ПСКОВ
В Псков мы прибыли около 18 часов, сопровождающая передала нас из рук в руки групповоду (смешное слово) из местной турфирмы, мы поселились в гостинице «Октябрьская», а в 19 часов началась обзорная автобусная экскурсия по городу, в том числе и по кремлю. Но перед экскурсией я успела выйти на улицу, чтобы купить что-нибудь поесть, и первое, что я увидела буквально рядом с гостиницей – памятник Пушкину; точнее, Пушкину и его няне. Никакой надписи на памятнике не было, но ошибиться было трудно, увидев две фигуры – стоящую Пушкина и сидящую старой женщины, но потом я где-то прочитала, что памятник называется «Пушкин и крестьянка». Странно, при чем тут безымянная крестьянка?
За памятником шли танцы. Гармонист играл незамысловатую мелодию в два аккорда, и несколько пожилых пар передвигались под эту музыку — танцевали. Я постояла и посмотрела на них… Это было мое первое впечатление от Пскова.
Псков называют «младшим братом» Великого Новгорода, и как всякий младший брат, он имеет некий комплекс по отношению к старшему. Этот комплекс чувствовался и у нашего гида: то и дело в ее рассказе звучали вольные или невольные сравнения Псковаи Великого Новгорода.
Псков ненамного младше В.Новгорода: годом его основания считается 903г. Меня очень впечатлил псковский кремль; точнее, не кремль как таковой, а вся система крепостных стен, которая не ограничивается только кремлем. Собственно кремль стоит на стрелке между рекой Великой и впадающей в нее рекой Псковой – очень удобное место для крепости – но высокие стены из белого камня тянутся гораздо дальше. Башни под конусообразными деревянными крышами и деревянной же «оборкой» по краю словно уже видены где-то, при взгляде на них в голове почему-то возникает слово «сказка» – не потому ли, что художники любят иллюстрировать книжки со сказками именно такими башнями? Такие вот эти башни старинные и сказочные.
Но в те далекие времена Псков был вовсе не сказкой, а вполне реальной и мощной крепостью на окраине русской земли; на него беспрестанно нападали воинственные западные соседи, и он отражал все нападения. Неудивительно, что система его укреплений имела целых пять поясов. Ничего подобного нет в В.Новгороде. Вот и я отдала дань сравнению двух этих городов, и боюсь, что это не в последний раз. Один из поясов – самый наружный – идет прямо по современному городу: он виден, например, при пересечении с центральной улицей города – Октябрьским проспектом. Каменная крепостная стена искусственно прервана, давая место улице, и продолжается на другой ее стороне, так что седая старина Пскова живет прямо среди города.
Самая центральная часть этих укреплений – это собственно кремль и так называемый Довмонтов город, названный по имени прославленного князя Довмонта, который по какой-то причине сбежал из Литвы, и это, наверно, было достаточным основанием, чтобы сделать его псковским князем, а Довмонту служить Пскову верой и правдой с 1266 по 1299 год. В Довмонтовом городе сейчас нет ничего кроме оснований нескольких церквей, которые, видимо, надеются восстановить. В кремле тоже пусто: одиноко стоит действующий Троицкий собор, имеющий весьма внушительную высоту, отчего он возвышается над стенами кремля и виден отовсюду. Это его единственное достоинство, на мой взгляд. Архитектурно он весьма невыразителен: это параллелепипед, поставленный на-попа, покрытый сверху четырехскатной крышей и имеющий пять глав, которые почему-то смещены от центра.
Правда, когда-то он имел по нижнему этажу боковые галереи, но их пришлось убрать из-за неравномерной осадки почвы и заменить для укрепления на контрфорсы с одной стороны собора, и теперь если бы не большая крытая лестница и не контрфорсы, взгляду не на чем было бы остановиться. Почему-то его ничем не обусловленная высота и невыразительность вызывают раздражение, даже просится на язык пословица «велика Федора, да дура». Пусть простят меня поклонники этого архитектурного творения.
Внутрь собора нас не пустили: поздно. Мы лишь посмотрели в дверную щель на его убранство и иконостас, про который гид гордо сказала, что он богаче, чем в Софийском соборе Новгорода. Да, действительно, иконостас сияет позолотой окладов, но это ли считать богатством? У меня сложилось впечатление (дилетантское, разумеется), что иконы Софийского собора древнее, вот в этом, по-моему, и заключается богатство иконостаса. Впрочем, пусть псковичи спокойно гордятся своим иконостасом, в этом их вполне можно понять.
Но как же интересно, отвернувшись от неинтересного Троицкого собора, смотреть окрест со смотровой площадки, которая находится в самой северной оконечности кремля – там, где река Пскова вливается в реку Великую. Совершенно мирный пейзаж невзирая на атрибуты бывшей когда-то военной мощи. Крепостная стена идет дальше, прямо к реке, а вода в обеих реках… вода тихая и спокойная – ни волн, ни ряби на поверхности. Такой выдался вечер – солнечный и безветренный, полная тишина и умиротворенность. А стены еще более впечатляют под ярким солнцем, которое уже клонится к закату. Да, наши предки не лаптем щи хлебали.
С южной стороны Троицкого собора находится площадь, где собиралось псковское вече. Оказывается, вече было не только в В.Новгороде. Кстати говоря, место, где проходило новгородское вече, точно неизвестно, и хотя в Новгороде на некоем месте находится указатель, что, мол, тут оно и проходило, но говорят, что верить этому указателю не стоит.
Если собрать воедино все впечатления от Пскова, полученные на этой экскурсии и от беглого взгляда на него во время двухдневного пребывания, то можно сказать, что город интересен и неординарен. Во время войны ему повезло больше, чем В.Новгороду: хотя он и был оккупирован, но разрушенными оказались 90% зданий, а не все 100%, как в Новгороде. Помимо прочего сохранились некоторые старинные купеческие постройки, одну из которых нам показали из окна автобуса во время экскурсии.
Правда, город еще не стал туристическим. В отличие от В.Новгорода он не очень-то заботится о своей чистоте. Даже на центральной улице (Октябрьском проспекте) валяется мусор, а асфальт кое-где выщерблен. Что уж говорить про другие места!
Проезжая по городу на автобусе, можно увидеть совершенно запустелые углы. Но почему-то тем не менее он произвел на меня впечатление цельности даже вместе со своими изъянами. Светская архитектура хотя в основном и послевоенная (это видно), но более разнообразна, чем в В.Новгороде. Уж не знаю, отчего это – то ли из-за отсутствия Щусева (почему-то у меня на него зуб после посещения В.Новгорода), то ли еще по какой причине.
Церкви в Пскове не столь величественны, как в В.Новгороде, они более домашние, если можно так сказать. Их видишь то тут, то там между домов, большинство из них пока не отреставрировано. Визитная карточка псковского архитектурного стиля – узор из треугольников и квадратов — как в виде пояска на барабане под самой главой, так и по верху стен — но в основном стиль перекликается с новгородским, хотя и утратил частично его строгость и лаконичность — на мой дилетантский взгляд.
Глядя на обилие церквей в обоих этих старинных городах, невольно думаешь, что предки наши были очень набожны. Отчасти это, наверно, так и есть, но только отчасти. Здания церквей нашими практичными предками использовались не только для общения с богом, но и в утилитарных целях. В деревянных городах нередко случались пожары, от которых они выгорали полностью, поэтому самое ценное старались хранить в каменных зданиях, коими по преимуществу были церкви. Нередко было так, что первый этаж церкви служил складом, а второй – собственно церковью. Здания церквей были также местом собраний горожан для решения каких-то вопросов и чем-то вроде клубов, т.е. были общественными местами. Это обстоятельство мне импонирует: хотя богу –
богово, но и земная жизнь требует своего, о чем не забывали наши предки.
Любая обзорная экскурсия по Пскову вряд ли обойдется без поездки к монументу в честь победы русской дружины над немецкими рыцарями в 1242 году на Чудском озере, хорошо известной нам из школьных учебников. Помнится, в учебнике говорилось даже более выразительно: о победе над «псами-рыцарями». Монумент поставлен за городом на высокой горе, откуда, кстати говоря, хорошо виден Псков, и добраться к нему иначе как на автотранспорте будет затруднительно. Правда, монумент меня не впечатлил.
Мы долго шли к нему, и все время, пока мы к нему приближались, он выглядел невыразительной глыбой с неразличимыми подробностями, а вблизи оказалось, что он ну очень большой. Его основу составляет всадник-воин на коне, к нему с двух сторон припаяны пешие фигуры, и все вместе составляет нераздельный конгломерат. Чтобы рассмотреть вблизи гигантские фигуры монумента, приходится задирать голову. Вдали на горизонте светлеет полоска Псковского озера, за которым согласно географии находится то самое Чудское озеро. Конь со всадником смотрит на эти озера, фигуры слева от коня смотрят на Псков, а справа – в никуда. Когда идешь от дороги к монументу, все время видишь (если сумеешь разглядеть) заднюю часть коня… куда как интересно. В общем, не слишком удачный монумент, что не умаляет, конечно, значимости самого события, в честь которого он
поставлен.
А увидеть на горизонте полоску Псковского озера было приятно. Словно приобщаешься к древней истории; она обретает плоть и кровь – уже не страница учебника, а конкретная ощутимая реальность, и понимаешь, что да, все это было, было, было… На этой горе в тот вечер собрались любители летать на забавных конструкциях (не знаю названия). Мотор за спиной и узкий прямоугольный парашют, который получает подъемную силу от этого мотора. Нужно завести мотор, разбежаться, чтобы расправить парашют, и полететь с крутой горы. На наших глазах эти смельчаки летали туда-сюда над горой, чуть ли не задевая монумент, и выглядело это фантасмагорично, словно в фантастическом фильме: примерно так же, как летающая бочка в фильме «Кин-дза-дза», хотя зрелище гораздо более эстетичное, разумеется.
Экскурсия продолжалась два с половиной часа, и вечер уже собирался превратиться в ночь, когда мы подъехали к гостинице. Удивительный по красоте вечер подарила нашей группе в этот день погода в славном городе Пскове, более тихой и ясной погоды просто не бывает в природе.
Кстати говоря, обзорная экскурсия по Пскову в программе была запланирована на пятый день – перед самым отъездом, но получилось так, что железная дорога перенесла время отправления нашего поезда на час раньше, так что с экскурсией не успевалось, поэтому ее сделали в первый день (точнее, вечер) нашего прибытия в Псков. Я думаю, что экскурсия от этого только выиграла, а мы получили выигрыш вдвойне из-за чудесной погоды. Придется выразить признательность за эту двойную удачу небесной канцелярии и непостоянству железнодорожного расписания.

ПУШКИНСКИЕ ГОРЫ.
Четвертый день тура был полностью посвящен Пушкину. В программе стояли Тригорское, Михайловское, Святогорский монастырь. Кроме того, нам предложили дополнительную экскурсию – в Петровское, дом-музей и усадьбу предков Пушкина Ганнибалов, и наша дружная группа единодушно согласилась. Стоило это удовольствие 100 рублей с носа. А Пушкинские Горы (иногда название сокращают до слова Пушгоры) – это районный центр Псковской области, в Пушкиногорском районе как раз и находятся все вышеперечисленные пушкинские места.
Итак, автобус в 9 утра трогается от нашей гостиницы «Октябрьская», находящейся на центральной улице Пскова – Октябрьском проспекте (не повеяло ли от названий ностальгией по дням ушедшим?) и везет нас «к Пушкину». Гид сразу же начинает свое повествование, и весь путь до Тригорского (с него начинается наша экскурсия) ее голос слышится почти неумолчно, и говорит она о Пушкине. Удивительное дело: она цитирует наизусть не только стихи Пушкина, но и массу различных прозаических текстов.
Вот это квалификация!

Дорога в Пушгоры ничем не примечательна: все та же равнина, плоская, как стол. Примерно через час мы подъехали к Тригорскому, и автобус встал на стоянке. Мы идем пешком, проходим за ограду и видим наконец на краю пруда длинный одноэтажный деревянный дом барачного вида, слегка облагороженный колоннами с обоих торцов. Это бывшее здание полотнянной фабрики, приспособленное под жилье хозяйкой усадьбы Осиповой-Вульф. Во времена, когда Пушкин был в ссылке в своем имении Михайловском в 1824-26 годах, в этой усадьбе кипела жизнь, и Пушкин была там частым гостем. Все это хорошо известно тем, кто интересуется его жизнью, но вот увидеть все воочию дорогого стоит. Наверно, всякий русский человек хотя бы один раз в жизни должен побывать в этих местах.
Неказистый внешний вид дома с лихвой компенсируется его внутренним содержанием: в доме уютно, он хорошо был приспособлен к жизни, которую вели его обитатели. В нем царят помещичий быт давно ушедшей эпохи и воспоминания о Пушкине. Его муза питалась тут, не зря за два года ссылки им написано много разных произведений, в том числе «Борис Годунов». А «Евгений Онегин» здесь словно бы оживает, оживает до такой степени, что есть «скамья Онегина», «аллея Татьяны», а дом вообще воспринимался обитателями и гостями как «дом Лариных».
Когда от дороги подходишь к усадьбе и видишь банальный пруд явно искусственного происхождения с этим неказистым домом за ним, ничто не предвещает того, что вдруг открывается взгляду, если пройти мимо пруда вперед… Тут надо остановиться, потому что дальше крутой обрыв, а внизу на широком лугу, свободно и своевольно извиваясь, течет река Сороть, и с обрыва видно далеко окрест. Какой живописный вид! Это мое самое большое открытие в Тригорском: обрыв и река. Где скука и однообразие надоевшей Восточно-Европейской равнины? Их нет и в помине. Здесь хозяйка – Валдайская возвышенность; точнее, ее западные отроги. Слава ей! Над этим обрывом как-то совсем по-другому, с особенной ясностью понимаешь, что у даже у самой лиричной и «неземной» поэзии есть вполне земные истоки.
Михайловское отсюда в 4 километрах – справа, если смотреть с обрыва. Вот туда смотрели молодые обитательницы Тригорского, когда высматривали, не видно ли Пушкина. А он бывал у них чуть ли не каждый день.
Мы проходим по парку, видим баньку, «скамью Онегина» над обрывом. Точнее было бы назвать ее скамьей Татьяны, если учесть, что именно она сидела на ней, когда Онегин читал ей мораль. «Как вспомню, стынет кровь…» Видим «дуб уединенный». Парк, конечно, не совсем такой, как в те времена, и времени нет побродить, мы уже уезжаем – в Михайловское.

Дорога к усадьбе Михайловское идет мимо большой поляны, на которой в недавние еще времена на пушкинский праздник поэзии, приуроченный к 6 июня — его дню рождения — собиралось до 100 тысяч человек. Есть и другой путь, более романтичный – пешком через лес и въездную еловую аллею, по которой в те стародавние года в усадьбу приезжали гости, но мы приехали на автобусе. А дом совсем невелик у нашего великого поэта. И не в величине дело. Спасибо, что нам сохранили и его, и усадьбу в таком виде, что не вызывает сомнения – именно так и было, хотя этот дом уже пятый по счету, построенный на месте своих разрушенных предшественников. Когда думаешь о Пушкине и о всем, что с ним связано, как-то упускаешь из виду, что и после его смерти
жизнь тут продолжалась. В частности, в этом доме жил сын Пушкина Лев Александрович, который что-то изменил в облике усадьбы.
Да и вообще прошло немыслимо много времени. В 1918 году его (как и Тригорское, и Петровское) не миновала судьба многих тысяч дворянских усадеб по всей России – его сожгли и разграбили крестьяне, потом снова сожгли и разграбили – на этот раз немцы в войну. Большое спасибо нужно сказать С.Гейченко – доброму гению Михайловского, который много десятилетий до самой своей смерти в 1993 году был директором музея и восстановил все, что мог, в том числе и иные постройки в усадьбе, не только господский дом.
Кстати, я спросила гида, как им новый директор? «Конечно, это не Гейченко. – первое, что она сказала. Потом добавила: Но он был знаком с Гейченко, а это немаловажно. Притом, он экономист и выдвинул программу развития всего этого заповедника.»
Что ж, посмотрим. Какая-никакая преемственность есть, дело не в случайных руках. Но живет он тем не менее в Пушгорах, в то время как Гейченко жил здесь. Его дом стоит по-прежнему, а в окнах – выставка самоваров, которые он собирал. Мы пройдем мимо него напоследок.
Мы ходим по усадьбе, вот знаменитая аллея Керн, по которой она шла с Пушкиным однажды вечером, а потом родились знаменитые строки «Я помню чудное мгновенье…» Липовая аллея недлинна, неширока, а деревья… эх, какие же они дряхлые! Какой-то мох на стволах. Недолго им осталось жить. Я сказала: «Надо бы посадить между ними молодые липы, чтобы пришли на смену этим.» Гид почему-то на это обиделась: «Мы эти деревья холим, лелеем, бережем, а вы говорите – посадить.» Странная реакция. Все равно рано или поздно этих деревьев не станет, и что же – ждать лет пятьдесят, пока «племя младое, незнакомое» вырастет в большие деревья? Впрочем, наверно, их привезут взрослыми из другого места, лишь бы прижились.
В доме оборудовано несколько комнат, в том числе комната няни и его кабинет. С другой стороны от главного входа окна смотрят на широкий простор: дом стоит на высоком холме, а внизу течет все та же река Сороть, которая тут более целеустремленна в своем течении и не делает столько изгибов, как у Тригорского, но зато она на наших глазах то ли впадает, то ли выпадает из озера Кучане (он же озеро Петровское), а за озером находится Петровское — усадьба Ганнибалов.
Я смотрела в окна на этот простор и ловила себя на том, что живи я тут, я бы в этот теплый и солнечный майский день не стала сидеть в стенах дома, а поскорее убежала бы к реке, к далеким холмам, где виднеются какие-то селения, и почему-то думалось, что Пушкин именно так и поступал. Понятно, почему он так рвался потом в свой «приют спокойствия, трудов и вдохновенья». И снова думается, что поэтическая муза должна посещать поэтов именно в таких поэтических местах.
Кажется, его красавица-жена Натали не была тут ни разу. Вот ей тут точно было бы скучно. Ни блеска, ни роскоши, все просто и незамысловато. Не блистание в свете, а просто жизнь.

Далее мы едем в Петровское. Совершу краткий экскурс в историю. Прадед Пушкина Абрам Петрович Ганнибал, «арап Петра Великого», получил эти земли из рук императрицы Елизаветы Петровны и в деревне Кучане, переименованной потом в Петровское (в честь Петра I), построил небольшой дом, где толком и не жил. Этот дом и усадьбу унаследовал его сын Петр Абрамович, который в отличие от своего отца жил тут основательно и построил на месте дома отца новый дом – гораздо больший. Михайловское же унаследовал другой сын «арапа» — Осип Абрамович, дед Пушкина по матери.
Жизнь Ганнибалов нас интересует гораздо меньше, чем жизнь Пушкина, знаем мы о них постольку, поскольку они были его предками, и Пушкин поспособствовал этому немало, изучив и рассказав историю своего прадеда, первого Ганнибала, который был неординарным человеком. Но усадьба тем не менее остается усадьбой, что в ней можно увидеть кроме дома и его окрестностей? Оказывается, могут быть неожиданности: я никак не предполагала увидеть два дома – и дом Абрама Петровича, и дом, построенный его сыном на месте отцовского. Как это может быть? А очень просто: второй дом стоит там, где и стоял исторически, а первый стоит чуть в сторонке. Я так и не поняла толком, насколько правомочно называть его домом А.П.Ганнибала. Судя по всему, на этот месте стоял какой-то флигель, вот его-то и восстановили под условным названием «дом А.П.Ганнибала». Произошло это в
1999 году, когда Пушкинскому заповеднику выделили средства в честь 200-летнего юбилея. Средств выделили немало, так что хватило сломать и заново построить восстановленный в 1977 году (мы помним, что он был сожжен в 1918 году) главный дом, и еще осталось на флигель. Что ж, молодцы! Не каждый год случается 200-летний юбилей, надо использовать средства, если дают.
Но мне, по правде говоря, было скучно ходить по этим домам. Не покидало ощущение новодела. Может быть, сыграла роль и усталость, ведь исхожено было уже немало, да и «полна коробочка» была всевозможной информации, которой гид потчевала нас с 9 утра. Ничего не имею против этой информации, но ее вместилище имеет пределы, увы.
Тем не менее что-то, конечно, отложилось в голове, но вот ощущение новодела от этих двух домов так и осталось. Оба они были построены на уцелевших фундаментах, главный дом сверялся с фотографией фасада начала 20 века, но и только. Не сохранилась даже планировка дома. Внутри его роскошно – вплоть до красочного паркета – но это музей и не более того. Возможно, тут надо было побывать, если уж оказались рядом, но в душе у меня это ничего не прибавило.
Совсем другое дело – парк. Вот он настоящий, хотя не совсем такой, разумеется, каким был при Ганнибалах. Аллеи, скамьи, кое-какие парковые сооружения и главная аллея, ведущая к озеру. Это озеро видно из Михайловского, Сороть течет в Тригорском и Михайловском… Природа все связала воедино, и этими водоемами все три усадьбы словно производят перекличку: мы вместе, мы единое целое.

И последнее, что нам осталось в этот день – Святогорский монастырь в Пушкинских Горах, где находится могила Пушкина. Строения монастыря скромно находятся в отдалении от входа, а на высоком холме стоит Успенский собор (1569г.), к которому ведут крутые каменные ступени – те же самые, что и во времена Пушкина. Удивительное местоположение у этого собора: холм словно специально возник, чтобы воздвигнуть на нем церковь и ничего более. Вся остальная территория монастыря находится внизу.
Могила Пушкина (склеп) находится на небольшом пятачке между стеной собора и крутым склоном холма. На ней памятник из белого мрамора, который заказала вдова, а заплатила за него опека. Он стоит с 1840 года – скромный, если считать по нынешним временам: свод, над которым возвышается простой обелиск, ничего лишнего. Мы постояли около него молча всей группой, кто-то положил цветы, купленные тут же неподалеку. Вот и все. Слева от его могилы под двумя могильными плитами покоятся его предки: Осип Абрамович и Мария Алексеевна Ганнибалы — дед и бабка, Сергей Львович и Надежда Осиповна Пушкины – отец и мать. Когда он
в 1836 году похоронил тут мать, то внес в монастырь деньги за место и для себя, так что захоронение в Святогорском монастыре можно считать его завещанием.

В пятый, последний день нашего тура, нам предстояла поездка в Изборск и Печоры, они были обозначены в программе тура. Как потом оказалось, у нас еще было заплачено за посещение хутора известного пчеловода Глазова Геннадия Васильевича, так что в этот день мы посетили три места.

ИЗБОРСК
Изборск, тоже древняя история Руси, впервые упомянут в летописи в 862 году. Он стоит в 30 км западнее Пскова и когда-то тоже был форпостом Руси на западной границе. Именно тут сел «княжить и володеть» один из братьев Рюрика – Трувор, если верить летописям. Наверно, славяне решили, что если уж звать, так звать – пусть придут сразу трое. Правда, факт «пришествия» именно троих братьев не является исторически достоверным, историки пока сомневаются, но это не мешает некоторые места вокруг Изборска связывать с именем этого легендарного Трувора.
Первое, к чему нас привели в изборских местах – это так называемый Труворов крест. Мы прошли по обыкновенному кладбищу и на его краю увидели этот каменный крест, который имеет высоту 2 метра и ширину 1.5 метра. Он стоит довольно-таки уверенно, хотя чуть-чуть покосился, а около него несколько каменных плит, на которых что-то высечено, а что – пока никто не знает. Легенда гласит, что под этим крестом похоронен сам Трувор, а рядом – его воины, с которыми он пришел в Изборск. От креста веет глубокой древностью – даже не веками, а тысячелетиями. Вряд ли у нас есть много мест, где можно увидеть подобное. Неплохое начало для знакомства с Изборском, словно задает тон всему дальнейшему.
Далее мы идем по каким-то дорожкам и тропинкам и выходим на небольшое треугольное плато, которое выдается, словно утюг, в окрестный пейзаж, и встаем на его краю. Я посмотрела вниз… что-то неохота спускаться по такой крутизне. Но спускаться тут нам и не пришлось, гид рассказала нам все, что нужно было рассказать в этом месте, и мы, пройдя обратно по краю плато, спустились вниз в другом месте, более пологом.
Но я слегка забежала вперед. Это плато называется Труворово городище, когда-то именно тут первоначально стояла Изборская крепость и был собственно Изборск. Сейчас об этом почти ничего не напоминает… почти – потому что в отдалении от угла «утюга», на другом краю древнего городища одна-одинешенька стоит небольшая церковь, носящая название Никольской. Она построена в 16-17 веках, как предполагают, на основании более древней церкви. Оно и понятно, что древняя церковь обязательно существовала: не могла же крепость обходиться без своего храма. Она удивительным образом очеловечивает это плато и наглядно доказывает собою, что тут когда-то жили люди.
А с плато (его высота около 40 метров) открывается прекрасный вид: широкая долина, по которой течет, извиваясь, река Сходница, а правее видно озеро Городищенское. Вид совершенно первозданный: никаких следов человеческой деятельности, словно только что произошло сотворение мира. Долина эта называется Изборско-Мальской, а вся местность вокруг, включая долину, Труворово городище, Изборскую крепость (до которой мы еще не дошли) и много другого, является государственным историко-архитектурным, природно-ландшафтным – и прочая, и прочая – заповедником.
Мы прошли обратно мимо церкви и стали спускаться вниз по направлению к озеру, наш путь теперь лежал к Словенским ключам. По пути к ним нас встречала местная жительница, вышедшая… точнее, выползшая нам навстречу – змея. Она неподвижно лежала на широкой тропе, свив из себя одно кольцо. В это время дня было еще прохладно, и она то ли выползла погреться, то ли ей что другое пришло в голову в сей день и час, но вот произошла такая встреча. Гид сказала, что впервые видит здесь змею. И почему именно нам выпала честь такой встречи? Какая-то дрожь невольно пробегает по телу при виде змеи. Правда, кто-то из группы определил, что это безобидный уж. И в самом деле, на маленькой головке змеи были видны желтые пятна. Но как бы то ни было, а я лично обошла ее стороной.
Вот и Словенские ключи. Они бьют сильными струями из отвесной известковой скалы и стекают в озеро. Вода холодная и вкусная.
Забегая вперед, скажу, что подземная же вода, испробованная мной в Псковско-Печорском монастыре, по вкусу уступает на мой взгляд воде из Словенских ключей.
Кто-то только попробовал воду из этих ключей, кто-то набрал воды в бутылки, кто-то даже походил босиком по озерцам этой воды, и мы отправились дальше – теперь к Изборской крепости. Вид ее производит большое впечатление, от нее веет спокойствием, уверенностью и силой. Мало того, что она имеет в целости (частично отреставрированной, конечно) свои башни и стены; мало того, что ее размер тоже внушает уважение, так она еще и стоит на высокой горе (гора называется Жеравьей), и смотреть на нее приходится снизу вверх. Вряд ли стоит завидовать тем, кто хотел ее захватить, хотя желающих было предостаточно. Ее нельзя было оставить в тылу, идя на Псков, потому что изборцы помогали Пскову, нападая на врагов с тыла.
Псков тоже помогал Изборску, в том числе усиливать оборонную мощь крепости.
Эта крепость сменила ту, которая стояла на Труворовом городище. В какой-то момент времени та крепость устарела и морально, и физически, из-за особенности своего местоположения не могла развиваться вширь, и в 14 веке ее покинули, дружно переселившись в новую крепость. Оттого-то в Труворовом городище ничего не осталось кроме едва видного земляного вала да церкви. Жизнь оттуда просто ушла.
Мы остановились на широкой поляне в виду крепости, где гид намеревалась продолжить свой рассказ. В той стороне, где озеро, в густой заросли деревьев и кустов, вовсю распелись птицы, и вдруг запел-защелкал соловей… Природа в этот день явно решила показать нам все самое выдающееся, чем располагала: от пресмыкающихся до лучших своих певцов.
Посреди этой поляны стоит одинокое дерево, все увешанное аккуратно привязанными тряпочками. Гид не смогла сказать, что это означает, а я вспомнила, что в Карелии на какой-то горе тоже видела дерево в тряпочках. Это что-то да означает… может, начало нового язычества?
Мы поднимаемся с поляны в крепость прямо по горе. Ну, и крута Жеравья гора! Внутри крепости почти пусто, только стоят несколько каких-то построек да Никольский собор типично псковской архитектуры, но ее будут реставрировать дальше, так что со временем там может возникнуть что-то новое, то бишь, восстановленное старое.
У крепости есть еще одна типичная для наших крепостей особенность – захаб. Это своего рода ловушка для нападающих. В каком-то месте крепости ставятся ворота – возможно, не единственные – но это не просто ворота: за ними идет длинный каменный коридор, а за ним еще одни ворота. И те, и другие ворота очень прочные и вдобавок снабжены падающими решетками. Входные ворота очень соблазнительно штурмовать, это ведь не лезть на стены под огнем, но ничего хорошего за ними врага не ждет. Иногда их даже призывно открывали: мол, заходите; а когда первый воин достигал вторых ворот, решетки обоих ворот падали, и все оказывались в ловушке, из которой живыми уже не выбирались. В Изборской крепости такой захаб довольно хорошо сохранился.
Башни крепости заслуживают отдельного описания, но лучше их увидеть – снаружи и изнутри. Одна из башен, называемая Луковкой, отличается от других тем, что не выдается за стены, а стоит внутри, хотя и рядом со стенами. Это не типично для крепостных башен, а отчего так произошло, историки точно не знают. Видимо, она когда-то была сторожевой и сигнальной. С нее видно на много километров, а разожженный наверху огонь тоже могли видеть издалека. Сейчас наверху этой башни сделана смотровая площадка, и очень правильно сделана: оттуда открывается еще более захватывающий, чем с Труворова городища, вид на
Изборско-Мальскую долину и все окрестности. Вход на башню платный, 15 рублей, и за эту скромную плату вручают красочный входной билет, который вполне можно оставить как память о посещении этой крепости.
Вот и все про Изборск и его разнообразные достопримечательности. А теперь мы едем в Печоры, а точнее – в Псково-Печорский монастырь.

ПЕЧОРЫ
Город Печоры стоит на самой границе с Эстонией, так что в нем есть таможенный пункт и пограничная воинская часть. До войны он принадлежал Эстонии, а после войны вошел в состав Псковской области. Возможно, именно благодаря своему временному пребыванию за границей Псково-Печорский монастырь никогда не закрывался. Он один из немногих монастырей, если не единственный, который расположен не на горе, не на равнине, а в овраге. Понятно, что такое расположение произошло не по чьей-то прихоти, а по очень уважительной причине: монастырь возник рядом с пещерами, в которых тела умерших не поддаются (или мало поддаются?) тлению из-за каких-то свойств почвы.
Еще при подъезде к монастырю взгляд останавливается на церквах, выкрашенных в умопомрачительно яркие цвета, Это особенно бросается в глаза после скромной белизны церквей Пскова. Но это еще не монастырь. Наверно, специально для туристов невдалеке от монастыря оборудована смотровая площадка, с которой он виден как на ладони благодаря своему овражному расположению, туда нас прежде всего и ведет гид. Первое, что при этом бросается в глаза – это бегущая уступами вниз монастырская стена со всеми атрибутами крепости, то есть, с башнями и бойницами. Монастырь когда-то был также и крепостью и выдерживал осаду
воинственных ливонцев. Второе, от чего уже не оторвать взгляда – это пять идущих в ряд синих со звездами куполов на крыше Покровской церкви, выполненных в стиле барокко. Я впервые вижу, чтобы купола на церкви располагались в ряд. Конечно, это опять же особенность именно этого монастыря. Покровская церковь построена вторым этажом над Успенской пещерной церковью, которая имеет только передний фасад и фактически находится в горе. Одна церковь над другой – это, насколько я понимаю, тоже нечто единственное в своем роде.
Смотреть на монастырь со смотровой площадки можно долго, если есть время, а у нас его, собственно говоря, совсем нет, поэтому мы скоро идем в монастырь. На территории монастыря первым делом всем женщинам, одетым неправильно, т.е. не в юбки, вручают оные предметы одежды, в кои они и одеваются, надевая их поверх брюк, и идут далее в таком странном виде. Про платки напоминать не приходится, потому что почти каждая женщина в этой поездке предусмотрительно имела с собой платок и надевала его всякий раз перед входом в очередной храм. Правда, в этих храмах никто специально не следил, как одеты женщины, и за
«простоволосость» никто им не пенял, и только здесь, в Псково-Печорском монастыре, предъявили столь категорические требования к внешнему виду входящих: для женщин головной убор и юбка, для мужчин – не шорты. Поскольку в это время года шорт на мужчинах не было, все сложности пребывания в монастыре коснулись только женщин.
Монастырь произвел на меня, что называется, неоднозначное впечатление. На небольшом пятачке земли размещено так много, что все это производит впечатление тесно застроенного городского квартала. Впечатлению способствует разнообразие архитектуры построенных в разное время зданий. Звонница вплотную примыкает к Покровской церкви, между ними еще ухитряется втиснуться часовая башня. Звонницы почти не видно, ее заслоняет другое здание… У меня разбегаются глаза, я не знаю, на что смотреть. Вот оно, последствие бесфотоаппаратной жизни. С фотоаппаратом я бы сосредоточилась и ловила выгодные ракурсы, выхватывая все
самое существенное и привлекательное.
Очень безобразное впечатление производит дом настоятеля: архитектурно он несколько странен со своими окнами разной величины от этажа к этаж у, а вдобавок выкрашен в ядовитый зеленый цвет, который меня убил наповал. По-моему, он убивает и все, что находится окрест. Другой краски не было или что? Ему бы быть выкрашенным в нейтральный цвет и не лезть в глаза, но вот ведь…
И как-то все сурово здесь, невзирая на праздничность вида монастыря. Прямо от входа дорожка ведет к Михайловскому собору, но тут же и написано «Прохода нет». На дверях в пещерную церковь написано «Закрыто на уборку». Не нужны мы тут, праздношатающиеся, чтобы нас век тут не было. Собственно говоря, никаких претензий я не имею; посетители – это действительно докука для тех, кого не интересует мирское. Просто времени было уж до того мало! После рассказа гида я даже не пыталась все обойти, лишь зашла в одну из церквей и поставила свечку. В таком месте даже неверующему грех ее не поставить. А церквей тут!
По-моему, семь – и это на таком пятачке. Еще я попробовала воду, которая качается из-под земли ручным насосом. Ничего вода, но в Словенских ключах вкуснее, о чем я уже сказала.
Я ухожу из монастыря с чувством глубокого неудовлетворения. На него бы целый день, чтобы не спеша побродить как по территории, так и вокруг него, успеть побывать в пещерной церкви, сходить в пещеры, самую главную достопримечательность монастыря. Про пещеры осталось непонятным, как туда пускают. У входа стояла очередь, и что она означала? Я иду к выходу из монастыря по той же дороге, что и входила в монастырь, только теперь она поднимается вверх, а не спускается вниз. Дорога первозданно вымощена камнем, хотя везде в монастыре асфальт, и я знаю, по какой это причине: это так называемый «кровавый путь». Легенда гласит, что игумен Корнилий, самая выдающая личность монастыря за всю его историю, сильно прогневал Ивана Грозного тем, что без его позволения обнес монастырь прочной оградой. Иван увидел ограду, приехав в очередной раз в монастырь, в гневе выхватил саблю и снес голову Корнилию, вышедшему встречать его с хлебом-солью. Он тут же
ужаснулся содеянному и, взяв обезглавленное тело на руки, понес его к Успенскому собору. Кровь лилась из раны всю дорогу до собора, потому-то этот путь и назван кровавым. Насчет того, что царь мог нести тело Корнилия, я хочу выразить сомнение: вряд ли ему, изнуренному всякими излишествами, было по силам нести тело взрослого мужчины. Но это не так уж и важно, в легендах правдоподобие — не самая главная доблесть. Как бы то ни было, но известно, что Корнилий был казнен, и есть вариант (уже не из легенды), что это произошло в Пскове, а в монастыре лежат его мощи. В какой-то особенный день года, связанный с памятью о
Корнилии, «кровавый путь» устилают цветами.
На этой непонятно какой ноте я заканчиваю описание Псково-Печорского монастыря. Далее наш путь лежит на хутор известного пчеловода Глазова Г.В.

Глазов встречает нас почти официально: в строгом костюме и со вступительной речью. Оказалось, что он не только большой специалист в пчеловодстве, но и имеет хорошо подвешенный язык. Он подробно рассказал про жизнь пчел, убедил нас в том, что пчеловодство – самая прибыльная отрасль сельского хозяйства, показал изобретенную им модель пчелиного улья. Разговор закончился за накрытым столом, где нас угостили медом, березовым соком, моченой брусникой и клюквой, еще чем-то… Пчел мы так и не увидели, не говоря уже о том, чтобы они кого-то из нас ужалили. То ли они еще не проснулись, то ли мы не попались на их пути, то ли у знаменитого пчеловода они самые дисциплинированные. Правда, хозяин устроил показательное выступление одной пчелы: он поймал ее на летке, положил на руку и слегка придавил, а потом продемонстрировал торчащее из руки пчелиное жало,
вытащил его и сказал: «Ну, вот и все, забыто.» Мы дружно впечатлились его стойкости перед пчелиными укусами… вот и все, собственно.
Хутор стоит посреди леса, в нем несколько строений, есть много разных крестьянских орудий труда, уже вышедших из употребления: например, приспособления для ручной обработки льна, наковальня. Все это представляет собой как бы музей. Кроме того, хозяин проводит какие-то учебы и семинары, и в помещении, где для нас были накрыты столы, висела доска типа школьной. Не пчеловодством единым живет этот хутор.
Хотя я ничего не имею против пчеловода Глазова, я бы предпочла это время провести в Псково-Печорском монастыре. Тем более, что мед я не люблю аб-со-лют-но и никогда не ем. Правда, это вряд ли сильно исправило бы ситуацию глубокого неудовлетворения, но все-таки…

В Псков мы вернулись в половине четвертого. До отъезда на вокзал у нас было еще два часа времени. Я попыталась потратить его на магазины, чтобы напоследок приобрести нечто сувенирное. В этот вместовоскресный день (4 мая вследствие праздничных переносов выходных был «воскресеньем») непродуктовые магазины если и работали, то только до 16 часов, и времени было в обрез. Кое-что я купила, пробежав по ближайшим магазинам Октябрьского проспекта.
Гостиница «Октябрьская», в которой мы жили, сделала нам небольшую приятность: она не выселила нас в первой половине дня, как полагается по известным гостиничным правилам, а позволила нашим вещам дождаться в номерах отъезда на вокзал. После пробежки по магазинам я спокойно упаковала новые приобретения и в назначенное время спустилась в фойе. Но эта гостиница заслуживает еще нескольких слов. В путеводителе она обозначена двумя звездами. С ней все в порядке на самом деле, но есть крупный недостаток: она не имеет лифта. Когда мы выразили недоумение этим странным обстоятельством, нам сказали: «Но ведь в ней всего четыре этажа.» Да, это резон. Забираться на четвертый этаж с тяжелой сумкой – это все-таки не на десятый. Эта
гостиница – ярко выраженное наследие советских времен. Собственно говоря, иных гостиниц в Пскове, видимо, еще нет. А в моем номере в теплый майский день была такая горячая батарея, что к ней нельзя было притронуться. Перед сном я открывала настежь окно, а оно выходило на Октябрьский проспект, по которому всю ночь ходит транспорт. Транспорт — это мелочь, но вот горячая батарея меня просто поразила. Видимо, это тоже наследие советских времен – полное отсутствие каких-либо соображений об экономии топлива и удобствах живущих в гостинице.
Наследие советских времен чувствуется и в названиях улиц. Пскова никоим образом не коснулось поветрие переименований, пронесшееся в частности над столицей. Здесь спокойно существуют площадь и улица Ленина, улица Карла Маркса, упоминавшийся уже Октябрьский проспект, улица Советская и т.д. Уже непривычно, а через несколько десятков лет, возможно, это будет восприниматься как экзотика. Что ж… неизвестно, кто больше прав – переименователи всего и вся или те, кто относится к этому философски.

На этом наша поездка закончилась. Ночь в поезде, раннее утро и Ленинградский вокзал в Москве, алчные утренние таксисты… Пусть ищут других за эти безумные деньги. Все это уже в другой, обыкновенной жизни, та жизнь осталась в пяти прошедших днях. Поездка безусловно удалась. Погода была как по заказу, лишь слегка помучав нас холодом в первую половину первого дня тура. Обслуживание везде на хорошем уровне, большинство гидов выше всяких похвал. Про гидов я еще скажу отдельно. Места, где мы побывали, чрезвычайно интересны. В Волхове и Старой Ладоге вряд ли большинство туристов может побывать иначе как в подобном туре, поскольку ехать туда специально нет особого резона. Правда, как бывает в любых турах, здесь тоже ощущался недостаток
времени. Все-таки надо иметь его побольше на всяком туристическом объекте и не ездить с безумным темпом от одного объекта к другому. Но что тут поделаешь? Как было, так оно и было. Осталось желание еще раз побывать в Новгороде, а особенно в Пскове — на этот раз с исправным фотоаппаратом. И непременно, непременно…

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ ПРО ГИДОВ
Во время поездки у нас было несчетное количество гидов – как минимум, новый гид в каждый новый день. В Волхове и Старой Ладоге их было даже трое. По наблюдениям из этой поездки можно сделать несколько выводов. Первое: гид – это чисто женская профессия. Все наши гиды были женщинами. Второе: почти все они в возрасте, мягко говоря, немолодом, а если точнее, лет пятьдесят им можно было давать смело. Почему так? Непрестижная нынче профессия? Третье: именно эти немолодые женщины и были самыми интересными гидами. Почему именно они — тоже интересный вопрос. Их возраст дает основание сказать, что это гиды
старой советской закалки, что знание предмета они почерпнули еще в те времена, и шли они в эту профессию, как говорится, по велению души, иначе бы не остались в ней так долго. Может быть, именно это и есть причина?
Удивительный феномен – эти гиды. Их умение много и подробно говорить о предмете экскурсии меня просто поражает. В Старой Ладоге гид нам так и сказала: «Если я начну рассказывать, я уже не остановлюсь.» Так оно и было: остановилась она только тогда, когда мы с ней распрощались по окончании всех экскурсий.
А еще такое наблюдение: чем меньше и проще городок, в котором идет экскурсия, тем больше и с большей любовью о нем рассказывает гид. Помнится, как в другое время и в другой поездке в маленьком заштатном городке Вытегре, где не было даже ярко выраженной главной улицы (не знаю, как сейчас), гид водила нас по нему часа полтора и рассказывала, рассказывала. В крохотном местном краеведческом музее она останавливалась буквально у каждого экспоната и находила, что о нем сказать. При этом ясно был виден неподдельный интерес к предмету разговора и любовь к своему городишку. Столько же времени можно потратить на экскурсию по Эрмитажу, бесстрастно выложив энное количество сведений, полагающихся на этот временной
промежуток. Мне тот городок вспомнился в Старой Ладоге, уж очень две эти женщины были похожи по излучаемому энтузиазму.
Двух гидов я уже упомянула по ходу своего рассказа, потому что это были гиды, в совершенстве владеющие предметом и умеющие прекрасно о нем рассказать, за их рассказами чувствовалось знаний в десять раз больше, чем было выложено нам, но и остальные
были на вполне высоком уровне. Правда, надо сказать об одном исключении: в поездке Изборск-Печоры в последний день тура нам досталась совсем другой гид. Она Цицероном явно не была, в разговоре то и дело делала паузы, как-то мямлила то и дело, слушать ее было сложновато, и хотя она рассказала все, что надо было, но… но и не более того. Вот эта женщина была из другого поколения, гораздо моложе тех, что были с нами все эти дни. Совпадение или закономерность? Может, эти пожилые женщины – последние из могикан, и им на смену придут такие вот – формально и без души отбарабанивающие выученные сведения?
Было бы крайне жаль, если бы такое произошло.

НЕКОТОРЫЕ ПРАКТИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ

ПИТАНИЕ
Программа тура обеспечивала нас завтраками и в первый день обедом. Практически специального времени для обеда нигде не выделялось, а поскольку весь день мы проводили в поездке и экскурсиях, то обеда как такового не имели. Лично я проблемой питания не заморачивалась: я брала с собой или покупала на остановках бутылку какой-нибудь воды, брала яблок, бутербродов и этим обходилась, жуя на ходу автобуса при переездах из одного места в другое. Лишь один раз в Новгороде поужинала в кафе.
Завтраки в Новгороде в гостинице «Интурист» были обыкновенные, хотя помимо «гастрономии» в первый день накормили омлетом, а во второй – вкусной пшенной кашей в горшочке и с изюмом. В меню она стояла под названием «Боярская каша». В Пскове в гостинице «Октябрьской» в меню было помимо прочего вполне обеденное блюдо: мясо с картофельным пюре в качестве гарнира, а на второй день – рыба с пюре. Не знаю, как другим, а мне этого вполне хватало, чтобы полдня не чувствовать никакого голода.

СУВЕНИРЫ
В Старой Ладоге рядом с крепостью есть небольшой магазин сувениров, но ничего специфически староладожского там нет. Зато я купила там хорошо изданную и иллюстрированную книгу «Старая Ладога. Древняя столица Руси» (авторы А.Н.Кирпичников и В.Д.Сарабьянов). Это именно то, что надо – все нужные сведения в одном месте. Жаль, что Новгород и Псков не позаботились ни о чем подобном, большой выговор им за это!
В Новгороде сувениры — это прежде всего изделия из бересты. Есть два места, где очень большой выбор сувениров: в Витославлицах и в самом Новгороде около кремля. Береста самая разнообразная: большие короба под условным названием «хлебница», шкатулки, зеркала, коробочки – всего не перечесть. Есть так называемые шоркуны, похожие на детские погремушки:
на палочке коробочка из бересты, куда положены сухие горошины, которые гремят, если шоркун встряхнуть. Можно использовать как погремушку, но на самом деле это важный предмет в быту: если им «пошоркать» по углам, это изгоняет из дома всякую угнездившуюся по углам нечисть. Это нам рассказала наш гид по Витославлицам, иначе нам было бы невдомек, что это вовсе не погремушка.
Вездесущие матрешки тоже есть, но они сделаны не здесь, а в городе Семенове Нижегородской области (я специально спросила), где находится матрешечная фабрика. Похоже, что она успешно снабжает матрешками всю Россию от Москвы до самых до окраин. Физиономия и весь вид матрешек узнаваем, точно такие же есть в Москве.
Много колокольчиков и чуть ли не колоколов, некоторые колокольчики имеют очень приятный и звучный «серебряный» звон.
В Новгороде с подачи гида многие (в том числе и я) купили книгу «Новгородские сказки», изданную местным издательством еще в 1993 году. Что-то она медленно раскупается, а зря. Сказки записаны в Новгородской губернии в начале 20 века и хорошо передают колорит народной речи, забавны и с юмором. Правда, для чтения детей младшего возраста они вряд ли подходят. Книга прекрасно издана и стоит всего 25 рублей. Тоже отличный сувенир.
В Пскове с сувенирами как таковыми хуже, хотя какие-то поделки с присутствием названий Пскова, Изборска, Пушкинских гор и других достопримечательных мест Псковской области можно было купить в сувенирных рядах около Изборской крепости и Псково-Печорского монастыря. На мой взгляд, это сущая ерунда, не стоящая внимания. Гораздо интереснее керамика, представленная там же. В Печорах есть свой завод, работающий на местной голубой глине, и керамика там очень неплохая. Вазы около Изборской крепости продавались просто великолепные и не очень дорогие. Почему-то в Изборске выбор керамики был больше, чем в Печорах, так что лучше не ждать Печор, а покупать приглянувшееся сразу в Изборске. Хотя раз на раз не приходится, наверно.
В самом Пскове есть своя фабрика, выпускающая керамику, но это совсем другая керамика, хотя тоже привлекательная и тоже недорогая. В магазине «Гончар» на Октябрьском проспекте она неплохо представлена. Ничего другого сувенирного я за короткое время пребывания в Пскове не обнаружила. А печорская керамика просто запала мне в душу; если еще раз там окажусь, непременно накуплю всякой всячины.
Перед поездкой в Изборск и Печоры желательно запастись хотя бы пластиковым стаканом, чтобы было удобнее пить воду из Словенских ключей и в Псково-Печорской лавре.
В усадьбах Тригорское, Михайловское и Петровское съемки в помещениях платные – общая цена 100 рублей на все три усадьбы.

КАК ДОЕХАТЬ ДО ОПИСАННЫХ МЕСТ САМОСТОЯТЕЛЬНО?
Честно говоря, не знаю, хотя сложилось впечатление, что с регулярным рейсовым автобусным сообщением есть проблемы. Надежнее ехать либо на своем автомобиле, либо с экскурсионным автобусом. Например, в Михайловском к нам в автобус попросились двое людей, которые приехали туда на проезжающем рейсовом автобусе, а как выбраться оттуда, уже не знали. Путеводители дают варианты, как проехать «туда», при этом предупреждая, что расписание автобусов может меняться и лучше узнать его перед поездкой. Как и когда проехать обратно, путеводители не говорят.

И последнее: организатор тура – фирма «Орфей» в Москве, принимающая сторона в Новгороде – фирма «Стиф», в Пскове – туристическое бюро при гостинице «Октябрьская». На прощание это турбюро подарило нам часовой фильм о Пскове, сделанный любительской студией, с пожеланием приезжать снова. Путевку я покупала у фирмы «Лада».