ДОЛГАЯ ДОРОГА В КАТМАНДУ

Отпуска у нас зимой распределяют. Делить пополам можно — вот и делим. Первую половину решил я в апреле взять — на Камбоджу и по островам потом. Насчет второй не ясно, думаю, как-то само собой потом определимся — куда ехать, одним словом записался на август.

Что не в Европу, не в Турцию, это понятно было — пусто для меня там все, ладно, ближе к лету — разберемся. Вернулись домой в мае — написал рассказ на форум, отправил, заскучал. Потом письма покатили, да много, да десятки. Отвечаю на них после работы и как-то задумываюсь — куда в августе-то податься, сам при этом читаю разное. Тут отчет попался, да не простой, правильный отчет, про Непал.

В общем торкнуло меня не по-детски. Решился. Сказано — сделано. Летим в Гималаи.

Трекинг это трекинг. Определение «горный туризм» не катит. Разные это вещи. Одним словом решили готовиться по-серьезному. Вершины шуток не любят. Облазили весь инет, выписали маршруты, карты, снаряжение.

Про билеты стали узнавать — что бюджетнее. Решили Катарцами лететь, хвалят их все, стыковки удобные — несложно, хоть и через Москву, всего 750 у.е. Вроде бы оптимально. Остановились на них, да только ночью Жаба пришла, домашняя наша Жаба, душить стала и приговаривать — дорого. Еще задумались и была не была — летим Пакистанцами за 530 долларей с фиксированной датой и без права сдачи билетов.

Переведя деньги на счет Пакистанцев и получив невозвратные бумажки курьерской почтой стали составлять схему трекинга.

ИМХО Трекинг, т.е. горные маршруты — это то, ради чего люди в наше время и отправляются в Непал, исключение для пожилых и физически некрепких объяснимо, а остальная публика из приезжих либо сильно повернута на буддизме, индуизме, либо просто психически нездорова (где грань не знаю).

Определив время отпуска и имея на руках авиабилеты стали складывать детали путешествия. Залезли к непальским агенствам на веб-сайты и вдруг оказалось, что в августе у них трекинга нет, прочерки там в графах на этот период, и все, пусто. Сезон дождей — финиш. Ну и ладно, сами справимся.

Готовились тщательно, обдумывали каждую деталь — куртки, спальники. Ботинки трекинговые дома на паркете две недели разнашивали. Решили- пройдем через горы и точка. Аптечка, фляжки, фонарики, только насчет тушенки я так и не понял — какую брать, свиную возьмешь — пакистанцы повяжут, говяжью — непальцы. Решил на месте разобраться. Шоколадок маленьких на оптовом складе две упаковки взяли, сами не сьели и обратно не привезли — будете в Непале — поймете для чего.

Вязать в Шереметьево начали, как только на входе рюкзаки просветили, уж очень фляжки на бомбы похожи. Достал, показал, открыл. В одной было вино белое хлебное » Южная столица», во второй настоечка наша местная на семи травах — при простуде первое средство. Прибежал кацап в фуражке — нельзя кричит, нельзя, можно только в заводской упаковке. А где ее взять?

-Мне ее что выливать, что ли? — спрашиваю.

-Да, выливать,- упорствует фуражка, а то к регистрации не допустим, и я лично буду за вами следить и фляжки проверю.

Следил бы за чем-либо другим, придурок, за что зарплату получаешь. Одним словом, там где он учился, я преподавал. Купил спрайт, минералку -вылил их, перелил аккуратно из фляжек, засунул в ручную кладь — пригодилось в полете.

Не понравилось мне в Шереметьево — тесно, грязно, кружка пива 200 р., разместиться негде, с Домодедово не сравнить. Хотя говорят: аэропорт- лицо города, тогда все ясно — какой город, такое лицо.

Проснулись в Дубаи. Шопники покидали самолет. В салоне нас осталось семеро. Хорошее число : я со своей красавицей женой, молодая пара с блестящими обручальными кольцами и трое совсем неслабых ребят. Разговорились, » спрайт» пригодился. Где-то через час ожидания то ли мы надоели стюардам, то ли стюарды надоели нам, но мы оказались в аэропорту Дубаи — на предмет — погуляйте, покурите. Посадочные талоны забрали — выдали какие-то другие, предложили перекусить. Для тех, кто в Эмиратах не был, скажу — это не аэропорт, это дворец! Оказывается есть страна, где нефтедоллары не разворовываются подонками, а идут в дело.

Погуляли всемером, набрели на кафе, предъявили талончики. Админ пытался что-то втереть за деньги, но услышав мой раскатистый — Бибаляш — (бесплатно) мигом исправился. Проучившись в свое время с арабами шесть лет запомнил пол сотни выражений, правда большинство неприличные, поэтому в страны Магриба не езжу, слишком хорошо эти слова, произнесенные за своей спиной, узнаю.

Разговорились о целях путешествия с попутчиками. Молодожены как-то отмолчались, а трое ребят решительно сказали — Тибет.

На промежутке Дубаи — Карачи самолет заполнили отпускники- пакистанцы, работающие в Эмиратах. Белые бедные одежды, скромные чемоданчики. Пару часов и посадка. Прибыли.

Собственно говоря, никто никого не принуждает в Пакистане покидать транзитную зону. Можно пройти сквозь «дьютик» без бухла, вдоль каких-то магазинчиков и прождать на скамейке часов несколько. Это не интересно — интереснее и веселее воодушевить соотечественников, которые выходить из аэропорта побаивались, заполнить некоторые формы и оставив свои паспорта на регистрационной стойке отправиться в гостиницу.

Было около трех часов ночи, засыпать смысла не имело — вылет в Катманду ожидался часов в десять. В отеле уже ждал неизбежный Робин Джан — местный гид. Обувь была пыльная, вопрос ее мытья, был решен «однозначно»- Индийский океан ждал нас, как реализация странной мечты известного «геополитика».

Молодожены отправились спать в номер, а мы и трое «тибетцев» разработали план передвижений, скинувшись по — двадцатке. Сперва на океан, потом осмотр мечети Masjid-E-Tooba, далее мавзолей Джину и смотровая площадка над городом.

То, что нас было пятеро, Робин-Джана нисколько не смутило и усадив двоих на переднее сиденье убитой «японки» он рванул вперед. До океана километров 30, если повезет — увидим черепах. Черепаха, как известно, тварь несознательная, одним словом в то утро их не было, следы видели на песке — как от гусеничной техники. Прибой очень сильный, один парень пытался поплавать, но еле смог выскочить обратно.

Мечеть Masjid-E-Tooba имеет самый большой купол в мире — 70 метров в диаметре. Построена в 1969 году, в стенах 70 000 зеркал и 700 000 ониксов. Было раннее утро, нас пропустили без проблем. Внутри пусто. Тишина висела вокруг. Оглянувшись, Робин-Джан приблизился к центру и хлопнул двумя ладонями по ковру, закрывавшему пол. Какофония звуков, отлетающих от стен мечети, заполнила все пространство. Через какое-то время под сводами мы остались вдвоем с гидом, тот еще раз оглянувшись вокруг предложил мне громко назвать свое имя. Так я и сделал. «Виталий, Виталий, Виталий » — раскатисто несколько минут звучало эхо. Представить себе, какое воздействие на человека производят здесь мусульманские молитвы, повторяемые тысячами верующих не сложно. Опуская некрупную купюру в ящик для пожертвований поймал на себе взгляд гида, наполненный непониманием и легкой укоризной. Робин-Джан христианин и живется ему здесь не сладко.

В мавзолей Джину — основателя Пакистана нас, конечно, не пустили. Спросил гида — уважают ли здесь его? Ответ был исчерпывающим: и уважают, и любят, и боготворят, ведь без него, не было бы и государства. А то, что людей тогда без числа полегло? А так надо было, отвечает, иначе бы еще больше погибло. Им виднее.

К обзорной площадке над Карачи приехали часов в семь утра, день нерабочий — никого на улицах. Наверное, каждый город воскресным утром по — своему замечателен. Не верите? Погуляйте по Москве летними ранними часами в выходные дни — не город — сказка.

В гостиницу вернулись около восьми, оставалось еще время позавтракать. Мы оказались за одним столиком с молодоженами.

-А вы знаете, зачем мы летим в Непал? — спросила барышня, несомненный лидер в их паре.- Хотим поселиться в монастыре и изучать буддизм. Знаете, что такое буддизм?

На этот вопрос, наверное, не ответит исчерпывающе и сам Далай -Лама, не решился и я.

— Так, говорю, немного знаю, только непальская Ваджраяна на мой взгляд требует весьма длительного изучения.

-Вот мы и разберемся с ней — резюмировала собеседница, поселимся в монастыре и разберемся со всей Ваджраяной.

— Вы, безусловно, в курсе, что вас разместят в разные кельи — не удержался я от легкой иронии.

Искреннему изумлению леди не было предела.

-Это как, это почему? — возмутилась она и вдруг как-то очень по-бабьи всплеснула руками.

-А, по — моему, ничего страшного — встрепенулся ее избранник.

Парень слегка походил на выжатый лемон. Супруги перешли на шепот, пытаясь найти вариант, устраивающий обоих. Мы с моей молодой женой пили кофе, беседуя о предстоящем дне. Завтрак завершился вопросом новобрачной :

— А в индуистском монастыре нас поселят вместе?

Вот пожалуй о Пакистане и все. Нет не все. Улетать из него приятнее, чем прилетать. Только правильно поймите — с нами не происходило никаких инцидентов, никто не грубил, денег не вымораживал, сервис в отеле нормальный. Глубже это.

ИМХО Есть слово такое модное » векторность», т.е. заданная направленность в какую-либо сторону — за что-то или против чего-либо. Вектор в геометрии палочкой обозначается, да не просто палочкой, а с наконечником как у стрелы. Вот векторность эта там у общества есть и стрелку эту острую между лопаток своих постоянно чувствуешь. Плохо, что в нашей стране эта векторность пока слабая. Одним словом следует рекомендовать Пакистан для посещения любителям политкорректных блеяний о возможностях мирного сосуществования.

Стоп, завелся, точнее завелись мы с «тибетцами» на эту тему в самолете, вылетая в Катманду.

НАШ ЧЕЛОВЕК В НЕПАЛЕ

Забросив рюкзаки в каком-то гестхаузе на Тамеле и пробормотав портье о том, что скоро вернемся, а уходим только для обмена денег, мы отправились бродить по району в поисках ночлега. Многие пишут, что

Тамель, это как Каосан в Бангкоке, нет, парни, это не Каосан. Узкие улочки, рикши, лавки. Набродившись немного и не найдя чего-либо интересного остановились переводя дух. Вдруг сверху неожиданно хлынула мелодия —

-» Раскинулось море широко и волны бушуют вдали » — разнеслось со второго этажа над нами.

— » Товарищ, мы едем далеко, подальше от грешной земли » — продолжала литься песня.

Инфернальность происходящего заставила поднять головы и рассмотреть вывеску заведения: «Bodega». Мы поднялись на второй этаж. На балконе перед бутылками «Tuborg» сидел парень, русые волосы и открытое славянское лицо не требовали вопросов типа «from » и т.д. Мы просто уселись за соседний столик и продолжили:

— » Товарищ, не в силах я вахту стоять, сказал кочегар кочегару,

огни в моих топках вот-вот догорят, уже не держать дальше пару»

Пиво как-то само прибавлялось, столик стал общим, слова были лишними и знакомая мне флотская песня лилась над Тамелем. Мы затянули втроем:

— «К ногам привязали его колосник и в чистую робу одели,

пришел корабельный священник старик и «вечную память» пропели.»

Потом мы познакомились, потом колесили по Катманду на его джипе, потом я вспомнил о нашей сумке с донской рыбой, потом жена вытащила из рюкзака последние издания русских авторов, которые собиралась читать вечерами. Потом мы пили пиво под чехонь в пятизвездочном «Everest», где он разместил нас по каким-то своим каналам за 38 у.е. в сутки. Потом мы расстались ближе к утру, пообещав друг другу встретиться в той же «Bodega» через семь дней, после завершения похода.

— Отчаянные вы ребята, сказал парень на прощанье. Идти Джомсон — трек в сезон дождей, это очень по-русски. Надеюсь, увидимся.

Он работал в Непале четыре года. Контракт истекал через сорок дней.

ГОРОД МАСТЕРОВ

Просыпаться в пятизвездочном отеле было тяжело. Наверное потому, что звезд много. Никогда раньше в таких отелях не жили, и впредь не будем — голова там болит по утрам. Собравшись с силами пошли сдаваться в агенство. Служащий, пробужденный ото спячки, вызванной несезоньем, отреагировал адекватно, но несколько странно — попросил зайти через час.

Через час — так через час, решили мы, но вернувшись обнаружили там целую ассамблею, нас ожидавшую. Повторили свои пожелания: Джомсон-трек, только перелеты Катманду-Покхара-Джомсон и после Покхара-Катманду, остановка в Покхаре в отеле «Шангри-Ла», пермиты, билеты и носильщик — упирая на «low season» и требуя скидок.

-Вы очевидно, не в первый раз в Непале? Мягко спросили нас.

— Да, нет в первый раз.

-Может Вы опыт имеете — по горам ходить? Продолжали настойчиво.

— Зуб даю, что впервые здесь.

— Вы понимаете, что трекинг в сезон дождей это более, чем опасно?

-Что Вы нам предлагаете?

— Пойдете с проводником, или ищите другое агенство. Мы за вас отвечаем.- Сказали вежливо, но твердо.

— Это будет включено в стоимость? — Поинтересовались в ответ.

-Да, будет включено. — Со вздохом ответили нам.

Поторговавшись еще немного и сбросив цену еще на 10 %, мы согласились. Позже на досуге сложив прайс на все услуги, билеты и пермиты поняли, что в агенстве на нас наварили меньше 100 у.е. — совсем немного, при этом освободив от головной боли о чем-либо.

Закинув фотографии и ксерокопии паспортов служащим, мы взяли такси на весь день и отправились колесить по пригородам. Нагаркхот, затем Бхактапур — был наш дневной маршрут.

О Нагаркхоте писали многие, добавить нечего — место красивейшее, дивный вид на неварскую долину, есть отель, если приведет судьба снова в Непал — остановимся там обязательно.

Бхактапур называют городом мастеров и справедливо называют, как мы убедились. Но начнем по порядку.

Выйдя из машины, встретили молодого человека, предложившего быть нашим сопровождающим. Лицо его располагало к общению, за три часа работы он запросил около 400 рупий и мы согласились, оказалось не зря. Парень не только знал предмет и тему, но искренне любил свой город — в работе гида это главное.

Студент университета долго водил нас за собой, не прерывая свой рассказ, периодически реагируя только на наше » can you speak slowly».

Храмы буддийские, храмы индуистские, на последних фигуры разные, мужчины с женщинами такое вытворяют, что вспоминая жизнь свою, впечатлениями богатую, становится неловко — как это вдруг на стенах, почему?

-» Сan you walk slowly», подожди, дорогой, объясни нам зачем ЭТО и вдруг на стене храма? Какова цель?

— Как вы простой вещи не понимаете! — искренне удивился гид,

войны тогда одна за другой шли, солдаты нужны были, вот и появлялись эти картинки веселые, как руководство к действию.

— И это все? Другой причины не было?- упорствовали мы.

— Была конечно причина, и сейчас она есть — серьезно ответил парень-

касты это. Тормоз — наш по жизни.

— Давай-ка пивка попьем, а ты объяснишь. Что пьешь?

-«Everest» сказал студент и начал рассказывать:

В те времена прошедшие, детей, которые из одной касты были, женили рано, лет в 10-12, пока еще они родителей слушались и мнения своего по поводу брака не имели. Дети, т.е. уже супруги, подрастали, интересовались своим телом, спрашивали у предков — куда и чего? «А вы сходите в храм и вам многое станет ясно» — отвечали старшие. Молодожены шли в храм, смотрели на стены и просвещались, затем у них самих появлялось потомство, их женили, те шли в церкву и далее по кругу.

— И, главное, сейчас то же самое — продолжил студент грустно- если из разных каст парень с девушкой встречается, то не благословят их папы, мамы и точка.

— Да бери, ты, свою зазнобу в охапку и дуй с ней куда подальше.- сказала ему моя жена, проникнувшись историей и слегка растрогавшись.

— Так мы, наверное, и поступим — ответил гид, только непросто это.

Литье из бронзы в Бхактапуре изумительное, вещи, продающиеся на Тамеле с ним рядом не станут. Однако это не самое интересное в этом городе. Карвинг — знаменитая неварская резьба по дереву, это то, ради чего и стоит долго походить по улицам. В каждом изделии присутствует игра со светом, как обязательный компонент творения художника. Оконные ставни, наличники, карнизы, все красоты невиданной.

Мы нашли Ее не скоро. Наверное иначе и быть не могло. Утомив работников мастерской — салона «Реасоск» — «Павлин» по-нашему, получили свободу передвижения по всем четырем этажам, ко всем каморкам и запасникам. Двигались по каким-то коридорчикам, стирали пыль с дерева.

Я уже дважды налетал лбом о полки, трижды на меня валились бруски-заготовки. Решил, что надо уходить, позвал жену раз, позвал два…

Они были в дальнем-предальнем чулане, куда почти не проникало солнце. Моя любимая сидела напротив деревянной женской статуи — полуобнаженная фигура кружилась танцуя. Тара — символ Богини-Матери в буддизме, воплощение беспредельного сострадания и покровительница человечества извивалась в движении, прикрыв глаза. Я вытер ее платком и бережно вынес на первый этаж. Служащие и не пытались скрыть свое замешательство, никто не знал — кто автор работы, откуда она попала в мастерскую, как долго хранится здесь, сколько за нее просить. Админ, увидев статую, долго не мог придти в себя, потом назвал какую-то среднепотолочную сумму.

Всю дорогу домой мы молчали.

Утром вылетали в Покхару.

ПОКХАРА

Мы пробыли в Покхаре один день по дороге в Джомсон и два дня, вернувшись из трекинга. По пути в горы причиной остановки была нестыковка авиарейсов, а обратно — еще банальнее — нам просто нечего было одеть, спустившись вниз — все ушло в стирку. Мы не жалеем — место чудесное, хочется туда вернуться.

Отель назывался » Шангри-Ла «, что переводится как Шамбала. Покхара — небольшой уютный городок, ориентированный на путешественников. Много магазинчиков, кафешек, агенств. Озеро, горы, берега заросшие лесом. На озере остров, на острове маленький храм. Лодочники — перевозчики. Приятно гулять вдоль воды, кататься на веслах, беседовать с местными. Помимо храма на острове есть, скажем так, » неформальный » мемориал убитого короля и его семьи. Люди туда часто и много ездят, кормят голубей, кланяются фотографиям почившего монарха.

Разговорился с лодочниками. — Почему короля, застреленного, так искренне почитают?

Те ответили, что был это очень хороший человек и семьянин замечательный.

Старая это песня, был у нас в России такой же мудозвон- самодержец, точно хороший был семьянин, только империю легко бесам бросил, а стоило ему пулю в подвале получить, так мигом мучеником стал, а сейчас его попы к святым записали.

Погуляли по городку, тушенки купили, рому, галет, очки специальные антибликовые.

В Покхаре есть интересный музей альпинизма, открыт он недавно к юбилею первого восхождения на Эверест, на деньги какой-то ассоциации, как я понял японской, и правительства Непала. Просторное здание, интересные экспозиции. Фильм показывают, правда, не про Аннапурну. Представлено оборудование, с которым люди поднимались в горы пятьдесят лет назад и современное. Замечательные панорамные снимки, фотографии альпинистов. Есть даже стенд с названием «Байки о Йети». Отдельный уголок посвящен трекингу, не без ироничной к нему снисходительности.

Заинтересовала одна галерея. Расположены фотографии горцев из Европы, полувековой давности — тирольцы, словены, австрийцы. Рядом снимки сегодняшних непальцев в том же ракурсе.Дети в школе, семья за ужином, уборка урожая. Вроде бы — как похоже — быт, условия жизни. Подача материала должна наводить на мысль о том, что все дело в пятидесяти годах, дескать пройдет пол века и наша страна вас догонит. Это у меня вызвало усмешку — правда горькую. Ребята, не во времени дело, дело в вас самих и в тех, кто вами правит.

ДЖОМСОН — МАРФА

Вылетали рано, часов в семь утра мы уже ехали в аэропорт, знакомясь с проводником. С ним нам предстояло идти вместе несколько дней. Я рассматривал его совсем не атлетическую фигуру, оценивал разговорный английский, пытался посмотреть в глаза. Наверное, совсем не сразу мне стало ясно, что под щуплыми плечами скрываются крепкие мышцы, что свой английский он умеет подстраивать под уровень собеседника, а глаза его похоже видели очень многое, но это уже после.

Проводник шутил, показывая останки разбившегося недавно самолета, тот столкнулся с орлом на взлете и упал в озеро — погибли все. — Мда! Весело.

Наш вылет задерживался на неопределенное время — аэроплан оказался неисправен и ждали прибытия инженера из Катманду.

Зал ожидания в Покхаре совсем маленький, напоминает провинциальный автовокзал. Делать там нечего, гуляли по нему с женой, рассматривая постеры на стенах. Интереснее других был один: «Мустанг — последнее закрытое королевство» с фотографиями гор, снежников и монастырей. В Мустанг мы не собирались, пермит туда стоил безумных денег, просто стояли и любовались картинами, что-то обсуждая между собой.

— Хотите к нам в Мустанг? — донеслось неожиданно по- русски.

Мы оглянулись. На скамейке сидел мужчина средних лет, красивое арийское лицо, одет со вкусом, рядом кейс под ноутбук.

— Нет, мы в Джомсон — трек. А откуда вы так хорошо знаете язык?

Ожидание вылета затягивалось, мы разговорились.

Предприниматель из Мустанга, производственник, учился в Краснодарском сельхозинституте — закончил с отличием — гордо уточнил он. Подчеркнул, что студенческие годы были лучшими в его жизни. Теперь наладил бизнес на Родине, имеет офис в Катманду — протянул визитку, пригласил зайти, добавив, что вернется только через пару месяцев.

-Наверное, в следующий раз. — Реально рассудили мы — Если не секрет, чем Вы занимаетесь?

— Да вот яблоки выращиваем, персики. Фрукты свежие собираем, кое — что перерабатываем, отправляем вниз, в долину.

-Яблоки, персики — это здорово, говорю, а рентабельно ли это?

Дорог-то здесь нет. Сколько добираться из Джомсона до Мустанга?

-Сутки верхом, отвечал попутчик.

— И что же Вы производите из яблок, джем, наверное?

— Понимаете, ответил агроном, я на Кубани многое чему научился, и не только в сельхозинституте, главное, что я усвоил там это приготовление…

Тут объявили посадку, нас поторопили, незавершенная беседа прервалась. Пообещал проведать его в Катманду в следующий прилет.

Вышли мы на летное поле — пасмурно, глянул вверх — орлы летают. Мда! Самолетик маленький, на трапе надпись — » подьем только по- одному». Лететь минут тридцать. Посадочное поле в Джомсоне крохотное, вырубленное в горах. Как-то приземлились.

Дальше все происходило быстро, этапно, отлажено. Проверка наших пермитов, знакомство с портером, чашка чая — на дорожку, крепкое рукопожатие и «до встречи» — мустангеру.

Выйдя наружу из здания и поймав на себе лучи ослепляющего солнца я приготовился к походу, но вдруг понял, что наполовину ослеп, среди нескончаемой каменной пустыни. Оперся на трекинговые палки, приготовившись к дальнейшим потерям и испытаниям, позвал на помощь жену.

— Отдери «лейблы» с новых очков и топай, — здраво рассудила моя ненаглядная.

Джомсон расположен довольно высоко, перепад с Покхарой порядка 2000 метров, эйфория, вызванная быстрой сменой привычной оксигенации неизбежна (нормальная физиология — 2 курс). Эмоции искали выхода. Умница — проводник нашел им применение.

— Давайте, споем — предложил он.

— Уже поем. — ответили мы.

«Донская баллада» понеслась над горной дорогой. Почему-то потянуло на нашу казачью песню. Я заводил, идя спереди, «Сон Стеньки Разина».

— Ой, да не в вечер, да не в вечер.

Мне малым мало спалось.

Мне малым мало спалось,

Ой, да во сне привиделось

Проводник и парень-носильщик слушали зачарованно, потом попросили перевести. Я, как умел, пересказал содержание, споткнувшись на слове — есаул. Л. задумался, потом заметил, у них, оказывается, тоже есть такая примета — унесет ветром шапку — потеряешь голову.

К тому времени мы уже запомнили его непростое имя и спросили, что оно означает. » Сын ламы» — ответил Л.

Переход до Марфы недолгий — часа три, растительности никакой, только скалы. Солнце не греет, но обжигает — забыл натереть кремом шею — обгорела крепко. Ветер несет клубы пыли, сушит губы.

Марфа — замечательное место. Домики, сложенные из белых камней, яблоневые сады, поленницы дров. Очень уютно, почему-то возникло ощущение, что был здесь раньше, обьяснить это себе не смог — на Кавказское селение не похоже.

Остановились в лодже — так называются горные приюты. Хозяин был рад ужасно — больше месяца постояльцев не было. Время было обеденное. Мы уселись за стол, Л. и парень-носильщик метнулись за соседний. Это нам не понравилось и пресекли на корню : — мы не баре, вы не холопы. Ели всегда с ними вместе, ну и что с того, что рис они руками уплетают — у каждого свои привычки. Под конец трекинга я даже паренька научил ножем с вилкой пользоваться, тот возгордился.

Отдохнув немного, отправились погулять по Марфе. Улочки узенькие, лавочки, почта. Засмотрелся на горянок — некоторые очень красивы.

Знаменитый монастырь. Тибетские красные цвета. Пришел монах, стал рассказывать о буддизме, провел вдоль стен, подробно излагая о воплощениях. Протянул ему купюры, монах аж руку отдернул, показал куда их положить. Все правильно — от денег все беды. Монах спросил, не хочу ли я побеседовать с ламой, который сейчас отдыхает. Я воздержался — пусть спит.

Все началось, как только мы вышли из верхних ворот и ступили на лестницу. Я остановился, не понимая, что со мной происходит. Что- то новое, неиспытанное накатило на меня и не отпускало. Л. внимательно наблюдал за мной, потом уселся на ступеньку и жестом предложил присоединиться.

— Не спеши, посиди, почувствуй это место. «Power, Power» — энергия, несколько раз повторил он.

Не помню, сколько мы там пробыли, может час, может больше, остановилось время. Стало смеркаться, Л. слегка тронул меня за рукав, показал на склон соседней горы с белым треугольником: » Там медитировал Будда «. Мы пошли по ступенькам вниз, я пытался как-то понять произошедшее и не мог.

Выйдя из монастыря вдруг захотелось посмотреть вверх. Поднял голову — Над стеной, на фоне неба, возвышался славянский коловрат.

Необьяснимое стало понятным, мы отправились в лодж.

ДОРОГА

На другой день утром мы довольно быстро прошли от Марфы до Тукче и вышли к реке. В сезон дождей Кали-Гандаки наполняет свое русло и идти можно только по тропе вдоль нее. Вода слева, скалы справа, другого пути нет. Повернув за поворот вдруг услышали голос сверху. Человек что-то громко выкрикивал и размахивал руками, показывая нам всеми способами: » скорей, скорей «. Прибавили шагу, оказались у берега.

Тут и рвануло, потом еще. Облако пыли поднялось вверх, в воздухе повис характерный кисловатый запах. Куски скалы засыпали тропу позади нас.

Спустя несколько минут, добежав до безопасного места мы смотрели, как оседают камни, отрезая дорогу назад.

— Что происходит? — спросил я Л.

— Дорога это- как-то грустно ответил проводник- дорогу строят.

Выяснять что-либо дальше было несвоевременно. Разберемся позже.

Нас собралось около десяти человек возле поворота реки. Мы стояли возле недостроенного здания. Несколько солдат преградили дорогу вперед.

Старший обьяснял, что нужно ждать — впереди тоже будут взрывы.

— Считайте их до ста, сказал он. Тогда все и закончится.

До ста, так до ста — ничего другого не оставалось. Ждали у воды, передавали бинокль друг другу. Рядом паслась лошадь, старичок демонстрировал нам язву на ладони, намекая на пластырь. Прошел час, другой, лошадь била копытами. Старичок нарезал круги вокруг нас, приволакивая ногу. Купюра в десять рупий сошла за пластырь. Лошадь получила сухарик. На счет семьдесят рвануло совсем близко, камни посыпались рядом, лошадь стала на дыбы, дедушка быстрее других бросился под навес. Прошло еще пару часов. Взрывы кончились.

Я послал Л. к сержанту узнать обстановку. Тот обьяснил, что тропа на Кобанг завалена камнями и расчистят ее только завтра к вечеру. Посоветовал или возвращаться в Марфу или ночевать здесь в недостроенном лодже. Ни то, ни другое не входило в наши планы и мы решили пробиваться вперед. Нас останавливать не стали.

Пошли по тропе. Куски взорванной скалы сперва попадались редко, затем все больше и чаще и наконец мы оказались перед стеной горной породы. Впереди завал, слева обрыв, справа гора, почти отвесно уходящая вверх. Л. с пареньком стали искать, есть ли способ подняться и обойти препятствие поверху. Потом взяли рюкзаки и стали медленно ползти вверх, их фигуры растворились в тумане. Они вернулись через часа полтора. Отдохнули и вверх полезли мы уже вчетвером. Паренек страховал жену, Л. меня.

Грунт мокрый, скользко. Кустарников почти нет, цепляться не за что. Ноги ищут выступы в скале. Руки подтягивают тело. Некстати вспомнился видеоклип группы Ramstein — «Keine dich» о летящем с горы альпинисте. Подниматься тяжело, а спускаться еще тяжелее. Ботинки скользили по мокрым камням. Вниз смотреть нельзя.

Подьем и спуск занял около трех часов. Мы снова оказались на тропинке, бригада рабочих неспешно разбирала завал с другой стороны. Разговор о дороге, про которую никто ничего не писал, решили отложить до вечера. Тронулись дальше.

К этому времени скудная растительность на горах уже сменилась хвойным лесом. Облака периодически рассеивались, показывая вершины Нилгири — трех красивейших семитысячников. Иногда срывался легкий дождь. Водопады чередовались с ручьями. На длинных раскачивающихся мостиках захватывало дух.

К вечеру дождь усилился, и было решено остановиться в Калопани.

В лодже мы опять были единственными гостями. Приняв душ из условно теплой воды спустились в столовую. Л. уже ждал там, понимая, что ему предстоит нам кое-что обьяснить.

— Л., ты знал о строительстве дороги, о том что будут взрывать скалы? — строго, но незло спросил я его.

— О строительстве, конечно, знал,- ответил Л.,- но о том, что сейчас будут рвать породу в этом районе — конечно нет. Поймите, дорогу строят фрагментарно, информация о ходе работ закрыта, т.к. происходят диверсии маоистов.

Чувствовалось, что ему самому неловко за произошедшее. Парень вместе с носильщиком страховали нас весь опасный трехчасовой подьем-спуск. Не думаю, что без них мы бы остались невредимы. Мы с женой решили немного сменить тему и снять напряжение.

Предложили выпить и поужинать. Поинтересовались местными напитками. Нам принесли фляжку бренди. Хлопнув первую рюмку я сразу вспомнил — где и когда пил подобное. Аромат вкуснейшего, двойной очистки, кубанского яблочного самогона ни с чем не спутать. Рассмотрел этикетку — так и есть » Aple Brendi», производство Мустанг. Вспомнил вчерашнего знакомца, достал его визитку, прочел адрес офиса в Катманду, сравнил с отпечатанным на бутылке — все совпало. Не зря парень на Кубани учился.

— Л., а зачем дорогу-то строят? — поинтересовались мы.

— Туристов будут перевозить, паломников — отвечал Л., отводя глаза.

Допив бренди мы все-таки разговорили проводника. Все оказалось намного серьезнее. Это будет не просто дорога, а Трансгималайское шоссе, идущее из Китая в Индию через Непал. Строится она на средства государств- соседей.

Непал предоставил свою территорию, чтобы использовать трассу для переброски правительственных войск, ведущих боевые действия с маоистами — такова официальная версия. Срок окончания работ года через три.

Зачем я пишу об этом? А затем — после пуска дороги очарованию этих мест, сохраненных только из-за своей недоступности придет конец. Не надо объяснять — почему. А дальше вообще возможен вариант похуже.

Учитывая, что северная половина Непала почти полностью контролируется маоистами, а все должности в правительстве принадлежат некоренной национальности — индусам, то страну вполне возможно порвут пополам эти страны — гиганты.

Засыпая я успел подумать, что раньше нечетко представлял грань между альпинизмом и трекингом. Теперя я знаю, что грань эта для меня проходит — между Тукче и Кобангом, на высоте 2560 метров над уровнем моря. Альпинистом мне наверное не стать, хотя, хотя…

БОЛЬШОЙ ДОЖДЬ

В первую половину дня дорога ничем особенным не отличалась. Хвойный лес постепенно изменился на лиственный. Подвесные мостики уже не вызывали прежнего трепета. Навстречу медленно прошли три каравана мулов, у каждого на одном боку висел мешок с цементом, на другом — связка арматурин. Куда их вели — уже было ясно. Ветер периодически сменялся то солнцем из под облаков, то легким дождиком. Парили орлы.

Пару раз попадались чек-пойнты. Мы предьявляли свои пропуска, иногда заполняли строчки в журналах регистрации. Присмотрелся к солдатам. На каждом блок-посту их человек пять. Оружие старое, винтовки полуавтоматические, форма на бойцах обвисает. Вообще непальская армия не производит впечатление сильной. В Покхаре видел броневик, я не шучу, вроде того, что стоит в Питере с вождем у Финляндского вокзала. Только башня с пулеметом у того в Покхаре была наверху полусферой, так что окажись такой в 17-м году на том же месте в России, то е….ся бы с него «картавый» и кто знает, что бы дальше было.

Большой Дождь пришел после полудня, сперва он только бодрил мелкими каплями, потом немного мешал, заливая глаза, а следом вдруг превратился в стену воды. К счастью, неподалеку уже виднелось селение под названием Дана. Мы расположились на скамейках в плохоньком домике, пережидая Большой Дождь. Решили, что если он стихнет — пойдем дальше, если нет — будем ночевать здесь.

Хозяйкой лоджа была тибетка. После захвата Китаем Тибета сорок лет назад в Непал их бежало сотни тысяч. Внешность у них своеобразная, не спутать ни с неварцами, ни с индусами. Они скучают по Родине, пытаются хранить свои обычаи. Последние годы китайцы пытаются их даже заманивать обратно, только никто не едет — нет дураков.

Пока хозяйка заваривала чай и жарила лепешки, меня привлек большущий постер на стене. Громадный современный город: билдинги, проспекты, вертолетные площадки, широченная река с набережной. На центральной площади стоял чей-то Статуй. Интересно где это? Надписей по — английски не было. Кого-бы спросить? Л. курил под навесом, женщина была на кухне. Стал всматриваться подробнее и вдруг, где-то на окраине чудо-города разглядел Поталу — дворец Далай Ламы, изгнанного из него китайцами. Это была Лхаса или Ласа — главный город Тибета.

За чаем расспросил хозяйку — откуда этот плакат с городом будущего?

Л. перевел, что периодически их присылают эмиссары — китайцы, они же приглашают некоторых тибетцев вернуться, обещают «подьемные».

— А зачем им это? — удивился я.

— Как зачем? — ответила она — ведь сейчас в Тибете местных жителей почти не осталось, вот и стали мы нужны им — туристам показывать, вроде бы как, все нормально у них все в плане национальной политики.

Дождь слегка стих и мы решились идти дальше. Л. был неуверен, но мы настояли, хотелось дойти к вечеру до Татопани с ее знаменитыми горячими источниками.

Большой Дождь будто ждал, когда мы покинем укрытие и через пол часа мы снова брели в стене воды. Остановились под карнизом скалы, передохнули. Почва под ногами была как живая, она, порой, уходила вниз при втором — третьем движении стопой.

Л. поменял рюкзаки местами, отдав легкие молодым — пареньку и жене, оставил нам самые тяжелые.

— Идите вперед, мы догоним — напутствовал он.

Моя ненаглядная пошла по тропе, носильщик — за ней. Л. почему-то не спешил.

— Давай, за ними, — торопил я.

— Ты в самом деле хочешь это видеть? — как-то странно спросил Л., что же, давай, «come on».

Завернув за поворот я увидел поднимавшихся на гору жену и парнишку-портера, только вот тропинки позади них уже не было — желтая стена медленно оседала впереди нас. Дороги не стало, грунт осыпался в реку.

Наверное, мне никогда не разложить в памяти, сколько часов мы с проводником спускались с обрыва; сколько шли по руслу ревущей Кали-Гандаки, прыгая по речным камням и перебрасывая друг другу рюкзаки, сколько карабкались по скале вверх к дороге. Как-то странно, что под конец мы уже разговаривали с Л. по-русски, причем легко и свободно. Поднявшись в Татопани, часа через три мы нашли наших спутников, спокойно пьющих чай.

Жена искренне удивилась — Что — же вы так долго?

СЫН ЛАМЫ

Я никогда не делю людей по национальностям. Город у нас такой, учит этому.

Л. был горец, на визитке написано «sherpa «, дальше не вникал.

Полагаю, что был он гуркхом, т.е. тем из непальцев, у которых » чувство страха» отсутствует, как таковое.

В тот вечер мы засиделись допоздна, после ужина пили чай, ром, разговор шел легко. Хозяин притащил какую-то плошку-горелку, поставил ее под стол. Становилось теплее и теплее. Л. рассказывал о своей жизни. Он рано потерял сразу обоих родителей и хотя не назвал причину этого, но при слове «сhinа» в разговоре лицо его становилось холодным. Так же, как я, рано начал работать, так же тянул лямку.

Мы беседовали с ним каждый вечер. За эти часы я узнал о Непале больше, чем если бы прочитал три или четыре книги об этой стране. Он поднимался к восьмитысячникам, точнее поднимал к ним альпинистов, оставаясь за » пару веревок» книзу от вершины. Нес вверх баллоны с кислородом. Нес вниз погибших.

Будучи путешественниками, мы с женой никогда не старались войти в круг альпинистов. С одной стороны это совсем непросто, с другой — вносит какую-то ограниченность, как и в любом круге. У Л. выбора не было, ради заработка он лез куда угодно — дома оставалась жена с ребенком.

Мы говорили обо всем, кроме политики, хотя это любимая тема для непальцев. Даже швейцар в гостинице «Everest», провожая нас в трекинг, принялся рассуждать о будущем России, говоря, что у нашей страны остался только последний шанс, для осуществления которого нужно: во — первых… тут мой английский подвел, никак не мог перевести » oligarhs to gallows», т.е. со словом «oligarhs» было понятно, а вот что значит «gallows» не ясно. Слово запомнил, вернулся домой, перевел. Что вам сказать — прав был швейцар.

Разговор с Л. продолжался. По простоте степной нашей, мы с женой полагали, что взойти на Эверест, это подвиг. Л. нас быстро переубедил, объяснив, что на ту гору тропки-дорожки давно нахожены, маршруты истоптаны, крючки для веревок вбиты — перебиты.

Что же тогда у альпинистов крутым считается? Л. как-то уклонился от ответа, сказав, что через пару дней мы должны увидеть вершину Мачапучре, на которую никто и никогда не поднимался. Европейцы называют ее иногда -«fish tail» — » рыбий хвост», наверное от злости. Гора эта у непальцев священная, пропуск на подьем не выдается, сколько не заплати. Вспомнил, что пару лет назад несколько отчаянных парней из России стали пытаться получить разрешение — пермит. Ответ из «Департамента гор» Непала был таков: — если первое лицо Российского государства обратится напрямую к первому лицу государства Непальского, тогда возможно рассмотрение вопроса. Парни стали искать выходы на В.В.П. по этому поводу. Дело закончилось ничем — полагаю, что президенту Российскому обращаться по каким-либо делам к королю Непальскому просто западло.

Мы много беседовали с Л. вечерами, что запомнилось — он никогда не идентифицировал людей по национальности: рассказывая о подонках, зарывающих в снег тело своего товарища, дабы не платить денег за перевозку домой, не говорил » японцы», а говорил — «из Японии» ; повествуя о пижонской посадке вертолета на Эверест с ужасными последствиями не говорил «французы», а говорил — «из Франции», и т.д.

— А с кем из нашего брата легче работать?- спросил я, разливая ром.

— Я никогда не делю людей по национальностям. Горы у нас такие, учат этому, — ответил сын ламы.

МО — МО

Выйдя из Татопани и пройдя около часа мы оказались у развилки дороги. Направо пойдешь — в Бени придешь, налево пойдешь — в Горепани попадешь — возможно. При выборе налево нам предстоял перепад в полторы тысячи метров в день, плюс облачность, не оставлявшая шансов наблюдать разные вершины, плюс Большой Дождь, следовавший за нами. Правый уклон вообще мне ближе.

Лес из лиственного стал субтропическим, где-то за селением Багар стали продавать бананы, да не простые, а в черных листьях, сладкие. Дорога к середине дня перестала быть тяжелой, только ровной и только вниз.

Брели спокойно, по привычке, опираясь на трекинговые палки.

Ближе к полудню вышли к селению, решили перекусить. По-причине несезонья открыты были только два заведения. В первом было довольно много людей, » many nepali pеople » — отверг его Л. сразу. Во втором почти никого не было, пароварка кипела на огне.

— Намасте, бени — привет, сестренка — обратился я к хозяйке, пельмени, мо-мо есть? К тому времени уже запомнил пару десятков фраз. — Мо-мо есть и свежие — отвечала хозяйка, видишь, тушу только разделываем. Туша животного лежала на полу, один мужчина нарезал мясо на тонкие полоски, пересыпал специями и развешивал сушиться на веревках, второй, сидевший к нам спиной, курил рядом. Пельмени были вкусными. Выпили пива, попросили счет. Человек, сидевший рядом с тушей стал его заполнять, повернувшись к нам. Я поднял на него глаза — » Facies Leonuri » — лицо льва, вспомнилась страничка институтского учебника. Проказа, вторая стадия.

Нам оставалось только заплатить и уйти, что мы и сделали. Инкубационный период лепры до 20 лет. Время дописать есть.

В ПОКХАРУ

В самом городишке Бени делать нечего. Остановились, не доходя до него, в лодже над рекой — «River side» у водопада. Вода шумит сильно — проснулись ночью, скорее просто непривычно после тишины гор.

Утром, пройдя сотню метров увидели первую, за все дни, дорогу с транспортным средством, и хотя до автобусной станции было всего около километра — решили проехаться. Профессиональная этика не позволяет шерпу усаживаться близко к гостю и поэтому Л. с пареньком- носильщиком поместились на переднее сиденье, рядом с шофером, оставив заднее нам с женой. Да, правильно, дальше было именно так. Через пол пути мы были остановлены непальским гаишником, который даже не пытался скрыть своей радости. Похоже, парень выходил на свой пост впустую пару месяцев, а тут вдруг машина, и с нарушителями — повезло. Шофер полез в карман — вот и цивилизация.

Бени — довольно грязный городишко с индийским населением. Автобусы до Покхары отходят утром — в девять, в десять. Погуляли по улочкам, это полезно в плане того, чтобы уяснить для себя — хочешь ли ты когда-либо побывать в Индии, или нет. Мы вот поняли, что нас туда не тянет.

Попрощались с парнишкой-носильщиком, отдав ему вместе с чаевыми невостребованную тушенку. Уселись в автобус. Нет, это был не автобус, это был бродячий цирк. Дело не в том, как он был расписан снаружи — декорации не главное, дело как всегда в уважаемой публике, она же собралась достойная.

Салон автобуса был поделен на две части: передняя, возле водителя с элитой общества и задняя со всеми прочими. Нас усадили на первом сиденье, но во второй половине. Ключевой фигурой сразу же стал, тут сложно дать определение: билетер, лоцман, арбитр, может быть » шпрехштальмейстер » в одном лице. Уникальность представления была в том, что действующие лица и публика составляли единое целое. Все четыре часа пути в Покхару героями спонтанного представления становились поочередно, пожалуй, все пассажиры.

Бесспорной примадонной действия, конечно, была коза. Она была затащена в салон колоритным дедом, который предъявил на нее что-то вроде билета, тем самым сразу пресекая возражения кондуктора. То, что их разместили в последнем ряду, козу нисколько не смутило и зрители, они же участники шоу, могли видеть ее рядом с собой всю дорогу. Появление козы сразу перебило шанс стать первым действующим лицом у той, которая готовилась к поездке заранее, надеясь на успех и признание.

Довольно молодая, но полноватая, индианка старательно подбирала к поездке яркое сари и не менее красочное меню. Поскольку ее усадили в первый отсек автобуса, то нам, сидевшим на первой скамейке отсека второго, сразу за перегородкой выпадала ответственная миссия давать сигнал всему салону пригибаться вниз, когда ее начинало выворачивать в окно — ветер дул против движения. Мы успели с первого раза, большинство публики с третьего.

Особенно порадовал хозяин двух породистых кроликов, ехавший в переднем салоне, он дал им полную свободу действий. Кролики, как известно, существа активные, времени даром не теряют и давай…

Паузы между выступлениями сглаживали два раскрашенных педераста: один коротко стриженный, второй манерный длинноволосый. Что-то у них было неладно, они ссорились, манерный пытался выброситься из автобуса, что на скорости пять км. в час было особенно драматично, потом помирились.

Приехав в Покхару, мы с удивлением узнали, что доплачивать за представление не нужно.

ВЕРШИНЫ

Мы вернулись в тот же отель в Покхаре. Рано утром что-то подняло жену из постели, она подошла к окну и вдруг быстро подняла створки жалюзей. Я подошел к ней — панорама всех гор Аннапурны была перед нами: южная Аннапурна, Мачапучаре, вторая Аннапурна — открылись нам. Вышли на балкон, не произнося ни слова. Это длилось около часа, потом горы снова закрылись облаками.

Мы никогда не забудем этой картины. Мы будем помнить ее и будем стараться придти сюда снова.

КАТМАНДУ

Столица Непала встретила дождем. В » Everest » нас разместили на тех же льготных условиях, трижды напомнив, что по нашему поводу вчера звонили и интересовались. Мы вспомнили, что по идее должны были вернуться днем раньше и отправились на Тамель в то кафе, где познакомились с соотечественником.

— » Напрасно старушка ждет сына домой «, — разносилось с балкона. Мы поднялись наверх, парень был искренне рад.

— А мы тут уже подумали о плохом, — сказал он после дружеских объятий. — Гульнем сегодня?

— Как не гульнуть ? — охотно согласились мы.- У нас по плану «Rum Doogle», известное место.

— Это не только известное, это даже культовое заведение в Катманду,- уточнил земляк. — Туда приходят все, кто взбирался на восьмитысячники.

В ресторане на самом видном месте висят громадные «следы ног», вырезанные из картона. Приятно было видеть на них надписи «Вперед, Россия!», фамилии Селиванов, Москалев, Яковенко, они поднимались на Эверест в этом году. Мы славно провели время, но часы приближались к одиннадцати, к наступлению официального комендантского часа и закрытию всех ресторанов.

— Жаль, что негде продолжить — вздохнул я.

— «Говно — вопрос», сказал земляк.

Многие писали, что в Катманду нет ночной жизни. Ночная жизнь там есть, только не для всех. Парень провел нас в какой-то квартал, мы свернули за угол и поднявшись на второй этаж по узкой лестнице, оказались в стриптиз — клубе без вывески.

Это было одно из двух «нелегальных» заведений такого типа в Катманду. Устроится за столиком непросто — все занято. Посетители на треть иностранцы, на две трети — «новые непальцы», т.е. индусы, им принадлежат все ключевые должности в стране.

Действие на сцене шло как-то вяловато. Сперва топтались на месте две девицы; потом пара очаровашек, очевидно списанных из Патайи по профнепригодности; далее довольно активные «барышни» с широкими плечами и выступающими кадыками. Атмосфера просто пуританская, «топлес» всего одна из труппы, засунуть купюру под завязочки нельзя — толь- ко бросить на пол. Публика была скорее заведена пребыванием на «запрещенном» действии, чем самим шоу, совсем как у нас в году 85 на порно-видео. Мы допили джин и разъехались на такси.

Утро началось с головной боли, как я понял, неизбежной в пятизвездочном отеле. Мы отправились в Сваямбунатх, гид нормальный нам в тот день не попадался, маршрут по «Полиглоту» был смазан, в основном из-за обезьян, те имеют манеры гадить на головы — еле увернулись. В целом холм интересный, особенно понравилась подача идеи о всевидящих глазах Будды.

Мы улетали завтра и вынуждены были совершить обязательный для путешественника обход Дурбар Сквайр. К тому времени у нас уже сложилась примерная модель пребывания в городе, с минимизацией всех его районов кроме Тамеля.

ИМХО Любая столица притягивает к себе, как в сепараторе наиболее активные фракции, не только сливок, но и дерьма. Население Катманду давно уже в большинстве не неварцы.

На Дурбар Сквайр находится много красивых пагод, много замечательных храмов, много искуснейшей резьбы по камню и дереву. Об этом написаны страницы в путеводителях, я путеводители не пишу. На Дурбар Сквайр множество нищих, попрошаек, калек мнимых и деланных, кучи мусора, торговцы, сумасшедший трафик и дикая вонь. Очевидно кто-то может разгуливать там по принципу : » тут смотрите, тут не смотрите», у нас не получилось.

Из окна самой красивой пагоды за всем этим грустно наблюдают Шива и Парвати.

ТАМЕЛЬСКИЙ ПОРТНОЙ

В тот день мы уже достаточно нагулялись по Тамелю. Нашли замечательный магазин «Piligrim» с его «поющими» чашами, их нужно долго подбирать под себя, да никто и не торопит. Добрались до известного » Khukuri House», только там можно выбрать правильный нож гуркха. Горный чай, специи и пашмины были давно в рюкзаках.

Тамель вообще место диковинное, как мы уже успели убедиться: люди, встречи, разговоры. Много книжных магазинов, в витрине одного увидел знакомый ус Алексея Максимовича на обложке романа «Мать», книга для сегодняшнего Непала » архисвоевременная и архинужная».

На южной окраине района пережидали дождь в мастерской художника — парень без левой кисти, а картины гор просто сказочные.

В кармане оставалось еще немного рупий, завтра вечером они нам не понадобятся. Решили купить маек в подарки, а для себя — особые с названием трека на память. Открыли дверь первой попавшейся швейной мастерской, их там немало — Намастэ. » Намастэ» — ответил хозяин и склонился над машинкой.

Мы не спеша откладывали в сторону понравившиеся экземпляры с некрупной символикой, обсуждали размеры. Оставалось объяснить хозяину, что нужно вышить на двух его изделиях слова » Jomson Trek.Annapurna.» и пару горных силуэтов.

— We are going, начал было я, но хозяин вдруг остановил машинку и уверенно произнес по-русски : Как там в России? Все воруют?

Маленькая табуретка возле ног оказалась совсем кстати и хлопнувшись на нее я принялся рассматривать, ставшего вдруг интересным собеседника и окружение. Это был человек невысокого роста, слегка полноватый, в округлых очках. Внешность, характерная для китайца. Старая швейная машинка «Singer», небогатая комната.

— Да уже не так, как раньше, — неуверенно ответил я.

— Читаю я про все это, — уверенно сказал китаец и деловито перечислил : » одни в неметчину подались», » другие в острог пошли», а третьи сами » на дальнее воеводство напросились».

— Вы, очевидно, учились в России?, — спросила жена.

— » Патриса Лумумбы» закончил, — ответил портной.- Впрочем кому какая разница сейчас, кто такой Патрис, что такое Лумумба.

— Здесь тоже не все благополучно, даже скорее безысходно, — пытался я направить тему в беседе.

— Всегда будет безысходно в стране, которой управляют инородцы, — сказал портной и как-то хитро посмотрел на нас.

Нет, это не портной, это шпион, мелькнула у меня мысль. Точно китайский шпион, у нас в стране главные государственные тайны узнавал, а теперь здесь стал резидентом.

— Мир вообще не совершенен, тем более власть имущие, — попытался я мягко сменить тему.- Что же с ними поделать?

— Иван IV главных казнокрадов на кол сажал и помогало, — непримиримо ответил китаец.

Нет, это не шпион, это диверсант, подумал я, ведь он не только все знает, но и простую схему имеет как все изменить. Тем временем пытался вспомнить, кто такой был Иван четвертый, в институте мы больше историю партии изучали, а про школу молчу.

— Как можно всех разом главных казнокрадов и на кол? Они ведь разные, — пытался отшучиваться и сворачивать беседу. — И Совет Европы что скажет?

— А я и не говорю, что всех на один кол — согласился китаец, -хороших казнокрадов — на хороший кол, смазанный, плохих на медленный.

А насчет Совета Европы — что она вам дала, эта Европа? Как прорубили в нее окно триста лет назад, так все перед ним и кривляетесь. Выродится она лет через тридцать и вас за собой утянет.

Тут мы оба поняли, что пора прерывать беседу, один слишком открылся незнакомцу, второй слишком…

Мы заплатили за майки и вышли на улочку, шил он кстати говоря, неважно.

ДОМОЙ

С утра решили съездить в Патан — пригород Катманду. Впечатления вынесли самые приятные, гид попался толковый, рассказал много интересного. Гуляли по улочкам, уютно, как в Бхактапуре. К концу экскурсии парень нас в какую — то мастерскую затащил, » танки» там делают, вроде икон в буддизме на предмет просветиться и купить какую-нибудь. Разложили они с мастером одну перед нами и давай разьяснять по схеме : где холодный ад, где горячий, того не делай — туда не попадешь, сего не делай — сюда не попадешь.

-Don’t do it.Don’t do it. Не делай этого. — талдычил экскурсовод.

— Stop please, подождите пожалуйста — остановил я его — » не возжелай», » не ответь» я все эти сказочки, специально для рабов придуманные, слышал где-то, Вы мне скажите, что по схеме этой сделать нужно, чтобы точно в рай попасть?

Не ответил мне ни гид, не мастер, нет у них такого на » танках».

Провожая нас к такси парень показал на открытые ставни окна одного дворца, поведал, как один из королей много лет назад не сдался врагам, а умер здесь с мечом в руках. Тела его не нашли, а ставни с тех пор держат открытыми, по легенде он не умер, а превратился в птицу, которая должна когда-то вернуться домой.

— Paradise, рай, где тот король, у всех народов, наверное, один, а сказки для дураков про » неделание чего — либо » одни тем более — сказал я студенту на прощанье.

В аэропорт Катманду раньше, чем за три часа до вылета не впускают. У дверей встретили «тибетцев». Ребята выглядели неважно, но держались молодцами — программа была выполнена, в Лхасе (Ласе) они побывали. Бодрость их мне показалась какой-то показной, а на вопросы о Тибете они отмалчивались.

Позже, уже на последнем перелете из Дубаи в Москву, один парень признался, что проблем было много: и трое суток неподвижности в джипе по дороге туда, и горная болезнь по прибытию, и подхваченная дизентерия. Ребят не это зацепило. Понимаешь — сказал один — это как в заброшенной церкви, которая без крестов. Сами тибетцы на перечет. Храмы, монастыри остались, а вот духа в них почти нет, вывели его китайцы.

Так что в Тибет не поеду, с этим все ясно. Вот рассказ допишу и осень уже наполовину.

Отпуска у нас зимой распределяют, делить можно, вот и делим. Первую половину решил на Непал в апреле, вторую…