Этот рассказ изначально писался как отчет о поездке для форума на сайте «Иорданского клуба». Жанр отчета предполагает упор на бытовую сторону путешествия – цены, подробности перемещений, описание гостиниц и другие детали сугубо практического свойства. Вынужден разочаровать тех, кто ждет от автора росчерков бойкого пера – лихих эпитетов, неожиданных метафор, отточенных мотто и тому подобных изящных словес. Я не ставил себе цель глаголом жечь сердца людей или, по выражению Маяковского, тинтидликать мандолиной. Моя задача была проще и приземленней. Правда, я не погнушался для заголовка позаимствовать другое выражение Маяковского, но использую его не для образного определения поэзии, а гораздо буквальнее.

Точно также не стоит видеть в избранном пэн-нэйме претензию на лавры корифея эллинистической философской сатиры – этимология псевдонима иная. В общем, сама садик я садила… А кроме того, просторы коммагенщины – родина Лукиана остаются одним из наших ближайших географических приоритетов.

Вы спросите — причем здесь форум «Иорданского клуба, на котором тусуются ездоки по арабскому Ближнему Востоку? Последнее верно только отчасти – на форуме можно встретить рассказы про выезды в Судан, внутреннюю Турцию, Израиль, Йемен, Афганистан, Марокко и другие экзотические страны. В какой-то степени они помогают в теории овладеть методологией организации самодеятельного туризма применительно к новым географическим направлениям. Когда мы с Натальей обнаружили, что для нас в Европе почти не осталось незнакомых уголков, мы обратили свое благосклонное внимание на Ливан, Сирию и Иорданию. Так мы появились на «Иорданском клубе». Собственно, в последние полтора года мы в основном колесили по Леванту (4 выезда), лишь эпизодами прерываясь на Бенилюкс, Польшу и Индию.

Однако в этот раз нам предстояло решать более сложную проблему – куда выехать на Новый год. Как я уже сказал, Европа не сулила нам новых открытий и к тому же была неоправданно дорога. К фанатам чисто пляжного туризма мы не принадлежим. То есть к отдыху на море и шопингу как таковому мы относимся весьма положительно, однако только в качестве дополнения к плотной экскурсионной программе. Сами собой отпали Египет, Эмираты и Канары. Для Индии десяти дней было явно мало. Так мы вместе с Сашкой — нашим обычным напарником по ближневосточным выездам — пришли к идее присмотреться к Ирану, стране с богатой и своеобразной историей, родине ариев и зороастрийцев, но в силу разных причин остававшемуся для нашего турбизнеса «вещью в себе».

Иран – очень редкий маршрут даже для продвинутых путешественников из России. Турагентства этим направлением практически не занимаются. Несколько контор, правда, помогают самостоятельным туристам решать визовые вопросы, однако их содействие нельзя считать образцом бескорыстия. В мой первый визит в иранское консульство мне сообщили название и телефоны одной такой фирмы – «Лайон», но там с меня запросили 4900 рублей. Я почел за лучшее решать вопрос самостоятельно – тем более что никаких льгот по срокам и процедуре получения виз «Лайон» не обещал. Нашел в Интернете сайты двух иранских тура-гентств, содействующих туристам в получении въездных виз – «Pars Tourist Agency» и MahTour Travel Agency. Несмотря на то, что услуги второго стоили дешевле, я выбрал «Парс» — он уже известен среди наших ездоков в Персию. И «Парс» не подкачал – на следующий день после того, как я с их сайта отправил запрос, они подтвердили его получе-ние, а еще через десять дней, как и обещали, прислали шестизначный код, с которым нам уже надо было идти в консульство. Попутно я забронировал в «Аэрофлоте» билеты в Тегеран. В консульстве все прошло гладко – кроме виз, мне даже выдали (по отдельной просьбе) англоязычный путеводитель «Rasaneh Kaj Publisher» некоего Dr. Ali Rahimpoor, и я выкупил билеты (13369 рублей каждый). Виза стоила 2374 рубля плюс 20 рублей комиссии московскому отделению «Мелли-банка». Еще по 35 долларов мы должны были заплатить «Парсу» в Ширазе – итого общая экономия против условий «Лайона» составила полторы тысячи рублей на каждой визе.

Пришло время составлять план и маршрут поездки. Этот этап подготовки за его творческий характер я люблю больше всего. Важнее его нет ничего. Оттого, как удачно состыкуются в оптимальный маршрут кирпичики разнородной информации, зависит успех поездки. У меня есть свой алгоритм, и ограничиваться бедным Рахимом я не думал. По заведенной процедуре я постарался разжиться более-менее современным изданием путеводи-теля “Lonely Planet” по Ирану, но нашел только издание «Middle East» 2003 года. Впрочем, и усеченная распечатка «ЛП», как потом показала практика, оказалась весьма кстати. Потом я перешел к Интернету. В меньшей степени пригодны для таких целей штудии свидетельств очевидцев – моего опыта достаточно, чтобы учитывать их субъективизм. Лучший способ заполнить информационный вакуум – качественные поисковики типа Google. Используя его, я в итоге двухнедельных (примерно) вечерних бдений за домашним компьютером собрал необходимый минимум информации о стране. Что касается маршрута, то из него явно стоило выбросить непригодные для зимы северные точки – Казвин, Табриз, Урумие, Кандован (называемый «иранской Каппадокией»), Аламут и другие замки ассассинов (которые и летом даже при наличии машины проблема объехать за неделю), чреватые двадцатиградусными минусовыми температурами; а также священные города Кум и Мешхед, где неверным возбраняется осквернять своим присутствием мусульманские святыни. Выпали из программы – но больше из-за соображений экономии времени – Кашан, Абьяне, Хамедан и Хоремабад. Последний, как свидетельствовал «ЛП», примечателен только доминирующей над городом крепостью. Основная аттракция Хамедана – даже не мемориал Эсфири и Мордехая, не толком не идентифицированные останки древних Экбатан, а подземные пещеры Али-Садр в 107 км к северу от города, которые не слишком удобно осматривать зимой. И наконец, недавно считавшийся главной иранской достопримечательностью Бам уже два года лежал в развалинах после жутчайшего декабрьского землетрясения 2003 года.

Так сам собой сформировался маршрут, в основном состоящий из иранских объектов юнесковского «Всемирного наследия» с добавлением Суз, Шираза и Язда. Венчал его остров Кешм, где мы рассчитывали дня два-три провести в приятном пляжном расслаблении после праведных экскурсионных трудов.

Тем не менее еще об одной проблеме следует сказать отдельно. Будучи не просто представителями самой читающей и одновременно самой пьющей нации в мире, а еще и идейными поклонниками дионисийства, трактуемого нами весьма узко и однобоко и реализуемого посредством повышенного внимания к органолептическим свойствам различных вариаций сброженного виноградного сока, мы, разумеется, отдавали себе отчет в том, как легко в Иране, стране фактического «сухого закона», изменить своим привычкам. Но охота пуще неволи. А кроме того, делом чести для нас было встретить в привычном ключе Новый год в совершенно непьющей стране. Я прикидывал, получится у нас или нет провезти «тетрапак» с вином, горький желудочный ликер «Фернет Бранка» под видом спиртосодержащего лекарственного снадобья или бутылку с минеральной водой «фирменного» розлива, но все подобные расклады не гарантировали решения проблемы. Хотя, забегая вперед, могу засвидетельствовать: провезти спиртное через международный аэропорт Мехрабад в Тегеране вполне возможно. Во всяком случае, после посадки нас практически не досматривали – то есть даже не просвечивали рюкзаки и сумки. Не поручусь, что так будет всегда, раз на раз не приходится, но у нас получилось именно так. А жаль: знай мы это наперед, не стали бы так заморачиваться. В конце концов мы выяснили, что сотрудники наших многочисленных миссий легально отвариваются спиртным в отдельном магазине, своеобразной иранской «Березке», и сосредоточили все свои усилия на этом направлении.

То, как мы реализовали эту возможность, практически для любого современного перса может служить подтверждением тезиса о загадочной русской душе. Судите сами: примерно в 00-20 (ночи) 1-го января иранский автобус останавливается на плановую промежу-точную остановку, из него вываливаются трое русских с пластиковыми бутылочками иранской «фанты» и все двадцать минут стоянки проводят в непонятной посторонним ажитации и воодушевлении – ровно в половине первого стукаются друг с другом означенными бутылочками, синхронно к ним прикладываются, что-то весело галдят друг другу на своем языке. Не менее таинственным может показаться поведение этих русских на автовокзале за полчаса до отправления указанного автобуса. Они заваливаются в какую-то привокзальную лавчонку, покупают пакет апельсинового сока и три бутылочки этой самой иранской «фанты», выпивают или даже сливают ее на землю, примерно на три четверти заполняют соком, потом, отойдя в темное место, доливают их доверху из бутылки с минеральной водой. Странны также их эволюции вечером предыдущего дня в отеле «Набоват» – они зачем-то переливают в уже упомянутую пластиковую бутылку из-под воды содержимое стеклянной литровой бутылки с русскоязычной надписью на этикетке. Некоторый свет на все эти манипуляции странных русских можно было бы пролить, если бы пассажиры автобуса, кроме вышеописанных сцен, наблюдали за туристами из почти соседней северной страны примерно через час после их прилета на иранскую землю. Выйдя из машины возле западного автобусного терминала в Тегеране с бумажным кульком в руках, они целенаправленно идут к более-менее внушительным кустам возле дороги и в их тени, постоянно оглядывая в обе стороны дорогу, достают и перекладывают из него в рюкзаки стеклянные бутылки с надписями “Jameson”, “Cotes-du-Rhone” и “Русский стан-дарт” на этикетках.

* * *

А теперь – в хронологической последовательности.

День первый.

Самолет чуть припозднился с приземлением – минут на полчаса — и сел в Тегеране где-то без двадцати три ночи. Как я уже писал выше, паспортный контроль и таможню мы миновали довольно споро и без сучков с задоринками. На выходе нас встречал сотрудник одной из наших миссий в Тегеране. В обменнике мы поменяли доллары на 9081 риал за каждый. Сотрудник миссии (по понятным причинам конкретизировать его личность не буду) посадил нас в машину, где и передал уже фигурировавший ранее в рассказе бумажный пакет, и, немного озадачившись в беседе громадью наших планов, все же подвез к западному автобусному терминалу. Оказалось, что нам нужно было еще немного пройти до здания автовокзала. Совершив под покровом ночной темноты уже описанные выше предосудительные деяния, мы к нему и двинули. По дороге кстати подвернулся местный полицай, и мы не упустили случая попытать его на интересующий нас предмет. В словесном поединке, где каждая сторона виртуозно владела только своим оружием (то есть языком), в итоге победила дружба и благодушное настроение полицейского. Он провел нас до дверей вокзала и, покалякав с тамошним своим коллегой о превратностях их общей нелегкой службы, сдал последнему с рук на руки. Было без скольки-то четыре. Терминал открывался на запуск пассажиров вовнутрь в пять, но наш новый попечитель гостеприимно запустил нас в тепло вокзального помещения, попутно безжалостно отшив бесприютных местных просителей аналогичных благ. Вокзальный блюститель порядка показал нам стойку компании, которая гоняет автобусы в нужном нам направлении (до Серах-э-Султание, то есть в сторону Занджана). Минут через пятьдесят офис за стойкой наполнился человеческим присутствием в лице азербайджанистого хитрована, который за 45000 риалов продал нам три билета до Султание. Тут к стойке подлетел вокзальный полицай, гневно сверкнул глазами и цыкнул зубом на служителя — тот нехотя вернул нам две тысячи. Правда, остаток – 43000 – все равно на 3 без остатка не делился, но мы не стали углубляться в особенности национальной иранской арифметики. Автобус отходил в шесть. Мы посидели на лавочке, купили в стаканчиках горячего чая. Потом загрузились с вещами в автобус. Он был заполнен пассажирами примерно наполовину, но когда я отсел от Натальи на свободные сиденья, водила стал что-то мне прочувствованно доказывать, но, видя, что я не знаком не только с местной арифметикой, но также с лексикой и – страшно подумать! – грамматикой, сгонял за полицаем, который не терпящими возражения жестами заставил меня воссоединиться с Натальей. Тем не менее, когда автобус отъехал, я подошел к водиле и стал опять гундосить за свое, наклоняя в сторону голову и подкладывая под щеку сложенные вместе ладони, сопровождая такую мимику и жестикуляцию аффектированными подхрапывающими звуками. Полицая в автобусе уже не было, осуществлять в отношении меня безапелляционный диктат оказалось некому, и водила с раздражением сдался. Естественно, расширив таким образом для себя жизненное пространство, я тут же отдался власти Морфея, как, впрочем, и Наталья с Сашкой. Потом Наталья рассказала нам, что в дороге ее растолкала подсевшая к ней старая иранская грымза и негодующе указала на то, что во сне у Натальи сбился платок на голове, предательски выпустив наружу челку — чудовищное и неслыханное преступление против общечеловеческой нравственности в ее иранской разновидности! Как бы там ни было, на подъезде к Султание водила с облегчением просигнализировал о конце нашего вынужденного симбиоза, и мы покинули наших радушных гостеприимцев возле ответвления дороги к мавзолею Олджейту.

По разным иранским источникам, от Тегерана до Султание то ли 240, то ли 394 км – это опять к вопросу об оригинальности и восхитительной поливариантности преподавания иранских школьных предметов. Хотя, по нашим ощущениям, верна скорее первая цифра, ибо автобус, который шел ни шатко, ни валко, а в многочисленных населенных пунктах переехал немало валявшихся на дороге полицейских, мы покинули ближе к половине одиннадцатого. Согласно придорожному указателю, до Мавзолея, недавно утвержденного ЮНЕСКО в списке «Мирового наследия», было 5 км. Возле дороги в ожидании нечаянных заказчиков маялись три иранских частника. Одного из них мы и подрядили везти нас. Кроме большого мавзолея, он свозил нас к двум меньшим собратьям первого, произведшим на нас почти столь же благоприятное визуальное впечатление, что и знаменитый предшественник Тадж-Махала. Пару других аналогичных строений, видневшихся с дороги, мы решили пропустить и поехали сразу в Занджан (36 км). Водила за всё взял с нас 60 тысяч. Когда он уехал, мы выяснили, что он подвез нас не к тому вокзалу. Остановили такси и за 5000 риалов поехали к нужной точке. За поездку через Тахт-э-Сулейман, Бисотун и Так-э-Бостан в Керманшах таксист запросил с нас полмиллиона, но мы, сочтя его выжигой и рвачом, отказались, о чем скоро пожалели. На втором так называемом «вокзале», а попросту обычном перекрестке со скоплением миников и легковух описанного в «Лоунли Плэнет» прямого баса до Такаба мы не дождались, еще минут сорок я уламывал водил отказаться от грабительских наклонностей, пока, плюнув на все, мы не согласились на 600000. Уже отъехав, водила абонированного нами «пежо» вышиб с нас «на горючее» еще 50 тысяч. Но я не уверен, что он остался сильно доволен, ибо, даже опустив Бисотун и Так-э-Бостан, в Керманшах мы приехали в половине десятого вечера (или ночи). По карте наш маршрут выглядел намного оптимистичнее, чем в действительности: дорога прихот-ливо вилась и петляла между пологих горок, от Такаба до Носратабада и далее до Тахт-э-Сулеймана, а от последнего к Биджару и потом до Санандажа проехать правильным путем оказалось непросто. Да, про Тахт-э-Сулейман, одну из предполагаемых родин Заратустры. Сказать, что он нас всех глубоко перепахал, было бы явным преувеличением, но поскольку зороастрийский сайт, освященный к тому же непререкаемым юнесковским авторитетом, мы видели впервые, эмоции от увиденного зашкалили за средние значения. Рядом с развалинами парило и курилось горячее озерцо, снег весело поблескивал и искрился на солнце – да, приехав сюда зимой, мы явно не прогадали. В Керманшахе водила в поисках запрошенного нами центра города раза три прокатил нас одним маршрутом, упорно выруливая с круга на въезде в город на ту же самую дорогу, пока нам это не надоело. Я слазил в рюкзак, достал распечатку «Лоунли Плэнет» и заставил-таки его ехать к Азади-сквер. Там мы минут за пять отыскали рекомендованный путеводителем отель «Набоват» – некий гибрид следственного изолятора и собачьей конуры, изыск иранской гостиничной селекции. Было уже поздно, с нас за всех троих запросили 120 тысяч (чуть больше 13 долла-ров), и зла от зла мы искать не решились. Шампанское и девочек в номер мы требовать не стали, но явно видавшее перед нами не одного постояльца белье вежливо, но непреклонно попросили сменить. Впрочем, кроме обычной роскоши хостела (кособокой входной двери, просвистывающего бодрой вечерней прохладой окна, лежанок модели КТУ – кровать тюремная улучшенная) в номере был санузел с привычным ближневосточным клозетом в виде напольной дыры и исправным холодно-горячим душем. Напротив отеля мы поужи-нали вполне сносным бараньим кебабом (3000/шпажка) с салатом, чуть прошлись к центру, закупились минералкой, иранским айраном под названием «дуг» (или «дугх») и фруктами, потом вернулись в номер, совершили ранее упомянутое странное действие с переливанием жидкости из стеклянной бутылки в пластиковую и после непременных санитарно-гигиенических процедур завалились спать.

День второй.

Наверстывать упущенное в предыдущий день мы принялись с 8 часов утра. До Так-э-Бостана можно было доехать миником с какого-то угла Азади-сквер (то ли 7, то ли 9 км), но из экономии времени мы просто за 20000 поймали частника с машиной. Так-э-Бостан – вполне недурственный сассанидско-парфянский барельефный триптих у основания скалы. Описывать детально не буду, при условии некоторого минимального тщания подробности о нем можно выловить через любые поисковики, поэтому ограничиваюсь только оценками своих впечатлений. Служители, которым вменялось в обязанности брать с посетителей мзду в 5000 риалов, отнеслись к нам весьма дружественно, и мы таким образом сэкономили больше полутора долларов. Возле Так-э-Бостана мы взяли другую машину и за 40 тысяч съездили к Бисотуну (то ли 32, то ли 36 км) и вернулись около 10 часов в Керманшах на автобусный терминал. Здоровое скальное панно-барельеф в Бисотуне расположено довольно высоко, хотя упорные скалолазы смогут добраться и туда. Мы себя в таковом качестве зарекомендовывать не стали. На терминале оказалось, что автобус до Андимешка/Дезфуля и далее до Ахваза будет в полдень, потому после продолжительных прений с таксерами и частниками мы за полмиллиона уговорили одного водилу провезти нас до Ахваза через Сузы и Чогха-Занбиль. В какой-то момент он даже согласился ехать с нами до Шираза, но потом передумал. Общение с иранскими водилами имеет некоторые особенности, отмеченные нами как ранее в Занджане, так и в Керманшахе. Техника развода ими туристов довольно примитивна и незамысловата. Водила для отвода глаз соглашается на объявленную сумму, тут встревает в разговор какой-нибудь перец и переворачивает достигнутую было договоренность с ног на голову. Даже преодолев это препятствие, вы не застрахованы от повторения нехитрого трюка бессчетное количество раз. Но мы тоже не приготовишки, и я просто принимался вытаскивать наши рюкзаки и сумки из багажника, сопровождая это действие фразами типа: «Чтобы я еще раз полез в салон этого пылесоса!» (в лучшем случае) или (в худшем) «Блин, ну почему нам всегда попадаются одни козлы!» (на каком языке – не важно, интонации не должны оставлять сомнения у аудитории). В конце концов наше упорство и стойкость оловянных солдатиков взяли верх над топорной техникой провинциальных иранских водил-разводчиков. Водила немного попетлял по Керманшаху и подвез нас к своему дому – видимо, с нашим пассивным участием кроил себе перед женой алиби на вечер/ночь (похоже, где-то в Ахвазе, Ширазе или их окрестностях водилась у него тайная зазноба). На предложение отведать в доме того, что водиле Аллах послал в этот день, я опять взбеленился, и он окончательно уяснил себе правильную диспозицию. Отмеченное вчерашним днем свойство иранских автомобильных дорог удлиняться против своих обозначений на карте в полной мере проявилось и сегодня. В Шуш (Сузы) мы приехали только в половине четвертого. Смотреть в Сузах особо нечего – десятка полтора постаментов колонн плюс одна словно неровно обломанная чуть выше основания, глиняно-каменные фундаменты каких-то строений, еще каменная лошадь да внушительная крепость на другом холме, построенная в 19 веке французской археологической экспедицией для защиты от набегов арабских кочевых племен. Водила стал в прозрачной форме намекать на необходимость подкрепиться, на что я, для убедительности строго постукивая указательным пальцем правой руки по запястью левой, отвел ему время до 4 часов. За полчаса мы прогнали все постаменты, лошадь и фундаменты и в завершение осмотра сбегали к гробнице пророка Даниила, которая находилась метрах в трехстах от входа на археологический сайт Суз. Сам мавзолей представляет собой оштукатуренный каменный куб, который увенчан куполом, похожим на перевернутый конусом кверху вафельный рожок от мороженого. Он (и купол, и, естественно, мавзолей) уже давно стал внутренней частью местной мечети, входной портал которой после открытого дворика выглядел очень симпатично, ибо был выполнен в технике мозаики из зеркальных стекляшек. Потом такого добра мы богато видали, но по первости этот произвел на нас впечатление.

Однако все это было после главного нашего приключения в тот день. На границе провинций Керманшах с то ли Иламом, то ли Лурестаном (я так и не въехал, но скорее с первым), а потом Илама с Хузестаном, нас на дороге тормозили патрульные кордоны. Проверкой паспортов дело не ограничивалось, они требовали открыть багажник и даже принимались шмонать наши вещи. У меня оба раза душа уходила в те места, по которым шариат предписывает молотить палками проштрафившихся нарушителей установлений исламской ре-лигии и морали, ибо в маленьком рюкзаке у нас были “Cotes-du-Rhone” и литровая бутылка «Джеймсона». Но почему-то он невзрачностью своих размеров не вдохновлял усердие досмотрщиков, и они ограничивались Сашкиной, двояковыпуклым параллелепипедом сумкой, но ничего не находили. Так, откровенно говоря, на шару мы проскочили оба кордона. А после Суз уже было не страшно – и они сами, и Чогха-Занбиль, и даже Ахваз относились к провинции Хузестан.

Водила по дороге уже несколько раз заводил песню о том, что готов везти нас до Шираза и только ждет адекватного его конструктивной позиции предложения, но я каждый раз поднимал палец вверх и многозначительно произносил: «Чогха-Занбиль!». И вот, наконец, он, этот миг, настал! Вавилонский (а Элам в принципе являлся вавилонским – с некоторыми оговорками – царством) зиккурат во всей своей красе и величии предстал перед нами. Однако степень информационной достаточности в случае с Чогха-Занбилем у нас была на высоте, намного превышающей средний уровень. Я выманил служителя наружу, торжественно и многозначительно всучил ему 15 тысяч риалов, отказавшись взять билеты. Внутрь зиккурата посетителей пускать не положено, но случаи прохода на коррупционных началах в запретную зону очевидцами отмечались. Служитель туго знал свое дело – показал нам маркированные эламитские кирпичи, отпечатки рук, ног и иных членов на блоках, плитах и т.п., но внутрь пустить согласился только за дополнительную мзду в 20 тысяч. Дело клонилось к вечеру, свидетелей невинной слабости смотрителя не было. Два с небольшим доллара, и мы уже на вершине двадцатипятиметрового зиккурата, возраст которого приближается к трем с половиной тысячам лет. Вавилонский зиккурат на закате дня – это, я вам скажу, таки вещь! Что он вытворял с моей душой в тот день – он врезАлся и западал в нее, запечатлевался и не изглаживался в ней! Лобное место, солнечные часы, ровчики и остатки стен каких-то строений поблизости в принципе были уже необязательными дополнениями к его несомненному и самодостаточному величию.

После осмотра Чогха-Занбиля приспело время определяться с нашей постзиккуратовской логистикой. Водила самонадеянно решил, что мы находимся в его власти и деваться нам некуда, кроме как валяться у него в ногах, вымаливая благосклонное согласие провести промежуток времени до Шираза в нашем обществе. Несмотря на всю заманчивость такой перспективы, мы перво-наперво полюбопытствовали, во сколько он может быть в Ширазе. Водила, не ощущая подвоха, показал на своем практически «Ролексе» 6 часов утра. Через какое-то время, учуяв неладное, он сдвинулся до 3 часов, а потом и вообще до часу. Упал он и в цене – с полутора миллионов (включая проделанную дорогу от Керманшаха) до миллиона с четвертью. Но нам было уже все равно – если не 12 ночи, не полпервого, то любое другое время мессы не стоило. «Ахваз!» — решительно сказали мы нашему Козле-вичу, и это была уже жирнющая точка, гвоздь-«сотка» в гроб его надежд нажиться в одночасье на залетных русских туристах.

В Ахвазе мы были в начале восьмого. Автобус компании “Hamsafar” на Шираз отходил в восемь, прибытием обещался в шесть (хотя, забегая вперед, отмечу — на час опоздал) и стоил по 40 тысяч как на брата, так и на сестру. На автовокзале в Ахвазе мы и проделали ранее описанные постыдные и не красящие нас действия с пакетом сока и банками «фанты». «Скудрайвер» получился, скорее всего, так себе, но это было уже неважно.

День третий.

Остаток ночи до автовокзала в Ширазе после учиненного на обочине дороги безобразия «отверточной сборки» мы беспардонно продрыхли. Оттуда — не помню, за сколько (но недорого) — доехали до отеля «Анвари». Никакого несоответствия рекомендациям «Лоунли Плэнет» мы в нем не обнаружили и без особых сожалений расстались со 170 тысячами риалов за предстоящую ночь. Чек-аут тайм в большинстве персидских отелей приходится на два часа пополудни, соответственно сдвигается и чек-ин. Но мы, естественно, договорились, чтобы на нас это антигуманное правило не распространялось и не было чревато оплатой лишней ночи, и следующие два часа банально провели в кроватях, досыпая недоспанное в автобусе. В десять поднялись и отправились в “Pars Tourist Agency” платить за визу — вернее, за приглашение для нее. Менеджер агентства Захра Весаль, с которой я общался до поездки по этому поводу, оказалась настроеннной как-то совсем антироссийски. Или антинашенски. Двое из нашего первоначально планируемого состава отказались от поездки, и она стала требовать хотя бы половинной оплаты за них. На любые доводы неизменно отвечала, что подобные вопросы у них решает менеджер, а он будет вечером. Из экономии времени мы решили взять за 25 долларов экскурсию по городу на полдня (пять часов — с машиной, водителем и англоязычным гидом), попутно прокинув камень по поводу завтрашнего переезда в Исфахан через Персеполис, Нахш-э-Ростам, Нахш-э-Раджаб, Истахр и Пасаргады. Захра ни на йоту не торговалась по цене – ей легче было совсем отказаться от экскурсии, чем взять на себя ответственность за корректировку цены в сторону уменьшения. По городской экскурсии она выговорила какое-то время на ее организацию, вызов гида, подготовку машины и т.д. Мы договорились быть в офисе к часу. Сходили, пофоткали крепость, вернее, оставшиеся от нее стены и четыре башни, ныне служащие тюрьмой, в том числе знаменитую «падающую» на манер торуньской Кшивы Вежи. Взяли карту в киоске информации. Поискали переговорный пункт – «Би-Лайн» в Иране категорически не брался, а звонить по рисованным на фарси карточкам показалось нам чересчур рискованным экспериментом. Машина с гидом приехала только минут двадцать второго. Однако такое решение вполне оправдало себя – мы были достаточно мо-бильны, большинство сайтов оказались компактно расположены в центре, а гид(-ша) Фатима не только неплохо знала свой предмет, но и недурно говорила по-английски. Она начала тур с мавзолеев Хафеза и Саади, которые лично мне не слишком глянулись. Дальше последовали мечети Шах-Черагх (только входной портал, внутрь не пускают), мир-Мохаммад и Вакиль, дворцы Наранджестан и Афиф-Абад и кое-какие другие сайты. Нам понравились Наранджестан, мечети мир-Мохаммад (дивное внутреннее убранство с использованием зеркальных, зеленого цвета стекляшек – Наталья говорит, типа дамаскской Саиды-Рукайя, а Сашка – Саиды-Зейнаб; я же внутри ни ту, ни другую из-за своего упрямого пристрастия к шортам не видел) и Вакиль (особенно арочная галерея). В мечети мир-Мохаммада Наталья тоже зашла внутрь и наблюдала, как Фатима молилась (говорит, интересно), а в саду перед дворцом Афиф-Абад, ныне военным музеем, залезла на иранский танк, и мы запечатлели сей незабываемый и достославный миг для истории и потомков. Я учил Фатиму русским словам – особенно упирая на «зашибись!».

После экскурсии мы с Фатимой снова зашли в «Парс». Появился долгожданный менеджер, и мы с ним, к явному неудовольствию и разочарованию Захры, быстро столковались. Я не стал говорить ему, что мы просто могли не придти, — это нонсенс, слово джентльмена весит стократ больше Баальбекского камня. Я объяснил ему, как непросто в России решиться на выезд именно в Иран; указал на тот факт, что мы взяли и оплатили у них уже две экскурсии (по завтрашнему ширазо-исфаханскому выезду на 80 долларов пришлось соглашаться без дальнейшей торговли и вариантов). Менеджер признал несокрушимую мощь и железную логику моих аргументов. Экономия в 35 долларов – мелочь, а приятно!

Вернулись в отель, переоделись, приняли на грудь всю ответственность за серьезность любых наших дальнейших шагов (ответственность была из стекла, имела круглую, сужающуюся кверху форму, жидкое содержимое красного цвета и надпись “Cotes-du-Rhone” на белой этикетке) и собрались уже отправиться на ужин, как вдруг в номер позвонили с ресепшн. Дежурный что-то забормотал насчет завтрашней экскурсии в Персеполис и дальше. Удивлению моему не было предела – мы же в агентстве обо всем договорились! Я внутренне приготовился черпать вдохновение из воспоминаний об Александре Матросове и панфиловцах, но, как оказалось, в героических тенях прошлого нужды не было. От стойки к нам вышел дядечка годков шестидесяти от роду, представился Муртазой, гидом по Ширазу и возлеширазью, упомянутым в итальянском издании «Лоунли Плэнет». За тур до Персеполиса на двоих он просил 130 долеров, за троих – 180, а с придачей к оному Пасаргад – и вовсе 230. Поблагодарив за лестное внимание к нашим скромным персонам, мы отказались от его услуг со ссылкой на уже свершившуюся договоренность с «Парсом». «Понимаю, — сказал он. – Павлины, говорите?». Дядечка пиарил себя без зазрения совести. И завтра-де он везет кого-то в Персеполис, а насчет послезавтра имеет звонок из корейского консульства. Корейское консульство корейским консульством, подумал я, а вот за нами ты почему-то не погнушался протопать до отеля ножками. Впрочем, справедливости ради отмечу, что назавтра: а) мы действительно встретили его в Персеполисе; б) его вездесущая длань настигла нас вечером в Исфахане. Но об этом после. При прощании дядечка проявил либо незаурядные нюхательные способности, либо редкостную проницательность – вдруг, подмигнув, с лукавой улыбочкой выдал замечание об обыкновении некоторых туристов перед выходом в город заправляться почти национальными напитками и в качестве средства выхода из затруднения порекомендовал ресторан «Shaterabbas» (на моей визитке адрес написан на фарси, и перевод мне, к сожалению, недоступен, а вот телефоны следующие:227-16-22/09-14/14-40 и 624-45-00). Вопреки уверениям Муртазы, до «Шатераббаса» пёхать оказалось не ближний свет, но он того стоил. Салаты и баранина были восхитительны, обстановка соответствовала, публика наличествовала и приличествовала, но более остального нам глянулся barly soup (так в меню) – вегетарианский супчик… с перловкой. На обратном пути мы купили за 10000 (тысяча туманов) риалов телефонную карточку на 12 минут, поскольку наш «Би-Лайн» не подавал признаков жизни, и попробовали позвонить из автомата. Не получилось. Вернулись в лавку, где покупали карточку, и продавец набрал Москву со своего телефона. Слышно было плохо, звук доходил с трех-четырехсекундной задержкой, и кроме поздравлений с Новым годом, нам толком выговориться не удалось. Подходя к отелю, вспомнили, что недалеко находится знаменитая англиканская церковь (kelisa) Simon the Zealot, в которой хранится (либо хранился) первый перевод Корана на фарси. Англиканская церковь оказалась с отчетливым персидским архитектурным акцентом. Нас впустили внутрь, несмотря на поздний час, — мы переговорили со служителем, пофоткали немного, сделали пожертвования. Наталья на прощанье вдруг ляпнула навеянное Фатимой «Хода хафез!», но служитель и бровью не повел на такое мусульманское прощание: «God bless you!».

В номере мы немного продезинфицировали полости рта остатками «Джеймсона» и сказали, что это хорошо. На том трудовой день и завершился.

День четвертый.

В цену 80 долларов входил только чуть англоговорящий водитель с машиной – гид не предусматривался. Единственное послабление, которое нам сделал «Парс», — позволил заплатить риалами по 9000 вместо долларов. Водителя звали Казем Салехи. Мы немного припозднились к назначенному времени (то есть к девяти), поскольку снова сходили к вчерашней церкви и щелкнули ее при утреннем освещении. Потом я отлучился минуты на три, чтобы предать упокоению бренные остатки боевой подруги по имени «Джеймсон», — оставлять ее в отеле нам показалось неправильным. В Персеполис мы доехали довольно быстро – до него с полсотни километров. Как я уже говорил, на входе снова встретились с Муртазой и поприветствовали другу друга. Муртаза в Ширазе говорил, что дружит с «Парсом», но Казем позднее не подтвердил его слов. Персеполис, или Тахт-э-Джамшид (другое название), оказался (прости, Пальмирочка!) грандиозен и мощен. Описывать нет смысла – надо видеть. Похожее ощущение у меня появляется, когда я читаю, скажем, Эко, слушаю кримсо-новскую «The Epitaph» или пью «Chateauneuf-du-Pape» от лучших авиньонских домов. Он показался мне очень мужским сайтом по характеру. Именно с этого дня в апокрифическом противостоянии наложницы Птолемея Сотера с Персеполисом я окончательно и бесповоротно принял сторону последнего.

В Персеполисе в первый и единственный раз нам случилось встретить соотечественников – очень похожую на нас по половозрастной структуре троицу. А как иначе – ездили мы по далеким и не слишком традиционным сайтам, все время проводили в замкнутом пространстве автомобиля или автобуса, где вероятность встретиться с земляками равна нулю. Ребята рассказали, что по прилете в Тегеран сразу перелетели на Киш, где и отметили Новый год. На вопрос, чем, ответствовали: за 6 долларов купили в местной аптеке 96%-ный этанол со специфическим вкусом и запахом, развели его с местным безалкогольным пивом, и получилось самое то. Надобно заметить, что я иранское так называемое безалкогольное пиво попробовал в день отъезда в Тегеране. Жуткая гадость, доложу я вам! Еще ребята предупредили, что у иранцев очень хитрые катерки, в которых несложно отбить себе самые важные в процессе сидения места. Билеты на самолет с Киша в Шираз желательно заказывать за день-два до отлета, поэтому они остались без билетов. Сами они купались, отъезжая в пустынные места на острове. Деталь показалась нам немаловажной, хотя мы были вполне подготовлены к ее усвоению.

Следующей остановкой были скальные барельефы (тоже триптих, как в Керманшахе) Накш-э-Раджаб километрах в двух-трех от Персеполиса. Вообще же подобные сайты, да еще в таком количестве оказались для нас довольно новым, неожиданным и интересным явлением. Больше всего их было в самом Персеполисе. Одно панно с изображением 23 делегаций к персидскому царю от покоренных народов чего стоит. Недурны для осмотра и четыре скальные гробницы царей в Накш-э-Ростаме (6 км от Персеполиса). Кроме них, там в комплекте имеются опять же барельефы, башня толком не определенного назначения, fire altars и стела для подачи сигналов в Персеполис. Копеечные по цене за входные билеты (точных цифр не запомнил, поскольку admission fee входила агрегатно в 80-долларовую цену за экскурсию, но за Персеполис вроде 5000, а за Накш-э-Раджаб – и вовсе 200), они безусловно — и не только в силу пешей досягаемости от своего знаменитого соседа — заслуживают посещения. Далее по моему плану значился Истахр, но оказалось, что сайт представляет просто зону раскопок, не более того, и мы поехали сразу в Пасаргады (130 км от Шираза). По дороге я переводил вслух распечатку обоснования включения Пасаргад в список «Мирового наследия» с юнесковского сайта. Смысл документа в целом сводился к тому, что уникальней и значимей Пасаргад трудно сыскать. Действительность подкорректировала наши ожидания. Мы не плевались только в силу врожденной воспитанности и ясного осознания вульгарности подобной реакции. Куча камня на холме, непонятный вертикальный остов гробницы, малочисленные разрозненные колонночки на площади в 6 (примерно) квадратных километров – это почти все, что там доступно осмотру. Есть, правда, сундукообразная каменная гробница Кира Старшего (он же Великий) – она стояла в строительных лесах, и по ней ползали рабочие – и каменюка с оригиналом зна-менитого барельефа, копию которого мы видели в музее Персеполиса и который изображал… Знаете ответ на загадку, у кого может быть шесть крыльев и семь ног? Ясное дело, у семиногого шестикрыла. Так вот, на каменюке смутно проступали очертания четырехкрылого двунога. На другой каменюке вверху была столь же пресловутая трехъязычная надпись примерно следующего, как я где-то читал, содержания: «Я, Кир такой-то, царь того-то и крут донельзя». На этом с осмотром Пасаргад было покончено, и Казем повез нас в Исфахан (484 км от Шираза). По дороге мы остановились пообедать в какой-то придорожной забегаловке, заплатив в итоге за себя и Казема 95000 риалов. Отведали, если я правильно воспроизвожу в памяти, хорешт-патлежан, то есть горячий и острый супчик с баклажанами и томатами. Позже, справившись в Гугле, я идентифицировал его с хорешт-бадемжан. В целом очень и очень недурно. Заодно таким образом закрыли еще один пробел в собственном образовании – под названием «вареные баклажаны». В Исфахан приехали что-то около половины восьмого. Сверившись с планчиком города и описанием отелей в «ЛП», я выбрал отель «Саади», поскольку поблизости от него значились некий train tickets office, офис «Иран эйр» и ресторан «Шахрзад», но Казем, когда-то живший в Исфа-хане, от излишнего усердия потащил нас к «Тахт-э-Джамшиду» и «Амир Кабиру», мотивируя тем, что все туристы едут именно туда. Для очистки совести у последнего мы вышли из машины, но удобства в нем оказались shared, и мы повернули к «Саади». Мальчи-шечка за стойкой на ресепшн в «Саади» в английском был ни бум-бум, но навертел на калькуляторе 28 долларов за ночь в трипле. В итоге относительно долгих прений цена упала до 200 тысяч риалов, и мы оттащили вещи в номер. Потом вышли на поиски билет-ных касс иранских железяк и «Иран Эйр». До речки Заянде-руд с знаменитым мостом Се-о-Се-Поль, возле которого, судя по карте, был офис продаж железки, было метров четыреста, не больше. Но мы гораздо больше времени убили на распросы иранцев. Приставали и к полицейским, и к молодым ребятам в надежде, что подрастающее поколение действи-тельно выбрало «Пепси» — все напрасно. Развязка сего анекдота случилась, когда Наталья случайно обернулась и обратила внимание на эмблему в стеклянной витрине. Оказалось, что мы терроризировали локалов насчет железных касс, имея их в семи метрах за своей спиной. Кассы были закрыты, но нам на пальцах показали, что они откроются в семь утра. На том мы и порешили. Пошли обратно к отелю, на этой же улице Абад Аббас отведали иранской шавермы за какие-то копейки (типа 3000 риалов за вполне приличную порцию) – она была слишком острой против сирийской, и я потом на ночь единым махом высадил половину полуторалитровой бутылки дугха, — купили воды и апельсинового сока и зашли к себе. В номере мы употребили сок по его прямому назначению, то есть смешали с остатками той хитрой «минералки» из пластиковой бутылки и ввели внутрь наших уставших организмов.

Потом я пошел на ресепшн сказать мальчоночке, что нам с утра нужен гид по Исфахану. Хотя можно было завернуть в первое же турагентство по дороге и там решить этот вопрос. Мальчишечка решительно отказывался понимать слово простое русское слово «guide». Проблему мы раз-решили только после того, как он достал из-под стола англо-фарси разговорник. Я показал ему искомое слово, улыбка понимания озарила его лица, он сунулся к компьютеру, потом потянулся к телефону и соединил меня – с Муртазой! «Так вы в Исфахане?» — немного опешив от неожиданности, спросил я. Нет, Муртаза был в Ширазе. Он вызвался найти нам гида по Исфахану на завтра. «Почем денег?» — полюбопытствовал я. По-разному, ответствовал он, но, по общему правилу, где-то в районе 300 тысяч. Хоккей, сказал я, нам подходит. Минут через пятнадцать Муртаза перезвонил нам в номер и сказал, что утром в девять за нами в отель заедет Ибрахим, с коим нам и придется осваивать жемчужину Сефевидов.

Так прошел этот день.

* * *

Еще едучи из Керманшаха в Ахваз, мы с Сашкой обсуждали возможные варианты нашего маршрута. Сашка резонно указал, что, возвращаясь из Шираза на север в Исфахан, а потом снова идя на юг, теперь уже к Бандер-Аббасу, мы делаем лишние 484*2 = почти тысячу км. Не лучше ли, спросил он, пойти из Шираза к Персеполису и другим близким сайтам, затем развернуться на юг к Бандер-Ленгху, чтобы оттуда переехать на Киш, там отпляжиться и уже после отдыха двигать в Язд и Исфахан, откуда до Тегерана заведомо на порядок ближе, чем из Кешма, как получалось по моему варианту. Тем не менее мы в итоге решили не отступать от первоначального плана. Резоны у нас были следующие: 1) полученную (см. ранее) тысячу км надо уменьшать на 260 км – двойное расстояние от Па-саргад; мы ведь тогда не знали, что они из себя представляют; 2) разбивать экскурсионку напополам пляжами нелогично, все-таки ее лучше отработать до купальных утех; 3) Киш в транспортном отношении очень неудачно связан с Яздом – прямых самолетов нет, железяка в этой части иранского побережья отсутствует, а идти двести с лишним километров до Бандер-Аббаса, чтобы оттуда посуху или по воздуху добираться до Язда – тоже не оптимум; 4) бОльшую часть лишнего расстояния мы собирались проделать, взяв билеты на ночной поезд до Бандер-Аббаса и сэкономив таким образом ночь в отеле и светлое время на переезд; и наконец 5) Кешм представлялся нам более интересной точкой, чем Киш, который известен только своим непонятным шопингом; мы шопиться не собирались; Кешм имеет то ли 122, то ли 132 км, то ли вообще 135 км в длину, и простая логика подсказывала нам, что в силу этого там вероятнее рассчитывать на большее количество аттракций, чем на Кише.

Сейчас, задним числом, обладая знаниями, которых у меня не было до поездки, я бы повторил наш маршрут – с одной существенной поправкой. Я бы выехал из Исфахана часов в 6 утра, но сначала на юг, в сторону лежащего в сотне с небольшим километров Фирузабада, где находятся интересные, по отзывам очевидцев, развалины дворца Ардешира из династии Сассанидов, древний зороастрийский храм и какой-то дворец – на кочевников-номадов времени, правда, точно не хватило бы, — и лишь оттуда повернул бы на север к Персеполису, далее везде. Только успели бы мы отыграть такую новацию – еще вопрос.

День пятый.

Наутро в холле возле ресепшн-деск действительно топтался иранец, назвавшийся Ибра-химом, но он оказался всего лишь водилой, который обладал весьма минимальными познаниями в английском языке. Нет, родной, сказал я, мы хотели гида, а не водилу. Мне вспомнилась знаменитая фраза Диогена Синопского в передаче его Лаэртского тезки: «Я звал людей, а не мерзавцев!» Ибрахим извинился, потом набрал какой-то номер по моби-ле, и минут через десять к нам заявился дядечка лет шестидесяти пяти, объявил себя гидом и запросил за день 650 тысяч. Нет, родной, ответил я, мы с Муртазой сговаривались про триста. В итоге он упал до четырехсот, но я решил вопрос в пользу Ибрахима. Благо-даря «ЛП» у нас был весьма пространный список исфаханских достопримечательностей, и я предъявил его в полном виде Ибрахиму. Мы с ним хлопнули по рукам. Забегая вперед, скажу, что мы все-таки по согласованию с Ибрахимом укоротили программу на мавзолеи Баба Кассем и Шахшахан, но все остальное отработали полностью. Больше всего нам глянулись мечеть шейха Лутфоллы (внутреннее убранство) на Мейдан-э-Шах, дворцы Чехель-Сотун и Хашт-Бехешт, армянская церковь Ванк и разва-лины храма огнепоклонников (Аташгана) на горочке километрах в 7 от центра города. Неплохи были и мосты, особенно 132-метровый Хаджу-бридж. Се-о-Се-Поль мы и так видели. Меньше понравился самый старый в городе Шахрестан-бридж, возвышающийся из жалких лужиц с вонючей застойной водой. В Ванк-черч поразили фрески, особенно та из них, которая изображала рай и ад. Рай впечатлял не слишком, хотя краски были сочными и свежими, но вот ад – тут и Босх отдыхал, наверное. Насчет Босха, конечно, явное преувеличение, но смотреть и восторгаться действительно было чем. Что вытворяли черти с грешниками в аду! Натуралистическое изображение наматывания кишок одного из грешников совсем не выглядело центральным эпизодом и не привлекало к себе особого внимания. Думаю, по-хорошему на фрески стоило потратить часа два. Мы же ограничились двадцатью минутами – в основном из-за Сашки, которому претило посещать церковь, в которой за вход с верующего берут деньги (30 тысяч риалов). Никакие наши доводы про длиннющие очереди в Ватикан не возымели на него действия. В лавчонке возле Ванк-черч я купил за 150 тысяч довольно толстую книгу альбомного типа (но с текстом) про Иран на французском – потом в тегеранском дьютике я увидел ее за 22 доллара. На Мейдан-э-Шах мы тоже отметились фрагментарным шопингом – купили какие-то кувшинчики, шкатулки и мороженое, а также поменяли доллары на риалы по 9080. С верхотуры зороастрийского Аташгана (судя по наличию билетной будки, вход платный; однако при нас билетера не было, и мы таким образом воспользовались случайной халявой) открывался дивный панорамный вид на Исфахан. Зато качающиеся минареты по дороге к нему не слишком впе-чатлили. В пять часов Ибрахим подвез нас к старой чайхане под пролетами Се-о-Се-Поля. Я достал из кармана 320 тысяч и отдал Ибрахиму условленные триста, держа остальные в другой руке. Ибрахим пересчитал и хитро посмотрел на меня. Я вручил ему и двадцатку, Ибрахим расцвел и, довольный, уехал.

Однако на эту экскурсию мы отправились часов в одиннадцать. А два предыдущих часа провели в кассах «Иран эйр» и в соседнем турагентстве «ADL Esfahan (Iran Travel Inc.)» (ни адреса, ни телефонов по причине полного незнакомства с фарси привести не могу, но это с полкилометра от «Саади» по главной исфаханской авенюшке Чагар-Багх в сторону от реки), где обеспечили билетами почти все наши дальнейшие перемещения. Авиабиле-ты с Кешма до Тегерана на 8-е число встали нам в 509 тысяч риалов с человека (около 56 долларов за полторы тысячи километров), автобусные (отправлением в 6 утра следующего дня) до Язда – в 20 тысяч. Кроме того, мы сразу же решили проблему переезда из Язда в Бандер-Аббас, взяв билеты в спальные купе на исфаханский поезд с посадкой в Язде без пятнадцати восемь вечера следующего дня. Наверное, агентство включало в стоимость билетов свою наценку, потому что мы заплатили за троих 144900 риалов, тогда как сайт иранских железяк оценивал стоимость проезда от Исфахана в 38700 риалов на особь. Ну да бог с лишними пятью-шестью долларами, решили мы, зато теперь мы почти полностью обилечены. Интереснее всего было то, что дядечка-перс в агентстве с некоторой натугой, но вполне сносно общался с нами на русском языке – ему раньше привелось жить в Штатах, и там у него были русские друзья. Вот так!

В чайхану мы все-таки не пошли, ибо под мостом было ветрено и прохладно, а сама она ничего из себя не представляла – ни экс-, ни интерьера – только столики под открытыми пролетами конструкций. Поставим чайханную галочку в Язде, решили мы. Поужинав, отправились пешком в армянский квартал Джулфа. Там, на улице Ховани (если я ничего не путаю), в двух кварталах от известных всем армянам отеля и ресторана «Джулфа», нашли супермаркет и пристали к продавцу с разговором про горячительные напитки. Продавец куда-то позвонил, и минут через пятнадцать приехал на мотоцикле вполне армянского вида субчик, впрочем, не говорящий ни на русском, ни на английском языке. Увидев нас, он загорелся и предложил мне ехать с ним отвариваться. Одному ехать не стоит, единодушно решили мы. Субчик не слишком вдавался в конкретику – марка виски или коньяка, литраж, цены. Он просто позвонил куда-то, знаками показав, что передаст трубку мне, и я смогу задать все интересующие меня вопросы. На той стороне несуществующего провода какая-то тетка с трудом изъяснялась по-русски – во всяком случае, она так и не поняла, чего я хочу, произнося слово «вино». Не добившись от нее подробностей, я выяснил только что пиво в банках по 0,33 л стоит у них 70 тысяч (чуть меньше 8 долларов), и мы свернули переговоры. В номере у нас еще оставалось совсем немного «отверточного» ресурса, который мы исчерпали утром, чтобы не тащить с собой. Однако перед сном я еще минут двадцать втолковывал мальчугану с ресепшн, что нас надо разбудить без четверти пять, а на четверть шестого вызвать такси до автовокзала.

День шестой.

Разумеется, наутро нас никто и не подумал разбудить. Мы встали сами, после гигиенических процедур допили по глотку «скудрайвера» и отправились ловить такси. Заспанный мальчишечка с виноватым видом (а может, мне показалось?) открыл дверь отеля наружу. Пройдя метров сто пятьдесят до Чагар-Багх, минуты через три поймали такси и за 15 тысяч уехали на автовокзал. Автобус задержался с отправлением на полчаса, да и в дороге водила – вылитый басмач по виду – не слишком гнал, и в Язд мы приехали даже позже половины одиннадцатого. Снесли вещи на расположенный рядом железнодорожный во-кзал. Камер хранения там не оказалось, и мы просто бросили рюкзаки и сумку в офисе информации. Выйдя на улицу, остановили дядьку на машине и поехали к так называемым «Башням молчания» — зороастрийским погребальным башням километрах в шести на юго-восток от самого Язда, действовавшим в этом качестве вплоть до недавнего запрета официальных властей. На месте мы были двадцать минут двенадцатого. Дядька отпросился у нас по делам до полудня. Перед нами двугорбым верблюдом лежали невысокие пологие горки, и на вершинах горбов виднелись цилиндрического вида каменные… нет, башнями их не назовешь, слишком приземистые для такого гордого определения. У Сашки дома есть книжка по зороастрийцам, и он вспомнил, что в ней нашлось место фотографиям «башен».У подножия холмов стояли в развалинах старые, нежилого типа одинаковые строения. Минут за семь мы взобрались на правую, если смотреть от входа, «башню». Наверху ничего особо занимательного мы не увидели и потому решили на вторую не лезть. Обойдя горку, на холме напротив обнаружили еще развалины, очертаниями уже далекие от круглых форм. К дороге мы вернулись где-то без десяти двенадцать. Наступил полдень, дядьки не было, мы подождали немного для алиби и уже принялись отлавливать другую машину, но тут наконец припылил наш дядька, и мы поехали к другому зороастрийскому сайту – так называемой «Крепости Львов». Она ничего особенного собой не представляла, мы дали дядьке последний адрес — Джаме-Моск (Пятничную мечеть), знаменитую сразу всем: входным порталом, минаретами и внутренним убранством. С дядькой за «Башни молчания» и «Крепость Львов» мы сговаривались на двадцать тысяч, но после мечети он уже претендовал на другой гонорар. Мы дали ему тридцать, но он выклянчил у нас еще пятерку. Осмотрев мечеть, мы отправились искать «Тюрягу Александра» («Зиндан-э-Искандер») и Мавзолей двенадцати имамов, главная привлекательность которого заклю-чалась в том, что он давно не знал ремонта. Очевидно старая мусульманская архитектура без следов украшательства – это тоже вещь! Выйдя из мавзолея, за пятерку подцепили одного хромоногого местного жителя — он вызвался провести нас к Хуссейнии, которая без каких-либо пояснений присутствовала на плане Язда в «ЛП», и к историческим домам Хан-э-Махмуди и Хан-э-Малеки, которые в настоящее время подкрашиваются и переделываются под будущие отели. В последнем наш Жоффрей провел нас на крышу, с которой открывался хороший вид на город. Оттуда, сверху, Язд смотрелся такой своеобразной ро-щей из куполов, минаретов и знаменитых бад-гиров (воздуховодов). Расставшись с нашим провожатым, мы еще немного поболтались по Язду. Отметились у мавзолея Рок-ад-Дина и у комплекса Амир Чагнакх. Но не они и даже не пресловутые бад-гиры составляют главное и непередаваемое очарование старого Язда. Приземистые глинобитные кварталы, узкие прохладные галереи, извилистые переходы, пустынные, словно затаившие дыхание улицы, легкий ветерок, гуляющий вдоль стен – чувствовались во всем этом какая-то нездешность и умиротворение, нереальность, отстраненность от всего остального мира, живущего сбивающимся, суетливым ритмом. Время застыло в Язде. Даже базар (один или два из знаменитых двенадцати исторических базаров Язда), под перекрытиями которого мы плутали в поисках четырехсотлетней чайханы, а по совместительству и ресторана «Хан-э-Хамам», словно вымер. Но часа в четыре он должен снова ожить и зашуметь своей обычной восточной разноголосицей. В ресторане цены кусались – впрочем, кусались от-носительно. Ну что такое 47 тысяч за блюдо из наверняка вкусной баранины? Но есть нам еще не хотелось, и мы заказали по тарелке того самого barlеy soup с перловкой, который так нам понравился в Ширазе. Потом перешли в чайханное отделение, взяли чая и впридачу к нему сладостей – гас (иранская нуга), пашмак и шербет, чтобы скоротать время до открытия Аташкаде – одного из двух действующих иранских зороастрийских храмов. «ЛП» свидетельствовал, что в него пускали с 9 до 11 и с 17 до 19, а salamiran.org, совпадая по первой половине, вторую тем не менее помещал в промежуток с 14.30 до 16.30 (или наоборот). Идти оказалось относительно далеко, но наши труды были вознаграждены, ибо к Аташкаде мы пришли тогда, когда внутрь уже (или еще) пускали, и можно было увидеть за стеклом огонь, который горел – сначала где-то в другом месте, а теперь здесь – с 470 года. Придти сюда нам показалось важным еще и потому, что, купив в Исфахане билеты на вечерний поезд, мы фактически поставили крест на идее посетить Чак-Чак в 70 км на север от Язда со вторым действующим святилищем огнепоклонников. После Аташкаде мы еще пошатались по улицам Язда, походили по магазинам в поисках более-менее приемлемого местного то ли платья, то ли халата, который мог бы сойти за купальный костюм для Натальи на Кешме, но так ничего и не выбрали. Потом поели – как оказалось, в иранском фаст-фуде. В Иране к поезду желательно приходить не меньше, чем за полчаса до отправления, и мы, взяв такси, приехали на вокзал около семи. Забрали вещи из офиса информации и стали ждать. Поезд припозднился минут на двадцать. Когда мы покупали билеты в Исфахане, нас предупредили, что не смогут продать нам билеты в один вагон, так что мы с Сашкой ехали в мужском купе (еще с четырьмя иранцами) пятого вагона, а Наталья – в четвертом. Сначала по совету иранца из нашего купе, который относительно неплохо говорил по-английски, ибо по долгу службы был связан с немцами и итальянцами (вот лучшие носители английского языка!), мы затеяли было обмен Натальи в наш вагон, но потом отставили эту идею в сторону. Все равно вместе нас разместить не могли, а четвертый или пятый вагон — какая, в конце концов, разница? Зайдя к ней в вагон, я увидел, что она обречена быть в центре всеобщего внимания. На этом рассказ о нашем последнем экскурсионном подвиге в Иране можно считать законченным – вряд ли ежевечерние гигиенические процедуры заслуживают педантичного упоминания.

День седьмой.

В Бандер-Аббас поезд опоздал на час двадцать, но ничего страшного в этом не было – наоборот, в 06-20 ботики на Кешм могли еще не ходить. Мы перешли на летнюю форму одежды в вокзальном туалете, потом двинули к стоянке такси и стали спрашивать «место, с которого отправляются лодки на Кешм». Местные просили 20 тысяч, мы сбили до пятнадцати. Водила, привезя нас на набережную и высадив возле скопления иранцев, подозрительно поспешно рванул с места. Причину его проворности мы поняли довольно быстро – причал был разрушен недавним землетрясением, и ждать здесь лодку до Кешма можно было, только если у вас в запасе есть месяца два-три, а то и больше – кто их знает, этих персов, раз уж они за месяц с лишним не удосужились восстановить причал. К нам подходили таксеры и наперебой вызывались отвезти нас за 60 тысяч в Бандер-Поль, откуда, по их словам, можно было уплыть на Кешм. Но мы стали недоверчивы – настолько нас насторожил трюк их собрата по профессии, который г-н Жаров с полным основанием определил бы в разряд подлян и кидалова. И как потом выяснилось, осторожничали мы не зря. Более того, сейчас я готов даже сказать спасибо той гниде-таксеру, который завез нас к разрушенному причалу и смылся. Полтора доллара – это не потеря, а весьма и весьма щадящая плата за тот полезнейший урок, который он нам преподал. Не будь его прокида, мы вляпались бы в еще более тяжелую ситуацию – тем более что по неведению уже начали прикладывать к этому усилия. По своему обыкновению я стал торговаться, назначив цену в 50 тысяч. Двое водил согласились, и мы оба раза даже закидывали свои вещи в багажник, но водилы (видимо, рассчитывая подсадить по дороге пассажиров) вдруг начинали требовать, чтобы мы втроем ехали сзади. Нас это категорически не устраивало, и мы забирали свои вещи и уходили. Вспомнив уроки Занджана и Керманшаха, я решил отойти подальше от скопища водил-разводил и там поймать машину. Довольно быстро мне это удалось – похоже, удача в тот день играла в нашей команде. Мы проехали вдоль побережья километров семь, как вдруг водиле вздумалось заправить машину; он попросил меня даже затушить только что прикуренную сигарету и стал разворачиваться к заправке. Повернув голову, я увидел ворота с надписью «Порт такой-то» (точное название не помню). «А отсюда можно попасть на Кешм?» — спросил я. «Конечно, — ответил водила, — отсюда лучше всего». «Ну-ка пошли», — скомандовал я. Метров через сто пятьдесят мы подошли к зданию с надписью “Qeshm sea terminal”. Водила вместо обговоренных до Бандер-Поля 50 тысяч взял всего двадцать. Постояв в очереди минут десять, мы купили билеты по 15 тысяч риалов с носа и довольно скоро взошли на палубу катерка, который примерно через час двадцать выгрузил нас на пристани в Кешме, административном центре одноименного острова. А теперь объясняю, в чем заключалась подляновость предложения таксеров ехать в Бандер-Поль. Дорога туда посуху занимает примерно час. От Бандер-Поля до острова действительно ближе всего – не 22 км, как от разрушенного причала, а лишь 1800 м. Но ботики из Бандер-Поля привозят пассажиров на Кешм (остров) в Port-Khoran — пустынное место, от которого до Кешма (города) еще 76 км!

Но, даже попав уже в Кешм, мы убедились, что запас подлян у иранских таксистов поистине неиссякаем. Никакой подробной информацией об острове, не считая скупых справок в «ЛП» и на salamiran.org, мы не располагали. За поездку до центра города с нас взяли 10 тысяч – среднюю для материкового Ирана плату за 10 км езды, но провезли не больше километра! Теперь нам предстояло найти постой. Напротив был какой-то отелишко, и мы сунулись в него. Менеджер весьма преклонного возраста отказался даже показывать какой-либо номер, заявив, что свободных у него нет. Довольно неожиданно мы услышали русскую речь – на диване сидел таджик с окладистой бородой. Он приехал сюда к кому-то в гости. Мы немного поболтали, но, кроме привилегии свободно изъясняться на родном языке, других материальных дивидендов это нам не принесло. Дальше улица сворачивала под прямым углом, и, пройдя метров двести, слева мы увидели «Aparthotel Golestan». Триплы в нем выглядели довольно приемлемо, и запрашивали с нас не слишком дорого – 200 тысяч за ночь за номер, но кровати стояли слишком близко к одежным шкафам, из-за чего пользование ими могло быть затруднено. Мы сказали, что подумаем, оставили вещи возле ресепшн и пошли смотреть другие варианты. Неподалеку находился четырехзвез-дочный «Darya International Hotel» (тел. +98 763 522 1630; факс – последняя цифра –2; адрес опять перевести не могу), и мы его довольно скоро нашли. Нам показали трипл за 60 долларов (с завтраком) – конечно, в сравнении с обычными иранскими ночлежками это был почти «Шератон». Некоторое время мы решали, дорого это или нет. На всякий случай я заявил на ресепшн, что номер для нас маловат. «Маловат? – переспросил ресепшионист по имени Реза. Так звали одного из шахов, но меня потом все время подмывало назвать Резу по-грузински Резо. – Посмотрите сьют на втором этаже». Мы посмотрели сьют – две комнаты-спальни, в одной туалет, из другой вход в душ, мойка, телевизор, холодильник и прочие блага цивилизации, от которых в нашем интенсивном экскурсионном ритме мы успели отвыкнуть. На столике в номере валялся рекламный буклет «Naderi Travel Agency». Хрена с два ты нас надерешь, подумали мы. Ишь чё измыслили! Теперь надо было торговаться. Мне помог Сашка. Он немного знал персидские цифры и подсказал, что во второй колонке против трипла рядом с арабскими цифрами на фарси значилось что-то около 400 тысяч. Я спросил Резу, и он подтвердил нашу догадку. «А можем ли мы на три дня принять иранское гражданство?» – в шутку спросил я. Реза меня не понял и кивнул. Он отдавал нам сьют по цене трипла – 60 долларов вместо 89, что примерно соответство-вало цене номера для персов. Дальнейшая торговля не пошла, но устоять против варианта, предложенного Резой, было трудно. В самом деле – довольно комфортабельный номер, единственный сьют на весь этаж, с видом на море, до которого было не больше пятнадцати метров. И за все – по двадцатке с человека за ночь. «Мда, — серьезно сказал я Резе, — тоже клетухи, конечно; придется стукаться лбами, ну да ладно, мы неприхотливы».

Реза посмотрел на нас уважительно. Мы сходили за вещами, потом я спустился расспросить Резу насчет инфраструктуры отдыха на острове. Нам нужен пляж, заявил я, где европейская женщина сможет купаться так, как привыкла, а не в ваших дурацких черных прикидах. Еще в первом отеле, где все номера были заняты, старикан просветил меня насчет Симин-бича, пляжа в одиннадцати километрах от Кешма. Но Симин нас, то есть главным образом Наталью, не устраивал своей официальностью. Понял, ответствовал Реза, у меня здесь машина, я отвезу вас на Риго-бич, там все будет хоккей. Туда и обратно. Почем денег? Договоримся. «Договоримся» — у Резы означало 25 долларов. Было ясно, что четвертак – мироедская цена для расстояния в 22 км, но мы не были уверены, что, сэкономив на дороге, сможем без нежелательных для нашей цели последствий найти названный Резой пляж. Если бы пляж нам не подошел, мы заставили бы Резу отвезти нас в другие места, пока не нашли бы подходящее. Сговорились на двадцати. А как здесь раздобыть что-нибудь вроде коньяка или виски, внаглую спросил я, – рядом никого не было. Я достану вам скотч, пообещал Реза. Вот это уже мужской разговор, одобрил я. Литровый виски от Резы стоил 300 тысяч, поллитровая банка пива – 50 тысяч, литр алкуля — 40 тысяч. Ал-куль, как мы тут же смикитили, это тот самый кишевский этанол, про который нам рассказывали ребята в Персеполисе. Но они называли нам цену в 6 долларов за поллитра, а Реза предлагал почти втрое дешевле. Это показалось нам подозрительным, и мы согласи-лись на банку пива и бутылку виски. Вечером, с шести до семи, уточнил Реза. Он оставил свой пост напарнику и повез нас на этот самый Риго-бич. На подъезде к пляжу я увидел указатель латиницей «Ricco Beach», но Реза и потом остальные водилы произносили именно «Риго» — с ударением на последнем слоге. Пляж представлял собой примерно километровую, совершенно пустынную полосу песка, скрытую от дороги дюнами, но кое-где все же с прогалами. Было полвторого. Реза поинтересовался, когда приехать за нами. В четыре – подумав, ответили мы, и он уехал, предупредив, чтобы мы все-таки вели себя поскромнее и не гнушались прятаться, случись что. Пляж, хоть и имел диковатый вид, оказался вполне эге-ге – мягкий песочек, хороший вход, чистая вода, и никем не потревоженные, мы купались и загорали, пока не вернулся Реза. Вот только место довольно ветреное, и к четырем ветер становился довольно прохладным. Зато в дымке ломаной линией виднелся Оман. Привезя нас обратно к нашей Даше, Реза уехал – его смена заканчивалась в четыре. Мы отметили для себя еще одно немаловажное преимущество нашего отеля – чек-аут в пять часов дня. Вышли из отеля, до шести погуляли, купили воды, дугха и сигарет. Реза продинамил нас, и в четверть восьмого мы покинули номер – пора было ужинать. Реза перехватил нас совсем недалеко от «Гулестана». «Есть», — заговорщицки подмигнул он. В машине на переднем сиденье сидел его напарник по ресепшн – и у них руке принято мыть другую. Когда мы подъехали к отелю, Реза передал нам два свертка – в одном была банка сан-мигелевского пива «Red Horse», в другом – бутылка виски «King Robert II». «Слушай, Реза, ты ведь говорил, что будет литровая бутылка, а тут всего 0,75 литра», — обратился я к Резе. Он немного заволновался: «Да, но других на острове сейчас нет». Я сидел и как-то холодно и отрешенно смотрел в окно, меланхолично постукивая пальцами по коленке, пока он что-то лепетал про то, что мол-де всего лишь хотел помочь нам, и ничего больше. Если вы директор предприятия (или хотя бы недавно были им), если вам кажется тесным шестидесятиметровый номер, если вы легко платите за 22 км 20 долларов, у вас получится вложить в эту пантомиму максимум высокомерного разочарования и начальственной спеси, от которых у такого вот Резы задрожит голос. Я открыл дверь, вылез из машины со свертком, закрыл дверь и, достав из заднего кармана брюк заготовленные деньги (350 тысяч), так же молча и нервнее обычного (рассчитанно нервнее) сунул их в переднее окно и повернулся уходить. «Мистер», — потерянно окликнул меня Реза. Я обернулся – он протягивал мне деньги. В пачке оказалось 150 тысяч – полцены за виски. Откупоривали мы бутылку с некоторым сомнением – название было нам совершенно незнакомо, да и на продранной контрэтикетке присутствовало словосочетание “single malt”, что ничуть не внушало доверия. Попробуйте в Москве найти односолодовый виски за 16 с небольшим долларов – долго искать придется. Но виски пахло так, как и должно было пахнуть, и на вкус оказалось вполне пристойным и мягким. По приезде я забил в поисковики название – оказалось, такое виски в природе существует и имеет вполне неплохую репутацию. Стоит в литровом варианте от «Сварога» 670 рублей – то есть 18 долларов в пересчете на 0,75 л. Но, разумеется, относится к купажированным (в основном Шпейсайд+Айла), а отнюдь не односолодовым. Его производит Ian Mcleod &Co, а в купаже задействован Lagavulin, спирт-основа “White Horse”! Так что продукция Маклауда в целом пришлась нам по душе.

На улицах мы выспросили про самые лучшие рыбные рестораны городка – нам назвали в числе прочего «Shandiz Green Restaurant» (затрудняюсь перевести адрес или телефоны с визитки). Доехать до «Шандиза» встало нам в десятку тысяч, но в меню было всего одно рыбное блюдо. Его мы и заказали вместе с водой. Есть нам уже не очень хотелось – во-первых, виски мы закусывали привезенными для удовлетворения ностальгии по родине немецким камамбером и сыровяленной «шрапнелькой» от «Жана Каби», а во-вторых, перед тем как поймать такси, заглянули в забегаловку к дедку попробовать очень вкусные, но непонятные треугольнички — не то пельмешки, не то что еще — с начинкой то ли из пю-реобразной зелени, то ли мясного фарша с перекрученными овощами. Потом меня просветили – это были санбусы. В Сирии и Ливане их вроде именуют кутабами или бураками. В «Шандизе» мы сидели за столиком возле живой стены из зелени и аквариума. Когда рыбу принесли, Наташка залезла с ногами – на манер местных — на диван из ковров попозировать, и мы ее с удовольствием щелкнули. Счет составил всего 110 тысяч, но мэтр почему-то отказался брать чаевые. С рестораном соседствовал самый крутой местный молл, и мы совершили экскурсию по нему, но купили только солнцезащитные очки каждому.

День восьмой.

В «ЛП» было написано, что в районе деревушки Лафт, которая находится в 58 км от Кешма, можно отыскать пустынные песчаные пляжи. В первом из вчерашних отелей на стене висела карта острова. На ней мы нашли эту деревушку – она находилась возле самых мангровых зарослей. Там же были обозначены порт Бандер-Лафт, из которого, похоже, можно было на лодчонке проплыть через мангры вниз к Таблу, и развалины «исторического замка». От Лафта, кстати, до Порт-Хорана всего-то километра три-четыре. Единственная разница – на этой карте расстояние до Лафта — 76 км, а не 58, как давал «ЛП». Но, судя по этой скудной информации, в Лафт надо ехать по-любому. Таксерские расклады туда — обратно должны были встать нам примерно в двадцать долларов. Реза вчера за такой маршрут запрашивал тридцатку.

Завтрак у Даши начинался в 7, заканчивался в 10. Мы позавтракали часов в 8 – обычные джемы, треугольные сырочки в фольге, яйца, брикетики масла, молоко, чай, хлеб.

От отеля (для ориентира – рядом с ним метрах в пятидесяти находится площадь Имама) по параллельной берегу улице дошли до круга. У меня на карте на нем написано Pasdarun. Справа – мечеть, слева – здание «Мелли-Банка», который, как я понял, имеет в Иране статус, аналогичный сбербанковскому в России. За кругом впереди мы увидели остановку автобуса. А вдруг он едет туда, куда нам надо? Попробуем прокатить Наталью на общественном транспорте, решили мы. Забавно было бы посмотреть, как она будет входить в другую дверь. Но подъехал миник. Мы с трудом поняли, что он идет в Даргахан – второй (и последний) город на острове, расположенный на побережье в 22 км от Кешма. Еще, если верить salamiran.org, на острове есть 85 деревушек, из которых 76 – обитаемые. Проезд стоил 10 тысяч с человека. В Даргахане выяснилось, что миник следует дальше – аж до самого Бендер-Лафта, куда мы, собственно, и планировали попасть. Вот она, нежданная экономия – три с небольшим доллара против десяти. До Бандер-Лафта все остальные пассажиры вышли, мы остались одни. Но водила миника уже почуял запах наживы. Что он нам настойчиво втирал по-своему, мы, конечно, не понимали, однако интересы сторон явно во многом совпадали. Нашли мы и тот самый «исторический форт» — невразумительные, ничем не примечательные развалины. Мангровые заросли были хорошо видны с берега, возле которого на приколе стояли небольшие кораблики и лодчонки, но никого, кто мог бы на них отвезти нас к манграм, не нашлось. Да и хрен с ним, решили мы, и так видно. Однако по дороге в Бандер-Лафт, внимательно обозревая линию побережья, никаких мест, подходящих под определение «уединенные песчаные пляжи», мы не углядели. То есть пляжи на самом деле были, но вместо удобного входа в воду мы видели у берега какое-то непонятное месиво. Несколько раз мы заставляли водилу сворачивать с дороги к берегу, чтобы получше разглядеть его, но везде была такая же каша. Только один раз нашли что-то более-менее подходящее, но неподалеку стояли какие-то корпуса предприятий (то ли эмиратовцы, то ли еще кто), и мы быстро поняли, что обойтись без свидетелей здесь не удастся. «Ладно, давай в Даргахан», — сказали мы водиле. Оттуда, решили мы, будет нетрудно – везде писалось, что остров имеет 12 км в ширину, – уехать до вчерашнего Риго-бича. Вариант доехать до пляжа с этим водилой мы отвергли, поскольку за проезд от Бендер-Лафта до Риго он запросил 200 тысяч. В Даргахане мы отдали ему 70 и, отойдя от оживленного перекрестка на сотню метров, взяли другой до Риго за 40 тысяч. Все было, как вчера, за исключением нескольких обстоятельств. Во-первых, памятуя о вчерашнем прохладном ветре под вечер, мы перебрались к дюнам – там было потише, и жухлые кустики прикрывали нас с берега; во-вторых, из-за отлива море ушло дальше, и высоты дюн уже не хватало, чтобы закрывать нас от дороги; а в-третьих, у нас дважды появлялись соседи. Сначала по берегу проехал мотоциклист, но нас скрывали кустики, и он не догадался повернуть голову в нашу сторону. Потом, когда мы с Натальей пошли купаться, ему вдруг вздумалось проехать обратно. Нас в море он, скорее всего, видел, но никаких недружественных действий не предпринял и уехал. Наталья занервничала. Мы с Сашкой стали успокаивать ее, доходчиво объяснив, что ей незачем волноваться за нас, и в иранскую тюрьму угодит она одна, а нас не тронут. Во взгляде, которым она одарила нас, сквозила неизбывная признательность за нашу мужественность и доброту. Ближе к вечеру мы услышали шум мотора, и на пляже появились и пешеходы – какой-то иранец с маленькой дочкой. Наталья пригнулась за своими кустиками и принялась судорожно кутаться в парео, подтянув к себе поближе брюки и длинную, навыпуск черную индийскую рубашку, в которой щеголяла на Кешме. Парочка и не думала уходить. Делать было нечего – видно, пришло время груди знакомиться с амбразурой — и я, достав сигарету, закурил и неторопливой хозяйской походкой, всем своим видом излучая уверенность и силу, пошел к морю мимо па-рочки. «Салям, — с обворожительной белозубой улыбкой и теплыми нотками в голосе сказал я. – Может, вломить по самое некуда?» Незнакомый язык не мешал моей тираде походить на длинное дружелюбное приветствие. Я немного потоптался неподалеку от них, докуривая сигарету. За нашей дюной стоял джип, а возле него вертелось еще трое – как видно, того же разлива. Я далеко отбросил окурок и вразвалку пошел в море, основательно плюхнулся в него и нарочито мощными уверенными гребками поплыл. Соседи вместе с машиной ретировались еще прежде, чем я вышел назад на берег. Наталья еще раз сходила искупаться. Ветер, как и вчера, приобрел не слишком приятную телу прохладу, мы собрались и вышли к дороге. Там минут через пять остановили машину и за 20 тысяч доехали до нашей Даши. По дороге у нас родилась идея. Наш самолет послезавтра улетал в 09-35, а завтрашний чек-аут у Даши наступал в 17-00. Фактически промежуток между этими моментами нам оставалось потратить на ужин, здоровый крепкий сон и поездку на такси до аэропорта. Что же, «Гулестан» «Гулестаном», решили мы, а пройти 200 метров с вещами почти за 40 долларов экономии не лишено смысла. Наш человек в Тегеране предупреждал о необходимости подтверждать свой вылет на внутренних рейсах. Мы упросили сменщика Резы позвонить в офис «Иранэйр» по этому поводу. Но была пятница, и трубку никто не брал. Побыв в своем сьюте какое-то время вчетвером (трое нас и второй Роберт королев-ских кровей), вышли поужинать. Зашли в «Гулестан» и принципиально договорились с тамошним менеджером насчет завтра. Заодно я выцыганил у него англоязычный буклет с картой Кешма. На карте, вернее, на схеме городка почему-то не значились ни наша Даша, ни сам «Гулестан». Рядом с самым первым отелем (не могу вспомнить его название – что-то жутко неудобопроизносимое, типа «Бшафсанех») оказался ресторанчик «Aria». Цены нас заметно развеселили – за жареную макрель с рисом, полуторалитровой бутылкой воды и мастом (йогуртом) в пластиковых стаканчиков с нас взяли 75 тысяч. Чтоб нам так жить и здесь!

День девятый.

Следующий день не был насыщен событиями. С утра, поужинав, пошли искать офис «Иранэйр». Он был на следующей площади от нашей – метрах в трехстах. Оказалось, что это и не «Иранэйр» вовсе, а именно что пресловутая «Naderi». Нас убедили, что подтверждать вылет не требуется, и чтобы благополучно покинуть гостеприимный остров, достаточно одних билетов. От тургентства с нездоровыми замашками отправились в «Мелли-банк», где Сашка поменял доллары по 9093 – ему еще предстояло после Тегерана провести три дня в Дизине, Шамшаке или Тошале – местных мекках горных лыж и снежных досок. В банке нас больше всего впечатлил местный детектор валют – который, кроме своего прямого назначения, умел подозрительно коситься на нас, говорить по телефону, сидеть на диване, чесаться и совершать кучу других сопутствующих этому процессу действий. Оттуда мы за те же 20 тысяч уехали опять на Риго-бич. По дороге вспомнили, что возле Симин-бича расположена еще одна местная достопримечательность – так называе-мые ancient сaves Xarbes. Харбес оказался щербатым на несколько дырок каменным останцом возле дороги. Он не тянул даже на жалкую пародию на каппадокийский Учисар, и мы не стали останавливать машину. Отлив на Риго сегодня был еще заметнее, так что его дюны теперь становились для нас чисто декоративным элементом ландшафта. То ли оттого, что мы объяснили Наталье, как нелегко ей попасть в местный зиндан – надо, чтобы случайные свидетели нашего разнузданного купального поведения нашли, кому стукнуть про нас и приволокли их сюда, то ли оттого, что наша пляжная расслабуха сегодня заканчивалась, но Наталья осмелела и, идя к морю купаться в шокирующе смелом для местных (если бы они ее видели) облачении, почти не ускоряла шаг и не пригибалась. Правда, часа в три снова туда — сюда проехался вчерашний мотоциклист, но мы почти не обратили на него внимания. На обратную дорогу до Даши мы снова потратили те же 20 тысяч, там собрались и двинули в «Гулестан». Вчерашний менеджер с утра уехал в Бандер-Аббас, и мне не удалось с ним поторговаться, а сменивший его мальчонка, во-первых, не понимал английского, а во-вторых, обнаружил полнейшее незнакомство с принципами рыночного установления справедливой равновесной цены. В номере мы делом доказали второму Роберту, что относимся к «обществу потребления», чего он явно не учел и потому, опорожненный до дна, вместе со смятой упаковкой «Жана Каби» нашел промежуточное пристанище в черном полиэтиленовом пакете. Поужинать решили теми самыми непонятными, но непередаваемо вкусными квазивегетарианскими треугольничками у деда, благо от «Гулестана» это было всего в сотне метров. Каждый съел по четыре пельмешка, итого за ужин мы втроем насорили аж 4*3*500=6000 риалов, то есть в переводе целых 18 рублей – досадный пример мотовства и расточительности. Впрочем, вести подобный разгульный образ жизни мы на этом прекратили. Поболтались по улицам и магазинам, купили какой-то мелочевки. Нашли переговорный пункт и позвонили в Москву. Потом, вернувшись к себе, завалились спать. Про совершение санитарно-гигиенических процедур я интригующе умолчу.

День десятый.

Утром встали в 7, влегкую позавтракали сладостями и дугхом. Вчерашний мальчонка-ресепшионист помог поймать такси и за 40 тысяч уехать в аэропорт. Этот наземный атри-бут воздушных путей сообщения находится от Кешма относительно далеко – в 55 км. Судя по всему, одним из краеугольных камней мировоззрения современных персов является недоверие к сложной технике. Поэтому роль просвечивателя наших вещей взял на себя ражий иранский детина, имевший вид толстой небритой обезьяны. КПД его оказался очень высоким – на то, чтобы вытряхнуть из большого рюкзака наши вещи и тут же утратить к ним интерес, у него ушло секунд 5-6. До отлета других знаменательных событий не случилось. В самолете нас покормили какой-то кексоподобной снедью с чаем. По расписанию самолет прилетал в Тегеран в 11-45. Получив багаж, мы позвонили тому же человеку, которому волею судеб пришлось не только встречать нас в Иране, но и провожать из оного. Справившись с распечаткой «ЛП», мы попросили отвезти нас в отель «Naderi» (опять!). Но, как потом оказалось, в третий раз искушать судьбу не стоило. Во-первых, в названии отеля присутствовала приставка «New», но менеджер клялся и божился, что мы пришли по правильному адресу. Во-вторых, отель оказался втрое дороже элпэшных отчетных цифр – за сингл брали не 10, а все 30 долларов, и, только отказавшись от завтрака, Сашка смог снизить издержки на пятерку. В-третьих, после того, как мы забросили вещи в номер к Сашке на 8-м этаже, менеджер предупредил нас, что администрация отеля или даже сам хозяин запрещают кому-либо, кроме прямого постояльца, подниматься в номер. Когда наш благодетель привез нас к себе в офис (воскресенье в Иране – обычный рабочий день, в отличие от четверга и пятницы), мы милостиво дали себя уговорить принять участие в судьбе едва початой литровой бутылки «Баллантайнза» («прививка от ислама» на языке русских тегеранцев), здоровой банки фисташек, двух тарелок маринованных маслин и одной – оливок. В принципе я скептически относился к оценке экскурсионной привлекательности Тегерана и при подготовке выезда предполагал посетить только Golestan Palace и ювелирный музей. Но даже их мы проигнорировали, ибо, закончив бросать все наши силы на алтарь борьбы с виски, орехами и маслинами, поехали в тур по золотарным, серебрянным и антикварным лавкам, а когда завершили его, уже смеркалось. Кроме драгмета, бирюзы (полного серебряного гарнитура) из знаменитого местечка Нишапур под Мешхедом и очередного антикварного ножичка, мы купили банку golden caviar’a. Как известно, Иран поставляет на мировой рынок до 90% присутствующей на нем черной икры. Цена в Тегеране зависит от того, нужна вам справка или нет. Если да, то 50-граммовая баночка обойдется в миллион двести тысяч риалов, если нет, то за эти деньги дадут емкость в пять раз больше. Мы выбрали второй вариант, приготовившись, если что не так, делать в аэропорту большие глаза. Кроме того, по диаметру банка дивно вписывалась в купленную Натальей большую серебрянную сахарницу, что сулило нам при просветке багажа больше надежд. Забегая вперед, скажу, что даже замашки завзятых контрабандистов не привели нас к знакомству с особенностями иранской пенитенциарной системы. Распрощавшись возле последней лавки с нашим благодетелем, мы еще немного побродили по центру Тегерана. Город не спешил западать нам в душу. В одной из забегаловок мы поужинали запеченными мозгами и каким-то иранским аналогом пиццы с безалкогольным пивом. Оно потом, пардон за физиологическую подробность, долго стремилось наружу, но дальше горла не проходило. Дорогу к отелю мы нашли с некоторым трудом. Сашка поднялся к себе, а мы отправились в последний обход бакалейно-кондитерских лавчонок – за фисташками и сладостями. Но прервали его в самом начале – едва перейдя улицу Jomhuri-Eslami, метрах в ста от которой в боковом проулке стоял Сашкин отель. Наталья опять проявила чудеса наблюдательности и, несмотря на темень, углядела на первом же доме выцветшую от времени вывеску настоящего, без дурацких приставок отеля «Naderi». Мы вернулись за Сашкой и наведались в наконец-то правильно идентифицированную гостиничную точку. Сингл окнами выходил в тихий дворик с соснами, обстановка внутри ничем не напоминала послевоенную разруху, а за ночь просили всего 15 долларов. Завтра же перейду и перетащу вещи сюда, решил Сашка. И в Дизин с Шемшаком буду ездить отсюда. Потом он пошел обратно, а мы с Натальей возобновили прерванное изучение тегеранских бакалейных лавок. В первой же, в которой мы увидели орехи, я спросил цену, указывая на фисташки. Продавец поднял руку с растопыренными пальцами и отчетливо произнес: «Файв саузэнд» (имелись в виду туманы). «Вешай килограмм», — распорядились мы. Потом Наталья решила купить еще ассорти – фисташки, арахис, изюм, сушеные нут и инжир вперемешку с рахат-лукумного вида вкраплениями. Я не стал возражать — в Керман-шахе такое добро стоило около 20 тысяч за килограмм. Но жизнь наша прекрасна и удивительна. Эта простая истина в очередной раз подтвердилась, когда продавец назвал нам итоговую цифру – 110 тысяч. «Чего, чего?» — удивился я. Вдруг выяснилось, что фисташки в одночасье подорожали до 70 тысяч, а ассорти стало стоить сорок. «Набил бы я тебе рыло, да жаль, Заратустра не позволяет», — к месту вспомнил я мечтательную фразу Бендера. Мы поблагодарили продавца за образцовую предприимчивость и ушли. В следующей лавчонке фисташки стоили 48 тысяч, а ассорти – 26. Произведя в уме сложнейшие математические вычисления, мы получили общий итог в 74 тысячи, каковые и заплатили. Кроме того, купили воды (2 с половиной тысячи, обычная цена – 2) и дугха (по обычной цене в 6 тысяч за полтора литра). Когда пришли в отель, с ресепшн позвонили Сашке, он спустил вниз наши вещи. Мы немного поболтали перед расставанием. Тут вдруг менеджер пристал к Сашке, чтобы он рассчитался за проживание. Сашку необходимость доказывать, что он уже отдал деньги перед этим другому менеджеру, здорово разозлила. Он вспомнил, как мы совали на ресепшн при торговле распечатку «ЛП» с ценой в 10 долларов за ночь в сингле, а нам, не моргнув глазом, ответствовали: «Да, это наш отель. Но с тех пор цены изменились». Но русский человек быстро отходчив. Мы попрощались, пожелали ему потрясти воображение обитателей Дизина и прочих подобных точек виртуозным катанием и пошли ловить такси. За поездку до международного аэропорта Мехрабад мы отдали все наши оставшиеся иранские деньги – 33 тысячи. Вход в зал был раздельным для мужчин и женщин. Внутри царил редкостный даже для Шереметьева бардак. Я стоял возле каталки с нашими вещами, а Наталья пошла с паспортами к стойке регистрации. Видя, что ее там бессовестно затирают весьма лощеного вида (в фуфайках) иранские джентльмены, я предложил Наталье поменяться ролями. Мои мягкие, слегка укоризненные взгляды на толпившихся возле стойки иранцев возымели свое действие, они стыдливо потупились и с готовностью расступились передо мной. А кто не сразу расступился, все равно постепенно дошел до мысли о неизбежности знакомства с силами земного магнетизма. У меня даже появилось подозрение, что я ошибся со сферой приложения своей способности к труду: может, мне стоило выбрать своей профессией педагогику – настоль-ко убедительными были мои пояснения даже на незнакомом им русском языке. До отлета самолета мы еще немного пошлялись по местному дьютику. Брать было совершенно нечего – ну разве что кожаные портфельчики по шестидесяти долларов. Ассортимент парфюмерного отдела был весьма случаен. Убедившись, что все то, что мы купили раньше, в дьютике заметно дороже, мы испытали последнюю положительную эмоцию на территории Ирана и улетели домой.

* * *

Сначала – общие замечания чисто технического свойства.

1. Я везде писал цены в тысячах риалов. Формально это местная валюта. Однако иранцы почти всегда, за исключением совсем мелких покупок, называют цену в туманах – несуществующих денежных единицах, равных 10 риалам каждый. Кошельки в Иране не в почете. Если поменять сразу, скажем, четыреста долларов, иранских денег вам хватит на полчемодана — при том, что четырехсот долларов на человека вам будет достаточно, чтобы проделать описанный нами тур по стране. Кое-где в отелях и с таксистами можно расплачиваться долларами. На Кешме в ходу также дирхамы. Страна довольно дешева – мы подсчитали, что бензин в переводе на наши деньги в Иране стоит 2 рубля 56 копеек (800 риалов) за литр. Иногда мы ужинали по совсем смешным ценам — 9 рублей (3000 риалов) в Исфахане и 6 рублей (2000 риалов) на Кешме. А кешмский ресторан за 8 долларов на троих? Но в целом мы все же не слишком заботились об экономии: брали машину с водителем на целый день, ездили на такси, не избегали самолета как средства перемещения, по-купали экскурсии, дисциплинированно оплачивали входные билеты даже там, где можно обойтись без них – например, в Имам-моск и Шейх Лутфолла моск в Исфахане, ходили (правда, не каждый день) в рестораны, останавливались иногда в «четырех звездах», отоваривались спиртным. Само собой, икру, золото, серебро и антики в эту сумму я не включал – речь только о себестоимости проживания и перемещения на месте. Добавьте отнюдь не дешевые визы и билеты – и кладите оптом штуку долларов с человека за 10 дней. Помните, кое-где на удачной или оптимальной логистике мы здорово выгадывали.

2. В Иране вполне возможно говорить на русском языке. Как, впрочем, и на любом другом, кроме фарси, — английский, французский и другие языки современного межэтнического общения там не понимают с таким же успехом, как русский, ханты-манси и иже с ними. Исключений немного – Шираз, Исфахан, Тегеран, Кешм (называю только те места, где мы были). Да и то в Исфахане мы так и не смогли втолковать на ресепшн отеля «Саади», что нас утром желательно разбудить без пятнадцати пять, а потом вызвать такси до автовокзала. Ресепшионист настолько правдоподобно изобразил полное понимание того, чего от него хотят, что никакой Станиславский не подкопался бы. Излишне говорить, как жестоко обманулся бы известный деятель театральной сцены. Зато северо-запад страны (Султание, Занджан), запад (Санандаж, Керманшах) и юго-запад (Шуш, Ахваз) с любой иноземной мовой знаться категорически не желают.

* * *

Итак, мы, как выразился Сашка при прощании в Тегеране, сделали ЭТО! За 10 дней мы проехали 22 км по воде, три с половиной тысячи посуху и полторы тысячи по воздуху – и без единого серьезного прокола. Были отдельные мелкие недочеты, кое-где нам бессовест-но помогала удача, но в общей беспроблемности выезда были и наши скромные заслуги. Сашка рассказал мне, что поделился подробностями нашего маршрута с менеджером отеля «Naderi», и его удивление было непритворным. В Иране порядком мест, куда стоило ступить нашим ногам, – Казвин, Табриз, Кандован, Урумие, Кум, Рашт, Кашан, Абьяне, Мешхед, Фирузабад, Аламут и другие замки ассасинов, но, пожалуй, для зимы (за минусом Фирузабада) мы выбрали оптимальный расклад. Страна безумно интересная, нам довелось увидеть много того, чего мы раньше нигде не видели, хотя поездили по миру совсем не мало, — храмы зороастрийцев, вавилонский зиккурат, глинобитный город, красивейшие мечети и мавзолеи… Но и настолько же сложная. К сожалению, мы не приобрели там самого главного опыта – опыта душевного общения с ее жителями. Готовясь к поездке, я много читал про то, что иранцы радушны и гостеприимны. И только Жаров выпадал из общего благостного хора. К сожалению, теперь он не одинок. У нас практически нет оснований превозносить до небес дружелюбие иранцев. Народ этот зажат, зашорен, в среднестатистическом раскладе горазд на подляны и кидалова и психологически готов решать свои мелкие бытовые проблемы за чужой счет. Меня в меньшей степени напрягает даже необходимость женщинам ходить наглухо запакованными в безобразнейшие черные хламиды или садиться в транспорт через отдельную дверь; далек я и от намерения корить страну за идиотский «сухой закон» даже для гостей, которые тысячи верст добирались, чтобы познакомиться с ее сокровищами. Почему-то, вспоминая людей, попадавшихся нам на пути, мне в последнюю очередь приходит на ум тот милый старикан в исфаханском турагентстве, который силился вытащить из памяти немногие известные ему русские слова. Зато я отчетливо помню гогот продавцов в привокзальной лавке в Ахвазе, куда мы заглянули купить апельсинового сока для «скудрайвера», — должно быть, они впервые узрели у себя иностранцев, и это довело их до неудержимых колик. Гнусные рожи таксистов в Бандер-Аббасе, готовых увезти нас к черту на кулички, и продавца орехов в Тегеране, Захру Весаль из турагентства «Парс» в Ширазе, испытывавшую почти физиологические неудобства от того, что менеджер скостил назначенный ею штраф. По большому счету – оттого, что мы, такие раскрепощенные и улыбчивые представители другой культуры, другой цивилизации, не удосужились найти другого занятия, как шляться по миру и пялиться на древние развалины. Со мной такое редко случается, но я не знаю имен водителей, которые везли нас из Занджана в Керманшах, а оттуда на следующий день – до Ахваза. Обычно – хоть в той же Сирии – я почти сразу интересуюсь этим. Здесь же у меня за два дня даже обычной вежливости для такого любопытства не хватило.

Ехать в Иран надо. Без этой страны, без ее культуры и истории мир будет намного беднее. Но помните, вы — в тылу врага. Будьте в любой момент готовы к подлянам либо кидалову с его стороны. Прочитайте побольше про страну и держите в голове более-менее детальный план того, что собираетесь сделать в ближайший день. Иначе вам придется несладко.

Желаю всем, кто собирается в Иран, чтобы ничего – никакие ахмадинежады, ни сорванные пломбы, ни американцы с «томагавками» — не помешали вам познакомиться с этой своеобразной и красивой страной. Пусть на пути вам будут попадаться только добрые и замечательные иранцы – все те, кто старательно прятался от нас в эти десять дней. Которые не потрясли наш внутренний мир, но все же сделали его шире и богаче.