ЦЕНТР ВОСТОЧНОЙ ТОРГОВЛИ

Бухара в течение многих столетий считалась не только центром науки, просвещения и искусства. Это был также и мировой центр торговли. Вспомните: через этот город проходил Великий Шелковый путь. Сюда ежедневно стекались сотни караванов из Китая, Индии, Персии. Здесь были купцы из Европы. Товары доходили аж с Африки и Японии. Мои родственники сказали, что в нашем роду были великие караванщики, имевшие торговлю от Китая до Ближнего Востока. Но, к сожалению, семейная история ничего не сохранила о них, ибо в годы Советской власти такое родство с далекими предками могло закончится весьма печально для потомков.
Только для торговли в Бухаре было построено пять пассатов. И чего здесь не было в те древние времена: и ювелирные изделия, и оружие, отделанное золотом и драгоценными ножами, и хозяйственные ножи, отличавшиеся своей остротой, здесь можно было приобрести сбрую для лошади, одежду, обувь, продукты питания – восточные специи и многое другое. И каждый ряд гордился не только своими товарами, но и зданием, ибо древние зодчие вкладывали сюда свою душу.
«Токий заргарон» – так назывался первый пассаж, который мы встретили на своем пути из «Пои Колона». Здесь продавались ювелирные изделия – кольца, серьги, разные украшения на одежду. Впрочем, сегодня продавцов и покупателей не было много.
Местные не так часто приобретают сувениры, а туристы стали редкими гостями после событий 11 сентября.
Кстати, все пассаты строились на перекрестке четырех дорог – всех сторон света. Войдя внутрь, например, с запада, можно было пойти на восток или на север. На практике, так можно было передвигаться по торговым рядам и цеховым местам. «Весьма интересная планировка», — заметил Руслан.
Второй пассат занимали торговцы головных уборов, а третий – менял. Здесь, много-много лет назад иностранные купцы меняли звонкую монету на бухарские «пули», которые имели хождение не только в Бухарском государстве, но и за ее пределами. Рядом со вторым пассатом расположено «Кош медресе», построенное в 1417 году по приказу внука Амира Темура – правителя Самарканда и ученого-астронома Улугбека. Нужно отметить, что в Бухаре было воздвигнуто самое первое из трех медресе Улугбека ( второе – в г.Самарканде, а третье – в г.Гиждуване). В XVII веке Эмир Абдулазизхан построил свое медресе, прям напротив медресе Улугбека. С тех пор Бухара-шариер (то есть «благородная») стала признаваться как один из религиозных центров Востока. Купола медресе так и виднелись по всему городу.
Проходя мимо медресе Улугбека, мы очутились возле торгового пассата «Тим», в котором продаются шелковые ткани и парча.
В отличие от других торговых рядов пассат «Тим» – закрытый, и имеет ворота, чтобы запираться на ночь. «Это единственное торговое помещение в Бухаре, которое закрывается», — отметил Рустам-ака. Войти внутрь мы не смогли, так как ворота были захлопнуты: из-за отсутствия туристов пассат не работал.
В нескольких десятках метров начинался новый пассат, в котором работали и продавали свои изделия кузнецы, чеканщики, ремесленники. Это улица называлась Хакикат (то есть «Правда»). Я остановился возле продавца специй Мирфаиза Убайдова – полного человека, лет сорока, с короткой бородой, но с улыбкой встречающего любого покупателя. Он прославился на всю Бухару тем, что в 1999 году госсекретарь США Мадлен Олбрайти, посетив город, более получаса провела у его лавки, покупая
различные восточные специи для пищи. Тогда Посол США в Узбекистане Джозеф Прессел с удивлением произнес: «Вот это да! Госпожа Олбрайт беседовала с Президентом Узбекистана Исламом Каримовым всего 30 минут, а с вами – целых 35 минут!» Весть о такой чести быстро пронеслась по всей Бухаре, и к Убайдову зачастили покупатели, интересуясь всеми подробностями встречи простого торговца с главой внешнеполитического ведомства далекой Америки. После этого он даже открыл специальный сайт в Интернете, где подробно рассказывал об этом и, естественно, о своем бизнесе.
«Я гостил у госпожи Олбрайт, — признался нам Мирфаиз. – В 2000 году специально ездил в Нью-Йорк по ее приглашению.
Потом ко мне приезжала ее подруга, чтобы приобрести специи».
Руслан также решил «прославиться», что покупал товары у знаменитого бухарского торговца и приобрел несколько пакетиков зиры, шафрана и других пряностей. Я же довольствовался фотографией с господином Убайдовым. Что касается специй, то в Ташкенте такого «добра» навалом.
С другой стороны, прямо напротив лавочки специй находилась действующая кузнечная мастерская «Темирчилик» Усто Шокира Камалова из семьи потомственных кузнецов. Заинтригованный, я вошел внутрь. И первым делом увидел огромную печь в виде кувшина. «Весьма оригинально», — поразился я, поскольку ранее мне такого встречать не приходилось. Меня в мастерской встретили с радушием, а сам хозяин рассказал о мастерской и даже провел в семейный музей. «Люди не зря назвали несколько веков своей истории именами металлов: медный век, бронзовый век, железный век, — рассказывал мне Усто Шокир. – Археологи в разных местах Бухарской области находили изделия из железа, что подтверждает о древнейшем происхождении кузнечного ремесла. Кстати, сам Абу Райхон Бируни писал, что кузнецы Бухары в X веке вырабатывали четыре вида черных металлов». Со слов мастера, появление других видов хозяйствования – земледелия, скотоводства, рыболовства, а также всех видов ремесел тесно связаны с металлургическим производством.
В конце XIX – начале XX веков в Бухаре насчитывалось около сотни отдельных отраслей ремесла, одним из которых было кузнечное. Сами кузнецы жили в кварталах Челонгари, Охангари и Ахчагари. Обработка металла делилась на пять самостоятельных отраслей, а среди мастеров была узкая специализация. Например, были кузнецы-челонгар, изготовляющие всевозможные железные орудия, подковочники – наъльгар, замочники – кульфсоз, ножовщики – кордсоз, жестянщики – тунукасоз, игольщики – сузангар, гвоздари – мехчагар. Кузнецов в Бухаре, по подсчетам Усто Шарифа, было около 2150 человек, из них 30 занимались изготовлением кетменей (тяпок), 50 – серпов, некоторые мастера специализировались на
выработке различных мелких предметов – цепочек и колец для дверей (занджир, зульфир), на выделке различных специальных орудий для ремесленников. В настоящее время в городе работает около 40 кузнецов в 10 кузнечных мастерских.
В музее мастерской, которая открыта ежедневно для любого с 9 утра до 6 вечера, я увидел экспозицию «Кузнечное производство прошлого столетия»: устав кузнецов XIX века, кольчуга XVII века, орудия труда ремесленников (начало XX века). Мне разрешили подергать кузнечные мехи печи, которые были действующими сотню лет назад. Кстати, в мастерской можно приобрести изделия кузнецов. Продукция имеет сертификат происхождения, которая позволяет беспошлинно вывозить за пределы республики. Я покупки совершать не стал, но у продавца сувенирным оружием сфотографировался с кривой саблей в
руке (дома, правда, родные фыркнули, мол, тоже мне воин!). Нужно отметить, что Бухара всегда славилась оружием.
Возле лавочки Убайдова и напротив кузнечной мастерской функционирует баня XVI века. «Бухори Хаммом Корд» – прочитали мы вывеску перед входом. Рустам Садыкович посвятил нас: оказывается, эта баня была построена по приказу Эмира Абдуллы-хана, а всего их в Бухаре насчитывалось 18. Причем все они полуподземного типа. «Спускаясь вниз, вы увидите серию комнат, — рассказывал наш гид. – Входишь в одну комнату, там тепло и ты постепенно привыкаешь к температуре и полутьме, затем – в другое, а там еще теплее, идешь в третье – там жара». Заинтересовавшись, я вошел внутрь. Сотрудники бани сказали, что это мужское заведение и работает оно до 17 часов. «Но если будут клиенты – готовы работать допоздна», — заявил мастер массажа. Кстати, он делает массажи с особыми специями и ароматизированными маслами. Услуги оцениваются в пять долларов.

Для тех, кто не взял с собой принадлежности, выдают шлепанцы, чистую простыню и тазики. Я не такой уж любитель бань и поэтому не стал тратить время на мойку, в то время как мой спутник Руслан сказал, что вечером придет попариться. Так он и сделал. Правда, на следующий день стонал, что тело у него – как резиновый шланг, мол, изгибается во все стороны.
До сих пор неизвестно, куда уходят водные стоки – древние строители умели хранить секреты. И этим самым разожгли жгучее любопытство у современных исследователей. Те, умники, решили вскрыть бани, чтобы посмотреть, мол, а где же дренажные системы. После этого древние заведения перестали работать. Лишь три из них, до которых рука ученых не успела дотянуться, действуют до сих пор. Не думаю, что теперь хозяева разрешат кому-либо повторять подобные научные эксперименты.
Второй пассат также предназначался для продажи многих изделий. Он назывался «бозори-корд» (рынок ножей) и «бозори-гуль» (рынок цветов). Здесь я увидел удивительные ножницы в форме птиц, рыб, аиста, зверей — оказывается это орудия золотошвеев. «Видите, какой изгиб у ручек и лезвий? Только такими ножницами можно вырезать узоры, обычные не годяться для такой работы», — сказал нам Рустам-ака.
Я обратил взоры на оружейную доску. Там висели ножи со стоимостью от 5 до 10 долларов, а также мечи и сабли – от 60 до 70 долларов. Некоторые рукоятки были сделаны из оленьих и бараньих рогов. Сталь была исписана рисунками и надписями.
Меня, во всяком случае, это впечатлило. Данную продукцию продавали мастера-братья Абдулло и Зоир Камоловы. Они сообщили, что на все выдают сертификат, который необходимо предоставлять на таможенной границе. Попрощавшись, мы пошли дальше – в ряды менял.
Данный пассат отличался от других тем, что был построен на перекрестке пяти улиц, наверное, чтобы больше людей приходило менять деньги. «Когда богатые караваны приходили в Бухару, то, конечно, продавали свои товары за бухарские «пули», а затем караванщики меняли эти деньги на другую валюту, — рассказал гид. – Если же они сами делали покупки, то опять же обращались сюда, чтобы поменять валюту». Ремесло менял было одно из доходных, и тем больше был торговый оборот в Бухаре, тем крепче были финансы страны.
— А это что? – спросил я, указывая на надгробие прямо в углу пассата.
— Каждая махалля (община) имела своего святого патрона – пира, как называли в древности такую личность. И если пир умирал, то его причисляли к лику святых и хоронили здесь же. Его дух как бы оберегал своих подопечных живых, — сказал Рустам-ака. – Одно из таких захоронений есть и в пассате менял. Но дело в том, что это может быть и мнимым захоронением…
— То есть? – не понял я.
— Может, здесь остался его след, когда в последний раз видели пира. Поэтому на этом месте и возвели могильник, — пояснил Рустам-ака. – А теперь пойдемте дальше.
Выходя из пассата менял, мы увидели самую старую мечеть «Атарон иль Магоки Атури» – здание начала XII века. По мечети было видно, как за 800 лет город поднялся почти на четыре метра. Реставраторам пришлось буквально откапывать мечеть от культурного слоя. До 1975 года она практически была под землей и вниз вела лестница. Лишь в 90-х годах после приобретения Узбекистаном независимости нашлись средства, чтобы откопать и очистить этот уникальный исторический памятник. «Этот храм имеет удивительную историю, — начал Рустам Садыкович. – Как известно, наши предки были огнепоклонниками, манихейцами, христианами, буддийцами. Раньше на этом место стоял зороастрийский храм с вечным огнем – его специально поддерживали приставленные жрецы. Затем в 8 веке сюда пришли арабы, которые снесли храм и на его фундаменте построили мечеть. Как вы видите, портал XII века не реставрировался, остальная часть подверглась частичной реконструкции в 1975 и 1997 годах.

РЕКА ЖИЗНИ ДРЕВНЕГО ГОРОДА

От мечети «Аторон иль Магоки Атури» дорога вела к караван-сараям, то есть гостиницам в современном понимании, где селились приезжие купцы. В Бухаре в XIX столетии насчитывалось более 80 таких «отелей». «Здесь слышалась разноголосая речь, — стал описывать нам картину того времени Рустам-ака. – Представьте себе, сюда прибывали индийские купцы со слонами и они останавливались в своем национальном караван-сарае «Фил» (что означает «Слон»). Здесь жили и китайцы, и арабы. Был и татарский караван-сарай «Нугай», в котором отдыхали купцы из Казани. В таких заведениях путешественники и торговцы получали полный пансион: еду, кров, защиту».
Первые этажи караван-сараев предназначались для верховых животных – лошадей, ишаков, верблюдов, а второй – для людей.
Через территорию старого города и, в частности, гостиниц были проведены дренажные системы – «тазар», и все городские стоки уходили через подземные колодцы. Поэтому в караван-сараях всегда было чисто.
Мы подошли к сохранившемуся до наших дней татарскому «отелю». Руслан, как татарин, сразу же бросился фотографировать памятник, имеющий отношение к его народу. Я же склонился над каналом, который был вымощен из жженого кирпича и кое-где — известковым камнем. По обе стороны реки росли чинары, крона которых не позволяла испаряться влаге. «Это Шохруд – «шахская река», — объяснил Рустам Садыкович. – Бухара обязана своим существованием городскому каналу, которую 2500 лет
назад горожане прорыли от самого Зерафшана. Благодаря воде люди могли жить в этом иссушающем регионе. Летом и зимой Шохруд обеспечивал население, растения и животных спасительной водой. Он же кормил и хаузы (озера), которых в старой части города было свыше ста. Эти хаузы создавали особый микроклимат».
Ценность воды в Средней Азии знали не только наши предки, эту проблема достает сейчас и нас, далеких потомков.
Высыхающий Арал, опустынивание плодородных земель, засуха – это сегодняшняя сложная экологическая обстановка, которая усложняет жизнь многим узбекистанцам. Смотря на воду, текшую по Шахруду, я вспомнил притчу (как бы косвенно связанную с водой и пассатом менял), написанную моим отцом в своих «Бухарских легендах». Она короткая, но весьма нравоучительна. И я предоставляю ее на суд читателям:
«Сказка или быль – не знаю, мне рассказывал об этом отец. Наверное, он получил, как сегодня выражаются, информацию от своего деда, а тот – также от предыдущего поколения. Но не в этом наш рассказ.
Один бедный человек, испытав невзгоды на чужбине, решил вернуться в родные пенаты – в родную Бухару. Путь был долог и проходил через пустыни, ибо других путей в то время не было. Не будем описывать всех его страхов, невзгод, испытаний, которые вытерпел наш герой, но, не доходя и тридцати километров до родного места, он неожиданно встретил препятствие.
Это сегодня можно говорить так, но тогда – это было счастье – найти собеседника и путника в продолжительном пути.
Просто он наткнулся на человека, полузасыпанного песком Каракумов. Лицо, борода, бледность лица, богатая одежда еще ничего не выражали, так как он на своем пути видел и нищих в богатых одеждах, и богатых, облаченных в рубище паломников.
Герой наш не был прагматистом или идеалистом, но он был зависим от традиций того времени, и, естественно, что первоначальным его порывом было броситься к сострадающему и помочь ему в его невзгодах. Это была одна из его первых ошибок – не доверяйся тому и кому, если это не твоя сума. И наш герой забыл, что и у змеи главное не хвост, а голова, — бросился к несчастному и влил в его рот один из трех глотков воды.
Ожил мертвец и сразу предложил путнику и избавителю тысяча золотых динаров за оставшиеся глотки воды. Наш герой, не искушенный в человеческих хитрости и наглости, забыв все наставления о коварстве богатых и их бездушии, ответил, как бы ответил каждый бедняк:
— Мое богатство – ваше богатство, чего имею в суме – это ваше.
Оставшиеся два глотка были выпиты купцом, но его кошель не оскудился. «Решим потом, в городе», — он.
Но не захотел купец расставаться с богатством и по прибытии в Бухару. Он спросил содержателя караван-сарая:
— Сколько стоит коса воды в вашем городе?
Ответ был однозначен:
— Всего два медных дирхема, таксыр (господин).
И эта сумма была выплачена путнику за жизнь.
Смысл этой притчи в том, что простой человек не выбирает и не оценивает в деньгах свое чувство, любовь, а общение – в золоте или серебре. Для него важно, в любой ситуации быть всегда человеком, бескорыстным. У бедного этой морали полный мешок, а у богатого — худой кошелек».
Не правда ли, насколько жизненна притча? Бухара знает много таких историй и легенд, связанную с послереволюционным временем и одну из них я расскажу позже.
Недалеко от пассата менял, как бы в продолжение торгово-финансовой традиции ряда, расположился банк «Турон», причем в здании капиталистической постройки. Я хочу сказать, что не современного капитализма, а того далекого времени, когда Бухара находилась под протекторатом царской России. Рядом сейчас находится музей, а в те времена это здание было Русско-Азиатским банком.

ДВОРЦЫ ЗА СЕРЬГИ НЕВЕСТЫ

В конце рядов менял начинается самая знаменитая площадь старой Бухары – Ляби-хауз. «Это самое красивое и популярное место в городе, — оживился Рустам-ака. – Это наш, можно сказать, Бродвей или Старый Арбат. Здесь расположено множество чайхан (заведений, где пьют чай), здесь по праздникам проводятся культурно-массовые мероприятия, здесь сидят художники, ремесленники, музыканты. И все здания, постройки как бы окружают Ляби-хауз. «Ляби» означает «берег», «хауз» – «бассейн».
История этого места весьма романтична. Нодир Девон-беги, визирь (министр) Эмира Бухарского, решил жениться. И в день свадьбы он подарил своей невесте только пару серег. Возлюбленная сильно обиделась, мол, визирь не из бедной семьи, мог бы и раскошелиться, да и я сама тоже не прошу подаяния. Но жених молчит, ничего не говорит.
Через несколько лет он строит мечеть, медресе и ряд других сооружений. Уже не невеста, а жена говорит ему: «На дорогую свадьбу и подарки денег не было, а на строительство – они вдруг появились!» Муж-министр отвечает: «Дорогая, посмотри на свою шкатулку». Та бежит, открывает ее и видит, что одной серьги нет.
— Вай, дод! – кричит она. – Обокрали!
— Дорогая, все, что было построено здесь – это построено за счет одной серьги! – говорит своей жене Нодир Девон-беги. – Ты не оценила мой подарок, то оцени то, что построено за счет этого подарка.
Честно говоря, я не понимаю эту женщину! Как можно было безразлично относиться к тому, что ради своей возлюбленной сделал бухарский министр. Мы смотрели на медресе Девон-беги XVII века, и каждый мысленно прокручивал эту легенду, мол, а как бы я сам поступил, если бы невеста отказалась от подарка?… Сложный вопрос…
Мы подошли к медресе и я увидел на портале изображение золотых птиц, которых на Востоке называли Семургами (на Руси подобных сказочных птиц именовали Феникс). Тут я вспомнил, что на Регистане также изображено животное – тигр. Это было странно, ведь ислам запрещал изображение живых существ.
«Это отголоски зороастризма, — объяснил нам Рустам-ака. – На визиря сильно влияло искусство тех древних времен и верований. Он не смог избежать искушения не изобразить величественных птиц. Кстати, Нодир Девон-беги был шиитом, а это течение ислама не запрещает рисовать животных. Да и его
мастера хотели оставить что-то особенное в памяти народа, и это им удалось. Разве это не чудо?»
— Конечно, — согласились мы.
Портал медресе исписан цитатами из Корана, все-таки это культовое здание. Но несколько портили вид рядом пристроившиеся сооружения советского времени – безвкусные гастрономы, ателье, кафе. Дальше шла махалля, где многим домам более 400 лет.
Говорят, что до сих пор сохранились дома бухарских евреев, которым свыше 500 лет: на них можно увидеть ганч и штукатурку того периода (к сожалению, из-за нехватки времени, мы не просмотрели их, хотя Рустам Садыкович предлагал нам). Позади медресе мы увидели кафе, сделанное из трех кувшинов. В моем понимании это было вполне оригинальным сооружением. Это наш летний бар, — сказал нам гид.
Нашему взору предстала другая достопримечательность города – памятник Ходже Насреддину, весельчаку и балагуру, возмутителю спокойствия всего мусульманского мира. Бедняк, родом из Бухары, он на своем ишаке побывал на многих землях, и везде подсмеивался над корыстолюбивой знатью, разжиревшими чиновниками, нечестными казиями (судьями), двуликими служителями культа. Народ его любил и о нем складывал легенды, а власть имущих, естественно, ненавидела. В некоторых историях Насреддина называют «Эфенды» (глупец), хотя он был умнее многих ученых того времени, его можно назвать даже
«великими комбинатором» по типу Остапа Бендера. Только в отличие от героя Ильфа и Петрова, бухарец был человеком честным, искренним и бескорыстным.
В тридцатые годы русский писатель Леонид Соловьев написал книгу «Повесть о Ходже Насреддине», в котором раскрыл жизнь и быт не только Бухары, но и всей Центральной Азии. Было удивительно, как ему удалось показать все тонкости, нюансы восточного менталитета, юмора и традиций народов. И поэтому его не зря таджики Соловьева называют таджикским писателем, узбеки – узбекским, русские – русским, но, мне кажется, национальность здесь не играет никакой роли. Это писатель с большой буквы, и этим все сказано.
Так вот, в одной из глав Леонид Соловьев описывает случай, как Ходжа Насреддин, приехав в Бухару, спасает человека, тонувшего в Ляби-хаузе. Он тогда еще не знал, что это был ростовщик Джафар, от которого плачет полгорода. Балагур увидел, как люди собрались у пруда, и кричат ростовщику: «Давай, давай руку!», но сами в воду прыгать не желают, ибо все они должники этого человека и втайне не хотят спасать его. Тонущий только махает руками и пытается всплыть. Насреддин сразу понимает, что это человек из богатой семьи и кидается к берегу: «Разве так нужно спасать жадин? Они не знают слова «Дай», они понимают слово «Возьми» – и с криком «Возьми!» он протягивает ростовщику руку. Тот сразу хватается за спасителя, и Насреддин вытаскивает его на берег.
Отдышавшись, ростовщик сначала проверяет сумку с долговыми расписками, а потом говорит: «Я тебя должен отблагодарить, хотя я бы и сам выбрался… Я тебе дам одну золотую… нет десять медных… нет, одну медную монетку! – и он протягивает ему денежку (помните вышесказанную притчу моего отца, чем не близкая ситуация?). Ходжа Насреддин усмехается и всем людям демонстрирует эту монетку.
Вот скульптор изобразил этот момент – сидящего на осле весельчака и показывающего всем эту «спасительную» монетку.
Естественно, мы с Русланом не смогли преодолеть искушения сфотографироваться рядом с народным любимцем.
Затем мы направились к древним воротам. Всего их насчитывается одиннадцать, хотя в некоторых документах указывается десять. Так, в Москве в Библиотеке им. В.Ленина сохранилась карта, составленная в 1886 году одним русским военным инженером, и там он отметил только 10 ворот. Дело в том, что одиннадцатая была после десятой, а между ними располагалась таможня.
С рассветом все ворота открывались, и путники заходили внутрь города, кто за покупками, кто в гости, кто по делам, а кто за справедливостью к Эмиру. Ночью все ворота наглухо закрывались, и лишь одни – Каракульские – со стороны афганской дороги оставались открытыми. Они были дежурными, и кто опоздал, кого преследовали разбойники, могли всегда найти в городе защиту, приют и спокойствие, пройдя сквозь Каракульские ворота.
Я не помню названия всех ворот, но перечислю те, что успел записать: Самарканд-дарвоза – северо-западного направления, Каршинские ворота – северо-восточного направления, Ходжа-Джамал – южного, Талигач, Углон-дарваза (помните, там кольца спиливал турист-преступник?), Шер-гирон-дарваза, причем четыре последние располагались практически недалеко друг от
друга.
Одни ворота выводили на «Саиль» – летние гулянья в комплексе «Номоз-гох» – там молитва проходила под открытым небом на большой платформе. Там же обычно состоятельные горожане строили «горбок» – загороднюю виллу, что-то вроде нашей современной дачи. Это был участок, огороженный глинобитной стеной, по внутреннему периметру сажались тополя. В глубине территории строились временный домик с верандой и небольшой водоем. И перед этим обзором сад был разделен на четыре части, поэтому и называется «чорбог». Это происходит по природному цветению, например, начинает цвести урюк в сочетании с клевером, потом начинают цвести другие деревья в сочетании с другими кустарниками. «Перед глазами роисходит как бы переход цветения с весны до осени, — пояснил мне Халим Гулямов, который, как оказывается, был архитектором и часто разрабатывал в Бухаре подобные проекты. – Сад всегда оказывается под красотой природы». За летним домиком всегда росли тутовники, вишня, черешня, в общем, самые сладкие плоды.
«А теперь направимся в сердце Бухары – крепость Арк», — наконец-то объявил Рустам-ака и мы с Русланом быстрее зашевелили ножками, желая увидеть фамильный дворец правителей Бухары.

АРК — ДОМ ПРАВИТЕЛЕЙ БУХАРЫ

Крепость Арк – это столп государства, центр вселенной в размере Бухарского Эмирата. «Отсюда все правители в течение многих веков осуществляли управление всей страной, — начал свое повествование Рустам-ака. – Здесь же проходила коронация правителей. И здесь же они жили со своими женами, наложницами, детьми, прислугой, охраной».
Мы посмотрели на огромную стену дворца. Ее высота превышала 20 метров, а вся площадь составляла около 4-х гектаров.
Перед аркой была публичная площадь из песчаника. Здесь собирался народ, чтобы посмотреть на казни, встретить своего владыку, послушать очередной фирман (указ). Я представил себе, как из ворот выходил глашатай и кричал:
— Жители благородной Бухары! Не говорите, что не слышали, не говорите, что не видели, не говорите, что не знаете.
Сегодня Эмир изъявил… — и зачитывал указ главы государства.
Вообще, на Востоке принято созывать народ для разных мероприятий. Конечно, одним из них были казни, а Восток в этом ремесле многое преуспел. Публично преступникам рубили головы или публично сажали их на кол. Я содрогнулся, представив себе такую жуткую церемонию. Но народ созывали перед Арком не только для этого. Чаще всего здесь проводились ярмарки, праздничные мероприятия, устраивали базары (в смысле — рынки), здесь играла музыка и выступали артисты.
Панорама Арки поражает красотой. Еще бы, ведь этому памятнику истории и архитектуры более двух с половиной тысяч лет, можно сказать, что город начинался с него. Между тем, как нам сказал Рустам Садыкович, портал был построен в XVI веке, а в 1887 году были обновлены ворота, они и ныне действуют и сохранились благодаря ценным качествам карагача.
Въезжать в крепость на коне имел право только владыка. Слева и справа при въезде внутрь располагались комнаты, которых, скорее всего, правильно было назвать камерой предварительного заключения. Там находились преступники (сейчас их заменяют маникены), которые ожидали скорейшего суда и дальнейшей казни. Кстати, в Арке был и «капахона» – яма-клоповник, то есть подземная камера, где сидели приговоренные к пожизненному заключению люди в обществе клопов. Нужно заметить, что этих
хищных мелких тварей специально не разводили, просто сырость, грязь и теплые тела привлекали их, и ими кишела вся подземная тюрьма. «Люди здесь долго не протягивали, — заметил Рустам-ака. – Они быстро умирали в таких жутких условиях».
Тюрьмы, которые располагались на территории эмирского дворца, назывались «Зиндон». Для справедливости нужно добавить, что сюда сажали не только преступников, но и обычных горожан за неуплату налогов (вот бы, наверное, обрадовалась наша современная налоговая служба, если бы государство разрешило каждой районной инспекции иметь такой «налоговый клоповник»!) или за долги.
С Аркой связана и одна из легенд. Говорят, что перед входом покоиться сказочный богатырь Сияввуш – сын не менее сказочного богатыря Рустама (помните фильм-сказку «Сказание о Рустаме»?). Согласно древней легенде, Сияввуш женился на дочери царя Афросияба (государства на территории Самарканда), приехал с нею в Бухару и здесь возвел эту королевскую крепость.
Внутри Арки есть своя дворцовая мечеть «Джоми», построенная еще в XIX веке. Она пятничная мечеть, в ней молились эмир и его знать. Здесь же располагался монетный двор, где печатались государственные деньги, баня, бытовые помещения. До революции в Арке проживало свыше 2-х тысяч человек. Но и сейчас большая часть крепости в развалинах. Дело в том, что более 80-ти лет назад ее разрушили красногвардейцы, захватившие город по приказу Москвы (ведь Бухара не входила ни в состав Царской Империи, ни в Советский Туркестан, и являлась иностранным государством).
2 сентября 1920 года Красная Армия во главе с командармом Михаилом Фрунзе начала атаку Бухары. Момент атаки выбран был не случайно в часы молитвы. Люди не успели ничего понять, как с аэропланов стали сбрасывать бомбы, а залповым огнем артиллерии были снесены постройки. Бухарцы в ужасе бежали из города. Дворец горел четыре дня и многие ценные вещи тогда погибли. Никто из горожан, впрочем, не думал тушить оплот векового рабства. И сейчас в сохранности осталась небольшая часть того монументального искусства.
«В одной из книг по истории экономики я прочитал, что советский нарком финансов 20-х годов Григорий Сокольников, при котором был введен советский золотой червонец, был назван «палачом Бухары», — сказал я. – За что он получил такой «статус»?
— Честно говоря, мне эта фамилия неизвестна, — признался Рустам Садыкович, — видимо, таких «героев» в то время было много. Хотя «палачом» можно было назвать и Фрунзе, который нанес существенный материальный урон городу, не говоря о сотнях погибших мирных жителях.
Мы прошли во двор Кушбеги – премьер-министра Бухары. Как оассказал нам гид, он никогда не выезжал отсюда и именно отсюда вершил правительственные дела. Здесь располагался его дом, канцелярия, здесь жила и его семья, прислуга. Кстати, у Кушбеги были и свои ворота. Здесь он принимал иностранных послов и делегации, подписывал правительственные решения и давал распоряжения. Рядом располагался двор для гостей, в частности, для европейских дипломатов (чаще всего это были русские послы).
В 1918 году, когда в Петербурге совершилась революция, к Эмиру Бухарскому Олимхану приезжает советская делегация с предложением подписать мирный договор с большевиками. Их было 22 человека во главе с комиссаром Уткиным. Нужно сказать, что Олимхан страшно не хотел подписывать документы с красными. Видимо, он понимал, что его в скором времени ожидает участь русского «брата» – царя Николая. Возможно, у них был даже телефонный разговор на эту тему перед (или после?) свержением династии Романовых. Как бы там не было, но Олимхан отказался встречатся с комиссарами, и все проблемы взвалил на Кушбеги. Тот пригласил их в крепость, но перед входом попросил всех сдать оружие. Делегация вначале не хотела этого делать, но Кушбеги сказал им, что они же прибыли сюда подписывать мирный договор, а значит, должны входить в Арк с мирными руками. Да и Его Величество не позволит обидеть послов. Те поверили (но, видимо, не все) и сдали оружие охране.
Затем Кушбеги повел их показывать достопримечательности. Под предлогом показать им арсенал, комиссаров завели в погреб и там заперли. Их хотели сморить голодом, но некоторые члены делегации достали спрятанные револьверы и стали отстреливаться.
Недовольный стрельбой Олимхан вызвал к себе Кушбеги и сказал, мол, вы чего, не можете разобраться с бандитами? Что время тяните? Тогда премьер-министр приказал прислуге спустить внутрь воду, чтобы утопить несчастных. Нужно отдать должное большевикам, они держались в воде семь дней. В Советское время героям поставили мраморный памятник, а сейчас он лежит плашмя, чтобы туристы не могли прочитать фамилии погибших. Непонятно, может, нынешняя власть считает, что Эмир был
прав, приказав уничтожить мирную делегацию? Или все-таки придерживаются позиции: если с историей не поспоришь, то хотя бы о ней можно умолчать?
«Последние эмиры редко жили в городе, все дела государственного управления они передавали премьер-министрам, — сказал Рустам-ака. – Чаще всего они, предпочитая свободу (странно, не правда ли?), проводили в летних дворцах – подальше от жесткого духовенства, знати. Олимхан имел такую резиденцию «Ситора-и-Мохи-Хоса» недалеко от Бухары». По его словам, там расположился музей декоративно-прикладного искусства.
Внутри Арки есть место «Чорсу» – четыре дороги. С одной стороны расположена спальня эмира. Там он приветствовал придворных. Справа – двор. А слева находился тронный зал.
Мы вошли туда и чуть лбами не ударились о небольшую стену, которая, как оказалось, называлась «Гулом-гарт». Именно отсюда любой просящий шел к эмиру, согнувшись в три погибели. Справа и слева сидела знать. Хочу сказать, что тронный зал был открытым помещением, то есть располагался под открытым небом. В те времена стены были белоснежными, а по всему периметру (а площадь зала составляла 30 на 20 метров) был устлан красный ковер. Представляете, как контраст цветов? Как
он действовал на людей? Эмир сидел на троне из нуратепинского мрамора. Здесь же под тронным залом располагалось казначейство, а ее площадь составляла 30 на 30 метров. Ключ от огромного замка, скрывавшего несметные богатства, был только у казначея. Фактически, он был узником замка, так как никогда не выходил за его пределы.
В тронном зале сохранился портал, но сейчас они не в лучшем состоянии, да и стены далеко не белоснежные. Здесь же располагался подвал для хранения ковров. Хочу добавить, что их было огромное количество, каждый ковер на каждый конкретный случай жизни. Дело в том, что на Востоке богатство определялось по количеству ковров.
«Рустам Садыкович, — обратился я к гиду. – Я слышал историю, что Красная Армия вывезла из дворца то ли девять, то ли три вагона золота и драгоценностей в Россию. Это правда?»
«Эх, — вздохнул тот. – Эта история уже много лет будоражит бухарцев. Но думаю, что большевики нашли крохи того богатства. Скорее всего, сам Олихан перевел свое состояние за границу. После свержения Николая, он понял, что его очередь – следующая. Поэтому не стал тратить время зря и начал готовиться к будущей эмиграции, что, впрочем, и сделал в 1920 году, бежав из дворца».
И с этой историей связана другая, не менее интересная легенда. У эмира Олимхана было две жены, то есть те, которые считались законными супругами, а в гареме он содержал наложниц, которые также имели возможность ночи с государем. Но права на престол имели только дети эмирских жен, но не наложниц. В то же время у Олимхана была любовница – француженка по имени (точно, честно говоря, не помню, но думаю, читатель не осудит меня за это) Жозель. Он с ней познакомился, когда в начале века жил в России и даже служил в военном корпусе в Петербурге. Когда в 1910 году умер его отец, то Олимхан был отозван в Бухару и там короновался на трон. Естественно, француженку он взял с собой.
В течение многих лет она жила в Бухаре, встречаясь иногда с эмиром. Тот при встречах делал ей ценные подарки, которая француженка складывала в огромный кувшин. Вскоре она забеременела и у нее родилась дочь. Эмир знал, что это его незаконнорожденное дитя. Тут грянула Красная Армия, и Олимхан, захватив своих родных, покинул Бухару. Жозель осталась одна. Она крикнула слуге, чтобы тот достал из чулана кувшин с драгоценностями. Только кувшин похитили – в чулан попал артиллерийский снаряд и все там разворотило. Кто-то, видимо, увидел драгоценности и их похитил.
Жозель тогда схватила дочь и выбежала из дома. Она нашла на вокзале красноармейца, представилась ему иностранкой и попросила помочь сесть на поезд, отъезжавшего через Ташкент в Россию. В страшной суматохе мать потеряла дочь, и уехала одна.
Дочь нашла одна бедная семья и приютила. Они сразу поняли, что это не обычная местная девочка, так как она была европейских кровей. А когда нашли на шее медальон с книжицей, где был изображен белый дракон – символ Эмира Бухарского, то догадались, что это дочь Олимхана. Никому об этом семья тогда не сказала, опасаясь за ее жизнь. Когда девочка подросла, то заболела какой-то кожной болезнью, и ее отделили. Шли тридцатые годы. Во дворе была Советская власть.
Вскоре пошли разговоры, что в такой-то семье живет дочь Олимхана и француженки. Слухи дошли до советского правительства и до французского посла. Приехали люди с Москвы и забрали девочку. Не знаю, вернулась ли она во Францию, или осталась в России – легенда об этом умалчивает…
— Грустная история, — заметил я.
— Да, — согласился Рустам Садыкович и повел дальше.
В крепости когда-то были пушки. Сейчас их нет. Но мы осмотрели места, где они стояли. Здесь же располагались дома для музыкантов и охраны. Недалеко стояла конюшня.
Сейчас в Арке действует несколько магазинчиков, где продаются сувенирные изделия, в частности, ножи и сабли, а также музыкальные инструменты (рубоб, дутар, дойра), шапки, изделия из керамики. Цены вполне приемлемые, можно (даже нужно поторговаться).
Под вечер мы вышли из Арки, и ворота за нами закрыл милиционер – единственная стража пустого замка.

ПОСОХ ВЕЛИКОГО ДЕРВИША

На следующий день – в воскресенье 11 ноября мы с утра поехали к мемориальному комплексу Ходжи Бахаутдина Накшбанди, который располагался в 12 километрах от города в местечке «Касри Орифон». Здесь находится могила известного богослова, основателя ордена суфистов, жившего семьсот лет назад. Известно, что Накшбанди совершал хадж в Мекку 32 раза и с тех пор многие странники (дервиши) считают его своим духовным отцом.
Но Бахаутдин призывал людей быть скромными в одежде и делах, не тонуть в роскоши. Но он был не просто аскетом, отказывавшийся от всего. По его мнению, чем покланяться святыням, лучше заниматься своим делом, тогда плоды воздадутся вам. Принято, что дервиши просят подаяния, хотя Накшбанди был против этого. Его философия строилась на таком принципе:
«Дилбаеру дас бокур» («В сердце – бог, а в руках – труд»).
Поэтому он сам всегда работал и за это его прозвали орнаментальщиком (он делал орнаменты на чеканке, тканях, горшках).
Впрочем, всю историю о жизни этого великого человека вам расскажут в музее, которое расположено справа от входа.
Экскурсовод – человек лет пятидесяти прекрасно знает несколько европейских языков и хорошо разбирается в тонкостях ислама. Он нам также поведал, что до сих пор остались потомки Накшбанди, и последний из них даже запечатлен на фотографии, которая выставлена на стенде. В музее есть одежда суфистов, книги, котлы, в которых готовилась еда, и многие другие экспонаты.
Комплекс, конечно, не такой роскошный, как мавзолей Имама Аль-Бухорий под Самаркандом, но по территории он превосходит в два, а то и три раза. Просто мавзолей Накшбанди построен раньше, чем Имаму Аль-Бухори. В этот воскресный день мы увидели, что комплекс полон народу. Здесь были и стар и млад. Кто-то приходил помолиться (здесь есть действующая мечеть), кто-то просто отдохнуть, а кто-то пофилософствовать. Дети озорничали, бегали по площади, игрались. Кто-то смотрел на пруд.
Да, здесь есть три вещи, которые считаются святыми: могила основателя суфизма, его посох и вода. Посох в том значении, которого знаем, мы не увидели, просто нам сказали, что это высохшее дерево, лежащее возле пруда, – и есть посох. Мол, много столетий назад Бахаутдин воткнул сюда свою трость и на его месте выросло дерево. С тех пор ходит легенда: кто три раза пройдется вокруг дерева и загадает желание, то оно обязательно исполниться.
— И исполнялось? – недоверчиво спросил я.
— Говорят, что да, — серьезно ответили мне. – Бесплодные женщины после посещения этой гробницы рожали, больные недугом – излечивались. Те, у кого желания исполнялись, обычно приносят сюда барана и готовят обед для всех посетителей мавзолея. Для этого есть специальная ошхона (столовая).
Мы с Русланом переглянулись и быстро пробежали вокруг посоха. Не знаю, что загадал мой коллега, но я через несколько дней поразился, когда мое желание исполнилось…
Затем мы направились в сторону гробницы. Там сидел мулла и читал молитву. Все пришедшие помолились, подходили к могильнику Накшбанди, кто-то целовал или ласкал камни. Все о чем-то просили великого суфи. Прежде чем уйти в хадж, нужно прийти сюда и попросить пира, чтобы он сопровождал до Мекки, и только тогда вы спокойно доберетесь до святого места.
Вообще, в Бухаре религия связана с какими-то тайнами. Например, в мечети Абдулазизхана есть ниша «токга», где паломники иногда видят образ правителя Бухары. «Появляется человек с бородой и в чалме, как бы в тумане, — рассказывал мне родственник. – Но это большая редкость… Но я сам видел его». Некоторые считают, что это особый ракурс изображения, появляющийся при игре тени и света. Другие – что это особая роспись древнего зодчего, желавшего запечатлеть своего правителя на долгие века. Делал он это тайно, ведь религия не допускала изображения человека. Может древние знали тайны
голограммы?

ПРОЩАЙ, БЛАГОРОДНАЯ БУХАРА!

Из Бухары мы улетали вечером – самым последним рейсом. Нас буквально тащили в аэропорт, так как мы еле передвигали ногами – отяжелели от местной пищи и от груза, которым «оброслись» здесь. Рустам-ака проводил нас до таможни и помахал рукой. Руслан чуть не проплакался. Едва самолет поднялся в воздух, как я почувствовал, как тоска стиснула грудь. Бухара меня звала. Это мой город, это моя родина…
***
Для тех, кто желает посетить Бухару, я рекомендую связаться с Абдуллаевым Рустамом Садыковичем. Вы не пожалеете! Это супергид и просто отличный человек. Бухарец, одним словом.