Сразу и не сообразишь, с чего начать, о чем написать, а что пропустить. Единственно скажу, что
доступную книжную информацию я постарался дать по минимуму.
Вплоть до поездки я довольно смутно представлял, что такое Тибет. С первого посещения Непала в
памяти отложились объявления в Катманду о поездках в Тибет за 300-400 долларов. Поиск в интернете
выдал другие, заметно бОльшие цифры. Я посчитал, что лучше сориентироваться на месте, поэтому взял в
Москве двукратную непальскую визу и улетел в Катманду.

К моему удивлению, по прилету в Дели транзит на Непал был только у меня. В аэропорту Катманду снова,
как почти пять лет назад, я первым попадаю в лапы таксистов и гостиничных зазывал. Небольшая прогулка
за границу аэропорта – те же коровы на обочинах, то же поле для гольфа. Такси за доллар с небольшим
до района Тамель меня устраивает. Не знаю, плохо это или хорошо, но теперь Непал уже не кажется
таинственной и неизвестной страной. Приезд больше напоминает приятное возвращение, скажем, на дачу,
где давно не был.
В пансионе я, оказывается, единственный постоялец. Через неделю ожидается несколько японцев – у них
начнутся корпоративные каникулы. Что сразу удивило, так это горячая вода 24 часа в сутки. Честное
слово – не ожидал! Через пару дней не менее удивило предложение убраться в комнате и поменять белье –
комната-то стоила 4 доллара, т.е. не то чтобы очень дорого.
Почти полдня ушло на обход разных агентств и приценку. Надо пояснить — в Тибет просто по китайской
визе не пускают. Нужно еще специальное разрешение на посещение Тибета (Tibet Travel Permit). Его дают
только при наличии группы. У меня группы не было, поэтому я и решил обратиться в агентство. Собирать
группы – их работа. Можно, конечно, пробираться в Тибет окольными дорогами через территорию Китая, но
могут вернуть с конца пути – только время потеряешь. Наконец после предоставления небольшой скидки
останавливаюсь на одной конторе. Интересно, что по интернету расценки в непальских агентствах
долларов на 100-150 выше, да еще учитывая, что я приеду уже с китайской визой. Подписываюсь, что у
меня нет хронических заболеваний, сообщаю, кого известить в случае травмы или смерти – да!, надо
ведь, чтобы человек по-английски хотя бы говорил – и плачу половину суммы.
Все – теперь только ждать, никуда не торопиться и ничего не делать — красота!

На следующий день сходил в Пашупатинат – главный индуистский храм Непала. Вообще, особых внешних
перемен в Непале за пять лет я не заметил. Но сразу бросилась в глаза коммерциализация
религиозно-исторических объектов: за посещение Дворцовой площади Катманду теперь надо платить. За
вход в Сваямбунат (Обезьяний храм) заплати. В Патане – тоже касса стоит! В Бактапур вход не 5, а
почти 10 долларов!
В Пашупатинате почти постоянно кого-то хоронят, т.е. кремируют. Фотоаппарат у меня, к сожалению, без
«зума», так что особых подробностей снять не довелось.

По дороге домой пошел дождь. Я встал под дерево, думая, что он пройдет. Но дождь только усиливался.
Из соседнего дома вышел человек и позвал меня к себе. Оказалось, что он закончил Строгановское
училище в Москве в конце 80-ых. Я полистал фотоальбом его работ. Поскольку дождь не кончался,
скульптор взял зонт и проводил меня до стоянки тук-туков.

Следующие полтора дня были ужасны – не переставая лило как из ведра! Пришлось купить непромокаемую
куртку и штаны, чтобы хоть как-то передвигаться по улице.
Как только дождь перестал, я пошел в Обезьяний храм – сверху окраина Катманду выглядела довольно
плачевно: в низинах люди бродили по пояс в воде, некоторые дома подтоплены. И это всего в километре
от гостиницы.
На улицах кое-где лежали полудохлые крысы и крысята – видимо, жертвы ливней. Зрелище не из приятных.
Местные англоязычные газеты сообщали о почти трехстах пропавших людях, об унесенных домах и размытых
дорогах. Мои планы съездить в период ожидания в Похару или Читван становились все более призрачными.
Я сразу вспомнил, что согласился с непредвиденными тратами, если дорога на Тибет окажется перекрыта
селями и завалами. Теперь это могло стать реальностью.

Постепенно дожди пошли на убыль — лишь по ночам и иногда днем. Я без проблем сходил в Патан и
Будданат, съездил на два дня в Бактапур. Интересно – такси из Бактапура обратно в Катманду стоило,
по-моему, даже меньше в рупиях, чем пять лет назад.
Вернувшись через день в Катманду, решаю проверить, как будет с водой и сервисом в другой гостинице,
тоже за 4 доллара. На удивление – лучше чем в первой! Плюс к белому постельному белью, полотенцам,
туалетной бумаге, круглосуточной горячей воде и внимательной, улыбчивой прислуге был еще телевизор с
двумя десятками программ, включая основные международные, и фирменная гостиничная майка в придачу.

Еще недалеко от гостиницы я нашел по громкому звуку местный ресторанчик, где девушки и ребята
танцуют под индийскую и непальскую музыку. Туда я ходил на час-два почти каждый вечер.
Буквально накануне отъезда в Тибет я опять зашел туда. От одного из столиков неожиданно отделился
непалец и подошел ко мне. Узнав, что я русский, он проявил крайнее возбуждение и сказал, что его
старший брат собирается скоро в Москву на выставку неких непальских народных промыслов, в связи с чем
он хочет меня с ним познакомить. Я конечно согласился. Этот младший брат даже предложил угостить
меня, лишь бы только я не уходил. Минут через десять появился старший брат, немного напыщенный,
деловой, с усиками и вообще похожий на индуса. На хорошем английском он сообщил, что уже нанял
несколько русскоговорящих восточноевропейцев для работы в России, и что все это предприятие потребует
от него около 60 тысяч долларов. Я восхитился его деловой хваткой, а про себя прикинул, сколько же
надо продать поделок, чтобы окупить такое предприятие.
Брат поинтересовался, чем я занимаюсь и есть ли у меня постоянный заработок, и предложил совершенно
бескорыстно подсказать мне, как дополнительно зарабатывать 3-4 тысячи долларов в месяц без каких-либо
вложений с моей стороны. Например, он может предложить мне некоторые драгоценности (видимо, как часть
народного промысла!). Я показал на свои голые пальцы, руки и шею, мол, не люблю цепочки, браслеты и
т.п. Последовало разъяснение, что от меня не требуется их покупать. Надо просто привезти кое-что в
Москву, а потом мы с ним там встретимся… Я поблагодарил брата за заботу и отказался. Он моментально
извинился и сел к своей компании. Через пять минут они все дружно вышли, не попрощавшись и даже не
взглянув в мою сторону.

Наконец мне возвращают паспорт с китайской визой и копию разрешения на Тибет. Хотя понять, что я там
есть, можно только по номеру паспорта и дате рождения – остальное все на китайском. Еще незадача –
нас насобирали всего шесть человек (двое японцев, японка, англичанка, немка и я), да и дорогу
размыло. Не знаю, какая причина главная, но будут два лэндкрузера вместо автобуса, а значит – еще по
30 долларов с каждого. Но в итоге все как нельзя кстати – просто роскошная поездка: шофер плюс один
человек впереди, и двое сзади, что для большого джипа просто ерунда!

Около трех часов до тибетской границы. Судя по более-менее расчищенным оползням и завалам, неделей
раньше проехать здесь было нереально! Мы всего пару раз выходили, чтобы поднять осадку машины.
Все-таки пересечение границы в составе группы имеет свои плюсы, особенно пересечение китайской
(тибетской) границы. Сопровождающий взял наши паспорта, и где-то через полчаса мы сразу подошли к
китайским пограничникам. Подтянутые, с суровыми, серьезными лицами солдаты под грибками очень
напомнили старую Советскую армию. Уже позже я узнал, что в армию идут не все, а только очень этого
желающие и заслуживающие юноши. Представьте, если безработица в Китае составит 10%, то количество
незанятых будет вполне сравнимо с населением нашей супердержавы, так что армия – это престижно! И
если пресловутый Бин-Ладен со сравнительно небольшим количеством последователей смог поставить на уши
весь цивилизованный мир, то чего тогда ждать нам от перенаселенного соседа? Очень даже безрадостные
мысли закрадываются…
Мой новый российский паспорт вызвал небольшое замешательство (кажется, я не первый пишу об этом :))
Принесли толстую книгу с национальной символикой. Но там был только СССР (правильно, вместе с ЧССР и
СФРЮ). Конечно, меня пропустили. Хотя гражданам Молдовы или Армении я бы не позавидовал.
После границы начинается крутой подъем непосредственно на Тибетское плато. Час с лишним машина идет
через тучу, вода везде – говорят, это почти неизбежно летом, в сезон муссонов. Наш джип потек,
рюкзаки подмокли.
Первая ночевка примерно в 40 километрах от границы, на высоте 3750 метров. Здесь уже сухо, тучи
остались ниже. Памятуя о рассказах о высотной болезни и вреде алкоголя, я не пью даже пиво. Небольшой
тибетский поселок. Остаток дня провожу в ресторанчике, поглощая в огромных количествах жасминовый чай
(в большинстве гостиниц и ресторанчиков бесплатный), т.к. с высотой и избыточной сухостью надо
бороться избыточным потреблением жидкости, до 6 литров в сутки (так, по крайней мере, учили).
Тибетские дети заглядывают через стекла и просят чего-нибудь поесть – неприятное ощущение. На улице я
прошу нескольких тибетцев сфотографироваться – они согласны на фото вместе со мной. Неподалеку с
хозяйским видом прогуливается китайский офицер в небрежно накинутом на плечи кителе и в белых носках.
Утром заезжаем в небольшую деревню, где находится пещера отшельника Миларепы — индуса, жившего здесь
много сотен лет назад и три года проведшего в этой пещере в медитации. Ведь мы уже в Тибете!
Дома сложены из имеющихся в избытке камней, скрепленных пометом животных. Рядом сложены охапки
хвороста. Маленький мальчик зовет меня в дом. Над входом — рога яка. Внутри темно, над очагом парится
котел. Дым выходит через щели под крышей. Я вспомнил школьные уроки истории про избы, топившиеся по
черному. Через секунду мальчик попросил «мани». На дороге другие дети облепили джип – все они тоже
хотят денег.
Первые испытания – перевалы свыше 5000 метров. И это всего через сутки после 1300 метров Катманду!
Но все хорошо. После перевала 5220 – спуск почти на километр. Потом опять перевал в 4950.
Дорога носит название Шоссе Дружбы, и я действительно ожидал подобие шоссе. Но трасса, по моим
подсчетам около 750 километров, являет собой, как бы это выразить правильнее, такой полутороколейный
грунтовый путь, несколько раз в районе больших КПП переходящий в асфальт. Периодически потоки с
окрестных гор размывают дорогу, так что нередки большие объезды по бездорожью и по корпус в воде.
Иногда приходится выходить из машины — когда препятствие кажется просто непреодолимым. Я
действительно проникся огромным уважением к Лэндкрузерам. Но в рекламе буду осторожен — да, джип, да,
Тойота-Лэндкрузер, но наш был довольно старый, я думаю, лет 8. Как-то сейчас дела на Тойоте?
Проехали поворот на Базовый лагерь Эвереста. Ночлег – в селе под названием Тингри. Постоялый двор
таков: по периметру комнаты с глухой наружной стеной, в разрыве – ворота, закрывающиеся на ночь,
внутри – ресторанчик и душевая.
Ночью здесь звезд больше, чем у нас на юге. Но главное, они кажутся намного ближе. Наверное, из-за
отсутствия нескольких тысяч метров атмосферы. С порога комнаты я вижу Эверест. Он далеко, но он
очень большой. Если не ошибаюсь, в 19 веке английская Гималайская картографическая экспедиция
окончательно замерила местные пики, и получилось, что один из них, не имевший даже названия, оказался
самой высокой горой планеты. Стали искать ему название. Из местных наиболее правдоподобным оказалось
Джомолунгма, но англичане все же присвоили пику имя одного из высокопоставленных колониальных
чиновников в Индии – г-на Эвереста. Так что на Тибете формально дороги к Базовому Лагерю Эвереста
нет, есть дорога к Джомолугма Бэйз Кэмп.

Рано утром я зашел узнать, чем можно позавтракать. Работницы уже топили печку, забрасывая в нее
кизяк. На печке помещался большой округлый чан с водой. Не дожидаясь закипания, женщины принялись
разливать воду в термосы. Одна предложила мне тибетский чай, с жиром яка. Что-то не очень. Во рту
остается привкус сырной плесени. Хотя говорят, что жир должен быть свежим, тогда и чай будет другим
на вкус.
Сегодня – самый длинный переезд, около 300 километров. Чрезвычайная сухость порождает пыль.
Несмотря на то, что машин крайне мало и первый джип далеко впереди, пыль везде. Мы дружно
вскрикиваем, когда после очередной ямы подскакиваем под самую крышу. Но вскрикиваем не только потому,
что подскакиваем, но еще и потому, что с нами подскакивают наши рюкзаки сзади и, приземлясь,
поднимают клубы пыли в салоне. Почти ровно на отметке 5000 км от Пекина встретили поломанную машину с
китайцами. Мы согласились распределить их к себе. Мне показалось, что их водитель дал нашему какие-то
деньги…

Что мы видим по дороге? Сплошь горы, сравнительно невысокие, хотя при общем среднем подъеме 4000
метров они очень высокие. На склонах часто видны развалины древних дзонгов – тибетских крепостей. На
горизонте — снежные пики. Небольшие тибетские деревни. Идущие в никуда вдоль дороги люди в странной
одежде, стада яков и отары овец, время от времени преграждающие дорогу. Довольно живописны караваны
кочевников. Первый як обычно с флажками, на многих животных приторочены пожитки. Перевалы отмечены
пирамидами из камней с привязанными ленточками и разноцветными флажками. Вдоль долин почти везде
текут реки, или просто потоки.
Следующая ночь — в Шигаце, втором по величине городе Тибета. Высота – около 3900 метров. Здесь я
впервые за два дня вижу легковые машины. В подавляющем большинстве — такси. По сравнению с постоялыми
дворами предыдущих ночей здешняя гостиница – просто немыслимая цивилизация. Носильщик долго
отряхивает мой рюкзак от пыли. Ощущение двоякое – долгий горячий душ очень кстати, но в целом все
слишком помпезно, по-китайски. В небольшом ресторанчике в тибетской части города мне почему-то не
считают одну из двух бутылок пива и вообще округляют счет в сторону меньшего. Чудеса!
В Шигаце находится монастырь Ташилхунпо, традиционная резиденция Панчен-Ламы. Монастырь основан в
1447 году и принадлежит к ордену Гелугпа, т.е. тому самому, из которого вышел первый Далай-Лама.
Монастырь почти не пострадал во времена культурной революции, и сейчас является самым большим
функционирующим монастырем в Тибете! Не буду вас утруждать описанием ламаистской иерархии. Скажу
лишь, что Панчен-Лам – это, по сути, второе лицо после Далай-Ламы. Нынешний Панчен-Лама, признанный
местными ламами реинкарнацией предыдущего, не устроил китайские власти. Последние годы этот мальчик
содержится в неизвестном месте, являясь фактически самым юным заключенным в мире. А под давлением
китайцев избран новый «истинный» Панчен-Лама, чуть ли не из семьи коммунистов.

Еще надо сказать, что во всех более-менее известных монастырях за фото внутри официально берут
деньги. Хотя если учесть, что мы посещаем очень религиозно значимые места, плата за фото – это
правильно. Иначе бы монахи сошли с ума от фотографирования.

В Ташилхунпо я окончательно почувствовал, что я в Тибете. Вообще, мне кажется, такое постепенное
проникновение в Тибет от границы лучше, нежели быстрый перелет в Лхасу. Путешествуя от границы, вы
открываете для себя Тибет по нарастающей, и в итоге получаете приз – первый момент, когда вашему
взору, утомленному суровыми горами и безлюдными долинами, открывается дворец Потала. А на последок
можно оставить перелет из Лхасы в Катманду. С борта самолета открывается впечатляющая панорама
Эвереста. Он возвышается над облаками еще вместе с несколькими пиками, причем самолет летит настолько
близко, что, кажется, можно даже увидеть на склонах альпинистов!

Но вернемся к дороге. После Шигаце предстояло проехать всего-то около ста километров до городка
Гьянце. Но каких километров… Дорога проходит по подобию насыпи – с одной стороны река, с другой –
полузатопленная низина. Вдруг неожиданно показывается большой величественный дзонг на вершине горы –
древний дзонг Гьянце (14 век)! Через пятнадцать минут я уже в гостинице. Бросаю вещи и иду к подножию
дзонга, к остаткам монастырского комплекса, из которого главное уцелевшее сооружение – самая большая
ступа в Тибете (35 метров). Очень красиво.
После поднимаюсь на гору в дзонг. Сам город Гьянце и его дзонг около ста лет назад взяли штурмом
англичане, боявшиеся, кстати, что российская империя вот-вот распространит свое влияние и на Тибет.
Теперь то вторжение англичан используют в своей пропаганде китайские власти, как пример колониальной
экспансии мирового империализма. Город находится на высоте почти 4000 метров, и восхождение к дзонгу
дается очень нелегко! Вообще, у меня любой подъем на Тибете выше второго этажа вызывал усиленное
сердцебиение. А в Лхасе я иногда просыпался ночью, чтобы сделать несколько больших вдохов.
Вечером моего попутчика-японца укусила дикая собака. Ему дали два вида таблеток и сказали не
волноваться. Самое интересное, что он так и поступил. Я не стал расстраивать его рассказами о
знаменитых бешеных тибетский собаках.

Остались последние 150 км, сегодня после обеда должны быть в Лхасе! Часа два едем вдоль озера
Ямдрок-цо – одного из четырех священных озер Тибета. Вокруг ни души. На изгибе озера далеко впереди
видно облако пыли – значит, перед нами еще машина. Если смотреть на карту, то озеро имеет ясно
выраженные очертания скорпиона.
По пути проезжаем небольшой ледник и наконец преодолеваем последний перевал, около 4800 метров.
Потом долго спускаемся более чем на километр вниз. Там пересекаем Брахмапутру и уже по асфальту едем
в Лхасу.
Лхаса впервые получила известность еще в 7 веке. Сонгцен Гампо, тогдашний тибетский правитель, имел
двух жен-буддисток – из Непала и Китая. Он построил в Лхасе свой дворец (на месте которого почти
тысячу лет спустя Далай-Лама 5-ый построил в 17 веке дворец Потала). Тогда же в Тибет пришел буддизм.
Первое изображение Будды, привезенное в Тибет китайской женой Сонгцен Гампо, было помещено в храмовый
комплекс Джоканг в Лхасе, теперь самое священное место для тибетцев.
Вокруг Джоканга постоянно движутся паломники со всего Тибета. Самые фанатичные ползут весь путь
длиной около километра. Они одевают на тело что-то вроде толстых фартуков, а на руки — деревянные
подкладки. Эти люди бросаются на землю, проползают несколько метров, встают и снова бросаются вниз.
Об их приближении говорит методичный звук бьющихся об асфальт колодок.
Когда я зашел в Джоканг и протянул обедающим монахам деньги за вход, один их них утвердительно
спросил, не из России ли я. Потом он сказал, что сразу признал во мне «своего», и что его прадед из
Москвы!
Самое интересное место в Джоканге — это его крыша. С нее открывается вид на площадь Бархор перед
храмом, со всеми паломниками, торговцами и т.д., и на дворец Потала вдалеке.

Первая попытка попасть в Поталу кончается неудачей – 1 августа день Китайской армии, и всем военным
вход бесплатный. Очередь в связи с этим – как раньше в мавзолей. На площади у входа разговорился с
общительным молодым китайцем. Оказывается, он солдат. На мой вопрос, почему в отличие от своих коллег
он без формы, китаец сказал, что хождение в гражданке здесь приветствуется, т.к. начальство не хочет,
чтобы иностранцы видели, сколько на самом деле в Лхасе военных.
Вместо Поталы в тот день я съездил в окрестные монастыри. Мне очень понравился Дрепунг. Он основан в
15 веке, и когда-то с 10 тысячами монахов был самым большим монастырем в мире! Его солидный масштаб
ощущается и сейчас, это настоящий небольшой город с множеством узких улочек. Но бурные события 20
века все изменили. В одном из храмов на стене даже видно наполовину замазанное изображение Мао.
Еще один знаменитый монастырь недалеко от Лхасы – Сера. Тоже 15 века. Он известен тем, что ежедневно
после 15 часов в его садике десятки монахов устраивают что-то вроде обоюдного тестирования по
священным писаниям. Они хлопают в ладоши и задают оппонентам вопросы, на которые должны получить
ответы. Еще добавлю, что оба этих монастыря относятся к уже упоминавшемуся ордену Гелугпа. Когда в
15-16 веках этот орден набрал большую популярность и многочисленных последователей в Тибете, монголы,
принимавшие тогда деятельное участие в жизни Тибета, решили поддержать именно этот орден. С их же
подачи его главе был присвоен титул Далай-Лама. Причем 1-ый и 2-ой Далай-Ламы получили это звание уже
после смерти, так сказать задним числом. С тех пор после смерти очередного Далай-Ламы среди мальчиков
Тибета ищут его реинкарнацию. Пока вновь обретенный Далай-Лама подрастает, страной должен править
регент. Нынешний Далай-Лама после неудачного восстания тибетцев в 1959 был вынужден покинуть Тибет, и теперь он живет в изгнании в Индии. Поэтому его дворец Потала пуст и превращен в музей. Мне
повезло – я практически первым зашел рано утром в Поталу, даже монахи-служители еще не открыли все
двери. Основные помещения расположены в Красном дворце, в верхней части Поталы. Там же можно выйти на
крышу, кстати, довольно красивую саму по себе, и посмотреть на панораму Лхасы. Нужно бы что-то
рассказать про дворец, но описывать предметы и внутренние помещения – скучно и не очень интересно, а
рассказывать про охватывающие в Потале чувства и состояние души – сложно и, наверное, бесполезно.

Вечером я зашел в ресторанчик на Бархоре. По-английски там не говорили, но мне помог с переводом
сидевший за соседним столиком иностранец. При этом он спросил, не из России ли я… (Они все
сговорились, наверное!) Потом он на очень правильном русском пригласил меня присоединиться к нему.
Месье Андрэ (назовем его так) оказался французским филологом. Когда-то он изучал языкознание в Киеве,
с тех пор говорит на русском, украинском и польском. Потом жил в Нью-Йорке, хорошо говорит
по-английски. (При мне чуть позже он говорил с итальянцами по-итальянски). Вот уже 15 лет живет в
Тибете. У него тибетская жена-кочевница, которую он немного научил читать и писать по-тибетски!, и
несказанно очаровательная маленькая дочка. Она бегала вокруг со своим двоюродным братом-тибетцем.
Когда девочка куда-то убежала, я обратил на это внимание Андрэ. Он махнул рукой и сказал, что она
никуда не денется, так как ее вся Лхаса знает. После ужина мой новый знакомый предложил пойти уложить
детей спать, а потом показать мне истинно тибетский бар (жена была в отъезде у родственников).
Мы пошли в гостиницу, где он временно жил. Прогулка в таком обществе – настоящее развлечение:
какие-то люди пытались нам что-то продать, кто-то хотел познакомиться, и получая ответ на тибетском,
они все изумлялись, не веря своим ушам. В гостинице Андрэ показал свой огромный французский учебник
тибетского языка. Скоро должен выйти английский вариант.
Когда мы подошли к бару, девушки-служащие у входа засмущались, так как не знали, как с нами общаться
(тибетцы говорят на родном языке и на китайском, надписи, как правило, тоже дублируются на двух
языках, а вот с английским очень тяжело). Но Андрэ быстро объяснился и мы зашли внутрь. В принципе,
все как и везде. Только вместо западной музыки – тибетская, китайская и индийская. В основном что-то
вроде караоке со сцены. Я простудился и потому заказал просто жасминовый чай. Мне потом до конца
вечера его постоянно бесплатно подливали. После этого бара мы зашли еще в один – очень большой. За
нами зашли девушки в форме. Андрэ сказал, что это что-то вроде тибетской милиции – практически
бесправная организация. Еще он много рассказывал про нынешнюю жизнь в Тибете, про изменения,
произошедшие на его глазах за последние годы, про внутриполитическую обстановку, про то, что за
хранение тибетского флага можно надолго сесть в тюрьму, что даже среди тибетцев много информаторов и
надо быть крайне осторожным при обсуждении политики. К сожалению, всего здесь не расскажешь. Я провел в его
обществе еще один вечер, так мой новый знакомый оказался интересным собеседником.

Находясь в Тибете, особенно в населенных пунктах, не покидает чувство, что находишься не только в
Тибете, но и в Китае. Его присутствие ощущается почти всюду. И подобная двойственность присуща,
похоже, и моим собственным впечатлениям о Тибете. То есть мне кажется, что тот Тибет, который,
возможно, рисует ваше воображение, уже в немалой степени в прошлом, и мы, если можно так сказать,
опоздали. С другой стороны, наше поколение, к счастью, все еще имеет возможность оказаться именно в
Тибете, пусть даже это автономный округ. По-прежнему действуют монастыри, к Джокангу ежедневно
приходят паломники, над Лхасой также высится дворец Потала, в горах встречаются караваны кочевников,
жив тибетский язык.
Если коротко выразить свое пожелание, то я бы не рекомендовал ехать в Тибет просто «от нечего
делать». Мне кажется, Тибет оценят только те, кто действительно туда стремится.