Александрия.
Утро следующего дня началось с истошного телефонного звонка-побудки. Я поднял трубку. Вместо сигнала «Wake-up» в трубке послышался заспанный голос араба, который предупреждал, что нужно вставать и идти на завтрак. Дело в том, что на восемь утра было назначено начало экскурсии в Александрию. Араб хотел убедиться, что я его услышал. Но телефон в нашем номере оказался с неисправным микрофоном, и араб меня явно не слышал. Я повесил трубку. Араб попался настойчивый и звонил снова и снова, пока мне не надоело поднимать трубку. Мы спустились в ресторан. На шведском столе было множество мучной снеди, какие-то булочки, рогалики, пышки. Кроме булочек были вареные яйца. Очень скудный ассортимент. Поели булочек с яйцами. Из окна ресторана, выходящего на запад, открывался великолепный вид. На переднем плане, правда, был какой-то пустырь, серые заборы, невысокие здания. Но весь задний план, все пространство, занимали пирамиды. Освещенные желтыми косыми лучами восходящего африканского солнца, они поражали своими размерами. Они напоминали мне горы Кавказа, которые я в детстве видел летними утрами, будучи в гостях у бабушки.
Потом мы сели в автобус. Кроме наших хургадских турлидеров и Мухамеда Мусы, в автобусе появился еще один молодой араб с тонкими чертами лица, одетый в широкий костюм. Под одеждой, я считаю, у него было оружие. По крайней мере, радиостанцию он из-под полы доставал. Лицо у него было непроницаемое, как и должно быть у агента безопасности. Наконец мы тронулись в путь. Проехали по улице Пирамид почти до самых пирамид, но свернули не налево, к пирамидам, а направо, проехали по пригороду, сплошь застроенному такими сказочной красоты виллами, о которых и не мечтали русские нувориши на нашем «поле чудес». Вокруг дороги было очень много зелени, причем встречались и рукотворные хвойные рощицы, и пальмовые купавы, и чудесные цветники. Дворцы поистине королевского ранга. После них краснокирпичные терема русских богачей кажутся мне теперь жалкими и безвкусными.
Наш автобус выпорхнул на прямую и ровную автомагистраль, с раздельными двухрядными полосами движения. Это одна из двух стратегических дорог, пересекающих страну с юга на север. От Каира до Александрии она (дорога) раздваивается и идет параллельно по обоим берегам Нила. Вторая же дорога пролегает вдоль Красного моря от Суэца до Сафаги, а затем до Кены (рядом с Луксором). По той, второй, приморской дороге, мы и приехали вчера в Каир. Помимо автострад в Египте по Нилу ходят суда, и вдоль Нила же, через всю страну, тянется железная дорога. Кроме наземных транспортных магистралей у них есть и сеть авиалиний, которые обслуживаются очень маленькими комфортабельными реактивными самолетиками на восемь-десять пассажиров. Но закончим краткий экскурс в местную транспортную систему и вернемся к нашей экскурсии.
Итак, от Каира до Алекс·андрии (египтяне делают в этом слове ударение на втором «а») двести двадцать километров. Это расстояние мы покрыли за три с половиной часа, с остановкой на полпути в «Sahara INN». Как вы уже догадались, так называются все их промежуточные базы обслуживания зарубежных гостей типа нашего «Интуриста». На этой остановке мы впервые ощутили дыхание Средиземного моря. Температура здесь была уже градусов двадцать, а с севера дул влажный и прохладный бриз — почти безостановочный несильный не то ветер, не то сквозняк. Там мы пили яблочный «Sprite», любовались всякими экзотическими цветочками и наблюдали колонию вонючих обезьян за сеткой. Глава обезьяньего семейства имел пикантные места голубого цвета, чем нам и запомнился.
Дорога была ровная, гладкая, новая. На обочинах дороги, на всем ее протяжении, — большие рекламные щиты на арабском и английском. Обочины песчаные, по всему видно, что, если здесь пройдет продолжительный ливень, то дорогу размоет основательно. Местность вокруг низменная, в нескольких километрах справа от дороги течет Нил, вернее, многочисленные нильские протоки, потому что здесь начинается его обширная дельта. Километрах в сорока от Каира, справа, был поворот на город Наср, названный так в честь президента Насера. Сам город виднелся в дымке на горизонте. Больше никаких городов мы не проезжали. Земля в Египте частная, раньше землевладения ограничивались шестью гектарами, а теперь нет, покупай, сколько хватит денег. Вокруг дороги сплошные заборы: то сетка, то решетка, а то и крепостная стена со сторожевыми вышками и охранниками с ружьями у ворот. За заборами плантации, огороды, рощи. Очень часто встречаются высокие куполообразные сооружения-колонны с большим количеством отверстий. Это голубятни. Египтяне разводят и употребляют голубей, они признанные мастера этой отрасли птицеводства. Некоторые коттеджи спрятаны в глубине, видна только дорога к ним, некоторые выставлены ближе к трассе и напоминают восточные сказочные дворцы со скульптурами вздыбленных коней, фонтанами, цветниками и минаретами. Безусловно, там живут очень богатые люди, опора существующей власти. В двадцати километрах от Александрии начались тростники, напоминавшие кубанские плавни. Проехали пригород Александрии, удививший меня большим количеством землеройной техники на обочинах. Без преувеличения, сотни тракторов, грейдеров, экскаваторов стояли вдоль дороги в полной готовности, новенькие, со сменными орудиями и запасными агрегатами. Видимо, они предлагались на продажу, а может, в аренду. Но я сомневаюсь, что во всем Египте нашлось бы столько покупателей на такое количество техники. Наш Муса рассказал, что во время Второй мировой войны неподалеку отсюда шли кровопролитные сражения союзников с танковой армадой Роммеля. Затем миновали зоопарк, пересекли по мосту железную дорогу и въехали в Александрию.
Здесь, на кольце, у поста ГАИ, мы задержались на несколько минут, чтобы получить вооруженное охранение. С этого времени и до самого отъезда перед нами, как привязанная, ехала белая «Toyota» — пикап с шестью автоматчиками под брезентовым тентом. Автоматчики были во всем черном, а стволы автоматов держали направленными в наш автобус, так что мне сначала было неуютно, но потом я привык. Автоматчики были тщедушными и казались какими-то несерьезными. Они делали вид, что регулируют уличное движение, размахивая из-под тента руками во все стороны. Но это еще не все. Перед автобусом, на мотоцикле, одетый во все белое, ехал местный гаишник немолодых лет с огромным носом и со сморщенным лицом, очень похожий на бабу Ягу. Вся эта кавалькада издавала истошные тявкающие звуки сиренами. Потрясенные жители останавливались на обочинах и долго смотрели нам вслед с тем же выражением на лицах, какое появлялось и у наших сограждан лет десять тому назад при виде каких-нибудь «зарубежных интуристов». Машины же не обращали на наших провожатых никакого внимания, мы даже столкнулись с каким-то встречным автомобилем (не очень сильно, но слышно). При этом наш автобус даже не остановился, очевидно, инструкции ему это позволяли. Мы промчались по запруженным улицам, пересекли трамвайные пути, по которым чинно скользили составы из трех старомодных вагонов голубого цвета. Вдруг улица кончилась, дома расступились и… вот оно, Средиземное море! Грязноватое, бурное, еще холодное в это время года, пахнущее рыбой, водорослями и тлением. Проехали гавань, всю поверхность которой покрывали сотни и сотни рыбацких лодок. Это очень старая гавань, ей больше двух тысяч лет. Это здесь стояли на рейде корабли Цезаря, а затем Антония, пока их хозяева гостили во дворце Птолемеев, очарованные женской властью Клеопатры.
Мы едем влево, на запад, где на молу, выдающемся далеко в море, стоял в незапамятные времена Александрийский маяк ста пятидесяти метров в высоту. Свет этого маяка был виден за тридцать километров вокруг. Автобус подъехал к форту, построенному из камней этого чуда света, развалившегося от землетрясения еще около полутора тысяч лет назад. Над фортом реял бело-красно-черный египетский флаг. На берегу меж камней застыли фигурки рыболовов с огромными удилищами. Нам дали десять минут. Автобус и полиция не глушили моторы, автоматчики стояли у нас за спиной. Каждый момент времени нас одолевали местные негоцианты, расхваливая на все лады свои убогие ветхие товары. Мы купили у них сувениры: кораллы, раковины, сушеных морских звезд.
Вспоминая этот город теперь, по прошествии некоторого времени, я понимаю, почему у меня все время было впечатление, что я нахожусь то ли в Индии, то ли на Тайване. Дело в том, что архитектура этого города, как и других, порождена английскими традициями и английским владычеством в прошлом. Если мы привыкли к тому, что колонизаторы всегда были в тягость для аборигенов, то мы как-то забыли, что именно колонизаторы и приблизили эти народы к цивилизации в европейском ее понимании. Александрия когда-то была не колониальной периферией, нет, она была городом, принадлежащим великой британской империи. Она и обстраивалась как типичный английский город: прямые и широкие улицы, добротные каменные шестиэтажные здания, чудесные фасады в греческом и викторианском стиле, продуманная сеть железных дорог и старинные двухэтажные трамваи, которые и по сей день помнят еще своих английских вожатых.
Чудесен вид александрийской набережной: более чем на двадцать километров растянулся город вдоль Средиземного моря. Напомню, что местность эта — пойма Нила, поэтому и морской берег здесь низменный и плоский, а море от домов отделяет только неширокая полоска четырехрядной автодороги и каменистый пляж. Само же море в день нашей экскурсии, было, повторяю, бурное, холодное, пенистое, и я представляю, что когда зимой здесь бушуют штормы, то волны захлестывают прибрежные дома.
Следующим пунктом программы было посещение очередной мечети. Я устал от этого паломничества и остался вне благодати, а моя Таня приобщилась, пройдя с остальными женщинами через отдельный особый проход в специальный закут, где позволяется находиться правоверным женского пола. На посещение мечети отводилось пятнадцать минут, но они пробыли там больше получаса. Я в это время находился в одиночестве, обдаваемый выхлопными газами автобуса, который так ни на минуту и не заглушил двигатель, в компании большеносого полицейского гаишника и толпы зевак, собравшихся поглазеть на меня, как на инопланетянина. Потом, когда все наши вышли из мечети, мы еще с полчаса слонялись по подземному базару, расположенному под площадью, здесь же. Ничего не купив, вернулись на площадь.
Сказочная экзотика была вокруг нас. Синее море, ослепительное солнце, пальмы на набережной, минареты высоко в небе, гомонящая на гортанных языках арабская публика, яркие рекламы на красивых старинных зданиях непривычной архитектуры. Казалось, что мы попали в сказочный мир тысячи и одной ночи и странствий Алладина. Это были, пожалуй, самые яркие и запоминающиеся минуты того дня.
Пока мы ждали, наш Муса договорился в небольшом ресторане поблизости об обеде для нас. Никогда еще я не видел таких больших порций. Обед начался с дегустации очень необычных на вкус соусов, паштетов и паст из каких-то семян. Затем мы перекусили салатиками. Уже когда мы собрались «отчаливать» из-за стола (памятуя скромный каирский завтрак), нам вдруг принесли жареные люля-кебаб с гарниром. И когда, наконец, мы с усилием одолели эти «люля», то нам принесли еще и по изрядному глиняному горшку с запеченным мясом и овощами. В общем, между нами говоря, я не смог даже помочь Тане доесть ее порцию, а свою не стал и начинать. При этом все было очень вкусно. Это было настоящим «ЧП»: уходить, не доев такого блюда!
Выбравшись с трудом из ресторана и умостившись на мягких сидениях, мы приготовились к дальнейшему потреблению пищи духовной. Теперь автобус мчал нас на самую восточную оконечность города. Там, за высокой чугунной оградой, закрытый от любопытных глаз простого люда, на самом берегу моря располагается роскошный королевский дворец Аль-Монтезах. Он был окружен чудесным парком. До революции в нем отдыхал сам король Египта Фарух. К парку была построена даже ветка железной дороги, специально для высочайших особ. Экскурсия по дворцу длилась около часа. Мы бродили меж огромных береговых орудий, фотографировались в холле королевского дворца — ныне это самая дорогая в Александрии гостиница «Палестина».
Апофеозом же этого дня было купание на пляже, на территории дворцового парка. Нас привезли, по существу, на самый престижный пляж Александрии. Причем, отвели для нас его самый дальний угол, чтобы не смущать приверженцев исламской морали. Нас отгородили от взоров остальных местных купальщиков водными велосипедами и перевернутыми лодками. Мы разоблачились. На наших женщин в бикини тут же прибежали посмотреть неуравновешенные арабы со всего пляжа. Дело в том, что их красавицы купаются в купальниках, напоминающих светонепроницаемые балахоны с длинными рукавами и штанинами до щиколоток. Женское тело (даже руки выше запястья) не полагается видеть правоверному. А тут такое шоу… Неуравновешенные арабские мужчины сжимали в дрожащих руках фотоаппараты и издавали недвусмысленные стоны и звуки при виде почти обнаженных женских тел. Бедненькие, к такому зрелищу они были явно не готовы…
Вода оказалась грязноватой, с нефтяными пятнами, дно было песчаным. Мне купание не очень понравилось, но я заходил в воду дважды, убедив себя, что больше, возможно, мне уже никогда не удастся искупаться на африканском побережье Средиземного моря. После купания я кое-как ополоснулся в раздевалке под душем. Чаевых в раздевалке я не раздавал, чем вызвал ропот со стороны тамошних приверженцев этого рода бизнеса…
После купания, разомлевшие и умиротворенные, мы уселись в автобус (который так и не глушил все это время двигатель) и вернулись в центр города. У нас было запланировано свободное время для совершения покупок. Таня мечтала о фруктах. Кроме этого, она мечтала о всяких неконкретных покупках. Я подозревал, что она сама не очень представляла, что ей нужно. В жизни все оказалось проще и строже. Мы так ничего и не купили, потому, что Таню не устраивали цены, а меня — качество. Кроме этого, приходилось сражаться с оказателями услуг и местными коробейниками. Зазывалы одолели донельзя. Зазывалам от хозяев лавок перепадает до десяти процентов от стоимости товара, купленного зазванными туристами, вот те и стараются. Единственное, чего я хотел, это чтобы мне не орали в ухо и не тащили за рукав, но там у них это не принято. Помню только огромные рекламные щиты «Титаника» на кинотеатре, солнце, заходящее в море, помню еще лошадь, запряженную в красивую повозку, и народ, снующий прямо по проезжей части. Какой-то араб регулировал для нас уличное движение, останавливал перед нами автомобили на перекрестке и уверял, что он просто наш друг и любит говорить по-русски. Денег мы ему все равно не дали. Другой бежал впереди нас минут пятнадцать, насильно показывая куда-то дорогу. Ему также не удалось поживиться за наш счет. Я не жмот и не жадина, но денег за товары в тех лавках, куда мы заходили, мне было действительно жаль. В довершение всего, фруктов мы тоже нигде не нашли. Выпили стаканчик персикового сока, который довольно неопрятного вида араб-продавец сделал нам из чего-то (надеюсь, персика), невидимого за перегородкой. Сок обошелся нам в два раза дороже, чем местным жителям, стоявшим с нами в одной очереди. Это так там принято. Тогда же я разменял фунт и получил много монеток на память, причем оказалось, что в Египте имеют хождение монетки с дырочкой в центре. Теперь они лежат у меня на полке, удостоверяя, что то был не яркий фантастический сон, а реальность.
Домой, (то есть, в Каир), мы возвращались уже затемно. Полицейская машина бежала впереди нас еще с сотню километров, а потом как-то незаметно исчезла. Мы мчались сквозь теплую африканскую ночь, в стекло бились мириады ночных неведомых насекомых. По сторонам возникали из кромешной тьмы то ярко расцвеченные белоснежные скульптуры вздыбленных коней на чьем-то особняке, то подсвеченный зеленым неоновым светом купол минарета, то прожектора многочисленных военных объектов, за колючей проволокой с надписями «No Photo!» по периметру. Татьяна-гид крутила видео про собаку по кличке Бетховен…
Приехали в Каир уже к полуночи, простились и поблагодарили нашего Мухамеда Мусу. Хоть он и запомнился мне немножко чересчур фанатиком своей веры, но, в принципе, он нормальный добродушный мужик, патриот своей родины. Я думал, что больше не увижу его, но ошибся. Мы встретились с ним через день снова, но уже на семьсот километров южнее, и об этом после. А сейчас мы наскоро перекусили чем-то невкусным в пустом ресторане гостиницы, поднялись в свой номер на шестом этаже, окатились холодной водой (горячую воду в гостинице отключают после десяти вечера). Потом Таня начала собирать вещи к завтрашнему отъезду, а я занялся любимым делом — зарядкой аккумуляторов для камеры. Этот процесс хоть и не особенно трудоемок, но требует недюжинного напряжения силы воли, так как на зарядку трех батарей уходит около двух часов, а спать очень хочется, завтра рано вставать и т.д. Не помню, как закончился процесс зарядки, помню только, что в семь утра нас разбудил телефон и араб снова стал нам кричать, что уже пора вставать, а я не мог ему ответить, так как микрофон по-прежнему не работал. Затем был скорый «каирский прощальный» завтрак; мы забросили свои вещи в автобус, сказали отелю «последнее прости» и тронулись в путь.

По существу, у нас не было в этот день никаких экскурсий, кроме посещения «музея кожи» — жалкой лавчонки с убогим ассортиментом втридорога. Мы были разочарованы, тем более, что Мухамеда Мусы уже не было, а болгарская Татьяна ничего путного о Каире рассказать не могла. Мне показалось, что мы просто слоняемся по этому гигантскому городу, убивая время. Несколько оживило впечатление катание по Нилу. Группа спустилась к набережной в самом центре Каира. Там, у причалов, мы нашли несметное количество больших лодок под тентами, разукрашенных гирляндами и напичканных динамиками с громкой музыкой. Мы заплатили по пять фунтов с человека, спрятались от солнца под тент лодки и поплыли по величественной реке под рев мощного навесного мотора и вопли из динамиков. С воды были видны все достопримечательности, но некому о них было рассказать. Вода в Ниле была зеленоватой и довольно-таки чистой. Нам (вернее, нашим дамам) махали арабы из стоявших у причалов плавучих ресторанов. Цыгане расположились в тени под мостом табором на лодках. На берегах виднелись чудесные по архитектуре особняки. Возбужденная чем-то неведомым нам, наша гид Татьяна резвилась и плясала на палубе, размахивая руками в такт песенки «If you wanna be my lower».
После этого у нас был традиционный час для покупок с традиционными посещениями лавок, торгованиями и ничего-не-покупанием, спорами до хрипоты и отмахиванием от услужливых помощников. Сувениры к тому времени мы уже понакупили, а больше покупать здесь было решительно нечего. Поэтому я лишь вздохнул с облегчением, когда мы, наконец, сели в автобус и тронулись в обратный путь к Хургаде. Разгоряченные покупками и впечатлениями туристы хвалились друг перед другом своими приобретениями, пока вдруг не оказывалось, что один рукав у купленной курточки короче другого, модельные туфли — с подметками из картона, а сумочки — из пережженной кожи.
Ну, вот и все, собственно. На обратном пути почти все дремали, окна были зашторены, работал кондиционер, а по видео крутили неинтересный мордобойный фильм с Клодом Ван-Дамом в главной роли. Останавливались на тех же остановках, в Хургаду прибыли уже затемно. Мы с радостью вернулись в свой родной номер, по которому так соскучились. Помылись под душем, вкусно поужинали в милом шедванском ресторанчике и завалились спать, не забыв зарядить аккумуляторы. Наш будильник был заведен на половину пятого утра, потому что утром нас ждала следующая экскурсия, теперь уже на юг, в Луксор. За окном шелестели пальмы и мурлыкала музыка у итальянцев на площадке развлечений…
Луксор.
Проснулись сами, без будильника, около четырех ночи. Внутри номера было уютно и никак не хотелось никуда ехать. Наконец, телефон прозвонил побудку, мы взяли собранные с вечера вещи и вышли на улицу. Была тихая ночь с огромной молодой луной на небе…
Настроение у меня было не очень. Я осознавал, что мы едем к черту в пекло. Юг Египта представляет собой настоящий заповедник исламского фанатизма и инкубатор ненависти ко всем европейцам. Из нашей ростовской группы никто на эту экскурсию не записался, кругом были все незнакомые и недовольные (не выспавшиеся) лица. Снова автобусы из разных отелей собирались в колонну под охраной автоматчиков. Нам достался на этот раз египетский, а не немецкий автобус. Он трясся на кочках, был оборудован неудобными для обзора цветными тонированными стеклами, а из дыры в воздуховоде сильной струей прямо в ухо дул холодный воздух из кондиционера. В качестве сопровождающего у нас был незабвенный Евгений Валентинович, который всю первую половину пути хранил загадочное молчание, не балуя нас избытком информации.
Итак, мы мчались на юг. Через двадцать километров, миновав Сафагу, дорога свернула направо, прочь от морского побережья, и через несколько минут пути пейзаж вокруг был уже чисто горный. Скалы громоздились со всех сторон, нависали над дорогой, были остры на ощупь и дышали затаенным злом. Они немного напоминали мне лунный ландшафт. Ни одного деревца, ни единой травинки на них не росло. Примерно с середины пути (а от Хургады до Луксора около двухсот пятидесяти километров) рядом с автодорогой неизвестно откуда появилась железнодорожная одноколейка. Она только строилась, и я был свидетелем, как египетские рабочие вручную, при помощи незатейливого инструмента, обкладывали насыпь белым камнем, так что издали дорога имела сказочно красивый вид. Где-то на середине же пути у нас была и получасовая остановка у придорожного кафе для завтрака, разминки и фотографирования с местными бедуинами. Такса за фотографию — один фунт, за катание на верблюде — пять фунтов. Посетили небольшой базарчик, на котором продавались местные поделки: тряпье, амулеты, какие-то примитивные струнные музыкальные инструменты. Потом — снова в путь. Часть дороги вообще была не асфальтирована, и автобусы неуклюже ползли по ухабам, поднимая облака мелкой белой пыли.
Но вот наш Евгений Валентинович заерзал на сидении и издал первые звуки, потом постепенно разговорился и, наконец, скрасил остаток пути весьма полезными комментариями. Он обратил внимание, что мы подъезжаем к долине Нила. Самого Нила пока еще не было видно, но пейзаж за окном буквально за две-три минуты полностью изменился. Теперь мы ехали по совершенно зеленому миру, кругом были пальмы и поля. Джунглей, ожидаемых мною, там, конечно же, не было. Вся земля была возделана, а пальмы там росли, как у нас жерделы, в лесопосадках. Говорят, что каждая такая пальма приносит три раза в год урожай — до трехсот килограммов терпких фиников. Мы ехали по берегу канала, прорытого когда-то на десятки километров вглубь песков и подающего воду Нила в этот райский уголок. Канал был метров пятьдесят в ширину и, на глаз, метров трех глубиной. По его противоположной стороне катили поезда. У берега, по шею в мутной воде, стояли буйволы с изогнутыми рогами, арабские бабы полоскали с мостков свое тряпье. В лодках сидели рыболовы, на берегу тарахтели мотопомпы, выбрасывая сотни литров животворной воды на чье-то поле. Настоящий праздник жизни среди песков. И все это сделали человеческие руки много-много лет назад. Мы въехали в город Кена (Qena). Небольшой, ничем не примечательный городок, но он является одним из опорных пунктов организации Хамаз. Местные жители здесь все низкорослые, сморщенные, черные, одеты во все темное, совсем не похожи на жителей севера Египта. На иностранцев смотрят без ненависти, с навевающим ужас безразличием, как на пустое место. Я думаю, что это говорит не об их равнодушии, а об их затаенных чувствах, которые никак не пробиваются сквозь непроницаемый внешний вид.
Итак, слушая байки разговорившегося Евгения Валентиновича, мы незаметно проехали последние километры пути. Вот автобусы замедлили ход и один за другим свернули направо, перебрались по мостику через канал и незаметно оказались в населенном пункте. Это и был Луксор.
Луксор произвел на меня впечатление небольшого города, с двух- и трехэтажными домами, богатого экзотической зеленью, растянувшегося на несколько километров вдоль правого берега Нила. Первым делом, мы подъехали к гостинице, где нас уже ждали наши экскурсоводы. На этот раз нам достался интеллигентный и обидчивый Мухамед. Не надо удивляться: в Египте девять из десяти носят имя Мухамед, а каждый десятый — Ахмет. Правда, встречались нам там и Айваны, и Ашруфы, и Номены, но это уж настолько редкие имена, как у нас — Протон или Революция. Обидчивым этот Мухамед был потому, что он с умилением и любовью рассказывал свою тему, а очумевшие от жары и впечатлений туристы его плохо слушали, перебивали и переспрашивали. При этом он очень на всех обижался. Но, в общем, он был неплохим рассказчиком, и в конце экскурсии все его благодарили. Присной памяти Мухамед Муса («Каирский») сопровождал соседнюю группу. Он заметил нас с Таней и приветил. Экскурсоводы прилетели из Каира несколько часов назад и вечером должны были вернуться домой.
Автобус поколесил немного по улицам и остановился. Нас пригласили на выход. И тут мы узнали, каково бывает в Африке поздней весной. Я как окунулся в это марево, так и застыл от неожиданности. Под солнцем было далеко за сорок! Воздух был влажный. Ветра почти не было. Мы постояли, переводя дух, в тени пальм, но ведь идти-то предстояло по солнцу!
Впереди виднелись руины храма Карнак. Издали в первый момент они показались мне каким-то громадным глинобитным бараком. В то время пот заливал глаза, дыхание перехватывало от зноя, и было не до восторгов. Теперь же, просматривая отснятые пленки, я горжусь тем, что своими глазами видел этот шедевр. Под щебет вездесущих воробьев и гортанные крики арабов мы смело двинулись вперед, в пекло, надеясь найти тень среди развалин гигантского храма.
Величественные колонны колоссального сооружения были испещрены значками и иероглифами, на некоторых из них еще сохранилась краска трехтысячелетней давности. Вот моя рука ложится на почти неиспорченное временем рельефное изображение, которое высекла чья-то другая рука более трех тысяч лет назад. Прикосновение через века… Постояли на том самом месте, где Александр Македонский когда-то приобщился божественного откровения. Видели каменное изображение жука-скарабея, о котором говорят, что, если семь раз обойти его по кругу, то сбудутся все желания. Видели мы и волшебное озеро. Здесь, в этом комплексе храмов, когда-то несли службу несколько десятков тысяч человек. Если беглый раб и каторжник укрывались в храме от погони, то они становились прислужниками у жрецов, и никто уже не имел на них никаких прав. Впечатляет аллея сфинксов длиной более трех километров. Все это сегодня в запустении. Но, все равно, это — чудеснейшее место на Земле.
После осмотра Карнака был обед в ресторанчике на самом берегу Нила, рядом с причалом, к которому были пришвартованы несколько плавучих гостиниц-теплоходов. В те дни эти плавучие гостиницы стояли без дела: после луксорского побоища не было европейцев, желающих рисковать жизнью. Сам обед был скромным, чтобы не сказать — скудным. Но, выйдя после трапезы к Нилу, я забыл обо всех суетных тщетах этого дня, потому что картина, открывшаяся нашему взору, стоила многого…
Мы видели Нил только вчера в Каире, но то был городской, обрамленный каменной набережной и опоясанный мостами Нил, порядком припачканный, хоть и почище Дона. Здесь же перед нами в своем могучем течении неслась дикая полноводная стихия. Вода мне показалась очень чистой, слегка зеленоватой, в глубине хорошо просматривались заросли водорослей. Несомненно, здесь должно быть несметное количество рыбы. Еще пару десятков лет назад в этих местах водились даже крокодилы, но потом, после строительства Асванской плотины, они перевелись. Крокодилы теперь водятся лишь по ту сторону плотины, в пятисоткилометровом водохранилище в верхнем течении реки. По берегам Нила растут дикие пальмы, как у нас ивы вдоль Дона. Через реку плавает паром — самоходная полубаржа, полупонтон, перевозя местных жителей. Течение относит его далеко в сторону, Ширина Нила около полукилометра, о глубине сказать ничего не могу, но видимо, здесь достаточно глубоко. Никаких островов и отмелей я не заметил. Африканское небо было пронзительно ярким, над головой шелестела очень мелкими листиками акация, сплошь усеянная красными цветами. На противоположной стороне Нила, на его левом, западном берегу, была видна полоска зелени шириной в километр, а дальше начиналась пустыня. Километрах в пяти вглубь пустыни, на западном же берегу, возвышалась пологая горная гряда. Именно там и была, как потом оказалось, Долина Царей…
Пока мы обедали, водитель автобуса съездил на «фабрику» и закупил каркаде по двадцать фунтов за килограмм. Этот чудесный напиток мы до сих пор иногда завариваем дома. Говорят, он понижает давление, повышает тонус, утоляет жажду. Сейчас, когда я пишу эти строки, стакан каркаде стоит передо мной, и я ощущаю на губах его терпкий кисловатый привкус. Мы купили каркаде и себе и нашим товарищам из ростовской группы. Это — наше главное материальное приобретение в Луксоре.
Потом мы поехали вверх по берегу Нила. Там, в нескольких километрах южнее Луксора, был построен новый мост. В этом месте начинается дорога в Город Мертвых и Долину Царей. Дорога ведет мимо знаменитых колоссов Меммнона (боюсь, что я неправильно назвал их). Эти две гигантские двадцатиметровые сидящие статуи когда-то украшали вход в какой-то храм. Теперь храма нет, лиц у статуй тоже нет, и они выглядят очень странно и неуместно посреди какого-то пустыря. Но мы их прилежно осмотрели и сфотографировали. Самое же главное приключение и испытание того дня ждало нас впереди, всего через несколько минут…
Мы проехали еще километра три-четыре по направлению к той самой гряде, которую мы видели с берега Нила во время обеда. На склоне этой гряды когда-то находился «Город Мертвых», а теперь там — город мародеров и гробокопателей. Днем здесь жители чуманеют у своих хижин, а вечерами выходят на поиски золота в разрытых могилах. Многие копают подземные ходы прямо из своего подвала в сторону древних захоронений, до которых там буквально несколько метров.
Правительство пытается выселить отсюда всю эту братию, строит жилье и переселяет в него этих гробокопателей, но они снова и снова здесь заводятся, и ничем их отсюда не выкурить. Мне иногда кажется, что все относительно дешевое египетское золото на прилавках местных лавочек берется из этих могил.
Стены глинобитных хижин гробокопателей ярко и аляповато разукрашены подчеркнуто наивными изображениями львов, сфинксов, пирамид, Клеопатры и даже принцессы Дианы. Вся земля и горы вокруг города гробокопателей были испещрены рытвинами и ямами от раскопанных могил, как поверхность Луны — кратерами. Автобус проехал мимо всего этого содома, свернул влево и въехал в огромное углубление в горном кряже. Мы оказались в плоской пустынной каменной котловине. С трех сторон ее обступали склоны гор. Прямо впереди нас был высеченный в скале и известный всему миру храм единственной в истории женщины — фараона Хатчепсут. Именно в этом месте исламисты убили ни в чем не повинных туристов. Нам предложили выйти из автобуса, показали направление движения к храму и наказали вернуться через полчаса. И вот, когда мы вышли из автобуса, то поняли, что такое настоящая Африка! На солнце было за пятьдесят, а может даже и все шестьдесят градусов по Цельсию! Такой жары я не испытывал никогда: ни до, ни после этого. Мозги буквально плавились, в ушах стоял звон, а глаза щипало от моментально засыхающего пота. Мы весело двинулись к храму, до которого оказалось около полукилометра раскаленной каменной дороги. По мере приближения к храму силы убывали, дышать было нечем. Напоминаю, что шестьдесят градусов — это нижний порог болевых ощущений для кожи, и дышать таким воздухом очень неприятно. Добравшись до храма, мы не нашли там ни тени, ни успокоения. В притворе храма стояли какие-то арабы, на стене были выцветшие фрески с изображением морских рыб и женщины со слоновьими ногами. В сам храм входа не было. Постояв под колоннами у входа минуты три, мы собрали все свои силы и поползли обратно к автобусу. По пути, на едином дыхании, мы оглядели какой-то корень растения, посаженного каким-то фараоном три тысячи лет назад, сделали видеосъемку, несколько фотоснимков. Когда мы вползли в автобус под струи кондиционированного воздуха, я за один глоток выпил литровую бутылку воды. Ощущения были незабываемыми…
После этого приключения мы отправились еще дальше в горы. Проехали мимо нескольких небольших домиков на холме. Здесь жил Картер, раскопавший семьдесят пять лет назад единственную нетронутую грабителями могилу фараона — Тут-Aнкх-Амуна (Тутанхамона). Наш путь лежал в Долину Царей. Экскурсовод интересно и подробно рассказывал о жизни фараонов, о хитрых немцах, вымазавших глиной найденную здесь статуэтку Нефертити, благодаря чему от нее, некрасивой и грязной, отказались египетские ученые, и бесценное сокровище убыло в Германию. Он поведал нам о вероятных причинах смерти девятнадцатилетнего Тут-Анкх-Амуна, о сложностях, которые сегодня встречают на своем пути египетские археологи. Автобус тем временем карабкался все выше и выше по неширокой дороге между безжизненных скал. Наконец мы прибыли на место, вышли из автобуса и пересели на поезд из нескольких тележек, приводимый в движение колесным трактором, камуфлированным под паровоз. Снимать дальше было запрещено, и мы оставили видео в автобусе. Было очень жарко, но не так удушающе, как у храма Хатчепсут. На этот раз экскурсовод сопровождал нас.
Долина Царей представляет собой котловину, в которой хоронили не простых людей, а только знать и царей. Фараоны строили здесь себе подземные могилы — туннели в несколько сотен метров глубиной, причем новые туннели иногда пересекали или засыпали старые. Так, в частности, сохранилась от преждевременного разграбления и гробница Тутанхамона, которую попросту засыпали грудой породы при строительстве новой гробницы очередному Рамсесу (кажется, Рамсесу Девятому). Мы спускались в гробницы нескольких Рамсесов, видели великолепные настенные росписи, галереи и залы, построенные в толще скалы. Никто пока не смог ответить, как освещались эти залы во времена фараонов, потому, что следов от копоти факелов или светильников на потолке обнаружено не было, но потолок и стены были великолепно расписаны. На основании этого факта египетские археологи, ничтоже сумняшеся, объявили, что их прародители изобрели электричество и электролампы. Эта гипотеза настолько несуразна, но египтянам она очень нравится. Я же склонен полагать, что древние зодчие использовали спиртовые мало коптящие светильники, или после росписи вытирали со стен следы копоти, это более правдоподобно. Мы сфотографировались у могилы Рамсеса Второго и Тутанхамона, продрались сквозь плотный заслон назойливых нищих и торговцев, и вернулись в свой автобус.
Потом было посещение алебастровой «фабрики». Первая «фабрика», куда мы приехали, представляла собой халупу в городе гробокопателей. Там то ли никого не оказалось, то ли все раскупили богатые итальянцы, — но только нас там не приняли. После этого мы долго искали какую-нибудь «фабрику», ездили по колдобинам узких улочек. Наконец, нашли. Пока Евгений Валентинович и экскурсовод пили каркаде и курили кальян у хозяина, туристы оживленно рассматривали довольно искусно выделанные вазы и непристойные фигурки божков плодородия. Цены на все были, однако, непропорционально сумасшедшие. Одна дама вздумала купить какую-то скромную вазочку за двести фунтов (читай — шестьдесят долларов). Но когда она расплатилась и уже выходила из лавки, лавочник вдруг передумал, и заверещал, что цена не двести фунтов, а двести долларов. Короче, пусть их бизнес процветает на других, но не на нас. Мы в Луксоре приобрели нечто гораздо большее — знания и впечатления, не заплатив за это удовольствие ни пиастра местным шарлатанам.
Завершало экскурсию посещение храмового комплекса Луксор, по имени которого и называется теперь этот город (я забыл сказать, что до этого город назывался Фивы). Он (храмовый комплекс) напоминает храм Карнак, но более поздней постройки и более элегантен. У входа в него — два постамента. На одном из них, левом, и поныне стоит обелиск Рамсеса Второго. Другой постамент пуст. На нем стоял второй обелиск, который сейчас украшает площадь Согласия (Конкорд) в Париже, и который мы видели в прошлом году. Обелиск этот подарил некогда вице-король Египта Мухамед Али французам (за расшифровку французским ученым Шампольоном египетских иероглифов).
В храме Луксор наш экскурсовод Мухамед попрощался с нами. Он спешил домой, на вечерний авиарейс до Каира. Оставшись без пастыря, наша группа разбрелась по храму и окрестностям. Некоторые пошли на берег Нила, который протекал тут же рядом, через дорогу. Мы с Таней бродили и фотографировались меж колоссальных колонн, любовались заходящим солнцем. От храма Луксор до храма Карнак около трех с половиной километров. На всем этом протяжении была некогда аллея сфинксов. Сфинксы были небольшими, метра два в высоту, зато их было очень много. Часть сфинксов была с человеческими головами, часть — с бараньими или львиными мордами. Теперь эта аллея разрушена, разрознена городскими застройками, мечетями. Но возле обоих храмов остались еще плиты, по которым три тысячи лет назад жрецы несли статую бога Ра навстречу статуе его жены богини Нут под развевающимися знаменами, под звуки торжественных песнопений. Теперь по этим плитам ходили мы, умиротворенные, полные впечатлений.
Возвращались домой уставшие, разбитые, но довольные. Евгений Валентинович «обрадовал» нас, сообщив, что, возможно, рейса на Ростов не будет. Нет желающих ехать сюда в такое пекло и невыгодно гонять самолет из-за десяти пассажиров. Он сказал, что турфирмы работают с отрицательной рентабельностью и сбрасывают цены на отдых, лишь бы сохранить отлаженные связи с авиаперевозчиками и своими агентами в других странах. Поэтому мы можем улететь домой на три дня позже, через Москву. Конечно, такое предложение мне не понравилось. Скажу по секрету, что мне уже пора было выходить на работу. Как оказалось позже, такие задержки с возвращением из Хургады и ранее уже «имели место быть».
Поговаривали даже, что в качестве компенсации пассажирам якобы оплачивался рейс из Москвы до Ростова и плюс двадцать долларов за каждый дополнительно проведенный здесь день. Но это было бы не в радость ни мне, ни Евгению Валентиновичу. Могу сказать сразу, что все наши треволнения оказались напрасными: мы улетели вовремя. Но тогда мы были расстроены и обеспокоены.
По сторонам дороги, пока мы ехали вдоль канала от Луксора к Кене, расстилались крестьянские наделы, и мы видели, как простые египетские мужики обрабатывают свою землю. С заходом солнца включаются мощные мотопомпы и потоки воды по арыкам устремляются на мягкую и удобренную почву, пока огород или поле не превратится в некое подобие болота. Назавтра эта вода испарится без следа под палящим солнцем, и опять все повторится сначала, как и вчера, как и тысячи лет назад. Солома от урожая, мелкая и сорная трава измельчаются в пыль на хитроумных импортных сельскохозяйственных машинах. Эта пыль тут же через сопло разбрасывается по огороду. Земля млеет, содержится в чистоте. По лужам бродят мириады небольших белых цапель, добывая свой ужин. У самой дороги мы мельком успели заметить дерево, сплошь обсаженное этими цаплями. Зрелище было фантастическое, Множество птиц умостились на нескольких ветвях, покрыв зеленое тело дерева белопенной фатой из перьев и крыльев. Мы не успели снять их на видео и жалеем об этом до сих пор. После той встречи с цаплями мы еще с полчаса держали камеру наготове, но больше такого «цапельного» дерева не встретили. В некотором удалении от дороги, на холме, мы видели погребальную процессию. Все были одеты в белые одежды, там был разведен костер, но подробностей я не заметил. Магометане спешат похоронить своих мертвецов до захода солнца, и времени у них оставалось уже не более получаса.
После заката быстро сгустились сумерки. Вновь дорогу обступили каменистые горы, царство пустыни. В салоне включили видео, поставили старый голливудский фильм о строительстве пирамид. На экране были показаны гипотетические чудеса древней механики, когда песок, высыпающийся из специальных емкостей при помощи хитроумных блоков и механических систем приводил в движение многотонные глыбы гранита. Эти глыбы замуровывали вход в пирамиду, оставив внутри всех, кому это и полагалось. Конечно, это была фантастика. Более всего египтологов в этом фильме раздражал тот факт, что все персонажи там ездят на верблюдах. На самом деле верблюды в Египте появились тысячами лет позже.
Так прошел наш визит в древние Фивы. В Хургаду мы вернулись часов около десяти вечера. Нас ждал поздний ужин и уютный номер. На этом наши странствия по египетским землям завершились.
Сафари.
На следующий день нас ожидала последнее приключение — сафари на джипах. К назначенному сроку у вестибюля собралась наша русская группа. Я оказался единственным мужчиной. Остальные были женщины разных возрастов и темпераментов. На этот раз никуда далеко ехать не надо было. Два джипа, в одном из них русские, а в другом — немцы, отъехали от Хургады в сторону Сафаги несколько километров и свернули вправо — в пустыню, на бездорожье. Потом водители дали газу и начали бросать машины из стороны в сторону. Временами машины взлетали на очередной бархан и, повиснув на мгновение на его гребне, проваливались под уклон. Водитель в это мгновение кричал: «Гоп!», все дамы вокруг визжали и хватались за него и все они были счастливы. Вся изюминка была именно в том, что внутри джипа совершенно не за что было держаться. Я не сильно по этому поводу переживал и решил держаться за занавеску. К концу наших «гопок» занавеску я оторвал напрочь, и поделом: пусть знают наших. Не буду же я хвататься за коленки водителя. В ходе этого родео водитель ставил машину на «ручной газ», а сам вылезал из машины на крышу. На крыше уже сидел еще один чучмек с видеокамерой. Местный Камерон свешивался вниз и через окно снимал визжащих в салоне женщин. Все были счастливы. Пару раз мы действительно были на грани неприятности, особенно когда наш джип повис над обрывом метров двадцати глубиной или когда водитель вдруг, безо всякой причины, затормозил юзом на скорости километров в восемьдесят в час. Остальные же эскапады были в основном рассчитаны на готового пугаться слабонервного зрителя женского пола. Мы останавливались в пустыне смотреть мираж, но впечатления от этого миража осталось не больше, чем от миража на асфальте в жаркую погоду. Потом нас привезли к бедуинам.
«Бедуинская деревня» была чисто театральной декорацией для туристов. Она была сооружена из тростника, песка и камушков. Настоящая деревня находилась в нескольких километрах от того места, а то, куда нас привезли, был просто стилизованный кемпинг. Сами же бедуины были настоящими. У них был настоящий шейх. У шейха была настоящая «Тойота». Там была и «мечеть» — место для молений, огороженное камушками. Но главное сокровище местных бедуинов — это глубокий, более сорока метров, бетонный колодец, оставшийся здесь после военных. Нас завели в большущий вигвам, хорошо знакомый телезрителям по фильмам Юрия Сенкевича и Дмитрия Крылова. Мы уселись на циновки, пили с содроганием бедуинский чай из железных кружек, смотрели всякие амулеты, черепа и прочую дребедень. Наконец нас пригласили на «верблюдодром».
Верблюды еще издали воспламенили мое воображение. Мы были стойкими в желании испытать все, включая верховые пассажи на трехметровой высоте верблюжьего горба. «Корабли пустыни» разлеглись с безразличным видом, и мы начали на них громоздиться. Говорят, верблюд несет до пятисот килограммов груза. Двести кило он поднимает с земли сразу, а еще триста ему можно догрузить после подъема. Верблюд может несколько недель не пить. Он довольно быстро бегает и может злобно хрипеть. Наши прогулочные верблюды были спокойными на вид и ходили в упряжке парами: «мальчик — девочка». Впереди каждой пары шел погонщик — бедуин: мужчина, женщина или ребенок. Таня первой оседлала громадного верблюда-одиночку. Я и оглянуться не успел, как она орлом взмыла над пустыней на трехметровую высоту. Конечно, вслед за ней поспешил и я. Я ехал на разнаряженной разноцветными тряпочками верблюдице, держался одной рукой за шляпу, другой — за седло, но умудрялся и снимать видео.
Впереди нашего каравана, как Чапаев, вся в белом, на белом же верблюде ехала моя Таня. Дул сильный ветер, вскрикивали от избытка чувств слабонервные женщины-туристки, гомонили бедуины, а вокруг была величественная бескрайняя каменистая пустыня. Самым сложным в этом катании был финал. Нужно было не упасть с ложащегося на землю верблюда: уж слишком сильный крен при заходе на посадку давал «корабль пустыни». На память о приземлении у нас остались несколько синяков. Но настроение было приподнятое. Бедуинам за катание мы дали по пятьдесят пиастров.
Потом мы коротали время до ужина. Ужин наши турлидеры привезли с собой из нашего же ресторана. Пока мы катались, водители джипов разогревали блюда и сервировали стол. До начала трапезы оставалось еще какое-то время. Поэтому мы с Таней решили побродить по пустыне в одиночестве.
Рассматривали кустики верблюжьей колючки, выискивали причудливые камушки. Нам рассказали, что бедуины находят в пустыне то удивительной формы семена, то камни-амулеты, то древние рукотворные реликвии. Мы ничего там не нашли, но все равно это были чудесные минуты жизни… Потом вся наша туристская братия пошла любоваться закатом. Последние лучи заходящего солнца застали нас на вершине горы. Какой-то пьяненький немец прилип ко мне с грустным рассказом о том, как его в детстве напугали русские солдаты, и как им, немцам, было плохо в советской оккупации, а теперь за это и русским плохо. Но мы не обращали на него никакого внимания. Мы снимали роскошный африканский закат солнца на видео. Я был счастлив, ведь мы были очевидцами чудесного зрелища, его участниками. Да, мы открыли для себя целый новый континент, видели первое чудо света, посетили все три столицы египетского царства, наездили по Африке почти две тысячи километров! И мы достигли этого сами, своими силами, перелетели через два моря, пустыню, через тысячи километров, и теперь навсегда в нашей памяти пребудут эти горы, этот воздух и эти ощущения. За все мы заплатили своим трудом, а не своими знакомствами, деньги брали не из профсоюзной кассы и не из льготных директорских фондов, а экономили по доллару целый год. В общем, я был горд от этого ощущения.
Когда совсем стемнело, мы спустились с горы в деревню, где в большом вигваме уже вкусно пахло восточной кухней. Тонкие хлебные лепешки напекли молодые бедуинские женщины, а люля-кебабы, цыплята табака и удивительные по вкусу восточные приправы и салаты были аккуратно и по-европейски сервированы водителями джипов. Ужин прошел весело, с выпивкой (мы пили «пепси», а другие — водку). После ужина посетили бедуинскую «дискотеку». При слабом свете восковых плошек прямо под открытым небом аборигены спели нам несколько гортанных песен, а затем все — и туристы, и бедуины, взявшись за руки, побегали вокруг огня. Потом мы возвращались домой по пустыне, остановились, выключили свет и смотрели на огромные, как в детстве, звезды. Около десяти вечера мы вернулись в Хургаду. Водителю за его хлопоты полагалось заплатить по пять фунтов.
Последние дни.
Вот такие приключения мы пережили в мае 1998 года. Яркие и незабываемые воспоминания. Главным дефицитом в нашем отдыхе последних трех дней на Красном море было отсутствие видеопленки. Запасов видеоматериала хватало от силы на пятнадцать минут. Я заходил в местные египетские лавочки, но получасовые видеокассеты у них стоили по сорок — сорок пять фунтов, а платить почти пятнадцать долларов за полчаса фильма я не захотел, тем более, что острых сюжетов больше не предвиделось. В таком стесненном состоянии мы были до самого конца путешествия. Забегая вперед скажу, что пленки мне, все-таки. так и не хватило, и самую эффектную сцену — вид на пирамиды с девятикилометровой высоты — я так и не смог снять. Как не смог снять и гигантский «Боинг», что летел параллельным курсом чуть ниже нас над чудесным по красоте средиземноморским побережьем Турции. Оставив камеру в номере, мы с удовольствием провели последние дни на пляже. Солнечные ожоги к тому времени уже прошли, кожа огрубела и задубела от соленой воды, загар был теперь благотворен и безболезненен.
Сервис в отеле, по российским меркам, был просто безукоризненен. Было даже неудобно проходить по парку мимо садовых рабочих, которые при нашем приближении становились по стойке «смирно». Сантехники при встрече улыбались наиграно и желали доброго утра. Наш уборщик комнат готов был просто взорваться от счастья, увидев нас. Уходя на море утром, мы оставляли ему в номере на видном месте ежедневно то пятьдесят пиастров, то фунтик. За это уборщик демонстрировал нам свое мастерство, хитроумно заправляя кровати и укладывая полотенца то в виде лебедя, то в виде цветов или раковин. Тем кто не платил чаевых лебедей и цветов не делали, но относительная чистота поддерживалась повсеместно. Относительная, потому что я не заметил ни одной влажной уборки за это время. Пыль просто гонялась из угла в угол щеткой. Пылесосом и шваброй нас не баловали. Всеми рабочими командовал менеджер по имени Гомо, невысокий молодой и очень смуглый египтянин — южанин. Своих подчиненных он держал в безупречном повиновении. Гомо не говорил по-русски. Мы познакомились с ним в первый же день по приезду, он потом нередко обращался ко мне, когда интересовался курсом доллара к рублю, кем-то из постояльцев и программой нашего отдыха. Уже потом, дома, через много времени, я пришел к выводу, что на аборигенов, несомненно, производили впечатление мои габариты, которые, по местным меркам, были атрибутами дородства и богатства. Некоторые же «посторонние» туристы считали меня (загоревшего) самого египтянином, этаким «национальным героем». В общем, мне это даже льстило… немного. Но вернемся к теме моего рассказа.
Наиболее запомнилась мне в эти дни одна подводная встреча. Дело было не на глубине в морской пучине, а на мелководье, в лагуне, в пяти метрах от наших с Таней топчанов. Я полуплыл, полулежал в воде, вооружившись маской и трубкой, слабо перебирая руками, подсматривая нехитрый рыбий быт. Прямо по курсу передо мной был небольшой холмик, подводная сопочка, не доходящая до поверхности где-то на метр. Я проплыл прямо над ней, чуть не задев ее животом. Что-то подсказало мне, что нужно вернуться. Я сдал назад, повис над холмиком и застыл в немом восторге. Прямо на меня, сквозь меня и вглубь меня впились немигающим взглядом два холодных глаза. Взгляд был с одной стороны безжалостным и каким-то потусторонним, а с другой стороны — неожиданно осмысленным, как будто говорил: «Ну, что, заметил-таки?» Я осторожно обплыл кругом обладателя этих глаз. В длину он был сантиметров пятидесяти, может, чуть больше. Тело выпуклое, треугольное. Окраска настолько сливалась с фоном, что его было почти невозможно рассмотреть. С какой бы стороны я не подплывал к животному, оно оказывалось ко мне лицом, то есть мордой. Оно не только не собиралось убегать, но и само вело себя агрессивно. Глаза его были налиты ненавистью. Я вышел на берег в возбуждении и рассказал о встрече Тане и соседям по бутику — молодой паре из Петербурга. Эти двое занимались в Хургаде дайвингом, были хорошо экипированы для подводного плавания. Они заинтересовались моим рассказом и бросились в воду. Покружив над моей находкой, ныряльщики дружно устремились к берегу. Было видно, что они очень взволнованы. Они объяснили, что это «каменная рыба», Stone-fish, чрезвычайно ядовитое существо, укол ее отравленных игл смертелен… Возможно, это была обычная каракатица или необычный осьминог, но мне приятно было бы сознавать, что я избежал неминуемой гибели от рыбьих уколов лишь чудом. Куда делось потом это животное, я не знаю, так как вскоре мы ушли домой. На следующий день его там не было…
Главной заботой того периода было: вовремя или нет мы вернемся домой. Во исполнение этого пожелания были совершены несколько возлияний. Спиртное мы с Таней доставали потихонечку из наших чемоданных запасов, а наши товарищи ездили за водкой во «Free-shop» в районе аэропорта. Кстати, купленная там «Московская» водка была одной из лучших, что мне довелось попробовать за всю мою жизнь. Подтверждаю: голова от нее не болит, привкус у нее тонкий, запах превосходный.
Застолья проводились исключительно на нашей с Таней веранде и длились до поздней ночи. Закуской мы запасались, естественно, на ужине в ресторане. По вечерам на нашей веранде горел неяркий свет, шумели пальмы рядом, неторопливо текли разговоры, а прямо над нашими головами по гладкой отвесной стене гонялась за мотыльками юркая ящерица нежно-кремовой раскраски. Экзотика …
Должен сказать, что возлияния возымели успех. Нам удалось развернуть фортуну таким образом, что в точно назначенный срок на доске объявлений появилась информация о вылете самолета на Ростов. Отлет намечался без опозданий, по графику. Мы были и рады, и опечалены. Последние часы буквально летели. Мы рыскали по магазинам в поисках подарков и сувениров, часами стояли, разглядывая всякое тряпье и барахло, так что скоро нас знали уже все продавцы в округе. Последний вечер был самым затяжным с точки зрения покупок. Мы вернулись домой торжественные, купив сумочку, в которую, как оказалось позже, нельзя в принципе засунуть что-либо, кроме носового платка. После этого был прощальный ужин с тостами и прочими сантиментами. Настроение было уже чемоданное, началось волнение перед полетом, приготовление и сборы вещей, упаковка чемоданов, пересчитывание денег и перепрятывание документов. Помню чудесный тихий вечер, огни в парке, шум воды в заполняемом бассейне, стрекот сверчков и джазовые миниатюры с ксилофоном в ресторане. Жизнь в этом райском уголке продолжалась, несмотря на наш отъезд.
Домой!
В день отлета я мало что помню. В основном я сидел «на вещах», а Таня ходила прощаться с морем, набирать воду в бутылку на память, собирать недособранный гербарий. Мне уже хотелось побыстрее домой. И вот мы уже в микроавтобусе, и дочь болгарской Татьяны что-то чирикает нам на смеси русского и болгарского. Вот мы проходим таможенный и пограничный контроль. Мы единственные пассажиры в этом огромном аэровокзале. Ждем больше часа. Единственное развлечение — посещение магазина Duty-free, покупка дешевых спиртных напитков (так, например, четырнадцать долларов стоит джин «Beefeater», а у нас он стоит более восьмисот рублей). Наконец, мы увидели приземляющийся «Ту-134». Это был наш экипаж и наш самолет, тот же, на котором мы летели сюда. Потом командир корабля бегал по аэропорту, ища турлидеров, которые должны были заплатить за горючее наличными полторы тысячи долларов. Наконец керосин оплачен, самолет заправлен, нас в салоне десять человек. Легко отрываемся, круто идем вверх. Прощай, Хургада… Час летим над пустыней. Пролетаем над Каиром. Хорошо выглядели с высоты пирамиды… Потом море, потом чудесная зелень Турции…
Впереди — фронт облаков. Самолет ползет все выше и выше, пытаясь подняться над ними. Не удается… Мы врезаемся в сплошную стену пара. В салоне становится темно, корпус самолета содрогается от ударов. Крылья дрожат и взмахивают. Жуткое зрелище для слабонервного пассажира… Наконец, крылья начиняют обледеневать, становятся блестящими, как стекло. В салон входит один из пилотов, небрежно разваливается в кресле и начинает шутить, чтобы разрядить атмосферу и не допустить панику. Но ничего, пронесло. Вот уже мы над Кавказом. Пытаюсь как-то сориентироваться на местности, но не могу. Наконец угадываю под собой слева Новочеркасск…
Через несколько минут мы благополучно приземлились. Пограничный и таможенный контроль был очень спокойным. Кораллы, алкоголь и прочие «ценности» мы ввезли безо всяких хлопот. Кстати, мы беспрепятственно ввезли собранные Таней семена экзотических растений, и даже черенки цветов. Все они принялись у нас и дали потомство. У аэропорта нас уже ожидали родственники на машине. Было непривычно влажно и прохладно, все вокруг было в зелени. Мы были дома.

Какой совет можно дать человеку, в первый раз собирающемуся в Египет? Приготовьтесь к жаркому солнцу и пустынному пейзажу. К чистейшему морю и разноцветным рыбкам. К мужчинам, измученным строгой моралью. К отсутствию на улицах арабских женщин. Будьте менее требовательны и более снисходительны к окружающим. Создайте себе настроение сами. Будьте толерантны. Не ожидайте от аборигенов слишком многого, не свойственного им. Египтяне никогда не будут похожи по образу мысли и поведению на русских, как и мы, русские, в свою очередь, никогда не будем походить на европейцев. Принимайте их такими, как они есть. Не ищите в них коварства. Не забывайте об их хитрости. Доверяйте их простоте и открытости. Старайтесь не замечать бедности и грязи (чего и у нас в избытке). Не сорите деньгами, но и не скаредничайте. Отвечайте улыбкой на улыбку. И вы увезете из Египта только хорошие воспоминания, оставив там частицу своего сердца.