1-17 мая 1998 г.

Утренние лучи солнца пробиваются сквозь шторы, я лежу в своей кровати под пальмой с радостным предчувствием — сегодня я отправляюсь в отпуск в …
Ой, а куда же я еду? В Африку? Нет, вроде бы там я был совсем недавно. В Европе тоже был только в прошлом году. Боже, куда же я еду?
Через несколько часов самолет взлетает, садится на Аляске, снова взлетает, садится в Южной Корее, взлетает опять, и наконец-то после 24 часов полетов и посадок я выхожу из аэропорта, сажусь в шикарный поезд и … следующая остановка — Токио.

Или я уже слишком давно не путешествовал (почти целый год!), или же город действительно так красив, но меня он с первого момента покорил. Самое интересное это то, что большинство зданий в городе не так уж и красивы, город был очень сильно разрушен во время войны, как и вся Япония, и значительная часть его архитектуры не впечатляет. Вместе с тем даже днем весь город залит огнями рекламы, а с наступлением темноты аж глазам становится больно. Все вокруг вас превращается в гигантское море огней, громадных телевизоров на зданиях, все эти мегаватты энергии пульсируют через весь город и через миллионы его жителей. А я всегда думал, что наш Таймс Сквер — самая яркая площадь в мире.

В городе на удивление много парков, больших и маленьких. Именно с парка началось мое знакомство с Токио. Хотя нет, до парка был отель, а по-японски, риокан. Точнее риокан это не просто отель, а японский отель. Прежде всего вы заходите в вестибюль, снимаете обувь и оставляете там. А потом не спите всю ночь, пытаясь угадать, украли уже ваши истоптанные кроссовки, или еще нет. Шучу. К счастью, это — Япония. Туристы рассказывали мне, как они забывали свои дорогие японские фотоаппараты в пивных барах и кафе, приходили туда через неделю, и их фотоаппараты лежали точно на том месте, где они их оставили. Так что стоят там ваши кроссовки и смущенно проветриваются.

В вестибюле вы берете ключ у вежливого служащего и босиком поднимаетесь на свой этаж. Я предпочитал ходить пешком и не пользоваться лифтом, так как Япония находится в очень неспокойном месте с сейсмической точки зрения, и там со дня на день ожидают сильное землетрясение, которое я совсем не хотел застать в лифте между этажами. На каждом этаже находятся общественные умывальники, душевые и туалеты, и конечно же, комнаты — 6 или 7. Внизу, на первом этаже расположена очень симпатичная чайная комнатка, где вы можете посмотреть телевизор, чайком японским побаловаться и пообщаться с другими туристами. Моя комната небольшая — полы покрыты толстым и мягким соломенным ковром «татами», низкий столик с постоянно электрически подогреваемым чайником, ниша для рюкзака, встроенный шкафчик для одежды, кондиционер с дистанционным управлением, вот и все. Ой, забыл самое главное — на полу матрас. В Японии, как я понимаю, на кроватях не спят. Везде идеальная чистота. Но давайте договоримся, что учитывая тот факт, что в этой стране везде чистота идеальная, то рассказывая про Японию я больше про чистоту говорить не буду, пока не дойдем до туалетов.

Японские отели понравились мне настолько, что когда я в Осаке попал в обычный шикарный отель американского стиля, это было так неинтересно, что я решил все остальные ночи спать только в «риоканах». Я нарушил это правило в последнюю ночь в Токио, это была одна из интереснейших ночей в моей жизни, но обо всем по порядку.

Оставив свой рюкзак в Риокане, я отправился в парк, где находится храм выдающегося политического деятеля конца прошлого века императора Мейжи. Дело шло к вечеру, день был облачный и парк был покрыт густым туманом. Я шел по безлюдной широкой аллее, с обеих сторон от меня стояли темные, затянутые туманом джунгли, знакомый запах которых смешивался с каким-то совершенно незнакомым — резким, сладким, слегка напоминающим липу. Я все 10 дней в Японии пытался найти то дерево или цветок, из которого исходил этот запах, но безуспешно. Помимо запаха в течение всего времени в Японии меня преследовал один тоже необычный звук: «Ааааа, Ааааа!» Найти его источник было легко. По всей стране, в парках, около храмов, на площадях — огромное количество гигантских ворон. Я с ними засыпал и с ними просыпался (в четыре часа утра).

Токио состоит как бы из громадных блоков, довольно сильно отличающихся друг от друга. Самый известный из них — Шинжуку, который в свою очередь состоит из двух разных городов. Посреди Шинжуку находится огромный вокзал, с одной стороны от которого — красивые 40-50 этажные небоскребы муниципальных зданий и корпораций. Кругом много зелени и парков. Но стоит вам перейти по подземному переходу на другую сторону Шинжуку, и вы невольно зажмурите глаза от яркого света реклам. Здесь всегда тысячи людей, гуляющих по широким улицам с множеством ресторанов, магазинов и заведений под кодовым названием «район красных фонарей». Такие районы есть везде, во всех крупных городах мира. Очень часто эти районы самые красочные, самые интересные с точки зрения архитектуры (взять к примеру Амстердам), и именно туда направляются все туристы. К сожалению по ним иногда трудно ходить, ибо к вам постоянно пристают с приглашениями зайти, а порой и тянут за руку, как на Пигале в Париже или на Патпонге в Тайланде. В Toкио — прелесть. По не совсем понятной причине, юноши и девушки, стоящие перед подобными заведениями, причем одетые исключительно в элегантные деловые костюмы, завидев иностранцев моментально либо опускают глаза и начинают изучать асфальт, или же наоборот, вдруг страстно увлекаются астрономией, и не могут глаз оторвать от неба, пока вы не пройдете мимо. А потом сразу возвращаются к своей работе, делая это галантно и ненавязчиво.

Я остановился в районе под названием Икебукуро, чуть севернее Шинжуку. В этом очень приятном районе много жилых домов, супермагазинов, входящих в первую пятерку самых больших в мире, и корпораций. Здесь же я сходил в любопытное кино — с запахами. Главная героиня пьет кофе, и пахнет кофе. Потом едет по пустыне, и пахнет весенними цветами, потом заходит в туалет и …нет, этого в кино, конечно же не было, но давайте на минутку отвлечемся от Токио и коснемся такой прозаичной темы, как туалеты, которые можно охарактеризовать двумя словами — Благословение Господне! Где бы вы не были, в парке, в метро, в магазине, просто на улице, туалет всегда рядом, и какой. Чистота необыкновенная, никаких запахов, никакой грязи, везде есть туалетная бумага, а из многих еще и открывается красивая панорама. Дело в том, что в отличие от остального человечества, считающего посещение туалета делом редким и неприличным, а потому тщательно скрывающего подобные греховные визиты, японцы пользуются туалетами каждый день, а то и по нескольку раз, и этого не скрывают. В результате большинство туалетов в Японии имеют большие, часто во всю стену окна, выходящие на улицу, в парк и т.д. Естественно окна нормальные, то есть прозрачные, что еще более создает теплую, радостную и дружественную атмосферу. Особенно в тех туалетах, которые смешанные, то есть там может быть и стеночка с желобком для мужчин, и кабинки для женщин. Причем желобком обычно пользуются быстрее, именно поэтому, по-видимому, и расположен он поближе, у самого входа, а кабинки всегда расположены подальше, за желобком.

А теперь выйдем из туалета и с облегченной душой пройдемся по Токио. Южнее Шинжуку находится парк Мейжи, с которого я начал прогулку по городу. Прямо от этого замечательного парка начинается очень интересная узенькая, но довольно длинная и немного извивающаяся улица под названием Такешита. По этой улице гуляют, кушают в кафе, делают покупки в магазинах только подростки лет до 15 -16. У многих волосы раскрашены в разные цвета — красный, зеленый, оранжевый. И у всех, конечно, в руках радио-телефоны. Эта улица вливается в район Шибуйя с зелеными проспектами, элегантными магазинами, морем огней и массой народа. Количество людей на улицах поражает, но еще больше поражает то, что тихо. Человеческий океан, люди разговаривают, смеются, а шума нет. Даже в аэропорту, даже на вокзале.

Пройдя через несколько сменяющих друг друга парков, вы попадаете в правительственный район, где расположена резиденция премьер-министра, министерства, парламент. К сожалению эти здания совсем не впечатляют своей архитектурой. Зато только здесь вы можете увидеть настоящих живых японских полицейских. В этом гигантском городе с миллионами жителей преступности почти нет, поэтому даже охранники главы государства вооружены (внешне во всяком случае) лишь грозными длинными дубинками, как в фильмах о самураях.

Недалеко от правительственного района находится японская святыня. Здесь на возвышенном острове, утопающем в зелени и отделенном от всего грешного мира глубоким и широким рвом, в котором плавают разноцвтные рыбины размером с дельфина, стоит дворец. Мы — смертные, можем улицезреть лишь уголок этого дворца. В нем здравствует полу-человек, полу-Бог — Император Японии. Относительно недавно было правительством законодательно решено, что скорее всего он полностью наш, то есть вроде бы как человек, но покажите мне того, кто доверяет своему правительству, а тем более в таких ответственных делах.

Вообще-то в Токио районов много, но мы пройдемся еще только по одному — Гинза. Это Токийская Пятая Авеню с шикарными магазинами и ресторанами, и как и везде, морем огней и «красными фонарями». Любопытно, что в отличие от всех других городов, где я когда-либо бывал, Токио производит самое «скромное» впечатление — никаких порно-журналов, реклам секс-фильмов и тому подобного, а вместе с тем «красные фонари» есть абсолютно везде. Я, конечно, не везде был. Не был, скажем, в Парламенте, в Императорском дворце. Но от количества этих скромных ненавязчивых «фонарей» просто офонареть можно.

Гуляя по Гинзе, я зашел в один обычный магазин глянуть на цены. Мужские рубашки — 100 — 200 долларов, ботинки — от 350 и выше, костюмы ушли за 600 (некоторые — хорошо за 600). Обычные майки, такие, которые я получаю на каждом своем забеге и не знаю, что с ними делать (только за первые 6 с половиной месяцев этого года я пробежал уже 16, а ведь у меня не дворец, где можно и тысячу хранить), так вот эти майки стоят от 35 долларов. Наконец-то я понял, почему японцы одеваются очень строго, аккуратно, но какая-то одежда у них, ну не богатая. В рабочий день, да и не только, все мужчины — в черных костюмах. За небольшим исключением эти костюмы показались мне очень дешевыми. То же самое можно сказать и о женщинах, только в еще большей степени. Во всем мире считается, что японцы страшно богаты. Судя по внешнему впечатлению я бы этого не сказал.

А еще я понял, почему говорят, что у японок ноги кривые. Дело в том, что у многих девочек считается правилом хорошего тона сидеть, стоять и ходить носками внутрь, а пятками наружу. Причем до крайности. Пожалуйста, подойдите к зеркалу и встаньте по стойке «носки вместе, пятки на ширине плеч». Вот и я о том же.

Среди других любопытных особенностей Японии — почти нигде не видно флагов, несмотря на то, что я прилетел в Токио в день национального празднества. По-видимому, это связано со Второй Мировой войной, позором перед замученными соседями по континенту и позором поражения. Наиболее неприятный ритуал в Японии для нормального нью-йоркца это — есть машины, нет машин, а жди зеленый свет. Даже ночью, даже на крошечной безлюдно-безмашинной улочке. Наиболее приятным ритуалом, конечно же, являются постоянные поклоны, причем очередность и «низкость опускания» зависят от вашего возраста, положения и т.д. Иностранец, вроде бы как вообще не должен разгибаться. Но стоит вам разговориться с японцем, и вы сразу летите вверх по статусной лестнице. Наиболее интересный ритуал в Японии — обмен карточками. Даже сказав несколько слов друг другу, вы и ваш новый знакомый должны вынуть свои визитные карточки. Далее происходит следующее, причем я не преувеличиваю. Я взял с собой карточек 20-25 и не привез назад ни одной. Итак, вы даете свою карточку. Японец берет ее двумя руками и смотрит на нее так, как будто вы подарили ему билет, который только что выиграл, нет, не миллион, конечно, ведь я обещал не преувеличивать, но тысяч десять там точно будет. Его глаза из дальневосточных и узеньких превращаются в ближневосточные, на выкате. Он смотрит на вашу карточку с изумлением, восторгом и благодарностью (а в одном случае японец даже приложил мою карточку ко лбу, будто это был портрет самого Будды), и в течение следующих пяти минут, говоря с вами, изучает ее, как будто каждые несколько секунд ее новый таинственный смысл открывается ему. Наконец он благоговейно аккуратнейшим образом кладет ее, но не в какой-нибудь боковой карман брюк, Господи помилуй, а в бумажник, туда, где он хранит самое ценное. После чего он вынимает свою карточку, и — теперь ваша очередь! Не подведите!

Пока вы старательно репетируете, мы выедем из Токио и отправимся по стране. Надо признаться, что Япония в силу одного очень неприятного обстоятельства, порой производит довольно скучное впечатление. А обстоятельство это — война. В результате бомбежек в конце Второй Мировой войны здесь осталось не так уж много зданий, построенных до 1945 года. С моей точки зрения, самое интересное в Японии, это храмы — буддийские и шинто. Увы, большинство из них либо относительно недавно полностью воссозданы в точном соответствии оригиналу, либо, если им повезло, и они не были уничтожены, реконструированы. Те же, кого пожалела война, не всегда могли избежать другое несчастье — пожары, ибо все храмы в Японии сделаны из дерева. Большинство, пожалуй, составляют храмы шинто — древней японской религии, объединяющей сегодня элементы буддизма с особой и довольно сложной системой многочисленных богов и теорией происхождения жизни. Там такое количество мифов и, с моей точки зрения, путаницы, что мои неуклюжие попытки разобраться хоть немного в шинто потерпели фиаско.

Первым маленьким городком, с которого началось мое знакомство с «провинциальной» Японией стал Камакура в часе езды от Токио. Буддийские и шинто храмы просто великолепны. Сами деревянные постройки обычно относительно скромны, хотя их размеры порой просто поражают. Внутри везде лежат ковры «татами», как и в отеле, все ходят босиком, в центре находится «святая святых» с цветами в вазах и жертвоприношениями — фруктами, рисом. Все благоухает от благовоний, хотя их чрезмерное количество иногда может поставить под вопрос первую часть, то есть «благо». Каждый храм окружен потрясающим японским садом, и комбинация храма из темного дерева и сада с журчащей водой, огромными красными рыбами, камнями и чистейшим воздухом, просто одурманивает.

Наиболее сильное впечатление на меня в Камакуре произвел, как ни странно, не храм, не сад, а статуя. Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, то это можно назвать и храмом и садом. Статуя огромных размеров изображает сидящего Будду, а вокруг — высокие деревья дивной красоты, создающие незабываемый фон. Причем в Японии много деревьев с красными листьями даже в мае. Это и создает атмосферу японской осени, которую я до этого видел только в кино. Недалеко от одного из храмов начиналась узенькая дорожка, по которой уходили вглубь леса японцы — мужчины и женщины, молодые и старые, худые и … тоже худые, так как в Японии «других» почти нет. Я пошел за ними и не пожалел. Мы шли через лес, похожий на джунгли. С обеих сторон открывались панорамы города, Тихого океана, каких-то покрытых густой зеленью долин со спрятавшимися в их глубине пагодами и храмами. Самым поразительным была даже не захватывающая дух панорама, а то, как спокойно и быстро эти старички и старушки карабкались вверх и сползали вниз, держась за корни вековых деревьев.

Другой небольшой городок в часе езды от Токио, но на этот раз в противоположную сторону от Камакуры, называется Никко. Там тоже много интереснейших храмов, окруженных садами, но храмы Никко довольно заметно отличаются от храмов Камакуры, своим нескрываемым китайским влиянием в связи с сильным интересом к Китаю военачальника, отдавшего указ о строительстве храмов Никко.

Наиболее известным своими многочисленными храмами из всех японских городов является Киото, древняя столица Японии. Многие туристы из-за границы прилетают в аэропорт, расположенный неподалеку от Киото, и отсюда же улетают, так и не заехав даже на один день в Токио, находящийся всего в двух с половиной часах езды. Я ожидал очень многого от Киото, и к сожалению, был сильно разочарован. Храмы в Киото, конечно, очень красивы, и сады вокруг них потрясающие, но все они расположены на некотором расстоянии друг от друга, и до этих храмов надо дойти по ужасно некрасивому и, я бы даже сказал, убогому городу. Вот тут-то я и столкнулся с двумя характерными для Японии моментами.

Во-первых, в Японии, нет уличных адресов, нет названий улиц. Только приехав в Японию, я присмотрелся к многочисленным картам, которые я взял с собой, и обнаружил, что на них нарисованы все улицы, но имена написаны только на Бродвеях, Дизенгофах и улицах Горького. А на остальных — пусто. В результате вы не можете подойти и спросить, как пройти на Дерибасовскую, или даже спросить, как называется улица, на которой вы имеете счастье в данный момент стоять. Но даже если бы ваша улица имела название, то вы столкнулись бы с гораздо более серьезной проблемой, а именно — если в Токио довольно многие знают хотя бы несколько слов по-английски, то за пределами Токио вы практически не услышите ни одного английского слова. А также русского, испанского, ивритского, немецкого, а других я и не знаю. И это еще не самое страшное. А самое страшное, это полное отсутствие латинских букв. Можно выкрутиться, например, в Венгрии с ее нестандартным языком, не зная ни слова, потому что можно хоть что-то прочесть. А в Японии — вся надежда на интуицию и силу духа.

И того и другого мне хватило лишь на 5-6 храмов из 15, которые я планировал посетить, и к вечеру, когда я был уже полностью обессилен от голода, рысканья по городу в поисках храмов, и чувства глубокого неудовлетворения по поводу невозможности увидеть еще 10 храмов, а если короче, то просто был злой как черт, я встретил ее. Она стояла на необычно симпатичной для Киото улочке, она была очаровательна и светилась. Ее звали Каприччиоза, и должен сказать прямо, она сделала мою жизнь в Японии настолько приятней и легче, хотя я этого и не подозревал, когда впервые вошел в нее в тот знаменательный вечер в Киото. Я так скучал по ней в Корее, но об этом позднее.

Как вы вне сомнения догадались, речь идет о закусочной с потрясающе вкусными итальянскими блюдами. Практически в каждом городе Японии есть хотя бы одна Каприччиоза, и несмотря на то, что найти что-либо в Японии не так-то легко, я строил все свои поездки так, чтобы хотя бы один раз в день оказаться около очередной Каприччиозы и заказать там одно из трех вегетарианских блюд. Кстати блюда эти рассчитаны на 3 человек, или 2 очень голодных. Мой первый официант долго пытался убедить меня в этом, а потом с недоумением смотрел на этого белого варвара, который сожрал всю гигантскую порцию. Официантов в других городах я уже предупреждал сам: «Не беспокойтесь, несите всю порцию, ничего не останется.»

Мне почему-то больше всех запомнилась Каприччиоза в Осаке. Я зашел туда, когда она была закрыта между обедом и ужином, но увидев меня, официант, сразу же открыл дверь, любезно усадил меня за столик у окна, принес меню, которое я помнил наизусть, и включил итальянскую песню. Это была немного грустная и очень красивая песня о любви. Для дополнительных деталей о ее содержании моего итальянского, к сожалению, недостаточно. В этом ресторане, по-видимому, других кассет не было, но эта песня мне так нравилась, что съев все ведро макарон, мне не хотелось уходить, а сидеть и слушать просто так не интересно. Я заказал бутылочку пива, которая оказалась по размерам в гармонии с порцией макарон. Наслушавшись в своем детстве рассказов об эвакуации и голоде, я никогда еду на столе не оставляю. В том числе питье. Так что бутылку я всю выпил, после чего вечерняя Осака мне очень понравилась.

А вот сказать, что мне понравился другой японский город, я не могу. Слово «понравился» как-то не гармонирует с его именем. Он произвел на меня сильнейшее впечатление, потряс, запомнился на всю жизнь. Первый шок я испытал еще на вокзале. Я знал, куда я еду, но все равно было очень страшно прочесть его имя на перроне. Хиросима. Город, как легко догадаться, очень новый. В нем сегодня нет ни одного здания, построенного до того страшного утра 6 августа 1945 года, когда в течение нескольких секунд оборвалась жизнь 70 тысяч людей. Нет, одно здание осталось, точнее его металлический каркас. Как ни странно, именно над этим зданием взорвалась эта проклятая бомба. Большинство людей, находившихся в радиусе нескольких километров, сгорели моментально, но многие остались в живых, и не в силах выдержать адскую боль плавящегося организма, бросались в реку, где их мучениям и приходил конец. Рядом с этим зданием на берегу реки стоит знаменитый детский мемориал с тысячами бумажных журавликов. Напротив — огонь, не вечный, временный. Он будет потушен, когда на Земле будет уничтожена последняя атомная бомба. Так что, огонь, увы, вечный.

Тут же в Парке Мира находится музей с фотографиями, экспонатами и двумя макетами Хиросимы 6 августа 1945 года — до взрыва и после. Очень страшно. Особенно, когда читаешь, что в то время, когда Япония в конце войны была страшно разбомблена, Хиросима была почти единственным городом страны, не подвергавшимся бомбардировкам. Ее жители, наверное, считали себя везунчиками, в то время как американцы их город берегли, чтобы лучше оценить эффект взрыва… Ужас!

Жизнь идет вперед, и через час я снова был в обществе моей любимой Каприччиозы. Если у вас сложилось впечатление, что я в Японии только кушал, то это почти правильно. Я кушал там обычно только раз в день, причем вечером, а потому об этом часто думал, и проходя мимо Каприччиозы… то есть мимо нее я никогда не проходил. Расставшись с Каприччиозой Хиросимской я снова направился на вокзал, сел на Шинкансен и … минуточку. Я же не рассказал вам про Шинкансен!

Шинкансен — это поезд-пуля. Он отвечает своему названию, когда вы стоите на платформе маленькой станции, и мимо пролетает пуля. Причем всегда по центральной линии, довольно далеко от вас, но эффект все равно очень впечатляющий, особенно когда пуля летит сзади, и вы не видите ее заранее. Вот сколько раз этот Шинкансен пролетал мимо меня, столько раз я и вскрикивал. А внутри пули — тишина. В мягких, огромных откидывающихся креслах безмолвно, без всяких видимых эмоций сидят почти исключительно мужчины-бизнесмены в черных костюмах, и я, мягко говоря, без черного костюма. Билеты на эти поезда очень дорогие, и только очень богатые японцы и евреи из Бруклина могут себе позволить на них ездить. Скажу по секрету, мне это стоило не так уж и дорого — уплатил 230 долларов за неделю пользования и ездил на них по всей стране. А если платил бы за каждый билет отдельно, обошлось бы, наверное, очень хорошо за тысячу.

На электронном табло по обе стороны вагона по-японски и по-английски плавно плывет информация о следующей остановке и т.д., каждые несколько минут заходят элегантные юноши и девушки с изящнейшим образом упакованными комплексными обедами, закуской, водой. Причем открывая дверь, они вначале заходят сами, кланяются, потом ввозят бесшумную и чистейшую коляску с товаром. По выходе из вагона они вывозят коляску, возвращаются, кланяются, говорят «Домо аригато гозаймашта», что хоть и похоже на «Киш мир ин тухэс», но обозначает «Большое спасибо». В каждом вагоне есть отдельный отсек, где находится телефон, обычный туалет, «мужской» туалет — маленькая комната с одним писуаром и с незанавешенным окном во всю дверь, и умывальная комната без двери, но со шторкой. Везде идеальная чистота, тишина, порядок. Как и везде в Японии — пунктуальность на грани фантастики. По приходу и отходу поездов даже в самом маленьком городке я сверял свои часы, и если они не совпадали даже на одну минуту, я корректировал мои часы.

Панорама, открывающаяся из окон, обычно не очень интересна. В результате бомбежек редко увидишь что-либо старинное. Архитектура японской деревни мало отличается от американских городков, разве что дома, покрытые черной или синей (!) черепицей стоят очень близко друг к другу, обычно довольно широкие и приземистые, как японцы. Хотя нет, беру назад, «широких» японцев и японок я практически не встречал. Почти все худые, есть и довольно высокие, особенно среди молодежи. Тем не менее, пару раз я себе шишку на голове все-таки набил, забыв наклониться перед низкой японской дверью. Интересной частью японского пейзажа стали огромной высоты мачты с натянутыми на них зелеными сетками, возвышающиеся над низкими японскими просторами. Это — стадионы для тренировок по бейсболу. Похоже, что в Японии бейсбол становится национальным помешательством, так как иногда я видел два и даже три стадиона на одну маленькую деревню. Бывает, что над городками возвышается и что-то поизящнее, как например, огромный замок Химежи, производящий потрясающее впечатление снаружи и, увы, пустой как сарай внутри.
Среди маленьких городков запомнилась Нара с ее огромными храмами и тысячами оленей, гуляющими по всем улицам, паркам, площадям перед храмами. Именно в этом городке они считаются священными животными, их все кормят, гладят. У меня не было с собой еды, но мы все равно близко подружились с одной девочкой. Во всяком случае, хотелось бы надеяться, что это была девочка, а то как-то неудобно было бы признаться, что я обнимался с мальчиком, после чего он дал мне подержаться за его рога.

Главная примечательность Нары после оленей — гигантский храм, который был уничтожен пожаром и восстановлен лишь в две трети своего бывшего размера, но все равно остается самым большим деревянным зданием в мире. В нем находится огромный бронзовый Будда, тоже в две трети своего бывшего размера, и тоже удерживающий звание самой большой бронзовой статуи в мире. Храм держится внутри на гигантских деревянных столбах диаметром более метра, наверное. В одном из этих столбов есть отверстие. Считается, что тот, кто сможет пролезть через эту дыру в столбе, получит божественное озарение. В результате очень уж маленького диаметра этой дыры, лишь дети имеют шанс озариться, причем те, кто потолще могут не только не озариться, но в силу значительной длины этого отверствия могут там еще и застрять, а спиливать столб, на котором покоится этот священный храм … Ну, короче говоря, тысячи детей и взрослых паломников со всей Японии замерли с ужасом на глазах, увидев, как я встал в очередь за 7-8 летними маленькими японскими детьми. Скажу лишь, что грянувшая через несколько минут овация была заслуженная, а про разодранную руку и бедра я забыл, как только оказался в объятиях очередной оленихи.

Вечером того же дня я гулял по совершенно безлюдному берегу маленького озера, в котором непередаваемо отражалась огромная красная пагода. Полюбовавшись вдоволь, я свернул на узенькую улочку, и в этот момент из «отеля любви» вышла гейша! Нет, не та, у которой муж — рикша, a сын — Мойша, а настоящая, как в кино, молодая, напудренная, с черными волосами, затянутыми наверх, в кимоно, с зонтиком, на высоких деревянных каблуках. Я не сдержался и по-доброму ей улыбнулся, а потом обернулся посмотреть, не обернулась ли она, чтоб посмотреть, не обернулся ли я.

Пожалуй, самым интересным в Японии для меня стал день, который я провел в городке под названием Койясан. Здесь живет всего 4 тысячи человек местного населения, но городок ежегодно посещают более миллиона туристов. Точнее, не совсем туристов, а паломников, ибо Койясан — духовный центр японской буддийской секты Шингон, в которой более 10 миллионов последователей. С утра до вечера в городок, находящийся в живописнейшем месте довольно высоко в горах, тянутся комфортабельные автобусы с радостными паломниками в парадных костюмах, а иногда еще и с колокольчиками. Попасть сюда можно и на поезде, поднимающемся чуть ли не вертикально мимо очаровательнейших городочков, альпийских лугов и хвойных лесов.

Мне он с первого же момента напомнил мое самое любимое место в Союзе — Кисловодск. Выйдя из вокзала и проехав на автобусе по лесу до центральной площади размером не намного больше моей квартиры, я первым делом отправился в поисках ночлега. Было теплое майское утро, ярко светило солнце, Койясан завораживал меня своими кисловодскими ароматами. Через открытые ворота я увидел чистейший дворик перед симпатичным небольшим буддийским храмом. Я вошел, ко мне воздушной походкой подлетел улыбающийся пожилой священник этого храма, и через 15 минут, выпив японского чаю и наевшись печенья вместе со священником, я оставил свой рюкзак в комнате и… нет, я не могу уйти из этой комнаты, не обрисовав ее вам.

Мне все время хочется повторять одно и то же — «как в кино». Я знал, что при многих храмах есть комнаты для туристов и паломников. Но такой красоты я не представлял. Выйдя из приемной священника, вы проходите через коридоры мимо залов для студенческих занятий. Там нет столов, стульев, лишь полы, покрытые коврами «татами», люстры и везде цветы. То ли это соломенные «татами», или все тут пропиталось лесами Койясана, но везде стоит какой-то очень ободряющий запах свежести. После учебных залов идут туалеты, и большая комната для умывания и чистки зубов. Здесь же стоят подносы с несколькими сотнями запечатанных одноразовых зубных щеток. Не могу не повториться — и в комнате для умываний, и в туалете чистота просто какая-то нереальная. Понятие туалетного запаха в Японии просто не существует.

Наконец-то мы пришли ко мне в комнату, большую и просторную. Она, естественно, покрыта «татами». Посреди , как обычно, стоит низкий столик с постоянно подогреваемым электрическим чайником. Но главное, это окно во всю стену, за которым находится японский садик, с ручейком, маленькими деревцами, большими красными рыбами. Ну то есть, как в кино. Уходить жалко, но я же ведь должен вам рассказать о Койясане. В городке около 60 храмов и пагод, больших и маленьких. Каждый паломник обязательно посещает кладбище, огромное, с гигантскими вековыми деревьями и множеством буддийских надгробий всех размеров и форм. Считается, что у похороненных здесь значительно лучшие шансы на светлое будущее. Среди памятников бросаются в глаза два — огромная мраморная ракета, установленная авиационной компанией в память о своих служащих (извиняюсь, бывших), и монумент, известный как «Белый Муравей». Его поставила компания, занимающаяся дезинфекцией квартир от клопов (если таковые в Японии имеются), тараканов, муравьев. А потом они осознали, что если верить в реинкарнацию, то есть то, что мы, умирая, возвращаемся назад, но уже в другой форме, то никто не знает, чьей матерью был этот убитый таракан в предыдущей жизни. Главная цель паломников, посетить Мавзолей основателя секты Шингон, где он отдыхает долгие годы (а не умер, Боже упаси!).

Я вернулся в свой храм вечером, искупался в традиционной горячей японской ванне, или мини-бассейне, и через несколько минут на полу в центре моей комнаты стоял изящный лакированный поднос с моим ужином, состоящим из 13 вегетарианских блюд и огромной бутылки японского пива. Должен признаться, что японская кухня не входит в первую десятку моих любимых. И в сотню тоже. Но когда сидишь на «татами» скрестив ноги, в одной руке держа чашку японского чая, а за открытым окном на садик в лучах заходящего солнца опускается вечер, то хочется закричать на весь тихий Койясан «Остановись, мгновенье!» В этот момент можно съесть все, что угодно.

Не прошло и трех минут после того, как я закончил кушать, как послышалась летающая походка священника, который пришел меня проведать. За ним прибежал один из учеников, быстро собрал все тарелочки, мисочки, чашечки и блюдечки, а священник потащил меня в свои покои. Как и везде в Японии, в его главной комнате (столовой, холле) не было мебели, кроме низкого стола, покрытого скатертью. Он подвел меня к этому столу, откинул скатерть и оказалось, что под столом находится большое углубление для ног и там же есть отопительная установка, ибо зимой в Японии, а тем более высоко в горах, довольно холодно. Я засунул ноги в углубление под скатертью, а священник побежал в другую комнату за фотоальбомами. Дело в том, что у нас с ним есть одинаковое помешательство — мы страшно любим путешествовать и делать во время путешествий массу фотографий, которые потом никто не смотрит.
Принеся первые 5 альбомов почти с меня ростом, он пошел за следующей партией. Я с интересом рассматривал фотографии буддийского центра Шведагон в Бирме, как вдруг прямо перед моим лицом кто-то не то проблеял, не то промычал. Оказалось, что передо мной уже какое-то время стоял и ждал моего внимания огромный и очень недовольный моим хамским поведением серый кот. Только я потянулся, чтобы его погладить, как он нашел щелочку в скатерти, юркнул вниз и улегся на моей правой ступне.
Я не случайно детально описываю, куда он лег. За месяц до моей поездки у меня начала немного побаливать именно эта правая ступня. Я не обращал внимания и продолжал бегать. За две недели до моего отпуска я бежал полу-марафон, то есть 21 километр. Я установил свой новый рекорд на этой дистанции — 1 час 46 минут, но лишь пересек финишную линию, как нога заболела так, что еле мог идти. Я перестал бегать, а боль не проходила. В Японии нога ныла иногда очень сильно, иногда не очень, но боль не проходила. Именно на больное место и улегся наш кот. Перескочу вперед и скажу, что проснувшись на следующее утро, я был поражен, что нога совершенно не болела. Магии буддийского кота хватило более, чем на 24 часа, потом боль вернулась, а еще через две недели ушла насовсем.

К нам присоединилась дочь священника. Мы провели целый вечер, рассматривая альбомы и рассказывая друг другу о наших путешествиях, я с упоением поведал им всю историю моей жизни, а они — своей. Нам было очень приятно и интересно друг с другом, и никто не обращал внимания на такую досадную деталь, что я не знаю ни слова по-японски, а они очень мало говорят по-английски.

Когда я путешествую, то рано ложусь спать и рано просыпаюсь. Рано — это в 5 утра, а то и раньше. На следующее утро я проснулся как обычно в 5. Я был приглашен на настоящую буддийскую службу в 6 часов утра. Без четверти 6 я уже сидел на ковре перед алтарем в гордом одиночестве. Точнее, вдвоем с Буддой. В шесть нашу беседу прервали священник и три его ученика, которые уселись рядом. Служба продолжалась минут 40 или 45, во время которой священник довольно монотонно и ритмично что-то говорил, или пел на одной ноте, а ученики иногда повторяли, иногда один из них вставал, зажигал дымящуюся палочку с благовониями. Пару раз меня попросили взять благовония и посыпать их куда-то, и в результате я потом целый день очень приятно благовонял. По окончании службы ученики ушли, а священник завел меня в святую святых храма и даже разрешил мне фотографировать все, что я хочу, а потом подарил маленький амулет, который приносит счастье. Когда я вернулся в комнату, матрас, на котором я спал, был убран, зато меня уже ждал завтрак из 7 блюд и блюдечек. А еще через час мы обнялись с моим новым другом, я попрощался с учениками, храмом, Буддой, волшебным котом и снизошел с гор и храмов Бога в храм света, японской йены, электроники и Каприччиозы — Токио.

Я снова гулял по моему любимому парку Мейжи, снова бродил по залитым огнем улицам Шинжуку, Шибуйи и Такешиты. А вечером мне предстояло важное испытание. Оно грозило мне бессонной ночью, но не попробовать того, что есть только в Японии, я не мог.
Я вошел в здание в самом центре района «красных фонарей» Шинжуку, и поднялся на третий этаж. Меня встретила относительно молодая женщина, забрала у меня мои кроссовки и рюкзак, я заплатил ей 32 доллара, она дала мне халат и ключ. Я зашел в следующую комнату — раздевалку, разделся, одел халат. В соседней комнате, как обычно идеально чистой, находились мойки, зеркала, сотни одноразовых зубных щеток, духи, кремы. На потолке — хрустальные (или под хрусталь) люстры. Здесь же были душевые, за ними сауна, бассейн, массажная, небольшое кафе. Везде спокойно и бесшумно ходили японцы, исключительно мужчины, молодые и не очень, в халатах, обернутые полотенцами, а иногда и без. Я почистил зубы и в волнении поднялся на шестой этаж, и наконец увидел их — капсулы. В одной из них и предстояло провести ночь мне.

Капсульные отели появились в Токио в начале 70-х и предназначены для мужчин, которые по делу задержались в городе и не могут позволить себе дорогих отелей. Дело может быть работой в оффисе, встречей с друзьями или чем-то еще не менее полезным для здоровья и успешного выполнения трудовых заданий. Ведь расположение моего отеля было не случайным. Выйдя из лифта вы попадаете в корридоры, на которых в два яруса идут капсулы. У многих они вызывают ассоциацию места, в котором мы все когда-нибудь будем, но куда мы обычно не спешим. Я имею в виду, извиняюсь, морг.

Каждая капсула где-то двух метров длины, 1 метр ширины, и 1 метр высоты с матерчатой занавеской. Внутри вас ждет матрас, подушка, одеяло и цветной телевизор. Моя капсула была верхней. Я не очень комфортабельно чувствую себя в закрытом пространстве. Я знал, что не попробовать капсулу хотя бы на одну ночь я не могу, но ожидал, что ночь эта будет бессонной. Может быть дело в амулете, но спал я совершенно великолепно!

На следующее утро, бодрый, как всегда в отличном настроении и как всегда немного голодный, я сидел в самолете и любовался могущественной и священной горой Фуджи. Вскоре под крылом самолета появились огромные районы новостроек и одинаковых высоких жилых домов, до боли напоминающих окраины Москвы, и наш самолет приземлился в столице Южной Кореи городе Сеул.

Есть одно простое и очень важное правило для путешественника — никогда ничего не сравнивай. Но когда ты переезжаешь из одной страны в соседнюю, да еще и не только соседнюю, а находившуюся в течение долгих периодов времени под оккупацией первой страны, то ожидаешь, что все вокруг будет такое же или во всяком случае очень похожее. В течение четырех дней, что я провел в Корее, я постоянно ходил и причитал: «Какой контраст!» В Японии почти все мужчины ходят в черных костюмах, застегнутых на все пуговицы, женщины одеваются очень консервативно. В Корее большинство населения ходят в джинсах. Те мужики, шо в костюмах, ну точь в точь как нашенские председатели колхозов. Пинджак большой, растегнутый. Покрою, значить, соответственного, и брюхо висит, как полагается. Ну а бабы в платьицах, значить. И шуму столько! В метрополиэтилене ихнем и толкнуть хорошенько могут, коли с вагона медленно слазишь. А что ж.

Я как в Сеул прилетел, сразу на метро доехал до автобусного вокзала, сел на автобус и уехал в древнюю столицу Кореи город Кйонгджу. Дорога была длинная, часа четыре с половиной. Вначале мы ехали долго по Черемушкам с нескончаемыми рядами довольно красивых строящихся и уже построенных блочно-панельных домов, затем выбрались из Сеула, и к тому времени стало темнеть. Водитель выключил свет, все попытались уснуть, кроме одного дородного председателя колхоза, который стал активно звонить по радио-телефону. То ли качество телефона было так себе, то ли культуры не хватало, а может быть просто тренировался человек, чтобы присоединиться к Паваротти четвертым тенором, но поспать не удалось. Корея — страна безопасная, поэтому я не волновался, приехав на автобусную станцию около 11 вечера. Вышел из автобуса и сказал «Ой!». Убогие домики, грязь, разбитая дорога, света почти нет. Окраина Серпухова, в общем. Прибежал я в отель. А там такая грязь, что зайти в ванную и принять душ оказалось значительно выше моих сил.

На следующее утро проснулся, схватил рюкзак и побежал в другой отель. Смотрю — высокое здание, вывеска красивая, прямо на центральной площади. Захожу, в вестибюле отеля прямо за стойкой — менеджер. Я на него смотрю. И молчу. И смотрю. А он спит под одеялом. А уже пол-десятого утра. А я смотрю. А чо делать? Минут через пятнадцать я его разбудил, он мне ни слова не сказал, показал пальцем, где оставить рюкзак, и я ушел. Первым делом я осмотрел мавзолеи бывших императоров страны. Представьте себе поле. На поле огромные холмы, ровные и округлые, заросшие травой. Под этими холмами и покоятся императоры. Ну а для полной картины, представьте еще и бабулек в платочках, сидящих между этими холмами, и то ли пропалывающих грядки, то ли что-то сажающих. Рядом с этими холмами находится центр Серпухова-Кйонгджу, где прямо на главной улице, назовем ее для удобства улицей Ленина, сидят на земле многочисленные дедульки в сапогах и бабульки в платочках, и продающие лучку, свежей картошечки, помидорчиков только что с грядки, и жареных червей. Ну прямо как в кино. О России моего детства.
Интересная сцена произошла со мной в Историческом музее Серпухова. Переходя от одного павильона к другому я наткнулся на группу школьников. Когда я был в Японии, я постоянно сталкивался с тысячами школьников. Завидев меня, а не японцев в Японии почти нет, и я сильно везде бросался в глаза, они вежливо улыбались, а иногда и застенчиво просили сфотографироваться со мной. Корейские же ребята, увидев меня, подняли рев смеха, стали подбегать пожимать руку, а некоторые и обниматься. Наверное их поразили мои глаза несуразной формы.

Рядом с Серпуховым находится город Пулгукса, где расположен потрясающе красивый комплекс храмов. Там я встретил очень приятную молодую пару вегетарианцев из Калифорнии. Они решили совершить велосипедное путешествие вокруг Тихого Океана, которое по истечении двух лет подходило к концу. Облазив вместе с ними храмы и пещеры Пулгуксы, мы вернулись в Серпухов, где я повел их ужинать (а для меня — и завтракать, и обедать). Девочка — калифорнийка немного знала по-корейски, и объяснила хозяйке, что нам, пожалуйста, без мяса. Принесли еду, я смотрю, а там, что-то подозрительное коричневого цвета. Вот вы, наверное, что-то другое подумали, а мне лучше то, что вы подумали, потому что в этом случае хотя бы никого не убивали. Короче говоря, подхожу я к хозяйке, прикладываю руки к голове и говорю: «Муууу» и вопросительно показываю на коричневое, а она радостно так мне отвечает, что мол, да, немножко мясцу положила, но совсем чуть-чуть. Минут через 25-30, когда хозяйка устала кричать и ругаться, она, наконец, дала нам без «Муууу». А вы думаете, что вегетарианцу легко в дороге, да?

Зайдя в магазинчик в Серпухове, я понял еще одно различие с Японией. Там вас благодарят, когда вы заходите в магазин, а здесь — когда выходите. Но об этом позднее. Дело было вечером, делать было нечего, я шел в отель, и вдруг рядом остановилась девочка на велосипеде. Ей было лет 18-20, она была очень симпатичная, юная, какая-то такая скромная. Кстати, корейские девушки очень красивые. Я бы даже сказал, что красивее, чем японки. Так вот эта девушка на велосипеде мне что-то прошептала, так нежненько. Я не расслышал. Она повторила. Я снова не расслышал. Я наклонился к ней поближе и вдруг понял, что она говорила одно лишь слово: «любовь». В общем, вбежал я в свой новый отель, отдышался, озираясь, не догнала ли она меня. Ха, меня догонишь. Я же марафонец! Подошел к своему приятелю-менеджеру, он мне, не говоря ни слова, дал ключ, и я пошел в свой номер. Захожу и по всем признакам вижу, что это «отель любви». Проверил простынку — так себе, а одеяло — не пойдет. Иду к менеджеру, объясняю на руках, а он на меня так грозно посмотрел, и пошел за мной, ни говоря ни слова. Ну, показываю ему одеяло. Он его вдруг как схватит, и ушел. Минут через пять дверь открывается, и он со свирепым видом в меня со всего размаха новым грязным одеялом бросает. Не попал, сверкнул грозными глазами и ушел, ни говоря ни слова.

Утром я сидел в зале ожидания вокзала, рядом со мной сидело человек 20 узбеков и узбечек с золотыми зубами, в серых серпуховских пиджаках и вязаных кофточках. Может и не узбеков, а местных. Действительно, какие же узбеки в Серпухове. И вообще я запутался. То меня дети обнимают, то мясо в еду подсовывают, то шепчут про любовь за пару долларов, то одеялами кидаются, а тут еще сижу в вагоне, жду отправления на Сеул, а в вагоне напротив сидят школьницы лет 14-15. И машут мне, посылают воздушные поцелуи, и зовут в их поезд. Попробуй разбери этих корейцев.

Сеул расположен в живописнейшем месте. Тут вам и довольно высокие горы, и довольно широкая река, и граница с постоянно находящейся в состоянии полной боевой готовности Северной Кореей в 50 километрах, чтобы скучно не было. Посреди города на одной из гор стоит высоченная телебашня, с которой открывается чудесный вид. А спускаешься вниз и все, что видишь, это несколько широких проспектов с неинтересной архитектурой, многочисленные строительные площадки, грязные улочки с множеством автомастерских, и 4 или 5 императорских дворцов. Корее всегда не везло с соседями. То в нее вторгались монголы, то корейцы сами друг друга мордовали, то китайцы, то японцы, то снова японцы. Во время последней Корейской войны коммунисты захватили всю Южную Корею кроме одного города Пусан на самом юге. Вся страна была разрушена. Честь им и хвала, этим южнокорейцам, за то, что они так здорово все восстановили, но увы, так же, как и в Японии и Германии, старинные здания часто являются довольно новыми копиями старых. Имераторских дворцов в Сеуле так много, потому что все время что-то сжигали, кого-то убивали. Дворцы поражают своей простотой и сдержанностью. Даже тронный зал состоит из высокого деревянного трона с небольшим количеством резьбы и деревянных колонн подпирающих высокий потолок. Иногда расписаны стены. Частные покои императора состоят из комода, низкого стола и росписи на стенах. Снаружи дворцы, полностью деревяннные, очень простые и сдержанные, без яркого сияния и филигранной резьбы и форм, скажем, Тайланда. Самое красивое в корейских дворцах, как и в японских, это — окружающие их сады, взаимосвязь с природой.

Сеул, город довольно грязный, особенно после Токио. Если в Японии я видел множество дворников и ни одного полицейского или солдата, то в Корее я так и не увидел ни одного дворника, зато на каждом углу стояли ребята из военной полиции со здоровенными щитами и дубинками, причем по трое: два спереди и один, чуть ли не касаясь их, сзади. Стоят, не шелохнутся, а я им всем говорю «Здрасьте» по-корейски. Они мне глазами отвечают и стоят как истуканы. Странное зрелище. В связи с несколькими попытками убийства Президента страны его северными собратьями, весь комплекс правительственных зданий и величественная резиденция Президента наглухо оцеплены и туда не пропускают ни одного корейца. Меня с моими европейски-ближневосточными глазами пропустили, и я даже удостоился высокой чести лицезреть Его лучезарное здание метрах в 300, но, конечно же, никаких фотографий и даже замедления шага. Посреди улиц в правительственном районе прямо на проезжей части стоят маленькие деревянные платформы высотой в пол-метра, на которых по стойке «смирно» стоят солдаты.

Корейцы разительно отличаются от японцев не только своей более простой, а часто и более деревенской одеждой. Они более эмоциональны, гораздо шумнее, менее дисциплинированы. Как я уже говорил, в Японии ни один человек не пересечет даже самую узенькую улочку в два часа ночи, если горит красный свет. В Корее, как в Нью Йорке, светофор предназначен только для автомобилистов. Корейцы менее стеснительны. Стоило мне вынуть в Корее карту, как почти сразу подходил с предложением помощи какой-нибудь студент, а один раз даже мама с маленьким сыном, который в отличие от нее знал несколько слов по-английски. Иногда они даже шли со мной, хотя я их об этом не просил. Вместе с тем, как я упомянул до этого, в корейском магазине или ресторане я часто чувствовал, что мне скажут спасибо, если я уйду. Не-корейцев здесь не очень любят, кроме девочек на велосипедах. За день до отъезда я попал в район магазинов электроники, где я хотел купить бинокль. В одном меня попросили за бинокль 50 долларов, а когда я вынул деньги, назвали 100 долларов. В другом — хозяин, увидев меня, замахал руками. Уходи, мол. В третьем — я выбрал бинокль, спрашиваю, сколько он стоит, а хозяин мне — не знаю, не мой. Как не твой, а чей же? Не знаю, уходи. Вечером хожу по городу, злой, голодный. Скучаю по улыбающимся японцам и по моей «Каприччиозе». И вдруг вижу итальянский ресторан. Открываю дверь, официантка слышит, что кто-то идет, и поворачивается ко мне с улыбкой. И вдруг видит меня. Причем я, хоть и голодный, но чистый, подтянутый, стройный и вежливо улыбающийся. Но не кореец. Она как в ужасе отшатнется! Пришлось ее менеджеру меня обслуживать.

Коли я остановливался в Японии в типичных японских отелях, то и в Сеуле я остановился в типично корейском. Боже, я еще никогда не спал в такой грязи. Как и везде в этом районе Азии, матрас лежит на полу. Даже не знаю, что грязнее — пол или матрас. Я привык во время путешествий, спать в дешевых отелях, где условия и гигиена порой оставляли желать много лучшего, но здесь я смог спать только полностью одетый, положив свою грязную рубашку на подушку вместо наволочки. Душ не работает, туалет грязный, а на нем объявление: «Не использовать более 4 кусочков туалетной бумаги, и бросать их только в ведерко с мусором. Трубы легко засоряются и тогда менеджмент разгневан!»

В заключительный день моей поездки я сидел в не очень хорошем расположении духа перед последним императорским дворцовым комплексом, который я только что перед этим облазил, а заодно и посмотрел там выступление ансамблей художественной самодеятельности с народными корейскими танцами в народных костюмах. Перед зданием каждого дворца позировали для свадебных фотографий молодожены. Все это было очень красиво и интересно. Но меня уже ничего не радовало. Я сидел и думал, как убить два часа времени, которые оставались до моего отъезда в аэропорт, чтобы лететь домой в Нью Йорк. И вдруг ко мне подошли четыре парня и девушка и стали рассказывать о какой-то новой религии, несущей мир и добро. А я им о том, какой я голодный, и как со мной плохо обошлись корейцы. Эти ребята потащили меня в какой-то типичный корейский ресторан, накормили вегетарианским обедом, довольно вкусным и без «Муууу», а потом довели до моего отеля и пожелали счастливого пути. Приехав на метро в аэропорт, я купил бинокль и еще всякую ерунду, и пришел к выводу, что происшедшее со мной за день до этого в магазинах и ресторане — такая незначительная мелочь. И нет на свете ничего более интересного и прекрасного, чем кругосветные путешествия!

Автор Александр