IX Турбаза «Байкал»
Турбаза «Байкал» по размерам небольшая и примыкает к спортивному детскому лагерю (ранее пионерскому) «Чайка», который
сливается с другой турбазой.
Поселили нас в одном трехместном номере, выделенном инспектору, но после Элиного визита в администрацию их оставили в
данном номере, а меня отселили в другой корпус, целиком занимаемый отдыхающими подростками из какого-то колледжа.
Почему-то вспомнился эпизод из прекрасного советского фильма «Самая обаятельная и привлекательная», в котором прибывшие в
гостиницу герои Абдулова и Куравлева упрашивали администраторшу поселить от них героиню Муравьевой куда-нибудь подальше, на
что подкупленная шоколадкой администраторша, заверила их: «Не волнуйтесь, так поселю – искать будете, не найдете!»
Мне достался маленький темный угловой одноместный номер на втором этаже. В нем едва помещались кровать и тумбочка, но в
принципе больше ничего и не нужно.
Мой корпус назывался «Олень», а корпус ребят — «Глухарь». На базе помимо этих двух деревянных корпусов, а также маленьких
домиков для отдыхающих и строений, где размещалась администрация, располагались душевая, прокат спортинвентаря, катамаранов
и лодок, волейбольная площадка, столовая, кафе с бильярдом и прочая привычная для подобных баз инфраструктура. При этом
кафе на базе было целых три: они явно являлись необходимым дополнением для не слишком периодично работающей столовой.
Турбаза расположена в очень живописном месте. С берега базы тянулась длинная деревянная пристань, уходившая в безбрежные
воды Байкала. С левой ее стороны виднелись вечно окутанные туманной дымкой высокие горы. На полпути деревянной пристани
стоял искореженный и проржавевший затонувший катер, наполовину скрытый водой. На его бортах кривыми буквами было выведено
«Титаник», по разбитому корпусу ползали мальчишки. Забраться на него можно было только из воды. Как же им не было холодно?
За время пребывания на базе я очень полюбила именно это место, и каждый вечер приходила сюда любоваться чудесным закатом
над озером и горами.

Потянулись скучные дни праздного безделья на базе. Ребята большую часть из них отсыпались, а потому только и курсировали
между корпусом и столовой. Я же писала дневник и гуляла по базе, любуясь окрестными красотами.
Кормили нас в столовой просто «на убой». После нашей голодовки было ощущение попадания в рай. Мы обнаглели и все время
просили добавки. Обычно Саша просил каши, а я чая; впрочем, этим незатейливым питьем я дополнительно обеспечивала себя
вечерами в номере при помощи кипятильника. В столовой нас полюбили: мы каждый раз не скупились на похвалу. В последний день
нашего пребывания на базе, повара попросили оставить нашу благодарность в книге жалоб и предложений, что мы с удовольствием
сделали, написав в присущей нам шуточной манере типа: «Понравилось все, особенно пельмени и водка! Гости из большой деревни
на краю России — Москвы». Но серьезные пожелания мы тоже оставили, а то неправильно поймут.
Крайне забавно было наблюдать за тем, как нас просили оставить подпись. Во время последнего ужина к нашему столу была
приставлена девушка с книгой жалоб, она буквально заглядывала нам в рот, спрашивала: вкусно ли? Мы кивали, давясь смешками
от столь комичной ситуации. Повара и администрация столовой были уж как-то особенно учтивы, то и дело, как бы невзначай,
пропархивая мимо нашего столика, спрашивали о добавке.

Самое интересное, что на утро (в наш последний спешный завтрак) к нам подошла уже другая смена столовой с той же самой
книгой, и когда мы сказали, что вчера уже оставили запись в ней, то после этого о добавке нас никто не спрашивал.
В перерывах между едой и сном мы также успели покататься на катамаране, причем бесплатно, пользуясь все тем же именем
инспектора Николая — именем, открывавшим все двери перед нами. Также удалось поиграть в русский бильярд (хотя слово
«поиграть» по отношению ко мне в данном случае не совсем соответствует истине — я играла всего лишь второй раз в жизни).
На следующий же день после приезда мы с Элей устроили «постирушки» в душевой, которой заведовала бурятка Света (почему-то у
всех встречавшихся нам бурят абсолютно русские имена). Пока мы ждали освобождения душевой, рассчитанной всего лишь на одного
человека, я мучила Свету вопросами о местных достопримечательностях. Она рассказала про Гору любви.

Это гора с абсолютно плоской площадкой на вершине вместо традиционного пика или гребня. Про Гору любви издавна существовала
легенда, вполне традиционного для нее содержания. Вкратце она выглядит так.
Жил-был царь, и у него была прекрасная дочь, на руку и сердце которой претендовали многие знатные и богатые юноши, но она
полюбила бедного и хотела быть с ним. Отец разгневался и заковал дочь в замке на вершине горы. К сожалению, не помню, что
было дальше, но влюбленные погибли и их души превратились в чаек, чтобы навсегда быть вместе. Теперь у вершины данной горы
постоянно кружат чайки и две из них — эти влюбленные.

Эля постирала в душевой, я — на улице, но дальше стало совершенно непонятно, как это белье сушить: на Байкале очень высокая
влажность. В доказательство наше белье так и провисело на веревках два дня абсолютно мокрым, затем мы досушивали его уже в
номерах и все равно при отъезде упаковывали в сумки влажным.
За время пребывания на турбазе мы совершили экскурсию на Теплые озера. Вообще на базе проводится много разнообразных
экскурсий: на курорт «Аршан» к горячим источникам, в частный музей минералов, походы к одному из двенадцати водопадов,
самому доступному из них. Также организуются сплавы и рафтинг по невообразимо красивым и безумно быстрым горным речкам,
таким как Иркут или Утулик, продолжительностью от одного до четырех дней. Если бы мы жили тут подольше, обязательно бы
рискнули сплавиться.

Итак, мы поехали на Теплые озера на маленьком микроавтобусе от базы. Этих озер три: Изумрудное, Мертвое и Серебряное. Нам
показали лишь путь к Изумрудному, объяснив при этом, что на Мертвом все давно умерло и делать там туристам нечего. Уже не
помню, что говорили по поводу третьего озера, но его тоже не показали.
Изумрудное озеро чрезвычайно красиво: расположено оно высоко в горах, в чаше между хребтами, его вода изумительно
прозрачна. На берегу расположена турбаза, поэтому весьма много народу. Нам пришлось довольно долго искать место для отдыха.
Ребята расстелили «пенки», которые всюду таскали с собой. Мое впечатление о поездке омрачилось лишь одним: собираясь на эту
экскурсию в спешке я забыла купальник (мы прибежали в микроавтобус последними), и теперь мучилась желанием окунуться. Эля не
полезла в воду ввиду болезни, повезло же только Саше, он вкусил радость пребывания на озере до конца: долго купался, заявив
затем, что вода холодная (чего на ощупь совсем не чувствовалось).
Нам удалось покататься на катамаране, который стоил тут какую-то чудовищную сумму – 40 рублей в час (для примера: в Москве
в Парке Горького катамаран в это время стоил только 30).
Все остальное время я снимала озеро на видеокамеру. Еще была у меня идея сходить к горе Шапка Мономаха, которая якобы
должна находиться недалеко. Но ребята запротестовали: «Ищи тебя потом!» Поскольку ни точного местонахождения горы, ни
расстояния до нее я не знала, а наш микроавтобус скоро должен был уезжать обратно на базу, пришлось отказаться от этой затеи.
По дороге на базу проехали город Байкальск – благодатный клубничный край. Местные жители продавали здесь клубнику ведрами.
А нам так и не удалось попробовать ее! Впоследствии мы очень жалели, что не уговорили шофера остановиться: он спешил
доставить туристов к ужину.

На озере погода стояла прекрасная, солнце пекло вовсю, на небе не было ни облачка. Но стоило нам приехать на базу, полил
дождь, да такой сильный, что мы сразу промокли до нитки. Уже который раз поражаемся мы чудовищно изменчивой погоде на
Байкале. А все из-за частой смены ветров, сколько их тут!.. Верховик, култук и самый коварный – сарма (о нем я еще скажу).
Собственно наше проживание на базе было бы скучным, неинтересным для «дикарей», которые должны постоянно передвигаться, и
не достойным столь детального описания, если бы не одно ночное происшествие.

Как я упоминала, поселили меня в одном корпусе с подростками. Первая ночь прошла спокойно, она же стала последней спокойной
ночью в этом корпусе: в следующую подростки решили устроить себе беспричинный праздник. Под УЖАСНО громкую музыку у меня за
стеной ребятки распивали спиртное, матерились, пускали скабрезные шуточки, блевали с крыльца, орали дикими голосами, потом
приволокли к себе девчонок. Затем все соседние номера заполнились еще какой-то подвыпившей местной братвой. То и дело
группки ребят уходили за «добавкой». Часам к трем ночи у них кончились деньги, и тут их внимание привлек мой номер,
аномально тихий и темный посреди этой безумной оргии. Что хотели эти ребята: попугать меня, забрать деньги или еще чего…
Этого я не знала, только некоторые умники стали временами не просто орать у меня под дверью, смеясь и гнусно шутя, но и
ударять в нее ногой. Крючок у меня на двери был чисто номинальный, при желании и я легко могла сорвать его, причем одной
рукой и без особых усилий. Меня и без того трясло от данной ситуации, теперь же меня это вообще взбесило.
Первое, что пришло на ум (а живой я не сдамся), приставить железную тяжелую вешалку с острием типа копья на конце к двери,
что я тут же и исполнила. Если вышибут дверь, она непременно упадет на ворвавшихся. Правда, угробит это устройство
стопроцентно, а в тюрьму не хочется. Потому вскоре я отказалась от этой идеи и убрала вешалку. Но что же делать? На помощь
не позовешь, за дверь не выйдешь — там целая группа малолетних дебилов.

Я оделась и на всякий случай сунула в карман джинсов свой складной ножик-бабочку, однако было неизвестно, будет ли время
его раскрыть. Когда большая часть парней отправилась за очередной «добавкой» (что было понятно из их слов), я решила
рискнуть и осторожно приоткрыла дверь номера: кругом горел свет, но парней в моей части крыльца не было. Я прикрыла за собой
дверь и пулей рванула вниз по лестнице, оттуда через кусты к корпусу «Глухарь» к ребятам. Добежав до их номера, тоже на
втором этаже, я забарабанила в дверь. Эля, как мне показалось, безумно долго открывала, повторяя спросонья: «щас, щас!»
«Открывай быстрее!» — думала я. Вбежав я бросилась к Саше, умоляя пойти навесить замок мне на дверь. Эля решительно вложила
в карман куртки нож и порывалась пойти в милицию. Ведь парней там много! Однако я считала, что если успеть дойти до номера
до того, как основная кодла парней вернется, все должно обойтись.
Как ни странно, в моем корпусе было все спокойно (вероятно парни все еще рыскали по базе в поисках денег и выпивки), если
не считать все также безумно орущей музыки. Дрожащими руками, под охраной Саши, мне удалось навесить замок и закрыть
комнату. Надо отметить, я и в спокойном состоянии долго вожусь с его хитрой конструкцией.

Вернувшись к ребятам, я попыталась успокоиться, завернувшись в одеяло и усевшись на железную кровать, третью в их номере и
первоначально предназначавшуюся мне. Я упрашивала Элю не ходить в милицию: я жива, вещи, надеюсь, тоже, и вообще зачем
усугублять ситуацию. Однако, зная любовь Эли ко всяческим разборкам, я прекрасно понимала, что ко мне она не прислушается.
Остаток ночи я провела, свернувшись калачиком на жесткой кровати, а когда проснулась, уже вовсю светило солнышко и все
вокруг было хорошо и спокойно.
Второй раз за нашу поездку я сильно радовалась тому, что осталась жива. Если судьба и в дальнейшем будет благосклонна ко
мне, у меня есть шанс вернуться в Москву, к родителям, друзьям…
Москву и все, что с ней всегда было связано — дом, учебу, работу — я не люблю, поскольку всегда считала, что настоящей,
полноценной жизнью можно жить лишь в путешествиях, а все вышеперечисленное — необходимая предпосылка моих поездок: учеба
дает профессию, которая, в свою очередь, позволяет работать и зарабатывать деньги на путешествия. Приезжая из отпуска в
родной город, я несколько дней хожу в состоянии жуткой депрессии, ненавидя все вокруг (хотя в этот раз возвращение в Москву
я пережила более спокойно).

Как оказалось, Эля уже успела побывать у администратора базы и получить ключи от нового номера для меня, теперь тоже в
корпусе «Глухарь», через две комнаты от их номера. Ребята туда уже перетащили мои вещи и постельное белье. Эля также успела
сходить к руководительницам парней-дебоширов, и теперь одна из них настойчиво не давала мне поспать, задавая дурацкие
вопросы. Один из них меня просто «убил»: она просила показать парней, которые ко мне ломились или хотя бы назвать их имена.
Пришлось объяснить, что, к счастью, мне не пришлось с ними пообщаться, посему их пьяных лиц я не видела, более того, я даже
не спросила имен тех, кто ко мне ломился. В глазах руководительницы это было очень неосмотрительно с моей стороны. Вероятно,
с ее точки зрения, в той ситуации я должна была спросить у пьяных мальчиков, что им нужно, узнать их имена, объяснить, что
ведут они себя нехорошо, затем сфотографировать их в фас и профиль, снять отпечатки пальцев и отправить по номерам.
Затем эта милая руководительница стала совестить мое желание пойти в милицию (собственно у меня не было такого желания),
причем по всему было видно, что она очень боится этого: конечно, ведь их просто выгонят с базы. Наставница стала сваливать
всю вину на каких-то пришедших со стороны ребят, выгораживая своих подопечных и акцентируя мое внимание на том, что это
очень умненькие ребята из колледжа. «Ах, из колледжа, — думала я, — а мне показалось, это обыкновенные хулиганы, ну
извините! Однако интересно, почему же пришлые бандиты проводили время, распивая спиртные напитки с такими хорошими
мальчиками?» К поиску «ночных» хулиганов затем подключилась и администрация базы, и все последующие дни вслед мне неслись
окрики работников администрации: «Мы нашли их!» После каждой такой фразы мне хотелось как можно скорее ретироваться.
Примечательно то, что ночью, во время дикой оргии подростков кто-то из руководительниц приходил к ним, я слышала, как они
вместе смеялись, при этом наставница как бы невзначай поинтересовалась у ребят, не слишком ли громкая у них музыка, еще раз
хохотнула и ушла. Поскольку никаких замечаний в адрес парней с ее стороны сделано не было, я не посчитала нужным выходить с
предложением успокоить этих уродов. По опыту собственного детского отдыха в лагере, где своих вожатых мне не пришлось ни
разу увидеть трезвыми, я знала, что обычно такие разболтанные подростки бывают только у таких же воспитателей, которые пьют
и веселятся вместе с ними. Такие лагеря совсем не соответствуют своему назначению, а больше напоминают колонию для
несовершеннолетних.

К сожалению, я хорошо информирована, что такое агрессивные пьяные подростки: пару лет назад мужа подруги моей мамы (между
прочим, альпиниста, мастера спорта, здорового, крепкого мужика) в своем же подъезде забили насмерть ногами четверо
четырнадцатилетних пьяных подростков.
Этот случай на базе сильно напугал меня. Конечно, в моих поездках и прежде случались подобные стрессовые ситуации, но к
концу путешествия они быстро забывались, поскольку у меня всегда имелась хорошая моральная поддержка в лице моих попутчиков.
В этот же раз мне не довелось быть понятой ребятами. Более того: впоследствии мне неоднократно приходилось слышать от них
весьма нелестные и откровенно насмешливые отзывы о пережитой мною ночи на этой базе. Слышать это было обидно и горько.
Уезжали мы с базы под проливным дождем. Говорят, уезжать в дождь — к счастью. Николай прислал за нами крутую иномарку (к
сожалению, ничего не понимаю в машинах, поэтому даже не запомнила ее названия). Управляли машиной два водителя, они должны
были сменять друг друга по дороге до Еланцев, почти до самого Малого моря — это целый день пути. Николай побеспокоился о
нашей доставке на Малое море, которое мы мечтали посетить.
Выезжая с базы, мы встретили и самого Николая на его газике. Это было очень кстати: мы переживали, что не сможем его
отблагодарить. Он действительно много для нас сделал: на базе мы откормились, а ребята еще и отоспались. Да и присланная
машина оказалась такой классной: необходимость трястись по горным дорогам на газике отпала. Главное же, что иномарка
отвозила нас на самое Малое море. Неизвестно, как бы мы стали выбираться отсюда самостоятельно: возможно пришлось бы ехать
либо автостопом, либо подъезжать до Слюдянки, оттуда опять на «Мотане» до порта Байкал, оттуда на пароме до Листвянки, потом
автобусом до Иркутска, а уж затем оттуда брать машину до Еланцев. Получилось бы еще одно большое приключение, и неизвестно
как бы оно сложилось.

X На Малое море
Дорога на Еланцы проходит по очень контрастному ландшафту, ровно половина ее (первая, до Иркутска) пролегает высоко в
горах, так высоко, что мы даже попросили один раз остановиться, чтобы сфотографироваться на вершине одной из них, где внизу,
под нами крошечными точечками расстилались поселки и железная дорога, а остальная часть пути (на север от Иркутска) –
абсолютно голые степи.
Дорогу то и дело перебегали бурундуки и суслики, стоящие столбиками в степи, над которой парили красивые большие птицы,
похожие на орлов. Представители местного населения все время по разному называли этих птиц, кто ястребами, кто соколами, кто
орлами.
Ребята-шоферы оказались очень общительными, веселыми, и мы всю дорогу болтали. Правда, по большей части ребята
рассказывали, как они перегоняют праворульные иномарки из Хабаровска. Саша все дорогу восхищался их прекрасной машиной.
К сожалению, наши шоферы не знали дороги на Еланцы и после Иркутска запутались окончательно, хотя в Иркутске мы специально
посмотрели схему проезда на Еланцы, следуя которой мы должны были сворачивать в районе Баяндая, и, хотя поворотов было
немного и мы запомнили километраж поворота, никак не могли сориентироваться. Судя по столбикам, отмечавшим километры, мы
давно уже должны были проехать Баяндай. Боясь заехать не туда, решили остановиться и спросить. Местного (бурятского)
населения на всем пути встречалось немного, в основном это были пастухи на лошадях, замыкавшие отары овец или стада коров,
машин на дорогах также было мало, и те не останавливались. В итоге решили применить излюбленный метод автостопа: мужская
часть населения спряталась за машиной, а мы с Элей стали тормозить проезжающих. Наконец, остановилась фура, проехав далеко
вперед на скорости. Эля подбежала к ней. Как потом она рассказала, буряты, сидящие в кабине, посмеялись над ней и
посоветовали повнимательнее читать вывески на поворотах, но подтвердили, что едем мы правильно.

Во время поездки мы проехали обозначение Усть-Ордынского Бурятского Автономного округа, к своему стыду, я до этого и не
подозревала о существовании такого субъекта Федерации, хотя много раз читала российскую Конституцию. Но, правда, я не
оказалась в одиночестве, Эля тоже этого не знала (хотя она юрист, как и я) и мы долго гадали: субъект это или нет. А если не
субъект, то что? Муниципальное образование ведь не может носить такое название, как и вид субъекта. Хотя здесь все может
быть (однако уже в Москве мне удалось добраться до 65 статьи нашей Конституции и убедиться в существовании такого субъекта).
Пока ехали до Еланцов наше внимание привлекало странное поведение шоферов: в некоторых местах, которые они специально
выглядывали из окна автомобиля, они кидали монетки из коробки, стоящей в машине и доверху наполненной различной мелочью.
Мы поинтересовались, что они делают и зачем это нужно. Оказалось, это дары местным бурятским Богам – бурханчикам, чтобы они
не гневались и дорога прошла удачно. Бурханчики обозначаются деревянными статуэтками, столбиками или кольцами на ножке,
увешанными разноцветными тряпочками или же просто деревьями, на которых обычно листьев гораздо меньше, чем тряпочек. У бурят
есть родовые бурханчики, у которых они останавливаются и справляют целые обряды: выпивают немного водки, остальное
разбрызгивают вокруг, а бутылки складывают рядом. У некоторых бурханчиков можно встретить целые штабеля пустых бутылок. На
ветви деревьев они привязывают тряпочки (куски одежды, в основном косынок и носовых платков), что одновременно является и
даром Богам и позволяет загадать желание.

При этом местные русские жители, а уж буряты тем более, свято верят, что если не принести подобный дар, что-нибудь
обязательно случится, поэтому все стараются соблюдать этот обряд. Впоследствии один инспектор на Малом море рассказывал нам,
что однажды, когда он ехал мимо бурханчиков без денег, ему пришлось рвать пуговицы с куртки и бросать, а если бы кончились
пуговицы, пришлось бы рвать одежду на лоскутки. А затем на Ольхоне, где на вершине высокого и крутого холма нам довелось
проезжать один большой значимый бурхан, нам рассказывали, что за последние полгода на этом холме перевернулись грузовик (его
жалкие останки мы видели) и автобус с туристами, в обоих случаях погибли люди, причем утверждалось, что по незнанию они не
принесли дара бурхану.
После всех этих историй мы также стали соблюдать этот обряд, (там, где успевали своим непрофессиональным в данном плане
взглядом заметить существование бурханчиков). Однако, когда уже в конце своего путешествия я поехала со знакомыми моих
родителей из Иркутска в Листвянку, они сильно удивились моему занятию (бросанию монеток), а когда узнали в чем дело, сильно
смеялись и сказали, что если бы знали, что я буду бросаться деньгами, наставили у бурханчиков шапок.
Вообще же все это сильно попахивало язычеством, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят, и я абсолютно уверена в
том, что на чужой земле нужно соблюдать местные обряды, хотя бы из уважения к населению.
Пока мы ехали, мимо пронесся продуктовый магазин с интересной вывеской: «Любаша» круглосуточно». Это достойно юмориста
М.Задорнова.

В инспекции Еланцов местного инспектора Валерия (в руки которого мы и должны были быть переданы при организаторском
содействии Главного инспектора) не оказалось, и мы поехали к нему домой, спрашивая у местных жителей, где он живет. Однако
буряты, как назло, молчали и шарахались от нас. При этом наши шоферы были убеждены, что они знают и не говорят из вредности
и нежелания вступать в разговоры с чужаками. Шоферы потешались над ними, нарочно громко задавая вопросы, догоняя и
пронзительно клаксоня, от чего местные жители становились еще пугливее. В итоге, когда мы все же нашли дом инспектора, а
бурят, только что не ответивший нам на вопрос, вошел в дом по соседству с ним, наш шофер не выдержал и крикнул ему вслед:
«Эй, ты, вон там инспектор живет, слышишь? Соседей своих не знаешь!»
Дома оказалась лишь супруга Валерия и его больной сын в инвалидной коляске. Мы втащили вещи в дом и попрощались с шоферами
(им еще ехать обратно, и дай Бог доехать к ночи). Напоследок решили отблагодарить шоферов и впервые потерпели неудачу, они
ужасно обиделись на нас: «Что мы из-за денег что ли?»

Супруга инспектора приняла нас очень радушно: угостила тушеным мясом изюбря с картофелем (очень напоминающим обычную
говядину, только гораздо нежнее; правда говорят, что косуля еще нежнее), а также соленым знаменитым байкальским омулем (его
тут так интересно солят, что он практически остается сырым). На омуля сильно налегала Эля. До этого нам уже доводилось
пробовать омуля, правда, в сырокопченом виде, в столовой турбазы «Байкал».
Поедая деликатесы, мы между делом упомянули, что охота на изюбря запрещена (изюбрь находится под охраной Красной книги, к
тому же это очень красивый олень), также, в общем-то, как и ловля байкальского омуля в этот период. Хозяйка страшно
испугалась и стала интересоваться не являемся ли мы представителями природоохранных структур или какими-нибудь проверяющими.
Мы поспешили успокоить бедную женщину, что мы сами по себе.
Где еще поешь такой заповедной пищи, как не у инспекторов, егерей, лесников? Поистине, что охраняешь, то и имеешь
(поглощаешь).

В доме инспектора к нам приставал четырехмесячный щенок средне-азиатской овчарки. В таком возрасте у щенков как раз
формируются зубки, и эти-то зубки все кругом хватали.
Я помню свою собаку, а также собаку моего дяди (они у нас одногодки) в этом чудесном возрасте: в доме было перепорчено и
изгрызено абсолютно все – от моих лыжных ботинок до папиной раритетной библиотеки (особенно было жаль один из томов Ремарка
из собрания сочинений, его наш Дик основательно «почитал»), а ходили мы дома исключительно по табуреткам и все равно были
покусаны и исцарапаны с ног до головы.
Сначала мы вдоволь наигрались с этим милым толстым щенком среднеазиата, сильно скучая по своим собакам. Но затем он так и
не отставал от нас, куда бы мы не шли, причем шлепки и окрики только больше раззадоривали его, и ничего с этим грызуном
нельзя было поделать. Уже через несколько мгновений наша относительно чистая одежда была испорчена до неузнаваемости: мои
джинсы представляли собой какую-то грязную тряпку, к тому же вся одежда была в маленьких дырочках, вмятинках и затяжках от
зубов и когтей маленького шкодника. В итоге, когда песик проник в дом и окончательно надоел там всем (к инспектору помимо
нас также нагрянули в дом его родственники, причем один из них был милиционером, для которого и воспитывалась данная
собака), хозяйка выгнала его во двор. Там он ухитрился забраться на поленницу дров под окном и его грустная мордочка взирала
на нашу трапезу из-за стекла. Временами щенок поскуливал и скреб лапами по стеклу. Хозяева пожалели и впустили его, и кошмар
возобновился.

Пока ждали Валерия, его супруга рассказывала нам про свою нелегкую жизнь. Оказалось, этот дом у них совсем недавно, а до
этого им приходилось ютиться в ужасной лачужке, а в пересменке между домами провести три летних месяца в юрте на берегу
Байкала. На фотографиях, которые нам показывала хозяйка, эта юрта выглядела совсем утло: пленки и тряпки на жердях. Только
представьте, каково там при байкальских-то ветрах, без всяких удобств, с сыном-инвалидом! Оставалось только восхищаться
бесконечным мужеством этой женщины.
Вскоре приехал инспектор Валерий (весьма поддатый, впрочем, как потом оказалось, это его обычное состояние) и сказал, что
договорился на базе «Маломорская» (или базе МРС (расшифровывается что-то типа маломерных рыболовецких судов), как ее еще
называли) о местах для нас. С этой базы легко перебраться на остров Ольхон (несколько раз в день туда ходит бесплатный
паром), куда мы мечтали попасть. Мы поблагодарили гостеприимную супругу инспектора, загрузились в инспекторскую машину (за
рулем сидел другой инспектор) и поехали на базу. Машина возвращалась с рейда и была полна только что изъятых сетей, покрытых
еще свежей рыбьей чешуей, источавших совершенно адский запах, поэтому пришлось ехать в кабине, практически высунув головы в
раскрытые окна.

По дороге на базу МРС, инспектор, сидящий за рулем, развлекал нас различными байками, расписывая красоты Байкала. Большая
часть его рассказов была посвящена туристам-иностранцам на Байкале, которых ему удавалось встречать на пароме при переезде
на Ольхон. Наиболее частые туристы среди иностранцев — это французы, немцы, скандинавы. Однажды ему даже встретились ребята
из Гренландии, увешанные видеоаппаратурой. Они отсняли на Байкале 20 КИЛОМЕТРОВ! фотопленки. Казалось бы, что так может
поразить на Байкале ребят из такого экзотического места?
Но особенно сильно удивили инспектора представители республик бывшего СССР и, в частности, Латвийского государства.
Оказывается, эти бывшие советские товарищи не только не уважают русских в Латвии, но и русских в России. Разговаривают они с
русскими, как с низшей нацией, довольно надменно. В довершение всего (видимо, чтобы окончательно добить нашего инспектора)
латвийцы, едва оказавшись на пароме, разделись донага, будто специально демонстрируя перед зажатыми, комплексующими
русскими, свою раскованность и демократичность. Но тем самым смогли проявить лишь свое невежество и окончательно настроили
против себя местное население, не желающее впоследствии помогать своим собратьям из бывших соцстран.
Так, за разговорами мы подъехали к базе «Маломорская» поселка МРС. Также ехавший с нами в машине бурят-инспектор пошел
забирать для нас ключи от домика.
Домик опять оказался один на троих. Но после многочисленных хождений поочередно Эли и Саши в администрацию нас все же
расселили в разные домики.

Ужин в этот день нам не полагался, но мы отправились в столовую с целью договориться о кормежке за наши наличные, однако
столовские ребята покормили нас бесплатно.
Вечные перешептывания за моей спиной, решение каких-то общих вопросов без меня, постоянные претензии и обиды, то и дело
бросаемые в мою сторону, порядком мне надоели и сильно угнетали меня. Предстояла неприятная необходимость выяснения
отношений.
Когда уже стемнело (ребята, как всегда, провозились допоздна) отправились по горам на залив Байкала разговоривать. Шли
осторожно, аккуратно обходя неподвижно лежащих змей, Саша освещал наш путь своим неизменным фонариком.
К сожалению, наш разговор ни к чему не привел. В итоге я приняла твердое решение в ближайшее время уехать в Иркутск, дабы
не портить друг другу отпуск. Ребята сильно роптали, что их отпуск испорчен и они представляли свой отдых по другому (ну
извините, в поездке «дикарями» не все бывает гладко), сваливая всю вину за это на меня, как на организатора поездки.
На утро у нас была запланирована экскурсия на Ольхон, а послезавтра нас должны были снять с базы и посадить на катер
Главного инспектора, чтобы куда-то отвезти (мы об этом не просили, но может инспекторам просто так нужно, может необходимо
освободить базу МРС, пришлось покориться их планам).

Я не хотела отступать от программы, поэтому решила, что надо пережить еще пару совместных дней, а после мне следует уезжать
в Иркутск, по возможности предварительно разыскав там знакомых моих родителей, ведь Евгений Танхович активно зазывал к себе
в гости при встрече в Иркутске. Оттуда я планировала уже самостоятельно посетить бухту Песчаную и еще раз съездить в
Листвянку, где нам так и не удалось ничего посмотреть.
Итак, на Ольхон мы все же решили ехать вместе, не ломая планов инспекторов.

XI Остров Ольхон

Утром ребята опять слишком долго собирались и в итоге мы опоздали на десятичасовой паром, а на нем должна была ехать группа
туристов от нашей базы с экскурсоводом, и мы хотели к ним присоединиться. Однако, несмотря на наше получасовое опоздание, на
экскурсию мы все же попали, поскольку паром сам прибыл почти на час позже означенного времени.
Пока ждали паром, я и еще несколько экскурсантов забрались на гору рядом с пристанью, чтобы сфотографировать с нее остров
Ольхон и окрестные пейзажи. Ландшафт здесь, как я уже упоминала, – это абсолютно лысые горы и холмы, небольшую
растительность можно встретить лишь на некоторых гребнях высоких гор: приземистые из-за сильных ветров елочки и березки.
Остров Ольхон с этой горы выглядел как лысая извилистая холмистая глыба, абсолютно нереальная, будто сделанная из каких-то
искусственных материалов, хотя я знала, что на другой стороне острова, не видной отсюда, есть леса.
Еще в Москве, сидя перед кабинетом на прививку от клещевого энцефалита, я познакомилась с ребятами, уже посещавшими Байкал,
которые рассказали мне, что клещей на Ольхоне и Малом море можно не опасаться, они просто выдуваются оттуда сильными
ветрами. Ветра здесь и впрямь ужасно сильные, особенно на вершинах гор. При этом все горы увенчаны обелисками в память о
перевернувшихся лодках, катерах и погибших людях все из-за тех же коварных ветров. Гора, на которую мы забрались, тоже
содержала пару обелисков, один из них был посвящен гибели четырех комсомольских лидеров (все буряты) и датировался
семидесятыми годами, до другого я не добралась, поскольку на горизонте показался паром и пора было спускаться.
Паром здесь — единственная связь жителей поселка Хужир и нескольких немногочисленных деревень Ольхона с материком. Поэтому
на паром в первую очередь пропускают машины местных жителей, служебные машины (рыбинспекторские, милицейские и другие),
автобусы и маршрутки, а уж затем, если остается место (обычно не остается), другие авто. Когда паром был уже забит машинами
до отказа, свободные места между машинами стали занимать пешие туристы и местное население.

Паром довольно быстро пересек пролив Ольхонские ворота и доставил нас на остров (этот путь занял меньше получаса).
Остров Ольхон не только самый большой остров Байкала, но и самый знаменитый. Он прекрасен своим необыкновенным ландшафтом,
отличным от других байкальских мест. Его протяженность – 95 километров, а высота самой высокой горы Ольхона составляет 1276
метров над уровнем моря.
На Ольхоне мы первым делом с экскурсоводом забрались на Гору грешников. По бурятскому преданию каждый должен занести на
гору камень, тем самым он будто искупает свой грех. Ох, и нелегкое это дело тащить на такую крутую гору камни, даже такие
маленькие, как все мы взяли, к счастью, разумно рассчитав свои силы. Пока залезли – выдохлись.
На горе сложены уже целые пирамиды из камней и глыб (видимо каждый род выкладывал свою), и хотя сложены пирамиды
искусственно, выглядят они очень естественно и вполне гармонируют с окрестным пейзажем.
Правда, как потом нам рассказали в краеведческом музее Хужира, не какая это не Гора грешников, а настоящая Гора грешников
находится на восточном побережье Байкала (на стороне Улан-Удэ). Эту же легенду о горе придумали экскурсоводы нашей базы МРС,
чтобы туристам было интереснее. Правда, откуда на горе пирамиды камней, музейная тетушка не смогла объяснить: ну не
экскурсоводы же натащили эти глыбы – ведь такое количество сюда и грузовиком не завезешь, а никакая машина по этой отвесной
горе просто не поднимется.

Ах, жаль, лучше бы я этого не слышала – вся сказочность и таинство нашей миссии грешников пропали. Музейная тетушка все
испортила. Поэтому до сих пор в фиктивность Горы грешников я стараюсь не верить.
Пока забирались на гору, экскурсовод показала нам знаменитый цветок — эдельвейс. Надо сказать, что я его представляла
совсем другим, каким-то сказочно прекрасным и таинственным. Эдельвейс представлял собой невзрачные белые корзинки с желтыми
штрипками на невысоком стебельке, похожим на стебелек мать-и-мачехи.
По преданию жених, приносящий своей невесте эдельвейс, считается мужественным, смелым и любящим (поскольку этот цветок
растет высоко в горах и чтобы достать его нужно приложить немалые усилия) и девушка обязательно должна выйти за него замуж.
Эдельвейса на горах было в достатке, поэтому вероятно буряты и являются очень хорошими, верными семьянинами.
Когда залезли, возложили камни, отдышались, пофотографировали, экскурсовод предложила подняться по гребню на соседнюю гору,
еще более крутую, чтобы открывался вид не только на Малое море и пролив Ольхонские ворота (как с этой горы), но и на Большое
море, которым здесь именуют Байкал с восточной стороны от Ольхона. Надо сказать, что для городских экскурсантов это было
неожиданное предложение, мы еще не пережили предыдущий подъем, поэтому на соседнюю гору рискнули забраться не все. Но я
решила «взять от жизни все», а потому полезла и не пожалела об этом.

С этой, еще более высокой горы, открывался совершенно потрясающий вид на Ольхон, омываемый с двух сторон водами Байкала. С
восточной стороны перед нашим взором предстало окутанное туманом глубокое бездонное ущелье. Ветер на горе свистел вовсю,
буквально сдувая нас. С западной стороны нам показали пятый гребень горной гряды, за которым находится сарминское ущелье,
откуда временами вырывается печально знаменитый ветер «сарма». Нет спасения от этого ветра на Байкале, уж если лодка или
катер оказались в это время в море – это верная гибель, оттого тут так много обелисков на горах. Местные жители умеют
определять приближение «сармы» по следующему признаку – облака будто прилипают к вершинам сарминского ущелья. Поэтому мы все
смотрели — прилипли облака или нет. Но экскурсовод успокоила нас: обычно ветер вырывается из сарминского ущелья в
осенне-зимний период. Еще экскурсовод показала нам озеро Нур на Малом море – там самая теплая вода западного побережья
Байкала (на восточной стороне это, конечно, Чивыркуйский залив).

Кстати, Байкал здесь называют только морем, а не озером, да это и верно, поскольку по характеристикам он вполне
соответствует морю, только не имеет связи с мировым океаном, а потому для соблюдения географической достоверности, на картах
именуется озером.
Еще экскурсовод рассказала нам немного о фауне Ольхона. Конечно, она сейчас не такая богатая, как 20-30 лет назад. На
сегодняшний день на острове полностью истреблены популяции рыси и изюбря. На противоположной оконечности острова остались
еще лежбища нерп. Здесь также полно бурундуков и сусликов.
Из ядовитых пресмыкающихся здесь водятся гадюки и щитомордники.
Основная экзотическая птица – орел. Согласно поверью лицам, видящим орла, будет сопутствовать удача и счастье. Но ни в коем
случае нельзя смотреть орлу в глаза – в них злоба, и тому, кто посмотрит в глаза орлу — будет, наоборот, несчастье. По этому
поводу также существует какая-то умная бурятская легенда, но я ее уже, к сожалению, не помню.
Вправду говорят, что спускаться сложнее, чем подниматься. Боишься оступиться и сорваться вниз, поэтому спуск получается
медленным, хотя приятным.
Спустившись с горы к пристани, мы уселись на песок в ожидании парома. Наши собратья по экскурсии собирались уехать на этом
пароме на базу, но мы ждали его с другой целью: хотели поймать попутную машину до Хужира. Собственно наша мечта о посещении
Ольхона ассоциировалась именно с Хужиром – единственным поселком на Ольхоне. Остальные же населенные пункты на Ольхоне – это
маленькие деревеньки, большей частью заброшенные.

В Хужире имеется краеведческий музей, откуда организуется велосипедная экскурсия по Ольхону (в связи с малым количеством
времени у нас, мы даже не стали узнавать подробности этой экскурсии, чтобы не расстраиваться, все равно не суждено
воспользоваться). К тому же недалеко от Хужира находится одно из красивейших (и самое красивое из тех, что нам удалось
посмотреть) мест на Байкале – Шаманка.
Хужир находится в 40 километрах от пристани, у которой мы сидели в ожидании парома с машинами, поедая холодные, но
потрясающе вкусные (с голодухи) сосиски, благоразумно не съеденные нами за завтраком и захваченные из столовой. А вот с
водой мы не рассчитали: взяли всего лишь полуторалитровую бутылку минералки «Аршан» (из источника курорта «Аршан», о котором
я уже упоминала), и поэтому приходилось экономить ее, не давая друг другу превышать поделенную норму. Солнце припекало
вовсю, а ни колодцев, ни других источников воды поблизости не было. Не было на пристани и никаких торговых точек, может это
и хорошо, где торговля – там грязь, а здесь чистенько и оттого еще более живописно.
Кстати, долго думали на что похожа минералка «Аршан»? Что-то в ней было такое знакомое, родное, из детства. Поняла, лишь,
когда уже летела в самолете – такую же воду мы пили в советское время из автоматов с газированной водой за одну копейку, без
сиропа. Пожалуй, моя ностальгия по советским временам и детству ассоциируется частично именно с этими автоматами…
Итак, мы сидели и ждали парома, жарясь на солнце. Скрыться от него было абсолютно некуда, поскольку я уже упоминала, что
эта часть Ольхона не имеет деревьев и кустов.

Машины с парома уезжают быстро, поэтому, чтобы успеть их застопить по приемлемой цене, мы решили, что каждый из нас будет
договариваться отдельно с шоферами, поскольку если договариваться всем вместе – можно упустить другие, более дешевые
варианты. К тому же, мы надеялись, что с этим паромом придет автобус, следующий в Хужир: может он подешевле, да еще Эля по
состоянию здоровья не могла ехать в «колымаге» (по ее выражению), которая билась бы и тряслась по горным дорогам, отбивая
пассажирам внутренности.
Решили договариваться сначала за 100 рублей. Подбежали к первой же сошедшей с парома машине, в которой сидела семья бурят:
— До Хужира туристов не подбросите?
— А вещей много?
— Ерунда, на коленях повезем.
Буряты согласились, но на наш вопрос: сколько денег они возьмут, замялись. Мы тоже мнемся: дорого 100 или дешево? Влез Саша
и чуть все не испортил, сказав: 150 рублей. Эля набросилась на него с ругательствами. Тогда он побежал спрашивать стоимость
переезда на автобусах с парома. Но автобусы оказались не пассажирскими, а какими-то специализированными. Меж тем почти все
машины с парома уже успели укатить. Шофер-бурят выглянул из машины:
— Ну, вы едете, нет?
— Да понимаете, — замялись мы, — нам 150 дорого, мы вообще-то за 100 хотели бы?
— Сами такую цену назвали, однако. Ну поехали за 100.

Семья бурят (молодожены, мама шофера (или наоборот его жены) и какие-то также родственные им молодые люди) оказалась очень
приятной, скромной и культурной. Как потом объяснила нам женщина-бурятка, они специально спрашивали цену у нас, боясь
обидеть своей стоимостью: они, оказывается, тоже хотели первоначально назвать 100 рублей.
Шофер по имени Кеша (кстати, это довольно распространенное имя у бурят) весь путь до Хужира пел песни, шутил, но машину вел
осторожно: дорога на Ольхоне очень плохая и слишком уж крутая. На вершине одного из высоких ее холмов, возле главного
бурхана острова (я уже упоминала о нем: именно здесь перевернулись грузовик и автобус, пассажиры которых якобы не бросили
монетки) мы остановились. Этот бурхан оказался еще и родовым бурханом наших попутчиков.
— Извините, — сказала женщина, сидевшая с нами, — мы из самого Улан-Удэ едем к родственникам и должны совершить здесь
небольшой обряд.

Вся семья вышла из машины, Кеша достал бутылку водки, каждый отпил по глотку, остальное разбрызгали вокруг, предварительно
предложив и нам присоединиться к их обряду, но мы уже кинули монетки и от водки отказались.
Буряты очень удивились, что мы знаем их обычаи и видимо, сразу зауважав нас за это, разговорились с нами (до этого мы ехали
в молчании, не желая навязывать свое общение). Они расспрашивали нас, кто мы и откуда. Надо сказать, что такого интереса к
себе наши персоны на Байкале еще не испытывали. Оказалось, что у них тоже есть родственники в Москве, и они у них часто
бывают. Еще буряты (извиняюсь, что вынуждена так называть этих милых людей, поскольку кроме имени шофера, других имен мы
так и не узнали) поведали нам, что низенькая вьющаяся по земле и горам шарообразная трава с красивыми яркими маленькими
фиолетовыми цветочками, которая очень интересовала меня, называется Богородской травкой и ее собирают и заваривают от
различных болезней, что и нам посоветовали сделать. К тому же буряты это растение используют так, как православные ладан – с
помощью нее изгоняют из домов злых духов.
По дороге заехали в одну из немногочисленных деревень на Ольхоне – Юлгу, наши попутчики передали там денежную посылку из
Улан-Удэ одному мальчику (их родственнику).

В Хужире мы первым делом отправились в краеведческий музей. Он абсолютно идентичен всем краеведческим музеям, посещаемым
мною до этого в разных городах. В нем выставлены различные камни и минералы Ольхона, чучела представителей местной фауны:
волка, рыси, нерпы, есть даже голова изюбря. На стенах висят фотографии острова, снимки с различных ракурсов, особенно
много фотографий Шаманки. Почти половину экспозиции музея занимают предметы, посвященные жизни основателя данного музея и
коренного жителя — почетного гражданина Ольхона. Здесь представлены его фотографии и личные вещи, даже какой-то мотоцикл
весьма доисторического вида, некогда ему принадлежавший. Также большая часть экспозиции музея повествует об основном занятии
жителей острова – рыболовецком промысле. Здесь и сети, и чучела рыб, и банки консервов.
Надо сказать, что в Хужире находится крупный рыболовецкий завод, к сожалению, практически не функционирующий, пришедший,
как и другие заводы, в запустение и обнищание в наши благословенные демократические времена. Ранее же данный завод занимался
выпуском самой разнообразной рыбной продукции и обеспечивал ею не только Иркутск, но и магазины других российских городов.

В музее я купила комплект открыток Байкала и книжку Иркутского издательства «Вокруг Байкала за 73 дня» Эрика Бутакова,
почувствовав в нем единомышленника.
Сувениры в музее продаются по каким-то заоблачным ценам. Здесь можно купить открытки и фотографии Байкала, различных
бурятских Божков, камни с рисунками природы озера и различные украшения. Это яркие, разноцветные бусы, браслеты, ленточки и
прочие бирюльки, которые бурятки вплетают в волосы, украшают ими одежды и вешают на прочие мыслимые и немыслимые места, но в
целом на них они выглядят красиво и очень органично.
Приобретя сувениры, спросили у сотрудников музея, где можно отобедать. Оказалось на такой маленький поселочек здесь целых
три ресторана, причем все сосредоточены на небольшом пятачке площади главной улицы Хужира. Посоветовали нам сходить в
главный ресторан, у которого сегодня должно было состояться официальное открытие (открывать его должен был приехать военный
оркестр из Иркутска). Сказали, что там готовят очень вкусные ПОЗЫ!!? На наш вопрос: что это такое, музейные тетушки дружно
рассмеялись и поинтересовались откуда мы. Наш ответ вызвал новый взрыв хохота: И ЧТО У ВАС ТАМ, В МОСКВЕ, НЕ ГОТОВЯТ ПОЗЫ?
Причем объяснить нам, что это такое, и на что хотя бы похоже, тетушки так и не смогли. Но мы решили обязательно попробовать
этот экзотический продукт.

На деле разрекламированный нам ресторан оказался всего лишь маленькой деревянной забегаловкой, неким провинциальным
трактирчиком у дороги. Позы представляли собой мясо в тесте, напоминавшее большие пельмени или манты неправильной формы,
ничего вкусного я в них так и не почувствовала, к тому же порция из двух штук была так мала, что мне пришлось дополнить свой
скромный обед двумя бананами из продуктового магазина. Да еще тесто этого продукта было настолько отвратительным, что мне
пришлось скормить его местной, огромной вислоухой дворняге, разделившей со мной эту трапезу.
Пока ели позы действительно приехало два автобуса с военным оркестром. Военные, холеные толстые мужички в белых рубашках
под мундирами, которые они не сняли даже под палящими лучами солнца (наверное, по уставу не положено, сразу вспомнился фильм
«А зори здесь тихие» с неизменной фразой старшины Васкова: «а Устав для солдата…»), отчего мне стало их искренне жаль,
разложили свои ноты во дворе трактира и принялись играть. Поскольку, кроме нас и еще пары человек, в трактире никого не
было, складывалось впечатление, что играют они для нас. А вообще все это очень сильно смахивало на так и не искорененную до
сих пор (оказывается!) советскую показуху. Зачем было гнать целый военный оркестр на двух автобусах, чтобы открыть маленький
ресторанчик (между прочим, давно уже здесь функционирующий)? Кому и для чего это было нужно? Не для того же, чтобы просто
внести некоторое разнообразие в не слишком динамичную жизнь населения Хужира?

Отобедав позами и немного послушав музыкальные произведения духового военного оркестра, отправились на Шаманку.
Могу с уверенностью сказать, что это самое красивое место из всех посещенных нами на Байкале. Шаманка – скальный
выступ белесого камня, возвышающийся над водой в нескольких метрах от берега, с которым он соединен узенькой извилистой
песчаной полоской. В нем есть небольшая сквозная пещерка. По преданию шаман, живший в этой скале, выходил к народу через эту
пещерку и люди думали, что он наделен чудодейственной силой — проходить через камень.
Берег здесь представляет собой высокий скалистый обрыв, на котором еле держатся маленькие деревца, цепляясь за голые камни
длинными искривленными корнями. Внизу – узкая песчаная полоска пляжа, на которой загорают отдыхающие. Народу на пляже много,
но никто не купается – вода здесь очень холодная.
Вода на Шаманке такого нежного голубоватового цвета с зелеными и синими оттенками, кристально чистая: даже с высокого
обрыва метров на тридцать от берега на большой глубине просматриваются камни на дне Байкала.
Я без устали фотографировала окрестные пейзажи с разных ракурсов, ползая по вершине скалистого берега, а потом спустилась
вниз на пляж. Саша все же рискнул окунуться – вылез красный, как вареный рак, но довольный. Рядом отдыхала молодая парочка,
мужская ее половина – симпатяга немец — тоже купался, а потом расхаживал у самой кромки воды, демонстрируя отдыхающим
потрясающе сложенное, атлетическое тело, покрытое ровным бронзовым загаром.

Мы договаривались покинуть пляж не позже пяти часов вечера, поскольку паром уходил в 18.30 и нам нужен был запас времени,
чтобы поймать попутку до пристани. Отсюда это сделать гораздо сложнее: ведь чтобы доехать до этого места мы ловили машины с
парома, с которого почти все они идут в Хужир, а здесь оставалось лишь надеяться, что кто-нибудь из местных жителей решит
поехать к парому.
Но тут, как всегда в самый неподходящий момент, Эля заупрямилась и объявила, что пока она не отдохнет на пляже, никуда не
пойдет. Должным количеством денег, чтобы уехать на машине одной, я не обладала, поэтому пришлось лечь на песок, терпеливо
ожидая окончания Элиного отдыха.
В итоге мы ушли с пляжа на полчаса позже оговоренного времени. По дороге мы опрашивали хозяев встречавшихся нам машин на
предмет доставки нас на пристань. Везде неудача. Несколько раз спрашивали одних и тех же бурят, обгонявших нас по дороге. А
мы виноваты, что они все на одно лицо?
Оркестр по-прежнему играл, знаменуя открытие ресторана, и, похоже, не собирался сворачиваться, а у меня то была мысль
напроситься к ним в автобус. Опросили всех шоферов машин на площади у ресторана – безрезультатно. Наконец, остановили
машину, выехавшую из соседней улицы в сторону пристани. Шофер назвал дикую цену: 400 рублей, то есть 10 рублей за километр,
при этом стал канючить, что берет по себестоимости бензина и вообще едет туда только из-за нас и ему совсем не по пути
(вранье! потом он вместе с нами переправлялся на пароме). Я чуть было не спросила в здравом ли он уме, но ребята быстренько
согласились. Деваться теперь было некуда: мы потеряли лишнее время на пляже и теперь не желали опоздать на паром, а главное
– на ужин.

Шофер оказался жуткой скрягой. Пока ехали, машину остановили идущие по дороге туристы. В кабину просунулись бородатая
загорелая физиономия и просто загорелая физиономия и попросили подбросить их до Трех сосен. Наш шофер, определив опытным
глазом, что денег у них нет, отказал:
— Сами дойдете, здесь километра три, не более.
Мы поинтересовались, что это за Три сосны, поскольку пока ехали, ни одного дерева нам не встретилось. Оказалось просто
место так называется. Парадокс, да и только!

На пристани встретили инспектора, везшего нас из Еланцов в МРС, он поделился неплохим уловом: за последний день выписал
протоколов на 2500 рублей штрафа.
Пока плыли на пароме, поднялся сильный ветер, над Ольхоном сгустились черные грозовые тучи, пытаясь догнать нас. Но над МРС
светило яркое солнышко. Вот такой контраст на столь небольшом расстоянии друг от друга.
На ужин мы успели.
Сильно вымотавшись за день, уже в начале первого ночи я забаррикадировалась и собиралась готовиться ко сну, как в дверь
постучали. На пороге стоял Саша. Он сообщил, что Эля пропала. Я не придала этому значения, хорошо зная Элю: немного
побесится и придет (так и произошло).
Мы обсудили планы завтрашнего дня. С утра придет на теплоходе Главный инспектор, посмотрим, может у него есть какие-нибудь
планы насчет нас. По телефону в Слюдянке он рисовал мне весьма насыщенную программу, которую может легко нам обеспечить:
лично я давно для себя решила, что, если он нас никуда не перебрасывает, я уезжаю в Иркутск – об этом я уже неоднократно
говорила ребятам. Саша удовлетворился разговором и ушел.