Человеческая душа часто ищет покоя. Человеческий ум иногда нуждается в почве для размышлений. К тому же нередко возникает потребность в «иной» жизни. Более духовной. Господи, благослови!

В Спасо – Преображенский Соловецкий ставропигиальный мужской монастырь (таково его полное название) я поехала трудником в компании с двумя очень верующими и очень душевными людьми, Татьяной и Светланой. Мне хотелось поглубже окунуться в христианство и понять монастырскую жизнь, правила и обряда православия, самой все пощупать и потрогать. И хотелось принести какую-то ощутимую пользу делом своим монастырю. Поэтому трудником. Забегая вперед, скажу, что это, наверное, самый верный способ понять религию, лучше познать себя и познакомиться с такими людьми, которых по жизни встречается очень мало!

Мы не сильно готовились к поездке: лишь купили билеты Москва – Кемь – Москва (ехать в одну сторону ровно сутки), созвонились с Соловецким подворьем в Кеми и договорились, чтобы нас встретили. Не надо бояться ночного приезда поезда Москва – Мурманск в Кемь, так как летом там белые ночи. В Кеми просто светло, на Соловках вообще солнце светит и организм не понимает: спать ему или не спать (такое со мной только на Новый год бывает). От вокзала до подворья ехать примерно минут 20. Подворье находится почти возле причала, в селе Рыбачеостровск, в бывшим здании школы (до революции), потом военного клуба. С 1992 года здесь гостиница для паломников: одна комната, где можно готовить (есть печка) и есть (длинный стол с лавками и шкаф с посудой), и другая комната тоже с печкой, где в три этажа срублены из карельской сосны кровати. Все очень чисто и аккуратно, заведует всем православный татарин Дмитрий, который просит о пожертвовании в 30 рублей с человека. Все идет монастырю. Рядом построена деревянная церковь. Господу помолимся!

Нам сказали, что монастырский катер стоит на причале и надо только дождаться группу украинских паломников из Николаева, которые едут на автобусе всю дорогу. Вот когда они прибудут, нас разбудят и посадят вместе с ними на катер. Но, проснувшись в 9 утра, мы обнаружили, что народа так и нет. Подскочили с вопросами – что такое, когда поедем. А нам так спокойно говорят: «Шторм. Никуда не поедете, пока погода такая. И николаевцев еще тоже нет!»

Ладно, мы терпимы. Едем же пострадать. Вот и началось. Главное не пороть горячки. Достали свои припасы, оставшиеся с поезда, завтракаем. К нам подсела еще одна паломница. Она с мужем (муж спит в другой комнате, так как есть четкое разделение на места для братьев и места для сестер) тоже приехала вчера на ночном поезде из Москвы и тоже вот попала в шторм. Она уже не первый раз едет на Соловки и говорит, что так всегда случается: прежде чем попасть на святой остров, надо потерпеть немного. Это не так просто. Это не сел и приехал. Необходимо оставить всю суету здесь, и когда в голове у тебя будут только духовные мысли, когда помолишься, когда почувствуешь, что вот, Соловки, рядом, тогда и придешь. А потом, — на все воля Божья!

Был сильный ветер, очень холодно, пасмурно и сурово. Истинный север! Собирали багульник, то и дело смотря под ноги, чтобы не наступить на колючую ржавую проволоку, оставшуюся здесь после лагеря. Потом прошлись немного вдоль воды, и вернулись на подворье пить чай и согреваться. Чай мы всегда пили черный с мятой и с медом. Так вкусно – я первый раз в жизни так чай пью!

Часам к 11 приехали николаевцы со своим владыкой. За час женщины приготовили еду и они, помолившись, сели обедать. Их владыка благословил и других паломников на еду, и мы своей компанией (нас трое, та женщина с мужем и еще 5 студентов тоже из Москвы) накрыли стол в соседней комнате со шпротами и огурчиками. Кто-то сбегал в магазин на причале и купил много местного вкусного хлеба. К чаю достали постные пряники и печенье, ибо Петров пост шел. Молочное и мясное нельзя (поэтому шоколад только горький, черный).

И вот паломники объединились. Нашлись! Можно было бы конечно красиво сказать, что вот шли мы бедненькие с разных концов нашей родины матушки поклониться Соловецким угодникам, и эта наша цель и усердие в вере объединила нас еще на земле, на материке. Но шли мы все из Москвы, и даже в общем-то не шли, а ехали на поезде, и цели у нас были разные: кто-то с палатками по соловецкому архипелагу собирался путешествовать, кто-то трудиться, кто-то поклониться угодникам, но жить в нормальной гостинице. И все-равно: мы вместе и плыть нам уже будет легче. Ведь говорят, долго плыть.

Здесь пахнет деревенским домом, печка топится, дрова потрескивают. После еды помолимся Николаю Чудотворцу. Он защитник путешественников, бури усмирять может. Мы верим. Только вот приходит Дмитрий и говорит, что, наверное, нам тут ночевать придется, потому что шторм продолжается. Мы головы склонили, внемлем тихо. А он дальше продолжает: «Не забывайте, что не одни ночевать будете. К вечеру еще пара автобусов приедет и чтоб всем хоть немного поспать, надо будет по очереди во двор выходить, стоять, а кто-то в это время спать будет». И никто из нас не понял, что это – шутка! Потому что шторм кончился! И мы едем в 16 часов! Хвалите имя Господне!

Монастырский катер «Святитель Николай». Солнце, ветер. Смотровые вышки, оставшиеся от лагерей, все меньше и меньше. Волны, брызги. На носу бабушки паломницы поют молитвы. Мы смотрим на голубое небо, на икону Николая Чудотворца на мачте, на синюю-синюю воду, на белые барашки. Брызги от катера на солнце превращаются в радугу! А вода под нашим кораблем бело-зеленого цвета, пена бурлящая. Островов больше не видно. Вышли в Белое море. После двух часов плавания мы его уже видим!

Средь бурного белого моря

Есть остров красивый на вид.

Купаясь на водном просторе,

Он в тихую пристань манит.

Все паломники, закутанные в платки, в куртки высыпали на палубу. Лица радостные, фотографируют, все смотрят на главный храм. Вот уже и стены видны, вот ведь уже и в бухту Благополучия зашли. Прибыли!

И звон колокольный несется

Как призыв в обитель святых,

И сердце восторженно бьется

При виде крестов золотых.

На причале группу встречают обычно Марина, Ксения или Вика.

Вика – девочка из 10 класса, почти местная. Почти, потому что она здесь родилась, но в 7 классе переехала в Иваново, где доучивается сейчас в школе – интернате. Летом она приезжает сюда, работает в монастыре, помогает маме. Все ее бывшие одноклассники, даже пятерочники, спились. И ничего больше в жизни не хотят. У нее в аттестате пока всего 4 четверки, остальные пятерки. Еще не знает, кем хочет быть. Может быть, юристом. Она очень умненькая. Тут ее все знают и она делает все, о чем ее попросят: моет катера, работает на кухне. И с ней всегда весело. А расставаясь с нами, она даже всплакнула. Да и мы тоже… Спаси ее Господи!

Марина и Ксения – послушницы. Приезжают на лето. Марина занимается экскурсиями для паломнических групп, Ксения их размещением. Когда начала Ксения ездить – не знаю. Марина же — 17 лет назад. Первый раз приехала на археологические раскопки, потом полюбоваться природой, потом ее затянуло, и она стала ездить несколько раз в год. Говорит, что и зимой здесь жила. Зимой хорошо: туристов нет, паломников очень мало (только редко на самолетах прилетают). Паломническая трапезная закрывается, все вмещаются в братскую. Световой день длится 3 часа, все остальное время – снег, ветер и темнота. Полярная ночь. Собственно до полярного круга отсюда 160 километров. Белое море покрыто льдом и снегом (собственно, поэтому так и называется). И все молятся Богу и мысли обращены только к нему. Ты с Ним наедине! И тогда поистине, — с нами Бог!

Выгрузились мы с катера, одели юбки длинные на штаны, платки повязали. Нашли Марину и сказали, что мы хотим потрудиться. «Потрудиться? Это хорошо. А вы на сколько приехали?» — спросила она. «На неделю», — ответили мы. Это смягчило ее первый холод, потому что по ее словам, очень много народа, особенно в летнее время, приезжает сюда отдохнуть, все посмотреть, и за три дня поработать не успевают, хотя тоже причисляют себя к трудникам. Ксения поселила нас в паломнической гостинице в комнате с другими трудниками.

Паломническая гостиница находится у стен монастыря, там же где почта и телефон. Это двухэтажное здание, с очень чистыми туалетами в коридоре, одной кухней с печкой и многими комнатами. Комната для трудников была под номером 1, с видом на монастырь и Священное озеро. Там было 11 железных кроватей, 1 стол и два стула. Жить было можно. Ксения выдала нам по 2 простынке (но лучше привезти постельное белье с собой, потому что здесь нет горячей воды, стирать приходится на руках и часто, и лучше поберечь труд послушников и сэкономить им время для чего-то другого), 2 одеяла и спать было хорошо и даже не холодно. Поселились и пошли в церковь святителя Филиппа, где проходит утреннее и вечернее богослужение. Было уже около 9 вечера, уже закончили целовать крест и только несколько паломников еще стояли в очередь, чтобы прикоснуться к святым мощам преподобных Зосимы, Савватия и Германа.

Основание Соловецкого мужского монастыря относится к 1429 – 1436 годам, когда Савватий из Кирилло-Белозерского монастыря ушел на Валаам, а потом стал искать места еще более отдаленные. Тогда же к нему присоединился Герман, который уже бывал в здешних местах.

С молитвой деревья пилили

И крест воздвигали в глуши,

У Бога же силы просили

Обитель устроить в тиши.

Им чайки да звери служили,

Питались растеньем одним,

Начало трудам положили

И путь указали другим.

Поздней подвизались другие:

Зосима, Филипп, Иринарх.

Останки их всем дорогие

Хранятся нетленно в мощах.

Филипп (Колычев) был игуменом монастыря с 1548 по 1566 года. За это время построены были стены и 8 башен монастыря (высота стен достигает 11 метров, толщина доходит до 7 метров), монастырь становится третьим по размерам после Троице – Сергиевой Лавры и Кирилло – Белозерского монастыря. Филипп построил также «умную» систему для питьевой воды, соединив 52 озера! (В XIX веке, кстати, соединили 10 озер и построили судовую систему, по которой и сейчас можно плавать на лодках!) Деньги зарабатывали солеварением, благо Белое море очень соленое. Кстати, здесь растет морская петрушка, которая пахнет как настоящая петрушка, но очень соленая. Филипп так отличился, что его заметил Иван Грозный и в 1566 году назначил игумена Соловецкого монастыря митрополитом всея Руси. Филипп же, видя кровавые дела царя, стал открыто говорить: «…у татар и язычников есть закон и правда, а в России нет правды… Грабежи и убийства совершаются именем царя». Понятное дело, Грозному было не по нраву выслушивать про себя такое, или слышать, что по Москве митрополит тексты раздает, где вся правда про царя написана. «Все это Филькины грамоты, неправда, ложь!»- кричал поначалу царь (выражение «Филькина грамота» в русском языке осталось), а потом сослал его в 1568 году в Тверскую область. Через год приказал Малюте Скуратову его задушить. Вот ведь и верующий был царь, а жил в суе! Сейчас мощи преподобного Филиппа хранятся в Успенском соборе в Кремле.

После поклонения святым мощам нас отвели в паломническую трапезную, где мы успели поужинать. Здесь рядами стоят деревянные столы для братьев и сестер, висят иконы. За трапезой кто-то из мужчин – паломников читает истории из Жития Святых, с тем, чтобы мы при приеме пищи сосредотачивались на духовном, и благодарили Господа за то, что он дал. Кроме того, трапеза считается из-за этого продолжением службы.

В этот раз были макароны с фасолью и сладкий тепловатый чай. Потом Марина сказала, чтобы мы остались помогать здесь в течение всего нашего пребывания на Соловках. Меня в этот раз попросили собрать грязную посуду (этим отличаются новички в монастыре – они всегда оставляют за собой посуду на столах) и накрыть столы для следующей трапезы, завтрашнего обеда. Моя мысль: «Отлично. Слава Богу, что мыть полы не поставили. Господи, да что ж это я так думаю плохо. За такое тебе, Наташа, надо наоборот швабру в руки»… Меня позвали и сказали, что надо начинать мыть полы. Я была рада. Выкручиваю грязную тряпку и думаю: «Ладно, хорошо еще, что не посуду мыть: она вся жирная, моющее средство надо экономить, воды горячей тоже мало, плескаться в одной большой раковине с уже нечистой водой удовольствие малоприятное». И снова себя одернула. Как нестыдно! Домыла полы и пошла проситься мыть посуду.

На следующий день мы с Татьяной загрузились по полной программе. Дело в том, что к 9 утра каждый трудник должен подойти к братской и дождаться отца Герасима, который держит в уме все работы монастыря и благословляет на необходимые. («Утреннее богослужение начинается в 6 утра, а после братского молебна братия, паломники и трудники исходят на послушание»). Мы решили, что надо попросить у него благословения работать дальше в паломнической трапезной и вообще благословения на житье при монастыре (хотя Ксения говорит, что, если она нас уже разместила, то «…считайте, что благословение вы итак уже получили»). Но мы все равно дожидаться отца Герасима хотим. А он вышел, смерил нас взглядом и благословил картошку пропалывать на Секирной горе.

Секирная она называется потому, что однажды, уже после того, как преподобные Савватий и Герман поселились здесь, в народе с местных островов и земель пробудилась зависть и жадность: почему монахи нездешние заняли наш остров, мы тоже будем на нем жить. И вот поселился здесь рыбак с женой. Но однажды, преподобные Савватий и Герман увидели у подножия горы плачущую женщину. Она рассказывала, что ее секли прутьями два светлых юноши и говорили они ей, что жить им здесь нельзя, что устроится здесь «жилище иноческому чину и соберется множество монахов во имя Божие». С тех пор до образования лагеря в 1923 году здесь жили только монахи.

На Секирной горе, одной из самых высоких точек острова Большой Соловецкий, находится Свято-Вознесенский Скит. Туда на машине от монастыря минут 20 езды. Руководила нами Надежда, тоже послушница, давно живущая при монастыре. С нами вместе пропалывали картошку два монаха из этого скита. После прополки и окучивания, умылись колодезной водой, и монахи с Надеждой показали нам храм. Были мы и на смотровой площадке (открывается красивый вид на округу из лесов, озер и моря; собственно в храме над куполом был устроен маяк) и спустились потом по длинной-длинной лестнице с горы к Поклонному кресту, воздвигнутому в 1992 году в память о всех погибших узниках Соловецкого лагеря.

Первые советские узники прибыли сюда в 1922 году. Это были люди, непригодные советской власти, люди, которые остались в России после революции, действительные и возможные враги грядущего коммунизма: офицеры Белой армии, фрейлины императриц, выпускники Царскосельского лицея, дипломаты. Попадали даже за то, что просто хотели веселиться, собирались на квартирах и танцевали фокстрот. А это считалось заговором. Всего было 15 арестантских рот (16 ротой называли кладбище). В монастырских храмах сделали бараки, а на Секирной горе во времена СЛОНА и СТОНА (Соловецкие лагеря особого назначения) и (Соловецкая тюрьма особого назначения) был самый страшный штрафной изолятор. Отсюда живым почти никто не возвращался. Иногда умирали от холода, потому что заключенные содержались в храме, а он не отапливался. Спали тогда штабелями. На пол ложился первый ряд, дальше на них поперек второй ряд. Те, кто спали на 3 – 4 рядах не замерзали, первые же ряды за ночь могли и умереть. В храме на Секирной горе в дверях до сих пор сохранились глазки с того времени, когда здесь были тюремные камеры. Фрески храма естественно замазали штукатуркой, чтобы опиум для народа подальше спрятать. А вот сейчас штукатурка осыпается, и фрески проступают все более отчетливо. В летнее время здесь была распространена пытка сажания «на комариков». Человека привязывали к дереву и за ночь он был съеден заживо комарами. Некоторых сбрасывали с горы по той самой лестнице, которая теперь заканчивается крестом. Соловки называют русской Голгофой.

К обеду нас привезли в монастырь, а после мы остались на кухне помогать готовить полдник и ужин. Полдник в 4 часа представляет собой не съеденную с обеда еду. Ужин после вечерней службы, то есть около 9. Утренний молебен и вечерняя служба здесь длятся гораздо дольше, чем в городских храмах. И читают молитвы и поют медленнее. И красивее. А как нежно поют мужские голоса хора братии монастыря! Кажется, что поют ангелы! А как вкусно пахнет воском и ладаном! Это настолько умиротворяет, настолько сильно погружаешься в мысли о Боге, настолько сильно восприятие Иисуса Христа, что просто невозможно быть неискренним и со всем сердцем просишь покаяния и прощения у Бога, просишь за всех людей. Помилуй нас, Господи, помилуй нас…

После всех работ на кухне, которые заканчиваются часам к 10 вечера, мы еще любили прогуливаться вокруг монастыря, сидеть на причале, где на ночь застывают «Святитель Николай», «Святитель Зосима». А стены действительно неприступные, из огромных валунов сложенные, которые уже от старости мхом ржавым покрылись. А на вечернем – ночном солнце все это так и сияет красными оттенками. За такими стенами немудрено 8 лет просидеть. Это я к эпизоду в истории монастыря, который вошел в историю под названием «Соловецкое сидение». Когда монахи в 1657 году обнаружили неприемлемые для них новшества в присланных из Москвы книгах (реформы патриарха Никона), они эти книги спрятали и засыпали царя Алексея Михайловича посланиями, исполненными протеста. Мирные способы переговоров с монахами не к чему не привели и на остров для усмирения были посланы царем отряды стрельцов. Так вот, монахи отсиживались за стенами монастыря с 1668 по 1676 год. И может быть, дальше – дольше, но было предательство, и монастырь был взят.

В свою гостиницу возвращаемся обычно около 12. Акафист преподобным Зосиме, Савватию и Герману, каноны перед причастием, молитвы на сон грядущий. На дверях комнат, где живут послушницы и трудники висят молитвы. Если хочешь зайти, то стучишься в дверь, читаешь вслух молитву и заходишь.

Суббота и воскресенье у трудников считаются также выходными. Но те, кто проходил послушание на кухне, должен был трудиться и там.

Мы выступали маленькими помощниками повара: нарезали картошку, терли морковку, перебирали от червячков сухофрукты и перловку, ломали спагетти (чтобы как вермишель была, чтобы ложкой есть удобнее, так как вилками не пользуются), чеснок терли. К слову – наломать 30 пачек спагетти или натереть на мелкой терке 30 головок чеснока – больно, но можно. Начистить мелкой рыбы путасу на 50-литровую кастрюльку, склонившись над краном с ледяной водой тяжело. Помешивать кашу «веслом» (лопаточка такая специальная на большую кастрюлю), стоя у печки, тоже непросто. Но все учит смирению и терпению. Процессом руководила Светлана. Более смиренного, доброго человека я не встречала! Она не повар, но как вкусно у нее все получается! И как она все точно может рассчитать когда на 60, когда на 80 человек! Послушание такое у нее с прошлого лета. Варит вкусные щи, рагу, компоты, каши, расстраивается, когда что-то не получается, но бросить не может – послушание. Светлана из Минска, не работает, каждое лето приезжает сюда. Мы почему-то решили, что она готовится в монахини.

Руководит она отменно, при этом нормально реагирует, когда ее тысячу раз дергают и спрашивают: а это куда, а что дальше делать, а какую кастрюлю взять, а на сколько человек накрывать… И было лучше спросить лишний раз, чем сделать что-то без ее ведома. Потому что тогда она могла расстроиться, что отходы от свеклы выбросили не в ведро для коровок, или что помыли кастрюлю, которую можно было еще использовать, а вы тем самым не экономили воду. Здесь ко всему относятся бережно, более того, матушка проверяет помойные отходы и, если от морковки остались крупные шкурки, Светлану ругает. Матушка (она и правда мать нескольких главных братьев -игуменов) ведает братской трапезной и выдает продукты паломнической трапезной, то есть Светлане. Причем картошку, например, выдает уже чищенную, в ведре с водой. Морковку, свеклу тоже она дает. Хлеб, крупы приносит другой брат, а все остальное – пожертвование самих паломников. У кого огурчики останутся не съеденными, у кого банка шпрот. Все несут Светлане, а она так их мастерски куда-нибудь добавит, что потом братья и сестры от салатов оторваться не могут. Некоторые жертвуют деньги, на которые она покупает приправы, чеснок, моющие средства. Все это, если не в тягость, привезите Светлане с собой, она будет рада!

В свободные часы между обедом и полдником и между полдником и ужином мы гуляли по острову. Например, к лабиринтам. Таких языческих капищ, выложенных из булыжников людьми каменного века, в мире всего 50. Из них 30 здесь: на Заяцком острове, на Большом Соловецком.

Лабиринт на большом Соловецком, то есть на нашем острове, находится у самого берега Белого моря, холодного и таинственного, там же где и «танцующие березки», такие искривленные – искривленные. Отчего – загадка. Странные стволы берез (говорят, нигде в мире они так не растут), лабиринты, построенные древними людьми, запах водорослей, ветер в лицо, морской простор, — все это так умиротворяющее действует, что уходить не хочется. Некоторые говорят, что христиане чувствуют возле этих лабиринтов какое-то тягостное ощущение, мы этого не наблюдали. Нам просто здесь нравилось.

Вечерняя субботняя служба с 17 до 22:00. Тогда же проходит и исповедь, где священник, являющийся свидетелем человеческой исповеди перед богом, решает, можно ли тебя допустить к причастию или нет. Причастие в воскресенье утром. Служба долгая. Если нет сил стоять, то можно присесть на скамейки, стоящие вдоль стен храма. Смотришь проникновенно на икону Богоматери, оклад которой вышит голубым бисером, слушаешь хор и чувствуешь, как благодать снисходит на тебя. Благословен еси, Господи!

На ужин гречка, салат из капусты, редиски и свеклы, той самой свеклы, которую мы терли. Так приятно видеть, что твой труд не пропал даром, и все едят салат и нахваливают: «Сестрички, вы готовили? Очень вкусно! Спаси Господи!». А еще так здорово, когда тебя называют «сестричка», а тебе они все «братья и сестры»!

После ужина чистка рыбы на завтра, мытье полов, ступенек… До комнаты еле доплелись. Зато (видимо, чтоб бодрость духа не терять) у нас в коридоре репетирует женский хор из Николаева. И так они красиво поют, что слезы наворачиваются. Они готовятся к завтрашней праздничной службе, которую будет читать их владыка! Ибо завтра, 3 июля – праздник всех святых, в земле российской просиявших. И крестный ход вокруг монастыря с иконами, фонариками, хоругвями и небольшой пестрой паствой, следующей за монахами!

В храме в воскресенье все друга друга поздравляют, «С праздником», говорят. Это потому, что воскресенье. К тому же праздник великий. Я по незнанию спрашиваю: «Значит это праздник всех святых, Георгия Победоносца, например?» Но меня исправляют — всех святых, в земле российской просиявших, а Георгий Победоносец – он ведь греческий, его в особый, другой день восхваляют. Народа на службе много, все приоделись, Светлана блузку новую одела, платок светлый повязала. С вечера ничего не ела, причащаться сегодня будет.

Еще мы ездили на Филиппову пустынь, но оказалось, что там картошка взошла плохо и полоть ее еще рано (тут вообще в конце июня сирень и яблони зацветают!), поэтому мы испили колодезной водицы и просто собирали незабудки и валялись на травке, ждали пока за нами приедут. Благодать!

Мы здесь чуть ли не единственные, у кого есть обратный билет. Все остальные в монастыре так долго, как Бог даст. Вообще, пробыв на Соловках семь дней, нам нисколько не хотелось обратно. Старожилы так и говорят: две недели минимум! Тогда и поработать сможешь и кое-что посмотреть. Дело в том, что трудников Марина старается бесплатно пристроить на всевозможные экскурсии. Но делается это естественно с разрешения того, у кого ты проходишь послушание. Он – то и решает, много ли сегодня работы или нет, справятся ли здесь без тебя и вообще – заслуживаешь ли ты экскурсии.

Мы два раза отпрашивались у Светланы на обзорную экскурсию по монастырю и на Большой Заяцкий остров. И то, старались, чтобы в это время на кухне был кто-то еще, кто бы ей помог: Вика, или Ольга, трудница из Питера с сыном, или Виктор из Апатитов. Виктор – тоже золотой человек, очень верующий и очень добрый. Всегда, когда с нами прощался, говорил: «Сестрички, ангела хранителя и Бог вам в помощь!» У него были больные ноги, ходил он еле-еле, но и у него на кухни были свои обязанности: он наполнял хлебницы и ведал, сколько хлеба осталось, а сколько надо еще взять, и топил печку. Топил печку досками, которые братья – реставраторы скидывали с крыши соседней чоботной палаты. Они же их ему притаскивали на второй этаж, разрубали, а Виктор выкручивал из них старые длинные гвозди (XVII век между прочим!) и подбрасывал в печку. Была и обязанность у сына Ольги, Вадика: он снимал полотенца с хлебниц и, когда наступало заветное время, открывал дверь и приглашал братьев и сестер к столу. Они шумно заходили в трапезную, вставали у своих столов, и молились.

Отче наш, Иже еси на небесах! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Экскурсия «на Зайчики» занимает примерно 3 часа, ведет ее Марина, которая так интересно рассказывает!

Существует три истории возникновения такого названия для островов (Большой и Малый Заяцкие). Или сюда монахи ездили «за яйцами» птиц, или здесь гнездились «зайцы» — маленькие морские тюлени, ну или просто из-за зайцев, которые действительно есть на острове. По острову проложены специальные дорожки, только по которым можно ходить. Везде стелется маленькая травка, мох, вороника, карликовые березки и много лабиринтов 2 тысячелетия до н.э., церковь во имя святого апостола Андрея Первозванного. Вкратце: В XVI веке при св. игумене Филиппе здесь была сооружена первая на Беломорье каменная гавань и каменные палаты для отдыха мореходов. Летом 1702 г. в гавань на Заяцком острове зашли суда Петра I. На высоком берегу государь приказал построить деревянную церковь в честь св. апостола Андрея Первозванного, к чему и сам руку приложил. По легенде, именно здесь и был утвержден Андреевский флаг Русского флота. Во времена лагеря здесь был женский изолятор.

Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертый помилуй нас!

Обзорную экскурсию по монастырю (длится три часа) вела послушница Надежда. С ней-то мы и зашли в восстановленный Спасо-Преображенский собор с новым иконостасом, который освятил наш патриарх Алексий II. Он же является и главным настоятелем монастыря. А еще Надежда обратила внимание, что, оказывается, на 500 – рублевой Купере изображен Соловецкий монастырь.

Впечатлений столько, что, приходя на полдник, кажется, будто пришел на обед в новый день.

Вечером в нашей комнате оживленно: кто принес морскую капусту – длинную лентообразную слизь, кто рассказывает, как совершали паломничество в Шамордино и были трудниками в Оптиной (где «режим Пиночета»), кто рассказывает, каким долгим, но красивым оказался путь на остров Большая Муксалма. Мы уже всех знаем: две женщины из Белоруссии здесь помогают в храме и в монастырской пекарне, две из Москвы трудятся на грядках, одна бабушка из Питера. Бабуле той без одного годочка 70, она сюда на все лето приехала и помогает матушке в братской трапезной. Устает страшно, по вечерам даже плачет иногда, плачет и приговаривает «Господи, прости мою немощность и греховность», а утром снова к 6 на молебен и снова за работу.

А мы только однажды встали так рано. На улице туман, величественные стены еще более сказочными от этого кажутся. Отстояли молебен и опять на кухню трудиться. На этот раз чистим рыбу. Чистим долго, у меня спина болит и я хочу погулять. Но рыбы еще много. У Татьяны разболелась коленка и горло. Она точно не пойдет далеко и мужественно предлагает себя в жертву рыбе. От этого мне еще дурнее становится: понятное дело, я не пойду одна гулять! Планировали-то вместе! У меня тоже ноги все в синяках, потому что, бегая и расставляя посуду, я вечно натыкаюсь на перевернутые скамейки! Да и вообще к вечеру ноги жутко гудят. Терпению мне еще учится надо! Но вот рыба закончилась, Светлана просто сказала «Спаси господи» и стала что-то делать дальше. Тут меня опять мысль злостная посетила: «Это ж надо»,- думаю. «Я эту рыбу 4 часа чистила, а мне только спасибо и все!» Но потом четко констатировала, что это — гордыня. Гордость – величайший грех в христианстве. Именно гордость сделала дьявола тем, чем он стал. И именно гордость ведет ко всем другим порокам. В рыбу эту явно вселился бес!

Ну вот, на экскурсию не пошли, зато прогулялись до Филипповских садков. Это в 30 минутах ходьбы от монастыря. Насыпная из валунов дамба, построенная при игумене Филиппе, где монахи держали пойманную рыбу, как в холодильнике. Камни эти до сих пор лежат, а море оттуда бесконечно далекое открывается. Я ножки помочила, вода холодная, но так здорово потом по теплым валунам прыгать! И опять ножки помыть можно, а то ведь мы тут только один раз в душ сходили, в гостиницу «Соло» (пускают в номер с душем за 70 р на полчаса) Здесь так красиво! И вот после этой рыбы и небольшого кризиса я подумала, что тут не то чтобы страдаешь, а терпишь. Претерпеваешь невзгоды и лишения быта и гигиены, учишься быть терпимым и смиренным. И обходишься минимумом, и живешь в гармонии с собой. Тут так душевно существуешь, что хочешь этим душевным спокойствием поделиться с другими!

Сидим, бывало, на кухне, к обеду все уже приготовили, дел особых нет, а уходить не хочется. Пьем чай с вареньем, которое кто-то из паломников пожертвовал, определяем из каких ягод сварено и беседы ведем о Боге, о людях, которые все больше на зверей похожи, о добрых людях, которых не так много, к сожалению, в нашей стране, о наносном, которое приходит и также уходит, превращаясь в пыль. Татьяна говорит, что иногда фразы Виктора похожи на монологи из «Андрея Рублева» Тарковского. Не смотрела, но сама чувствую, что такие разговоры как здесь, в том, другом мире никто не ведет. А Виктора собственно хочется назвать человеком «не от мира сего», потому что мир сей все больше и больше расходится с добродетелями, а Виктор очень добрый! Потом дружно молимся (Светлана кстати всегда утром говорила: «Перед началом дела помолимся», а когда ей говорили, как все вкусно, она скромно отвечала: «Потому что с молитвой готовится»), а там уж и братьям и сестрам дверь к обеду открывать надо. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и во веки веков! Аминь.