1. КУДА НАС НЕСЁТ?

16 января — 1 февраля 2004 года.

Дели — Агра — Джайпур — Джайсалмер — Джодхпур — Ахмадабад — Ганди Нагар — Калангут (Гоа) — Бомбей.

Уже минут двадцать я стояла у метро и со значением мерзла. Точнее, без значения. Анны все не было, а меня так удачно проводили в родимой конторе, что мобильный, по которому можно было с ней связаться, я забыла на столе. За ним все равно предстояло возвращаться. Я померзла еще пять минут и погрузилась в подземное чрево столичного мегаполиса.

На мобильном было 14 неотвеченных вызовов – семь от Анны, семь от мамы. Позвонила последней. «Что случилось?» — вскричала маман. «Напилась! – пошутила я. – А Анна где?». «Все уже дома давно! Давай, приезжай!».

Заблудившуюся и нашедшуюся Анну откармливали курицей и отпаивали чаем. А на следующее утро в шереметьевском аэропорту уже нас обеих родители провожали, как на войну. Посредством моего разыгравшегося воображения, я дорисовывала всем персонажам проводов соответствующие атрибуты: маман с ее грустным видом – косынку на голову и платочек в ручку (махать), папяну, пребывавшему в позе печального рыцаря, – коня Боливара в соломенной шляпе с розочками, нам с Анной, как кошке Махе и собаке Жуже, – по посоху и узелку на длинной палке.

Съестное в «узелки» нам начали подсовывать еще дома. «А вдруг вы в вашей Индии вообще ничего есть не сможете?» — говорила маман, и с каждой секундой в тяжелевшую сумку погружались очередная пачка печенья, пакет сока, коробка конфет или кулек орешков. «Дары» я принимала молча, злобно скрипя зубами и представляя, с каким удовольствием все это буду носить. Анна хихикала.

Наконец, Ил-96 принял нас на борт и взял курс на Дели. После трех часов лёта и выпитого бокала вина Анна вдруг потянулась в кресле и многозначительно произнесла: «Наташка, и куда нас с тобой несет, ты не знаешь?!».

С Анной мы познакомились по интернету. Как-то вернувшись с работы после очередных угрожающих намеков начальства пустить нас по миру, я в жуткой печали долбила по клавиатуре. Как результат, выдолбилось объявление на туристический сайт, в котором я изъявляла желание отправиться в Индию. Примерно через неделю начальство на глупости намекать перестало, а на мой почтовый ящик поступили предложения от четверых товарищей составить мне компанию. Трое из них в процессе отсеялись, при этом один успел забронировать нам в Дели гостиницу, и мы остались вдвоем с Анной. Она жила в Новосибирске, перед своим приездом прислала мне документы на оформление визы, я сходила в посольство, получила визы, наконец, за день до отъезда мы с ней встретились и теперь вместе летели в Индию.

За неполных шесть часов, удачно миновав Уральск, Термез и Кабул, наш аэрофлотовский лайнер приземлился в Дели. По взлетной полосе почему-то ехали долго, и в салоне появились непонятные запахи. «Чувствуешь, чем пахнет?» — спросила Анна. «Да, но не пойму чем!» — ответила я. «Индией!» — гордо резюмировала она.

Владелец забронированной гостиницы Амар встречал нас в аэропорту лично. Стоя в шеренге таких же, как он, он улыбался, кивал нам и тыкал пальцем в табличку с моей фамилией. Мы прошли мимо выстроившихся в полумраке такси — белых лакированных «киношных» лимузинов 1950-х годов, внешне напоминавших наши «Победы», и уселись во что-то более современное и приличное. Несмотря на ночь, было около 15 градусов тепла, и это особенно грело наши души и тела, уставшие от московских и сибирских холодов.

До гостиницы мы ехали минут сорок. «Не так уж и страшно!» — думала я, осматривая из окошка город. Мы проезжали по широким улицам с хорошими дорогами и зелеными деревьями, без каких-либо намеков на коров, слонов и нищих. Непонятные запахи куда-то улетучились, и я уже стала посмеиваться над теми, кто пугал нас ужасами дикой Индии, когда наш «кабриолет» вдруг свернул в переулок, проехал немного и свернул в следующий. Здесь картина резко изменилась. Старые обшарпанные дома были разрисованы граффити, рядом горели костры, вокруг которых грелись или спали на сооружениях типа больничных каталок, закутавшись с головой в одеяла, мрачные люди. У одного из таких домов машина затормозила, и Амар сказал: «Приехали».

Подхватив вещи, он повел нас по узкой слабоосвещенной лестнице на третий этаж своего «Туристического бунгало» и через пару минут открыл дверь наших апартаментов. Внутри было две комнаты. В одной располагались двуспальная кровать, кресла, не работавшие холодильник и телевизор и маленький столик с телефоном. В другой – ванна, душ, туалет и немытое зеркало. Стены комнат были облуплены, по углам висела паутина, но мы, предупрежденные, понимали, что в индийском номере за 13 долларов рассчитывать на изыски было бы бессмысленно.

Амар велел своим служащим принести нам постельное белье, мыло и ужин. Но сам из номера уходить не собирался. Глядя, как мы поглощаем сэндвичи с пряными овощами, он допытывался о наших дальнейших планах. Ничего не добившись, Амар пожелал нам спокойной ночи и вышел.

2. КУЛЬТУРНЫЙ ДЕЛИ

На следующее утро, пока Анна мылась в душе, я впервые почувствовала Индию. Я открыла окно, и меня неожиданно, словно тяжелым ватным одеялом, накрыл ее запах. Эта была сладковатая смесь пряностей, благовоний, разложившегося мяса, гнилых овощей, горевшей помойки и чего-то еще. Я захлопнула окно и отдышалась. Потом набрала в легкие побольше воздуха и снова выглянула на улицу. Передо мной был Старый Дели – один большой шумный «рынок» с кричавшими торговцами, мычавшими коровами, беспрестанно сигналившими рикшами, женщинами в пыльных сари, мужчинами, что-то оравшими друг другу, детьми, сидевшими в грязи у дороги, грязными тощими бездомными псами, сновавшими в поисках съестного, кучами мусора, ботвы, битых яиц и картонных коробок…

Амар вернулся к нам в номер и продолжил переговоры о наших планах. Переговоры закончились через полтора часа. За это время мы успели разжиться картой Дели и отказаться от предложения съездить на такси за 160 долларов в Агру и Джайпур. Вместо этого мы вышли на улицу и за 20 долларов договорились на весь день с таксистом об осмотре достопримечательностей Дели.

Таксистом был молчаливый сикх в коричневом тюрбане. В Индии только сикхи носят тюрбаны и отращивают бороды, но их, колоритных заклинателей змей, приверженцев религии, имеющей что-то общее одновременно с индуизмом и исламом, гораздо меньше, чем представителей всех прочих религий.

Сикх повез нас в Красный форт – монументальное, похожее на Кремль сооружение из красного песчаника, детище Шаха Джахана, который в 17 веке после смерти любимой жены решил перенести столицу Индии из Агры в Дели. Но долго править страной ему не довелось. Шах Джахан заболел, к власти пришел его сын Аурангзеб и сослал отца назад в Агру.

Как только мы вышли из машины, индийцы окружили нас плотным кольцом и стали предлагать всякую чепуху. Они старались всучить нам все: пряности, фрукты, по стакану свежевыжатого лимонного сока, банальные открытки, картинки, значки и брелоки. Они галдели, ни на минуту не спускали с нас глаз, и Анна, не выдержав всего этого и схватив меня за руку, крикнула: «Бежим!». Через минуту мы уже были у стен форта, оставив позади всю невозмутимую толпу торговцев.

Красный форт охраняли служители в зелено-коричневой форме, с автоматами. Мы уже встречали таких, пока ехали по улицам Дели. Их перевозили в крытом грузовике. На одном из перекрестков грузовик остановился, они попрыгали с борта, выстроились в колонну и куда-то строем ушли. Все это напомнило военное положение.

Билет в Красный форт надо было покупать в кассе за 100 рупий (1 доллар = 44 рупии, 1 рубль = 1,5 рупии). Ни «студенческие» скидки, ни взятка в 50 рупий охранникам не действовали. Купили билеты. Осмотрели зал общих аудиенций Диван-и-Ам – обычный каменный дом с мраморной ложей посередине, зал частных аудиенций Диван-и-Кхаса, похожий на греческий Парфенон, с надписью на одной из колонн: «Если где-нибудь существует рай, то он здесь!», два археологических музея с индийскими саблями и Жемчужную мечеть, построенную Аурангзебом на закате империи Великих Моголов. Мечеть была беломраморной. Раньше ее украшали золотые купола, но теперь они тоже были беломраморными, потеряв свое великолепие при восстании каких-то ненормальных. Мы поняли, что Красный форт лучше снаружи, чем изнутри.

Но главное, нас поразило то, что, казалось бы, в бедной Индии, в которой около 60 процентов населения – нищие, было так много желающих знакомиться со своей культурой. В Дели мы практически не видели иностранцев, а у всех известных, славившихся на весь мир архитектурных памятников, встречали приезжих индийцев, с почтением глядевших на достояние родной страны. Похоже, что индийское правительство вплотную занялось просвещением своего электората и для этого, в частности, установило ему цены на входные билеты на порядок ниже, чем иностранцам. В Красном форте разница выглядела, как 5 рупий против 100, в Агра-форте в Агре – 10 против 250, в Тадж-Махале – 30 против 750! Такая же картина была и в Кутб-Минаре (10 против 150) – архитектурном ансамбле, куда нас повез сикх из Красного форта.

В Кутб-Минаре было шикарно! Мы любовались самой высокой 72-метровой башней Индии, построенной во времена Раи Петхора в 12 веке и изрезанной замысловатыми узорами. Император соорудил ее для набожной жены, которая поднималась на нижнее основание и молилась, получая вдохновение от мутных вод Джамны. Позже жены покойных мужей кидались с башни вниз, боясь самосожжения, которое грозило им по мрачным индийским законам. У императора был завистливый последователь по имени Алауддин Хиджи. Ожидая почестей, он возжелал построить башню еще выше. Она должна была достичь 183 метров. Но, едва воздвигнув из песчаника 15-метровое основание, Алауддин Хиджи умер, а сооружение получило название Алай-Минар.

Во внутреннем дворике Кутб-Минара, среди песчаниковых колонн, арок и парапетов мы видели нержавеющую колонну из чистого железа, сделанную в девятом веке до нашей эры. Об этом вроде бы гласила надпись, выбитая на санскрите. Как в то время могли сделать эту колонну, осталось загадкой: кто-то считает, что ее привезли инопланетяне, а кто-то верит, что соорудили жители мифической Индропрасхи – города, стоявшего на месте Дели с пятого тысячелетия до нашей эры. По легенде, один из индийских правителей решил как-то перенести колонну в другое место. Но ему предсказали, что, если он это сделает, то его правление станет недолгим. Стоит, мол, колонна на спящей змее, которую нельзя тревожить. Наисветлейший не послушался, колонну вырыли, и в яме, где она стояла, все увидели лужу крови. Вскоре правитель и впрямь потерял власть. Теперь считается, что, если подойти к колонне спиной и обнять ее руками, сбудутся все желания. Но колонна обнесена забором, так что вопрос о желаниях остается открытым.

К вечеру мы попали в два индуистских храма. Первый – современный Храм Лотоса — в Дели пользовался большой популярностью. Он был огромным, сделанным в форме цветка лотоса из белого мрамора с розовевшими на закате солнца лепестками. К храму вели дорожки из красного песчаника, окруженные цветами и подстриженной газонной травой. А сам храм находился посреди искусственного водоема с голубой водой. Перед входом, соблюдая индусские правила, нам пришлось разуться. Пока разувались, вокруг нас собралась толпа индийцев, они, как всегда, галдели и искоса или откровенно, лукаво улыбаясь, нас разглядывали. Один из них дал нам два мешка для обуви. «Что будем делать?» — спросила Анна. Вариантов было два: или без присмотра оставить обувь в камере хранения или забрать с собой. Индийцы поголовно выбирали первое. Они скидывали свои шлепанцы и вперемешку бросали их у стены, которая и считалась камерой хранения. «Не знаю, — ответила я. – Ежели упрут, придется ходить босиком! А я к этому не готова!». Анна к такому повороту событий тоже готова не была, и мы забрали мешки с собой. Идти без обуви по мраморному отполированному до блеска сотнями тысяч ног полу было необычно и холодно. Внутри Храма Лотоса был огромный зал со стеклянными стенами, высоченным потолком и стоявшими полукругом у сцены мраморными скамейками. Никаких икон, идолов и скульптур индуистских богов не наблюдалось. В зале уже собралось много народа. Мы, как все, присели на скамейки. Через несколько минут на сцену вышли три девушки и юноша – оказалось, что началась служба. Они поочередно что-то говорили и пели на хинди. Их чистейшие голоса без всяких микрофонов были слышны повсюду – вот, что значит, великолепная акустика! Служба длилась пять минут, но мы были просто потрясены, хотя и не поняли ни слова! Песни девушек и юноши успокаивали, расслабляли и вдохновляли одновременно. Из Храма Лотоса мы вышли отдохнувшими, с ощущением, как будто день еще только начинается.

Вторым храмом был Бирма Мандир – главный индуистский храм в Дели, очень красивый, классическо-индийский, в желто-красных тонах со всей соответствующей атрибутикой. Нам опять предложили разуться. Но на этот раз нас завели в специальную комнату для иностранцев, с кожаными диванами, позолоченными ручками и зеркалами. Бирма Мандир мы осмотрели бегло, было уже совсем поздно, а мы планировали еще купить билеты, чтобы завтра уехать в Агру. Еще утром Амар сказал, что за 750 рупий морально и физически готов нам в этом помочь, но Анна, вмиг разобравшаяся в его характере, была уверена, что на деле они стоят гораздо дешевле. При храме мы зашли в небольшой, но дорогой магазинчик с сувенирами, и, пока я разглядывала разных слоников и шкатулочки, она завела с продавцами беседу. Продавцы оказались готовы купить нам билеты за 200 рупий, а узнав, что мы из России, попросили в качестве бартера перевести с английского на русский числа от 1 до 10. «Для чего вам это?» — спросили мы. «В последнее время русские туристы к нам стали приезжать гораздо чаще. Чтоб торговать с ними!» — ответили индийцы и уже собрались, было, отправиться нам за билетами, когда мы их сердечно поблагодарили и сказали, что справимся сами.

3. НЕКУЛЬТУРНЫЙ ДЕЛИ

На самом деле Анна решила узнать, сколько билеты до Агры стоят реально, а поэтому ее осенило самостоятельно, отпустив такси, съездить на вокзал. Впрочем, я особенно не возражала. «Где, как не во время вечерней прогулки, можно по-настоящему почувствовать дух чужих страны и города, а тем более таких, как эти!» — думала я. На улице уже совсем стемнело, но страшно, честно говоря, нам не было. За прошедший день мы уже успели понять, что индийцы — абсолютно безобидный и добрый народ и, что с нами в Индии, ничего, кроме брюшного тифа, не случится!

На улицах Дели было сумрачно. Лишь кое-где горели тусклые желтые натриевые лампы. На 13,5 миллионов населения в Дели было лишь два железнодорожных вокзала, один из них находился неподалеку от нашей гостиницы. Назывался он Нью-Дели. На вокзал мы решили ехать на рикше. Здесь их было два вида – моторикша и велорикша. Моторикша представлял собой драндулет с крышей — типа кабинки, обычно черного цвета с желтой полосой, на трех маленьких колесиках. Заводился он с помощью веревки, за которую резко тянул водитель. Внутри кабинка разделялась на две части: спереди сидел водитель, сзади пассажиры. От ветра последних загораживали брезентовые шторы. Моторикша предназначался максимум для трех пассажиров, но иногда мы видели, как в него набивалось и по восемь тощих индийцев.

Но на вокзал мы отправились на велорикше. И это было что-то! Конечно, что собой представляют делийские дороги, мы поняли еще днем. По ним без всяких правил, беспрестанно гудя, ездило всё: автобусы старинно-разной конструкции, моторикши, велорикши, белые отполированные такси, повозки с волами, мотоциклы и прочее. Но сидя в машине, мы не понимали, как, не соблюдая правил и постоянно подрезая друг друга, можно передвигаться в такой толчее. Теперь мы всё ощутили на собственной шкуре. Велорикша являл собой большой трехколесный велосипед. Спереди, за рулем, сидел индиец и крутил педали, сзади располагалась узенькая скамеечка, на которую мы, две хрупкие девушки, едва поместились! Поручней для держания не было никаких. А несся рикша со скоростью не меньше сорока километров в час! Когда нам наперерез выскакивал какой-нибудь его «коллега», он его спокойно отталкивал и ехал дальше. Также поступали и с нами, когда наш рикша кого-то подрезал! Пробки на перекрестках были для нас счастьем! Американские горки отдыхали! Мы с Анной вцепились друг в друга и с наполненными ужасом глазами, нервно хихикая, ждали развязки. Развязка оказалось банальной. У вокзала рикша забрал заработанные 10 рупий и оставил нас осмыслять происшедшее.

«Всё! — сказала я, немного отдышавшись. – Не хочу я больше экзотики!». Но тут вдруг увидела, где мы находились. Такого полчища народа я еще не видела никогда! До вокзала нам нужно было пройти метров сто, а на привокзальной площади чего только не продавали! Здесь горели костры, на которых жарили лепешки и арахис, в телегах лежали груды фруктов, на каких-то допотопных агрегатах выжимали из фруктов сок и пекли батат… Но еще больше я впечатлилась, когда мы вошли в вокзал. Залов ожидания в нем не было, точнее, не было кресел, и люди, подобно цыганскому табору, сидели и лежали на полу. Они сидели везде! То есть совсем везде, даже у касс! Если, например, представить себе толпу народа, а лучше, толпу в давке, и заставить ее сесть на пол, то картина получится как раз та, которую мы увидели! Даже протиснуться между ними, сидевшими, было невозможно! Но кассы работали, хотя у нас сразу пропало желание к ним продвигаться!

Спасением выступила табличка, гласившая, что для туристов открыт сервис-центр на втором этаже вокзала. Опросив первого попавшегося индийца, как туда попасть, мы, перешагивая через пассажиров, пошли к лифту. Лифт пришел быстро, но, как только он открыл двери, мы поняли, что он вполне может стать нашим последним транспортом в жизни. Это был грязный, обшарпанный, дребезжавший и никогда не ремонтировавшийся драндулет.

К счастью, доехали! Обстановка в сервис-центре, на удивление, оказалась приличной. Даже кресла были и компьютеры у персонала. Нас встретил маленький лысый и потный индиец чиновничьего вида с безразличным лицом и спросил, что нам надо? Он объяснил, что обычно железнодорожные билеты нужно бронировать заранее, но нам повезло — до Агры на завтрашний утренний поезд в 8.40 они еще были. Билет стоил 120 рупий, и мы уже стали доставать деньги, когда индиец сказал, что примет от нас только доллары.

«Это что-то новенькое!» — удивилась я.

«Да уж!» – ответила Анна и огорошила индийца тем, что у нас есть только рупии.

Индиец задумчиво почесал репу и сказал, что пойдет, спросит босса. Босс стоял в пяти метрах от нас и наблюдал всю сцену. Они о чем-то поговорили на хинди. Через минуту клерк вернулся и сообщил, что босс разрешил ему принять у нас рупии. Мы стали расплачиваться. Но тут оказалось, что у него нет сдачи.

«Разменяйте где-нибудь!» — сказал он и стал закрывать кассу. Я подошла к его боссу и попросила нам помочь. Босс лучезарно улыбнулся и тут же всё разменял сам. Так мы обрели билеты до Агры.

В гостиницу мы решили возвращаться пешком. Не могу сказать, что эта идея пришла в наши головы от недостатка адреналина. Просто на радостях захотелось еще погулять по Дели, тем более что этот вечер в нем был единственным и последним. На всякий случай сумку с деньгами и документами я с нежностью двумя руками прижимала к сердцу, но на нее никто не покушался.

Конечно, район нашей гостиницы и вокзала не был улицей Чандни-Чаук – известной базарной улицей Старого Дели, бывшим и ныне закопанным водным каналом, который загнил и стал распространять заразу. Но этот район был ее достойным продолжением. Здесь на узких улочках громоздились лавка на лавке, причем все разнокалиберные, сложенные из чего попало и торговавшие чем придется, дешевые магазинчики, «кафе» местного пошибу, один взгляд на которые приводил нас в ужас от предлагавшихся там блюд. Здесь не было тротуаров, и перед нами то и дело сновали рикши и мотоциклы, грозя нас раздавить или, в лучшем случае, покалечить, меланхолично бродили коровы. Индийцы на нас смотрели с удивлением. Мужчины открывали рты, а потом медленно растягивали их в улыбках, женщины, тащившие на головах мешки с овощами, скромно потупляли взор, но украдкой снова и снова бросали его на нас. Это был их район, район не для туристов, и они не могли понять, какая такая сила могла затащить сюда двух светлокожих блондинок из неведомой им страны. Иногда улица прерывалась, и мы попадали в кромешную тьму. Тогда мне казалась, что из-за угла вот-вот выскочит какой-нибудь хулиган. В таких случаях я еще крепче прижимала сумочку и начинала скулить на тему: «А не взять ли нам рикшу?». Но мы снова попадали на освещенные улицы и уверенно продвигались к нашей гостинице.

Один раз прямо перед нами вдруг появился большой прямоугольный шатер. Внутри он был застелен коврами, по коврам прыгали дети, из лепестков цветов на земле была выстлана мозаика. В шатре стояли статуи индуистских богов, играла громкая индийская музыка, и он был так хорошо освещен, что мы невольно остановились. Дети тут же подбежали к нам, стали протягивать ручки и кричать: «Хелло!». Как потом выяснилось, так индийцы праздновали свадьбу. Она уже близилась к завершению, молодые, видимо, удалились в опочивальню, а детишки резвились до последнего…

Наша прогулка закончилась тем, что в какой-то момент мы вдруг поняли, что заблудились. На секунду мы остановились, пытаясь сориентироваться. В этот момент к нам подошел индиец и на чистом русском языке спросил, чем может помочь? От удивления мы тоже по-русски ему ответили. Индиец куда-то ушел, узнал, где наш отель, потом вернулся и проводил нас до его дверей. Это было последней каплей ошеломляющей экзотики на этот день!

4. ИХ НРАВЫ

Путешествуя по Индии, мы с Анной часто размышляли, почему индийцы такие. Почему смотрят на нас, как на недостижимых по достатку Белых людей, почему наивно, по-детски иногда пытаются обмануть, и, видя, что их раскусили, также по-детски обижаются, почему живут в нищете и ничего не делают для того, чтоб изменить свое положение? Анна решила, что все дело в кастовости. Я же добавляла, что дело в кастовости и привычке, потому как касты в Индии отменили чуть ли не полвека назад, а жизнь индийцев ни на йоту не изменилась. Тем не менее, мы условно разделили их на три касты, так же условно, обозвав их высшей, средней и низшей (они же — богатые, небогатые и бедные). Впрочем, наша условность была опять же условной, потому как сами индийцы межкастовые границы продолжали усердно соблюдать. Основная их масса, по нашим наблюдениям, относилась к низшей касте, процентов 40 – к средней и лишь один процент — к высшей.

С высшей кастой, то бишь индийской интеллигенцией и к ней себя причислявшей, мы общались из-за ее малочисленности редко, но зато наиболее результативно. Интеллигенция носила белые одежды (мужчины) и яркие дорогие сари (женщины), часто мылась, ездила на машинах и мотоциклах, вела себя тихо, скромно и учтиво и появлялась на нашем жизненном пути только в тех случаях, когда ее помощь была действительно необходима. Ее дети учились в хороших школах, в которые их привозили на автобусах, и одевались в чистую красивую разноцветную форму. Психика представителей высшей касты была нежной, и дабы ее не травмировать и не любоваться на все индийские ужасы, например, в Дели они отделились от остального города и поселились в своем «районе» под названием Новый Дели, со временем разросшимся до размеров приличной части мегаполиса. Тем не менее, особого богатства дворцов магараджей у этих людей мы не обнаружили.

Как-то раз в Джайпуре нам удалось побывать в доме одного представительного индийца. Индиец жил в центре города, а мы, не ведая об этом, осматривали росписи стен его апартаментов с изображениями разных богов. У стен стояли мотоцикл и два автомобиля. Дело происходило вечером, тьма сгустилась над городом, и кто-то из нас случайно на что-то наступил. Под вопли сигнализации всех трех транспортных средств представительный индиец выскочил на улицу. Увидев нас, он впечатлился, а когда Анна сказала ему, что мы интересуемся индуизмом, впечатлился еще больше, пригласил нас в дом и пообещал показать картинки с портретами индийских небожителей. Дом был двухэтажным, фамильным, доставшимся ему от дедушек. В нем было 15 комнат. Сейчас часть из них были нежилыми, а в остальных обитали хозяин с семьей, его мать, сестра, дядя, двоюродный брат и прочие родственники. В комнаты мы поднимались по старой крутой каменной лестнице, света не было, и хозяин освещал наш путь фонариком. Наконец, мы вошли в гостиную и… обомлели! В гостиной почти не было мебели, а та, что стояла, была очень старой и обшарпанной. Ремонт здесь не делался, наверно, все 150 лет существования дома, облезлые, с осыпавшейся штукатуркой стены украшали не краска и обои, а все та же старинная потухшая роспись, которую мы лицезрели снаружи, кое-где висели вырезанные из журналов портреты богов, саморучно вставленные в рамки. На полу лежал облезлый ковер. А у стены стоял диван, пребывавшей примерно в том же состоянии, как наша мебель, свозимая с глаз долой на дачу после приобретения чего-нибудь приличного. Спать на кроватях в Индии, видимо, было не принято, поэтому посреди комнаты на полу был застелен матрац, на нем возлежала и смотрела телевизор мать хозяина. Рядом за низким столиком его старшая дочь учила уроки.

Индийцы – народ гостеприимный. Родственники хозяина тут же застелили диван пледом и предложили нам сесть. Его сыновья, три-четыре мальчика разных возрастов, принесли картинки с изображениями индуистских богов, а сам он рассказал нам, кто есть кто. Общались мы около часа и убедились, что хозяин дома – действительно один из самых богатых людей города!..

Представители высшей касты нам помогали всегда. Уже потом мы поняли, что бескорыстно помочь белому человеку для них было не просто должным, а очень почетным делом. Но чаще всего мы общались со средней кастой. Сюда мы отнесли многочисленных рикш, торговцев, отельных служащих, людей, желавших уже не бескорыстно, а за деньги куда-нибудь нас отвести и что-нибудь показать, и прочих подобных деятелей. Эти товарищи делились на две категории – пребывавшие ВНЕ работы и пребывавшие НА работе. Тех, которые были ВНЕ работы, мы обычно встречали обозревавшими разные достопримечательности. Как ни странно, белых туристов в Индии были считанные единицы, а туристок и того меньше, поэтому представители средней касты на нас реагировали примерно, как на инопланетянок – не кидались, не приставали, но смотрели, открыв рты, а потом просили сфотографироваться с ними на память на их же фотоаппараты. Так мы перефотографировались с пол-Индии, а в Кутб-Минаре и на пляже в Гоа я, вообще, пошла по рукам!

Те же, которые были НА работе, активно пытались с нами знакомиться, как с деньгадержательницами. Знакомство всегда начиналось с одних и тех же вопросов. 1. Привет! 2. Как дела? 3. Откуда Вы? 4. Кем работаете? 5. Замужем? 6. Есть ли бой-френд? – спрашивали индийцы, культурно по-индийски обращаясь к нам «мадам» или «мэм». (Впрочем, 5 и 6 интересовало их не всегда). Дальше следовали всякие предложения что-нибудь у них купить или посмотреть. В этом, в общем, их работа и заключалась. Впрочем, иногда мы лицезрели индийцев средней касты и за другим общественно полезным трудом, например, глубокомысленным маханием метлой по пыльному асфальту, медитирующей стрижкой кустов или вдумчивой прополкой малочисленных газонов. Но особенно нас умиляло использование женского труда. Здесь маханием метлой дело не ограничивалось. Женщин использовали на земляных и строительных работах. Очень часто мы наблюдали такую картину: посреди улицы вырыта траншея, в ней стоит индийский мужчина, а к нему по очереди подходят женщины в пыльных и невзрачных сари, с подносами. В эти подносы наш герой сваливает грунт или кирпичи, они водружают их на головы и уносят, куда требуется. Потом возвращаются, и все начинается заново!

Еще во многих городах мы видели, так называемые, лавочки спецназначения. Как и в прочих, торговых, в них не было дверей, и прямо-таки на свежем воздухе, на глазах у всего честного народа мужчинам подручными средствами в них брили бороды (типа, парикмахерские), а женщины в других шили на швейных машинках какие-то вещи (типа, ателье)!

Представители средней касты в большинстве своем одевались скромно. Женщины носили простенькие, не всегда первой свежести сари, мужчины – дешевые брюки (только не джинсы), рубашки и свитеры. Костюмы на улице были редкостью. Понятие этикета у этих индийцев было своеобразным. К примеру, не за пределами хорошего тона считалось икать и плеваться в присутствии других. Сие зачастую творили даже хозяева гостиниц во время наших с ними переговоров!

Что же касается индийцев низшей касты, то, когда еще до поездки мне говорили, что средний заработок жителя Индии в месяц составляет 10 долларов, я не верила. Но теперь, столкнувшись с массой сидевших в пыли у дорог босоногих оборванных мужчин, голых немытых черноглазых малышей и их 13-летних, едва оформившихся мамашек, я поняла, что эти люди про 10 долларов даже не слышали. Нет, у них не было печального страждущего вида, обычно индийские нищие улыбались, весело что-то кричали друг другу, но почему-то мне было их всегда гораздо жальче наших отечественных. Быть может, потому что они относились к жизни с известной философией; как говорила Анна, отрабатывали свою карму, а потому и жили беспрекословно в тех условиях, которые преподносила им судьба.

Их районы чувствовались издалека. Именно чувствовались! Тот самый «индийский» запах, который я услышала в наше первое индийское утро, как раз был запахом нищих кварталов. Сначала всегда появлялся он, а потом за очередным поворотом возникал невообразимый хаос из палаток и сараев, сложенных из картонных коробок и ящиков. Они сверху и по бокам, словно мыльные пузыри, лепились один к другому, заполняли огромные пространства, взбирались на горки, спускались в ложбинки, а над ними висел невыносимый смог от костров, на которых «неприкасаемые» пекли лепешки и жарили батат. Однажды я попала в такое «городище». Я шла по его нескончаемой улице, затаив дыхание, сдерживая его, насколько хватало сил, чтобы не вдохнуть полными легкими этот запах. Я смотрела из-за приоткрытых пологов палаток, продранных в нескольких местах, на видневшийся немудреный «домашний» скарб этих людей – старые кровати, столы, разбросанную на полу вперемешку с гнилыми фруктовыми корками посуду. А они, сидевшие у входов в свои дома, смотрели на меня — без зависти, без злобы, без любви, просто смотрели…

Стоит ли говорить о нарядах этих индийцев? Одеждой их назвать было трудно. Самым важным и драгоценным атрибутом считалось одеяло, пусть старое, рваное, грязное, но согревавшее холодной зимней ночью. По ночам индийцы мерзли (температура в январе в Дели опускалась до плюс десяти градусов). А ночевали они не всегда в своих хижинах, они могли ночевать, где угодно. На асфальте, например. Очень часто, особенно по утрам, даже в центрах городов, то здесь, то там, в самых непредвиденных местах мы наблюдали таких товарищей. От холода они обычно укутывались в одеяла с головой, а ноги оставляли голыми, и внешне являли собой копии наших российских трупов, дожидавшихся приезда спецтранспорта. В первое время я от таких картин то и дело вздрагивала.

Впрочем, и днем представители низшей индийской касты не всегда сидели дома без дела, они тоже работали. Как-то раз в центре города мы остановились, чтобы купить сока и воды. Ко мне подошла старая нищая бабушка и жестами показала, что хочет есть. Я дала ей пять рупий. Тут же вокруг образовалась толпа. Все тянули ко мне руки, что-то кричали, галдели, хватали. Одна девочка бежала за мной до машины и не отстала до тех пор, пока тоже не получила монетку.

Тем не менее, несмотря на явные различия, было нечто общее, что объединяло представителей всех индийских каст. Этим общим они гордились, и, наверное, именно ОНО составляло ту самую самобытную уникальную жилку, из-за которой индийцы были именно индийцами. Общими были религия, музыка и обычаи.

Официально считается, что 83 процента индийцев исповедуют индуизм. На долю оставшихся приходятся буддизм, ислам, сикхизм и прочие религии. А 83 процента искренне верят, что где-то на небесах живут и не бедствуют Шива, Вишну, Брахма, слоноподобный покровитель путешественников Ганеша и их многочисленные жены и родственники. 83 процента строят храмы, ходят в них молиться, надеются, что в будущей жизни реинкарнируются в кого-нибудь светлого, и не едят говядину. Как результат, бесхозные священные коровы с необычайно огромными колоритными рогами бродят по городским улицам. Их никто не гоняет, но и особого внимания на них не обращают. На разделительных полосах дорог для них оборудуют специальные загоны, где извечно голодные, тощие, с выступающими ребрами они щиплют жухлую траву. Коров не кормят, индийцам самим обычно есть нечего, поэтому пасутся они в основном на помойках. Очень часто во многих индийских городах мы видели одну и ту же картину: стоит корова и подбирает скорлупу от разбитых яиц или жует газету…

До нашего путешествия мне всегда казалось, что в Индии все (ну, или почти все), как в кино, должны петь и танцевать. Большое заблуждение! Национальные индийские песни за все время нашего странствия мы слышали только по телевизору и в специальных туристических ресторанах. А повседневная индийская музыка, было похоже, уже давно изменилась и обрела современный эстрадный облик. Зато слушали ее повсеместно! Как-то раз наш водитель машины спросил разрешения включить «настоящую индийскую музыку». Разрешение он получил, музыка заиграла, и тут я просто обомлела! Это был чистый плагиат с «Рикки и Повери», исполнявшийся на хинди. «Это же итальянская музыка!» — попыталась поспорить я. «Нет, индийская!» — гордо ответил водитель. Индийцы искренне и честно полагают, что все, что есть у них в стране музыкального, – это их!

Что же касается обычаев, то едва мы приехали в Индию, как обратили внимание сразу на два. И оба они были связаны с внешним видом индианок. Первый обычай – рисовать над переносицей пятно. Бывает оно только коричневого цвета, и рисуют его себе только замужние женщины. Второй обычай – красить маленьким, в том числе месячным девочкам глаза. Их густо обводят черным цветом — считается, что в краске содержится что-то полезное. В любом случае, смотрится очень выразительно!

5. НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ ТУРИСТОВ

В Индии, как любым туристам, нам требовались некоторые условия. В первую очередь, условия проживания. Отели в Индии, будь то частные или государственные, делились на три категории – очень дорогие, те, в которых можно жить, и те, в которых жить нельзя. Очень дорогих было мало, сервис в них был подстать европейскому, а денег с постояльцев требовали, как с магараджей. Короче, это был не наш вариант.

Тех, в которых жить нельзя, было наоборот много, просили в них лишь по 100-150 рупий за двухместный номер, но картину они представляли собой жуткую. Тусклый свет, голые стены, скрипучие полы – в общем, мотели из фильмов ужасов. Один такой я запомнила навеки вечные и, вспоминая, вздрагиваю до сих пор. Осмотрев какой-то его номер, я спускалась по лестнице и вдруг заметила на одном из этажей в конце коридора в полутьме приоткрытую дверь другого темного номера и стоявшую на его пороге одинокую белокурую восьмилетнюю девочку с игрушкой в руке, грустно и пристально на меня смотревшую. К тому времени я уже привычно реагировала на то, что на нас все смотрят, кивнула и улыбнулась девочке и пошла дальше, но про себя отметила, что непонятно, мол, откуда она здесь такая взялась. Осмотренный номер мне явно не понравился, но Анну осенило осмотреть другие номера в этом же отеле, и на дальнейшие исследования мы отправились с ней вместе. Ходили мы минут пятнадцать. Убедившись, что ничего приличного здесь нет, стали спускаться вниз. И опять в коридоре я увидела девочку. Она так же жутко и пристально, из темноты на меня смотрела! Я пробежала мимо, спустилась еще на этаж, и… в том же самом месте в конце коридора снова стояла эта девочка! Вот тут-то меня чуть и не хватил Кондратий! Только мгновением позже я сообразила, что в этом отеле такой гениальный дизайн, и девочка на самом деле – восковая кукла!

А жили мы в отелях, в которых, по нашим понятиям, можно было жить. Попадались они во всех городах буквально на каждом шагу, двухместные номера в них стоили 8-10 долларов, а представляли они собой примерно то же, что вариант «у Амара». Среди их общих особенностей было наличие засовов и амбарных замков, на которые закрывались номера, и отсутствие горячей воды. Для ее нагрева применялись конструкции типа «титана», но они по обыкновению не работали, и вода, вытекая из них, получалась чуть теплой. Интересно, что во время расчета во многих отелях, кроме оплаты за проживание, с нас частенько пытались требовать какой-то государственный налог. Но после наших удивленных вопросов: «Что сие значит?» — разговоры о налоге, как правило, затухали.

Еще нам, как туристам, были нужны условия питания. Точнее, даже не условия, а само питание – не космонавты же мы какие-нибудь, чтобы из тюбиков есть! С этим было и просто, и сложно одновременно! С одной стороны, разную антисанитарную еду продавали на каждом углу, тут же ее готовя на жаровнях и кострах под всякими соусами, а с другой стороны, мы знали, что ее употребление в Индии может закончиться плачевно. Анна, правда, периодически искушалась какими-нибудь уличными пиццами, картофелинами и орехами. Но в последний момент слушала мои праведные речи и усмирялась. Впрочем, однажды, в самом конце путешествия, я сама искусилась поджаренным на жаровне початком кукурузы и «настоящим индийским мороженым», решив, что, если уж и случится со мной что-нибудь неприятное, то лечиться буду уже дома. Ничего вкуснее той кукурузы я до сих пор не ела, а мороженое оказалось сущей гадостью. Разносили его в специальном термоведре двое индийцев. Мороженое представляло собой сваленные в это ведро в беспорядке маленькие разноцветные эскимо в форме усеченного конуса на палочке и без обертки. Такие, говорят, были в Москве в 1950-х годах. Но по вкусу… ой! Приторно-сладкое, а во рту остаются крошки от сухого молока, из которого оно приготовлено! Атас! Второй раз его укусить я не смогла! Впрочем, ни от кукурузы, ни от мороженого никаких последствий у меня не было!

Нормальную еду в Индии можно было добыть в трех местах: в приличных национальных ресторанах, в европейских ресторанах и в супермаркетах. Хотя о «нормальности» такой еды заявлять объективно было бы все равно не правильно, питались мы в основном в приличных национальных ресторанах. Попадались они, надо сказать, нам не очень часто, но и разыскивать их с выпученными от голода глазами тоже не приходилось. Их внешний вид был подстать нашим простеньким забегаловкам, но шанс протянуть ноги, съев в них что-нибудь экзотическое, был вроде бы меньше, чем на улице. Еда в них была индийская, перченая и, поначалу, как только мы не просили официантов не класть в блюда перец, они все равно приносили нам огнедышащие кушанья. В конце концов, Анна, особенно страдавшая от избытка жарких специй, выяснила, в чем было дело. Была у индийцев одна излюбленная приправа под названием масала. И эта приправа по каким-то их суждениям не подходила под понятие «специя». Разобравшись, Анна отныне изрекала, что ей «без специй и без масалы», и в результате кормилась вполне сносно. Меня же острая пища в целом устраивала (главное, чтоб без лука была), но однажды и я доигралась. В одном ресторанчике Анна, загадочно хихикнув и со словами: «Ты же любишь острое!» — подсунула мне в тарелку нечто маленькое и кругленькое из теста. Я надкусила сей шедевр, и тут мои глаза в прямом смысле полезли из орбит! Внутри было что-то похожее на мясо, но с таким количеством перца, что мне пришлось выпить чуть ли ни стакан воды, чтобы перестать рыдать и хоть немного прийти в себя!

В целом же, индийская еда мне не нравилась. Все блюда, которые я пробовала, были или невкусными, или безвкусными, или пережаренными, или пересушенными. Индийцы в основном ели рис, лепешки и овощи, иногда разнообразя их курицей или рыбой. Даже их национальные блюда курица-кари и рыба-кари, на мой вкус, оставляли желать лучшего. Курица или рыба вместе с костями подавались в остром полужидком соусе, который был налит в мелкую, но широкую тарелку, причем на всю тарелку полагался всего один или два малюсеньких куска мяса. Один раз я заказала себе «лимонную курицу по-индийски». Было это в самом начале наших странствий, и я с вожделением ждала опробования сего блюда. На деле «лимонная курица» оказалась супом-гуляшем зеленого цвета с дольками лимона, лука и сладкого перца. Всё бы ничего, но зеленый цвет кушанья сильно смущал! Также странными мне показались кофе и чай в индийском исполнении. И то, и другое индийцы почему-то употребляли очень сладким, с добавлением молока и часто масалы. Представляете перченый чай или кофе?! Когда же я просила принести мне натуральный кофе без сахара, без молока и без масалы, они удивленно открывали рты и переспрашивали: «Мадам хочет пить черный кофе?!». И приносили невероятную жидкую жижу с плававшими сверху жирными капельками, ничем непохожую на натуральный кофе.

В европейских ресторанах с этим было лучше. Однажды тамошний кофе даже удовлетворил мой извращенный вкус – был ароматным! Но такие рестораны попадались нам не часто, а на их поиски не хотелось тратить времени. Супермаркеты тоже особо не радовали своей популярностью. Но зато в попадавшихся мы просто умилялись продававшимися там продуктами – колбасы, сыры, йогурты европейского производства, но все без холодильников и кондиционеров. Вместо них продукты… обдували индийские вентиляторы!

Насчет того, что в Индии не надо пить из лужи, нас перед поездкой предупреждали все, кому было не лень! Пить в Индии не стоило и воду из-под крана, а также любую другую воду, которая была не в бутылках. Бутылочная же вода продавалась на каждом шагу. Её-то мы и употребляли внутрь, а за одно мыли ею всевозможные встречавшиеся на нашем жизненном пути фрукты.

А фруктов встречалось много. Поначалу свое предпочтение мы отдавали маленьким желтым бананам, необычайно сладким и вкусным. Потом мы распробовали индийские ананасы по 20 рупий за штуку. Они были такими сочными и ароматными, что долгое время мы не могли определиться между: воздержанием съесть еще парочку и невозможностью после этого разинуть рот из-за того, что его жутко щиплет. Но вскоре мы открыли для себя папайю. Этот плод размером с кабачок был оранжевого цвета и по вкусу напоминал смесь хурмы и дыни. Внутри него были похожие на мелкий виноград косточки. Плод стоил всего 10 рупий и долгое время, до тех самых пор, пока мы не узнали, что в Индии папайей кормят скот, служил важным элементом нашего пропитания. Еще были гуава и сопорта. Гуава представляла собой душистый сладкий фрукт желто-зеленого цвета вроде яблока или груши. Внутри него было много мелких и жестких семечек, с которыми мы так и не поняли, что нужно делать, а посему этот плод в наш рацион на постоянной основе не вошел. Сопорта внешне была похожа на картошку, внутри нее находились бежево-коричневая мякоть и две большие длинные косточки. На вкус она была сладкая, как инжир, а по ощущениям в момент жевания напоминала спелую грушу. А еще мы пили кокосовое молоко. Кокосы продавали с огромных лотков, и были они зеленого цвета. За 15 рупий могучий индиец брал мачете, одним махом отрубал у кокоса макушку, вставлял в него соломинку и вручал нам. Молоко практически ничем не отличалось от простой воды, но жажду утоляло очень хорошо!

Ну, и, конечно, как туристы, мы нуждались в условиях… как бы это помягче сказать… наличия ватер клозетов. Но с этим делом в Индии было туго! Однажды вечером на одном из индийских вокзалов я поинтересовалась сим заведением у торговавшего чипсами индийца, резонно решив, что, раз он стоит тут весь день, то наверняка должен знать, где оно находится. Индиец популярно объяснил, куда мне идти. Туалет представлял собой три открытые уличные кабинки в людном месте, освещенные (видимо, для того, чтоб не промахнуться) тусклым светом каждая! Кстати, такие кабинки, по мере нашего продвижения к югу Индии, встречались все чаще. Стояли они обычно у каких-нибудь зданий, где любой, совершенно спокойно и никого не стеснясь, мог совершить то, о чем уже давно мечтал. И совершал!

Однажды на поиски этого заведения отправилась Анна. Её провожатый оказался более утонченной натурой, чем мой, и отвел ее к «женскому варианту». Вариант этот являл собой металлический шкаф, типа, «Не влезай, убьет!», с ведром внутри. Рядом с ним стояли кабинки. Пока я ждала Анну, двое представителей сильного индийского пола, совершенно не стесняясь и не глядя в мою сторону, сотворили там все свои нужды!

Только для публикации на www.tours.ru Перепечатка только с разрешения автора

часть вторая
часть третья
часть четвертая