Может быть, в понимании человека XIX столетия, Абрамцево и было доходным имением с пашней и скотным двором. Трудно теперь уже понять разницу, но, по-моему, это — все та же дача — с мягкими лужайками, густой травой, запахом меда, с голосами детей в огромном яблоневом саду …

Покупалось -то Абрамцево, по существу, для детей — их было пятеро – чтобы летом вдали от города могли дышать они чистым воздухом. Кто бы знал, как далеко все зайдет.

Cев 22 марта 1870 г утренним поездом, Савва Иванович и Елизавета Григорьевна Мамонтовы доехали до Хотькова, потом уже на санях до Абрамцева. Там нашли они Максимыча, старого слугу прежних хозяев Аксаковых, который и стал показывать им прелести здешних мест. Дом с мезанином, хотя и бывший в довольно растроенном состоянии, показался им трогательным и весьма симпатичным, и вскоре был приобретен. У Мамонтова теперь образовалось новое поле для активной деятельности — чинить, подновлять, перестраивать. Сажать персики в оранжерее, открывать школу для крестьянских детей, а при ней столярно-резжицкую школу. А потом и гончарную мастерскую, переросшую со временем в целое предприятие.

В обжитое поместье хозяина, за стремление «художественно зажить» прозванного Лоренцо Великолепным, потянулись друзья-художники: «звезды» – Репин, Васнецов, Антокольский, Поленов, Нестеров, Суриков, и молодые еще — Серов, Врубель, Коровин и др. Каждый приехавший «дачник» мелом на темном сукне ставил свою роспись. Автографы увековечивали потом дочери Мамонтова, переводя виньетки в шелковую «гладь».

Сказать, что это была не дача, а энциклопедия русского искусства, значит, сказать правду, пусть даже высокопарную. Скатерть в гостиной Абрамцева вещественное доказательство.

Солнечный луч ослепительно сверкает сквозь ветки и листву, чуть волнующуюся от ветра, и в сомкнутой хвойной массе пропадает. И теперь вода в речке Воре темная, немая, точно в омуте. Камыши стоят, лягушки квакают. Вот здесь сидела васнецовская Аленушка или врубелевская царевна Волхова?

Природный ланшафт Абрамцева узнаваем, даже без помощи экскурсовода: потому что весь, куда не ткнись — с картин: вот та рощица чахлых березок точно из «Видения отроку Варфоломею» Нестерова, на той широкой поляне Васнецов писал «Богатырей», а эту «Кленовую аллею» — Остроухов. На поляне перед домом, скорее всего, резвилась маленькая Веруша Мамонтова, а потом, непоседа с трудом выдерживала двухчасовое позирование угрюмому Серову. Оттого, против обещанных модели 10 сеансов, «Девочка с персиками» писалась два месяц. Приезжайте, увидите: все так и осталось, как было: стол с белой скатертью, деревянный гусар-щелкунчик в уголке под большим окном… Через десять лет Вера Мамонтова, уже невеста. Там же, в Абрамцеве, она позировала Васнецову, держа в руках кленовую ветку. Ее большие черные глаза знаются и в Тамаре у Врубеля, и в Снегурочке того же Васнецова.

Но короткой будет жизнь самой любой модели абрамцевских художников. Еще через десять лет ее не станет, и похоронена она будет там же, в Абрамцеве.

Есть дачники, которым по душе лишь праздное ужение рыбы по воскресным дням, да прочие нехитрые загородные утехи. А есть баламуты, которым на месте не сидиться, кто взвинчивают окружающую среду творческими идеями, до температуры кипения, среда начинает бурлить и вспениваться – процесс уже необратим. Жизнь на природе только усугубляет его.

Крупный промышленник, строитель железных дорог, владелец акций, Савва Мамонтов, хозяин Абрамцева был из таких. Конечно, не не чудак, парение духа и деловой расчет сочетались в его натуре гармонично. Думается, он был меценатом, к которому тянулись не лишь за одним покровительством, а за вдохновением и зарядом от его буйной энергии.

В Абрамцеве царил дух творчества, Мамонтов всячески на то подстрекал художников. Неталантливых не было — все рисовали, писали на пленере, лепили, музицировали, ставили спектакли — на один раз, как бы для праздника, который не повториться никогда. Вместе предпринимали вылазки в окрестные села за впечатлениями и предметами родной старины.

Постепенно сложившемуся кружку –«каморре» стало недостовать мастерской — модному архитектору В. Гартману заказывается проект рубленого домка с большим окном. Гартман чертежей не сделал, на стройку не приехал ни разу, а поручил все дело помошнику, работавшему по словесным указаниям, а в довершении всего и сам умер.

А домик, украшенный нарядной пропильной резьбой с петухами, одним словом все –таки появляется.

Другой флигель в национальном духе Савва Иванович заказывает другой знаменитости — И.Ропету, в письме обещавшему «поторопиться, прикинуть что-нибудь и выслать эскизики». В 1877г в парке возникает «Баня» в русском стиле, с «мыльной, жаркой и раздевальней», позднее переделанная в жилой дом, заполенный крестьянской утварью.

Но что-то хозяина видно не устраивало в этих «заказах», слишком нарядно — узорочными, сарафанными казались ему выстроенные терема.

В Мамонтовском «кружке» рождается мысль о самостоятельном сооружении церкви в Абрамцеве. И вот, как-то в плохую погоду они уселись на веранде за чертежи и рисунки. За образец взяли новгородский храм XII в. Спаса Нередицы.

Работали без устали, сами высекали камни с орнаментом, женщины вышивали хоругви, пелены. Елизавета Григорьевна Мамонтова натирала травой стены, чтобы выглядели древнее. Врубель поставил майоликовую печь. Поленов писал иконы. К лету 1882 г. какими-то своими свободными живописными очертаниями совсем не похожая на то, что строилось в то время, трогательных пропорций, одноглавая бестолпная церковка была готова. Названная в честь Спаса Нерукотворного, именно ее с сих пор считают началом нового направления в русском искусстве — модерна.

Успех по «архитектурной» части вдохновил художников на новые подвиги: Васнецов строит беседку для детей — «Избушку на курьих ножках», украшенную совами, летучими мышами, кикиморами и шишигами.

Но — слишком высокой была «творческая» температура, слишком повысился интеллектуальный тонус… Долго так продолжаться не могло. Выросли дети, кто-то уезжал в другие места.

11 сентября 1899 г. еще и приключилась беда. Савву Мамонтова взяли под арест по обвинению в незаконном изъятии из кассы Московско-Ярославской железной дороги крупной суммы. Полгода в ожидании суда он провел в Таганской тюрьме. Целыми днями он занимался лепкой. Позировали надзиратели. Помощь пришла от художников: личным распоряжением Николая II его освободили из –под стражи: хлопотал В.Серов, писавший в это время портрет царя. Вскоре суд оправдал его. По окончании процесса Мамонтов отправляется в Париж, где на Всемирной выставке показывает абрамцевскую художественную керамику, и…удастаивается золотой медали.

Дом Мамонтова в Москве стоит опечатанный, однако, усадьбы Абрамцево кошмар торга и разорения не коснулся. Но Савва Иванович почти уже не приезжает в старый дом с мезонином.