ЗАЦЕПИЛО

Да знаю я все это — знаю, что август в Непале — сезон дождей, писал об этом и испытал всю ярость ливней прошлым годом на себе и на жене своей, молодой и любимой.

Только вот, объясню, не люблю я гулять в «обществе»- на высоком сезоне к Эвересту человек семьсот — восемьсот на тропе радиальной теснятся, лоджи — под завязку, народу — море — не мое это. А еще очень я дождь люблю, бродить могу под ним часами, «rain man» — в общем.

Поездка сильно под большим вопросом была — то «эмиратцы» нас за нос водили, пока не признались, что «условная единица» у них в компании далеко за тридцать рублей, то у «пакистанцы» на вейт — листе месяц держали.

Только вот «зацепило» нас с прошлого года, и все тут. Словами чужими — «лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал». Летим короче.

Про Шереметьево я писал уже, добавить нечего — те же грязь, теснота и вонь, те же дебилы — секьюры. Я все понимаю, безопасность — превыше всего, но достигается она иначе, и не так — как здесь — показухой — рытьем в белье и т.д., а заранее и профессионально. Как сказал мне один филер в Париже — опасный человек просто не должен добраться до объекта.

В Дубаи на этот раз из самолета нас не выпустили, ну и ладно- «пригубили» втихаря, перезнакомились с соотечественниками, с теми, которые летят дальше Карачи. Как всегда Непал у всех разный. И снова нас было семеро — счастливое число.

Одна пара хотела пофланировать по Тамелю и окрестностям Катманду, остановиться в Нагаркхоте, увидеть оттуда Эверест — спросили мое мнение.

Я сказал, что идея во всем прекрасна, кроме последнего, т.е. увидеть оттуда вершину Мира теоретически возможно, но я лично столько не выпью.

Другой парень собирался в Тибет и даже ботинки свои трекинговые на «бис» перешнуровывал, только не встретили мы его на обратном рейсе, да и обувь свою он завязывал на манер героев из гламурных журналов.

Очаровашка из Питера, похожая на «Масяню» с единственной сумочкой через плечо, призналась, что разругалась перед поездкой со своим «другом» и летит теперь одна, интересуясь гестхаузами по три доллара. Видели бы Вы ее перед обратным рейсом, с громадным кофром и одной проблемой — где поменять «пресс» рупий на доллары.

Седьмой- врач, летел к коллеге, с которым, учился. Вот и все.

В Карачи нас встретил Робин-Джан — мой прошлогодний знакомец, уже открывая свои объятия и провожая в лучший номер транзитного отеля. Попросил, однако, захватить для него рома на обратной дороге. Никто тогда не знал, что ситуация с перелетами вскоре изменится так радикально, что даже бутылку с водой иметь на руках будет запрещено. Ну да с Робином мы потом разрулили по-свойски. Ночь в Карачи ничем интересным не запомнилась.

Другим утром,долетев и заполнив положенные формы и визы в Непал, мы оказались на площади перед аэропортом. Заранее зная, что никакая гостиница на Тамеле не стоит больше двадцати долларов, я решительно сказал таксисту-«Thamel! The best of hotels».

Водила оказался сообразительным и через минут двадцать стояли перед «Вайшали», бой выгружал наши рюкзаки из багажника, мы же изучали прайс перед двумя красивейшими индианками. Так оно все и было, может чуть дороже, но чуть.

У нас были сутки, чтобы все организовать — билеты до Луклы, докупка оборудования, переговоры с шерпом, пропуска — пермиты.

Все решилось коротко и ясно — Л., с которым мы крепко подружились прошлым летом, взял основное на себя — проблем не было.

Потусовались денек на Тамеле, за карвингом съездили, для похода кое-что прикупили и вперед к Эвересту.

А что еще в Непале произошло за год?

Короля сильно задвинули, нет, не низложили, а просто сильно задвинули.

Королевич изменил своему любимому увлечению — гонять на спортивных автомобилях по городу и давить людей.

Кабинет министров появился, правда с учетом того, что премьеру далеко за восемьдесят и он весьма болен (дай ему Вишну долгих лет), правительство это хочется назвать «временным».

Да, еще, самое главное, у Л.нашего шерпа, родилась дочка, «like rabbits», сказал он,с улыбкой принимая подарки.

ЧЕРНЫЙ БХАЙРАВА

В прошлом году это было. Бродили по Дурбар-Сквайр, площадь такая в Катманду. Трудно там расслабиться — попрошайки, рикши, калеки, holly men(ы) — хреновы.

Не верю я в показную святость, не переубедить.

Изображение стояло отдельно ото всех, аккумулятор сдох и перезаряжая его я невольно оказался перед Божеством лицом к лицу. Был он страшен, черен, громаден с дубиной в руке. Увернувшись от очередного «садху», который пытался нарисовать мне»тику» на лбу, я спросил его коротко — кто это?

Черный Бхайрава — гневная ипостась Шивы, ответил тот уважительно и смешался с толпой, высматривая очередного ротозея — иностранца.

Имя запомнилось, а фигуру и исходящую от нее энергию забыть было нельзя.

Этим летом мы стояли на вершине Пашупати, приехав туда утром, резонно рассудив, что кремаций так рано там быть не должно. Холм чудесный, не зря Шива миловался здесь со своей вечножеланной Парвати, забыв обо всем на свете. На восточном берегу Багмати стоят одиннадцать небольших храмов с лингамом в каждом. Подойдя к первому я увидел Его -Черный Бхайрава распростерся надо входом не допуская внутрь иноверцев. В каждой руке он держал змею — гаруду, как символ непрекращающейся и вечно обновляемой жизни. Под его сенью мирно пребывало святое семейство — медитирующий Шива, верная Парвати и слоноголовый Ганеши — подтверждение вечного конфликта «отцы и дети».

— А почему храмов одиннадцать? — спросил я у пройдохи — гида.

— Ну как почему? — удивился тот.- Ведь у нас в Индии богов 33 табора, а веруем мы в троицу, вот и разделите.

— Нет, дорогой, колись, рассказывай,- прижимал я его к стене,- а то все слишком просто, да и лингамы эти повсюду,- припоминая, где и когда видел подобное.

— Сколько нужно времени, чтобы человека сделать?- вопросил гид.

-Ну, месяцев девять, как нас учили,- ответил я.

-Да нет, мой друг,- был ответ.- Нужно еще два месяца очищаться и подготавливаться,

Тут он был прав, прав в корне.

Разговорились с ним, спускаясь с холма.

-Лингамы многие видят,- доверительно сказал гид,- а вот в чем тот лингам стоит?

-Да вообще-то стоит в чем-то, — рассеянно ответил ему, задумываясь над вопросом.

-Глаза раскрой, мудрый белый человек! Что значит мужское начало без женского? Йони это — то без чего никого из нас на свете бы не было.

Мы отказались от посещения приюта для бездомных, от богодельни для уходящих из жизни, от сарая «социальной защиты», я просто дал гиду немного бабла — отдай немощным — тебе воздастся.

Это была уже вторая встреча с ним, с Черным Бхайравой, третья предстояла позже.

Мы познакомились случайно и ужинали в «Четырех Сезонах», индус-инженер, выпускник Харьковского ВУЗа не ел мясного и не пил крепкого, речь шла обо всем и не о чем, я пытался понять, чем могу быть ему полезен и не находил ответа. Наконец, ближе к концу вечера он попросил выслать ему книги Мулдашева, раздавив культурошок двойным джином я пообещал.

Наутро мы рулили по Катманду на его джипе, держа курс на Патан, место расположения знаменитых мастерских — резчиков по дереву.

Изображение гневной ипостаси Шивы, оберегающего святое семейство, находилось на самом видном месте. Вопрос цены и способ отправки на Родину было уже делом, как всегда на Востоке, неспешным, и несложным.

Когда-то в моей стране люди тоже славили сильного и гневного Бога, который не был всепрощающ и не подставлял щеки под удары, его вытеснили другим, нужным для рабов и пришлых фарисеев. Время, время все расставит по своим местам и скоро.

НАМЧЕ

Вообще-то его еще Намче -Базаром называют, но большой базар там раз в неделю, а маленький ежедневно. Добрались мы до него на второй день пути из Луклы, приняв на себя все муссоны, какие можно и пропитанные дымом буржуек, греющие лоджи наполовину «по — черному». Это уже после понимаешь, что те буржуйки были как камины в замках, а вот выше, где их топят кизяками…

Лодж назывался «Кхумбу», это общее имя всего региона, переводится как «Высокогорье». Чисто, уютно, горячая вода, фотографии путешественников, здесь останавливающихся. Столовая с окнами на три стороны и подобие библиотеки.

Сам базар впечатления не произвел — бедность она и есть бедность.

Вечером сидели в общем зале в ожидании ужина.

Бай (браток) — служащий поинтересовался — откуда мы, и услышав — «Russia» воскликнул :» О!,- у меня есть там друг — «Kolja». «Кто этот «Коlja»? Парнишка кинулся к книжным стеллажам и вытащил оттуда роскошнейшее издание «Эверест». Там была статья его друга. Коля оказался известным альпинистом Николаем Захаровым, его группа поднималась на вершину с северо-западной, особо сложной стороны и без помощи высокогорных шерпов. Почитали сборник — интересно, разные люди, разные судьбы.

В конце сборника перечень — имена тех, кто и когда поднимался на Джомолунгму; тех,- кто не спустился,- не спускается каждый четвертый.

Счет увечных и пострадавших вообще не ведется — зачем людей расстраивать. Л. рассказал, как этим летом они сопровождали группу новозеландцев к одному из восьмитысячников, парень из команды захотел показать себя героем — рванул вперед один и рухнул. На высоте, если кто знает, термос с чаем гирей покажется. А тут атлет под сто килограмм — не сдвинешь.

— Как же вы справились?

— Связались с его женой по рации, та какие-то нашла слова, пробудила его, поднялся, доплел до лагеря.

— Да счастливый конец.

— Счастливый, только пальцев у него почти не осталось на руках, да и на ногах тоже, а так, вообще, повезло ему.

-Мне в сражении под Саратогой две руки оторвало и ногу, я на койке лежу, под себя я хожу — повезло мне ребята ей Богу,- пошутил я невесело.

— Так вы из России? — вдруг раздалось рядом, — я обернулся — субтильный человечек в очках проявлял искреннюю радость. — Можно к вам присоединиться?

-Садитесь, пожалуйста.

Его сопровождала манекенщица, пара — тройка индусов-слуг и несколько шерпов.

Оказалось, что в Непал он прилетел из Таиланда, поскольку здесь проще получить Индийскую визу, чтобы отбыть прямо на Цейлон, дабы легче было вернуться в Новую Зеландию через Австралию.

— Позвольте Вас спросить, что Вы делаете здесь?

— Да все Индийскую визу жду, ведь в Катманду больше трех дней заняться нечем, а тут хотя бы горы. Дальше Намче мы не пойдем.

-А в Россию не собираетесь вернуться?

— Нет, нет, — поспешно ответил русскоязычный, и его ветхозаветная грусть в глазах мигом сменилась показной веселостью.

Расстался с ним без сожаления, а засыпая подумал, что «Kolja» смог подняться на третий полюс земли только потому, что ему не мешал висящий на шее чемодан наворованного бабла.

САГАРМАТХА

Как-то, давно, книжку я одну читал в лагере, да не в том — в пионерском, о двоих парнях, шедших к вершине. Было это еще до второй мировой, в тридцатых, ни оборудования тогда толкового не было, ни масок кислородных. Меллори и Ирвин звали их. У Меллори в кармане фотография жены лежала, обещал он оставить ее на самой высоте. Последние страницы библиотечной книжки вырваны были и чем все закончилось я тогда не узнал.

ИМХО Скажу сразу, что для меня трекинг не спорт и добежать любой ценой до базового лагеря, который в общем-то представляется, мягко говоря, свалкой перед отвесной стеной считаю вещью бессмысленной. Неспешное движение по горам, возможность наслаждаться окружающим, видится мне гораздо более интересным. Встречал я таких бегунов и немало — вперед, вперед, потом — вниз, вниз, а что дальше? Сидят потом в Лукле — ждут своего самолета. Зачем лететь за тридевять земель, чтобы превращать путешествие в стайерский бросок.

Если есть желание увидеть Эверест, то лучшего места, чем смотровая площадка чуть выше Намче, у армейских казарм нет, точнее есть еще одна между Намче и Кумджунгом. Не верите мне, так поверьте тому японцу, что построил там отель с вертолетной точкой лет двадцать назад, вложив в него миллионы и отнюдь не йен. Отель, кстати до сих пор не окупился, но уже устарел — не любят горы пижонов.

Следующий шанс это уже гораздо дальше, за базовым лагерем — подняться на гору Кала-Потар, но это если повезет.

Нам третий полюс земли открылся еще до подхода к Намче и блистал своими белыми льдами, кстати именно белыми, а не черными, именно так, как хотелось нам его увидеть.

Выскажу мысль крамольную, но свою — вокруг немало и других красивейших восьмитысячников, дело тут скорее в перевернутом европейском менталитете — дайте мне увидеть все самое-самое…

Трекинг вообще вещь рисковая, а про альпинизм молчу. Двигались как — то по тонюсенькой тропинке над ущельем, основную дорожку дожди давно смыли — спросил я тогда Л.- какова глубина вниз над ущельем? — а Вам не все равно с какой высоты падать- с двухсот метров, или с двух тысяч? Поразмыслил потом над этим. Иногда попадаются каменные пирамидки с именами людей, которые ушли в горы и не пришли обратно.

Тела Меллори и Ирвина обнаружили недавно у самого подножия Сагарматхи, все вещи были при них, только фотографии жены Меллори не нашлось…

СИРДАР-САХИБ

Это мы в шутку, порой, так друг друга называли. Из прошлого это, из периода первых Гималайских экспедиций, тогда это значило : старший над шерпами и главный среди европейцев. Главным европейцем на период трека жена позволила быть мне, а Л. управлял единственным портером. Тот действительно управления требовал, порой ему Л. раза три повторит — куда идти, а тот топает, да не в том направлении.

— Он, часом не тупой? как-то не выдержал я.

— Он не тупой, а слепой, наполовину,- ответил Л.

— Так пусть очки хотя бы купит.

— Кто же его тогда на работу возьмет, ведь он же портер.

Ладно, с портером разобрались, спина одна, а двести рупий не деньги.

Меня часто спрашивают: зачем тебе шерп с твоим-то опытом путешествий?

Однозначно не ответить. Дело не в том, что он утром принесет тебе чай, не в том, что он выберет лучший и недорогой лодж, даже не в том, что будет страховать тебя на всех опасных участках.

Пожалуй, из одного вечернего разговора с ним можно узнать о стране и людях больше, чем прочитав толстый путеводитель, написанный дилетантом.

А еще приятно посидеть у печки вечером, немного выпить и :

Уже чуть-чуть оттаяло окно

и ваш бокал уж опустел на треть

хоть душу вам согреть не суждено,

тогда хоть пальцы можете согреть.

МОНАСТЫРЬ

Не скажу ничего нового, если повторю истину исхоженную — к любому Монастырю придти надо, а не на такси доехать, и чем дольше ты ножками своими топаешь, тем монастырь, больше себя откроет. Если ты не дурак. Тенгпоче — место это так называется.

Тяжело это было — очень тяжело. Добрались не рано, часам к четырем, после трекинга, дождя, тумана сидели на монастырском подворье, ждали начала службы. Л., сказал, что в этом месяце вход для женщин запрещен, и он не уверен, пустят ли мою единолюбимою вовнутрь. Спорить сил не было, прошли троп немало и просто наблюдали диалог проводника с дьячком.

-Да мы в этом месяце, вообще, женщин не допускаем, упорствовал служитель культа.

— «Они» собираются сделать дотацию на монастырь,- уговорил гид.

— А каков размер дотации?

— Максимально крупная купюра.

— Что же, ты, раньше молчал, — это местным женщинам — нельзя, а для иностранок исключение можно сделать — заходите.

Разговор шел на непали, но смысл был предельно ясен.

— А что же, ты, тех чужеземцев не завернул, которые с женщинами?

— Тех трудно понять, мужчина это или наоборот — монахов они точно не смутят, — сказал дьячок и пропустил нас в зал.

Я никогда не был на Тибетском служении и через полчаса понял, что это затягивает крепко и надолго, а речитатив подобен нашему православному. С трудом мы вернулись к реальности, хотя где эта реальность, и зачем нужна она…

Глаза у Ламы были как у нашего приходского батюшки — строгие и пронзительные.

Настоятель монастыря повязал нам шарфики на шею. Я поклонился ему низко и принялся двигаться к выходу. Наш шерп, вечный свидетель всех действий, склонился перед священником.

— Что он тебе сказал ? — спросил я его потом.

— Ты вернешься — так изрек Лама,- сказал Л.

Уснули под тихий шепот дождя…

Когда первые лучи солнца рассеяли туман, над ущельем медленно поплыл призывный гул монастырских труб, казалось что этот звук повсюду — вибрирует земля, горы, воздух и твое сердце. Это то место, где становится понятно, что планета наша жива потому, что кто-то за нас молится.

ОБЛАКО

Оно встретило нас по пути из Тенгпоче в Пхериче. Дождей там уже нет, они ниже монастыря остаются, просто облако это, сквозь которое ты идешь, если это может быть «просто».

Справа высилась красивейшая двойная гора — Ама Дамблам, там точно пара фигур — большая и маленькая прижимались друг к другу. Что это значит на непали?, спросил я Л. «Женщина в родах» — ответил шерп.

Вскоре исчезло вокруг все — горы, пропасти, скалы. Только тропинка чуть-чуть виднелась под ногами, прощупываемая трекинговыми палками. Тишина, и без того весящая вокруг, стала наушниками из воды и пара.

Бесовской мордой вдруг вынырнуло из марева голова бычка, ведомого пастухом. Мы шли около двух часов, и вдруг произошло чудо — водяные молекулы вокруг стали превращаться в дождевые капли, нет, они не обливали нас, а уходили вниз в ущелье. Дождь рождался вокруг, и мы шли внутри этого наваждения. Иногда Л. поддерживал под руки, когда сильно заступали к краю скалы. В общем, — «paradise» да «paradise», идем дальше.

По Тибетским поверьям ты можешь вернуться в эту жизнь камнем, звездой, животным, либо каплей воды, падающей с неба.

За перевалом рай кончился, и началось совсем другое.

ЧЕРТОВ МОСТ

Это было на седьмой — восьмой день пути, а может — быть седьмой- девятый, не помню я этого. С утра мы вышли из Пхериче, брели далее по карте, точно знаю, что люди здесь ранее не жили, невозможно просто это.

Нельзя здесь «существовать» — «каменная пустыня», — «Марс», выше 4000 тысяч над уровнем. Л. все спрашивал у встречных — «есть ли впереди мост, или нет?».

Идущие вниз шерпы уклонялись от ответа, говоря, что мост «как бы» есть и его «как бы» нет.

Трекинг в сезон дождей, вообще, мало предсказуем.

Предыдущая ночь была тяжела, заснуть лежа было нельзя, — только полусидя, но это было не самое неприятное. Участок тропы, не крутой совсем, давался как дикое напряжение. Вот вроде рядом — холмик, расщелина, казалось два шага, — а нет, не идется. Да еще этот ветер дикий, ледяной, вымораживающий.

Он ждал нас — тот мост. Ревущая белым-белая речушка, падающая с гималайских ледников была перекрыта тремя тоненькими бревнышками, никак не связанными друг с другом. Облако водных капель укрывало все вокруг.

Ботинки опасно заскользили по дереву, наверное, одно бревно надежнее трех. О рюкзаках не думалось, трекинговые палки давно были переброшены на другой берег, Л. как мог, страховал нас, но только «как мог».

» Devil`s Bridge» только и мог сказать я, оказавшись на другом берегу,

вышеупомянутый Чертенок, укрывшийся под Мостом и утративший силу своей юрисдикции на иной стороне реки тотчас призвал на помощь свою старшую сестру и Страшная Королева здешних мест мигом явилась нам, распростев свои нехилые объятия.

«Горная Болезнь», ее тайное Величество местных гор протянуло нам свои руки, и в каждой из них был полный набор классических бед и напастей.

Мы сидели в лодже, ожидая развития событий, приняв по две таблетки «Де-Колда». Если не поможет через два часа — сразу вниз и без разговоров. Дукла — так это место называется — 4620, не забыть. Пустыня каменная ни травинки, ни былинки.

Сразу и навсегда запомните, играть с Горной болезнью нельзя. За год десятки умерших, только это не афишируется.

Кто купил свой Диплом — пусть дурит, я его не покупал.

Головная боль была только ширмой для нарождающихся «алмазов»- тошнота, апатия и страшный симптомокомлекс приближающегося отека легких и мозга медленно, но верно шел ко мне. Что лучше в плане выбора — отек мозга или легких? По мне — наверное,- мозга — по крайней мере, не осознаешь происходящее.

Медикаментозно «Горная болезнь» не лечится, можно только отсрочить ее развитие, не пытайтесь это проверить — погибнете! Помните одно — только вниз и только медленно.

Да, кстати, покупая билет из Катману до Луклы, переверните его и прочтите на оборотной стороне талона посадочного — » go up slowly.»

Нетрудно понять, что спустившись на пятьсот метров, мы выздоровели через три часа. Не надо париться.

Добавить что-либо? Не стоит, парни и девушки!

СОРВАЛОСЬ

Автомобильное стекло хрустело под ногами, дым от горящих покрышек поднимался над Катманду, мы неспешно шли по кольцевой, направляясь к Тамелю. Ходьбы до него от аэропорта часа два, спешить некуда, к рюкзакам привыкли. Местные дружелюбно улыбались, порой только чуть смущенно — ничего мол не поделаешь — забастовка она для всех одна.

Все двенадцать дней пути по горам Л., наш шерп, каждое утро прислушивался к радио и при словах «petrol, petrol» покачивал головой.

Группа нефтяных олигархов задирала цены с каждым днем, однако такого развития событий не ожидал никто.

Еще вчера мы вернулись в Луклу из трекинга, самолет в Катманду ожидался утром и после праздничного обеда разговорились с проводником. Дело в том, что у нас оставалось еще несколько дней в Непале. В другой поход после Эвереста, естественно, не тянуло, животный мир джунглей для меня интересен более в меню, а банальное фланирование по Тамелю хорошо на дня два-три.

-А хотите в Сикким ?- спросил Л.

— А где это ? — поинтересовались мы.

— Это практически закрытый для иностранцев штат Северной Индии, милитаризованная зона и пробраться туда можно при наличии не только визы, но и специального пропуска.

-Сколько же получение бумаг займет времени?- почесали мы затылки.

-Думаю, за день управимся,- сказал Л.- У меня друг в Индийском посольстве работает, ну, бакшиш ему выставим, как положено.

О Сиккиме мы не знали практически ничего и уже через полчаса бродили по Лукле в поисках Интернета, несмотря на темень и комендантский час. Набрели на какую- то избушку с ПК- 286 и побродив по сети, отсыпав немало рупий, убедились, что место это загадочное, и Л. в очередной раз плохого не посоветовал.

На обратной дороге нарвались на патруль, но как-то обошлось без стрельбы.

Улетали мы утром, самолетики у нас с проводником были разные и потому, вручив ему ксерокопии паспортов, условились встретиться вечером в холле столичной гостинице, дабы обсудить детали поездки.

Выбравшись из старушки «Дорнье» в аэропорту столицы Непала мне сразу стало ясно, что что-то не так. Обычно грузчики и таксисты прямо — таки рвут багаж из рук и тянут в автомобили, а на этот раз площадь перед Трибхуваном была пуста.

Оказалось, что народ решил просто и ясно, бензин по этой цене покупать никто не будет, а тот, кто покупает и ездит — штрейкбрехер и потому каждый вправе побить ему стекла в машине, да и морду тоже. «Скорая помощь»- исключение.

Королевская резиденция была плотно окружена войсками, а чуть дальше, возле Университета, несколько дураков размахивали красными флагами.

Потом послышался звон витринных перегородок, и торговцы стали спешно закрывать жалюзи.

До Тамеля оставалось еще полчаса ходу, стекло похрустывало под ботинками, хорошо думалось:

-почему группа инородцев может диктовать свою волю стране с богатейшей историей, узурпировав власть и разворовывая все что доступно?

— почему там, где бедность, мигом появляются коммунисты, и народ ведется на их байки, ничему не желая учиться и слепо тыкаясь вокруг?

— почему монополисты понимают только язык силы?

Да нет же, нет — это я все о Непале, а не о том, о чем вы подумали.

А что Сикким? А ничего, приехал вечером Л., развел руками, — не та обстановка. Цены на бензин, кстати, упали через два дня.

ДВА ХОЛМА

Рядом они находятся Буднатх и Пашупатинатх, минут пятнадцать ходьбы друг от друга. Туристу-обалдую всего-то, навсего, две достопримечательности,- что-то услышал,- тут же забыл, пощелкался — » я на фоне» и далее.

Холмы-то может и одной высоты, да только вера у людей, что ходят туда разная.

Частенько встречал я в Катманду европейцев в индуистских одеждах, слыхал их завывания — смешно это. Индуистом можно только родиться, а кто это не понимает, тот просто недоумок и местные относятся к ним, как к клоунам. Пашупатинатх — место интереснейшее, но для нас, иноверцев, там можно только приоткрыть кусочек занавеси над некоторыми несложными тайнами, не более. Иностранец для индуса — существует лишь как возможный источник дохода, исключения подтверждают правило. На неиндуса никакие морально-этические нормы родной религии не распространяются, это мне что-то напомнило у себя на Родине, но не будем отвлекаться.

Буднатх поразил открытостью своей площади с воротами на все четыре стороны света и со всевидящими глазами Будды по розе ветров.

Облака бежали над ступой, молитвенные флажки трепетали над ней.

Мы трижды обошли ее, я поймал себя на мысли, что хочется не уходить, а оставаться здесь как можно дальше, вглядываясь в ступу и ловя мысли, приходящие откуда-то, откуда и сам не знаю, но в которых было уютно и просторно.

Буддизм скорее не религия, а философия, может быть самая естественная в мире, туда можно погрузиться, но выныривать из нее регулярно в реальность, наверное, не захочется, да и не сможешь.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Последние дни в Непале провели в районе «Гокарны», это недалеко от Катманду, посреди тропического леса и тишины. Утром в окна стучались обезьяны. Ни столичного шума, ни столичного смога. В город выбирались раза два — на холмах постоять, о которых уже написал, да на Тамель за чаем.

Среди купленных дисков — аудио и видео был один: «Samsara», кто сможет посмотреть — не пожалеете, только если ни на что не отвлекаться (английский там не сложен и не важен).


Пришло время улетать. В аэропорту нас встретило написанное от руки, но крупно, объявление с длинным перечнем того, что запрещено к проносу на борт. После известных событий в середине августа даже минералка стала под запретом. У жены изъяли дезодорант — ладно переживем. Пересекши линию досмотра, оглянулись и увидели знакомого доктора. Тот видимо объявление проигнорировал и стоял теперь перед секьюром с бутылкой виски из дьютика. У парня был выбор: оставить флакон на столе досмотра или… Да, правильно, он так и поступил. На наши приветствия он смог ответить только в Карачи.

Супружеская пара осталась весьма довольна поездкой, отметив только, что в самом Катманду больше трех-четырех дней делать нечего. Мы согласились.

«Тибетец» обратно, почему-то не летел, может билет поменял.

Появление «Масяни» вызвало фурор — она была в ярком местном костюме и скромно пояснила, что женщина должна уметь приспосабливаться к внешним обстоятельствам.

Так что у каждого свой Непал.

В Карачи пройдоха Робин умудрился свозить нас в сувенирную лавку, затем в прекрасный гриль-ресторан и ближе к ночи вывез на набережную океана.

Был легкий шторм и мелкие брызги неслись на берег, смешиваясь с горячим воздухом. Путешествие закончилось, мы долго стояли на берегу Индийского океана, дыша воздухом песков и морем Азии.

Описывать стадо Дубайских шопников и «прелести» Шереметьево не буду.

Рассказ дописан и теперь вечерами я часто вспоминаю сказанные слова Ламы из монастыря Тенгпоче — » Он вернется».

Я верю ему, я верю, что вернусь в Гималаи. Он не мог ошибиться.

До встречи.