Хунта как она есть

Ну а ранним утром, как уже стало доброй традицией, я бросил свой рюкзачок на заднее сиденье такси, и после долгих и теплых прощаний со всеми служащими отеля, отправился в очередной аэропорт, чтобы лететь назад в Янгон. Пока мы с вами сидим в аэропорту и смотрим по телевизору в зале ожидания 24-часовую программу МТВ (американская музыкальная станция), наступило время обсудить политические вопросы. Я не сомневаюсь, что внимательно изучив ранее мой исторический анализ ситуации в Мианмаре, вы с честью сможете ответить, даже если вас разбудят ночью, кто такой был Онг Сан, каковы были объективные причины захвата власти в стране военными, почему посадили под домашний арест дочь Онг Сана, а если вы уже все забыли, то вкратце напомню, что летя в Мианмар я знал, что страной управляет военная хунта, подавляющая все гражданские свободы, запрещающая хранить доллары, общаться с иностранцами, открывать частный бизнес, выезжать за границу, высказывать анти-советские мысли… ой, это же я ведь о Советском Союзе пишу! Хотя в Мианмаре было то же самое. Недаром говорят, что лучше один раз увидеть, чем 100 раз прочесть в американской желтой прессе.

Сегодня в Мианмаре открыты университеты, о чем я узнал от многих молодых ребят и девушек, которые их посещают. Доллары стали фактически официальной валютой, и их принимают все, от авиалиний и отелей до торговцев конфетками на улице. Любой человек может открыть любой бизнес, будь то банк, гостиница, бюро путешествий, лавочка по продаже национальных юбочек, или пункт по аренде безтормозных велосипедов. Соответственно, любой может общаться как по бизнесу, так и просто говорить на улице и приглашать к себе домой любого иностранца. Единственное, что запрещено, это критика правительства. За это могут дать срок, причем только местному жителю, а не туристу, в связи с чем, не желая навлечь на них неприятности, я старался или избегать подобных тем, или говорить с мианмарцами только наедине, когда рядом никого не было. Они были на редкость открыты и спокойны, выражали свое мнение не озираясь (я озирался больше, боясь их подставить).

Дом Су Чи, опальной дочери покойного отца Мианмара Онг Сана, постоянно находится под наблюдением военных, и когда я попросил таксиста провезти меня по этой улице, он подкатил к ближайшему углу, быстро махнул мне рукой в сторону ее особняка, резко развернул машину и уехал. Как я хотел, чтобы в этой замечательной стране с ее замечательным народом наступила, нет, не западная демократия, которую навязывает Америка, не понимая, что у каждого народа есть свои традиции и устои, а та система, которая отвечала бы интересам всех народов Мианмара, вместе с тем поддерживая порядок на окраинах страны, где процветает наркобизнес и идет активная торговля бесценным антиквариатом из разграбленных древних храмов. Я думал о том, как было бы здорово, если бы хунта, которая наверняка любит свою страну (Мианмар нельзя не любить) могла бы сесть за стол переговоров с Су Чи. Мог ли я себе представить, что я буду писать эти строки и вдруг прочту на Интернете, что в те часы, что я гулял со счастливой улыбкой по Янгону, где-то совсем рядом под завесой секретности, приподнятой позднее с согласия обеих сторон, за столом переговоров впервые за всю историю страны сидели ее лидеры-генералы и очаровательная Су Чи. Дай им Бог найти путь к национальному примирению и согласию!

Наверное, вам не так интересно читать о моих политических взглядах, но моя совесть не позволяет мне пройти мимо темы американских взаимоотношений с Мианмаром (да и не только с ним, а с Кубой, Сербией, но о них, когда я туда поеду). Официальная позиция США по отношению к Мианмару крайне отрицательная. Америка запрещает определенные инвестиции в страну, не разрешает ее лидерам посещать Америку, проводит постоянную кампанию фактического бойкота во всех международных организациях. Все это направлено на то, чтобы заставить хунту Мианмара пойти на демократические преобразования, предоставить гражданские свободы своему населению. Не правда ли, замечательно, гуманно! Назовите мне хоть одну страну, где подобная политика привела бы к демократизации общества. А вот к голоду, нехватке медикаментов, лишениям среди самого бедного населения это приводит всегда. Военные лидеры Мианмара и их дети никогда не ложатся спать голодными, а бойкот США ударяет по тем, кого Америка якобы защищает.

Есть в мире зловещее государство, в миллион раз худшее, чем Мианмар, запрещающее малейшую оппозицию, уничтожающее тысячами своих потенциальных противников, открыто угрожающее военным вторжением своим соседям, стирающее с лица Земли животный мир и природу. Имя ему — Китай. Уничтожен Тибет, а заодно и миллионы тибетцев, идет активная кампания по ливидации религиозной и совсем не политической секты Фалун Гонг, постоянно готовы к китайской атаке на Тайване, попытки создать одну единственную умеренно оппозиционную партию привели к пожизненному заключению всех ее активистов. И как выражает свое возмущение правдолюбивая Америка? Предоставлением Китаю все новых статусов еще большего благоприятствования, поддержке Китая в его попытках вступить во все новые организации, и даже в осуждении тех, кто критикует кошмарную ситуацию преследований инакомыслящих в Китае. Как вы думаете почему?

Покрутите головой. Посмотрите на ваши вещи. А теперь посмотрите на то, во что вы сейчас одеты. А теперь представьте, что все, что было сделано в Китае, исчезло из вашей квартиры, и вы должны это заменить на товары местного производства, которые при отсутствии китайского дешевого дерьма, обойдутся вам в 10 раз дороже. Ударит это вас по карману? А если вы директор банка и этот удар будет исчисляться в миллиардах долларов? И вообще, что вам, холодно что ли, что китайцы своих же китайцев, как один мой приятель сказал, «мочат в сортире»? Вон их сколько! Ну так давайте заткнемся пока не поздно, что и делает великая Америка. А от Мианмара какой толк? Никакого. Разве что мои, извините, трусы все оттуда (очень уж приятные и мягкие). Но, в отличие от миллиардов долларов, трусы, увы, наших Президентов не остановят. Они эти трусы даже в Овальном Офисе периодически пытаются приспустить.

Все, с политикой разобрались, а тут как раз под крылом появился Янгон. В аэропорту я уселся в очередное такси и отправился в очередную бывшую столицу — Баго. Помимо просто интересного города и возможности увидеть жизнь обычных мианмарцев, здесь есть две особо интересные достопримечательности — золотая ступа высотой в 114 метров (да, выше на 14 метров, чем Шведагон, но кто может сравниться со Шведагоном!), и храм с лежащим Буддой. Храмов с лежащими Буддами много, но когда его длина — 55 метров(!), и только его мизинчик более, чем трехметровый, это впечатляет! Представьте себе, что не это было самым ярким моментом моей поездки в Баго, а то, что я сделал по дороге назад. Мой водитель совершенно разболелся, чихал, кашлял, из глаз лились слезы, из носа…, ну в общем, сидит он совсем плохой (хорошо хоть, что я не рядом сижу, а сзади), я и решил ему помочь, дал таблетку от простуды. Он ее проглотил, а я в этот момент вспомнил, как пришел за месяц до этого в аптеку, а там два вида этих таблеток. Одни, которые без снотворного, а другие — те, что я и купил. Оставшиеся полтора часа дороги по темнеющему шоссе я сидел не моргая, пристально глядя в зеркальце перед водителем и следя за его глазами.

Жанет

Меня порой спрашивают, как я могу путешествовать один, не хочется ли мне с кем-то поговорить, пообщаться. А я никогда один и не путешествую. Во-первых, везде такие же туристы, как и я. С рюкзаками, путеводителем «Lonely Planet» и историями о посещении стран, в которых даже я еще не был. Во-вторых, если это не Корея и не Англия, то можно от души наобщаться с местным населением. Конечно, в некоторых странах это сложно. Или начинают деньги просить (или визу в Америку!), или, если они прекрасного пола, то не просят, а наоборот, предлагают. Как вы уже поняли, я человек очень высоконравственный (а еще больше — трус!), а посему от Катманду до Мандалая я в эти игры не играю!

Сижу я в вестибюле отеля, думаю о том, как повезло, что водитель не уснул, вспоминаю Мандалай, в котором был еще утром, а главное — жду ежедневного маминого звонка. Время наступило, а звонка нет. Может быть не может пробиться, или опять все перепутала? И тут она меня что-то спросила. Нет, не мама? Она — это была Жанет. А мама дозвонилась только через час. Весь этот час мы сидели и разговаривали с Жанет. Я обычно никого кроме себя не описываю (пусть сами себя описывают!), но с Жанет нарушу правило. Она из Германии, из Штуттгарта, ей 39 лет, работала много лет редактором в детском книжном издательстве, около года назад решила, что не хочет редактировать книги, которые пропагандируют насилие (как будто сейчас выпускают другие), и … бросила работу, решив путешествовать, а по дороге решить, что делать дальше в жизни. Ведь жизнь-то одна. В этот вечер она прилетела в Мианмар из Японии, мы сидели, вспоминали волшебный буддийский городок Койясан в горах Японии, я делился с ней впечатлениями и советами о уже увиденном мной в Мианмаре.

Наконец, с часовым опозданием, дозвонилась моя мама. Наговорившись, я пошел к себе в номер и обнаружил, что мы с Жанет соседи. Я пригласил ее к себе, мы сидели на кровати и кушали апельсины, а потом… Ой, а что это у вас цвет лица такой синий? Ах, от волнения забыли дышать, так выдыхайте, пожалуйста, ибо потом она встала и пошла к себе спать, ибо нам предстоял длинный и интересный день и вечер.

Мне иногда очень нужно, чтобы мне кто-то составил компанию, ибо я перестаю бежать, и начинаю замечать много интересных деталей вокруг себя. Как вы уже догадались, мы совершенно случайно встретились с Жанет за завтраком (нет, не у меня на кровати, а в маленьком ресторанчике отеля), и пошли гулять вместе. Было солнечно и тепло, как обычно. Плюс 35. Как обычно. Первым делом я купил для Жанет юбку, как у всех. Себе уже не стал, ибо раньше надо было, а не в последний день в Мианмаре. Через пару недель по возвращении домой в Нью-Йорк я получил по электронной почте письмо от Жанет, которая после моего отъезда уехала на пару дней на море недалеко от Янгона. Она жила в бамбуковой хате, а в стене между комнатой и ванной жила крыса. Жанет назвала крысу Мэттью, чтобы ее не бояться, ибо, как она сказала, когда у крысы или паука есть имя, его уже не так страшно. Однажды утром она проснулась и увидела, что, как она мне написала, «Мэттью съел большой кусок юбки, которую ты мне подарил в Янгоне, но я его не ругала, ибо была уверена, что ты бы на него не рассердился».
Около одного из храмов Янгона стояли женщины и продавали птиц в тазиках, накрытых сеткой. Вдруг Жанет подошла к одной из них, протянула 100 чат (25 центов) и взяла одну птичку. Я подскочил и потребовал «две за 100 чат». Продавщица с удовольствием дала вторую. Конечно, можно было сказать «Десять», ибо 100 чат для них большие деньги, но задним умом мы все Эйнштейны. Жанет разжала одну руку, и птичка стремительно рванула на свободу. А вторая осталась лежать в ее руке. Мы быстро ушли в сторону от людей, чтобы эту птичку не поймали и не посадили назад. Жанет положила птичку мне на руку, мы капали ей в рот водой, и вдруг этот маленький серенький комочек встрепенулся, она сделала вздох, наверное, самый большой в ее жизни и, умерла прямо на моей руке. Мы похоронили ее под листиком. Что делать дальше? Пойти и купить всех остальных птичек, подарить им жизнь? Чтобы завтра эти девушки с еще большим рвением переловили всех еще свободных птичек в надежде найти других гуманных туристов? Повысятся цены на птичек, в этой нищей стране появятся сотни новых продавцов. Как это ни грустно, но мы ушли…

В этот день мы посмотрели много храмов, базаров, парков и монастырей Янгона, неизменно приближаясь к Шведагону, ибо мне почему-то страшно хотелось привести Жанет туда в первый для нее раз и посмотреть ее реакцию, реакцию человека, увидевшего впервые самое красивое место на Земле. Еще несколько ступенек и мы — в Шведагоне. А у Жанет начался тихий истерический смех. Она видела много в жизни, много читала о Шведагоне, видела много фотографий, она была готова к нему по моим безостановочным рассказам в этот день, и вот она стояла на мраморном полу, переводя взгляд с одного храма на другой, и тихо шептала сама себе «Нет, я этого не ожидала, нет, это невозможно, нет, я…». Солнце медленно скрылось за горизонтом, осветя священные храмы своими последними лучами, а мы пообещали друг другу быть снова здесь, когда солнце прикоснется к 100-метровой золотой ступе первыми лучами нового дня.
Вечером, как обычно, я ждал маминого звонка в вестибюле, а потом мы, как обычно, сидели на моей кровати, ели апельсины и бананы, а на следующее утро, точнее еще ночью, сидели в такси, которое неслось по спящему городу, мимо военной базы-дворца хунты, а потом мы снова стояли в этом магическом месте, и на наших глазах произошло чудо — ослепительно яркий золотой луч солнца соединился с ослепительно ярким золотым шпилем главной ступы Шведагона, и на планете Земля наступил новый день. Разве это не чудо?

А что было потом? Потом мы ехали с велорикшей в наш отель, долго, по всему городу. Он с трудом крутил педали. Хоть и Жанет, и я очень худые, но двоих везти тяжело. Я несколько раз намеревался соскочить и побежать рядом, но в 35-градусную жару Марафон не пробежишь. За исключением мук совести, которые я компенсировал рикше большими чаевыми, поездка была замечательная, все махали нам рукой, улыбались, а я лишь грустно вздыхал, ибо знал, что вся моя остальная жизнь будет уже не такой яркой, как та, что была всего лишь несколько минут назад, ибо лучше и красивее Шведагона я уже никогда ничего не увижу, потому как это невозможно, а Шведагон я видел скорее всего в последний раз в жизни.

Я надел свой рюкзачок, спустился вниз, где меня, как уже стало традицией в Мианмаре, вышли провожать все служащие гостиницы. И Жанет, конечно. И снова — такси. И снова — аэропорт. И снова — «спасибо», обращенное ввысь.

Холодный город

Великолепный мягкий микроавтобус словно летит над ночным шоссе, по обеим сторонам которого устремляются высоко в небо ультрасовременные небоскребы, нижние этажи которых утопают в зелени пальм и тропической растительности. Сингапур! Вроде бы та же Азия, вроде бы те же лица, что и в Мианмаре, но такое ощушение, что я снова на другой планете, знакомой, близкой. Вот сейчас появится Нью-Йорк. Или Майами. Или Лос-Анджелес. Никаких юбок на мужчинах, да и на женщинах. Везде темные костюмы и галстуки, и на местных жителях, и на многочисленных американцах и европейцах, выглядящих так, как будто они только что вышли из конференц-зала. Улыбки — деловые, разговоры — деловые, и исключительно по-английски. А я — снова инопланетянин в своих штанах и рубашке «а ля сафари», в кроссовках, покрытых пылью далекого Мианмара, с рюкзаком, столь отличным от дорогих кожаных портфелей окружающих меня людей.
Этот город-страна за свое недолгое существование побывал во многих руках. Часть буддийского царства Шривиджайя, затем исламского султаната Мелака, с 1511 — португальская колония, с 1641 — голландская, а с 1775 — британская. Основную массу Сингапура всегда, или во всяком случае в последние века, составляли китайцы, бежавшие сюда в поисках лучшей жизни. Город отличался высокой преступностью и постоянной борьбой между разными кланами, антисанитарными условиями, проблемами с питьевой водой, даже якобы наличием тигров-людоедов.

Английская колония была захвачена японцами в 1942, освобождена в 1945 без кровопролитных и разрушительных боев (сингапурцам страшно повезло, благодаря капитуляции Японии 14 августа 1945 года). В 1963 году англичане решили предоставить независимость всем колониям в этом регионе, и в результате было создано единое государство Малайзия, состоящее из многих султанатов. Сингапур был одним из них. Как вы помните, правительство Малайзии проводило и продолжает проводить довольно расистскую политику, предоставляя преимущество во всех областях жизни малайцам — мусульманам. Процветающий и в значительном большинстве китайский Сингапур выдержал это лишь два года, после чего отделился и в 1965 году стал независимым государством — карликом.
Вернемся в микроавтобус, в котором я еду по ночному городу. Неулыбчивый пожилой водитель спрашивает «в какой отель?» Даю ему название. «Нет, его закрыли, я отвезу вас в другой, он дешевый». Я уверен, что он врет, просто хочет заработать комиссионные, он куда-то звонит, долго что-то кричит по-китайски, потом решительно заявляет, что отель точно закрыт. Ну тогда вези куда хочешь. Нет, продолжает он, это тебе решать. Если хочешь, туда повезу, где закрытый отель, и пеняй на себя. Так продолжается всю поездку. Я ему «Вези туда, куда ты сказал, и вопрос исчерпан», а он «нет, давай туда, где отель закрыт». Грустно. Хочу в Мианмар. Отель, куда меня привезли, был в самом центре, но грязный и неприятный. На следующий день я пошел посмотреть, действительно ли закрыт тот отель, куда я намеревался ехать. Представьте себе, водитель был прав. Если бы еще он мог говорить вежливо. Сингапур в первый момент впечатляет. Огромные небоскребы ультрасовременной архитектуры, тропическая зелень, красивая река со множеством ресторанчиков на ее берегах и, конечно, очень чисто, как и ожидается от «стерильного» Сингапура. На одной из центральных улиц города стоят рядом два больших храма. Один — китайский, буддийский, а другой — индийский. Умиляющее зрелище — китаянки средних лет в элегантных брючных костюмах выходят из китайского храма, берут длинные тлеющие палочки и, как полагается во всех китайских храмах, машут ими перед собой в сторону храма. Затем подходят к индийскому храму, и не обращая ни малейшего внимания на разницу между буддизмом и индуизмом, с таким же усердием машут палочками перед индийскими богами, прося послать им сегодня хороший бизнес. Я вначале зашел в очень красивый индийский храм, в стиле Южной Индии, с большим количеством ярких скульптур индийских богов над входными воротами и внутри самого храма, потом пошел в буддийский, остановился перед Буддой. Вроде бы такой же он, как в Мианмаре. И вдруг почувствовал, что совсем он не такой же. В Мианмаре люди стояли перед золотым Буддой и молились Будде, а здесь в Сингапуре люди в дорогих галстуках и сорочках, с дорогими сумками и серьгами, стояли перед золотым Буддой и молились тому материалу, из которого он был сделан.

Первый христианский храм в Сингапуре был армянский. Его построили, когда в городе было всего 12 армянских семей, потом число увеличилось даже до 100, сейчас значительно упало, и может быть поэтому церковь и парк вокруг нее были закрыты. То есть закрыты для нормального законопослушного сингапурца. Учитывая мою особую симпатию к армянскому народу, я не мог повернуться и уйти. Тем более, что забор был невысокий, парк — без охраны, а дверь в церковь — не заперта. Хотел я и мечеть посмотреть, но как и везде в Малайзии, ко мне подлетел служитель, поинтересовался мусульманин ли я, а услышав негативный ответ, дал понять, что мечеть — святое место, которое нельзя осквернять присутствием граждан второго сорта. Удалось лишь рассмотреть табличку «Пожалуйста, не спите в мечети!»

Я гулял по финансовому району, по совсем не китайскому, чистому до блеска и неинтересному Чайнатауну (Китайскому Городу), по центру, по окраинам, и никто мне не улыбался (кроме трех девочек в коротких черных юбках, которые очень даже мило мне улыбнулись, а одна даже приподняла юбочку, под которой ничего не было). У Сингапура — два сердца. Один, естественно, финансовый центр, а второй, тоже естественно, улица Орчард, которая состоит из гигантских торговых центров. Один за другим, многоэтажные, забитые людьми, покупающими, покупающими. Сингапурский бог! На улице было страшно жарко и душно, а мне было холодно и тоскливо. Я шел и напевал про себя, а иногда и вслух «Как мне хочется вернуться, как мне хочется ворваться в Мианмар!»

Без большой грусти я пересек длинный мост и снова оказался в Малайзии. Пока доехал до самого исторического города страны — Мелаки, стемнело. Дошел до одного отельчика — «мест нет», другой — «мест нет», плюнул и пошел в самый фешенебельный отель на центральной площади города. Гулять так гулять. Тем более, что всего за 32 доллара. Мелака была главным торговым центром между Индией, Китаем, Сиамом (Тайланд), Индонезией и другими султанатами сегодняшней Малайзии. Естественно, здесь были и португальцы, и голландцы, и англичане, делавшие Мелаку своим главным колониальным центром, благодаря чему в Мелаке сохранились многие здания колониального периода, и среди них очень известное построенное голандцами ярко красное здание мерии — Штадтхаус. Точнее, по-голландски будет немного иначе, но по-русски это звучит исключительно нецензурно, поэтому я воспользуюсь соседним «немецким».

Сегодня Мелака — городок маленький и немного сонный. Рядом с центральной площадью на берегу узенькой речки находится «Китайский Город», в отличие от Сингапура интересный и «типичный», а по его улицам, помимо немногочисленных туристов и еще менее многочисленных жителей, ходят огромные ящерицы (до метра длиной). По речке, мимо домиков-развалюшек и старых дворцов, распугивая нежащихся на солнышке ящеров, ходит небольшой катер для туристов. Вот и все, что осталось от великой Мелаки, и я уже несусь на автобусе в Куала Лумпур.

В 13 километрах от Куала Лумпура находятся пещеры, известные во всем мире. Точнее, не сами пещеры с многочисленными статуями индийских богов, а то, что происходит по дороге к ним каждый год в феврале на мазохистский праздник Тайпусам. Множество благоверных индусов несут в храм приношения в виде кувшинов с молоком, которыми они обвешивают свое тело, прикрепляя их прямо к коже острыми крюками, другие прокалывают себе щеки, языки. Не буду вдаваться в дальнейшие детали, чтобы не потревожить вашу психику. Тем более что, я там был в декабре и никаких садо-мазохистских оргий не видел.
Недалеко от пещер находятся настоящие красивейшие густые джунгли. К сожалению, ни карт, ни маркировок, ни туристов там нет, но у меня хорошая интуиция, и я вернулся!

Выше Шведагона

Теплый звездный вечер. Залитые огнями устремляются ввысь серебристые башни Петронас, перед ними танцуют сотни фонтанов, по парку гуляют веселые парочки, детишки кушают мороженое, играет музыка. Как и в первый день, я стою перед самыми высокими небоскребами в мире, отражающимися и играющими в воде. Боже! Как красиво! До чего же они высокие! А перед глазами — Золотой Шведагон, выше которого, наверное, ничего уже нет.
Точнее, не было бы, если бы не утро 24 ноября 2000 года в Багане.

…
Я бросил свой рюкзак на заднее сиденье такси, сел вперед рядом с водителем, и в лучах совсем еще низкого, только-только восходящего солнца мы выехали из ворот отеля Танде. И вдруг… таксист резко затормозил, и перед нами рядом со своим стареньким велосипедом стояла Бон-Бон. Та самая девочка, которую я встречал почти у каждого храма в Багане, и покупал у нее и ее подружек открытки, марки, монетки. Она услышала и запомнила, в каком отеле я остановился, знала, что я должен был улетать из Багана сегодня утром, но не знала в какое время. Она, по-видимому, приехала сюда очень рано, когда еще было темно, и радостно смеялась, наконец-то меня увидев. Бон-Бон подбежала к машине и протянула мне в окно очаровательную черную лакированную коробочку с традиционым мианмарским львом. «Алекс, это тебе подарок от нас, приезжай к нам в Баган еще». И весело помахав мне рукой, укатила куда-то на своем велосипеде.
Эта коробочка стоит на столике рядом с моей кроватью, и будет стоять там пока я жив.