НАЧАЛО

Казалось бы, что можно узнать о стране за двадцать дней? Конечно, немногое с точки зрения туриста, но в то же время этого достаточно, чтобы иметь хоть какое-то, пускай поверхностное представление о ее жителях, столице, образе жизни населения и менталитете. Живя по соседству с казахами, я, между тем, редко бывал в Республике Казахстан (признаюсь – всего три раза и то 2-3 дня), хотя казалось бы – граница до них всего в 17 километрах от моего ташкентского дома, и можно чуть ли не каждую неделю наведываться туда. Но все не было времени, мотива и средств. Но если в советское время поездки не носили бы сложности финансового характера (все-таки в хождении был один советский рубль), то сейчас с узбекскими сумами нечего делать в Казахстане, а с казахскими тенге – в Узбекистане. Мы также стали далеки в связи с тем, что сложилась все же различные политические системы, уровень жизни и т.д. Нас разделяют граница, таможня, пограничники, законы, колючая проволока и мины кое-где, а также холодное отношение друг к другу. Для узбекистанцев Казахстан стал как бы не соседом, а чуждым иностранным государством. Хочу также добавить, что в узбекской прессе события у соседей обходят стороной, мы больше знаем о ситуации на Ближнем Востоке или Латинской Америке, чем в Казахстане. С другой стороны, казахи смотрят на нас косо, порой не понимая, что творится в Узбекистане. Такие вот у нас взаимоотношения…
И в один прекрасный зимний день я решил совершить вояж в Алматы, чтобы поглазеть, почувствовать дух алматинцев, познать для себя то, что называется казахстанской демократией. Этим днем стало 6 февраля 2002 года.

ГРАНИЦА – ДЕЛО СЕРЬЕЗНОЕ!

Поехать до Алматы автобусом я решил по двум причинам: во-первых, увидеть сам путь своими глазами и описать это путешествие так, каким его совершает рядовой узбекистанец, а во-вторых, это экономичнее, чем покупать авиабилет – полет туда и обратно стоит около 200 долларов, тогда как сухопутным транспортом такое путешествие обойдется в среднем в 10 долларов в один конец.
Путешествие началось в 9.00 утра. От дома до поселка Черняевка (там расположена граница Узбекистана и Казахстана) я доехал на такси за 1700 сумов (около 1,2 доллара). Выезжая из Ташкента, уже на кольцевой я увидел суровых и злых гаишников с автоматами, которые останавливали машины, направлявшиеся в город, и проверяли на факт провоза боеприпасов, наркотиков и прочей контрабанды. Хотя такси, в которой я ехал, никто не проверял, однако и нам пришлось простоять небольшую очередь, пока автомашины рассосутся в узкой дорожке (сама дорога была перекрыта бетонными блоками и железными шлагбаумами).
В Черняевке было много грузовых и легковых машин. Туда-сюда шныряли менялы, предлагающие поменять узбекские сумы на казахские тенге (впрочем, мне было известно, что нельзя доверяться местным менялам, лучше поменять официально в «обменнике» — так вернее и безопаснее). Рядом же ходили коробейники, предлагающие различные товары, а также продавцы самсы, пирожков, горячих блюд. Я знал, что прямого автобусного сообщения между нашими государствами не существует.
Раньше, где-то год-два назад оно было – с автостанции «Ташкент» в Алматы направлялись узбекские автобусы (подавляющая часть пассажиров было «челноками», отправлявшимися в шоп-туры), но потом казахстанцы подняли стоимость транзита и дорожных услуг, а это стало просто невыгодным для автопредприятий, эксплуатация данного маршрута прекратилась. Более того, поступало много жалоб от нападок казахстанской полиции, вымогательств на дорогах, совершались грабежи (которые так и не раскрывались), что также служило поводом закрытия этого направления и для частных торговцев. Стали ходить слухи о самом криминальном участке Великого шелкового пути – это через Южно-Казахстанский регион. Поэтому я и хотел сам посмотреть, насколько подобные разговоры отражают действительность.
Поэтому мне нужно было перейти границу и уже на казахстанской земле сесть на местный автобус. С национального автобуса, мол, казахи драли меньше, чем бы с узбекского транспорта. Таксист довез меня до границы и, найдя клиентов в сторону города, развернулся и уехал. Я взял сумку и потопал вперед. Было относительно тепло для зимы – около нуля градусов. Но в Алматы, как мне стало известно из Интернета, ожидалось похолодание.
Граница – это огромное сооружение, возведенное между двумя «братскими» странами, которые во всю стремятся к Центрально-азиатской интеграции (об этом говорят на встречах президенты четырех государств и отмечают, мол, все идет как надо, все хорошо). Что это за интеграция, я почувствовал, как только стал осуществлять процедуру перехода границы.
Вначале у входа наш солдат-пограничник просмотрел мой паспорт, а потом дал добро идти дальше. Я прошел по дорожке и зашел в здание таможенного поста. Там я заполнил декларацию в двух экземплярах, предъявил таможеннику, тот просмотрел, поставил печать на одной из них и эту копию вернул мне. Дальше содержимое моей сумки просмотрели через рентген и сказали: «Можете идти!»
Так я прошел узбекскую проверку. В Казахстане меня не встречали с радостью. У меня вообще сложилось впечатление, что граждан соседней республики здесь не очень-то и жаловали. Молодой казахский таможенник, почему-то в гражданском, хмуро посмотрел на меня, затем на сумку и с презрением в голосе потребовал декларацию. Я ему предъявил. Тот окинул ее взглядом и стал недовольно кричать:
— Что это?! Что это такое?!
— Где? – не понял я суть вопроса.
— Что это? – и таможенник указал на декларацию. Там в графе «валюта» мои указанные двести долларов узбекский таможенник очертил ручкой, чтобы нельзя было вписать другую цифру. И что здесь возмутило казаха я не уловил.
— Это запись, которую внес ваш коллега с узбекской стороны, — вежливо ответил я.
— Я спрашиваю, почему это так сделал? – продолжал негодовать казах. – Что это за запись?..
— Не знаю, — пожал плечами я. – Это вопрос не ко мне, а к таможне!..
— Это ваша декларация и вы отвечаете за то, что здесь написано! – орал таможенник. Видимо, его мозги не могли «допечь» до сути написанного, или он специально создавал атмосферу страха, чтобы я бухнулся ему на колени и стал слезно его упрашивать, мол, прости меня, дорогой таможенник, виноват я перед казахстанским государством, готов искупить энной суммой зарубежных денег.
В действительности я не понимал причину таких эмоций.
— Дайте мне вашу декларацию, и я заполню ее так, как требуют ваши правила, а в узбекской декларации записано так, как требуют правила Узбекистана, — начиная тихо злиться, ответил я. – В чем вы меня лично обвиняете?
Таможенник злобно сверкнул глазами и заявил:
— Так, пройдите на личный досмотр.
Не знаю, чем я ему не понравился, но, видимо, он решил кое-что уяснить относительно моей персоны. И это, наверное, можно было, лишь обыскав меня и поковырявшись в моих вещах. Мы прошли в кабинку, где таможенник стал шуровать мои вещи в сумке, как повар ложкой в кастрюле, выискивая мясо или картошку. Он дотошно просмотрел содержимое, ощупал саму сумку и одежду. Ничего не найдя (не знаю, что именно он там хотел найти), он потребовал, чтобы я вынул все из карманов одежды.
Когда я выполнил этот приказ, он стал ощупывать меня и делал это как хирург, который хочет убедится в том, что кости или внутренние органы пациента целы. Там он тоже ничего подозрительного не нашел, и это его еще больше разозлило.
Складывалось впечатление, что служитель экономической безопасности государства просто искал повода для предъявления каких-либо обвинений. Как сказал мне потом казахстанский журналист, «эти типчики могут докопаться и до столба, если им что-то нужно».
— Где ваши деньги? – вдруг спросил он.
Я подал ему конверт с 200 долларами в мелких купюрах. Тот достал их и, смочив пальцы, стал отсчитывать. Потом посмотрел на меня и сказал:
— Здесь 150 долларов!
— Как 150?! – изумился я. – Не может быть. Там ровно 200 долларов. Пересчитайте еще раз.
— Если я еще раз пересчитаю, то здесь будет не хватать уже сто долларов, — смотря мне в глаза с угрозой в голосе сказал мне таможенник.
И тут я понял, что если я начну кочевряжиться, то произойдет «обычная» провокация, имеющая печальные последствия для меня. Я слышал от коллег-журналистов, что казахстанские таможенники часто устраивают подобные выходки в отношении узбекских граждан, например, подкидывают наркотики, боеприпасы, обвиняют в контрабанде, в общем, вымогают дать взятку.
Не берусь утверждать, но может быть точно такое бывает и в отношении казахских граждан со стороны наших таможенных структур. «И это есть наши шаги к особому центрально-азиатскому сближению стран», — презрительно подумал я. Не скажу, что такой способ братства и добрососедства мне пришелся по душе.
В данный момент этот «таможенник» (здесь я эту профессию беру уже в кавычки) мог вызвать наряд и сказать, что я провожу что-то запрещенное и меня по фальсифицированному «делу» обвинят в нарушении казахстанского законодательства. Искать правду на чужой земле очень сложно. Отмазаться от такого «дела», если дело пойдет по «инстанциям», можно будет уж за очень большую сумму. Так что 50 долларов – это еще ничего. Хотя это наносило существенный урон моим финансовым резервам, я все же вынужден был согласиться:
— Вы правы, — с презрением посмотрев на «таможенника», сказал я. Внутри меня всего колотило. – Здесь действительно не хватает 50 долларов. Видимо, ошибся при подсчете…
Удовлетворенный моим ответом, «таможенник» прибрал на моих глазах пятидесятидолларовую купюру, положил ее к себе в карман и выпустил меня. Я взял сумку, остатки денег и вышел на улицу. Там уже меня обступили граждане Казахстана. Одни предлагали обменять валюту (при соотношении 10 сумов к 1 тенге), а другие отвезти на такси в любую точку страны.
Игнорируя их, я упорно шел к автобусам.
День начинался паршиво. На первом же посту меня ограбил служивый доблестных казахстанских силовых структур. А что меня ожидало дальше? Конечно, на всех встречных я уже смотрел с подозрением.

ДЛИННАЯ ДОРОГА В ДЮНАХ…

Автобусов, идущих на Алматы, было три-четыре. Говорят, что в полукилометре располагалась станция и оттуда можно было уехать в южную столицу Казахстана хоть сейчас. Но тогда этого я не знал. Я спросил у первого встречного водителя автобуса: «Когда вы отъезжаете в Алматы?». Тот ответил: «В пять часов».
— Ого-го! – присвистнул я. Ждать семь часов? Я решил найти другой экипаж. В нескольких десятков метров стоял старый «Мерседес» с номером NMM 553, женщина-проводник заверила меня, что уезжаем через два часа, то есть в 12 часов дня, она даже показала, как два водителя, сменяющих друг друга в дороге, готовили машину к поездке. Это меня устраивало, и я решил ехать этим транспортом. Женщина потребовала сразу оплатить за место, что я и сделал. Лишь потом понял, что опрометчиво поступил.
Дело в том, что она поместила меня в самый конец автобуса, там, где продувало со всех сторон, отопление не работало, а трясло как самолет в зоне турбулентности (помните фильм «Турбулентность»?). Обманула она меня и тем, что автобус тронулся с места всего лишь в семь часов вечера, то есть через девять часов, после того, как я пересек границу. Все это время я просиживал в салоне, иногда выходил наружу, посещал туалет типа «клозет», за который нужно было платить 10 тенге. Старик-уйгур, который сидел впереди меня, достал тупыми разговорами, и я вышел из салона. На мои вопросы, мол, когда тронемся, водители молчали, а женщина раздраженно отвечала: «Скоро, скоро!». А потом они вообще стали игнорировать меня. Оказывается, они заполняли автобус, ждали, пока все пассажиры не займут мест. С окна пришлось наблюдать, как «челноки» загружали грузовые отсеки «Мерседеса» огромными тюками, несколько жлобов даже прыгали на них, чтобы эти мешки пролезли в отсеки. Дело в том, что это был частник, который стремился соблюдать не пунктуальность маршрута, а коммерческую загрузку. И всех вновь прибывших, женщина-проводник подсаживала с конца к началу салона. Это были самые «сливки», то есть теплые в буквальном смысле слова места: отопление там работало так, что люди раздевались, в то время
как я и несколько моих попутчиц мерзли как в Антарктиде. В пути мы подходили к водителям и требовали включить отопление, но те даже и не шевелились. Естественно, если бы мерзли они, то сразу бы проявили прыть.
Под вечер стало еще сильнее холодать, пошел небольшой снег. Я тепло укутался в кожаную куртку, напялил до носа шапку из каракуля, надел перчатки, а шею перетянул шерстяным шарфом. Но это не спасало от холода. Я жалел, что не одел под брюки теплые кальсоны. В автобусе был телевизор, но его даже и не включали. В итоге приходилось довольствоваться осмотром местности через ледяное окно и чтение свежего номера узбекской газеты «Даракчи», которую взяла одна из моих попутчиц.
Машина ехала медленно, не более пятидесяти километров в час – дорога была обледеневшей, и шофера не рисковали. Впрочем, это было разумно, так как на следующее утро уже при подъезде к Алматы мы встретили перевернутый автобус. Оказывается, ночью произошла страшная авария, в которой погибло восемь человек, много было ранено, и все из-за того, что водитель не справился с управлением на скользкой магистрали.
По дороге нас несколько раз останавливали какие-то военные. Не знаю, кто это были – пограничники, таможенники или милиционеры, они не представлялись, а только суровыми голосами требовали предъявить документы. Мы все безропотно доставали паспорта и показывали их им. Нужно сказать, что военные документы не читали, только окидывали взглядом всех сидящих, мол, документы есть, значит, все в порядке. Потом они копались в грузовых отсеках, ища какую-нибудь контрабанду. Мои коллеги-журналисты предупреждали, что на этом участке дороги ни с кем нельзя сориться, иначе заберут и оттуда можешь никогда не вернуться. «На крайний случай держи мелочь в валюте, — говорили они мне, — чтобы мог дать
взятку. Там клюют на все, даже на один доллар».
— За что? – удивился я. – Ведь я не собираюсь совершать правонарушение…
— Ты не жди, что на тебя найдут какой-нибудь официальный пункт уголовной статьи, а они могут сделать все для этого, — перебили они меня. – Там ты – никто, просто человек, который должен делиться с полицией, а не поймешь восточную суть общества – скорее дай, чтобы силой не забрали! — быстро очутишься в местном отделении, просидишь пару недель с уголовниками и сам в следующий раз будешь первым предлагать материальную поддержку полицейским.
Пришлось брать и другие «уроки» поведения в Казахстане.
К часу ночи мы подъехали к какому-то транзитному поселку. Здесь проводница стала орать: «Вылезайте! Идите кушать!» Она пресекала всякие попытки людей отказаться от такого «гостеприимства» и насильно выгоняла из салона. Я хотел сказать ей пару ласковых слов, но потом решил прогуляться, чтобы и согреться, и размять затекшие члены. У дверь нас ждала орава девушек, которые хватали за все части тела, дергали и тормошили, крича:
— Идемте кушать!.. У нас есть бешбармак!.. А у нас есть чай, водка! Брат, хочешь лагман?.. Брат, идем к нам – все есть!
— Эй, отойдите от меня! – рявкнул я. – Дайте человеку оглядеться!
Но оглядеться мне не дали. Девушки преследовали меня и дальше. Тут мой взор упал на вывеску «Алишер», написанную по-казахски (половина букв – кириллица, а половину – латиница). Это была маленькая столовая с моим именем. Честно говоря, это несколько заинтриговало меня. «Дай-ка поужинаю в общепите с собственным названием», — подумал я и поспешил туда. Одна из девушек радостно взвизгнула, мол, это мой клиент, остальные недовольно вернулись к автобусу и стали уговаривать других пассажиров. За мной последовала одна из попутчиц, а также ворчливый старик-уйгур.
Меню, которое мне подали, не изобиловало большим предложением блюд. Но стоимость их была таковой, что у меня глаза полезли на лоб. Представьте себе, порция лагмана (блюдо из нарезанного в длинные полоски теста, поджаркой и с мясом) – 140 тенге (это 0,92 доллара), чай – 40 тенге. На такую сумму я мог бы просто обожраться в Ташкенте. Видимо, перекос в ценах был обусловлен различным материальным благополучием казахстанских и узбекских граждан. Такого же мнения были и мои попутчики. Женщина, которая проживала в Андижанской области Узбекистана, сразу от всего отказалась (наверное, она просто
хотела согреться в помещении и поэтому зашла сюда), но я попросил ее выпить со мной чайник чая, чтобы составить компанию. Старик-уйгур ни черта не понимал по-русски, он тупо вглядывался в меню, а затем подозвал официантку. Уйгурский язык является одной из ветвью тюркского и очень близок к казахскому (нужно сказать, что за 20 дней жизни в Казахстане я уже стал более сносно понимать казахский язык и в данный момент воспринимал, чего хочет старик), но его вопросы просто бесили казашку-официантку. Старика (который, видимо, был выходцем из Синцзяно-Уйгурской автономной области Китая) возмущали цены. Конечно, они и для меня были астрономическими, однако всегда есть выбор: не хочешь – не кушай! Этого старик понять не мог. Он плюнул, сказал что-то из уйгурского, наверное, непечатного фольклора (сути я не понял) и ушел обратно в автобус.
Есть я хотел не только из-за того, что был голоден, а потому что страшно замерз в дороге. Горячие лагман и чай привели меня в чувство. Когда стал рассчитываться, то официантка назвала итог: «С вас двести десять тенге».
— Странная у вас арифметика, — сказал я ей. – Лагман – 140 тенге, чай – 40, а итого получается почему-то двести десять тенге! Наверное, плохо в школе учили математику.
— У нас все привозное, своего нет, — веско ответила та. – Воду и дрова привозят, продукты тоже. Мы же в степи, здесь и деревца нет. Поэтому и вынуждены увеличивать цену.
Я не стал спорить с ней и быстро рассчитался. Едва мы расселись по салонам, как появился еще один автобус с пассажирами. Зазывалы бросились к ним. Мы тронулись. И опять тряска, холод, проклятия в адрес водителей и мысль: «Лучше бы я отправился самолетом!» По дороге мы несколько раз останавливались, чтобы облегчить мочевой пузырь от накопившейся жидкости. Вначале мужчины и женщины разбегались в разные стороны, а потом, из-за холода даже не стали прятаться друг от друга, нужду справляли вместе. Это было как-то непривычно и в диковиньку. Расстегивая ширинку и доставая детородный орган (извините за такие подробности), меня мучила мысль, как бы не застудить его: на морозе моча превращалась в ледышку, а на руках, который сжимал ствол от холода, появлялся иней. Женщины даже не снимали штанов, они стоя «поливали» сугробы. «Бред какой-то», — в тот момент думал я. Но в таких ситуациях не до приличий или восточного этикета: нужда есть нужда, а экстремальная ситуация – не тетка.
Под утро стало чуть теплее. Со всех сторон нас окружала степь, иногда я видел горы. «Мы уже подъезжаем к Алматы, — сказала мне попутчица. Впрочем, в Алматы мы приехали к часу дня. Но ночное путешествие надолго останется в моей памяти.
Уж больно необычным оно оказалось.

АЛМАТЫ – ГОРОД СКАЗКА?

Алматы – это современный город Центральной Азии, с восточной атрибутикой и западными подходами к жизни. Он отличается от Бишкека или Ташкента своим колоритом, неповторимым вкусом к жизни. Здесь все течет по-иному. В Ташкенте ощущается официоз и сухость, в Бишкеке все проходит медленно, даже несколько провинциально, но в Алматы ритм жизни заставляет даже гостей собраться и выдерживать жизненные скорости.
Все люди куда-то торопятся, по дороге переговариваются по «сотке», у всех серьезные лица. Конечно, алматинцы умеют и любят отдыхать. Они часто посещают кафе, центры досуга (ночные клубы, к примеру), ездят на Медео. Моя знакомая Ляйля Ермекбаева, которая работает в международном проекте по экотуризму, как-то пригласила в футбольное кафе (это рядом с КазГУ-градом). Это было весьма интересное и приятное для общения заведения. Везде висела атрибутика футбола, специально поставленные телевизоры демонстрировали футбольные турниры. В меню входили блюда с такими названиями как «Мясо по Пеле»,
«Гарнир «Марадонна» и прочие, что свидетельствовало о фанатичности в еде местных гурманов. Такой оригинальности я на родине не встречал, и поэтому был благодарен Ляйле за этот «поход».
Да, о горе Медео. Как говорят местные жители, «если ты не посетил Медео, значит, не побывал в Алматы». Сейчас Медео – это горный развлекательно-спортивный центр, на котором зимой люди катаются на коньках, а летом здесь проводятся различные культурные мероприятия, например, музыкальный фестиваль «Азия Даусы». Вход на каток для взрослых – 300 тенге, для детей – 200. Если даже хочешь прогуляться, а не покататься, то платить нужно сполна. В тот день, когда я сюда прибыл, пришлось немного подождать – специальные машины заливали каток. Я прогулялся по склонам и осматривал местность.
Чуть выше Медео расположена дамба, которая спасает не от воды, а от сели. Селевые потоки представляют особую опасность и поэтому город предпринимает все меры для своей защиты. С дамбы можно посмотреть на спорткомплекс Медео, но лучше всего это делать вечером, когда зажигаются огоньки, лед подсвечивается и искриться, — возникает особое ощущение, которое трудно передать словами. Поскольку я не умел не только кататься, но и стоять на коньках, то от этой забавы пришлось отказаться (боялся расквасить нос, сломать очки и повредить кости, сухожилия, органы и т.д.), хотя моя сопровождающая – Белла из газеты «Караван» хотела вволю накататься. Она вздохнула и просто сделала экскурсию по спорткомплексу.
Алматы – город, где холодно зимой, и жарко летом. Но для узбека холода уж больно непривычные: до моего приезда здесь было минус тридцать пять градусов по Цельсию. Ужас! Но в феврале проявлялись и теплые дни, и в этот период я просто согревался.
Город Алматы сохраняет и старые постройки, одновременно возводя и новые. Я видел здания, которые напоминали мне «хрущевки», в то же время мне попадались и современные благоустроенные, где стоимость одного квадратного метра составляла свыше 500 долларов. Это так называемые «элитные дома». Проезжая рядом с магазином «Рамстор», мне сведущий человек сказал, что этот микрорайон называют «Внуково».
— Почему? – заинтересовался я.
— Здесь живут «внуки»… Есть и «Домодедово» – там обитают «деды», — пояснил он мне. Мне стало ясно, кто может быть такими «родственниками». Правда, место обитания «дедов» я так и не увидел.
Магазин «Рамстор» – один из центров торговли и развлечения. Внутри него есть свой каток, на котором катаются дети. Здесь же можно хорошо пообедать, благо выбор блюд огромен – от гамбургеров и чизбургеров до каких-то неизвестных мне блюд. Бутики, которые расположены там, предлагают разнообразный ассортимент товаров, но их цены, естественно, тоже солидные. «Этот магазин — для солидных людей», — сказал мне коллега-журналист. В «Рамсторе» есть также кинотеатр, можно смотреть и огромный телевизор возле катка.
Кстати, возле площади Республики установлен огромный многометровый телеэкран, на котором демонстрируются фильмы, реклама. Огромные динамики разносят звуки по всей площади, и даже шум улицы, машин не заглушает их. Пока я ждал свою маршрутное такси, то успел посмотреть фильм «Война за Землю» с участием Траволты. Конечно, не весь фильм, а небольшую часть. Хотя у меня было желание досмотреть фантастику до конца, просто в тот день температура опустилась до минус пятнадцати градусов, а я, будучи человеком тепла, не мог стоять на проветриваемой со всех сторон площади слишком долго, то пришлось отправляться греться в гостиницу.
Да, отмечу: остановился я в небольшой гостинице «Потенциал», что по улице Клочкова. Это самая дешевое заведение, которую сумел найти в Алматы. Сутки проживания – 1000 тенге (около 8 долларов). Конечно, удобств минимум – предлагают комнату, телевизор, кровать. Туалет (нет деления на «М» и «Ж») и душ – в другом месте, правда, на своем этаже. Телефон – только у администратора, один звонок стоит 25 тенге. С вечера до ночи – шум, это постояльцы разбирались с проститутками, кто кому и сколько должен. Конечно, спать под крики сложно. Благо, никто не навязывался, и это успокаивало. Каждое утро я находил в коридоре использованные презервативы (не знаю, они сексом прямо в коридоре занимались что ли?). Особым
спросом путаны пользовались у китайцев, вьетнамцев, была здесь и местная шантропа. «Какой-то притон», — думал я.
Администрацию это не смущало, ибо это тоже считалось источником дохода гостиницы. Вначале я хотел уехать, но передумал, так как большими деньгами я не располагал, а с другой стороны, у меня была регистрация (чтобы у полиции не было повода придраться).
Есть гостиницы и покруче, однако, цены там только для шейхов и королей. Даже в отеле «Казахстан» номер стоит 41 долларов в сутки и не всем по карману. Да, недавно в этом отеле произошел пожар (говорят, были жертвы), и причины его сейчас расследуются.
Рядом с гостиницей расположена канатная дорога, которая ведет к близлежащей горе Кок-Тюбе. Там расположены кафе и телевышка. Подняться – 100 тенге, столько же стоит удовольствие спуститься обратно. Сверху я посмотрел на город, но ничего не увидел – все было скрыто коричневым смогом. Зато когда ехал на «канатке», то моему взору предстали особняки «новых казахов». «Это самый престижный район, — сказал мне дядя Рафаэль, отец моего коллеги-журналиста. – Здесь селятся богатые казахстанцы». Действительно, трехэтажные дома были выдержаны в европейском стиле и оценивались в миллионы долларов.
Алматы – зеленый город. Конечно, зимой трудно судить о зелени, когда везде сплошной снег. Но к такому выводу приходишь, когда видишь большое количество парков. Например, возле КазГУ-града я часто прогуливался с друзьями. Правда, выгуливать собак здесь почему-то запрещено, мою знакомую едва не оштрафовали какие-то охранники. Кстати, об охране… Если в Узбекистане запрещены частные организации, выполняющие оперативно-розыскные и охранные функции, то в Казахстане они официально функционируют. Например, в здании «Медиа-Холдинга» я виде частных охранников с автоматом и резиновым «демократизатором».
В Алматы много обменных пунктов, почти в каждом торговом заведении. В Узбекистане, в связи со сложностью конвертации, обменять деньги можно лишь в банках и то при выполнении особых правил (например, если есть виза и билет до страны назначения). У частных менял лучше деньги не менять – могут обмануть, и такие случаи сплошь и рядом. Например, моему коллеге-журналисту, захотевшему сэкономить несколько тенге, сунули «куклу». «Эх, ну и жизнь, — жаловался он мне. – Сам пишу о том, что не доверяйтесь жуликам и сам на них напоролся и был строго наказан!»
В Алматы своя система координат, по которым жители определяют свое местоположение. Эта система не похожа на ту, что мне известна в Ташкенте. У себя дома я, например, называю товарищу место встречи где-нибудь и даю уточнение – это возле такого-то известного объекта. «Встретимся в клубе «Алладин» – это возле площади Мустакиллик, или в кафе таком-то – это напротив «Дома кино», или подходи на остановку возле магазина «Светлана», – так обычно поступают ташкентцы, называя место рандеву. В Алматы местоположение определяют по пересечению улиц. «Вам нужно ехать туда-то – это на пересечении
улиц Фурманова и Сатпаева… или Гоголя и Дзержинского… или Ауэзова и Виноградова», — так объясняли мне алматинцы месторасположение объекта, куда я направлялся. «Наш город можно изучать в шахматном порядке, то есть по пересечению улиц», — говорил мне один из таксистов.
В Алматы метро вроде бы и есть, и в то же время его нет. То есть оно частично построено и не закончено. Сейчас в правительстве думают, что делать дальше с этим объектом: средства на консервирование или на дальнейшее строительство требуют почти одинакового объема из бюджета. Но транспортная проблема в городе почти решена – всю нагрузку берут на себя маршрутные такси, которых в городе видимо-невидимо. Номера маршрутов уж очень астрономические – 544 или 574. У автобусов тоже огромные числа, например, маршрут № 456. Лишь троллейбусы имеют нормальные «размеры» — № 1 или № 7. Мне в троллейбусах понравилось электронное информирование о маршруте и остановках, в Ташкенте до этого пока не додумались.
Есть также трамвай, но на нем я не ездил.
Кстати, поездка в маршрутном такси стоит 30 тенге (пенсионерам и школьникам – скидка), в автобусе и троллейбусе – 20 тенге. Цены на такси – это от наглости водителя до объема вашего кошелька. Те, что караулят клиентов у автовокзалов, заряжают высокие цены, а те, кого вы ловите на улице, могут отвезти до места назначения за вполне умеренную плату. Если сделать перерасчет, то стоимость на транспортные услуги в Алматы в несколько раз превышают на подобные услуги в Ташкенте.
Впрочем, цены в магазинах, по моему мнению, слишком высокие. Кстати, на небольших рынках, которые располагались в городе, цены были лишь на немного ниже магазинных. Бедных много, иногда встречал нищих. Подаяние просили и солдаты, которых часто я встречал на улицах Алматы. Они не стыдясь просили дать им 10 или 20 тенге. В то же время заработная плата в Алматы значительно выше, чем в Ташкенте. Приведем пример: зарплата преподавателя в узбекском вузе – 10-15 долларов в месяц, в казахстанском – 70 долларов. В редакции узбекской коммерческой газеты я могу рассчитывать не более чем на 30-40 долларов, тогда как в казахстанском – более 150 долларов. С другой стороны, коммунальные и прочие услуги
сводят на нет все эти преимущества. Поэтому иногда трудно судить, где же лучше обстоят дела.
Касаясь продуктового вопроса, то хочу отметить, что пища здесь превосходная. Продукты хорошего и высокого качества, сами алматинцы не жалуются на это. Покупая сосиски или колбасу, я поражался тому, что они чрезвычайно вкусные, и в них не ощущается вкуса мыла, бумаги и крахмала, чем, на мой взгляд, изобилуют узбекские продукты. Молочные изделия также вкусны и многообразны (я просто упивался кефиром и йогуртами). Конечно, цены на них по ташкентским меркам высокие, но за качество нужно платить, как следует.
Алматы несет в себе чудную смесь Востока и Запада. Здесь позволительно то, чего порой трудно представить в Узбекистане.
Например, на подмостках подиума или в театре могут ходить женщины местной национальности с обнаженной грудью, работают предприятия, где бывает стриптиз, выходят газеты, где поднимаются вопросы о сексе, половом воспитании, есть эротические фотографии. Но при этом жители умеют сохранять восточное мышление, скромность и своеобразную стыдливость (например, когда идет церемония бракосочетания).
Этой смесью мне и понравилась Алматы. Я заметил: здесь у населения отсутствует в глобальном смысле консерватизм (конечно, бюрократия проявляется во всех сферах – и это признак Востока), люди самостоятельны в выборе мнения, личного развития и политических ориентиров, нет идолопоклонничества и государство не навязывает своего курса, во всяком случае, я не видел на улицах или внутри зданий плакатов с изображением Президента Назарбаева или транспаранты с его цитатами из его речей или книг (если книги Назарбаев еще пишет). Но все же восточный менталитет проскальзывает, например, когда
авторитарными способами решаются общественные проблемы.
На площади Республики раньше проводились парады, проходили митинги. Сейчас там оживленная трасса. Стоят памятники, недалеко расположен президентская резиденция, правда, ее сейчас называют «южной», так как основная расположена в новой столице – Астане (бывшая Акмола – то есть «Белая могила»). Большие здания на площади – это агентства «Хабар» и «Медиа-Холдинга» – отсюда идет вещание на всю страну и, как выражаются некоторые товарищи, информационные войны. Да, проблема развития СМИ в Казахстане остра, но она носит несколько иной характер, чем на моей родине. Если в Узбекистане существует политическая цензура, то в Казахстане цензура проявляется технически – под давлением чиновников те или иные
типографии отказываются печатать издания, закрывают частные телеканалы. Конечно, нельзя назвать демократичным и то, что Норсултан Абишевич заявляет, мол, число телеканалов слишком большое, отчего можно сделать вывод – нужно ждать закрытия неугодных СМИ. Впрочем, этот процесс и идет сейчас.
Телевидение в Казахстане, на мой взгляд, скучноватое. Есть, конечно, интересные передачи (например, политические и новостные), но по сути смотреть не на что – одни лишь музыкальные клипы и старые фильмы. Российское телевидение можно смотреть только по кабельному, а в местном оно идет под лозунгом «ОРТ-Казахстан», то есть российские телеведущие рассказывают о событиях в Казахстане. Есть свой отпечаток игры «Кто хочет стать миллионером», его ведет казахстанский «Максим Галкин».
Печатная пресса в Алматы разнообразна. Больше всего мне понравилась газета «Караван». Пускай ее некоторые называют «желтой» или «бульварной», все равно там пишут очень интересно, с личным мнением и далеко от официозной точки зрения. То есть у газеты есть свое «я». Читая все это, мне порой становилось тоскливо, что такого я не встречал на своей родине – цензура не позволяет масс-медиа развиваться свободно. Кстати, мне удалось даже побывать в редакции, познакомится со многими журналистами. Чудесный коллектив!

ГРАБИТЕЛИ В ПОГОНАХ

В Алматы я редко видел полицейских. Конечно, патрульные машины проезжали по городу, иногда гаишники стояли у дорог, махая жезлами. Но такого обилия сотрудников правоохранительных органов, как в Ташкенте, здесь мне встретить не пришлось. Но если в Узбекистане проблемы с преступностью решают большим количеством милиционеров (и поэтому у нас все спокойно), то малое число их казахских коллег не может справиться с пиком криминогенности в Адматы. Меня предупреждали, чтобы вечером я не ходил, ибо могут запросто ограбить, избить без причины, оскорбить. Слава богу, на уголовников я не напоролся, хотя на носителей погон…
«На полицию не надейся, — говорила мне знакомая старушка Полина Артемьевна. — Они никогда не найдут негодяев, наоборот, тебя как иностранца во всем обвинят. В нашу полицию лучше не попадать». Такого же мнения была моя знакомая Ляйля: «Моего сына остановил полицейский, потребовал удостоверения. Тот показал студенческий билет, но для полицейского это не было документом. В итоге он выцыганил у студента 20 тенге на сигарету».
Я верил и не верил всему этому. Смотря по телепередачам, как полиция Казахстана расправляется с бандитами, я был удовлетворен тем, что есть возможность наказать виновных, но то, что говорили мне рядовые жители, заставляло впадать в уныние. И однажды сам увидел, как возле клуба аэробики (что возле магазина «Ардагер») какой-то полицейский с нагловатой и отъевшейся рожей схватил молодую женщину за грудки и что-то от нее требовал. Женщина была возмущена и громко говорила:
— Отпусти меня! Чего пристал? Отпусти меня!..
Не знаю, чего хотел от нее представитель закона, но явно не совсем то, чего требовал закон, иначе бы настоял на своем.
Женщине удалось освободиться, а недовольный полицейский сел в машину и уехал. Мой коллега из газеты «Караван» с презрением посмотрел вслед машине.
Зато 27 февраля, когда я вернулся в поселок Черняевка и собирался переходить узбекско-казахстанскую границу, меня остановила полиция. Едва я вылез из «Газели», как толстый офицер схватил меня за сумку и потребовал мои документы.
Увидев узбекский паспорт, он аж затрясся от радости.
— Откуда едешь? – спросил он.
— Из Алматы, вот автобусный билет, — я показал ему бумагу.
— Что делал там?
— Гм, ездил путешествовать, — ответил я. Видимо, турист в его образе ассоциировался или с лишними деньгами, или с возможностью контрабанды. «Так, пройди на проверку», — и он указал на синий автобус времен 40-50-х годов, окна которого были закрыты фанерой.
— Зачем? – удивился я.
— Иди, иди, там поймешь, — полицейский передал мой паспорт младшему чину и тот повел меня к автобусу. Там они потребовали, чтобы я сразу признался им, что везу остро-колющиеся предметы, наркотики, оружие и доллары. Не знаю, действительно ли они хотели найти все это у меня, скорее всего их интересовали мои финансы. Потому что они несколько раз повторили слово «доллары» и угрожали, что будет плохо, если я не предъявлю их на проверку.
Получив ответ, что валюта есть, но ее мало, а остального из вышеперечисленного у меня нет, они заставили раздеться.
Осматривали все: и трусы, и носки, и туфли, и куртку, рубашки. Перерыли содержимое сумки. Обыскивали меня несколько человек, причем число полицейских увеличивалось с каждой минутой. Вскоре ими был забит весь автобус, и они с интересом смотрели за стриптизом. Отсутствие запрещенного их расстроило, однако они решили меня просто так не отпускать.
— Что будем делать? – обратился ко мне один из них, стуча моим паспортом по ладони.
— Как что? Отпускать! – ответил я, одеваясь. Было такое ощущение, что меня осматривал андролог.
— Отпускать просто так нельзя. Мы должны тебя забрать в отделение и там проверить твою личность. Может, по нашей картотеке ты идешь как преступник… — угрозы лились ручьем. Полицейских приводил много доводов, почему меня нельзя просто так выпустить из автобуса.
Такой поворот дела меня мало устраивал. Я знал, что в полиции на меня могут навесить всякие там «дела», от которых не отмоешься. Нужно было, как говорят, «разводить на месте». Но полицейский сам намекнул:
— Впрочем, если нас угостишь обедом, то можешь идти.
— И сколько стоит обед?
— Сколько дашь?
— Ну… Пять долларов…
— Э-э, смеешься? Нас здесь столько, разве пятью долларами прокормимся? Давай пятнадцать — и иди!
Пришлось отдать последние деньги. Так я понял, что простой люд в Казахстане прав в отношении полицейских. Кстати, мой коллега, который работал в «Юридической газете», поведал, что в Черняевке полицейские «сняли» с него 20 долларов. «Меня тоже грозили отправить в кутузку на выяснение личности, пришлось откупиться», — рассказал он. После получения взятки, полицейские расщедрились и сами доставили «преступника» к границе. Впрочем, в Казахстане правоохранительные органы особенно не любят журналистов, видимо, потому, что те пишут о них не слишком приятные вещи.
Когда я отдыхал в Алматы, то часто смотрел «ящик». Там рассказали, какое давление оказывают власти на свободные средства массовой информации. Часто полиция играет роль государственной дубинки. Так, например, полицейские пригласили водителя угнанной служебной машины «Медиа-холдинга» и управляющего делами, якобы для беседы. На самом деле их продержали в камере 27 часов, водителя избивали и унижали, в итоге он попал в больницу с серьезными ранениями. А управляющий делами вышел из полиции как сомнамбула – такое сильное психологическое воздействие на него было оказано. «Если встретишь полицейского – не говори, что журналист, иначе они могут отомстить тебе лишь за то, что являешься представителем этой
профессии», — предупредил меня коллега из газеты «Караван», журналистов которой часто избивали неизвестные, а полиция и пальцем не шевелила, чтобы их найти.
Совет: старайтесь обходить стороной полицию. Об этом, как мне поведали в одном международном агентстве, даже написано в справочнике для американских туристов. А в США своим гражданам не дают пустых советов.

ЭПИЛОГ

В Алматы я хотел бы еще раз приехать. Просто там другая жизнь. А мне иногда тоскливо в Ташкенте, чувствуешь себя как в болоте – все статично, никакого движения… Если все надоест, то в один прекрасный день я вновь смотаюсь в Казахстан подышать смесью Востока и Запада…

Ташкент-Черняевка-Алматы, 6-27 февраля 2002 года.