Обладая деятельным характером, вечно в поисках занятий для себя любимой, обожаю блаженное ничегонеделание на берегу теплого моря. Шелест песка, кокетливое шуршание моря, которое окатывает запахом соленых брызг, незатейливая песенка ласкового ветра… Ох! Замечательно! Дня два. Потом начинаешь ловить себя на том, что голова превращается в крынку с киселем, какая-нибудь одинокая мысль иногда залетает в голову, но быстро-быстро сматывается оттуда, пугаясь собственного одиночества. И сразу хочется куда-нибудь пристроить отдохнувшие ножки и поразмять одичавшие мозги. Много раз в поездках приходилось слышать от работников туристической сферы, что русские особенно сильно отличаются неугомонностью: им, видите ли, мало просто купаться-загораться-угощаться, им культурную программу подавай! Вот и у меня всегда так «Зачем же ты так ищешь приключений, товарищ попа…»

Штат Гоа, которым на первый раз было решено ограничить визит в Индию, оказался малюсеньким и совершенно не индийским. Особенно неиндийской выглядит столица — Панаджи. Городок очаровательный, патриархально уютный, полный невероятных контрастов. Уже по дороге на экскурсию, пока необременительно зеваешь по сторонам, замечаешь массу забавного. Мне приходилось бывать в странах, полных контрастов, везде на Востоке крайняя бедность соседствует с пышным богатством. Но тут это как-то особенно рядом. То есть не надо даже сворачивать за угол, идти с пышных центральных стритов в чумазые подворотни. Просто и непринужденно в один ряд стоят старинные португальские виллы (большие, пышные, очень красивые особой строго-европейской красотой с эдаким чисто местным флером в виде резных наличников, окошек не стеклянных, а забранных тонкими пластинками перламутра, и огромных живописно запущенных садов) и жутковатые шалашики. Это даже не хижины-мазанки, а именно шалашики из пальмовых листьев, прикрытые от дождей непременно синим полиэтиленом. Причем, у шалаша стоит алтарь (обязательная атрибутика индуистского дома, очаг во дворе и будка, нормальная будка, как наши собачьи, в которой в качестве сторожевого животного живет свинка, маленькая, черная и лохматая. Вопит столь изрядно, что вполне заменит собачий патруль. Говорят, могут быть еще домашние змеи (от грызунов и насекомых), но сама не видела. Видела только в джунглях однажды сброшенную старую змеиную кожу, а живых ни разу. И слава Богу! По улицам ходят слоны и стаи сатху (о! Это достойно отдельного рассказа, если можно, позднее), величаво гуляют роскошнорогие буйволы, местные кошки чрезвычайно худы и божественно грациозны.

Все-таки то, что Гоа до 1960-го года был португальской колонией в течение четырехсот лет, дает себя знать и видно во всем. Сами гоанцы-португальцы (многие остались, не стали репатриироваться) живут обособленно. Сказать, что они не любят иностранцев, — не сказать ничего. Высоко задранный подбородок (как они только не спотыкаются на грубой брусчатке улиц!), надменность манер и страшная агрессивность по отношению ко всем приезжим без разбору. Если надо что-то спросить на улице, лучше обращаться к индийцам или местным священнослужителям, коих в городе несметное количество. Индийцы вообще народ вежливый и приветливый до полной невозможности. Но не надо обольщаться, любезны они не от большой любви к туристам, а по религиозным соображениям. Здесь что-то вроде японской воспитанности — ну не желают они запачкаться о нашу скверну! Поэтому в своем совершенно умилительном равнодушии не колыхают они свою карму о нашу суетливость с целью как можно скорейшего достижения нирваны. То есть здесь главное не потерять лицо, не разбередить душу ненужными страстями о наше несовершенство.

Сам Старый город — это собственно португальский район в Панаджи. Очень красиво! На каждой улочке небольшой, гордый католический храм, красивейшие виллы, почему-то по европейской традиции прилепленные вплотную друг к другу (надо сказать, что сами индийцы так не строят. В этом они ближе к нам, в смысле, мы к ним, им надо жизненное пространство, тем более, что места в Индии много, страна-то большая), и вообще сам Старый город напоминает Лиссабон. Таже стихийность застройки, та же прилепленность на склоны высоких холмов, когда нередко улицы превращаются в лестницы, а крыша одного дома лежит на брусчатке улочки возле другого. Очень живописно. Конечно, сейчас в Гоа живет уже много небедных индийцев, и многие заняли опустевщие португальские дома. А вообще на всем городе лежит какая-то странная тень увядания. Словно гордая пожилая английская леди, которая пытается скрыть заплатки на платье ветхой кружевной шалью.

В Панаджи множество католических храмов, несколько монастырей. Один из них особенно интересен. Эта церковь посвящена Васко да Гама (считается, что им же и построена), но сейчас она не действует. Стоит она, прилепившись к самому краешку высоченного холма, имеет совершенно необъяснимую архитектуру, абсолютно некатолическую, скорее смахивает на наши храмы времен Александра Невского. Когда-то она служила маяком для судов, приходящиж в Панаджи. Река Мондови, на которой он стоит, большая и многоводная, по ней спокойно проходили средневековые каравеллы, и даже в вечернем речном тумане португальские мореплаватели видели призывное, уютное сияние маяка на высокой башне церковного купола. Среди кривых араукарий (в сезон муссонов идут обильные дожди и дуют сильные ветры, вот араукарии и растут интегралами) расположено еще несколько католических храмов, в одном из них поныне покоятся мощи святого Себастьяна, которые в свое время привезли португальцы. Надо сказать, что сами индусы восприняли католическую веру спокойно и с удовольствием, в их мироощущение прекрасно укладывается любой другой объект поклонения, и это не вызывает внутреннего протеста и реальной смены мировоззрения. Ну подумаешь, еще одно вопрощение Шивы! И чудненько. Вообще мироощущение индуистов чем-то похоже на древнегреческое. Вот это чувство божественности во всем, одущевленности каждой травинки, каждого дуновения ветра.

Многие католические храмы в Гоа строили рабочие-индусы. Индийские мастера расписывали храмы, украшали интерьер прекрасной резьбой по дереву. Красота неописуемая. Но по этой же причине на всех фресках, на всех резных украшениях португальских храмов у ангелов и святых абсолютно индийские физиономии.

Католичество католичеством, но разве может быть Индия без индуистских храмов. Большинство из них очень просты и лаконичны. Вся та «индийскость», что знакома нам по фильмам только в кино и встречается. Храмы побогаче выглядят, надо признаться, довольно аляповато. Грубоватая и излишне яркая роспись делает их похожими не на пряничность русских церквей, а на живопись Шагала. Тот же нарочитый примитивизм. Ни в коем случае не плохо, но как-то наивно, чисто и очень по-детски.

Очень своеобразен храм «Мирная Дурга». Дурга — это, согласно индуистской религии, одна из жен Шивы. Она была создана специально, чтобы воевать, уничтожать зло, демонов и дэвов. Но дама оказалась настолько темпераментна, что, покончив с демонами, принялась мочить кого попало. И пришлось великому Шиве броситься ей под ноги, чтобы остановить разбушевавшуюся супругу. Покоренная его жертвенной любовью, драгоценного муженька она кромсать не стала и, успокоившись, остановилась. Вот этот храм и посвящен ее мирной ипостаси. В Индии множество храмов Дурги, но все они посвящены ей как победительнице демонов, а этот — любящей покорной жене. И правда, внутри храма удивительно умиротворенная атмосфера. Храм наполнен воздухом и светом. Не скажу, что он богато и пышно оформлен, но ощущение благодати действительно родится в душе. При храме есть небольшой женский монастырь. Вот о монастыре стоит рассказать особо.

Следуя индийским традициям, девушка должна выйти замуж до наступления первых месячных. Менструальная кровь грязна и оскверняет человека, поэтому чтобы стать женой, служить своему мужу и почитать его, девушка должна пройти обряд замужества до момента осквернения. Поэтому нередко формальный акт бракосочетания производится еще в раннем детстве. Никого не удивит четырехлетняя невеста и пятилетний будущий сюпруг. Кстати, из-за такого отношения к естественной женской физиологии, в Индии прачками часто работают мужчины. Этого в свое время искренне не понимали ни португальские, ни английские колонизаторы. Почему домашние служанки категорически отказывались стирать дамское нижнее белье? Вот потому и отказывались: мало того, что оскверненное, так еще и чужими женщинами неизвестно какой касты, еще, не дай Шива, прилипнет к храму тела какая-нибудь нехрамовая пакость. Мужчина же, совершив обряд омовения, начисто освобождается от любого риска оскверниться. А что же делать бедняжке, если родители прозевали момент и не смогли подобрать барышне вовремя жениха? Да куда же податься несчастной, как не в храм! В храмовые проститутки. Конечно, конечно! Конечно, в Индии формально брачный возраст наступает только после 21-го года, конечно, проституция запрещена законодательно. Но это же такая особенная страна, где можно все, что угодно запрещать и где всегда придумают, как не соблюдать законов. Это относится и к обряду сати (об этом чуть позже). Юные феи живут в монастыре при храме, исполняют по большим религиозным праздникам храмовые танцы, посвященные богине Дурге, а в свободное от отправления религиозного культа время зарабатывают на содержание храма. При этом за ними строго следят, их постоянно навещает доктор. К ним ходят учителя, и девочки могут получить приличное светское и традиционое образование. Когда возраст их приближается к 30-ти, и они, что называется, выходят в тираж, им предоставляется возможность уйти из монастыря и жить своим умом, но большинство предпочитает оставаться. Изготовлять венки и гирлянды на продажу, готовить пищу, заниматься изготовлением ароматических и косметических снадобий, заботиться о молодых «монашках», обучать и храмовых барышень, и любых желающих йоге и искусству любви. Да мало ли еще чего! И неудивительно. Проведя полжизни в монастырской строгости, они просто не представляют себе, как можно жить самой по себе. Разумеется, в городах в наше время уже все иначе. Там есть европеизированная полиция и различные социальные службы, которые поставлены препятствовать воплощению таких традиций. Но Индия страна преимущественно сельская, отследить сложно. И круговая порука опять же.

Это же относится и к институту брака. Брак у индуистов священен, супруг должен быть выбран один и на всю жизнь. Причем, и в наше время преимущественно выбирают родители. Сами молодожены относятся к этому индиффирентно, по принципу «Разве мне родители плохого пожелают?». В этом есть своеобразная религиозная мудрость: ты сначала обретаешь богоданного спутника жизни, а потом учишься ценить, уважать и любить его всю жизнь. Человек — целая вселенная, и познавать его можно бесконечно. Разводы есть, но это большая редкость. Девочки изначально воспитываются как служанки для мужа. Поэтому слова брачного обета «служить господину как божеству и любить его как бога» не вызывают у традиционно воспитанных девушек никакого протеста. Вот она лет с двенадцати и служит. Со всем старанием и прилежанием. Старательно проводит ежедневную утреннюю молитву хозяйки дома, старательно стирает и готовит, старательно рожает ему штук 10 — 12 детей. И не вякает. Ну разве не идеальная жена! К моменту наступления совершеннолетия и возможности официальной регистрации брака это тихое создание, как правило, уже имеет трех-четырех детишек. А вот на мужчину в этой ситуации ложится громадная ответственность. Он должен не только зарабатывать на прокорм всего семейства, не только добросовестно содержать всех родственников, пожелавших жить в его шалаше, но и во всем и полностью руководить действиями, мыслями и желаниями жены. Он за нее ответственен перед богами и должен ее блюсти, не позволить ошибиться. Он говорит, что и как она должна приготовить на обед, в какую одежду одеться самой сегодня и как одеть детей, когда их купать и прочее, и прочее. Никакой инициативы, и никаких тебе «Я сама». Представляете, у них есть такая особая разновидность работы — ходить по определенному расписанию по небедным домам, чтобы стирать и чистить холодильник. Я серьезно! Если семья достаточно состоятельна, чтобы иметь в доме бытовую технику, то специалист ходит в эти дома, чтобы нажимать кнопочки. И не потому, что хозяйка ручки замарать не хочет, а потому, что идеальная индийская жена — это нежное, покорное, тупенькое создание, которое мыслительной деятельностью себя не обременяет по определению. Поняв такое положение вещей становится ясно, почему такой популярностью пользовался в старину (признаться, применяется и поныне, особенно в провинции) обряд сати. Это знаменитый обряд самосожжения вдовы на погребальном костре мужа. Даже по традиционным взглядам, вдова не обязана этого делать. Но ей в ее же собственной семье создадут такие условия жизни, что она скачками побежит сама на этот костер. Что такое краткое мучение (да еще несколько снивелированное значительной дозой опийной настойки) на костре по сравнению с тем, что в доме после смерти мужа ей придется жить в самой дальней комнате, почти без мебели и одежды, есть только после того как будут накормлены все члены семьи и домашняя скотина (!), когда собственные дети и внуки перестанут разговаривать с ней, а на улице хорошие давние знакомы будут брезгливо отворачиваться, как от прокаженной. Вдова существо презираемое и гонимое. Еще раз повторюсь, индийское правительство активно борется с этой традицией, но что можно отконтролировать в деревне, где, может, представитель власти формально и против сати, но в душе приветствует. Но, мне кажется, кроме социального аспекта, есть еще и чисто личный. Вдруг, внезапно оказавшись без руководства, один на один с реальностью, бедная женщина настолько теряется, что просто понятия не имеет, как ей жить дальше. Но надо отдать должное, массовое светское образование очень сильно меняет современных индиек. Они уже могут и хотят жить.

Особого упоминания стоят сатху (слово запомнила на слух, надеюсь, правильно воспроизвожу). Чаще всего в религиозную монашествующую секту сатху вступают вдовцы, но в принципе, «вход свободный». Вот представьте себе обычную улицу в деревне: ходят слоны, в куче навоза возлежат коровы, тут же маленький рынок. Самый обычный рынок, продают овощи и свежевыжатый тростниковый сок, священнослужитель собственноручно приканчивает жертвенного петуха. Как правило, петуха это радикально не устраивает, и он громко и активно выражает свое возмущение такими религиозными правилами. Но что-то я не видела, чтобы его это спасло. Все равно будет прирезан, жертвенной кровью окропляют алтарь. Тут же может расположиться некий факир с традиционной змеюкой в кошелке. Единственный факир, которого мне удалось понаблюдать вблизи, был, видимо, недоучкой, как он ни надрывался, змея не соизволила высунуться из корзинки. Ну или, может, сама змеевина была не в настроении. И вот в такой уютно-романтической обыденности являются стайкой сатху. Человек 30 абсолютно обнаженных мужчин не самого цветущего возраста и вида. Идея этой секты состоит в отказе от каких бы то ни было желаний плоти, живут они подаянием. Подали кусок хлеба — поел, нет — голодаешь. Нашел по дороге чистый источник — попил, нет — пей из лужи. Застала ночь посреди дороги — ложись и спи на обочине. По той же причине не носят они одежду и обувь, благо, климат позволяет.
Но вся каверза в том, что некоторые приходят в эту секту еще довольно молодыми, и некоторые желания плоти не зависят от их пристального контроля. В целях борьбы с таковыми предосудительными желаниями (любви, ласки, женской страсти и нежности), на причинное местно прикрепляется немаленький такой камень. Так и ходят. Поскольку сей предательский орган представляет из себя кожно-мышечное образование, то со временем он, извините за пикантную подробность, сильно деформируется, вытягивается почти до колен. Вот это аттракцион! Когда эти монашествующие деятели завязывают свой шнурок в узлы, лихо и высокохудожественно крутят им, прижигают горячими угольями. На европейцев таковое действо производит совершенно безумное, шокирующее впечатление! Европейские мужчины, погруженные в культ фаллоцентризма и самолюбования, отчаливают от места, где показывают такое шоу, в состоянии близком к обморочному.

Самое милое впечатление произвела поездка по джунглям на водопад Дудхсагар. Возможно, после сезона муссонов джунгли и правда выглядят пышными и буйно-зелеными, такими, какими мы представляли их себе всегда по книжкам Киплинга. В феврале это было нечно полузасушеное, толстым слоем покрытое мельчайшей красной пылью. Не заповедные, общедоступные части джунглей заполонены нелегальными самогонными мастерскими — там оборотистые индусы гонят местную водку «фени». Делают ее из орехов кешью. Не буду навязывать свое мнение, может, кому-то и нравится. Я не была в восторге от водки мутно-голубого цвета со сладковато-жирным привкусом. А вот дорожка до водопада с примыкающим к нему озером проходила через место обитания мартышек. Ой, ну и народ! Шустрые, нахальные, из всех припасенных нами угощений они предпочли помидорки и те же орехи кешью. В натуральном, не перегнанном в водку виде. В сообществе обезьян царит совершенная дедовщина: пока взрослые самцы не наедятся, ни самкам, ни уж тем более малышам даже подойти не разрешается. Моментально схлопочут поощрительный подзатыльник. И вообще, обезьяны эти абсолютно украинские. Когда все защечные мешки уже заняты запасами орехов и помидоров, начинаются показательные выступления, как в известном анекдоте. Угощения продолжают у туристов вытребоваться и вымогаться умильно-уморительными рожицами и ужимками, но поскольку в рот уже ничего не лезет, все это надкусывается и бросается под ноги. А то вдруг больше не обломится, надо заныкать! И тут же малюсенькие ручонки сновя тянутся за очередной подачкой. «Шо не съем, то понадкусываю!»

Водопад довольно живописный, но особого впечатления не произвел. Видимо, тут виной время года, перед сезоном дождей все уже изрядно усыхает.

Главным выводом, сделанным нами после переваривания некоторой части впечатлений, было то, что мы решили во что бы то ни стало приехать сюда снова. И постараться побольше увидеть, побольше проникнуться. Каждый привезет свои впечателения, свои ощущения, свои надежды. Моя душа открылась этой стране, и теперь постоянно тянет возвращаться туда.

Начало