Вы когда-нибудь слышали, чтобы люди писали путевые заметки, еще до того, как они отправятся в путь? Сегодня — 15 октября 1997 года. Я отправлюсь в свою самую захватывающую поездку в жизни еще только через 18 дней, 2 ноября, если Бог даст. Я всегда добавляю «если Бог даст», так как слишком уж много шансов, что в последний момент … Нет, все будет в порядке. Если Бог даст. А собственно говоря, почему же путешествие начнется через 18 дней? На самом деле оно началось 346 дней тому назад, 3 ноября 1996 года, и стало самым увлекательным и захватывающим путешествием в моей жизни, когда вопреки логике и здравому смыслу я решил, что могу сделать то, чего нормальный человек сделать не может. Или может?

3 ноября 1996 года. 59-ая стрит Нью Йорка. Десятки тысяч людей выстроились вдоль южной границы Центрального Парка. С каждой минутой толпа растет, люди весело переговариваются, потирая замерзшие руки в этот солнечный, но необычно холодный воскресный день. И вдруг толпа замолкает, и тогда, нарастая с каждой секундой, где-то далеко на востоке слышится человеческий гул. Кажется, что сердца всех стоящих здесь начинают биться в такт. Проходит минута, две, и вдруг на окнах домов, смотрящих на Центральный Парк, начинают ритмично отражаться огни полицейских мигалок, и в этот момент толпа взрывается, еще не видя, но уже радуясь за род человеческий и приветствуя незнакомого мужчину в трусах и майке, бегущего за кортежем полицейских машин и мотоциклов, многочисленных журналистских автобусов и открытых легковушек с видеокамерами, благодаря которым миллионы жителей планеты с затаенным дыханием следят за тем, кому же через несколько минут оденут лавровый венок самого захватывающего и самого зрительного спортивного события на Земле, имя которому — Нью-Йоркский Марафон!

Марафон — это не спорт, не хобби. Марафон — это символ. Футбол, хоккей, плавание, гимнастика, бокс — это спорт. Здесь главное — победить. Проигравшие уходят с позором и стараются никогда не вспоминать о неудачах. Лишь маленькая группа марафонцев и марафонок борются за победу, соревнуются друг с другом. Для сотен тысяч людей, выходящих на старт марафонов совсем не важно, какое место они займут, и кто окажется впереди них. Они соревнуются лишь с собой, и их цель — пересечь финишную линию.

Согласно легенде, первый марафон состоялся в 490 году до нашей эры и закончился трагично — 100% его участников умерли на финише. Точнее, участник был всего лишь один — греческий солдат Феидиппидес, которому было приказано бежать из маленького городка Марафон в Афины и известить народ о победе над персами. Он пробежал 38 километров, прокричал «Возрадуйтесь, мы победили» и упал замертво. В 1896 году марафонский бег вошел в программу первых Олимпийских Игр современности в Афинах. В 1908 году во время Олимпиады в Лондоне произошло еще более трагическое событие — ленивой английской принцессе вздумалось посмотреть старт марафона из окна своего дворца в Виндзоре, а финиш на стадионе, в результате чего … марафон увеличили с 38 до 42 километров 195 метров, а принцесса стала самой часто вспоминаемой персоной в истории спорта, особенно когда марафонцы, выбившиеся из сил, должны бежать эти лишние четыре километра. Любопытно, что российские спортсмены почему-то обычно вспоминают не принцессу, а ее мать. Гениальная идея пришла в голову моему сыну, предложившему переименовать марафон в виндзор, учитывая, что современная дистанция базируется на расстоянии не от Марафона до Афин, а от Виндзора до Лондона.

Марафонские забеги проводятся во всем мире — в Москве и Тель Авиве, в Тромсо (Норвегия) за Северным Полярным кругом и в Антарктике. Первый Марафон в Нью Йорке состоялся в 1971 году, в нем участвовали 126 мужчин и одна женщина. Этот Марафон организовал румынский эмигрант Фред Лейбов из Нью-Йоркского Клуба Бегунов по Дорогам, или просто Клуба Бегунов. Призом победителям первого Марафона были дешевые часы, которые Фред купил на свои собственные деньги. Призов не хватило, Фред снял свои, потом подошел к местным бегунам победителям, тихонько забрал их часы, а им купил другие на следующий день. В 1976 году Фреду пришла сумасшедшая идея (хотя некоторые утверждают, что эту идею ему подбросили, и именно он первоначально назвал ее сумасшедшей) — провести маршрут Марафона через все 5 боро (районов) Нью Йорка — Манхэттен, Бруклин, Квинс, Бронкс и Стэйтен-Айленд. Через несколько месяцев 2000 атлетов участвовали в историческом Марафоне. Фреду удалось убедить отцов города, население, полицию полностью остановить движение почти во всем городе почти на весь день. И не в какой-то Тьмутаракани, а в столице мира — Нью Йорке! За считанные годы сотни городов планеты позаимствовали идею Лейбова и стали проводить марафоны не в парках и на окраинах, а через весь город и самые достопримечательные места, сделав эти забеги праздником, которого ждут целый год. И почти ни один из марафонов не обходился без консультаций и помощи неповторимого Фреда Лейбова. Нью-Йоркский Марафон, один из самых тяжелых и неудобных из-за своих холмов и 5-ти мостов, стал самым престижным и любимым, благодаря невероятному энтузиазму 2-3 миллионов зрителей, выстраивающихся вдоль всей трассы и неистово поддерживающих каждого участника, независимо от быстроты бега и страны происхождения. На этом Марафоне «родились» такие звезды, как норвежка Грета Вайтц, победившая 9 раз, в результате чего в Норвегии ей поставили памятник при жизни.

В 1990 году в возрасте 58 лет Фред заболел раком мозга. Миллионы людей смотрели со слезами на глазах, как в 1992 году он бежал свой последний Марафон вместе с Гретой Вайтц. Я разговаривал со многими бегунами, молодыми и старыми, кто бегал вместе с Фредом. И все говорили одно и то же — этот человек, из-за Марафона и заботы обо всех и обо всем так никогда не нашедший времени обзавестись семьей, был членом семьи каждого бегуна.

Я обычно смотрел Марафон по телевизору, а несколько лет тому назад случайно оказался около Центрального Парка. Я стоял там много часов, не в силах оторвать себя от магического праздника, когда следуя за лидером, человеком-мифом, Гераклом наших дней, льется тонкая струйка «суперчеловеков», суперспортсменов, эта струйка перерастает в реку атлетов, за которым следует главное чудо — мощнейшим потоком на Парк обрушивается лавина обычных людей, худых и толстых, молодых и старых, высоких и карликов, здоровых и, нет, не инвалидов, а людей с ограниченными физическими способностями — одноногих на костылях, слепых, бегущих со зрячим напарником, держась за ленточку, людей с пересаженным сердцем. Их не волнует занятое место или время на финишных часах. Главное — пробежать под финишными воротами и потом всю жизнь, в горе, радости и на смертном одре говорить себе «Я пробежал Марафон, я смог!». После того первого раза я уже никогда не пропускал этот праздник, когда миллионы зрителей разных рас, национальностей, вероисповедания, политических и сексуальных ориентаций вдруг становятся одной большой доброй семьей, болеющей за всех и за каждого.

И вот 3 ноября 1996 года я стоял как обычно в Центральном Парке, кричал, хлопал, подбадривал, а мимо меня неслась лавина марафонцев. И вдруг я повернулся, быстро подошел к телефону-автомату, набрал мамин номер, и спокойно сказал: «Мама, я побегу следующий Марафон». К маминой чести на этот раз она меня никак не назвала, хотя и подумала. Я прочитал толстенную книгу всемирно известного тренера Боба Гловера, сделал все проверки сердца, на которые способна американская медицина, и начал почти ежедневно тренироваться. Все мои родные и знакомые были в шоке, зная, что я никогда в жизни не занимался спортом и никогда даже зарядку по утрам не делал. Я понимал, или думал, что понимал, на что я иду, и решил посвятить Марафону целый год своей жизни. Вначале я не мог пробежать и двести метров, но уже 26 января впервые побежал официальный забег на 5 километров и довольно успешно. Я стал ходить на занятия в Клуб Бегунов, где моим тренером был сам Боб Гловер, за месяц меня перевели из группы начинающих в группу элиты, где я был самым старым и неопытным. Через три месяца после начала тренировок я, в 41 год, участвуя в забегах вместе с профессионалами и людьми в половину моего возраста, стал прибегать на финиш многокилометровых забегов в первых 30 процентах. Увы, то, что должно было случиться, случилось — в мае после феноменальных успехов я растянул мышцу и мысленно попрощался с идеей пробежать Марафон.

Я ходил по улицам в состоянии депресии, и видя пробегающих мимо бегунов (а их в Нью Йорке очень много), еле сдерживал слезы. Никогда в жизни мне не хотелось чего-нибудь больше, чем пробежать Марафон, за исключением переезда в Америку. Попасть на Нью-Йоркский Марафон не так уж легко. Из более чем 60 тысяч желающих в заветный список включают лишь 30 тысяч приславших анкеты первыми. Я попал, но особой радости не было — травма не проходила.

С горя я отправился по Европе, пробежал с болью но с огромным удовольствием километров восемь по утреннему Парижу вдоль Сены, а через несколько дней — вдоль Рейна по Кельну, чуть не взлетевшему на воздух за полчаса до этого от старой британской бомбы. Приехав назад, без всякой подготовки и тренировок, вопреки всем рекомендациям, я через неделю одел свои кроссовки и побежал впервые в жизни Полумарафон — 21 километр, хотя до травмы ни разу не бегал больше десяти километров. Шанс новой травмы был, наверное десять к одному, но мне было нечего терять, ибо до Марафона оставалось меньше четырех месяцев, и откладывать тренировки уже было некуда. Через два часа после старта, пронесясь мимо не пропускающей почти ни одного забега мамы, я подпрыгнул от счастья и чуть не сбил своим ударом часы на финишных воротах. За триумфальным 21 километром последовали 25, затем 30, затем 32. А также 10 пальцев на ногах, покрытых пузырями, и выглядящих так, что не каждому медработнику можно показать (несмотря на суперкачественные и супердорогие кроссовки). А также 2 колена, напевающих «Вечерний Звон». Но, не будем о грустном. Ведь еще 18 дней и все будет в порядке.

Боже, какой это был интересный год! Конечно, очень нелегко начинать с нуля в 41 год. Я до сих пор удивляюсь сам себе, когда вскакиваю с постели в четыре часа утра в субботу, быстро ем завтрак и бегу на станцию метро по темным пустым улицам ночного города, в котором все нормальные люди спят, но зато они не знают, что это такое, подъезжать на поезде к 86-ой улице около Центрального Парка, быстро идти по едва просыпающемуся Нью Йорку к старту очередного забега, куда стекаются со всех сторон тысячи таких же как я фанатиков, ветеранов и начинающих, молодых атлетов и худых старичков и старушек. Какое это удовольствие делать разминку на хрустально чистом воздухе и вдруг слышать за спиной «Привет, Алекс!». Это — мой друг Эйбрахэм (по-нашему, Абрам) Вайнтрауб, предки которого приехали из России. Когда ему исполнилось 80 лет, умерла его жена. Он почувствовал страшное одиночество, не знал, чем заняться, и решил впервые в жизни начать … бегать. За последние 7 лет он пробежал 4 Нью-Йоркских Марафона, а в апреле этого года съездил в Лондон и пробежал марафон там. Сразу после этого ему сделали операцию предстательной железы и сказали лежать 6 недель, о чем он весело сообщил мне, финишировав очередной забег через две недели после операции.

Когда были объявлены списки участников Марафона, к которому я тренируюсь, я сразу же нашел себя и с ужасом обнаружил, что Эйбрахэм не попал. Я немедленно послал письмо по электронной почте в Клуб и написал, что Эйбрахэм Вайнтрауб — источник вдохновения для всех нас, и без него Марафон будет совсем не тот. Через два часа я получил ответ — в виде исключения Эйбрахэм включен в список. Его, наверное, очень огорчит, когда он узнает, что он не самый старший. Его чуть-чуть переплюнул похожий на Эйнштейна Сэм Гадлес, родившийся в Польше 90 лет назад и начавший бегать, когда ему стукнуло 85. Он побежит со своим 55-летним сыном и 25-летним внуком. А вообще, во время забегов, а точнее, после финиша, встречаешь самых необыкновенных людей, и становится обидно, что я не писатель или ведущий какой-нибудь телевизионной программы.

Нью-Йоркский Марафон уникален своими размерами. Из 30,463 официальных участников (21,627 мужчин и 8,836 женщин), помимо Сэма и Эйбрахэма, еще 9 мужчин и 3 женщины — старше 80 лет. 35%, включая меня, побегут свой первый Марафон. Подавляющее большинство бегунов — 78% — имеют высшее образование (колледж или университет), большинство мужчин — женаты, а большинство женщин — нет. 19,107 бегунов представляют 49 из 50 Штатов США (подвела лишь Северная Дакота), а остальные — из 95 стран мира. По дороге к финишу будут выпиты тысячи литров воды и спортивных напитков из приблизительно 2 миллионов стаканчиков. За несколько недель до Марафона весь город украшают флагами с эмблемой Марафона, а его маршрут — особыми флагами. За два дня начинают проводить традиционную синию линию через все 42 километра 195 метров трассы, на что уходит более тонны краски. В ночь перед Марафоном на старте у моста Верразано устанавливают самый длинный писуар в мире (более 100 метров), а мосты покрывают ковровыми дорожками, причем одна из них (более 1600 метров) становится самым длинным ковром в мире. В час ночи с моста Верразано убирают бетонные разделители, в 3:30 ночи Красный Крест устанавливает на старте столы с кофе и пончиками. В это же время на старт прибывают первые бегуны, и в дополнение к писуару открываются сотчи портативных туалетов, а более 13 тысяч добровольцев занимают свои места по всей трассе. С 6:30 до 8:30 дается старт первым группам спортсменов-инвалидов. В 8:30 начинаются религиозные службы для евреев, христиан и других желающих, а тем, у кого сдают нервы, оказывают помощь более ста находящихся на старте психиатров и психологов. В 9:00 полиция Нью Йорка начинает перекрывать на целый день более 350 перекрестков города. В 9:45 на старт прибывает армейский духовой оркестр, и привозят … настоящую пушку!

23 октября 1997 года. Наверное весь Нью Йорк знает, что я бегу Марафон. А я — нет. Мои колени больше не поют «Вечерний Звон». Теперь это «Бухенвальдский Набат»! В таком состоянии я не то, что 42 километра, а даже 20 не пробегу. Настроение — убийственное. Я рассказываю, как устанавливают писуар и пушку, но очень может быть, что ни писуара, ни пушку сам не увижу. Целый год я жил этим Марафоном, ни разу не катался на роликах и не играл в футбол, чтобы не получить травму, ни разу не спал в палатке в лесу, потому что не было времени. Я тренировался, бегал и бредил тем моментом, когда я, высоко подняв руки, пронесусь под финишными воротами 2 ноября. И вот за каких-то 10 дней до Марафона я принял решение — полностью перестать бегать до 2 ноября, дать отдых ногам, идя на риск потери формы. Другого выхода у меня нет.

24 октября 1997 года. Еще 9 дней до Марафона, а мэр города символически проводит синюю полосу на асфальте у финиша и объявляет, что этот Марафон принесет в городскую казну более 100 миллионов долларов. На старте и рядом с финишем создаются городки из трэйлеров, где размещается штаб Марафона, работающий 24 часа.

Не может быть, чтобы я его не пробежал. Я — везунчик. О чем бы я не мечтал в своей жизни, как бы это было нереально и недостижимо, я всегда чудом добивался своей цели. Бог всегда был со мной, даже когда я решил уехать в Америку еще до начала эмиграции. Хотя тогда мой успех, помимо Бога, зависел от Леонида Ильича, ОВИРа, КГБ, еврейских организаций Израиля, Австрии, Италии, США, а тут мы с Ним остались лишь вдвоем. Неужто впервые в жизни я проиграю?!?

26 октября 1997 года. Вице-Президент Ал Гор пробежал свой первый Марафон в Вашингтоне за 4 часа 54 минуты.

28 октября 1997 года. Наконец-то появляется первый прогноз погоды. Вообще-то я в прогнозе не сомневаюсь. В Нью Йорке обычно ясная погода, но все бывает. Поэтому я очень хотел хоть раз пробежать забег под дождем, то есть попробовать все климатические варианты перед Марафоном. Я в этом году пробежал 16 забегов и несчетное количество раз тренировался. Даже если дождь шел за 5 минут до этого, стоило мне выйти на улицу, как он заканчивался. За весь год я ни разу не бегал под дождем. Под снегом, пожалуйста. С головной болью, сопливым носом, в 35-градусную жару и 100-процентную влажность, с сильнейшим ветром вдоль Гудзона — все было. А дождя не было. И я знал, что на Марафон пойдет дождь. Но сильнейший шторм, который покроет весь восток США, с наводнениями, смерчами и жертвами — это уже слишком. Каждый день прогноз на воскресенье меняется — будет, не будет. Жду с надеждой, что не будет.

31 октября 1997 года. Последний рабочий день перед Марафоном. Не работал ни минуты. Целый день люди подходят и звонят по телефону с пожеланиями удачи. Никто не ожидает увидеть меня в понедельник, так как на следующий день после марафона невозможно встать с постели. Во всяком случае, так говорят.

1 ноября 1997 года. Остается один день. Шторм начался. Хорошо начался! Я помню, как оставалось более 300 дней, и вот — один.

2 ноября 1997 года. День Марафона!…

Подъем в 6:00. В 7:30 сажусь в такси. Всю дорогу до старта, то есть минут 10, русский шофер пытается понять, что же мне дадут за то, что я пробегу 42 километра, и если ничего, то зачем же я тогда бегу. А вот и спортивная деревня, точнее город с населением в более 30 тысяч атлетов и огромное количество обслуживающего персонала. Боже, да и я ведь теперь вроде как атлет! Здесь со всего мира собралась спортивная элита, которая через несколько часов сделает то, что недоступно 5 миллиардам жителей нашей планеты. И я — часть этой элиты. Непостижимо!!! Кто бы мог подумать? Мог бы я подумать?!?

Еще около 3 часов до старта, отправляюсь гулять по городу и прежде всего глянуть на знаменитый писуар. Кстати весь город разделен на три зоны — голубую, зеленую и красную, так как старт состоится на трех разных уровнях и дорогах моста. Голубая — для элиты мужчин, красная — для женщин, зеленая и конец красной — для остальных мужчин. Я почему-то — голубой, хотя и в конце. Более чем 100-метровый писуар установлен около красной зоны. Логично! Ищу длинный тент или домик и не нахожу. Наконец понимаю, почему все громко смеются. «Красные» бегуны, точнее бегуньи, расположились на поле, рядом с ним идет асфальтовая дорога, по которой все ходят, а вдоль этой дороги на высоте сантиметров в 80 стоит более чем 100-метровый желоб. Это и есть писуар. Бегуны фотографируют друг друга у писуара, правда со спины, с дороги, а не с травки, с другой стороны желоба. В этот момент из соседнего здания (забыл сказать, что эта территория — военная база) выходит где-то около 30 солдат и идут вдоль писуара по травке, так что пользующиеся желобом атлеты стоят к ним лицом. И не только. И вдруг хохот достигает апогея, ибо гуляющие по дороге спортсмены и спортсменки, а вслед за ними и спортсмены у писуара замечают, что один из солдатиков — женского пола. А вообще-то даже самые стеснительные спортсмены, включая меня, на время соревнований резко меняются. Каждый бегун знает, что минут за 10-15 до забега надо «зайти», и даже сотен кабинок недостаточно на 30 тысяч. В ход идут все кустики, деревья, заборы, стены домов. Ближе к старту, потеряв надежду на то, что очередь к кабинкам пойдет быстрее, к мужчинам присоединяются женщины. Очень весело. Особенно, когда ты мужчина, и тебе не надо на открытом месте снимать трусы.

И вот нас повели на старт. Над нами летают 7 вертолетов с 11 репортерами, и еще 220 человек обслуживающего телеперсонала на земле обеспечивают трансляцию на весь мир через 36 камер. Я снимаю с себя куртку, кофту, джинсы, носки, запасные новые кеды и все это выбрасываю. Они должны были согревать меня до старта и свою миссию выполнили. Сейчас их заберут, рассортируют и отдадут бездомным, в том числе мою куртку, которую я купил в Праге в 1974 году, а мама держала на память. Остается десять минут, поют гимн США, несколько слов говорит мэр Джулиани, за ним президент Клуба Бегунов Аллан Стайнфельд, а вот и пушка — увидел-таки! И только тут я соображаю, что я стою совсем не там, где должен стоять, то есть стою с лидерами. Влип! Самый большой подъем на Марафоне — этот мост, и я планировал съэкономить силы и идти вверх шагом, как делают почти все, кроме лидеров.

Бабах!!!!!!!!!!!!! Свершилось! Тот миг, о котором я столь долго мечтал, наступил! Никогда в жизни я не прилагал таких усилий, не шел к цели с таким остервением и целеустремленностью, как к этому дню. И вот пройдет несколько часов, и я либо достигну своей недостижимой цели, либо… А пока надо бежать через этот огромный 3-километровый мост. Но перед этим еще одна добрая традиция марафонцев-мужчин: остановка на мосту над Гудзоновым Заливом на пол-минуты. И вот мы в Бруклине, где нас встречают первые зрители. Это потрясающе! Я понимаю, что растрачиваю ценную энергию, но стараюсь хлопнуть по каждой протянутой руке и поблагодарить за каждое «Давай, Алекс!» «Молодец, Алекс», «Отлично выглядишь, Алекс!», «Ты сможешь, Алекс!», или просто «Алекс, Алекс!». Через 3-4 километра слышу, как бегущий чуть сзади спортсмен спрашивает другого: «Who the fuck is this Alex? Some celebrity?» Что можно перевести в цензурном варианте как «Кто это Алекс? Какая-то знаменитость?» Умирая со смеха поворачиваюсь к ним и показываю свою зеленую майку, на которой я прошлой ночью большими золотыми буквами написал «Alex». Теперь уже хохочем вместе. А впереди — моя первая заветная цель — 8 миль (12.5 километров), ибо там меня должна ждать моя подруга Соня. Наконец вижу ее красный дождевик и большие сияющие глаза. Рядом с ней, мой брат Алик, пытающийся меня сфотографировать, через закрытый объектив. Хватаю у Сони спортивное желе, и скривив рожу, выдавливаю его в рот, обнимаю их обоих и уношусь вдаль, а они — в метро. В следующий раз я увижу их и всех остальных лишь через 15 километров уже на Манхэттэне.

Трасса проходит через негритянский район Бедфорд-Стайвезант, затем еврейский хасидский Вильямсбург, за ним польский Гринпойнт. Наконец после 20 километров Бруклин подходит к концу. Вбегаю на мост, который означает, что ровно половина Марафона позади, и в этот момент полил холодный дождь, мой первый беговой дождь в жизни. Пробежав километра три по Квинсу, я вбегаю на следующий мост, ведущий на Манхэттэн. Пытаюсь сэкономить энергию и, как и многие другие, не бегу, а быстро иду вверх. Мост очень длинный, в первой десятке мира. Один из наиболее волнующих моментов Марафона, когда вы попадаете с этого моста на Манхэттэн, где обычно стоит около миллиона болельщиков. Сегодня их значительно меньше из-за сильного дождя, но все равно, когда тысячи незнакомых вам людей скандируют «Алекс, Алекс», это впечатляет!

Моя цель — 86-ая стрит, ибо там меня ждут все мои. А вот и мама, мой сын и все мои родственники. Все насквозь промокшие, но, как мы договорились, сегодня жаловаться на физические неудобства имею право только я! Обнимаю их всех, бегу дальше. Через несколько метров мне машут мои друзья. Обнимаю их, бегу дальше. Меня не волнует потерянное время, ибо я сегодню бегу для удовольствия. Эх, если бы не ливень! Еще через 50 метров прыгает Соня. За ней Алик с женой и сыном. Быстро отбегаю на тротуар, сажусь прямо в лужу, ибо все сейчас как сплошная лужа. Снимаю кроссовки. Алик ведет фотосъемку, его сын замечает, что я совсем не выгляжу усталым после 30 километров, и озирается в поисках такси, на котором я приехал. Соня с феноменальной скоростью засовывает мне в рот банан, подает вазелин для пальцев ног, сухие носки. Одеваю на них мокрые кеды и понимаю, что я натворил.

Одна из главных целей моих тренировок в течение года была чисто образовательная — изучить себя и разные ситуации. Именно поэтому я так хотел пробежать хотя бы однажды в дождь до Марафона. Не пришлось. И вот первая ошибка — сухие носки через пару минут ливня все равно становятся совершенно мокрыми, а ноги после пятиминутной остановки, да еще и сидячей, стали деревянными. Останавливаться было нельзя, и уже через пару километров наступает момент расплаты — я начинаю периодически переходить с бега на быстрый шаг. Перебегаю по очередному мосту в Бронкс, а через полтора километра по последнему мосту назад на Манхэттэн. Я в Гарлеме, но его практически не вижу из-за стены дождя. Если так дело пойдет дальше, дам отдых ногам и поплыву. Большинство спортсменов идут. Я тоже.

Еще год назад я знал, что мне надо лишь добежать до Центрального Парка, а последние 5 километров я пролечу, как бы я не устал, ибо я бегал там столько раз, что знаю каждый камешек. Увы, вот он — Центральный Парк, но я утратил свое главное преимущество, свой маленький вес, так как тащу на каждой ноге по 2 кило воды в кроссовках и носках, да еще мокрую майку и трусы. 38 километров позади, то есть Марафон закончился и начался Виндзор. Сволочь она, эта принцесса! Впереди снова прыгает красное пятнышко — Соня. Пытаясь меня подбодрить, она бежит со мной несколько метров. До финиша всего два километра, толпа зрителей ревет, а я борюсь с притяжением Земли и явно проигрываю. Последний поворот, последний километр. «Алекс, даваааааай!» Вдруг неожиданно дождь прекращается, и все заливает яркий солнечный свет.

Финишные ворота. Я так мечтал о них, я бежал к ним целый год. Каждому человеку дан физический рубеж, за который он не может перейти. Смотря Марафон по телевизору, я никогда не мог понять, как люди, пробежавшие Марафон, могут стоять на финише, обниматься, говорить, нормально функционировать, а не падать на землю перед санитарами с носилками. Я всегда считал, что 42 километра 195 метров вне человеческих сил.

Я высоко поднимаю руки и, навеки сдвинув свой рубеж, пробегаю под воротами. Финишные часы показывают 4:37:35. Мне дают медаль, «космическую простынку» из специальной фольги, на которую я с такой завистью смотрел во время предыдущих Марафонов. Наконец-то начинает доходить, что я только что пробежал Нью-Йоркский Марафон. Я пробежал Марафон! Я — Марафонец! О, Боже! Я посвятил год жизни сотворению чуда и достижению этого момента, и он наступил!

С трудом сдерживая себя от переполняющих эмоций, иду на большую поляну, где марафонцев ждут их семьи. Навстречу идет мама. Я победил! Я победил! Мы все садимся в метро и едем в ресторан в Гринич Виладж отмечать. Я иду впереди, так как все вымокли и устали. Умереть со смеху можно. Меня спрашивают, побегу ли я когда-либо Марафон снова. Очень сомневаюсь.

Через два часа после меня прибежит на финиш Эйбрахэм, еще через час — Сэм. И хотя это совершенно не важно, но я обогнал более 11 тысяч марафонцев, в большинстве своем молодых, спортивных, опытных.

3 ноября 1997 года. Просыпаюсь, встаю с кровати. Ноги почти не болят, самочувствие отличное, настроение великолепное. За окном типичный Нью-Йоркский осенний день — тепло, солнечно. Эх, вчера бы такую погоду! А может быть Богу было угодно попробовать мои силы именно на самом тяжелом в истории Нью-Йоркском Марафоне! Тем ценнее победа.

На работе у меня висит плакат, на котором в свободном переводе написано: «Финиш. Удары сердца бьют в уши. Финиш. Пот разъедает глаза. Финиш. Молочная кислота заполняет мышцы ног. Финиш. Все тело немеет. Финиш. Ты вдруг прорываешься сквозь стену. Финиш. Миллионы зрителей ревут. Финиш. Ты слышишь, как ангелы поют тебе с небес. Финиш. Твои критики обращаются в пыль. Финиш. Настойчивость и упорство занимают свое вечное место в твоей душе. Финиш. 42 километра лежат, покоренные, под твоими ногами. Финиш. И ты занимаешь свое заслуженное место на Олимпе. Финиш. И ты клянешься не останавливаться никогда!».

До следующего Марафона остается всего 363 дня…