С супругой посла французской державы знаком не был, врать не стану, а вот в Сенегале побывать
довелось. А дело, стало быть, так повернулось. Сосватал мне старый друг халтурку непыльную —
съездить переводчиком с группой наших артистов на остров Мадагаскар. Там они по-французски говорят, а
я этим языком владею. А чего не смотаться? Я там как-то не бывал. Ну, не сложилось. Да и помочь надо
было братскому мадагаскарскому народу. Ведь живут же бедные в тьму-таракане и русских песен не
слыхали. Долго не раздумывал — согласился сразу. Тогда мы еще знали, что такое интернациональная
солидарность.
Правда, этот самый Мадагаскар оказался несколько дальше, чем я предполагал. Летели чуть не сутки и
садились раза три, а то и четыре. Последний раз в этом самом Сенегале, а точнее в его столице —
Дакаре. И так мне этот городишко понравился с высоты птичьего полета. Домики аккуратненькие, везде
зелено и чувствуется, что чисто. А тут по радио на самолете завели песню. Ну, ту самую, про Сенегал и
посольскую жинку. Сердце так и защемило — уж очень захотелось здесь побывать. Не знал и не ведал я ,
что судьба уготовила мне подарочек.
Про то, как сложилось мое путешествие на славную землю Мадагаскара, как зачем-то попал там в
военный переворот( на Родине их мало!), который по их славной традиции закончился хорошо, то есть
ничем, расскажу в следующий раз, а сейчас о том, как меня все-таки занесло в этот самый Сенегал.
Промыкались мы месяц по Мадагаскару, да по другим близлежащим островам. Надоело пуще рекламы
сникерса. Кругом пальмы, песок, море, девчонки загорелые, солнце с утра до ночи, да пиво холодное. Ни
тебе снега с дождем, ни ветерка приличного. Одно слово — тоска зелено-голубая. Дня отлета домой
ждали, как солдат дембеля. Наконец этот праздничный день наступил. Погрузились мы в самолет, помахали
в иллюминатор ручкой и полетели в сторону дома.
Рейс наш обещал быть тихим и спокойным. Пассажиры все сплошь
интеллектуалы. Кроме нас — тружеников
сцены, все остальные — славные рыбаки с российских рыболовецких траулеров, которые по традиции после
шестимесячного лова меняются на Мадагаскаре, а домой добираются самолетом.
Одна маленькая деталь: все это время у них на палубе царит сухой закон. Уже первые минуты полета
убедительно показали: чтобы отвыкнуть от общества зеленого змия полгода явно недостаточно. Ну, а
артист рыбака видит издалека, что абсолютно верно и наоборот. Короче, вскоре на нашем летающем
ковчеге гулянье было в полном разгаре. Единственную серьезную проблему представляла непомерная узость
межкресельного пространства. Хоровод здесь никак не удавался. Но где наша не пропадала, как жахнули в
присядку, ангелам тошно стало. Заодно и экипажу. Командира самолета, который непонятно каким образом
узнал о наших скромных посиделках, мы уверили, что сядем все и скоро. По его лицу было заметно, что
не поверил. Но на всякий случай сказал, вытирая пот со лба: «И надолго. Если долетим.» После чего
почему-то отказался присоединиться к нашей кампании, и удалился к себе в кабину, на всякий случай
заперев за собой дверь. И что уж совсем было невежливо с его стороны — не отпустил к нам отдохнуть других летчиков. А вот стюардесс уже не отпустили мы. А через некоторое время они уже никуда и
не торопились.
Спустя несколько часов, которые пролетели как один миг, по радио объявили, что самолет садится в
Дакаре на дозаправку. Это заявление повергло в недоумение всех участников банкета, ибо уж чем-чем, а
«горючим» славные российские рыбаки запаслись вволю. Решили, что командир из зависти — он ведь на
работе, ему нельзя — готовит нам какую-то каверзу. И точно. Выпустить нас потоптать сенегальскую
землю он отказался наотрез. Мотивируя свое решение тем, что мы можем до смерти напугать кормящих
матерей. Где он увидел в Сенегале кормящих матерей? Я лично не видал.
Но не тут-то было. Только он намылился взлетать, как весь салон наполнился едким дымом. Тут же
раздались голоса:
-Петро, нехороший человек, ты опять вздумал рыбу коптить? Это же тебе не палуба!»
Но Петро был ни причем. Загорелась электропроводка. Причины пожара так никто и не узнал, да и мало
кого это интересовало. Прибежала одна из стюардесс, которая еще могла говорить, и весело пропела:
-Уважаемые пассажиры! У нас на палубе, то есть на борту, пожар. Но вы не волнуйтесь и оставайтесь на
своих местах(!)»
А мы никуда и не собирались, нам и здесь было неплохо, только дышать становилось все труднее, и друг
друга уже было не видать.
Тут опять появился этот трезвый и злой командир и заорал, чтобы все убирались из его самолета.
Рыбаки народ дисциплинированный, прихватили с собой самое необходимое: «горючее» и артистов, и
стройными рядами покинули лайнер, при этом недоумевая:
— И чего волну гонят, вот если б шторм был…»
Сенегальская столица нежилась в объятиях чувственной южной ночи. Доверчивые дакарчане посапывали в
своих койках. А в это время в местном аэропорту исходил дымом самолет, пассажиры которого, как пару
сотен лет назад джентльмены удачи, сходили на берег.
Первой жертвой пал ночной винный магазинчик. Нет, его не сожгли, он просто вмиг опустел, к явному
удовольствию хозяина.
Неожиданно выяснилось, что среди пассажиров нашего самолета оказалось несколько китайцев. Это
придало новый международный импульс уже затихавшему суаре. Китайские друзья сначала скромно
отказывались разделить с нами трапезу, но когда прозвучала здравица в честь славного китайского
рыболовного флота, барьер отчужденности и недоверия рухнул. Естественно, что редкие обитатели
аэропорта были вовлечены в искрометное веселье. Вот здесь уж хоровод удался на славу.
Стали собираться зрители. Все сплошь в военной форме. Раздались жидкие аплодисменты. Пока мы
раскланивались, некоторые при этом умудрились не упасть, появился офицер, это мы поняли по его
красивым погонам. Вежливо отказавшись от поднесенной стопки
( граненого стакана с верхом ), он сообщил, что самолет наш требует ремонта, пассажиров же
приглашают провести ночь в одном из отелей города. Его слова были встречены бурным проявлением
одобрения, несмотря на то, что смысл их понял только я, ибо изъяснялся сенегалец, естественно,
по-французски. Когда я донес эту весть до сведения коллектива рыбаков и примкнувших к ним артистов,
радости не было предела. Выяснить, что же поняли наши китайские комрады, не удалось, так как к тому
времени они уже были не в состоянии изъясняться и на родном языке. Поэтому было решено захватить их
в качестве багажа. Русские матросы друзей не бросают.
У входа в аэропорт нас ожидали два автобуса. У дверей стояли полицейские и предусмотрительно
отбирали паспорта. Следовавших багажом китайцев не беспокоили. Шумная кавалькада в сопровождении авто
с мигалкой въехала на ночные улицы Дакара. Редкие прохожие боязливо жались к домам. Говорят, что на
следующий день одна столичная газета написала, будто ночью в районе аэропорта состоялось спонтанное
представление заезжего цирка из Сибири. Причем главным номером был танец выпивших медведей.
Отель, в который нас привезли, был пятизвездочным. Здесь ждали пассажиров с иностранного рейса.
Иностранцы прибыли, вот пассажирами их назвать уже было трудно. Зато веселья с собой привезли уйму.
Встречал неурочных постояльцев сам управляющий -француз. Он хотел произнести приветственную речь, но,
видимо от волнения, слова застряли у него в горле.
Торжественной встречи не получилось. Гости были веселы без удержу, хозяева же грустнели с каждой
секундой. Когда вся эта орава высыпала из автобусов, стало ясно, что о каком-то упорядоченном
расселении не может быть и речи. Управляющий с побледневшим лицом подошел ко мне ( его уже кто-то
предупредил, что только я понимаю по-французски) и попросил помочь раздать ключи от номеров.
Его роковой ошибкой стала фраза:»Господа! Получите, пожалуйста, ключи от комнат.» Моей же то, что я
ее перевел. Ну ладно, этот лягушатник, он и в магазине- то нашем, наверное, никогда не был. Но я то
должен был предвидеть последствия предложения что-либо получить, причем бесплатно. Описать, что
затем произошло также невозможно, как описать свои впечатления человеку, оказавшемуся в эпицентре
торнадо.
Через пару минут мы остались вдвоем, без ключей, пуговиц на рубашках, а я, к тому же, и без одного
ботинка. Звуки праздника жизни раздавались из парка отеля, удаляясь в сторону океана. Отчаявшись
найти утерянный башмак, я поинтересовался у управляющего мол, а мне куда податься? Он неопределенно
махнул рукой в темноту и понуро побрел не иначе, как к себе во Францию.
То, что отель был шикарным, удалось выяснить на следующий день, а пока я знал, что ночевать мы
должны были в бунгало, которые были разбросаны по парку, напоминавшему непролазные джунгли. Лаз я,
конечно, нашел и , почувствовав себя Тарзаном, ринулся в непроглядную тьму. Воплю, который тут же
раздался в африканской ночи, позавидовали бы вышеназванный герой американских баек, белый медведь в
непогоду и свинья на живодерне вместе взятые. Мою босую ногу пронзила острейшая боль. «Все!
Отпрыгался!» — подумалось почему-то спокойно и грустно. Прощай, любимая, которой не обзавелся , и
друзья, которые будут рады поводу выпить. Вот уж не думал не гадал, что сгину во цвете лет у черта на
рогах от укуса пошлой сенегальской змеи. По членам разливалась сладостная слабость, видно уже начал
действовать убийственный яд. В состоянии полного безразличия я присел на чужую землю и приготовился к
неизбежному. Уже угасающий взгляд остановился на моей ноге, виновнице трагедии. Из нее торчала
какая-то щепка. Во второй раз я потревожил тихую ночь африканского континента. На сей раз со словами
тюркского происхождения, очень популярными среди разных общественных слоев моих соотечественников и,
ни одно их которых до сих пор никто не может перевести на иностранный язык. Я был услышан.
Откуда-то слева донеслось:
— Мужики, да тут русские живут!
— А ты как думал, наши повсюду.
Хромая на «укушенную» ногу, я двинулся на голоса. Через пару десятков метров чуть не наступил на
мирно потрескивающий костерок, вокруг которого чинно сидело человек восемь рыбаков и, раскачивающийся
как фарфоровый болванчик, китаец. В руках он держал мой ботинок.
— Ба, легок на помине. А мы тебя обыскались. Бунгалу их эту гребанную не нашли, решили здесь
заночевать. Да, ты знаешь тут у них вполне хорошие ботинки выбрасывают. Вон косоглазый один нашел,
завтра поутру другой сыщем.
— Ты, давай присаживайся, прими лекарство, а то ишь как тебя скрутило.
Я присел. Принял. Помолчали. Кто-то тяжело вздохнул и произнес:
— Эх, чужбина…
Все как-то посерьезнели. Отблески огня выхватывали из ночи суровые, просоленные океаном лица русских
матросов. Стало тепло и надежно. Под мерное покачивание нашего китайского друга я и уснул.
И снился мне дом, московские крыши и заплеванные улицы, автомобильные пробки и вырубленные бульвары,
и сосед, который почему-то методично стучал в стену. От этого грохота и наступило пробуждение. А
виноват был совсем не сосед , а Атлантический океан, разбивавший свои волны о сенегальский берег, что
тянулся метрах в пятидесяти от нашего бивуака. Над потухшим костром вился спиралькой дымок, все также
мерно раскачивался китаец ( свой ботинок я реквизировал еще ночью ). Рыбаки, повалившись здесь же,
солидно похрапывали. Лишь один, самый старший, задумчиво курил. Затянулся в последний раз и аккуратно
раздавил окурок.
-Все. Шабаш, мужики! Пора и честь знать. Нас дома дожидаются.
Потихоньку вокруг стали собираться другие пассажиры. Некоторым повезло добраться до этих самых
бунгало, и они вяло рассказывали об их современно-шикарном интерьере.
Вскоре подъехали и автобусы, чтобы отвезти нас обратно в аэропорт. Народ заметно повеселел. Правда,
собрать сразу всех не удалось. И еще долго над океаном неслось:» Петро-о-о! Ау-у-у! Ты где, твою …!?»
В автобусе ехали молча. Каждый думал о своем. И вдруг я отчетливо понял, что в эту странную ночь
всем снился дом. Вот туда мы и направлялись. Уже бесповоротно.
«Ах, в Сенегале, братцы, в Сенегале…». А, что Сенегал, земля, как земля, хоть и африканская. И там
люди живут.