IV «Мотаня»
«Мотаня» представляла собой старенький тепловоз и прикрепленные к нему бич-вагон (теплушка или так называемый
«столыпинский вагон» для бесплатных пассажиров) и два плацкартных вагона, нижние полки которых использовались как «сидячие»
места в общих вагонах. «Мотаня» стояла еще без машиниста и проводника. Ребята оставили меня сторожить вещи и отправились в
домик машиниста за информацией о том, будет ли она сегодня отправлена и во сколько, поскольку четкого расписания у «мотани»
нет.
Вокруг черной мантией висела ночь, вдалеке одиноким фонариком светилось окно сторожки машиниста, со стороны жилых построек
порта Байкал доносились пьяные возгласы и песни местного населения.
Вскоре подошли ребята, а еще через полчаса явились машинист и проводница. Мы думали, что нас впустят внутрь вагона, но
проводница попросила нас (на полном серьезе) пройти на платформу.
Платформой оказалась обыкновенная небольшая бетонная плита, лежащая на земле, а мы то, проходя мимо, приняли ее за часть
материалов со стройки, расположенной неподалеку. Мы послушно перешли на так называемую «платформу», потешаясь над таким
формализмом в этой заброшенной местности. Увидев наше послушание, «мотаня» вздрогнула, выпустила черные клубы дыма и
подъехала на несколько метров к «платформе».
Мы взобрались в вагон по высоким крутым ступеням. Что поразило в вагоне, так это кристально чистые окна, особенно по
сравнению с пресловутым двестисороковым поездом, в котором, чтобы посмотреть на проплывающие мимо пейзажи, приходилось
открывать окно. Здесь же за этим следят, ведь, маршрут «мотани»: порт Байкал – Слюдянка носит не только транспортную функцию
связи между этими пунктами, но и экскурсионно-познавательную, и даже эстетическую, поскольку проходит по очень живописным
местам. Этот маршрут – единственная функционирующая часть Кругобайкальской железной дороги (туристы сокращенно именуют ее
КБЖД).

О КБЖД написано очень много, ее называют музеем под открытым небом, и мы сполна убедились в правоте такого названия. КБЖД
прорублена в скалах и очень живописна. Туристы, посещающие Байкал, всегда стремятся прокатиться по ней на «мотане». КБЖД –
узенькая полоска железнодорожного полотна в горах, проходящая через старинные каменные мосты, тоннели, виадуки, по самой
кромке обрывистого берега над Байкалом, поэтому, когда смотришь в окно вагона, видишь лишь бескрайние воды озера и кажется,
будто плывешь по нему. С другой стороны дорогу подпирает громадная стена скалистых гор, такая высокая, что даже неба
абсолютно не видно. Безумно красиво!
Мы затащили рюкзаки и сумки в вагон и расположили их на полках, поскольку места под ними были заняты дровами. Однако
проводница попросила нас убрать вещи, предупредив, что народу будет много, так как все туристы будут ехать в одном вагоне,
другой пассажирский вагон на этот маршрут был предназначен для какой-то группы детей-туристов. Мы удивились: откуда взяться
пассажирам, если до отправления «мотани» оставалось не так много времени, а вместе с нами в порту Байкал в вагон сели лишь
три человека: две старушки с узелками и женщина весьма бомжеватой и явно нетрезвой наружности. Однако к двум часам ночи
немногочисленный народ все же появился (как они доехали в порт ночью – загадка, ведь кроме парома и частных катеров
добраться сюда никак нельзя). Проводница предупредила, что основная масса пассажиров подсядет по дороге. Опять-таки странно,
ведь мы будем ехать по совершенно диким, лишенным всяких селений, местам.
«Мотаня» тронулась на полчаса ранее означенного времени – в 2 часа ночи. Мы сильно порадовались, что не стали надеяться на
какое-то аморфное расписание и пришли пораньше.
Проводница выдала нам абсолютно натуральные билеты, отпечатанные на кассовом аппарате. Билет до базы «134-й километр» стоил
около 20 рублей.

Чтобы свет не мешал обозревать ночной Байкал, мы перебрались в темный отсек вагона.
Ночной Байкал предстал перед нами во всей красе – величественный и спокойный. На его берегах можно было встретить
туристские палаточные лагеря, возле некоторых из них еще горели костры. Редкие огни рыбаков с Байкала провожали нас своим
блеском. Когда мы въезжали в тоннели, Саша освещал нам его каменные своды своим бесценным фонариком.
«Мотаня» специально уходит поздно ночью, дабы позволить туристам насладиться красивейшим рассветом в этих чудных местах.
Мы дали себе зарок: не спать, чтобы увидеть рассвет над Байкалом, но ребята все время пытались нарушить это «табу»
(сказывалась короткая и бессонная ночь в поезде). Мне и самой с трудом удавалось перебороть сон.
Однажды я уже пыталась встретить рассвет, это было в детстве, в спортивно-оздоровительном (ранее пионерском) лагере.
Муниципалитет выдавал путевки в этот лагерь трудным подросткам района и детям малообеспеченных семей. Я относилась, конечно,
к последней категории. Не стоит описывать все ужасы и порядки, царящие в этом лагере! Не отвлекаясь от темы, упомяну лишь,
что однажды нас вывели в лес, якобы в поход для встречи рассвета. В три часа ночи нас, зябко кутающихся в куцые потертые
лагерные одеяла, выгнали из палаток к тусклому костру, и мы сидели, пожираемые комарами, в ожидании рассвета. При этом на
нас периодически падал пьяный вожатый, разгуливающий с бутылкой какой-то гремучей смеси у костра (в итоге апофеозом встречи
рассвета было его падение в костер). В общем, рассвет я так и не помню, не до него было.

Теперь же я твердо вознамерилась восполнить этот пробел детства и, как ни странно, это мне удалось. Нет слов, чтобы описать
рассвет над Байкалом! Сначала небо превращается из черного, сливающегося с таким же черным озером, в серое, будто подернутое
дымкой, уже с четкой разделительной полосой между ним и Байкалом, затем оно постепенно светлеет, к светло-серому фону
примешиваются розовые и голубые краски. Это очень красивое, завораживающее и даже сказочное зрелище.
Как я уже упоминала, на пути у «мотани» нет никаких поселений, поэтому нет у нее и фиксированных остановок. По дороге
«мотаня» останавливается по требованию пассажиров, которые говорят об этом проводнице, а она по рации передает просьбу
машинисту, а также чтобы подобрать туристов, которые в ночи сигналят фонариками или кострами, разжигаемыми прямо у
железнодорожного полотна. Поскольку у «мотани» нет четкого расписания и соответственно неизвестно, когда она будет проезжать
тот или иной участок дороги, люди в ее ожидании жгут костры всю ночь. Поскольку основные пассажиры «мотани» — туристы,
никаких ограничений по провозу багажа в ней нет. В «мотане» едут с собаками, байдарками, велосипедами. На одной из
импровизированных остановок в вагон вошли туристы с велосипедами, которые приехали на Байкал на своем двухколесном
транспорте аж из самого Хабаровска!

Проводница оказалась права, и уже к середине пути наш вагон был переполнен туристами. Проводница настойчиво будила спящих и
просила потесниться, освобождая места все новым пассажирам. Тем туристам, которым не доставалось сидячих мест внизу,
приходилось расстилать спальники на вторых полках и забираться туда.
Вот вправду говорят: смех к добру не приводит. В этом нам вскоре пришлось убедиться сполна. Всю дорогу мы дурачились,
смеялись и шутили. Мы с Сашей затеяли шуточную перепалку на тему, какой стиль музыки лучше: шансон или рок. Такие споры ярых
сторонников столь разных жанров обычно ни к чему не приводят, но мы и не добивались этого. Нам просто было интересно и
весело. Поэтому в доказательство нашей правоты мы читали стихи и пели песни любимых исполнителей. Потом все вместе пели
бардовскую классику (к счастью, здесь наши вкусы совпадают), потом опять подшучивали друг над другом и обменивались
анекдотами и приколами.

Мы будто с цепи сорвались, наконец, почувствовав атмосферу отпуска и предстоящих приключений (знали бы мы какие приключения
ждут нас впереди!), к тому же это был лучший способ борьбы со сном.
Наверное, окружающим пассажирам в одном вагоне с нами было не слишком сладко, но, как ни странно, никто не сделал нам
замечания и оставалось лишь дивиться их терпению. Мы предположили, что их устраивает наш репертуар. По крайней мере, поспать
им вряд ли бы удалось. Но к счастью, в нашем отсеке вагона ехали туристы-подростки, которые также подхихикивали нашим
шуткам, включившись в атмосферу царящего веселья.
«Мотаня» идет (я бы даже сказала тащится) очень медленно. Но в этом, как оказалось, тоже есть своя прелесть. По, крайней
мере, ее тихоходность в ночи сильно не утомляет, поскольку позволяет насладиться красотой окрестных пейзажей. 89 километров
до Слюдянки «мотаня» проходит где-то за 6 часов.
Мы вышли раньше Слюдянки, не доехав до нее приблизительно 30 километров.

V База «134-й километр»
Паровозик высадил нас на базе «134-й километр» в 5 часов утра. Было по-утреннему холодно, с Байкала задувал сильный ветер,
и, несмотря на то, что мы предварительно в вагоне натянули свитера, все равно сразу закоченели.
Высадились мы одни, больше из «мотани» никто не вышел.
Место, где мы оказались, представляло собой бетонную плиту, заменявшую платформу, справа Байкал, слева горы, покрытые лесом
– тайга, а в низине между горами 4-5 маленьких ветхих летних домика, представляющих собой базу. Отдельно выделялся среди них
большой бревенчатый дом, вероятно, администратора.

На наших путевках значилась фамилия некой госпожи Митрофановой, ее мы и вознамерились отыскать. Однако, как выяснилось
позже, все функции данной дамы сводились лишь к выписке в Иркутске подобных путевок и больше к базе она никакого отношения
не имела (эх, разыскать бы эту Митрофанову в Иркутске и отправить сюда хотя бы на недельку!).
Мы остались наверху с вещами, а Саша пошел вниз на поиски администратора. Мы наблюдали сверху, как навстречу ему с лаем
выбежала стайка собак, а затем из бревенчатого дома вывалился «в драбадан» пьяный мужик. Саша долго объяснялся с ним, но,
видимо, успеха не достиг. Поэтому уже через пятнадцать минут таких бесплодных объяснений Эля решила отправиться на подмогу.
Я осталась с вещами, терзаемая холодом и неизвестностью, наблюдая сверху за тем, как ребята в сопровождении пьяного мужика
курсируют между домиками. Потом они вообще пропали из виду. Ребята отсутствовали минут пятнадцать, мне же показалось, что
прошло уже как минимум полчаса.

Проклиная их всеми словами (за такое долгое отсутствие) и заодно себя (за отсутствие более теплых вещей), я, не зная, что
делать, продрогшая на ветру, устроила забеги и прыжки на рельсах, чтобы хоть как-то согреться. Однако жуткая, пронимавшая до
костей дрожь буквально подкашивала ноги. Хотелось просто лечь на шпалы, свернуться калачиком, накрыться от ветра и
положиться на судьбу.
Вниз я спуститься не решалась: там собаки, которые неизвестно как среагируют на мой непрошеный визит, и густая мокрая
трава. За вещи можно было не волноваться и бросить их спокойно (на десятки километров здесь нет людей), разве, что Миша
Медведев выйдет из тайги полакомиться нашими продуктами. Но это надо, чтобы уж совсем «повезло».
Наконец, на краю базы я увидела девушку. Я крикнула ей о желании видеть администратора базы, она ответила нечто невнятное,
что он якобы ушел наверх, в тайгу. Ни о какой Митрофановой она естественно не знала.
Где же ребята? Я уже совсем закоченела. Никогда я так не мечтала о кружке кипятка! Казалось бы, все деньги отдала сейчас за
кружку горячего чая, только бы не превратиться в главного персонажа сказки «Снегурочка» на этих рельсах.
Наконец, я увидела ребят, поднимающихся ко мне. Их несчастный вид опередил мою ругань. Результаты переговоров были выражены
двумя емкими словами: «все плохо!». Ребята принялись наперебой рассказывать. Домики базы картонные, находятся в аварийном
состоянии и абсолютно непригодны для проживания. В них нет электричества, газа, полы прогнившие. Из мебели в домиках лишь
железные кровати, нет ни постельного белья, ни даже матрацев. В общем, судя по виду базы, она не функционирует уже как
минимум лет пять.
Мечты о горячем чае пришлось оставить.

Мы в раздумье опустились на рельсы. Что делать? Ситуация была катастрофической. Оставаться здесь нельзя, мы не сможем даже
согреться: на сырой траве и костра не разведешь. На базе, кроме пьяного мужика и странной девушки (видимо его дочери),
никого нет.
«Мотаня» пойдет обратно только в ночь со среды на четверг, а сегодня понедельник. Ближайший населенный пункт, из которого
хоть как-то можно попасть на «большую землю» – поселок Слюдянка, но до него больше 30 километров.
Правда, инспектор в Иркутске рассказывал нам, что в пятнадцати километрах отсюда (если идти в сторону, противоположную
Слюдянке) живет лесник.
Я видела лишь один выход: идти в Слюдянку и как можно быстрее, а вдруг дойдем за световой день! Расстояние в тридцать
километров может показаться пустяковым, но учитывая наличие у нас тяжелых вещей, а также необходимость идти по прогнившим,
скрытым мокрой густой травой шпалам, на которых легко можно переломать ноги, а также усталость наших продрогших организмов,
мы старались смотреть на вещи реально, насколько это было возможно в охватившей нас панике.
Эля порывалась идти в сторону лесника. Я пыталась переубедить ее, доказывая всю несостоятельность выбора такого пути.
Во-первых, мне было непонятно, чем лесник нам сможет помочь, вероятнее всего у него нет никакого транспорта и неизвестно
сможет ли он нас приютить у себя в ожидании «мотани», к тому же мы можем не застать его дома или застать в таком же
нетрезвом состоянии, как и мужика с этой пресловутой базы. Также необходимо было учитывать, что, избрав такой путь, мы будем
отдаляться от Слюдянки и в случае, если потерпим неудачу у лесника, придется возвращаться и идти до Слюдянки уже сорок пять
километров вместо тридцати.
Таким образом, немного поспорив и взвесив все «за» и «против», решили идти на Слюдянку.

Меж тем снизу к нам поднялся пьяный мужик весьма дебильной наружности. Интересно, где он мог так набраться в пять часов
утра! Однако, судя по его помято-побитому виду, его запой продолжался уже не один день. Едва держась на ногах и еле ворочая
языком, он стал приставать к нам. То уговаривал нас остаться, то угрожал, то просто смеялся и всячески издевался над нами,
обзываясь и матюгаясь. Нам и так было не сладко. Мы орали друг на друга, просто так, от обиды и паники. Я несколько раз
порывалась взять вещи и идти на Слюдянку, жалея драгоценные минуты времени, о которых мы можем вспомнить уже сегодня ночью,
в тайге. Ребята пытались сесть и пофилософствовать. Тут еще этот мужик лезет в наши разговоры.
— Ха-ха, посмотрю, как вы все это понесете! 30 километров до Слюдянки. Да вы и за два дня не дойдете! Я вам устрою! Вы еще
попомните! – тряс он кулаками, подходя то к одному из нас, то к другому.
Мы пытались отделаться от него: толкали и посылали ко всем чертям, вспомнив разом все самые нецензурные слова на свете. Меж
тем приставания мужика становились все настойчивее. Мы то и дело сдерживали друг друга от желания кинуться на него с
кулаками. Особенно мы боялись, что Саша все-таки не выдержит и изобьет его. Поэтому я предлагала отойти от мужика хотя бы
метров на сто. Но ребята игнорировали мое предложение, уговаривая меня (да и самих себя) просто не обращать на него внимание.
В стрессовых ситуациях первое правило: успокойся, сядь и пять минут подумай! Однако именно в стрессовых ситуациях этому
правилу хуже всего удается следовать.

Первое, что надо было сделать – это одеться. Но у меня больше теплых вещей не было. Сначала ребята натянули на себя все
самое теплое, а затем, видя мой совершенно замерзший вид, экипировали меня. Мне достались Элины шерстяная футболка и
шерстяные носки, а также Сашина безразмерная теплая толстовка.
Пришлось раздеваться прямо здесь, на этом холоде и ветру, что было весьма тяжело и неприятно, и затем одеваться заново.
Потом мы решили избавиться от части наших вещей, прекрасно понимая, что все мы не дотащим. Скрипя сердцем, мы выкладывали
на рельсы все наши запасы макарон, вермишели, различных круп и прочих продуктов, нуждающихся в цивильном приготовлении (у
нас не было даже котелка). Ах, как старательно закупали мы эти продукты на центральном рынке Иркутска!
Из продуктов мы оставили лишь консервы, картофель (его мы планировали испечь в углях по дороге), а также бананы и яблоки
(их мы съедим), подарочные бутылки с водкой (во-первых, жаль выкидывать, мы везли их из самой Москвы под строгим наказом
дарить «нужным людям», оказывающим нам помощь в дороге, во-вторых, в отсутствии кипятка будем растираться ею и пить, если
совсем замерзнем), и некоторые другие продукты, не нуждающиеся в приготовлении на огне.
Наши рюкзаки и сумки стали немного полегче, но все равно вещей было много, поэтому в наших планах было проходить хотя бы по
два-три километра в час.

Пока ребята перегружали вещи, я отвлекала мужика вопросами, чтобы хотя бы не мельтешил и не мешал (как я поняла, он уже
успел порядком надоесть ребятам, еще когда они ходили с ним по базе, поскольку они даже умудрились искупать его в каком-то
ручье).
— Ты что-нибудь вообще соображаешь?
— Да, все, — кивал мужик.
— Тогда скажи точно, сколько отсюда до Слюдянки? 30 километров?
— Больше.
— А населенные пункты по дороге туда есть? Дома? Базы? Кемпинги? Домики егерей, лесников? – перечисляла я, но мужик
отрицательно мотал головой. – Может, уехать чем-нибудь можно? Паровоз вне расписания? Может порты, пристани есть? –
продолжала я расспрашивать.
— Пристань есть, — кивнул он.
— Далеко отсюда?
— Километров десять-пятнадцать.

Ну, хорошо бы, если бы это оказалось правдой. Это уже хоть что-то, если есть пристань, не факт, что от нее есть
транспортное сообщение до какого-нибудь населенного пункта, но, по крайней мере, может быть там хотя бы есть люди.
Когда мы уходили, мужик кричал нам вслед свои извинения, шел за нами, периодически падая на рельсы. Мы советовали ему
заткнуться. Напоследок крикнули, что прощаем его: он же не виноват, что нам выписали сюда путевки, и мы застали его в самом
разгаре запоя.
— Эй, придурок! Продукты забери, грешно продукты выбрасывать! – кричали мы.

VI Пешком по КБЖД

Итак, наш поход по КБЖД начался. Наверное, со стороны мы выглядели довольно странно и даже бомжевато: укутанные во
всевозможные куртки и свитера, на головах шляпы, сдвинутые на глаза и придерживаемые капюшонами (проклятая кусачая мошка,
вьющаяся вокруг целыми стаями, лезет во все щели, не обращая внимания на наши мази и репелленты, которые мы предварительно
нанесли на открытые участки тела и одежду), за плечами рюкзаки, в руках сумки. Мы с Элей тащим за ручки огромную сумку, на
полотне железной дороги это крайне неудобно, идем полубоком, спотыкаясь на гнилых шпалах и все более намокая от высокой
травы, росшей на полотне железной дороги.
С нами увязалась черная собака, типа лайки, с базы. Я подбадривала ее участие в нашем походе, периодически подкармливая
бананами. Правильно, я бы тоже ушла от такого хозяина. С собакой идти спокойнее, она хотя бы предупредит лаем о грозящей
опасности, да и вообще нет лучше спутника, чем собака.
Шли по шпалам мы ужасно медленно, то останавливаясь, чтобы перекусить яблоками и бананами, то для того, чтобы снять лишнюю
одежду (со временем стало припекать), то чтобы погуще намазаться от мошек.
Пока шли, случился еще один инцидент, едва не закончившийся для меня печально: я ступила в траву за рельсы и тут же из
травы раздалось нарастающее шипение. Прекрасно осознавая, кто является его источником, я тут же с криком отпрыгнула оттуда,
как ошпаренная, поспешив подальше от этого места и дав себе твердый зарок: ни при каких обстоятельствах не сходить с
железнодорожного полотна.

Ребята, как очевидцы этого события, утверждали, что никогда бы не поверили в способности человека так высоко прыгать, если
бы не увидели мой прыжок своими глазами. Хорошо еще, что мне удалось быстро среагировать, не хватало еще быть укушенной
змеей на этой старой дороге, где медпомощи ждать просто неоткуда.
Мне уже приходилось встречаться со змеями в Пушкинских горах под Псковом пару лет назад, где они попадались буквально на
каждом шагу, и нельзя сказать, чтобы эти встречи оставили приятные воспоминания.
В такие минуты, когда сталкиваешься с опасностью и оказываешься один на один с природой, когда бешено колотится сердце и
под кожу пробирается холодок, сполна осознаешь себя лишь маленькой частичкой большого мира. Кто сказал, что человек
властелин природы? В таких ситуациях понимаешь всю непрочность своего существования: случайно вышедшее навстречу животное
или крутой откос могут навсегда лишить тебя возможности возвращения в Москву…
После данного события я неотрывно смотрела под ноги и советовала ребятам следовать моему примеру. Однако Эля наотрез
отказалась от моего предложения, объяснив это нежеланием увидеть то, что ей может не очень понравиться.
По дороге нам попадались каменные тоннели, сейчас они не казались такими романтичными, как из окна вагона: они были темные,
изнутри веяло сыростью и холодом. Сначала в тоннели заходил Саша и освещал их каменные стены своим фонариком на предмет
змей, затем следовали мы.

От усталости и обильности негативных эмоций мы даже перестали обращать внимание на окружающие нас красоты: серебристые воды
Байкала и величественные стены гор, поросшие желтыми и голубыми цветами и освещаемые первыми лучами утреннего солнца.
В другой ситуации я бы неотрывно эксплуатировала свою видеокамеру, но не сейчас: нет времени, нет настроения.
Зная Элю, а также учитывая ее немного болезненное состояние (тяжелые сумки и холод сделали свое дело) я больше всего
боялась, что она может сказать, что дальше не пойдет (она уже и так прикидывает, когда поставим палатку и разведем костер,
даже посылала Сашу разведать возможность спуска к воде, к счастью крутизна обрыва не позволила ему спуститься) и тогда все,
конец нашего похода.
Ребята клеймили не только уже упоминавшуюся госпожу Митрофанову, но и инспектора в Иркутске, который достал нам эти
путевки. Я пыталась объяснить, что он также мог не знать о том, что база не функционирует — пришел в турфирму, взял первую
попавшуюся путевку (правда, мы об этом не просили, но он же хотел как лучше). К тому же ребята настаивали на необходимости
доставить нас на базу и убедиться, что все в порядке. Наконец, все же сошлись на презумпции благонадежности инспектора
(никуда отвозить нас он не был обязан), однако ребята все равно дулись на меня, ведь я же негласный организатор поездки и
инспектор – знакомый с моей стороны. Именно здесь, на КБЖД, между нами пролегла первая трещина будущего раскола, но я тогда
еще не осознавала того, как она глубока, и как далеко она может завести.

Окончательно мы разуверились в своих пешеходных способностях, когда увидели столбик, судя по которому мы прошли всего ДВА
КИЛОМЕТРА!!! Мы не поверили своим глазам. Надо было искать другой выход.
Как я уже упоминала, мама снабдила меня списком телефонов рыбинспекторов и других лиц на Байкале, к которым можно было бы
обратиться в экстренной ситуации. Похоже, сейчас была как раз такая ситуация. Ребята уговаривали меня звонить в Москву маме
с целью озадачить ее нашей проблемой, чтобы она из Москвы обзванивала всех известных ей людей на Байкале на предмет нашего
спасения. Я наотрез отказалась от такого предложения. Во-первых, в Москве сейчас два часа ночи и я просто перепугаю своих
бедных родителей. Представляю этот ночной звонок: «Мама, мы одни в тайге, кругом медведи и змеи! Помоги нам, пожалуйста!»
Сердечный приступ родителям обеспечен. В общем, как хотите, ребята, а этот номер с беспокойством родителей не пройдет! Буду
звонить по телефонам, которые есть, авось кто-нибудь и откликнется.
На три наших мобильных телефона, представленных всеми основными операторами: МТС, Билайн и Мегафон, работал лишь Мегафон.
Кстати именно Мегафон был нашим спутником почти по всему Байкалу (не работал он лишь на Малом море и острове Ольхон,
впрочем, как и другие операторы), там же, где не функционировали другие операторы, он упорно продолжал поддерживать связь.
Мы дождались семи утра (ранее будить незнакомых людей совсем неудобно) и я стала звонить всем подряд по списку, где были
указаны домашние телефоны «нужных людей». Телефоны инспекторов Иркутской области молчали, как и телефон знакомого моей мамы
из Улан-Удэ.

Наконец, удалось дозвониться Главному инспектору (не называя имени, будем именовать его так). Сонному голосу в трубке я
кое-как объяснила наше бедственное положение и попросила оказать нам помощь, допустим, в виде плавсредства, которое вышло бы
нам навстречу, чтобы забрать нас с какого-либо участка КБЖД до Слюдянки. Он обещал сделать все возможное, а я в свою очередь
пообещала, что будем изо всей силы махать куртками, если увидим на Байкале хоть какой-нибудь водный транспорт. Но инспектор
предупредил, что даже если удастся выслать нам навстречу это самое плавсредство, то никак не ранее обеда, поэтому он
посоветовал нам продолжать идти по КБЖД, не паниковать и периодически делать остановки, чтобы не выбиться из сил. Ну и на
том спасибо, появилась хоть какая-то надежда.
Я пересказала разговор ребятам, пытаясь обнадежить их и тем самым поднять моральный дух в группе, но они лишь огорченно
махнули рукой, показав тем самым, что уже ни во что не верят.
Пройдя еще немного в тягостном молчании, мы вдруг увидели впереди КРЫШУ ДОМА! Нашей радости не было границ, будто и не
было десятков килограммов мы подхватили сумки и кинулись к нему, словно боясь, что он может убежать от нас.
Будто по волшебству, прямо по обеим сторонам полотна КБЖД перед нами открылся чудесный парк с теннисным кортом, бассейном,
каменными скульптурами медведей, смотровыми площадками, рубленными домиками с балкончиками, деревянными резными навесами и
прочими прелестями рекреационного местечка. На лай все еще сопровождавшей нас собаки навстречу нам высыпала стайка
голосистых ухоженных лаек. Это обрадовало еще больше, по крайней мере, людей мы здесь найдем!

VII Элитная база
Мы оставили Сашу с вещами у хозяйского дома, а сами пошли на разведку. Вскоре мы встретили отряд мужчин восточной внешности
в спецовках и с орудиями труда в руках. Как выяснилось впоследствии, это были строители-таджики, строящие эту шикарную базу
отдыха, на которой нам посчастливилось оказаться, начальнику КБЖД.
Глядя на горящие, масляные глаза этих обросших небритых загорелых людей, видимо давно не встречавших в этих местах
представительниц женского пола, мы решили ничего у них не спрашивать. Они тихонько перешептались между собой (видимо гадали,
кто мы и что нам здесь нужно), пожали плечами, но также не решившись на общение, прошли мимо.
Мы же отправились к бревенчатому дому, по своему стилю очень напоминавшему администрацию, и разыскали там начальника
строителей (тоже таджика), оказавшегося одновременно главным человеком на базе.
Начальник очень удивился нашему неожиданному появлению, так, будто мы прилетели из космоса. Мы объяснили ему свою ситуацию.
Он посмеялся и сказал, что базы «134-й километр» уже давно не существует, но путевки туда несведущим людям иногда выписывают
в Иркутске (видимо туристам просто некогда заниматься предъявлением исковых заявлений к турфирмам, которые этим активно
пользуются). Из последних случаев он рассказал о группе туристов, сбежавших с этой базы с палатками, а также одиноком
художнике, который не смог творить в таких жутких условиях.
Мы спросили у начальника о транспортных возможностях уехать отсюда. И, о чудо! Он сказал нам, что как раз сегодня на базу
привезут новую партию рабочих-таджиков: в два часа дня должен приплыть катер, который привезет одну группу рабочих и
отправится в Слюдянку за другой.

Мы несказанно обрадовались и спросили о возможности нашего переезда на катере, пусть даже и за деньги. Начальник строителей
пообещал посодействовать в этом вопросе и переговорить с капитаном катера.
Однако он сообщил, что территория базы – запретная зона и находиться здесь нельзя. Мы умоляли его найти нам укромный уголок
на базе, где мы могли бы подождать катера. Конечно, можно было отойти на километр, но мы боялись пропустить катер, вряд ли
кто-нибудь будет ждать, пока мы добежим до него.
К счастью, начальник вошел в наше положение и разрешил нам расположиться на маленьком пятачке дощатого помоста, нависающего
над Байкалом, а мы в свою очередь клятвенно заверили его, что будем там сидеть, как приклеенные, и не будем разгуливать по
базе.
Ребята расстелили на помосте «пенки» и улеглись на них спать. Я пыталась свернуться калачиком на узенькой деревянной
скамейке, положив под голову рюкзак, однако все время досаждала все та же проклятая мошка, а также полчища огромных мохнатых
разноцветных гусениц, уже через несколько минут гроздьями облепивших мою одежду и рюкзак. Поэтому подремать так и не
удалось, в результате пришлось оставить эту затею и просто наслаждаться природой Байкала.
Периодически ко мне сверху спускались рабочие-таджики, томимые любопытством и, видимо, терзаемые долгим отсутствием
женского общества. Они спускались по одному, озираясь в сторону, где должен был быть хозяин, и, сверкая глазами и
белоснежными зубами на темном загорелом (или просто чумазом) небритом лице, осаждали меня вопросами. Самыми
распространенными вопросами были: Кто вы? Откуда? Нравится ли Байкал? Больше всего меня порадовал вопрос: «А в Москве такого
Байкала нет?»

Я отвечала односложно, боясь проявить заинтересованность в продолжении беседы и иногда поглядывая на спящих Элю с Сашей.
Но рабочие, вероятно опасаясь гнева хозяина и удовлетворив свое любопытство, довольно быстро отчаливали.
За время нашего ожидания некоторые ребята-таджики даже подходили к нам с Элей (игнорируя Сашу) и приглашали отобедать с
ними, при этом их товарищи шипели на них: «Вы что! Нельзя!» Мы благодарили и отказывались, боясь навлечь гнев хозяина:
нехорошо злоупотреблять гостеприимством. Поэтому мне пришлось довольствоваться заплесневелыми хлебцами с растаявшим и давно
несвежим сыром. Гадость порядочная, но есть хочется!
Пока сидели на помосте, вдруг увидели едущий по КБЖД поезд в сторону порта Байкал. Сначала показалось, что нам уже
мерещатся призраки (насколько мы знали, кроме «мотани» другого транспорта здесь не бывает). Мы вскочили, рванули к железной
дороге и принялись кричать и рьяно махать куртками, буквально бросаясь под поезд. На наше индейское улюлюканье выскочил
хозяин и, увидев наши старания, буквально зашелся в хохоте: «Зря стараетесь! Этот элитный поезд иностранцев возит, он не
остановится».

Поезд блестел словно вылизанный. Машинист сделал нам отмашку рукой: мол, не могу взять, извините!
Иностранцы думали, что мы их так яро приветствуем (наверное, вообразили себе наши действия, как своеобразную русскую
традицию), а потому прилипли к окнам и махали нам руками, радостно улыбаясь, сытые и довольные. Мы огорченно отвернулись и
сошли обратно на помост.
Потом мы махали куртками проплывающему катеру. Эх, заснять бы нас, ну настоящие робинзоны!
К счастью, этот катер как раз и привез рабочих. Мы кинулись на причал. С капитаном катера пошли разговаривать Саша и хозяин
рабочих. Договорились довольно быстро: сыграл свою роль авторитет хозяина.
Но катер должен отойти на Слюдянку только через три часа, поэтому мы, с согласия хозяина, вернулись обратно на помост ждать
часа его отправления.
Теперь мы были более-менее спокойны: вроде бы гарантия нашего отъезда в Слюдянку есть.
Наконец, в полной мере можно наслаждаться красотами Байкала. Ах, как хотелось заснять эти чудесные места на видеокамеру! Но
опять-таки не хотелось гневить хозяина (уж если находиться здесь нельзя, то снимать тем более). Поэтому снимала я уже с
катера, когда мы немного отплыли. Ребята в это время спали на рюкзаках.
Когда наш катер только отходил от пристани, мы увидели идущую вдоль берега моторку. Мелькнула мысль: может это Главный
инспектор за нами лодку выслал? Но на рыбинспекционное плавсредство мало похоже, к тому же форма у мужчины в лодке какая-то
другая. И все же, на всякий случай мы обратились к капитану, объяснили ситуацию: может перехватить? Но тот, посмотрев на
лодку, тоже заверил нас, что это не рыбинспекция. «У них моторы «Ямаха», а это советский тихоход!», — аргументировал кэп.
В итоге сошлись на том, что даже, если это за нами, вероятно, товарищ в лодке догадается подъехать к пристани и
поинтересоваться: не проходили ли здесь три несчастных туриста, тем более, что лодка как раз направлялась к берегу.
Пару раз по дороге на Слюдянку наш катер заходил в бухты и забирал все новых рабочих. Вскоре весь катер оказался завален
тюками таджиков и невесть откуда взявшимися арбузами. Сами же рабочие так широко расположились на катере, что вскоре совсем
вытеснили нас с внутренней, крытой его части. Через окошко мы вытолкали вещи на узенький бортик, плавно переходящий в крышу
катера и затем поднялись туда сами.

Теперь мы стояли на этой узенькой части судна, держась за низкие поручни крыши и находясь в полускрюченном, очень неудобном
положении, с трудом руками и ногами придерживая наши сумки и рюкзаки. Перебарывая сон (глаза чудовищно слипались:
сказывались две бессонные ночи и обилие пережитых волнений, а также монотонность езды) и вцепившись в поручни, к сожалению,
лишь одной свободной рукой, мертвой хваткой, я с трудом пыталась не задремать, здесь это верная смерть: можно свалиться
ровнехонько под винты катера.
Капитан оказался просто классным малым и даже активно отказывался от презента, который ему вручили ребята: подарочный
набор из маленьких сувенирных бутылок водки. Но мы не могли отпустить его, не отблагодарив за нашу чудесную переправу на
«большую землю».

VIII Слюдянка
В Слюдянке какой-то умник поставил трактор прямо посередине причала, перегородив выход на берег. Я тащила рюкзак и сумки,
да ребята еще сзади поторапливали меня. Спасибо мужчинам на причале: помогли перенести вещи. Я сама-то, без сумок, еле
прошла по узким дощечкам, рискуя сорваться в воду.
Ну, вот мы и в Слюдянке. А что дальше делать, не знаем. К кому обращаться? Где ночевать? Как и куда отсюда выехать?
Ребята «дуются» на меня, почему-то сваливая на мою голову всю ответственность за наше бедственное положение, тихо
переговариваются между собой, что-то обсуждают. Первая мысль: позвонить Главному инспектору и сообщить, что мы добрались,
чтобы зря не гонял катер. Но ребята не дают мобильники, хотя Мегафон исправно работает, объясняя это тем, что и так много
наговорили. Отпускают фразы: «золотая поездочка». Это опять в мой огород. Безнадежно жму кнопки своего мобильника: МТС
молчит. Что ж, придется искать почту.
Оставили Сашу с вещами и отправились на поиски. Спросили у местных «аборигенов». Оказалось почта далековато: аж на той
стороне железной дороги, минимум полчаса ходу, а солнышко уже садится, каждая минута дорога. Решили идти искать местную
рыбинспекцию, хоть заявим там о себе, чтобы передали Главному инспектору, что мы приехали, а может заодно и с ночлегом
помогут.

Местные жители, у которых, как и у прочего населения на Байкале, единственное развлечение, к тому же приносящее доход, —
это рыбалка, почему-то напрочь не знают, где у них рыбинспекция, нам указывали все время на разные домики на берегу и даже в
разные стороны. Так мы и шли по берегу Байкала, вычисляя наугад нежилые, административные здания. Подошли к одному из
таковых, оказалась местная аварийно-спасательная станция МЧС. В домике сидел парень лет восемнадцати и играл на
телеприставке типа «Денди» в хоккей.
Не успела я вкратце пересказать нашу ситуацию, как парень прервал меня, вскочил и радостно закричал: «Так это вы! За вами
же спасательную лодку послали, солярку по всей деревне собирали!»
Я попросила разрешения позвонить в рыбинспекцию, которая находится в Улан-Удэ. Звонок междугородний и потому парень
замялся, но мы заверили, что оставим деньги за звонок.
Эля отправилась за Сашей, а я осталась на телефоне. За каких-то двадцать минут мне удалось переговорить с Главным
инспектором из Улан-Удэ, который по нашему звонку с КБЖД и сообщил о нас в МЧС, и успокоить его своим обнаружением,
связаться с женой местного инспектора из Слюдянки Николая (его телефон отыскал мне в служебной телефонной книге МЧСовский
паренек), а также с диспетчером местной рыбинспекции. Однако Николая, с которым я и планировала договориться о ночлеге, не
удалось разыскать ни через диспетчера, ни через его жену. Между тем, по их утверждению, он поехал как раз договариваться по
поводу нашего ночлега (по предварительному поручению Главного инспектора) куда-то в сторону Утулика, при этом ни жена, ни
диспетчер не ждали его возвращения.

А нам оставалось лишь ждать, что он все-таки вернется, ведь это была наша единственная надежда на ночлег. Что меня поразило
больше всего, так это отсутствие связи, как с инспектором Николаем, так и с МЧСником, отправившемся на наши поиски. Наша
российская действительность, как всегда, удручала: у спасателей и рыбинспекторов старые моторы, нет горючего, нет рации. И
главное: российские люди умудряются добросовестно выполнять свои служебные обязанности и при таких условиях. Как там сейчас
спасатель кружит в наших поисках? Раз не вернулся до сих пор, значит не догадался спросить о нас на пристани.
Тем временем на базу прибыли ребята, для подвоза вещей они наняли машину и потому взяли с меня деньги. Пока я сижу на
телефоне, который раз объясняя в трубку: «Кроме Вас у нас никого в Слюдянке нет, если есть возможность помочь с ночлегом…
Нам хоть какую-нибудь крышу, хоть сеновал, мы заплатим», ребята расположились во дворе аварийно-спасательной станции. Саша
попилил дрова МЧСников (конечно с разрешения хозяев) и уже запалил во дворе костерчик. Угрюмые и надутые сидели они у
костра, не надеясь на мои телефонные старания. А мне диспетчер обещала решить вопрос с ночевкой, и я ей верила. Сказала
ребятам, они скептически ухмыльнулись и что-то пробурчали.

До решения вопроса с ночлегом диспетчер советовала остаться на аварийно-спасательной станции, а я имела неосторожность
сказать, что неудобно напрягать чужих людей своим присутствием, спасатели и так сделали для нас все, что могли. Мои слова
страшно обидели МЧСников. Явившийся к этому моменту начальник (как я поняла) аварийно-спасательной станции Женя –
симпатичный загорелый блондин лет тридцати – стал втолковывать мне, что все люди – братья, и МЧСники не делят людей на своих
и чужих, их первый принцип: помогать всем. Спасибо, что вы такие еще есть, Женя! Значит, еще не все потеряно, если
существуют такие люди, как эти милые ребята.
Вскоре один за другим стали подходить МЧСники, при этом каждому приходилось рассказывать нашу историю. Они смеялись, журили
нас за то, что мы не дождались лодки со спасателем, пугали возможными опасностями на КБЖД, в том числе змеями. Конечно
ребята не преминули рассказать и о моей встрече со змеей.

В перерывах между телефонными переговорами я выбиралась к продуктовым сумкам, чтобы погрызть оставшиеся хлебцы с сыром. От
голода, а также от отсутствия возможности поспать уже двое суток, обилия пережитых впечатлений и гнетущей неизвестности
безумно трещала голова. Саша с Элей собирались ставить палатку, чтобы поспать, а я сидела на ступенях крыльца
аварийно-спасательной станции, припекаемая вечерним июльским солнышком, и пыталась подремать в таком положении: мне нельзя
было далеко отходить от телефона.
Наконец, диспетчер сказала мне, что Николая она найти не может и потому высылает за нами две машины, которые отвезут нас на
старый, давно списанный и врытый носовой частью палубы в берег, катер. Переночевать там вроде можно: каюта сохранилась, а
инспекторы принесут туда плитку и одеяла.
Меня это устраивало: хоть какой-то ночлег. При этом лучше уж так подстраховаться, чем ждать Николая и мучаться
неизвестностью, все ж крыша над головой есть!
Ребята опять не поверили, а я почему-то порадовалась хотя бы такой небольшой победе.

Машины вскоре и вправду приехали, и веселые инспекторы погрузили наши вещи. Они уставшие, ехали с рейда, торопились домой,
однако вида не показали, что мы им в тягость. Машины были забиты рыбой, сетями, вещи пришлось держать на коленях. Инспекторы
шутили и долго не могли разделить женскую часть нашей группы по машинам. По дороге самый молодой из них притормозил у
магазина и купил нам с Элей по банке «Джин-тоника» (одну он купил себе), яблоки, копченую рыбу (видимо у нас и вправду был
несчастный и голодный вид). Ребята слушали в машине старый и кондовый шансон, пришлось наслаждаться даже такой музыкой, это
все же лучше, чем «Руки вверх!». Эту группу слушал весь Байкал, из всех закоулок здесь доносились подвывания подростков под
эту (с позволения сказать) музыку. Кошмар!

По дороге мы встретили газик неуловимого инспектора Николая и перебрались к нему. Он договорился по поводу нашей ночевки и
(даже!) трехдневного проживания с питанием на турбазе «Байкал» в Утулике.
Здесь я позволю сделать себе маленькое лирическое отступление. Дело в том, что рыбинспектор в местах, где основа
жизнедеятельности – рыба, Царь и Бог в одном лице. Перед ним открыты двери всех учреждений, в том числе турбаз, домов
отдыха… Ведь в рыбе нуждаются как сами эти учреждения, так и их персонал. Соответственно для рыбинспектора всегда найдется
«бронь» на базах (как правило, за ним даже закрепляется определенная комнатка), а в графе «стоимость питания и проживания»
курортной книжицы пишется одно емкое слово: взаимозачет. Поэтому Николаю и удалось договориться о нашем размещении на базе в
самый разгар сезона.
Инспекторы разочарованно перенесли наши вещи в газик, отпуская шутки по поводу неудавшегося вечера с девчонками: Сашу они в
расчет не брали, в связи с этим сразу и отсадили его от нас в другую машину. Особенно расстроился молодой инспектор,
покупавший нам еду.
Николай – высокий, спортивный, загорелый, симпатичный, смеясь выслушал нашу историю. Мы ехали с ним на переднем сиденье, и
он всю дорогу с интересом разглядывал мой потрепанный список телефонов инспекторов Байкала, оказывается половина из них
давно устарела. Мы петляли по серпантину горных дорог. Сколько уже ездили здесь на Байкале по горам, а я все не могла
привыкнуть к тому, что из-за скал то и дело неожиданно выныривают машины, и как мы разъезжаемся с ними на такой скорости —
непонятно, а столкновение здесь — верная смерть: либо свалишься с обрыва, либо въедешь в скалу. Николай рассказывал про
горячие источники, родники с серебряной водой: жаль, что нет времени их увидеть…