Не ждите большого рассказа. Практически я, находясь в Душанбе, мало что увидел, хотя, честно говоря, хотел попутешествовать по городу. В целях безопасности нас далеко не отпускали… Ведь то там, то сям пропадали люди, в том числе иностранцы, а также сотрудники международных миссий. И мы не желали пропасть как в Бермудский треугольник…

Итак, это было в сентябре 2000 года. Время обычное для проведения различных семинаров – погода не жаркая для Центральной Азии, а тут еще предгорье Памира… И группа журналистов с Узбекистана, Кыргызстана направилась к коллегам в Таджикистан на семинар. Финансировала эту поездку швейцарская организация СИМЕРА.

Парадоксально, но, будучи соседями, между Узбекистаном и Таджикистаном уже много лет не существует никакого воздушного сообщения: как только в Таджикистане в начале 90-х вспыхнула гражданская война, то Ташкент распорядился закрыть воздушное пространство для таджикских самолетов. В августе 2000 года вроде бы линия Ташкент-Душанбе начало действовать (было выполнено два рейса), а потом по желанию официальных властей Узбекистана она вновь была прихлопнута. Причину никому не объяснили. Самое интересное, что узбекская цензура запретила прессе вообще писать об открытии и закрытии этого маршрута.

Поэтому нашей делегации пришлось пробираться в Душанбе через Бишкек. Это чем-то напомнило анекдот, когда человек дозвонился до поселка Васюки через Нью-Йорк. А в это время между Узбекистаном и Таджикистаном, Узбекистаном и Кыргызстаном (по инициативе Ташкента, естественно) ввели визовой режим – штука явно неприятная и нисколько не свидетельствующая о «развитии интеграции между государствами Центральной Азии, укрепления добрососедских отношений» — о чем любят писать узбекские газеты, нисколько не задумываясь о том, что все это брехня. И мы были одними из первых, которые получали эту визу. Правда, таджикские пограничники в аэропорту Душанбе с изумлением смотрели на нее, не веря, что между соседями введен визовой режим (наверное, им об этом еще не доложили, они даже печать не поставили в наши паспорта и визы оказались как бы не гашенными).

Вообще-то, от Ташкента до Душанбе – сорок минут полета на ЯК-40, но из Бишкека на таджикском самолете мы летели почти два часа. Летели тяжело как-то, наверное, такому маленькому самолету сложно продвигаться через горные массивы, где иные аэродинамические условия. Конечно, не трясло, просто уж больно натужно ревели двигатели и с трудом судно шло на подъем. Бортпроводницы накормили пассажиров яйцами с булочками, шоколадками и яблочным соком. Впрочем, на горячий ужин никто и не претендовал. Честно говоря, я летел с некоторым опасением. Один из журналистов, который ранее выдавал себя за смельчака, вдруг прикинулся занятым человеком, и под каким-то предлогом отказался от визита в Душанбе. Нам были понятные его чувства – он боялся ваххабитов, точнее, что его вдруг выкрадут боевики из Исламского движения Узбекистана и уведут куда-нибудь в Афганистан. Еще ранее по телевидению говорилось, что в Таджикистане привольно действуют отряды Джумы Намангани – террориста, организовавшего в феврале 1999 года серию взрывов в Ташкенте (тогда погибло много людей). Нам казалось, что его люди захотят воспользоваться моментом, чтобы похитить представителя узбекской прессы и начать шантажировать Ташкент и Душанбе.

Может, такого быть и не могло – не такие уж мы важные птички, но кто его знает… Впрочем, наши таджикские коллеги заранее побеспокоились о нашей безопасности. Оказывается, сотрудники из спецорганов предварительно расчистили гостиницу «Душанбе» от «подозрительных» лиц, в список которых попали и путаны (чем вызвали неудовольствие у некоторых моих кыргызских товарищей по перу и бумаге). Получилось так, что в огромном отеле практически проживали мы – журналисты, да еще с десяток человек. Самолет приземлился около часа дня. На аэродроме было мало воздушных судов, да и половина – явно военно-транспортные. Весьма симпатичная пограничница, которая встречала нас у трапа, решила, что среди всех прибывших именно я – иностранец, и, взяв мой паспорт, повела в отдельную кабину. Там она на ломанном английском пыталась понять, с какой целью я прибыл в страну, а я, в свою очередь, на таком же ломанном английском отвечал, что, мол, журналист и прибыл на конференцию. Так минут двадцать мы выясняли все обстоятельства моего визита, пока наконец я на русском не сказал:
— Я не понял, в чем тут проблема? У меня есть виза, есть приглашение, зачем вы меня отделили от остальных?
— Вы говорите по-русски? – удивилась девушка. Ее глаза беспокойно забегали.
— Говорю, причем неплохо. Узбек тили хам биляман (знаю также и узбекский), — съязвил я по-узбекски и добавил по-таджикски: – Тожик но медона (по-таджикски не понимаю).
— Где это вы так хорошо научились говорить по-русски и по-узбекски? – продолжала удивляться пограничница, думая, наверное, что я шпион.
— В Узбекистане, — буркнул я.

Тут пограничница соизволила посмотреть на мой паспорт, и увидела, что он узбекский. И покраснела.
— А что вы сразу не сказали, что являетесь гражданином Узбекистана?
— А вы разве спросили меня об этом? – изумился я. — Вы потребовали у меня паспорт и без всяких объяснений завели сюда. Я думал, что начнете обыскивать, искать наркотики, боеприпасы там, или еще черт знает что…

Девушка ничего не ответила и вывела меня из кабинки в зал прилета. Там меня с нетерпением ждали. Женщины-коллеги за меня волновались, спрашивали, мол, почему задержали, что произошло. А мужики подмигивали мне, ну, как эта девушка, ничего? «Что ты там с ней так долго возился? – тихо спросил меня кыргызский журналист Алексей Сухов. – Разве тебя не учили в школе, что это нужно делать быстро, не задерживать всех?» Ну, что им на это скажешь? Каждый думает по мере своей испорченности. Я только махнул рукой: «Да ну вас…»

Аэропорт «Душанбе» – небольшой. Впрочем, не следовало ожидать здесь огромного здания. Ведь в советские времена здесь не было значительного пассажиропотока, а гражданская война вообще нарушила авиационную инфраструктуру. С большим трудом удалось стране ее восстановить. Самое удивительное это то, что здесь установлен памятник космонавту. Может быть, когда-нибудь и таджикский пилот отправится в свой космический полет…

Конечно, Душанбе (что означает «Понедельник») – столица суверенного и независимого государства и должна поражать прибывших своим современным великолепием, но в нашем представлении выглядела как обычный провинциальный город. Ничего плохого здесь я не вижу, наоборот, высокоурбанизированные поселения давят на человека, ссужают его мировоззрение и порой делают убогими представления о других регионах, народах, обществе. Душанбе этого удалось избежать. Здесь сохранился восточный дух и современный уклад жизни. И это трехъязычная страна – здесь все говорят свободно на таджикском, узбекском и русском.

Транспорт, несмотря на тяготы в экономике и прошедшей войны, функционирует неплохо: ходят троллейбусы, автобусы, автомашины советского и зарубежного производства. Население вполне мирное и дружелюбно смотрит на всех прибывших. Работают магазины, кафе, музеи. Мы хотели посетить рынки, театры, но, к сожалению, на это не оставалось времени. Единственное, что мы успели в редкие свободные часы – это немного побродить в окрестностях гостиницы. Новостроек в центре города мы не увидели, как нам пояснили, практически все здания построены в советский период. Но многоэтажные здания есть и подавляющая их часть – в периферии города. Цены на них невысокие, но для рядовых таджикистанцев – непосильные. Средняя зарплата – около 5-10 долларов в месяц, согласитесь, что это критическая черта бедности (по методологии ООН, доход человека в менее чем доллар в день позволяет считать его бедным). Зато нас повели к монументальному объекту города – многометровому памятнику царю Исмаилу из династии Саманидов, человеку, который тысячу лет назад объединил государство, дал отпор захватчикам и принес мир на эту землю. При нем отмечался бурный расцвет градостроительства, наук, искусства, можно сказать, этот период – время своеобразного Ренессанса. Наша многочисленная делегация журналистов подъехала к площади, и мы, открыв рты, смотрели на это величественное сооружение: царь Исмаил в руках держит ключ, сделанный, как нам сообщили, из чистого золота. Мы обошли памятник и обнаружили мраморную карту, которая изображала территорию и размеры государства тех далеких времен. Конечно, было бы удивительно, если мы не фотозапечатлели себя на этой площади. Причем позировали довольно долго, что у некоторых аж пленка закончилась.

После гражданской войны 90-х годов прошлого века этот памятник – особенный символ. Люди, которые раньше воевали друг с другом, теперь стремятся мирно уживаться. Многие из числа Объединенной таджикской оппозиции были интегрированы в правительственные структуры и теперь ведут мирную деятельность. Например, на нашей конференции с докладом выступил заместитель министра иностранных дел, профессор, который раньше был полевым командиром, а еще раньше – преподавал филологию в Кабульском университете. Пообщавшись с ним, я пришел к выводу, что это весьма образованный, эрудированный и умный человек, и только твердый и командный голос свидетельствовал о его боевом прошлом. Конечно, не все захотели мира, и порой там и сям на территории Таджикистана бывают конфликты. Стоит вспомнить, что наркотрафик особенно развит в Таджикистане.

Вечером нас пригласили в кафе (название не помню), где предполагалось отпраздновать итог нашего семинара. Часов в шесть мы подкатили туда. У двухэтажного здания стояла группа пацанов, они о чем-то переговаривались, не обращая внимания на прохожих. И мне показалось, что у одного за поясом пистолет. Проходивший мимо милиционер даже и не пытался выяснить, откуда у четырнадцатилетнего мальчишки оружие. Наверное, после войны здесь установились свои порядки, и мне не следовало совать свой нос. Кафе было уютным. Больше всего меня поразили прямо же там установленные медные чаны, в которых варилось пиво. Это было как-то оригинально. Под таджикско-узбекско-русские песни потанцевали немного, подняли тосты за мир и дружбу, плотно поужинали и пошли обратно к гостинице.

Я обратил внимание, что вечером в городе тихо, даже машины редко проезжают. Народа практически не видно – люди по привычке бояться выходить, помня о тех страшных временах, когда убивали просто так, без всякой причины. Не щадили никого – ни женщин, ни стариков, ни детей. Этим и страшна гражданская война, когда никто не знает, а кто является врагом? «Брат шел на брата, сын – на отца, страшное было время», — качал головой Нуритдин Каршибоев, председатель ассоциации независимых СМИ Таджикистана. Мы же вышли из кафе и спокойно шли по ночным улицам, нисколько ничего не опасаясь. Хотя, может, напрасно бахвалились смелостью – после нашего отъезда неизвестные взорвали корейскую христианскую церковь и обстреляли школьный автобус, ранив десятиклассницу – она осталась инвалидом. А перед нашим приездом за городом кто-то вырезал всю семью. В день похорон бандиты еще раз пришли в этот дом и убили всех, кто хоронил убитых. Ужас какой-то! Да, мы обратили внимание, что школу, в которой учились дети военнослужащих расквартированной в Таджикистане 201 мотострелковой российской дивизии, охраняли автоматчики. Говорят, что им не раз приходилось применять оружие для отражения бандитских нападений. Не поверите, но даже кладбища охраняются милицией. Нас привели на одно из таких кладбищ, где похоронены многие знаменитости, в том числе известная артистка балета (по-моему) – бабушка российского журналиста Андрея Бабицкого (помните, историю, как его задержали в Чечне?). Там мы видели вооруженных людей, которые стояли по периметру этой территории. Мне было, зачем бандиты посягали на мертвых? Что можно взять у тех, кто никогда не сможет подняться и постоять за себя? Тут уж начинаешь понимать всю низменность бандитизма.

Безусловно, в таких условиях таджикистанцам трудно жить, и поэтому люди стремятся уехать из страны в более спокойные места. Однако я уверен, что время вылечит все раны – и мир восторжествует в Таджикистане.

Что ни говори, а Таджикистан – красивая страна, в которой издревле проживает свободолюбивый народ со своеобразной культурой, философией, мировоззрением. И дай бог, чтобы здесь прекратились все междоусобицы, распри, и больше никогда война не вошла на порог таджикских домов. Здесь я приобрел много друзей, в частности, в журналистской среде. Я не отказался бы еще раз приехать сюда, побывать в древних городах. Жаль, что визы, мины и колючая проволока на узбекско-таджикской границе, таможня и прочие «формальности» усложнили туризм…