«Он идет из Занзибара,

Он идет в Килиманджаро…»

К. И. Чуковский «Доктор Айболит»

Главная заповедь горнолыжника –

НИКОГДА НЕ ЕШЬ ЖЕЛТЫЙ СНЕГ.

«Зачем тебе это?» — спрашивали меня, когда я говорила, что решила отправиться на Килиманджаро. Тогда я понятия не имела, что ответить на этот вопрос. Почему?

Потому что была готова принять любое течение, поворот и исход событий, последующий за этим решением. Что и как бы ни случилось, было бы правильным и единственно верным — так я для себя решила. Тогда я и представить себе не могла, как все повернется…

По возвращению меня поставил в тупик вопрос «Ну, как съездили?» Просто сказать «хорошо», значило бы уничтожить потрясающую историю. Вот поэтому я и пишу эти путевые заметки по свежим следам в памяти.

Подготовка

Поход был намечен на даты с 10 по 21 июня.

Готовиться начали за месяц. Закупили миллион всяких необходимых вещей, вместе именуемых «снаряжение». Помогал нам в этом бывалый альпинист Илья (за плечами 3 или 4 «фитнес – альпинистских» похода), за которым мы старательно записывали каждое слово. Накануне отъезда выяснилось, что в Африке может быть жарко (!) — стоит захватить шорты и сандалии, а на высоте 6000 метров может быть холодно – нужны пуховики и варежки. А уже в самолете обнаружили, что наши бывалые альпинисты везут с собой джин и колбасу. Меня это насторожило. Всего нас было 9 человек: 1 ребенок девяти лет, 3 женщины, 5 мужчин – «бывалых».

Для ребенка Сеньки планировался подъем со всеми до штурмового лагеря (4600м), а в то время, пока мы штурмуем вершину, он с гидом и поваром спускается в лагерь ниже.Из трех женщин в походе, две – жены «бывалых», Катя и Аня, которым «О наконец-то!!!» представилась счастливая возможность посмотреть, чем же занимаются их мужчины, когда говорят, что уходят в горы без женщин.

Четверо мужчин: Илья, Олег и два Андрея дружны по офису, по жизни и по горам. Такая настоящая мужская дружба всегда вызывала у меня восхищение и даже некоторую зависть – принято считать, что такая дружба доступна только мужчинам. Я, кстати, хорошо понимала, что горы – такое место, где половая принадлежность практически не имеет значения по ряду причин. Во-первых, плечо друга может оказаться как мужским, так и женским; во-вторых, мужчины, хоть и сильнее во много раз по своей природе, но, известно, что женщины легче переносят состояние гипоксии. Причем заметьте — чем старше человек, тем лучше его приспособляемость к недостатку кислорода. Это факт. Так что, если однажды возникала или когда-нибудь возникнет сумасшедшая идея попробовать себя в горах – не сомневайтесь, все получится — если вы мужчина, или женщина, если вам уже за 20, 30, 40, 50 и т.д.

Я и Миша в горы собирались впервые. При этом, даже банального походного опыта, кроме недели на катамаранах по маленькой речке в центральной России четыре года назад, у меня не было никакого. Зато была любимая профессия фитнесс- тренера и природная дотошность. Покопавшись и Интернете, я раздобыла море информации, полезной для начинающего альпиниста. Ничто из описаний горной болезни не показалось мне приятным и привлекательным. Никто не знает, как лично твой организм будет вести себя на высоте – горную болезнь невозможно испытать на равнине. Существуют общие описания и рекомендации по ее профилактике и лечению.

Лично я, за пару дней до похода, прошла короткий и простой тест на приспособляемость организма к физической нагрузке. Вердикт был тоже короткий (правда, на трех листах) – адаптивные способности организма снижены.

Если интересно, вот список препаратов, желательных к приему на высоте. Можно им пренебречь и подниматься на собственных резервах организма, а можно просто прийти ему на помощь. Вот некоторые рекомендации, опробованные на собственном опыте:

1. Подъем на высоту должен быть постепенным. 500 метров в сутки считается оптимальным для идеальной акклиматизации. (на практике все поднимаются быстрее)

2. Идти необходимо медленно. Это не забег, это больше похоже на траурную процессию.

3. Пить надо 1 – 2 литра в сутки. Не меньше.

4. Спать лучше полусидя.

5.Нужно принимать:

— комплексные витамины,

— витамин С не менее 1 гр. в день,

-диакарб (легкое мочегонное) – 2 табл.2 раза в день — начать прием за сутки до восхождения — поможет предотвратить и уменьшить неизбежные, и зачастую опасные отеки

— панангин (или другие препараты Калия) – 2 табл.2 раза в день — принимается обязательно вместе с мочегонным препаратом.

— гипоксен – российский препарат (выпускает компания «Олифен») с выраженным противо-гипоксическим и антирадикальным действием.

6. Желателен прием:

— нифедипин – 2 табл.2 раза в день, начать прием за сутки до восхождения.

— рибоксин — 2 табл.2 раза в день, можно принимать долго.

— acetil-L-carnitin (аминокислота) – свыше 1 гр. в день — необходима сердцу при повшенной физической нагрузке (продается в магазинах спортивного питания).

— аспирин – 1 табл. в день

7. В период восхождения в крови не должно быть кофеина и алкоголя.

На первый взгляд, может показаться, что это целая аптека у тебя в рюкзаке и в желудке. Поверьте и проверьте – с этой аптекой на горе чувствуешь себя лучше всех, успешно выполнишь восхождение, быстрее и лучше восстановишься.

Я сама принимала гипоксен, диакарб, панангин, витамины и acetil-L-carnitin.

В аптечке должны быть: разные обезболивающие (на ибупрофене, на парацетамоле, на аспирине, но не на кофеине), пластыри мозольные, противорвотные ср-ва, ср-ва от тошноты (ренни), смекта или маалокс, мезим форте, снотворное, беруши, ср-во от солнца с максимальной защитой.

Перед поездкой в Африку нужно задуматься о профилактике малярии и желтой лихорадки. Без прививки от желтой лихорадки могут не пустить в самолет. Делают прививку не позднее, чем за 10 дней до приезда в Африку, иммунитет действует в течение 10 лет, выдается прививочный сертификат. От малярии принимается препарат Лариам. По поводу него ходит много споров, но никакой ему замены пока не существует. Принимается 1 раз в неделю: 1 раз за неделю до приезда в Африку, далее каждую неделю пребывания там, и еще 4 недели после. Ничего не поделаешь.

При восхождении на Килиманджаро надо помнить, что это Национальный Парк, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как то: необходимо с уважением относиться к местной культуре, флоре и фауне; в парк не пускают моторизированную технику и животных, нет ни спасателей, ни врачей, нет вообще никого, кто мог бы прийти на помощь.

Хорошая спортивная форма может быть полезной для восхождения, но не может гарантировать 100% успех. Тем не менее, тренировать выносливость и устойчивость к гипоксии рекомендуется тем, кто всерьез думает о походе и о его успехе лично для себя.

10.06.07 Вылет или улет…

Пить начали уже в самолете. Миша жаловался на качество бизнес класса: сиденья узкие, кормят недостаточно, комфорта маловато (по дороге обратно тот же самолет KLM показался манной небесной…).

В Килиманджаро летели через Амстердам, там connection одна ночь – около 12 часов — времени мало, так что рванули в город немедленно. Ребята тут же нашли место, где «промочить горло», дальше шли по запаху… траву тут курят повсеместно, но как же простому туристу ее найти? Очень просто: прямиком через квартал красных фонарей (очень, между прочим, занятное местечко). Тут-то нас и застал ливень – настоящий, тропический, в самом сердце промозглой Голландии. Забежали под козырек кондитерской забегаловки. Напротив — ночной клуб, открыты двери, в дверях — не первой свежести девушка: отрешенная улыбка, одной рукой отодвигает юбку над пухлыми коленями, другая рука делает вид, что с удовольствием ловит капельки дождя. Душещипательная картина.

Первую самокрутку выкурили одну на восьмерых (сэкономили на ребенке), то есть по 3-5 затяжек на нос. Чего-то я в жизни не понимаю – удовольствие как в школе, когда прогуливали уроки с одной сигаретой на десятерых, но не больше. Тех, кто затянулся побольше, все-таки «торкнуло и пробрало на хи-хи».

После полуночи очень захотелось есть, нашли открытый steak house. То есть, совершенно открытый – без дверей вообще. Кроме дождя полы и стены здесь давно никто не мыл. Захотелось выпить. От холода. Один из бывалых принялся вспоминать предыдущие походы. Примерно так: «Ты ешь, ешь! Есть в горах надо много, чтобы силы были. А то, помню, с четырех тыщ метров голова болела так, что постоянно рвало».

Выпить захотелось еще больше. И уже никуда не ходить, ни на какую гору. Отпивала у Миши пиво, которое никогда раньше не пила, молча слушала, тренировала выдержку.

11.06.07 Опять вылет.

Часа в 3 утра легли, встали в 7:30, вылетели в Килиманджаро, Танзания. Восьмичасовой перелет в качественном бизнес классе, никаких нареканий, кормили «на убой». Мне показалось, что меня уже тошнит…

Прилетели около 19:30 по местному. Солнце на экваторе сонное — темнеет около семи вечера. Освещения уличного никакого, так что пощурились в темноте, поверили на слово гиду, что это и есть Африка, сели в машину и еще час ехали до отеля в городке под названием Аруша.

Наш гид — Сергей, 29, неженат, зато дважды покорил Эверест, представляет компанию Альпиндустрия, замещает некую Людмилу, сотрудницу-альпинистку, с которой наши «бывалые» не однажды уже ходили в горы. Она, некоторое время назад покорив Эверест, осталась на земле лечить глаза от последствий горной болезни. Это важная информация, потому что именно Людмила предложила и рассчитала маршрут нашего восхождения.

Час до отеля не показался долгим: пиво + джин + искрометное остроумие компании прибавили скорости нашему тихоходному средству передвижения. Сергей рассказывал про Африку, где был, что видел. Вспомнил про Занзибар. Что такого особенного он про этот остров сказал — теперь не важно. Важно то, что мужчины сказали твердо – меняем программу нашего пребывания и после восхождения едем на Занзибар. Я тогда думала, что они так шутят…

Отель в Килиманджаро оказался не плох: на высоте 1200метров над уровнем моря симпатичные двухэтажные бунгало утопают в пышной благоухающей африканской зелени. Дружно пожалели, что здесь мы проведем только одну ночь. Поужинали, чем ночью Бог послал, одни в пустом ресторане. Легли часа в 3 ночи.

12.06.07 Первый день восхождения. Около семи часов в пути.

С 1800 на 3000 метров.

Подъем в 7:40, но я, по-моему, не засыпала вообще. Не помогли, ни стыренные в самолете беруши, ни дыхательная гимнастика, которой меня научила тренер по плаванию. Так что это утро выдалось для меня на редкость мутным. Голова кружилась, ного-руки не слушались, мозги застыли, появилась отдышка и тошнота… мама моя родная! Это же только 1200 метров! Нехорошие предчувствия обещанной головной боли до рвоты меня стали доставать не на шутку.

Неожиданно, на улице оказалось холодно, наверное, не больше 15 градусов. За завтраком зубы неприлично стучали по вилке. Так я в первый раз замерзла в Африке.

Миша меня поздравил с днем рождения. Кажется… Он наверняка меня поздравил. Он всегда это делает очень ласково… Проблема в том, что в то утро у меня случилось раздвоение личности. Одна личность на полном автомате шевелила конечностями, даже достаточно успешно паковала вещи, чистила зубы, завтракала. В то время как другая совершенно бесконтрольно плыла в пространстве, не чувствуя при этом вкусов, запахов, цветов и звуков, тратила нечеловеческие силы, чтобы удержать тело в вертикальном положении и мечтала только об одном – чтобы все оставили ее в покое.

Загрузили в машину весь наш багаж и меня. Кажется, никто не заметил моего раздвоения, сама не стала его афишировать – стыдно как-то жаловаться на такой-то высоте. Машина нас везла на 1800 метров, к входу в Национальный Парк Килиманджаро.

Сил смотреть в окно не было, да и от того, что там было, только накатывались приступы тошноты. При дневном свете впервые увидели Африку местного разлива: нищета ни с чем не сравнимая, невероятная, невообразимая.

По дороге на гору заехали за пивом. Представь себе магазин self service где-нибудь на Волге в начале девяностых, только побольше размером. Магазин, типа «сельпо» с гордым названием «Supermarket». Набрали еще джина, местного пива, воды, шоколада и салфеток. В магазине две мои личности совсем разбежались, ноги не держали, стало трудно стоять, и я решила поискать туалет. Спросила у женщины в военной форме, где тут у них lady’s room. Вот так прямо и спросила. Та долго соображала, спрашивала то у одного, то у другого, так что, в итоге весь персонал магазина вылез из-за прилавков поглазеть на белую сумасшедшую. Меня повели трое в военной форме по узким грязным коридорам. Завели в подсобку, женщина меня обыскала с головы до ног, провела в помещение, которое у них служит туалетом («ужас гражданской войны» — повесила бы я на двери табличку). Наверно помещение имеет стратегическое значение, потому что обратно тоже вели под конвоем. Очень внимательные приветливые люди, я бы без них заблудилась.

По дороге на гору в машине разминались пивом. Сережа интересно рассказывал… не знаю что, потому что, обе мои личности вырубились одновременно. Сколько они так просуществовали, в отключенном состоянии, я не знаю. Чуду исцеления благодарна водителю за резкий поворот и торможение моей головой о переднее сидение. Могу запатентовать этот способ как наэффективнейший для акклиматизации в условиях среднегорья, но не рекомендую повторять без грамотно оформленного свидетельства о страховании жизни. В общем, я неожиданно ожила.

Приехали. Покупка пива в местном гастрономе заняла у нас больше времени чем было отпущено по плану, поэтому со стартом мы опаздывали примерно на час. Кроме того, выяснилось, что гиду необходимо уладить кое-какие формальности в связи с посещением Национального Парка, и Сережа пропал еще часа на полтора. Маршрут, по которому нам предстояло идти назывался Machame route. В самолете Миша проследил по карте его движение, но должна предупредить, что карта дает весьма скудное представление о дороге. На плоскости карты нельзя проследить уклон дороги, ее настил. Эти подробности должен знать гид. В любом случае, дорогой эти тропы никто не называет. Для них очень подходит английское слово route, которое означает буквально «тропа».

Мы повторно накладывали слоями крема от загара и насекомых, когда он появился вместе с нашими портерами (носильщиками) и их бригадиром. Это были пацаны, не больше 25 (хотя с непривычки определить возраст чернокожего человека сложно). Все невысокого роста, щупловатые, ряженые в случайно оставленные туристами не по размеру странные, старые, потрепанные одежды, и неизменно улыбающиеся безукоризненно белыми зубами. Они взбегали на гору с нашими 120-ти килограммовыми баулами и ящиками пива на головах, в то время как мы, с легкими рюкзачками в среднем до 7 кг, ползли вверх, сражаясь с собственной мотивацией, силой воли и остатками здоровья. Они всегда покидали лагерь позже нас, приходили в новый лагерь, ставили там палатки, готовили еду и поджидали нас. Мы приползали, отдыхали, делились страданиями от похода, а потом все опять повторялось.

Миша выглядел потрясающе. Безукоризненно белые льняные рубашка и штаны, белая «арафатка» с козырьком на голове, белые кроссовки, изысканный запах репеллента. Мы себе казались героями. Такими вот ОЧЕНЬ КРАСИВЫМИ героями. Мы еще пока не видели дорогу, зато надели новенькие рюкзаки и панамки и были готовы к подвигам. Сергей сказал, что нужно иметь длинные рукава и штаны – от солнца и москитов. Вот мы и вырядились в то, что было. Замечу, что поднимались мы по густому лесу, так что солнце нас не доставало, и москиты почему-то тоже.

В первый день достаточно кроссовок, горные ботинки понадобятся позже – так сказал гид, и это правда. Вот только по поводу специальных телескопических палок для ходьбы я с ним не согласна – они помогают с первого же дня не сбивать ноги. Сергей сказал, что они пока не нужны, мы с Мишей и не взяли, о чем здорово пожалели. Все остальные «бывалые», конечно, были с палками.

Вышли, наконец, на дорогу. Болтали о том, о сем, не торопились. Я рассуждала о том, что нынче стало модным за собственные немалые деньги лезть, Бог знает куда, терпеть антисанитарию, тащить в рюкзаке непонятные вещи, тщетно искать мотивацию для всего этого. Миша на ходу курил.

Сергей сказал, что идти около 6 часов, подъем не крутой, по лесу. С нами шли еще два чернокожих гида (36 портеров уже убежали вперед с баулами). В общем-то, ничего особенного, тропа как тропа : земля, мелкие, иногда крупные камни, тогда важно не подвернуть ногу. Кто-то из ребят на ходу позвонил в офис с просьбой подготовить нам тур на Занзибар после восхождения. Кроме шуток.

Уклон постепенно возрастал. Мы шли достаточно медленно, плюс сказалось отставание от плана на пару часов. В результате, когда стало темнеть, мы были еще достаточно далеко от нашего первого лагеря на 3-х тысячах метров. Сергей, правда, ошибочно считал, что лагерь находится на 2800м., а у чернокожих гидов вообще своя арифметика. Они живут в собственной системе координат, время у них идет не как у нас вперед, а может и совсем наоборот, а расстояния меряются вообще без помощи метрической системы мер. Поэтому, бесполезно спрашивать у них «сколько осталось до лагеря». Он может ответить «20 минут», через 40 минут после этого скажет «еще пол часа ходу, да это же совсем рядом!».

У «бывалых» оказались с собой налобные фонарики, и последние часа два мы поднимались в полной темноте, из последних сил осторожно ступая в жидкие лужицы света. При этом дорога уже была не из простых: камни, корни деревьев и приличный уклон. Все шли и шли, и уже казалось, что это никогда не кончится, потому что в темноте, когда кроме своих собственных ног ничего не видно, идти труднее психологически. Но ведь выбора у тебя все равно нет – надо идти вперед. Мы западные люди – люди вектора, в отличие от восточных – людей точек. Это мудрое утверждение тем вечером вспомнила Анечка. Я согласилась, а потом подумала: это хорошо, что мы вектора, т.е. я все еще иду, а мыслями я уже там наверху, в лагере, и от этого мне как-то легче. Не было ни усталости, ни боли, ни желаний. Поужинали, похлебали джина, без меня, зато ЗА меня – это же был мой день рождения! Я тихо отошла от стола, залезла в спальник и заснула здоровым младенческим сном. Так сладко я, наверное, не спала никогда.

13.06.07 Второй день восхождения. Около 5 часов пути.

С 3000 до 3800 метров.

Утро. Солнце. Зябко. Совершенно непонятно, что надо делать. Ясно, что надо как-то затолкать обратно в баулы вещи, высыпанные в темноте прошлой ночью. Потом надо что-то съесть, как-то одеться, где-то взять воду в дорогу, как-то сообразить, что нужно взять с собой в рюкзак. Моя опрятность пострадала немедленно: все шмотки, не складывая, ногами утрамбовали в баулы. Во-вторых, зеркало… а ну его на фиг.

У Миши болят плечи: вчера рюкзак был тяжеловат. Миша тащил около 4 литров воды (помимо прочего), которую не пил, но вылить рука не поднималась – портеры ведь несли в десятки раз больше.

На 3000 значительно прохладнее, под ногами уже голые камни, прямо из камней растет кустарник самых причудливых форм. Вчера мы не обращали внимания на дорогу, привыкание к ходьбе отнимало все внимание. Теперь мы начали даже фотографировать. Вскоре кустарник сменился невысокой травой и мхом на камнях. Пахло какими-то горными цветами и облаками. Облака нельзя потрогать руками, в них просто входишь, как в сон. Внутри совсем не мокро, только как-то оглушенно.

Обедали выше облаков. Здесь живописно решительно все, даже деревянная будка туалета на фоне облаков выглядит небесным пристанищем просветленных.

Помимо гидов и портеров, которые взбегали на гору раньше нас не менее чем на 2-3 часа, чтобы расставить палатки, столы и стулья, у нас были еще два повара. Эти старались очень! На обед всегда горячий суп из огурца (cucumber soup – так они его называют), макароны или рис или картошка, мясо или рыба, местные фрукты, чай, кофе, какао. Можно и нужно обжираться, в горах ведь силы нужны. Вот мы и обожрались… без сил подняться со стульев мы еще полчаса построили из себя утомленных путников, обсудили Занзибар, постепенно стали замерзать и решили двинуться дальше.

В лагерь на 3800 пришли около 4 часов дня. Место для лагеря выбрано фантастическое: открытое плато с невысокими деревцами, приземистыми кустовыми цветами с удивительным запахом. Внизу открывается сумасшедшая перспектива склонов, покрытых облаками, через которые мы только что прошли. Наверху только заснеженная вершина Килиманджаро.Кстати, на суахили эта вершина называется Kibo. Есть еще вторая гора, поменьше – 4600 метров, под названием Mawenzi.

К нашему приходу палатки уже стояли, ужин обещали в 7 вечера. Я села у палатки и вдруг меня накрыла головная боль. Не помню, как забралась в спальник и отключилась. Когда встала, голова уже болела не на шутку, пришлось выпить таблетку. Через пол часа отвращения ко всему, голову отпустило. Я испугалась — если я так плохо реагирую на высоту, то долго тут не протяну, а обидно. Обидно просто потому, что окажусь слабее других, и к тому же, вся моя спортивная и фармподготовка окажется бесполезной, черт подери!

За ужином хохотали как сумасшедшие, выпили кто пива, кто джина, вспомнили про гитару. Ее ведь несли даже не портеры, а гиды — по очереди, всегда неподалеку от хозяина Ильи. Перепели весь репертуар советского и российского мульт- и кинематографа. Сергей хорошенько принял и вставлял музыкальные реплики не своим голосом, очень уместно. Он признался нам, что впервые попробовал алкоголь 4 года назад, то есть в 25 лет. «Бывалые» признались, что на высоте 3800 они так еще никогда не зажигали.

14.06.07. Третий день восхождения. 9 часов в пути.

С 3800 до 4600, затем спуск и ночевка на 3900 метров

Мысли о всяких там мотивациях и моде на Килиманджаро вытеснились простой физической работой. Одна из немногих мыслей была о том, что думать здесь вообще ни о чем не надо. Пейзаж стал совершенно лунным, похолодало. Хотя, кто знает, какой пейзаж на Луне? Огромные камни, свисают влажные лохмотья мха, вдруг ровное плато, снова подъем, ноги идут сами. У Миши заболела голова — выпил две таблетки сразу, дальше идет молча, громко сопит у меня за спиной. Анечку тошнит, мутит и колбасит, но она шутит и рассказывает анекдоты со своей привычной скоростью, обычной разве что для итальянских говорливых сеньорит. Позвонили по поводу Занзибара – все решаемо, все «на мази».

Высота 4600. Взяли. Ни радости, ни эмоций. Пытаемся прислушаться к своим ощущениям – каково оно на этой высоте. У меня нет ни головной боли, ни тошноты, ни боли в ногах, ни изматывающей усталости. Интересно, а когда все это на меня нападет? Если нападет, выпендриваться не стану, мне же доктор сказал — «адаптивные возможности снижены». Если не нападет… ну не знаю, нападает-то на всех, говорят.

Немного спустились и чуть поднялись опять. Обед нас ждал в открытом поле на высоте около 4200, где ветры гуляют свободно, а вот человекам холодно и неуютно. Поэтому отобедали наскоро, пиво допивали уже на ходу, и дальше в путь. Теперь это был только спуск. Сначала по камням, потом среди пробивающегося мха и травы, потом прыжками через горные речки. Молча, каждый пыхтит сам с собою или со своей головной болью, не поднимая глаз. Медленно и торжественно, как траурная процессия, мы продвигались по склону вниз. Постепенные подъемы и спуски в пути полезны для акклиматизации к высоте. Но иногда в голове расплывалась мысль: обидно, что спускаемся, потом ведь опять высоту набирать.

Ветер стихал, растительности прибавилось. Вошли в облако – влажное, тягучее и неожиданно теплое. А когда вышли из облака, увидели, что пейзаж абсолютно изменился: прямо из камней торчат высоченные, метра 2,5-3 то ли пальмы, то ли кактусы. Эдакие монстроподобные пальмо-кактусы.

Пришли в лагерь на 3900. Анютку мутит не на шутку. Головная боль действует как ботокс – лицо неподвижно, но упорно пытается шутить. За ужином приняли горючую смесь: нурофен и джин с пивом. Моя голова пока на месте, колеса и джин со всеми не глотаю, экономлю, жду. Покурили. Надо спать – завтра тяжелый день. Будет подъем до 4600 до штурмового лагеря, откуда ночью выйдем на финишную прямую к вершине. В середине дня отправим Сеньку вниз на безопасную высоту.

15.06.07 Четвертый день восхождения. 8 часов в пути. С 3900 до 4600 метров.

Холодное утро, ждем выхода солнца из-за горы. Вышло, полегчало. Кили нависает неумолимо, все ближе и ближе. Снежная вершина горит призывно. Кажется, я ощущаю физически ее магнит. Это новое ощущение. Оно утренним холодком залезает в душу и вытесняет собой все другие мысли и чувства. Постепенно больше в голове ничего не остается, кроме образа этого царства Снежной Королевы.

Приходится запихивать в себя завтрак.

Надо идти. Больше ничего уже не надо…

Подъем оказался второй степени сложности по альпинистской градации. Карабкались на отвесную стену. Удивительно, что не было страха – внизу-то пропасть…

У Миши начинает болеть живот. Аня прибавляет темп, говорит, что так ей легче. Говорить кроме Ани больше не может никто, молча глотают колеса и карабкаются вверх.

Наконец-то вылезли на какую-то устойчивую поверхность : небольшое каменное плато на солнцепеке. Но не жарко. Я упала на камень, и доступные функции организма ограничились до состояния тревожного сна. Анечку рвало. Она рассказала, что всю ночь не сомкнула глаз, потому что Сенька жаловался на удушье и боль во всем теле. Стало ясно, что ребенка вниз отправим вместе с Аней. Ребята, я не понимаю, как же вы карабкались по отвесной скале в таком состоянии? Что же это происходит с человеком, какие-такие скрытые резервы ему открываются, чтобы совершать такое вот насилие над своим физическим телом?

Обсудили с Москвой по телефону подробности перелета на Занзибар. Мне казалось, эта тема тоже была частью горной болезни.

Один из наших портеров был сыном шефа местной компании, которая заведует, в том числе, организацией туров на Кили. Мальчик-мажор жил в отдельной палатке, держался чуть обособленно, и была у него шапка, на которой было написано по-русски: «дамское счастье».

После обеда расставались с Аней и ребенком Сенькой. Она плакала, а я ей на ухо сказала: «Тебе повезло…», а она ответила: «Но я-то хочу наверх!». «Так всегда…» — подумала я.

Беда состояла в том, что этот день никак не кончался. Более того, он должен был плавно перетечь в следующий день пути, практически без перерыва на отдых. Маршрут был спланирован грамотно в отношении акклиматизации, но был на голову выше по физическим нагрузкам, чем, например, Coca-Cola route – в этом нас убеждал Сергей. Таким образом, в течение четвертого дня пути мы поднялись всего на 700 метров, на это потратили 8 часов и остатки физических сил. Прибыли в лагерь около 7 часов вечера, упали поужинать. Но зачем? Выше 4000 метров ничего все равно не усваивается. Не беда, фармакология поможет, выпили мезим форте и немного джина. Пиво оказалось не в почете на высокогорье. Ужинать долго не могли, засыпали сидя на стульях. Около 8 вечера расползлись по палаткам.

Выход на штурм намечен на полночь, с тем чтобы 6 часов подниматься и прийти к кратеру на 5700м. к рассвету в 6:15, потом 1 час вдоль кратера на самую высокую точку вершины 5896м., потом 2 часа назад на 4600м., потом еще 3 часа вниз до 3100м.

Если бы до похода я прочитала описание и график маршрута, я бы подумала, что этот он рассчитан специально для профессиональных спортсменов-альпинистов, закормленных допингом. Мы обсуждали график маршрута все предыдущие дни, негодовали, недобрым словом вспоминали Людмилу и, кажется, сами себя напугали так, что когда наступил вечер перед штурмом, мы все были измождены не только физически, но и морально.

Получалось, что ночь на 15.06 мы спали плохо, потом шли 8 часов вверх, потом почти без отдыха, должны были выйти на самый главный марш-бросок похода — штурм вершины почти 6000 метров, при этом идти в течение 7 часов вверх на высокогорье. А знаете, что самое интересное? Что с вершины вертолет никого не снимет, и нужно будет еще как-то спуститься вниз… то есть еще 2-3 часа. Это вообще нормальному человеку доступно? Сомневаюсь.

Пытаться заснуть я не стала. Я и ночью-то всегда с трудом засыпаю, а уж по необходимости вечером, на высоте 4600 даже и не пыталась. Просто решила отдохнуть. Холодно очень, поэтому спряталась в спальник, на всякий случай взяла беруши, выключила фонарь. Миша заснул через 3 минуты.

Как это ему удается?

Я здесь. А где же я должна быть? Могла бы никуда не хо… закрой глаза и постарайся ни о чем не думать, вдруг заснешь.

А у меня что, глаза были открыты? Еще раз… темно. Закрыла – темно, открыла – темно. Нельзя бояться темноты, я же не ребенок. Я сама сюда пришла. А мне не будет стыдно повернуть назад, если что. Я вообще до вершины и не собиралась. Я даже пуховик думала не брать – что его таскать бесполезно?..

… а вдруг кто услышит то, что я сейчас думаю? Аня, например… она же хотела подняться. Ведь им всем плохо, это не шутки. А мне ничего… а может притвориться, что мне тоже плохо? Не знаю… никто не слышал? Я так… я ничего… я пошутила, все нормально, просто, задыхаться, кажется, начинаю, и сердце больно бьет в ребра.

И холодно что ли? Какая-то дрожь по телу бьет, как-будто электрический ток через меня пропускают.

Потерпи, расслабься, пройдет.

А может меня пытают? А может всего этого нет? Просто все придумала? Ведь глаза открою – ничего нет…

От берушей в ушах — в голове вакуум, а дыхание такое странное – оно гудит, шумит, но все без толку, легкие надуваются, но в них пусто…

Пусто снаружи, пусто внутри… мне страшно…

Успокойся, дыши глубже…

Дыхательные мышцы напряглись… дышу всем телом….

Ничего больше нет… только мое дыхание…

вдох… у меня сейчас пульс наверное…

вдох… все 180 ударов, а дыхание?…нельзя думать, это мешает дышать…

вдох… надо вытащить беруши, этот гул от дыхания сейчас меня с ума сведет…

вдох… где у меня уши!? Я их не вижу!…

вдох вдох… вдох — дура! Уши можно только в зеркало увидеть!…

вдох… глубже… ан не могу глубже. В груди все сжалось…

вдох вдох… ну ты выдохни хоть раз то!…

вдох вдох… меня сейчас взорвет! Меня что, связали?! Я не могу пошевелиться!…

вдох вдох… надо наружу… где этот чертов спальник открывается!?…

вдох вдох вдох… Выпустите меня!… Выпустите!.. Выпустите!…

я заплакала.

Мои руки. Они могут двигаться?…

вдох… но я их не вижу… у меня есть руки?… должны быть…

Надо собрать силы и вытащить беруши…

выдох…

вдох вдох… а ноги у меня есть? Что-то ведь дрожит в спальнике…

Наверное, это и есть мои ноги…

вдох… чужие дрожащие ноги у меня в спальнике не поместились бы…

вдох — отпустите мои ноги!…

Господи, да где же все!? Ноги, руки…

вдох — где воздух?!… я задыхаюсь! Помогите!… выпустите…

вдох вдох вдох — я плачу… или это не я?… я ничего не вижу…

вдох — у меня нет глаз!!!… ааааааааааа…

Я слышу голоса, я физически чувствую расстояние до голоса, мне очень дороги сейчас эти голоса. Это голос Кати, а это ей Андрей отвечает. Меня трясет. Шарю по полу, ищу фонарик. Есть! Маленькая точка света на часы… мы проспали!

Миша бодро включает фонарик и, кажется, без всяких признаков одышки начинает одеваться. Сидя крутится по палатке, вытряхивает вещи, их натягивает, завязывает, застегивает. Я сижу не шевелясь, разглядываю свои руки и ноги, а по щекам текут слезы. Мне стыдно за эти слезы, поэтому я молчу, чтобы голос не сорвался на рыдание. Миша спрашивает, как я себя чувствую. Не знаю, что ответить. Вообще-то это у него сегодня живот и голова разрывались, а не у меня. Говорю, что болит горло. Оно и правда побаливало, но я уже позже поняла, что это из-за высоты моя чувствительная слизистая носоглотки пересохла. Миша: «Если плохо себя чувствуешь, оставайся здесь, никто тебе слова не скажет». Меня резко и сильно затошнило. Если я останусь, я сойду с ума: от стыда и от клаустрофобии. Миша: «А лучше, одевайся и пошли. Туда поднимались люди со значительно меньшей физической подготовкой, чем у тебя». Тошноту как рукой сняло. Значит все правильно, значит, я иду, но больше уже ни о чем не думаю. Я запрещаю себе думать и бояться.

16.06.07 Штурм вершины.

9 часов подъем, С 4600 до 5896 метров.

Далее 3 часа спуск до 4600.

Далее 4 часа спуск до 3100 метров.

Само как-то вспомнилось, как это бывает на тренировке с железом в тренажерном зале. Бывает, что рукой пошевелить неохота, но я-то знаю, что нужно просто начать, нужные гормоны продуцируются рефлекторно, а дальше – уже дело техники, просто работаешь до одури, ни о чем больше не думая, вот и весь секрет. Гора несколько отличается от тренажерки прежде всего тем, что с нее еще спуститься надо. А когда ты весь выкладываешься на подъеме, то рискуешь потерять там все силы и не спуститься. Сергей рассказывал, сколько случаев смертей альпинистов не на подъеме, а именно на спуске. На подъем работает нечеловеческая мотивация, которая имеет отношение к психологии, но не к физиологии. И может так случиться, что, достигнув вершины, покоритель падает бездыханно, исчерпавшись весь. Об этом я думала еще до похода. С определенного момента в походе необходимо подключать ту самую мотивацию, которая перекрывает доступ разума к логике. Тает чувство самосохранения, стирается грань между возможным и невозможным. Возможно, это и есть эйфория в состоянии гипоксии на высокогорье. В этом состоянии человеку наплевать на все вокруг, в том числе на преграды, отделяющие его от вершины. Горы — это помешательство. Есть у меня фантасмагорическое объяснение ему. Согласитесь или нет, не знаю: горы не пускают нас, они хранят тайны, которые становятся доступными лишь сильнейшим, в определенном смысле, людям. И секреты эти – не что иное, как путь постижения себя самого через лишения, тяжелейшую физическую нагрузку, благодаря абсолютной самоотдаче для достижения поставленной цели. Недостаток кислорода на высоте – не просто неприятность, через которую надо переступить. Это, может быть, определенный род наркотика, придуманный Создателем. Потребляя его, альпинист меняет свою сущность, свою биологию, но еще и подвергается обыкновенному опьянению, которое потом ищет снова и снова.

Я запретила себе думать. Мы снарядились, собрали на всех два рюкзака и отдали их портерам. Таким образом, мы шли «налегке». В кромешной тьме мы вышли God knows куда. И шли долго почти без уклона. Главное — выстроить дыхание. Я пробовала по очереди две из известных мне техник шагания, искала свою. Эти исследования здорово отвлекали от мыслей. Удивительно, но именно это мне помогало больше всего — четкий ритм шагов в абсолютном вакууме.

Потом были камни, ритм шагов нарушался, дыхание сбивалось, но я не разрешала себе думать даже об этом. Помогало. Я потихоньку превращалась в робота. Шаг, еще шаг и т.д.

Уже после похода Сергей рассказывал, что на Эвересте люди, идущие вверх или вниз, часто переступают через погибающих от высоты других альпинистов. Даже есть статистика таких смертей. Там не спускают вниз, не хоронят на месте, просто проходят мимо. Мороз по коже? У меня тоже… только, кажется, я немножечко себе это представляю… и понимаю. Там нет спасательных служб, там есть ограниченное количество кислорода с собой и помутнение разума. Наш Сергей с месяц назад спас там одного итальянца, мимо которого прошли уже около 80 человек.

Кстати, чаще всех погибают спортсмены, потому что тащат все сами, рассчитывают только на себя. Шерпы (носильщики) гибнут, потому что спасают, в первую очередь клиента, и свой кислород экономят, чтобы потом внизу продать остатки.

Все это мы услышали от Сергея уже после похода…

Я отрешилась от мира настолько, что когда останавливались на привал, меня раздражали появившиеся передо мной люди, как образ всплывающей реальности. Думаю, это была определенная степень медитации, которой я, на самом деле, не владею. Но я и об этом не думала. Меня не стало, было только тело робота, которое двигалось само. А ведь тело само по себе и болеть даже не может. Боль должно ощущать сознание, а если сознание отсутствует или временно отключено, следовательно, и боли быть не может. Никаких желаний быть не может без сознания: ни стремлений, ни разочарований.

Теперь я знаю, что такой робот может достичь любой вершины.

Я бы и дальше еще пошла, если бы гора была выше. Мне было уже ВСЕ РАВНО.

Подталкивая вперед гида, я шла первая. Андрей, потом Миша ушли назад в ночь на спуск, обратно в штурмовой лагерь. На мой взгляд, спуск в ночи в таком состоянии, в котором они были, был куда тяжелее подъема на вершину. К тому же, уверена, что их мучили моральные страдания из-за отступления. Но одно очевидно – у этих людей все в порядке с инстинктом самосохранения. Мы же ведь в поход пошли, а не на войну за Родину, за Сталина!

Так, нас осталось пятеро продолжающих путь, плюс Сергей. В совершеннейшем исступлении мы передвигали ноги. Каждый шаг давался все тяжелее. Сергей заставил всех поднять головы: приближался рассвет, где-то в середине неба неуверенно закраснело. Почему-то идти стало легче. Вскоре стало видно людей наверху на краю кратера. Боже, кажется, что они так близко, но почему-то шаг за шагом они совсем не приближаются… Внутри все заныло и застонало, надо как-то прервать это нытье, и тут в мозговом вакууме появилась единственная мысль – спасительная формула. Она созрела в голове, продвинулась по спинному мозгу, спустилась к конечностям:

«Я МО Г У». М-о-г-у-м-о-г-у-м-о-г-у…

Я с собой знакома уже много лет, и знаю, что «если заведусь, потом не остановишь». Это бывает и хорошо, и плохо, it depends. Просто, в этой ситуации эта моя черта оказалась очень кстати. Я подталкивала чернокожего гида перед собой вплоть до самого кратера – Stella Point (5700метров), обогнав нашу группу примерно на 10-15 минут. Остановилась, вздохнула несколько раз поглубже и опять толкнула гида. Тот остановился как вкопанный: «Where is your sunglasses?» Тут я заметила, что уже совсем рассвело, и солнце шпарило во всю свою мощь, не имеющую преград на высоте 5700 метров. Глаза начало жечь, потекли слезы. «Лучше бы ты мне этого не говорил», подумала я. Мои солнечные очки были в рюкзаке у портера, а вся группа отставала. Сели на камни, стали ждать. Это было очень сложно. Я, как человек вектор, уже была на вершине, и не понимала, почему я не двигаюсь в этом направлении. От нетерпения кружилась голова. Организм расслабился и тут же начал подавать признаки человеческой жизни: подмерзли руки, слипались от слез и усталости глаза и ооочень захотелось в туалет… Поднялась вся команда, я нашла свои очки в одном из рюкзаков. Катя села на камень отдохнуть. Совершено белая, она только произнесла, что теперь знает, что значит выражение «развязался пупок». Катя дальше идти не могла. С двумя гидами она отправилась вниз. Идти в таком состоянии – это подвиг. Но вся штука в том, что у нее, и у любого на ее месте, не было бы выбора. Только своими ногами и вниз и как можно скорее. Оставаться на высоте нельзя, здесь, по выражению Сергея, человеческий организм умирает. В национальный парк не пускают автоматические средства передвижения, нет даже животных, которые могли бы помочь человеку.

Одевание и переодевание двухслойных перчаток, водружение очков на уши между шапкой и капюшоном заняло кучу времени. За спиной услышала голос Ильи: «Ты с нами на вершину идешь?». Ха, говорю, а зачем же еще я здесь? И мы пошли. Я сменила батарейки где-то в теле моего робота и двинулась вперед. Очень быстро потеряла из виду троих мужчин из оставшейся команды — они отстали минут на 20. Сергей вприпрыжку убежал вперед, чтобы снимать нас на видео. Снег на такой высоте я никогда раньше не видела, а это что-то сказочное. Меня уже подгоняло сладкое чувство победы.Не мешало ничего: ни сильный ветер, ни окоченевшие руки, ни одеревеневшие ноги, ни то, что текло ручьями из носа и из глаз. Не мешало? На самом деле, я просто ничего этого не замечала – была одна единственная цель, и я ее выполню, во что бы то ни стало. Я тогда совсем разучилась думать, даже о последствиях…

Сколько шла не знаю. Сергей недавно был на Эвересте, его акклиматизация давала ему возможность на 6000 чувствовать себя почти как на равнине. По крайне мере, мне так показалось, когда он, держа наперевес видео камеру, резво подбегал и отбегал от меня вперед.

И что тут особенного? Какая-то деревянная стелла с перекладинами и надписями. Uhuru Peak, 5896 метров. Зачем я сюда так стремилась? Я вальяжно разлеглась под этой стелой, чтобы усилить впечатление от моей победы для отставших от меня мужчин. Нет, сначала конечно попрыгали и пообнимались с чернокожим гидом. Когда пришли мужчины, сделали общие фотки.

Дорогу обратно вспоминать не хочется. Мне стало несколько легче, когда там на кратере за огромным камнем мне удалось удовлетворить физиологическую потребность, которая, может быть меня и подгоняла вперед до вершины. Но спуск, дорогие друзья, это вам не подъем. А спуск после подъема – отдельная история. Сначала заболели ноги. Потом организм, сообразив, что мотивация угасла, стал вести себя совсем уж неприлично. Руки и ноги щипало от холода, в коленках что-то хрустело. Лицо горело так, что я на полном серьезе решила, что у меня температура 40. На самом деле, лицо жестоко обгорело на солнце и обветрилось, я просто забыла про средство против солнца. Хорошо, что гид заставил меня надеть очки… Горло, которое побаливало до этого, стало откровенно саднить, все пересохло, а питье у нас кончилось. Голова кружилась, нос заложило, появился кашель. Как только я обратила внимание на кашель, меня догнал Андрей и спросил: «Какой-то странный кашель появился, у тебя такого нет?». «Угу», говорю, и просто вспоминаю вслух: «Одним из течений горной болезни может быть отек легких, появляется характерный сухой кашель. Для отека мозга характерна спутанность сознания. Отек сетчатки, в первую очередь, вызывает сужение периферического зрения». Андрей как-то косо на меня посмотрел, наверное, проверял периферическое зрение, и прибавил скорости, сильно меня обогнав.

Какого черта я туда полезла?! Ну что меня туда понесло?! Ну зачем мне эта вершина? Что в мире стало лучше от того, что я туда залезла?! Норбекова читали «Опыт дурака»? Так вот мой опыт дурака совсем противоположный. По Норбекову надо поднять задницу и идти, чтобы чего-то добиться. А я себя спрашивала, зачем я полезла на эту гору, у меня же двое детей!

На 4600 в штурмовом лагере нас встретили, как победителей. Катя, Андрей и Миша сами устали смертельно от ночного спуска, но нас они встретили с фанфарами. Правда, Илья и Андрей, с которыми я шла, почему-то специально отстали, пропустили меня вперед, а Андрей добавил: «Наталь, иди вперед, женщину они ведь не обидят».

Полтора часа отдых, и дальше спуск в лагерь на 3100, где нас ждали Аня и ребенок Сенька. Эта дорога была дорогой жизни, потому что вела к кислороду, но она показалась самой страшной за всю мою жизнь. Ноги не двигались вообще, колени приказали долго жить. Хотелось сесть и заплакать: «Я больше идти не могу». Но Миша регулярно вслух и совершенно искренне восхищался моей выдержкой, говорил, что мной гордится. Так что, я хоть и ныла потихоньку, но все же шла.

После обещанных Сергеем четырех часов пути долгожданный белый шатер лагеря все равно издевательски виднелся белой точкой в зеленом тропическом море.

Спросить у гида, сколько еще до лагеря? А вы как думаете, сколько идти до той белой точки, что виднеется почти на горизонте? А если у тебя колени не сгибаются? А если ты идешь без отдыха и сна последние 18 часов? Нет, лучше уж не спрашивать…

Команда наша растянулась по склону, все шли из последних сил. Мы притащились и сразу в палатку-столовку, хотелось быть вместе, болтать без умолку, напиться до отключки. В общем, снять стресс. Все пришли, кроме Олега. Прибежал один из портеров, сказал, что у Олега ноги в кровь, что его ведут двое, и он требует принести ему еще фонарик и еще бутылку джина. Все это ему выдали, и портер поскакал навстречу Олегу.

Вечером, в победном угаре, я выпила пол бутылки джина, не запивая и не закусывая, как воду. Чтобы заснуть. Просто в таком состоянии крайней усталости могла бы и не заснуть. Миша меня переодевал и запихивал в спальник. Шевелиться могли только губы, и я пропела: «Ищщщще оооодно открыыыытие… так прикоольно себя чувствовать мужчиной после трудового дня». Миша, кажется, даже не матерился.

17.06.07 Шестой день пути. 4-5 часов спуска. С 3100 до 1800 метров.

И вот оно счастье. Такое вот оно, это незатейливое чувство.

Теперь пойдем вниз, теперь будет дорога только домой. А что, покорять больше ничего не надо?! У меня еще остались силы, я ведь не упала бездыханно, значит остались силы, значит, есть еще вершины, которые меня боятся… я скоро приду.

Вниз шли по тропическому лесу, облака здесь живут прямо среди деревьев. Влага, кажется, пропитывает все тело, также как она окутывает причудливой формы высоченные деревья. Стволы обернуты в плотный слой длинношерстного мха. Сверху спускаются лианы и какие-то нити, похожие на мочалку. Наши портеры из этих нитей вили веревки.

Сергей вышел из лагеря заранее, чтобы прийти раньше и не мучить нас ожиданием улаживания бюрократических формальностей. За пару километров до выхода из парка он нас встретил на автомобиле. Катя упорно отказывалась ехать, утверждала, что любит гулять…

Внизу нас уже ждали наши баулы и наши портеры, переодетые и умытые – кучкой стояли и глазели на нас. Мы вылезли из машины. Это была небольшая деревенька. Люди или племя, живущее у подножья Килиманджаро называется Chagga, у них даже свой язык есть, помимо общего для Африки суахили. Повылезали тетки с детьми на спине, дети постарше сами нас окружили. Все что-то впаривали, прямо вкладывали в руки, дети просили подарить им кепки. Родители гордо выставляли на наше обозрение своих малышей. Наверное, так они добивались нашего расположения. Мы жались друг к другу, стараясь не смотреть по сторонам. Поймите меня правильно, они хоть народ гордый и самобытный, но все же, не очень симпатичный, и не очень чистый. Мы, конечно, тоже не представляли собой пример чистой красоты. Я уже даже привыкла не мыться, и грубо говоря, жить тем, что есть и не желать большего, ради… че-го-то-там-впе-ре-ди. Как в советскую эпоху, понимаешь ?

Кстати, насколько могу судить по непродолжительному знакомству с местным населением на горе, или позже в путешествии, люди они очень милые и приветливые. На горе, идущий нам на встречу, всегда здоровался с каждым из нас: «Джамбо» — это здравствуйте. Еще у них есть очень характеризующая поговорка «Pole pole» (Поле, поле) (ударение на первый слог). Означает, буквально, «медленно, медленно». Когда они говорили нам свое «поле-поле» на горе, это было понятно – «тише едешь дальше будешь» — там просто двигаться надо медленно. Но позже, в отелях, то же «поле-поле» имело, видимо, другой оттенок смысла. Вероятно, это что-то вроде «не торопись, успокойся, все в порядке», в этом смысле «поле-поле» похоже на всем нам известное «hakuna matata», что на суахили значит «no problem». «Мамбо» — это фамильярное «привет», отвечать надо «Поа».

Нельзя не заметить, что суахили созвучен русскому. Мы не однажды это отмечали, в основном по утрам. Начиная с 6 утра портеры и повара, готовя нам завтрак, очень громко разговаривали. Сквозь наше «Твою мать, какого… вы так орете?» слышалось их: «сумка белый», «мужжина», «сука». Кстати «сука» — это водитель.

Еще эти люди очень любят детей. Совершенно искренне, не потому что они у них рождаются как котята. К нашему Сеньке у них всегда было отношение особое. Каждый встречный обязательно его приветствовал и подбадривал.

В присутствии наших 36 портеров, 4 гидов, 2 поваров и всей деревни нам вручали сертификаты. Потом бригадир дал клич и портеры нам что-то спели, коротко правда. Казалось они нас стеснялись, они не поднимали на нас глаз. Да мы и сами их стеснялись. Так что, торжественная часть скомкалась, стоя друг напротив друга, мы и портеры в нерешительности помялись на месте и тихонько разошлись. Мы в автобус, они в свое куда-то.

С 1800 метров автобус вернул нас в отель на 1200. Там у нас оставались на хранении некоторые вещи. Кроме того, у нас здесь была оплачена еще одна ночь, но мы не оставались здесь, переезжали в другой отель в связи со срочным деловым визитом на остров Занзибар. Мы лишь забежали в номера помыться и переодеться. Это должно было быть счастье помыться после долгой дороги, если бы горячая вода не текла ровно 3 минуты. Далее горячая вода заканчивалась… и в очередной раз я страшно замерзла в Африке.

Тем же вечером, сели в автобус, поехали в отель на кратере вулкана Ngorongoro. Там, в самом кратере, в саванне площадью 310 км.кв. живут дикие животные и племя масаев. И тех, и других можно увидеть на сафари. Что мы и сделали. Потом еще раз переехали, потом перелетели на Занзибар на крохотном самолетике. Там искупались в Индийском океане, сплавали на Prison Island, ужаснулись местному колориту. Потом очень долго возвращались в Москву, преодолевая в обратном порядке все предыдущие пункты назначения.

Постоянно куда-то ехали или шли, постоянно пили, если не пиво, то джин. Практически не спали. В общем, очень здорово отдохнули. На всю жизнь запомним, это точно.

P.S.: после нашего похода компания удлинила на один день маршрут, который мы прошли. Добавлен один день на высотах 4200-4600 с ночевкой на 4200. В день штурма восхождение составляет всего 3 часа, после половины дня отдыха в полночь выход на штурм вершины.