Уставшие путники начали нехотя спускаться к подножию холма только после того, как солнце стремительно исчезло за вершинами
деревьев. На фоне закатного неба еще четко вырисовывался силуэт полуразрушенного храма, но тьма наступала так стремительно,
что уже через несколько минут мы едва различали исковерканные временем каменные лестницы. Внизу – сотни людей, множество
автомобилей, автобусов и микриков с зажженными фарами. Пожалуй только здесь, в Прея Рап, куда к концу дня по традиции
собираются толпы путешественников, начинаешь понимать, что Камбоджа – не такое уж и белое пятно на туристической карте мира.
Впрочем, к России, а тем более к Камчатке, это не относится. В лучшем случае, люди помнят что-то о красных кхмерах и
зверствах Пол Пота. И, наверное, надо быть хоть чуточку любопытным, чтобы потратить время не только на созерцание остатков
былого величия цивилизации, но и позволить себе роскошь окунуться в ужасающую нищету этой своеобразной страны, пока еще не
стилизованной под современные туристические запросы.

Легенды баньянов

От Бангкока до маленького городка Сим Рип всего час лета. На борт разрисованного пальмами и рыбками самолетика мы поднялись
без помощи трапа, проявив особый интерес к острым, как ножи, лопастям машины, которые не походят на привычные пропеллеры.
Вскоре с высоты птичьего полета мы уже рассматривали камбоджийские пейзажи: подтопленные рисовые поля, каналы, озера,
протоки и непроходимые джунгли.
Сим Рип – ближайший город от Ангкора, древней столицы Камбоджи, ради которой многие и предпринимают путешествие в
Юго-Восточную Азию. Здесь вполне приличные асфальтированные дороги, множество шикарных особняков и отелей, смахивающих на
храмы. На этой земле слово «Ангкор» эксплуатируется нещадно, являясь своеобразной приставкой к современным названиям,
включая даже пиво. Насколько Ангкор значим для Камбоджи можно судить уже по тому, что очертания самого примечательного
индуистского храма Ангкор Ват с его пятью башнями украшают государственный герб и флаг страны.
Мы, не слишком утомленные перелетом, бросаем чемоданы в отеле «Ангкор», и немедля отправляемся знакомиться с Ангкором
истинным. Наш гид Анн довольно хорошо говорит по-русски – когда-то изучал в Волгограде устройство и эксплуатацию
сельхозмашин, впоследствии так и не востребованных на камбоджийских полях. Механизатор из парня не вышел, но безработица ему
явно не грозит – туризм развивается настолько бурно, что гиды здесь нарасхват.

В камчатской группе любопытствующих восемь человек, включая двоих детей. Девчонки, правда, рвутся в бассейн, поэтому
приходится идти на хитрость: мол, сейчас поедем смотреть старый город, где жил Маугли…
Попав в полуразрушенный храм Та Пром, мы понимаем, что не очень погрешили против истины – древнейшее сооружение вполне
годилось бы для съемок пребывания воспитанника джунглей в городе обезьян.
Корни огромных баньянов, стекающие с покатых крыш и резных арок наподобие лавовых потоков, в конце концов, с жадностью
впиваются в желанную землю. Но сколько веков деревьям приходилось довольствоваться лишь той влагой, которую удерживали в
себе пористые камни храма? Созерцая фантастическое переплетение двух разных по сути жизней, не хочется верить, что их
многолетний союз – неизбежный путь к разрушению. Реставраторы пока в раздумье: стоит ли расправляться с гигантами, чья
листва тихонько нашептывает легенды тем, кто способен их услышать?
Всякий, кому доводилось пройти сюда по просеке, появившейся в непроходимых джунглях уже в наши дни, ощущает на себе
исходящее свыше умиротворение – так и хочется присесть где-нибудь в сторонке, позабыв о суетности бытия. В Та Пром не
испытываешь ни трепетного страха, ни религиозного благоговения, ни преклонения перед непознанным. И, кажется, этому есть
свое объяснение: последний правитель Ангкора Джаяварман VII возвел этот храм в память о своей матери. Когда-то он был
богато украшен, здесь звучала музыка, устраивались приемы и танцы. Пожалуй, это — единственное грандиозное сооружение,
связанное не с культовыми потребностями тех лет, а с именем женщины, чей дух, наверное до сих пор наведывается в обитель
покоя, мира и любви.

Утратившие лингам

К числу «женских» часто причисляют и храм Бантиу Срей. В это легко поверить, потому что выполнен он из розового песчаника,
на котором хорошо сохранилась воздушная, прямо-таки кружевная резьба. К тому же миниатюрное сооружение весьма романтично
смотрится в окружении искусственного рва с цветущими над водой лотосами. Но наш гид рассказал, что этот храм никогда не был
цитаделью слабого пола. Более того, на одной из площадок в свое время возвышался главный символ поклонения – камень в форме
фаллоса, называемый лингам. Если верить мифам, индуистский бог Шива вручил царю лингам, символизирующий божественную
энергию. В скульптурном изображении, от которого теперь остался один лишь постамент, присутствовало и женское начало.
Когда-то вода, пройдя путь очищения через два органа, становилась священной. Однако в настоящее время каменные лингамы можно
увидеть разве что в мастерской современных ваятелей.
Анн объясняет, что путаница с принадлежностью «розового храма» происходит из-за игры слов: на кхмерском языке «три» и
«женщина» похожи по звучанию. На самом деле храм, относящийся к 10 веку нашей эры, посвящен мифическому Шиве, который
представлен древними кхмерскими архитекторами как триединое индуистское божество.

Кино в камне

Почему на смену Шиве пришли другие боги, почему лингамы утратили свою силу, почему кхмеры то поклонялись Будде, то с
ненавистью расправлялись с его изображением, отвечают исторические хроники. Сегодня простым смертным разобраться в этом не
так-то просто. Да и надо ли? В конце концов, каждый ищет ответы лишь на те вопросы, которые его особенно заинтересовали.
После блужданий по многочисленным строениям прошлого начинаешь понимать, что далеко не все подвластно разуму человека.
Некоторые туристы, побывавшие в храме Ангкор Ват, готовы приравнять гороподобное творение человеческих рук к чуду египетских
пирамид. Каменные глыбы, составляющие архитектурный ансамбль, не просто идеально подогнаны друг к другу, но еще и расписаны
искусной резьбой. Исследователи утверждают, что работа 50 тысяч зодчих, трудившихся в течение 37 лет, несравнима ни с чем
другим в мире.
Иногда кажется, что десятки резных человечков, вереницей бегущих по стене, повторяют друг друга: прямо-таки застывшее в
камне кино, кадр за кадром воспроизводящее сценки из мифологии, бытовой и военной жизни кхмеров. Однако при более
внимательном рассмотрении картин обнаруживаешь, что трафаретом здесь не пользовались.
Нет смысла сравнивать друг с другом и фигурки тысяч апсар – небесных танцовщиц, которые безмолвно следуют за каждым
посетителем из зала в зал. Наш гид показал самую примечательную из них: обитательница укромного уголка в отличие от своих
подруг не просто улыбается, но и обнажает при этом прекрасные зубки. Наверняка, и в этом изображении есть скрытый смысл,
суть которого в те далекие времена никого не ставил в тупик. Мы же лишь пожимаем плечами и в очередной раз, уже в буддийском
храме Байон, лицом к лицу сталкиваемся с тайной: улыбающиеся божественные лики с полуприкрытыми глазами (на каждой из
сорока девяти башен их по четыре) будто читают наши души, неотступно следя за каждым шагом…

Знай Меру!

Лишь вновь обретя реальность, начинаешь невольно сравнивать традиционные жилища простых кхмеров, мимо которых проносился
наш автобус, с грандиозными архитектурными проектами прошлого. Без божьего промысла здесь явно не обошлось…
Говорят, каждый правитель хотел превзойти своего предшественника и строил храм выше и оригинальнее существовавшего.
Заметим: вовсе не для того, чтобы провести в нем свои царственные дни. Храмы предназначались исключительно богам, а люди
появлялись в его стенах лишь для участия в религиозных церемониях.
И хотя основатель кхмерской империи Джаяварман II первым провозгласил себя королем-богом, Ангкор Ват он все-таки посвятил
индуистскому божеству Вишну. Внешний же вид строения символизирует священную гору Меру – центр Вселенной и местожительство
богов.
Сегодня к подножию центральной 65-метровой башни забраться не так-то просто. Каменные ступени здесь высоки и узки, во
многих местах потрескались и обвалились. Чтобы не оступиться, приходится карабкаться чуть ли не на четвереньках.
«Неужели никто ни разу с них не свалился?» — спрашиваю Анна. «Падали, но не часто, — смеется он. – Может быть, один раз в
пять лет…». Слабое утешение для тех, кому не очень-то хочется марать руки. Японцы вот предусмотрительнее – захватили с собой
хлопчатобумажные перчатки. Почти час мы стоим с ними бок о бок в огромной очереди, чтобы преодолеть спуск уже по второй
лестнице, которая мало чем отличается от первой, но зато имеет металлический поручень. Если смотреть с высоты вниз, то
сливающиеся ступени превращаются в почти отвесную скалу – не очень-то разбежишься…
Познав Меру, мы решаем, что надо знать меру – 200 храмов за три дня все равно не обойти. «Хватит топтать камни!» —
подводит черту один из членов камчатского туристического десанта, давая понять, что настала пора знакомиться с Камбоджей
сегодняшней.

Речные кочевники

Гиду приходится подстраиваться под наши пожелания, по ходу перекраивая программу тура. На следующий день, покинув город, мы
попадаем в совершенно другое измерение. Жалкие лачуги, покрытые пальмовыми листьями, держатся на сваях, притуляясь к пыльной
насыпной дороге – грязно, но зато сухо. Внизу – только рисовые поля, кое-где – одинокие пальмы и кустарник. Самое главное
благо цивилизации – электрогенераторы. Имеющие их, могут не только качать насосом воду из-под земли, но даже смотреть
черно-белый телевизор.
Запах безысходной нищеты, которой уже нет дела до того, что творится рядом, преследует нас до самой лодки – дальше
начинается плавучая деревня. Несколько десятков метров мотор медленно взбивает черную от ила воду. Здесь, на территории
более состоятельных жителей, хижины сооружены прямо на лодках. В зависимости от уровня воды такие «кочевники» трижды в год
переезжают с места на место.
Там, где река почище и поглубже, есть плавучие ремонтные мастерские, магазины, церковь и даже школа. Легкая лодка —
единственное средство передвижения между такими строениями. Впрочем, дети запросто отправляются в гости и в тазике для
стирки белья.
В этом районе можно увидеть относительно ухоженные плавучие жилища с цветами на террасах. Некоторые из строения уже
приспособлены для приема туристов. Мы причалили к одному из таких, чтобы немножко передохнуть и что-нибудь выпить. Но как-то
незаметно к пиву появилась сначала одна чашка с мелкими креветками, потом вторая, через полчаса хозяева с охотой вытащили из
садка и зажарили большую рыбину, принесли рисовую лапшу. Наша дружная компания, уподобившись Вини Пуху с Пяточком, явно
загостилась, что, впрочем, устраивало обе стороны. Дети успели подружиться с почти игрушечной пушистой обезьянкой и вовсе не
рвались в обратный путь. Мы же между делом осмотрели импровизированную картинную галерею и выбрали сувениры – не уезжать же
с пустыми руками. Проводить нас вышла вся семья: ухоженная женщина лет пятидесяти (маникюр, педикюр, все как надо) и трое ее
детей.

Куры вместо кобры

Наверное, мы немного рисковали, пренебрегая советом: не есть, где попало. Как никак руки пришлось мыть в общей чашке с
водой, подкисленной лимоном, содержимое же унитаза сливалось прямо в реку, где откармливалась съеденная нами рыба. Но
слишком брезгливым в этой стране было бы скучно. Мы вовсе не претендовали на поедание сверчков, ловушки на которых состоят
из куска натянутого полиэтилена, лампочки и емкости для воды. Но все остальное казалось вполне приемлемым.
«А как насчет того, чтобы попробовать кобру?» Этот невинный вопрос немного смутил Анна, который как-то неуверенно
пообещал: «Попробую… Но это — не легально». Впрочем, мы уже не питали надежд на то, что у него что-нибудь получиться – тот,
кто отвечает за жизни иностранцев, вряд ли станет рисковать. Между тем наши соотечественники живописали, как перед основной
трапезой нужно пить яд змеюки, чтобы не отравиться. Сглотнув слюну, мы отправились в обычный ресторан, где не оказалось даже
лягушек. Маленький Сим Рип не Пномпень, однако…
Позже Анн объяснил, что кобру найти можно, но приготовить ее негде. И предложил нам другой вариант – ужин в бамбуковом
ресторане «для местных». Звучало интригующе…
На закате наш микрик едва протиснулся по узкой дороге к чисто выметенному двору, где под сенью вековых деревьев приютился
довольно симпатичный домик. Сам ресторан немного в стороне: несколько бамбуковых настилов, обнесенных деревянными поручнями,
стоит на сваях. Похоже, что внизу когда-то зрел рис, но теперь из воды торчит лишь жухлая растительность. Под крышей из
пальмовых листьев для нас зажигают люминесцентную лампу. Пока хозяйка заведения накрывает «на стол», мы по очереди опробуем
гамаки, развешенные по углам, а потом пытаемся примоститься на циновке. В конце концов, располагаемся как на пикнике –
полулежа. На наш, испорченный замороженными окорочками и бройлерами вкус, куры, зажаренные на огне, кажутся жестковатыми. Но
зато никто не сомневается, что еще пару часов назад они бегали по двору.
Рис, огурцы, зелень, специи плюс пиво – вот и вся трапеза. Анн объясняет, что в Камбодже водку употребляют только бедные
люди. Но мужчины все равно жаждут удовлетворить свое любопытство по части крепких напитков. На обратном пути, заглянув в
придорожную лавку, им таки удается пригубить рисовой самогонки. «Ерунда, очень слабенькая, не больше 12 градусов», —
заключают «дегустаторы».

Нирвана

Наверное, камбоджийцы по этому поводу не расстраиваются, ибо умеют расслабляться и без горячительного. Только в этой
стране, впервые в жизни, я увидела скульптуру лежащего Бога – как оказалось, Будда пребывал в нирване. Нет ничего
удивительного в том, что многие бессознательно стремятся занять такое же положение. Причем — в любое время суток. Медитация
это или беззаботная лень – отличить трудно. В любом случае многие камбоджийцы не изнуряют себя непосильным трудом, работая
ровно столько, сколько необходимо для выживания.
По словам Анна, простые крестьяне в массе своей не видели другой жизни, они также безграмотны и суеверны, как и их предки.
Во время затмения солнца мужчины хватаются за ружья и палят в небо, чтобы помочь добрым силам. Хижины здесь оберегает не
система сигнализации, а пугатель — так Анн называет чучело (у нас нечто подобное устанавливают на огородах).
В городах же еще чувствуются отголоски социалистической идеологии. Прыжки из одной экономической системы в другую даются
камбоджийцам также трудно, как и нам. Но они стараются. Это-то и привлекает иностранных инвесторов. Только на раскрутку
Ангкора уже потрачены немалые средства: о нем узнали благодаря программе «Дискавери», художественному фильму, снятому на
развалинах замка Та Пром, многочисленным книгам и фотоальбомам, разлетевшихся по всему свету. Но самыми главными носителями
информации о стране являемся мы – обычные туристы. Если вы поверили нам, то не откладывайте знакомство с Камбоджей надолго.
Кто знает, увидите ли вы ее такой же через несколько лет, когда другие любопытные оставят здесь тысячи своих следов?
Фото к рассказу