В желтой жаркой Малаге

Аль-туристы в стране альтруистов

Андалузия напоминает театр на гастролях. Странно видеть голые ноги, спины и запирсингованные девичьи животы на фоне мавританской архитектуры. Необычно слышать в сердце Европы, говорящей почти что на латыни, арабскую приставку «аль». В Бен-альмадене цветет аль-мендра и туристы в тени пьют аль-кооль перед тем, как отправиться на развалины Аль-касабы и Аль-амбры. Арабская Африка так близка, что эмигранты приплывают сюда на покрышках и надувных матрасах вслед за аль-батросами. Спасибо, что Аль-Каида не доплыла.

Природа Андалузии – чистая Африка. Кислотных расцветок небольшие попугаи шумно дерутся на пальмах за оранжевые финики. Вдруг они умолкают и дружной стаей торопливо уносят подальше свои прожорливые клювы. На пальму паханом приземляется ара с до боли знакомым профилем. Не хватает лишь фиксы и кепки-аэродрома.

Курортные поселки Солнечного Берега размазаны вдоль прибрежной полосы по принципу нашей Юрмалы: трудно уловить, где Торремолинос переходит в Бенальмадену, Бенальмадена в Фуэнхиролу, Фуэнхирола в Марбелью. Марбелья – единственное место в Испании, куда мне не хочется. Там тихо шинами шурша едут «мерсы» не спеша, там российские олигархи выгуливают своих топ-моделей, с одного прищура оценивая чистоту породы («У вас мисс Орехово-Зуево? А у меня мадемуазель Люберцы»), там фейс-контроль в казино, как у Путина в приемной. Наверное, олигархам сильно в падлу, что приходится пользоваться общим морем и общим солнцем на все побережье, но тут уж ничего не попишешь.

Солнечный берег полон демократических парадоксов. Супердорогие отели здесь стоят вдоль скоростной трассы, глотают дорожную пыль и вибрируют от соседства отбойных молотков – рядом возводят отель еще дороже. А мой трехзвездочный «Сирокко» покоится в тиши пальмового парка, где нашлось место и прудам, бурлящим от рыбы, и бассейнам, вкруг которых пали в неравной борьбе с жарой белотелые туристы, и буйным зарослям рододендрона. При этом до моря рукой подать. Я смотрю на его глубокую синь с балкона поверх попугая, приватизировавшего пальму, и обещаю себе, что сегодня уж точно дойду. Если соберу волю в кулак. Если хозяин винного магазина между морем и отелем уйдет на сиесту. Если я по рассеянности забуду положить в шорты хотя бы 5 евро.

Но так много «если» в природе не случается. «Ола, русо!» — раздается крик из винной лавки, и я обреченно и облегченно сворачиваю к ее входу, бренча карманами, полными мелочи. Здоровый образ жизни, кефир на ужин и зарядку по утрам оставим Риге. Надо быть идиотом, чтобы упустить такой случай. Десятки сортов виски, полсотни марок рома с названиями, от которых сладко бьется не только моряцкое сердце, реки кашасы, море горьких настоек, океан вин, маррокатова бездна национальных самогонов, где граппа соседствует с водкой, а кальвадос с маотаем, ароматизированным ящерицами. Стоит все это смешные деньги. Бутылку 0,7 л отличного скотча или рома десятилетней выдержки можно спокойно купить за 5 евро. Если в этот день на них почему-то не будет скидки.

На волшебный магазинчик я набрел сразу после прибытия, разинул рот, развесил уши, да так и застыл в глубокой задумчивости, размышляя, откуда берутся такие цены. Может, хозяин старый контрабандист. Или пиратский наследник, раздающий спиртное по цене лимонада, чтоб упокоить в преисподней прадедушкину душу.

Заметив мой неподдельный интерес к своим полкам, седенький старичок, дремавший под кондиционером у кассы, прервал сиесту и придвинулся ближе. Полако? – завел он беседу. Нет? Странно, а так похож. Русский? О русо! Здра-ствуй-тэ. Как жы-вешь. Что выпить, русо? Ром, виски, водка? Решая блеснуть эрудицией, прошу бутылку орухо. Орухо? – изумляется он. Да. Орухо – переспрашивает он еще раз. Си, сеньор! Ты знаешь, что такое орухо? Нет, но мечтаю узнать, говорю я. Старикан ухмыляется во весь рот и треплет меня по плечу. Так я тебя угощу! Это будет не просто орухо, это бутылочка, которую я держу открытой в холодильнике только для себя. Пойми правильно, по такой жаре да при такой работе рюмка-другая бывают просто необходимы. Надо же! Русо хочет пробовать орухо.

С этими словами он срывается с места и, игнорируя немцев, застывших у кассы с полными корзинками, исчезает в подсобке. Через минуту появляется с одноразовыми стаканчиками и запотевшей глиняной бутылью. Игнорируя немцев еще раз, сует мне стаканчик и наливает до краев. На пару опрокидываем по стопарику 50-градусного виноградного самогона, очень смахивающего на чачу. Ну как? – спрашивает он. Отлично, говорю я, эступендо! Хозяин магазинчика расплывается в улыбке: я сделаю тебе скидку. Иностранец, знающий о нашем орухо, достоен самой большой скидки. И мы душевно беседуем за новым стаканчиком, пока немцы у кассы бледнеют, зеленеют и синеют в праведном негодовании.

+Последний воин Альгамбры

Прокатный джип резво прет по шоссе в гору. Полный решимости самодеятельно осмотреть дворцы Альгамбры, я петляю вокруг Гранады — ошибаясь в разъездах и выслушивая советы от водителей на заправках не выеживаться, а взять такси. Но русские не сдаются – и вот я уже вышел на финишную кривую и практически одолел гору, на вершине которой, как хрен на свадьбе, гордо высится старая мусульманская крепость.

Неожиданно на обочине материализовалось существо в кепке. Что-то крича и изображая конечностями ветряную мельницу, оно смело кинулось под колеса. Самоубийца, понял я, и ударил по тормозам. Существо радостно взвизгнуло, легло животом на капот и принялось бешено вращать глазами и сводить-разводить перед собой руки на манер судового сигнальщика. Авария, – решил я. Нужна помощь. В воображении возникли горящая машина за поворотом и агонизирующие пострадавшие. Выскользнув из джипа, я схватил аптечку из багажника. Однако существо, подскочив, отняло у меня аптечку и загнало обратно за руль. Ничего не понимая, повинуясь чужим пассам, я на первой скорости пополз за пришельцем, как кролик за удавом. Хотя сделать это было непросто. Существо пятилось раком и заманивало на десятиметровую кишку, забитую машинами. Сложив два чьих-то зеркала по дороге, я уперся капотом в пропасть. После этого чудо в кепке перестало наконец жестикулировать, подскочило к окошку и произнесло – 15 евро.

Это были первые его внятные слова. Но не последние. Там за поворотом, — продолжал держать речь незнакомец, — находится Альгамбра. Но злые и жадные власти хотят скрыть от туристов эту жемчужину. И поэтому сделали стоянку для машин очень дорогой. Придется платить десять евро в час. А он – местный старожил и гуманист -очень хочет, чтобы Альгамбру увидело как можно больше туристов. И поэтому возьмет с меня всего ничего, каких-то 15 евро. Зато я смогу гулять по Альгамбре хоть весь день.

Он смотрел волооко — слишком смуглый и чернявый даже для испанца с юга. В студенческую юность я подрабатывал охранником в магазине на Маза Кална и цыганские разводы чую за версту. Хакар — сказал я чаве отнюдь не по-испански. — Уйди с дороги, рома. И для доходчивости добавил еще пару слов. Поняв если не смысл, то тон произнесенного, разводила вмиг потерял ко мне интерес. Тем более что из-за поворота показалась новая машина. Пока он тренированно бросался под следующие колеса, я на слух выбирался задом из кишки, складывая на пути все зеркала.

Альгамбра показалась через несколько минут езды. Рядом оказались отличные обширные затененные парковки (стоимостью меньше евро в час). На осмотр «поэмы, застывшей в камне» ушло часа три. Волшебные, черт-те сколько веков назад посаженные сады, фонтаны, услаждающие взоры гаремов, давно ушедших в мир иной, бассейны с золотыми рыбками. Испанцы тянутся в Альгамбру таким же нескончаемым потоком, как и иностранцы – полюбоваться тончайшайшей арабской резьбой, усыпавшей стены зданий снизу доверху. Со сторожевых башен открывается хорошо простреливаемый вид на раскинувшуюся внизу Гранаду. Все это великолепие в духе тысячи и одной ночи действительно стоило того, чтобы пол дня, чертыхаясь, крутиться по дорожным развязкам. Идешь тропинкой в тени кипарисов, вдыхая пряный аромат всеобщего цветения, разглядываешь ступенчатые переходы между башнями и представляешь, как по ним в кожаном мешке несут на выход одну из жен, что вызвала своим танцем зевоту султана. Хорошо!

Кстати, клона альгамбрского цыгана я встретил потом в Малаге. Такой же чернявый, тоже в кепке, только еще весь зататуированный. Он приглашал туристов парковаться за скромную мзду у парадного входа правительственного дворца. Прямо под знаком «остановка запрещена». Ради интереса я притормозил и спросил: что, если премьер-министр окажется против? «С премьером я договорюсь!» — успокоил клон. Но изменился в лице и быстро пошел в сторону. Из-за угла показался полицейский патруль.

+Кармен не пробегала?

Велика Андалузия и осмотреть ее в один приезд в один присест не получится. Хотя туристам и предлагаются прогулки по краю вприпрыжку. Гиды заманивают на достопримечательности, столь же банальные, сколь и сомнительные. В частности, приглашают «посетить могилу Колумба в Севилье» (хотя уже известно, что в ней покоится не Колумб), «наведаться на родину Маймонидов – в Кордову» (а чем эти ребята лучше Тимуридов и Саманидов), «покормить подлинных макак на Гибралтаре» (будто в зоопарке макаки фальшивые).

На самом деле в Севилью стоит ехать ради того, чтобы побродить по ее старинному еврейскому кварталу Санта Крус и и глянуть на город с 35 пролетов бывшего минарета. В Кордову – потому что там Ла Мескита, неземной красоты мечеть. А если очень уж хочется посетить чью-нибудь могилу, то логичней ехать в Уэльву, где на городском кладбище покоится прах англичанина, в мертвом виде сыгравшего роль подсадной утки в крупнейшей операции британской разведки периода второй мировой («Патрон» писал об этом подробно в статье «Человек, которого не было»).

Все, что есть привлекательного в Андалузии, не перечислить. Тут и городок Ронда с мостиком над пропастью, и Антекера с ее дворцами, живописнейшее ущелье Тахо, и самый старый город в Европе — Кадис. Уже не говорю о Хересе-де-ла-Фронтера, где на каждом углу производят и наливают новую марку хереса или хересного бренди.

Обилием интереснейших уголков Коста дель Соль выгодно отличается от двух других побережий, куда проложили тропы латвийские туристы. На каталонских Коста Брава и Коста Дорада смотреть совершенно нечего и деваться совершенно некуда (кроме Портавентуры, но это для детей, и Барселоны, но до нее пилить и пилить). А в Андалузии можно отправиться в Нерху, где глубоко под землей любопытствующие ошарашенно взирают на самый гигантский в мире сталактит. Я представляю, как в эту длинную, состоящую из многих залов, пещеру спускались первые разведчики. Стоит отдать должное их мужеству: некоторые из природных наслоений – вылитые призраки в накинутых на голову плащах и со смазанными жуткими лицами. Холодок пробегает по коже даже когда разглядываешь чудища в цивилизованных условиях – с мостика, с подсветкой, в компании других зевак. А каково было напороться на группу из шести сталактитовых привидений в глухой темноте?

В Андалузии есть еще такое забавное место туристического поклонения, как Михас. Гиды представляют его «типичной испанской деревенькей». На самом деле в Михасе испанцев нет. Пряничный, открыточной красоты городок (даже ступеньки, ведущие к каждому домику, выложены разноцветной мозаикой) давно раскуплен иностранцами. Тут магазинчик держит Отто из Германии, там свои серебряные украшения предлагает Ротислава из Сербии. Но поглядеть на эту потемкинскую деревеньку все равно любопытно. По горбатым улицам, где машинам не разъехаться, резво бегают ишаки с табличками «такси 1», «такси 2». А с любой точки в Михасе открывается обзор чуть ли не на всю Коста дель Соль. Да что там Коста дель Соль – весь мир практически у ног. Но это не сильно радует. Дорога узка, а спускаться предстоит с высоты, от которой закладывает уши.

+Кто разводит кроликов?

Впрочем те, кто боится разреженного воздуха, могут найти и хлеба, и зрелищ, не покидая пределов Бенальмадены.

Испанское морское побережье выгодно отличается от турецкого и греческого тем, что туриста тут не напрягают, пытаясь слупить денег через каждый метр. Никаких оград на пляжах и никаких табличек, командным тоном извещающих, что территория принадлежит такому-то отелю. Пляж – широкая полоса песка, уходящая вдаль, по которой бреди себе, разглядывая мучачас, пока не сомлеешь от жары. (Примечание: хорошенькие, к сожалению, редки и, как правило, одеты, а те, что задорно болтая голыми грудями, забегают в воду – это не мучачас, а немецкие старушки).

Вдоль пляжа чередой тянутся магазины. Но никто не хватает тебя за руку, не тащит в сторону своей лавки, не умоляет «ничего не покупать, только померять».

На зазывал можно наткнуться лишь у баров. Обычно это латиносы, большей частью аргентинцы, которые покинули историческую родину, чтобы вкалывать и впахивать на чужбине. Вкалывать и впахивать, на их взгляд, это теплым южным вечером часа четыре подряд, но никак не больше, строить глазки проходящим мимо бара сеньоритам. Разговорившись с аргентинским зазывалой по имени Леонардо, я огорошил его известием, что в моей стране принято работать как минимум восемь часов в день. Он выкатил на меня томные бархатные очи и спросил, зачем тогда жить.

Городок Бенальмадена интересен своим портом нереальных размеров, где томятся на привязи с полтысячи яхт. Яхты эти можно разглядывать до бесконечности – ни одна не похожа на друг другую – тем более, что некоторые продаются. У причалов постоянная тусовка: здесь сидят за столиками в летних кафе, пьют, целуются, покупают в лавках сувениры из ракушек. А старики так же буднично, как у нас – воробьев или голубей — кормят хлебными крошками рыбу. Халява приводит рыб в отличное расположение духа, отчего вода вокруг начинает бурлить, а яхты – качаться на волнах, поскольку проглоты размером с мужскую ногу, а количеством просто несчитаны. Поневоле вспоминаешь фильм «Челюсти».

Живность тут обожают не меньше, чем детей. В центре Бенальмадены есть парк «Палома». Переводится как «Голубка», но голуби – единственное, чего я там не видел. Все остальное в наличии. Поляны усеяны кроликами, озеро рябит от лебедей, уток и черепах, по дорожкам вольно гуляют фазаны, перепелки и страусы. Парк бесплатный, служителей не видно — но никто из посетителей никого не давит, не топчет, не обижает. Лишь однажды двое парней погнались, гогоча, за кроликом.

— Para que tocar los conejos? – крикнул я им.

Они остановились, оглянулись и озадаченно спросили:

— Чего?

Дмитрий Лычковский

Автор дмитрий