Мы снова вернулись к Военному музею, рядом с которым находилось Военное кладбище Содружества. На входе у нас снова спросили
название нашей страны. На этом кладбище были и другие туристы – человек десять. Английские, новозеландские и
южноафриканские, французские и еврейские парни мирно спали под одинаковыми белыми мраморными надгробиями – всего 7700
погибших. На некоторых могилах стояла надпись «1941». Было и несколько братских захоронений. На плитах обязательно вырезаны
эмблема воинской части, военная специальность, звание павшего воина. На многих надгробиях написаны только звание и фраза
«Имя известно только Богу». Как написал Брехт:

И Джонни, и Фредди убила война,
И Джордж к костылям привыкает.
Солдатская кровь и тепла, и красна,
А в армию вновь призывают.

В глубине виднелась часовня с высоким белым крестом, но в нее опять-таки из-за жары не пошли. Юра просто стонал. Пекло
стояло, действительно, невыносимое. Как в таком климате можно было выжить, не то что насмерть воевать друг с другом?..
Немецкий генерал-фельдмаршал Роммель несмотря на свое прозвище «Лис пустыни», плохо выносил жару, и потому был вынужден
время от времени выезжать в рейх для восстановления здоровья, подорванного североафриканским климатом. Еще раз он встретился
с Монти на поле брани в июне 1944 г. во Франции. Роммель руководил группой армий, противостоявших армии вторжения. Но второй
поединок старых соперников не был закончен. Машину немецкого военачальника обстреляли с самолета, и 17 июля
-генерал-фельдмаршал был ранен. Вскоре произошло неудачное покушение на Гитлера. Кто-то из арестованных сообщил на допросе,
что Роммель имел переговоры с заговорщиками. На мой взгляд, это было не очень вежливо по отношению к фюреру – именно ему
Роммель был обязан и быстрой карьере, и высокому званию. Гитлер обиделся, но, учитывая заслуги народного героя, послал к
нему двух своих адъютантов. Те явились в дом к Роммелю и предложили ему на выбор: арест и суд Народного трибунала, что
подразумевало также заключение жены в концлагерь, или ампулу с цианистым калием. Роммель выбрал последнее и спокойно
простился с семьей, сказав ей, что уезжает по делам. Через двадцать минут на дороге он принял яд. Его объявили умершим от
ран. Гитлер похоронил его со всевозможными почестями. По-иному сложилась жизнь Монтгомери – он руководил операциями
британских сухопутных сил во время вторжения в Европу в 1944–1945 гг. Виконт Аламейнский, он же Монти умер в 1976 г. в своей
постели.

А Эль-Аламейн с арабского переводится как «Два холма». Вот такой Твин-Пикс.
По дороге домой заехали в ужасно грязное придорожное кафе. Местные сидели на улице за столиками и курили кальян. Бутылка
Фанты (350 мл) здесь стоила 1 фунт 25 пиастров. Опять увидели четырех мальчиков там, где вполне справился бы и один. Юра
купил четыре полуторалитровых бутылки воды. Никто не мог объяснить по-английски, сколько они стоят. Один из мальчишек загнул
на двух руках несколько пальцев, но все равно было непонятно. В таких случаях даешь крупную купюру и обреченно ждешь,
сколько пиастров тебе дадут на сдачу.
В отеле мы перекусили бастурмой и в 15 ч 30 мин пошли на пляж. На нем почти никого не было. Слева купалась молодая пара.
Рядом с нами на лежаке загорал пожилой мужчина, которого я сначала принял за европейца. Вскоре он пошел купаться. К воде
приблизилась девочка лет четырнадцати в брючном костюме и непременном мусульманском платочке. Старый магометанин из моря
переговаривался с ней. Девочка подогнула брючки и чуть-чуть походила по воде. Купаться целиком ни-ни. Через некоторое время
девочка стащила с лежака матрац, встала на него на колени и стала совершать намаз. Юра с грустью вспомнил, какие красивые
девушки в купальниках были в черно-белых египетских фильмах 60-х годов. Увы, на смену раскованности нравов пришел исламский
фундаментализм.
В 17 ч 30 мин стемнело. На ужин были рыба, курица, мясо на выбор, три гарнира, салаты. Юра с удовольствием лакомился
десертом. Мой желудок был под завязку. Питание вполне соответствовало заявленным пяти звездочкам. Приехала группа итальянцев
– человек десять.

Я пошел прогуляться. Потом в номере на египетском канале ТВ мы посмотрели старый черно-белый фильм о какой-то войне между
Египтом и Израилем. Я смотрел, правда, не с начала. Это был аналог нашего старого фильма «Звезда» сороковых годов.
Разведгруппа отправляется в израильский тыл за сведениями о еврейской обороне. В группу входит красивая девушка, которая
щеголяет в военном кепи и защитном комбинезоне. Но, когда нужно, в ресторане перед израильскими офицерами она исполняет
танец живота в пикантном наряде, демонстрируя великолепную фигуру. Один из разведчиков попадает в лапы службы безопасности.
Два огромных звероподобного вида еврея выведывают у него информацию, но арабский герой предпочитает лучше умереть, чем
сказать что-либо заклятым врагам своего народа. Но вот группа добыла нужные сведения. Теперь необходимо срочно доставить их
в Египет. Смельчаки проникают на аэродром и угоняют военный самолет. Отлет двух разведчиков прикрывают три члена группы, в
том числе девушка. Все падают под пулями охраны аэродрома. Самолет в воздухе. И тут девушка поднимает голову, открывает
глаза и ликующим взором провожает самолет, а затем умирает с чувством исполненного долга. Этот же номер проделывает и другой
«погибший» член разведгруппы. Последние сцены: два героя в кабинете генерала, все улыбаются, радуясь, что информацию удалось
доставить, никакой скорби; египетские танки быстро едут по пустыне на Израиль, десятки самолетов рвутся туда же. Зрителю
ясно: такую лавину не удержать никому, тем более каким-то подлым евреям. Напомню, в фильме «Звезда» один из наших
разведчиков доходит до своих, и в результате его донесения точно также рвется вперед советская техника. Прекрасная повесть
Казакевича заканчивается иначе, чем фильм, – смертью всех разведчиков.

19 октября мы решили загорать на пляже. Море было неспокойное. Кроме нас никто не купался. Слева несколько арабов
любовались видом моря из кресел. Справа арабы в своем городке на берегу моря закидывали в море спиннинги. По морю ходила
туда обратно рыбацкая шаланда с двенадцатью членами экипажа. Время от времени они закидывали сеть. Мальчик на корме махнул
мне рукой. Я ответил ему тем же жестом.
Ровно в 12 ч с башенки слева (я принимал ее за чисто декоративную) раздался протяжный призыв муэдзина на молитву. В это
время шаланда снова поравнялась с нами. На ней было почему-то всего четыре человека: два на носу, один за рулем, один – на
корме. Я стоял, как раз на берегу, собираясь искупаться. Вдруг неожиданно, как по команде, на шаланде встала шеренга
остальных рыбаков, которых за мгновение до этого совершенно не было видно. Я подумал: может, они шутят и решили нас
испугать. Минуты две они стояли неподвижно, а потом грохнулись на колени, и мы увидели их согнутые спины. Они молились. Это
был полудневный намаз.

Когда-то на территории этой страны царствовала великая цивилизация фараонов. Греки (Александр Великий, Птолемеи) взяли от
нее все самое лучшее и добавили что-то свое. Римляне сохранили старые религии. Византия стала насаждать свою религию,
действуя, впрочем, из благих побуждений – заменить многобожие одним богом. Первые христиане сожгли Александрийскую
библиотеку. Сгорели греческие классики, древнеегипетские тексты, может быть, и архитектурные планы строительства пирамид. А
в VII в. нахлынули мусульмане – арабский халиф Омар взял Александрию после 14-месячной осады. Как был умен пророк Мухаммед –
этим диким разноплеменным ордам он придумал религию, которая основана на безраздельной покорности и ненависти ко всем
неверным. Исламский фундаментализм ждет последней схватки с христианским миром. Они сильны своим числом.
20 октября мы разделились: Юра остался лежать на пляже, а я поехал в Александрию – посмотреть Греко-римский музей,
катакомбы Ком эль-Шукафа, купить сувениры. Меня ждал великий город Александра.
До города было 52 км. В 8 ч 15 мин я вышел на шоссе Мерса-Матрух – Александрия и стал ловить машину. Думал ли я, что
когда-нибудь окажусь в этом месте? Даже не смел предположить. Сбываются не только самые смелые мечты, но и вообще самое
невообразимое.

Машины мчались с бешеной скоростью. Я остановил микроавтобус, который оказался автолайном. Я спросил у старика-водителя:
«Алекс? Мидан-Тахрир?» Он переспросил: «Каиро?» (Центральные площади Каира и Александрии носят одно и то же название.) Я
ответил: «Ноу. Александрия». Он поправил: «Искандерия». Мы поехали. Ему голосовали. Водитель показывал голосующим изогнутую
вправо ладонь (как я понял потом – направление, минующее город). Я заметил, что новые пассажиры дают старику деньги. Я тоже
передал ему две десятки. Одну он сразу отверг. Со второй дал сдачу в 3 фунта. «Надо же, – подумал я. – Какие в Александрии
честные люди». Совсем скоро я убедился, что это не совсем так. Мы остановились в пригороде Александрии, где была стоянка
маршрутных такси и автобусов. Водитель показал мне рукой: «Такси. Такси. Искандерия». Я сердечно поблагодарил его.
Первый таксист отказался везти меня – видимо, был занят. Второй, добродушный толстяк, повез за 20 фунтов. Рядом со
спидометром я увидел у него родную русскую надпись «Вода» и понял, что это «Лада» (возможно, старинная «копейка» времен
дружбы с Насером). Хоть сам я не автомобилист, но встреча со старенькими «Жигулями» меня взволновала. Я ждал, когда машина
остановится на пешеходном переходе, чтобы сообщить водителю о своих патриотических чувствах. Но переходы в этом городе
практически отсутствовали. Иногда кое-где стоял постовой на перекрестке. Наконец, когда мы остановились в пробке, я показал
на себя и сказал: «Рашен. Вода. Лада». Мрачное лицо водителя расплылось в улыбке: «Лада гуд». Он поднял вверх большой палец.
Поездка была долгой – минут на сорок. Мы ехали через рабочие пригороды. Серые европейские трех-, четырехэтажные, максимум
семиэтажные дома. Огромные толпы на остановках автобусов. Продавцы фруктов и овощей выставляли свои ящики. И ни одного
европейского лица. Мне вспомнился Париж, где каждое третье лицо черное или желтое, или хотя бы смуглое. Арабы же в свою
среду не пускают, видимо, совсем. Проехали огромный комплекс «Александрия Петролиум компани», несколько больших мостов. Все
это напоминало промышленные районы какого-то европейского города. Я попросил таксиста отвезти меня к музею: «Греко-романо
музеум. Насер-стрит». Стал тыкать в русскую схему города. Он не понимал и упрямо вез меня в другую сторону. Его глаза
изображали растерянность. Наконец, он довез меня до университета Насера, и я решил здесь выйти, чтобы найти более толкового
таксиста. Я решительно вылез, он виновато улыбнулся на прощание. Я дал ему с чаевыми 23 фунта.
Я перешел на другую сторону улицы – рядом с университетом было какое-то подобие перехода, но без светофора. Голоснул такси,
но потом, заметив, что на заднем сидении сидит молодая девушка в платочке, сразу опустил руку. Однако машина остановилась.
Вообще, как я заметил, здесь принято в погоне за заработками подсаживать в такси других пассажиров. Сначала отвозят первого
пассажира, затем – второго. Девушка помогла молодому таксисту уяснить, что мне нужен музей. Девушка вышла у медицинского
факультета. Даже студентки одеваются во все мусульманское. До музея ехали недолго. Я сунул водителю десятку – тот явно был
обрадован.

Билет в музей стоил 16 фунтов. Остановился автобус, и из него стали выходить немецкие туристы. «Неужели здесь еще
встречаются европейцы?» – подумал я. На входе спросили, из какой я страны. «Рашен». – «Рашен Гуд». Музей был небольшой,
построен, видимо, тем же самым архитектором, что создал здание каирского музея. Экспонаты интересные: мраморная и
терракотовая головы Александра Македонского, изображения царей Птолемеев, бюсты Сераписа, Апис в виде быка, мумифицированный
крокодил, мумия ребенка, терракотовый фонарь в форме Александрийского маяка, еще несколько мумий с фаюмскими портретами на
головах, многочисленные статуэтки александрийских женщин античной эпохи, прикладное искусство первых христиан, головы
императоров Юлия Цезаря, Марка Аврелия, Августа, Адриана. Из всех цезарей у Августа самая большая голова, исполненная силы и
благородства. Бронзовая голова Адриана печально смотрит на туристов синими нарисованными глазами. Император так и не смог
пережить смерть своего любовника Антиноя, утонувшего (или утопленного) в Ниле. Кажется, Адриан вот-вот произнесет стихи,
которые он написал перед смертью:

Душа моя, скиталица,
И тела гостья, спутница,
В какой теперь уходишь ты,
Унылый, мрачный, голый край,
Забыв веселость прежнюю.

Это стихотворение высоко ценил Байрон.
Под экспонатами были надписи на английском и французском языках, тексты были отпечатаны на машинке. Несколько залов было
закрыто. Клеопатру я увидел только на древних монетах. В большом квадратном дворе-саде музея под открытым небом выставлены
обломки статуй двух эпох – древнеегипетской и греко-римской. Сфинксы и саркофаги соседствуют с безголовыми фигурами в
туниках. Часть огромной статуи с изображением Марка Антония. У любовника Клеопатры отбит нос. Рядом – святилище
бога-крокодила Собека. И все это в зеленых зарослях. Обломки далеких эпох. Здесь же в теньке зеленых насаждений сидели
строители. В музее шел ремонт.
Неожиданно мимо прошла русская группа. В сувенирном магазинчике, который выходил также во двор, я купил сувениры – бокалы
(2 шт.), ручки (3 шт.), амулет в виде глаза Гора на общую сумму 120 фунтов. Также я приобрел неплохой буклет «Александрия»
на русском языке за 35 фунтов и буклет на английском «Греко-римский музей» (30 фунтов).
Таксист с типично ваххабитской бородой отвез меня к катакомбам Ком эль-Шукафа – я просто показал ему картинку из русского
буклета. Билет в катакомбы стоил 12 фунтов. При входе строго отбирают фотоаппараты.
Катакомбы открыли случайно в 1900 г. – ослик провалился копытами под землю. Спускаешься вниз по винтовой лестнице. Это –
мрачное сооружение в 3 уровня: много галерей и в каждой погребальные ниши – одна над другой в несколько рядов. Нижний
уровень затоплен и, когда смотришь в мутные воды на дне круглой шахты, невольно передергиваешься – вот он Стикс подземного
царства. Главная гробница катакомб оформлена в смешанном греко-римско-древнеегипетском стиле. Вход украшен двумя колоннами с
элементами лотоса и папируса. По бокам в нишах стоят фигуры женщины и мужчины. Внутри саркофаг и барельефы с изображениями
старых знакомцев Исиды и Аписа, а также неопознанного римского императора. Особенно смешат фигуры Анубиса и Собека,
изображенных в форме римских легионеров. Как же римлянам хотелось быть для египтян совсем своими!

С каким же радостным чувством выходишь из этого обиталища мертвых на дневной свет. Место мрачное и неприятное. Вот где надо
снимать фильмы ужасов. Рядом с катакомбами – так называемые гробницы Тиграна и Вардиана, перенесенные сюда из других мест.
Все та же смесь эллинистического и египетского стилей.
Серапеум с колонной Помпея был где-то неподалеку, но я почему-то не рискнул идти по узким улочкам, где снуют одни арабы.
Снова взял такси за 5 фунтов. Это опять были «Жигули». Снова слова восхищения египтянина: «Рашен авто – гуд». Серапеум
находился за каменной оградой. Его посещение стоило 6 фунтов. С десятки мне дали сдачу бумажками по 25 пиастров.
В Серапеуме находится знаменитая колонна Помпея, к которой римский полководец не имеет никакого отношения. Впрочем, об этом
написано в любом путеводителе. Колонна высится на холме, который состоит из огромных обломков древнего святилища бога
Сераписа. Греки объединили культ своих богов Диониса и Зевса с египетским культом священного быка Аписа. Апис в свою очередь
был воплощением двух богов – Птаха и Осириса. Изображения Сераписа я видел в Греко-римском музее. Он изображался в виде
задумчивого мужчины с кудрявыми головой и бородой.
Посередине холма возвышалась колонна (III в. н. э.). Рядом с ней стояли два сфинкса из розового гранита фараона Хоремхеба
(XV в. до н. э.), как мы помним, полководца эпохи фараона Тутанхамона, он наследовал трон после предыдущих бездетных
правителей. Несмотря на разные эпохи, все вместе смотрелось совсем не плохо. Примерно 130 лет назад здесь побывал Марк Твен.
Он написал, как один из американских туристов попытался отбить от сфинксов хотя бы кусочек с помощью кувалды, но у него
ничего вышло. Ныне такого варварства от туристов здесь не потерпят. Хоть в чем-то наша цивилизация ушла вперед.
В местном музее сохранилась золотая табличка с надписями на египетском и греческом языках в честь основания Серапеума.
Когда-то после одного из пожаров здесь помещалась часть Александрийской библиотеки. И сам храм, и книги уничтожили христиане
в 391 г.

Есть в Серапеуме и свой ниломер, и огромные подземные галереи. Когда я проходил мимо какого-то павильона, полицейский и
какой-то старый араб зазвали меня: «Фото! Фото!» Там стояла статуя быка Аписа – точная копия той, которую я видел в музее.
Видимо, это был постоянный бакшиш двух египтян. У меня не было вспышки, снимок я не сделал, но бакшиш я им все-таки дал.
У местного туалета сидела пара пожилых арабов разного пола для обслуживания мужского и женского залов. Старик улыбнулся мне
нежно и трогательно, как своей возлюбленной. Я бросил в помойку стеклянную бутылку из-под «Спрайта». Старик немедленно
побежал ее изымать. При выходе из туалета я одарил его 25 пиастрами. Радости его не было предела.
Мой путь лежал к форту Каит-бея. За 10 фунтов на «Ладе» я доехал до древнего острова Фарос, который теперь не остров. Форт
стоит на месте одного из семи чудес света Александрийского маяка, разрушенного землетрясением в начале XIV в. Сначала я
посетил музей Института морской биологии. Запыленные образцы местной речной и морской фауны, разинув зубастые пасти,
смотрели на меня из стеклянных витрин. На части экспонатов отсутствовали таблички.

За 12 фунтов я вошел в форт. Он был полон жизнерадостными египетскими школьниками. Их учителям есть куда повести своих
питомцев. Я поднялся на стены и увидел синее-синее Средиземное море, которое помнило и Александра, и Цезаря, и Помпея, и
сладкую парочку – Антония и Клеопатру, и Октавиана Августа, и святого Марка, и Бонапарта, и диверсантов Боргезе.
Александр в 332 г. до н. э. решил основать здесь столицу своей империи. Рядом с египетским селением Ракотис он велел
очертить контуры будущего города. Его зодчие, взяв ячменную муку, наметили ею огромную замкнутую кривую. Тут налетели стаи
птиц и склевали всю муку. Македонский расстроился – ему показалось это плохим пророчеством. Но у него были предсказатели,
которые объяснили, что все к лучшему: твой город, царь, будет кормить людей разных народов и стран. Их предсказание сбылось.
Когда Александр умер в Вавилоне, его повезли хоронить в Мемфис – рядом с гробницами древних фараонов. Но местные жрецы
завернули кортеж. «Схороните его в городе, который он построил в Ракотисе, – сказали они. – Ибо тот город, где он найдет
свое последнее пристанище, станет местом войн и сражений». И они не ошиблись – многие войны не миновали Александрии, но все
же город с великим именем дошел до нашего времени. А вот сам Мемфис давно превратился в развалины. Могила Македонского до
сих пор не найдена. Возможно, она ушла на дно с частью берега, где располагались дворцы Птолемеев. В прибрежных водах
водолазы до сих пор находят удивительные предметы эллинской культуры.
В 48 г. до н. э. знаменитый римский полководец Помпей, проигравший гражданскую войну Цезарю, приплыл с частью своего флота
в александрийскую бухту, надеясь укрыться в Египте. Египтяне, не желая ссориться с его могущественным соперником, отрубили
Помпею голову, когда он в лодке переправлялся на берег.

Цезарь боролся здесь с царем Птолемеем – братом Клеопатры, чтобы возвести на трон свою любовницу. В 47 г. до н. э. он
устроил здесь пожар, чтобы отгородить свой отряд от многочисленных врагов, нападавших со всех сторон. Огонь перекинулся и на
Александрийскую библиотеку. Однажды египтяне обложили Цезаря на острове Фарос. Он схватил в руку свои записные книжки и
бросился в воду. Поднимая свои записи над головой, он другой рукой греб и, таким образом, с трудом выплыл.
После смерти Цезаря Клеопатра, как известно, прибрала к рукам Антония. Тот влюбился в нее без памяти, как мальчишка. Какому
бы развлечению не предавался римский полководец – питью или игре в кости, – она была рядом с ним. Октавиан женил Антония на
своей старшей сестре, Октавии, с которой последний прижил детей. Но он не мог забыть ласк ветреной египетской царицы, и
после армянского похода вернулся к ней. Клеопатра стала подбивать его бороться за первенство в Риме. Исход противоборства
Октавиана и Антония всем известен: Антоний проиграл войну, Клеопатра покончила жизнь самоубийством при помощи змеи.
Александрия стала римской провинцией. Август приказал убить Цезариона, сына Цезаря и Клеопатры, и Антулла, сына Антония от
первого брака. Остальных шестерых детей от разных браков взяла воспитывать Октавия, вторая жена Антония, в том числе
Клеопатру – дочь царицы Клеопатры. Дочь Антония и Октавии – Антония – вышла замуж за Друза, пасынка Августа. Внуком этой
пары был Гай Калигула, правнук Антония. Сестра Калигулы, Агриппина имела сына, который вошел в историю под именем императора
Нерона. Он был праправнуком Антония.
В Александрии был замучен за веру св. Марк. Его мощи из Александрии перевезли в Венецию, где они покоятся в известном всему
миру соборе его имени. Там же в соборе есть изображение разрушенного маяка.

В мае 1798 г. в бухту Абукир в 7 км от Александрии (мы с Юрой видели ее в туманной дымке с острова у парка Монтаза) приплыл
со своей армией молодой генерал Бонапарт. Двумя днями раньше сюда приезжал со своей эскадрой адмирал Нельсон и искал
французов. Им крупно повезло – в тумане великий английский флотоводец проплыл мимо французских кораблей и не заметил их.
Нельсон на всех парах устремился к Дарданеллам. Наполеон высадился беспрепятственно. В молодости ему очень везло. 1 августа
того же года, когда Наполеон был уже в Каире, Нельсон неожиданно напал на французскую эскадру, применив новую тактику – с
двух сторон атаковав неприятельскую линию кораблей. Страшный разгром. Почти никто не ушел. Во дворе форта выставлены находки
из Абукирской бухты, где коварный Нельсон утопил в 1798 г. французский флот. Старые пушки, якоря – они стояли на кораблях,
которые перевезли армию Бонапарта на африканский континент.
11 июля 1882 г. британские боевые корабли обстреляли Александрию, и вскоре высадили многочисленный десант в районе Суэцкого
канала. Так, началась оккупация Египта англичанами.
19 декабря 1941 г. на базе военных кораблей, которая справа от Фароса, если стоять лицом к морю, итальянские моряки
совершили дерзкую диверсию. Они с подводной лодки доставили управляемые торпеды и повредили британские линейные корабли
«Вэлиент» и «Куин Элизабет» и утопили танкер. Корабли так и не встали в строй до конца войны. Командовал подлодкой Валерио
Боргезе, будущий командир 10-й флотилии итальянского флота.
И, наконец, 20 октября 2003 г. сюда пришел я, чтобы все это оценить и прикоснуться к волнующей истории.

От Александра Македонского в городе не осталось ничего – разве что несколько мраморных голов в музее и конный памятник,
недавно поставленный египтянами. Знал бы великий царь, что в город его имени придут арабы, которые в его время были мелким
народом, обитавшим в горах. Плутарх перечисляет народы, которые жили по соседству с египтянами во времена Клеопатры –
эфиопы, троглодиты, евреи, арабы, сирийцы, мидийцы, парфяне. Египтяне и сирийцы забыли свои языки и стали арабами, два
последних народа вымерли, эфиопы приняли христианство, а арабы – мусульманство. И только евреи остались сами собой и вновь
обрели свою государственность, пережив не только троглодитов, но и древних римлян, и немецких нацистов… Но довольно об
этом.
Синее море внизу лизало старинные обломки фаросского маяка. Вдали, вдоль роскошной многокилометровой александрийской
набережной ехали конные экипажи, предназначенные для доверчивых туристов. А крепость осаждали многочисленные экскурсии
египетских школьников. Форт Каит-бея – очень красивый, но всё-таки очень жаль александрийский маяк.
Я взял такси за 5 фунтов до площади Тахрир, чтобы купить сувениры. Таксист посадил в машину попутчика. У говорящего
по-русски Мустафы я купил кружку и блюдо с изображением большого сфинкса за 100 фунтов. Мустафа уже не отставал от меня.
Увидев, что я смотрю на футболки у уличного торговца, он подкрался сзади и издал вопль: «Русский! Тебе нужна майка?!»
Отвязаться от азартного египтянина было невозможно. Откуда ни возьмись, появился старичок, знакомый Мустафы, и они буквально
потащили меня через несколько зданий на соседнюю площадь в какой-то магазинчик. «Очень-очень хороший человек», –
приговаривал Мустафа, характеризуя хозяина лавочки. «Хороший» человек продал мне футболку с пирамидами, брелок с Нефертити,
пепельницу с фараонами за 125 фунтов. Сбить удалось только 5 фунтов.

– Что еще нужно? – спросил Мустафа.
– Золото.
– А не серебро?
– Золото.
– Есть!!! Не Украина? – так он пытался выяснить мою национальную принадлежность.

– Нет, Москва.

Надо было притвориться, что я из Жмеринки, может быть, что-нибудь и скостили бы.
В «золотом» магазине меня угостили чаем каркадэ. Несколько серьезных мужчин мне кое-что впарили. Рассказ о том, что я
покупал и для кого, слишком личный, и я его опущу. Фирма «Саид. Махмуд. Зонс» явно осталась не в накладе, и Мустафа тоже.
На улице Мустафа спросил:
– Что еще нужно?
– Такси до отеля.
Впереди снова побежал знакомый старичок, указывая дорогу на какую-то улочку. Мустафа с печалью во взгляде указал на старого
араба и сказал:
– Это – очень хороший человек, но очень бедный. Надо ему помочь.

Я достал 5 фунтов и протянул их «хорошему, но бедному» арабу. «Бедный» сразу возмутился по-арабски. Пришлось доложить ему
кипу засаленных пиастров, которую мне дали на сдачу в Серапеуме. Мустафа и старик усадили меня в такси.
Я пообещал водителю $10 до «Хилтона». Но таксист не знал мой отель. Несколько раз переспросил: «Хотель «Шератон»? Я достал
свой путеводитель по Александрии и показал ему дорогу на Мерса-Матрух и населенный пункт Бург-эль-Араб на 52 километре.
Таксист довез меня до автобусной станции и пересадил в автолайн до Мерса-Матруха, в котором уже сидели 14 арабов, все с
сумками и покупками. Я втиснулся на переднее сиденье рядом с водителем и еще одним толстым арабом. С водителем по карте мы
разобрались, куда мне нужно. Слава Богу (или Аллаху), он знал, где «Хилтон». Всю дорогу гнал со скоростью 120 км/ч – я видел
по спидометру. До Мерса-Матруха от Александрии 220 километров, а пассажиры не хотят долгого пути. Да и какой египтянин не
любит быстрой езды – практически все водители мчались на сумасшедших скоростях. Пришлось даже прикрыть окно от резкого
ветра. У «Хилтона» я вручил водителю $10. Он долго тряс мне руку за эту неожиданно подвалившую халтурку. Когда входил в
отель, из туристического автобуса выгружались вездесущие японцы.
За день я потратил на такси 65 фунтов + $10 автолайн. Всего $20. Посещение музеев обошлось мне в 47 фунтов ($7,7). Но зато
можно сказать, что я посмотрел Александрию хотя бы одним глазом.
Юра рассказал, что видел в этот день мертвую медузу, выброшенную волной на берег.
21 октября при отъезде из отеля нам дали счет на 308 фунтов за все услуги: стирку, телефон, напитки в ресторане. Юра тоже
успел поговорить на солидную сумму с Москвой.

Шарм-эль-Шейх – монастырь Св. Екатерины – Дахаб – Хургада

До Каира мы ехали вдвоем на микроавтобусе с кондиционером, шикарно расположившись в салоне. Шофер, как это и полагается в
Египте, гнал с бешеной скоростью. По дороге я видел огромный стенд с рекламой чемпионата мира по футболу в 2010 году,
который хотят провести в Египте. В эмблеме чемпионата использован глаз Гора.
Нас довезли до офиса фирмы. Здесь нас ждали Алаа и Лидия. Мы мило пообщались с ней. У фирмы два офиса в Каире и по одному –
в Хургаде и Шарм-эль-Шейхе. Лидия поведала мне, что однажды в Каир приезжал крупный чин православной церкви из
Санкт-Петербурга. Она рассказала ему, что древнеегипетский крест вечности анх очень похож на христианский крест. Он понял,
что с ним говорит не совсем профан, и раздраженно отговорился: «Да крест во многих странах еще до христианства был символом
Бога». Кроме того, Лидия поведала:
– Хорус (или Гор) очень напоминает имя Христос. А миф о непорочном зачатии – легенду о зачатии Гора. Исида часто
изображалась с младенцем Гором на руках в той же позе, как и христианская Богоматерь.
Могу подтвердить, что действительно изображение Исиды с младенцем сильно напоминает Богородицу с младенцем Иисусом. Но это
не означает, что я неверующий. Просто боги были всегда, но именовались по-разному.
Лидия неожиданно мне пожелала написать книгу о Египте. Я скромно ответил, что пишу только в Интернете.
Алаа приготовил нам грузинскую водку и очень расстроился, когда мы от нее отказались. Когда я зашел в офисную уборную, он
стоял за дверью и бойко приговаривал: «Миша-Миша, водка-водка». Наконец, Юра смилостивился над ним и взял бутылку, вручив
настойчивому египтянину 100 фунтов. До нашего автобуса на Шарм-эль-Шейх было еще время, и Алаа посоветовал нам сходить в
ближайший универмаг на соседнюю улицу.

Мы прошли по трем этажам магазина, похожего на наш ЦУМ. Сувениры стоили очень дорого. Цены были даны и в евро. Голова Бэс,
например, оценивалась в 3,5 евро. Мы зашли в цокольный этаж пообедать.
Здесь было несколько фаст-фудов. Юра, как знаток Штатов, выбрал KFC. Сэндвичи отпускала строгая девушка в платочке. Съели
по очень острому сэндвичу и салату из помидоров. Я смотрел на каирскую молодежь, которая в основном сидела за столиками.
Ходят сюда и влюбленные пары. Большинство девушек в платочках и в длинных хламидах до пят. Девушки с распущенными волосами и
в джинсах уже даже мне стали казаться развратными. На одной из девушек, которая сидела с молодым человеком, был не только
платочек, но и чадра. Оставалась только узкая прорезь для глаз. Тем не менее рядом с ней стоял «Спрайт» с соломинкой. Как же
она будет пить, подумал я. Но этого мне так и не удалось увидеть – видимо, мой пристальный взгляд заметили.
Алаа нас довез до автобусной станции, которая стояла в окружении строительной площадки. Когда на часах было двенадцать,
какой-то приличный араб в пиджаке и галстуке достал из портфеля коврик, опустился на колени и стал совершать намаз. Пришел
водитель и, строго потребовав бакшиш, разместил наши вещи в багажнике. Мы попрощались с Алаа.
Выехать автобусу через узкий проход было очень трудно. Следующей остановкой был аэропорт. Здесь село очень много арабов и
молодой стюард с коробками с водой и продуктами. Перед нами представитель турфирмы усадил молодого норвежца в шортах. Один
араб сел не на тот автобус, он долго и громко кричал почему-то на водителя, и все его успокаивали.
Видел указатель «Суэц», но сам канал мы не видели. Наверное, проехали под ним по большому тоннелю. Три раза проверяла
документы полиция в белой форме: первый раз – у всех, второй раз – у иностранцев, третий раз – снова у всех.
Ехали 6,5 ч. Включая переезд из Александрии, мы были в дороге в общей сложности 12 ч. В Шарм-эль-Шейхе нас встретил
англоговорящий представитель турфирмы. Нас привезли в отель «Шератон». Здесь два «ресепшен» – один для богатых, другой для
туристов средней руки. Нас по ошибке сначала привезли в первый.

Вскоре мы оказались в белом двухместном бунгало. По телевизору была русская программа. Больших полотенец в номере не
оказалось. Забыли положить. После душа это было неудобством.
Утром нас ждала экскурсия в монастырь Св. Екатерины (Сан-Катрин) без горы Моисея. Мы посчитали, что это судьба, так как
ходить ночами по горам у нас уже не было сил. Но почему бы не посмотреть еще один объект Всемирного культурного наследия
ЮНЕСКО.
К 8 часам утра на «ресепшен» появился худощавый негр. Он почему-то долго не подходил к нам, а разглядывал других
отдыхающих. Может быть, мы ему не показались русскими? Он посадил нас в автолайн без кондиционера. Правда, водитель заехал в
супермаркет, и негр торжественно вынес примерно десять бутылок холодной воды. Мы отправились в путь – двое испанцев, двое
итальянцев, двое русских, двое египтян (экскурсовод-негр и водитель-араб). Негр немного говорил по-русски и дал прочитать
нам русский проспект о монастыре.

До Сан-Катрин мы ехали примерно 3,5 ч. По пути нам встречались бедуины с верблюдами. Они прятались от жары под навесами. На
одном навесе Юра разглядел спутниковую тарелку. Дорогу окружали скалы. Многие напоминали ту пирамидальную, которая
возвышается над Долиной царей в Луксоре. Насколько хватало глаз, везде простиралась безжизненная пустыня. А ведь солдаты
Бонапарта добрались и до Сан-Катрин. Наполеон даже приказал прорубить в монастыре вход. Его солдаты, действительно, были
самыми способными в мире, если могли ходить по этим жутким раскаленным пескам. В одном месте негр нам показал оазис.
Несколько раз мы останавливались для перекура. Однажды негр обратил наше внимание на две горы, видневшиеся вдалеке: «Это
единственное место, откуда видно горы Джебель-Муса (гору Моисея) и гору Сан-Катрин».
При подходе к монастырю экскурсовод показал нам ассуарий – место, где хранятся останки умерших монахов. Аккуратные штабели
черепов и костей можно увидеть через зарешеченную дверь. Вскоре мы зашли в церковь Преображения, где хранятся мощи св.
Екатерины. Это была дочь римского правителя Александрии, которая поверила в Христа одной из первых. Ее не смогли переубедить
даже самые видные горожане. Тогда ей пришлось принять мученическую смерть. Ее тело было перенесено ангелами на гору Синай.
Три века спустя ее нашли монахи из Синайского монастыря. В VI в. император византийский Юстиниан приказал основать монастырь
Св. Екатерины. Монахи здесь по традиции только греки.
Когда на входе я перекрестился, молодой человек, явно какой-то местный служитель, с криком «О, руссо!» устремился ко мне. Я
купил за 10 фунтов у него 4 колечка с надписью «Сан-Катрин» на сувениры. Знаками он мне показал, чтобы я спрятал их в карман
и не показывал местным священникам.

Негр увел куда-то дальше испанцев и итальянцев, Юра ушел с ними. Русские и армянские (они тоже были в церкви) туристы
писали записки о здравии и за упокой, а потом вставали в очередь к православному священнику. Все целовали ему руку и два
футляра, где были выставлены фрагменты мощей св. Екатерины – кисть руки и темный череп. Священник выдавал всем колечки из
белого металла с греческой надписью «Сан-Катрин». Мне оно с трудом налезает на мизинец. Я осмотрел часовню и вышел во двор.
Негр что-то вещал туристам на латинских наречиях рядом с терновым кустом Неопалимой купины. Когда-то Моисею в пламени этого
куста явился сам Бог и велел вести народ его в обетованную землю. Купина находится у стены монастыря и огорожена каменным
забором. Дотянуться до ее веток может только человек высокого роста. Я с благоговейным чувством положил руки на это
ограждение.
Когда фараон (имени его мы не знаем) распорядился уничтожить всех еврейских младенцев мужского пола, мать младенца Моисея
бросила корзину с ребенком в Нил. Дочь фараона подобрала корзину и воспитала будущего пастыря при дворе своего отца. Имя
Моисей, видимо, вторая часть сложного египетского имени подобного «Яхмос» и «Тутмос». «Мос» по-древнеегипетски означает
«сын». Моисей, скорее всего, отбросил первую часть своего имени – может быть, указывавшую на имя конкретного фараона. В
Луксоре есть стела царя Мернептаха, на которой есть такая фраза: «Израиль опустошен и не имеет семян». Верующие считают
именно его фараоном Исхода, который гнался на колесницах за исходящими евреями и утонул в Красном море. Мернептах был найден
в конце XIX в. в общем захоронении. Казалось бы, это не он утонул в море и, следовательно, не имеет к Исходу никакого
отношения. Но нет, в одной книге я нашел утверждение, что его тело покрыто соляной коркой, и именно он является адресатом
девяти казней египетских. Версий достаточно.
У выхода из монастыря бедуины предлагали верблюдов, чтобы прокатиться. Мы забрались на склон горы и сфотографировали
монастырь. Мы с Юрой зашли в кафе выпить воды. Заодно купили мороженое «Магнум». Рядом с нами неожиданно возникла очень
пожилая дама с короткой стрижкой со взором неистовой религиозной фанатички. Услышав, что мы изъясняемся по-русски, она
немедленно спросила:

– Вы что уже спустились?
Не совсем поняв, что от нас требуется, мы отвечали:
– Да только что.
Оказалось, что она имела в виду гору Моисея. Дама была потрясена, что мы в гору не пошли.
– Зачем же вы сюда ехали?! – Это было сказано с таким гневом и презрением, что трудно передать. Даже в Египте нам не
удалось уйти от бывших комсомольских функционеров, ныне адептов православной веры.
После экскурсовод нас повез в ресторан обедать. Это было примерно в 2 км. «Обед за счет фирмы», – сказал он. Вода, как и
везде, была за отдельную плату. Негр сел напротив нас с Юрой и стал приставать с разговорами.

– Я – полуегиптянин. Мама из Нубии, а отец – суданец. Вы из какого города?
– Из Москвы.
– Я тоже хочу поехать в отпуск в Москву. Увидеть Кремлин. Увидеть снег. Сколько у вас стоит обед в ресторане?
– Десять долларов.
На его лицо легла тень легкого ужаса.
– Я плохо знаю русский. Закончил только начальный курс его изучения. Как по-русски будет «чикен»?
– Курица.
– Сколько она стоит?

– Три доллара.
– Ну, это еще можно купить.

В автолайне негр заявил: мы едем в Дахаб, чтобы купить сувениры. Я его просто возненавидел. Было очень жарко без
кондиционера, а это был крюк на несколько часов. Мне продуло нижнюю губу из открытого окна. Юра тоже был вне себя. В
стремлении заработать бакшиш эти египетские экскурсоводы готовы на любые жертвы среди туристов.
В Дахабе я все-таки купил кое-что для себя: известняковую фигурку Гора (50 фунтов), тарелку с изображением Клеопатры (60
фунтов), серебряную цепочку с кулоном (180 фунтов). Мы прошлись по береговой линии. Две девочки, держась за руки, шли
босиком по краю моря: одна в платочке, другая с распущенными волосами.
Начинало темнеть. Юра заявил: «Это не Дахаб. Это – Дахау».
Я был очень зол на экскурсовода. Но он сел рядом со мной и снова завел разговор.

– Кому ты покупал сувениры?
– Племяннице.
– Что это?
– Дочь сестры.
– Повтори.
– Племянница.
Он по слогам повторил за мной с правильным ударением: «Пле-мян-ни-ца». Этот черный парень явно был полиглотом. Он спросил:
– Как по-русски будет «бакшиш»?
– Чаевые.
Он задумчиво повторил вслед за мной и это слово по слогам.
– Но у нас в России их дают только в ресторане, иногда таксистам. Как тебя зовут?
– Ибрагим.
Я громко рассмеялся, так как у меня это имя было связано с личными переживаниями. Он рассмеялся мне в тон еще громче,
закинув голову назад. Ибрагим начал говорить:

– Я люблю виски и девочек.
– А ты мусульманин?
– Да. Молюсь пять раз в день.

– Мы с тобой целый день ездим, а я ещё не видел, чтобы ты молился.

Ответом был безудержный хохот нубийца.
Дальше пошел очень откровенный разговор.

– Вот ты находишь её. Кто у вас покупает дом, когда вы женитесь? – спросил меня Ибрагим.
– Мы живем с родителями.
Кажется, он не понял юмора нашей постсоветской жизни.

– Когда мы женимся, мы играем свадьбу три дня. Один день – у нее. Один – у моих друзей. Один – у меня. А потом едем в
отель.
– Ты женат?

– Нет. Я закончил Каирский университет. У меня в Шарм-эль-Шейхе квартира на двоих с моей товарищ и машина. Все оплачивает
турфирма. Я помогаю своей семье. У меня мама и замужняя сестра в Асуане. И три брата в Судане. Я не хочу жениться. У женщин
здесь полно. – Он постучал кулаком по лбу.

– Пусто, – поправил я его. – А сколько у вас стоят женщины, которые продаются?
– В Шарм-эль-Шейхе их нет, а в Каире такие женщины есть. 1 час стоит 20 фунтов, а ночь – 100 фунтов.
(Напоминаю, что $1 примерно стоит 6 фунтов.)
– А у нас в Москве 50 долларов.
Ибрагим был явно напуган нашими ценами на живой товар.
Через какое-то время он продолжал:

– Если я красивый мужчина, то я иду и танцеваю на дискотеке в клубе «Черный дома» и знакомлюсь с девушкой, и веду ее домой.
И никаких денег. Я хочу белую женщину. Если я черный, а женщина белая, то ребенок получается смуглый. Я хочу большую,
высокую женщину.
(Из дальнейшего я понял, что он имел в виду состоятельную.)

Он продолжал:
– Чтобы у этой женщины был отель или магазин.

– Где ж ты такую сразу. Такие все заняты.
Снова громкий смех с закидыванием головы.
– У меня есть подруга, – рассказывал Ибрагим дальше. – Красивая, 22 года.

– В платочке? – презрительно спросил я.
– Нет-нет, у нее длинные волосы, – запротестовал Ибрагим и показал длину волос до локтевого сгиба.

– Тогда женись.
Ибрагим закачал головой:

– Женщина говорит-говорит целый день, а о чём?.. – и он недоуменно и широко развел руками.

Здесь уже громко рассмеялся я. Видно, и в Африке все то же самое.
– У арабских девушек здесь очень узко. – Он показал пальцами насколько. – Они так занимаются любовью, что ломается кровать.
А белые не страстные. Они могут только один раз и сразу спать. – Он изобразил на лице презрительно-сонную мину белых женщин,
когда они устали заниматься сексом.
– А ты русских не пробовал? – обидчиво спросил я.
– Нет.
– А не хочешь на русской жениться?

– Нужно много денег, – неожиданно грустно сказал Ибрагим, опустив глаза вниз.
Мы приближались к Шарм-эль-Шейху. В темноте горели его огни. Я спросил:
– Сколько отелей здесь?
– 170 отелей. Сезон, когда много людей: август, декабрь, январь.
Вскоре мы подъехали к «Шератону». Вся моя злость к Ибрагиму прошла. Мы, выпускники двух университетов, очень тепло
попрощались.

Юра в номере сказал: «Это путешествие в раскаленном пекле даже круче, чем Каирский поезд».
Шведский завтрак был великолепен своим выбором. Утром полдня мы провели на скалистом пляже. Далеко в море был выкинут
мостик. Спускаться и подниматься с него было не очень удобно. В море – сильное течение. Я еле догреб назад. С мостика было
видно много-много красивых рыб.
На пляже предлагались закуски: круассан с копченой лососиной (46 фунтов), куриная ножка (19 фунтов). Много было итальянцев.
Вечером мы уже уезжали в Хургаду на пароме, и в 12 часов пришлось сдать номер. Вещи оставили на «ресепшен» и сидели до 4 ч
у бассейна. Две русские девушки без бюстгальтеров загорали рядом. С ними пыталась заговорить пара загорелых французов, но
жестокие славянки не обратили на них никакого внимания. Здесь же загорала пара стариков с внучкой. Мы так и не смогли
определить их национальную принадлежность. Что-то ирландско-датско-голландское. Бассейн был прекрасным местом отдыха с
чистой водой и совсем недалеко от бунгало.
Мы пошли в главный корпус покупать для Юры сувениры. Магазины были в цокольном этаже. Я ждал его наверху, рассматривая
сквозь стекло пляж для богатых. В холле посетителей встречали две копии «Ка» Тутанхамона в коронах Верхнего и Нижнего
Египта. Мы уже вернулись с Юрой к бассейну, когда немного спустя он вспомнил, что забыл одну сумку с сувенирами.
Вскоре он вернулся довольный. «Ты представляешь, продавец не взял бакшиш за то, что сохранил мою сумку. Когда я предложил
ему десятку, он гордо ответил: «Я египтянин!» Мне потом говорили, что на Синайском полуострове египтяне не такие
приставучие, как в прочем Египте. Сказалась воспитательная роль еврейской оккупации.

Нас как белых людей довезли до морского порта на шикарном лимузине. Билет на паром стоил 225 фунтов (где-то $37,5). Море из
иллюминатора в вечерней темноте было не видно. Через два часа вдали засверкали огни родной Хургады. На пароме до Хургады я
сидел рядом с арабской парой. Они ели остывшую, вонючую шаурму. Юра сидел через проход от литовцев – он их опознал по
каким-то надписям. Матерные ругательства у литовцев (они были среднего возраста) были русские. «Идет длинная фраза
по-литовски и вдруг встречается наше родное «дежурная по этажу и другие интересные слова», – рассказал мне Юра. Я наблюдал
за группой словацких школьниц, чьи места были прямо передо мной. Красивые все-таки наши славянские девушки.
Наши вещи проверили дважды металлоискателем – в Шарм-эль-Шейхе и Хургаде. В Хургаде мой папирус провалился под транспортер.
Туда же падали и мелкие сумки, в том числе одна моя. Пришлось в толпе извлекать все это из-под чужих ног. Затем наши вещи
зачем-то покидали в огромные грузовые электрокары с решетчатыми бортами и только на улице разрешили их забрать. Люди
вставали на цыпочки и вытаскивали свои баулы. Юра возмущался: «Это же дикари!» Мой Анубис безнадежно сломал ногу.
В Хургаде нас встречал Мохамед, который обрадовался старым знакомым.

Рейс «Домедо»

В «Магавише» нас поселили в гораздо худшем номере – в дальнем бунгало. На нем к тому же кто-то сбил номер – в сумерках было
отыскать трудновато.
В номере Юра долго копался по сумкам, а потом ударил по холодильнику с криком: «Как я ненавижу этот народ! Как я ненавижу
эту страну! У меня украли мобильник. Я же не смогу восстановить плату». Я ответил ему: «Завтра посмотришь повнимательней».
Телефон нашелся утром в кармане сумки. Ночью Юра увидел вещий сон.
На следующий день мы пытались получить назад мою забытую в первый заезд сорочку. Нам показали какую-то куртку. Я отказался
ее взять. Видимо, чей-то дедушка Саид донашивает мою рубашку где-то в провинции.
Мохамед узнал, где мы побывали, и оживился: «Вы были в Александрии?! Это же моя Родина». Оказалось, что он из
Мерса-Матруха. Греческая кровь в нем явно была. Его красивое лицо говорило об этом.
Оставшиеся полтора дня мы загорали на пляже, который нам понравился гораздо больше, чем в Шарм-эль-Шейхе.
25 октября Мохамед отвез нас в аэропорт. Опять-таки в автолайне и только двоих. И бакшиш для водителя не потребовал. Мы
зарегистрировались у стойки с надписью «Домедо». Я прошелся по сувенирным магазинчикам. Оказалось, что все сувениры можно
было купить здесь, а не тащить их черти откуда. Но по теории подлости: если бы надеялся на аэропорт, не оказалось бы вовсе
времени на покупку сувениров.

В зале ожидания нам встретились старые знакомые по круизу. Василий и Маргарита (наши места были рядом еще, когда мы летели
из Москвы) рассказывали: «Наш отель «Бейрут». Подводная лодка – обман. Видно, как водолаз подманивает рыбок кормом.
Затонувшие корабли специально подложены. В отеле есть невозможно. Выступление бедуинов? У нас джигитовка в любом цирке
лучше. Не предупредили, что на представлении будет холодно, и мы не взяли куртки».
В кафе сидел Миша, с которым мы пили водку в Асуанском поезде, и его жена Лена-Хатшепсут. Они нарезали сырокопченую
колбасу, которую предусмотрительно взяли из Москвы. Отзывы о египетском сервисе примерно те же: «Отель «Принцесс Палас»
ужасен. Кормежка невыносимая, пляж неудобный». (Юра потом заметил: «Все говорят: не встретили, обманули. Горящие путевки
ненадежны. Мы заплатили большие деньги. И нас везде встретили и не обманули».)
Я рассказал Мише и Лене, как меня продуло в микроавтобусе по пути из Сан-Катрин, показал болячку на губе. Миша откликнулся
замечательным анекдотом: «Петька говорит Чапаеву: «Василий Иванович! Шри-Ланка образовалась». – «Петька, только руками не
трогай. Через неделю сама отвалится». Не скрою, я развеселился.
Наши два рейса были оба в 10.05. Объявили сразу оба. Миша с Леной погрузились первыми. Мы простояли в очереди, которая не
двигалась, минут сорок.

Самолет вырулил на взлетную полосу и почему-то долго с нее двигался. В 11 ч 35 мин мы все-таки взлетели.
В Москве лежал первый снег. Было очень холодно.