Обитатели Стамбула

Стамбульцы часто вежливы, обходительны и приветливы, особенно, если рассчитывают
заработать на тебе. А расчет такой есть почти у всех.
Заплутав в лабиринтах извилистых улочек за Голубой Мечетью, спроси дорогу у первого
прилично выглядящего встречного, он с радостью объяснит, потом спросит {обязательно}
откуда Вы, скажет — о, я там не был, но собираюсь непременно побывать, а так вот у
нашей семьи фамильный бизнес в Японии и я недавно из Токио, занимаюсь антиком и
коврами, вот моя визитка, а кстати тут в двух шагах — мой магазинчик, прошу в гости.
Обычный сценарий обычного диалога, каких в Стамбуле могут быть сотни.
Вежливые и приятные продавцы ковров неизменно обходительны в беседах, а на Ваш отказ
зайти ничуть не обижаются и не настаивают подобно арабам или иным назойливым торговым
народам. Продавцы ковров встречаются повсюду в старых районах Истанбула, а особенно — в
Султанахмете и похожи они на пауков, свою неповторимую, яркую паутину беседы с
причудливыми бусинами тем и яркими орнаментами сюрреалистических бесед, лишь бы
заманить в свою лавку. А когда эта лавка к тому же оказывается в Капалы-Чарши, на
Большом Базаре, то полное ощущение, что тебя затащили-таки в нору с подземными
ходами-тропами. Уж там увидишь представление, достойное Багдада времен
Гаруна-ар-Рашида. Приказчики молниеносно, как встарь, раскатывают сотни ковров и тысячи
ковриков у Ваших ног, подают непременный яблочный чай, а хозяин [глаза сверкают, огонь
в движениях, ни дать ни взять — великий актер] то вкрадчиво приговаривает, то с жаром
декламирует — херраке, карат, анатолия, антик, хендмейд, уник, антик, херраке, и так,
пока тебе не надоест представление. Все, впрочем, абсолютно безопасно и ни к чему тебя
не обязывает. Можешь в любой момент сказать — я подумаю, я приду потом. Никто не
удержит, никто не оскорбит напоследок ни тебя, ни твою маму, как это принято, скажем, у
торгующих в твоем городе азербайджанцев. Улыбки и понимание — да, конечно. Вот визитка.
Кстати, у азербайджанских торговцев в Стамбуле вполне заслуженная дурная слава. Из
наиболее запомнившихся историй расскажу вот эту: продавец полотенец в районе Лалели
живо болтает с нами по-русски. Услышав в разговоре от нас, что у нас на рынках азерб.
торгуют, турок наклоняется и шепчет мне на ухо:
— Азербаджян—3.14zduk.Я жил с одним как с братом, на одной квартире, вместе
торговали, все делил с ним поровну как с братом, а он украл у меня 30 тыс. долларов и
убежал. Азербайджан — 3.14zduk — повторил убежденно турок свою мантру.
Если азербайджанцы могут так поступать с турками — братьями по крови и по вере, то что
говорить про их отношение к славянским народам.
Впрочем, я отвлекся от Стамбула- темы более приятной и увлекательной, чем последнее
кавказское нашествие на Россию.

Царь-большевик

Яства в Стамбуле сказочные. Назову лучшее из того, что доводилось отведать. Бараньи
голяшки в густом темном соусе, бараньи котлеты на ребрышках; разнообразные блюда из
баклажанов, вкуснейший взбитый айран-пахта, и еще в бухте Эминеню, купить с лодки, с
пылу с жару восхитительного на решетке испеченного молодого луфаря со сладчайшим
репчатым луком в свежей хрустящей булке, есть и смотреть на Босфор — вот это да…
захотите ли Вы после такой гастрономической роскоши идти в ресторан, право и не знаю. А
еще сладости, а еще халва. Такой халвы никогда, ни до, ни после Стамбула пробовать не
доводилось. Это поэма, а не халва, она поможет Вам понять поэзию Востока. Возьмете
кусочек и сразу поймете язык восточной поэзии, как в сказке герой — раз, и начал
понимать язык птиц. Так и Вы — зайдите в любую кондитерскую на Трамвайной улице [Орду
каддеси] и попробуйте развесную халву Koska, простую и шоколадную и с фисташками — Вам
предложат отведать. Даже равнодушный к сладкому человек поймет, что это- нектар и
амброзия. Олимпийцы питались этой халвой, пока турки делились с ними конечно.
Мне нравятся эмпирические правила питания в чужой стране, если конечно вы хотите
отведать национальной кухни.
— там, где кормятся одни туристы, есть не стоит. Цены там выше, а качество еды ниже.
Зато там бывают красивые виды. Смотря что Вам нужно — или виды, или…
— там где кормятся местные жители, есть стоит
— место, где кормятся местные жители, находим так: выходим на улицу, по которой снуют
одни туристы, поворачиваем и проходим метров 300 или 500 в направлении,
перпендикулярном потоку туристов. Находим кафе. Если там сидят одни местные, можно
остаться. Если одни туристы, вы недалеко отошли или Вы на маленьком острове, кишащем
туристами — это и впрямь засада.
В Стамбуле все то же самое. Чем ближе к Св. Софии по туристическому маршруту, тем выше
цены и тем ниже как правило, качество еды в местных кафе.
Так повелось в последние годы. Еще 3 года назад у самого подземного водохранилища
Еребатан зайдешь, бывало, в неказистую местную забегаловку, по сути — столовку,
облицованную страшненьким кафелем, знаками покажешь повару, что надо и уписываешь за
обе щеки отменную баранину или рыбу по какой-то нереально низкой цене.
Сейчас все не то. Близ Св.Софии — ряды столиков под тентами, целые пассажи, кафе
перетекает в другое кафе, официанты непрерывно зазывают, делая подчас такие антраша и
такого черта показывают, чтобы завлечь туриста, что туристу трудно устоять. Вот и
заполнены кафе одними туристами, а где одни туристы, там в Стамбуле уже не кухня, а
корм.
Официанты стараются, на лету схватывают слова. Излюбленное начало, как шахматный
дебют. Откуда Вы, Мистер? Where are You from? И, также как с торговцами на улице — если
Вы ответили, значит, уже вступили в определенные отношения. Можно играть с Вами дальше
в стамбульскую игру. «О, РОссия, МосковА…» и вот уже официант торопится выдать Вам
свой русский словарный запас, в то же время стараясь запомнить новые слова. Еще бы, ему
это нужно для работы тут, в самом центре.
Один официант до того доболтался, что рассказал нам {на английском} следующее:
— О, я знаю РОссия, там Александр Иванов, царь-большевик.
Я не выдержал, услышав такую ахинею и рассказал ему коротенько про царя, большевиков и
как они его казнили и вот уж сколько лет мы без царя.
От такой истории бедолага-официант перепугался не на шутку, аж глаза выпучил и больше
про русскую историю мы не говорили. Помню, это было в центре города и еда в том кафе
была невкусная, притом пережаренная, зато поговорили славно…
Еще ходили мы с Еленой в приличный ресторан, рекомендованный путеводителем «Афиши».
Называется «Дарузияфе», находится позади мечети Сулеймание.
Мы пошли к Сулеймание из Лалели переулками, ориентируясь по карте. Через некоторое
время стало ясно, что карта не дает никакого представления о прихотливо плутающих
улочках Лалели и надо было по-хорошему идти от Большого Базара. Впрочем, без карты в
старых районах Стамбула вообще тяжело ходить, так что лучше уж с ней. Хотя пространство
в этом городе абсолютно нелинейно, карта иногда дает слабую подсказку, где ты МОЖЕТ
БЫТЬ находишься. У улиц нет табличек с названиями, или есть, но несколько разных и
совсем не тех, что на карте. Впрочем, об этом лучше в путеводителе Афиши по Стамбулу
почитать.
Так вот. Нашли мы прекраснейшую из земных мечетей Сулеймание, обошли кругом. Солнце
палит немилосердно, между двух глухих стен пыльная дорога без намека на тротуар,
грузовички и микроавтобусы. И вот, вижу, ворота в стене. А там, за воротами, внутренний
дворик, зелень, розы и прохлада. Фонтан журчит, певчие птицы скачут по дорожкам. Славно
мы отдохнули в этом сказочном оазисе, и обслужили нас превосходно, хотя не могу
сказать, что там вкусно готовят. Но как написано в путеводителе — что Вы хотите,
ресторан работает уже 300 лет без перерыва.
Так что, если Вам хочется высокой турецкой кухни — флаг Вам в руки, ищите в Стамбуле и
обрыщете. Я же предпочту простые харчевни.

ХАМАМ По-полной

Когда в Стамбуле хочется чего-нибудь «этакого», идите в хамам (турецкую баню). Я вот
взял и пошел. Два раза. И вот что со мной приключилось.
Первый раз я приметил хамам при мечети Сулеймание. Весь день носился по городу, потом
немного передохнул и вспомнил про хамам. Темнело, но это меня не остановило — бани в
городе работают до полуночи. И вот, совсем как в родном городе в доброе старое
советское время, беру пакет с полотенцем, мочалкой (кто знает, может пригодиться) и
заблаговременно купленными в дебрях стамбульских улочек китайскими шлепками, сажусь в
трамвай, доезжаю до Большого Базара и иду в темноту между брошенных картонных коробок,
влекомой ветром бумаги и неспешно бредущих турок. Проезжает пара патрульных машин, я
сворачиваю и попадаю в длинный совершенно неосвещенный переулок между двумя высокими
глухими стенами, а там, на том конце горит свет, свет в конце тоннеля. И моя душа
стремится навстречу этому свету, навстречу катарсису со шлепками и мочалкой, а ум
приговаривает — ну все, попал, обратно на такси поедем, если конечно будет это
«обратно» и т.д.
И вот я вхожу в святая святых 16 или 17 века, и вижу надпись у входа, что принимаются
Visa и American Express и что цена с массажем 15 euro, и понимаю, что здесь давно уже
пасется мой брат турист. Облом, конечно, но не идти же в другой хамам. Сдаюсь
менеджеру. Тот ведет меня через симпатичный зал оформленный в фолк-стиле (дерево,
рушники — какие-то Балканы напомнило), поднимаемся с ним наверх, на деревянную галерею,
в кабинку и мне объясняют как жить дальше. Можете не брать с собой вьетнамки если не
боитесь грибка — у стен стоят рядами деревянные чувяки. Минут через 10 выхожу в одной
льняной набедренной повязке из турецкой шотландки, прохожу через зал и коридорчики и
оказываюсь в парном отделении хамама. Там посреди древнего восьмигранного в плане зала
большой мраморный стол — на него подается снизу тепло, а у стен — мраморные ниши для
тех, кто любит погорячее. И никакого пара в воздухе, никаких ежиков в тумане. Ощущение
такое, словно ты — кастрюля со щами и тебя поставили ме-е-е-дленно доходить на кирпич.
Ну там какие-то европейцы и доходили на центральном «кирпиче»- парень с двумя
девицами. Еще двое прогревали тушки в нишах у стен, часто поливая на себя из крошечных,
не то, что наши шайки, плошек.
У каждой стены древняя система похожая на те, что при входе в мечеть—пара древних
медных кранов и мраморный резервуар. Оттуда и черпаешь воду когда невмоготу.
Я терпеливо пропарился на сухую в нише у стены, потом еще, но уже с омовениями.
Время от времени банщики выходили из расположенных по углам этого помещения кабинок и,
оценив, насколько клиент распарился, волокли его на массаж. Банщиков всегда в хамаме
трое и каждый делает свой вид массажа — сэрт, орту, юмушак, т.е. жесткий, средний и
мягкий. А если не просишь заранее, по умолчанию тебе выпадет жесткий массаж.
Настал и мой черед подвергнуться массажу. Меня и одного нидерландца разложили на
центральном большом столе и двое банщиков одновременно начали нас садистничать,
отпуская по ходу шутки на наш счет, от которых покраснел бы и бывалый зэк, если б ему
перевести с турецкого.
Что они с нами делали -помню слабо. Сперва размяли, потом отправились с каждым в
отдельную кабину, взяли наволочки, взбили нежнейшую пену и покрывали нас этой пеной
-прибой, острова, Афродита. Потом, не смывая пену, растирали жесткой дралкой-рукавицей
[просто кожу снимали] и делали очень жесткий массаж на грани боли по всему телу, когда
мысль остается только одна -уже орать или чуть еще потерпеть? Но, кстати, никаких
мануальных заломов не выполняли и позвонки не трогали -видно, отвечать никому не охота
за последствия. Потом когда глаза уже открыть невмоготу от мыльной пены и отъехавшего
состояния, банщик устроил мне несколько раз «гидравлический удар», поставив перед этим
меня к стенке. Как он сумел из этой миски так шваркнуть мне в грудь холодной водой,
неясно. Но вышло лихо…
Потом нас с нидером отвели в предбанник, там с нас эти банщики сняли набедренные
повязки [никакой наготы, мы все время были в набедренных повязках, а женщины
заматывались по плечи], повязали на нас сухие три льняных платка—на голову, на грудь
платок и на бедра. Мы с нидером сели, попили яблочного чаю и поговорили за жизнь и за
странствия. Нидер оказался непростой, любитель экстремального туризма в трудно
доступных уголках. Поболтали, оделись. На деске вызвали нам такси, я дал банщику щедрый
бакшиш. И в путь.
От массажа «сэрт» все тело было несколько дней в офигительном тонусе. Елене я расписал
все в живых красках и уговорил пойти со мной через пару дней, но уже не в Сулеймание
хамам, а в самую что ни на есть аутентичную турецкую баню, где парятся сами носители
традиции, а не туристы и которая еще на пару веков древнее.
Сказано-сделано. Мы попросили на деске в гостинице позвонить в этот другой хамам и
спросить — примут ли там семейную пару. В хамаме переспросили — это кто, неверные?
Получив утвердительный ответ, сказали -да пусть приезжают.
И снова вечером примерно в это же время мы устремились в хамам. На трамвае [Мы в
старых районах Стамбула все время на этом трамвае ездили -это, видимо, неизбежно],
потом пешком. Приходим, нас встречает администратор и сильный запах ветоши. То есть
застиранного до дыр ха-бе. И нет ни рушников, ни отремонтированного холла. Ладно.
Покажите нам саму парилку. Идет, показывает. Никого в хамаме. Только огромный
тропический таракан на двери у входа в парилку. И как-то неопрятно все. Елена говорит
— я здесь париться ни за что не буду. Админ по-своему понимает ее высказывание и влечет
нас в другую парилку — мужскую. Тут мы воочию видим в каком неравном положении
находятся мужчины и женщины в Турции — у мужчин и почище и поопрятнее как-то в парной,
и даже бумбокс стоит. Но тут возникает заминка- до админа доходит, что мы вдвоем хотим
париться. А до него это почему-то только доперло. И он начинает бормотать, что это надо
согласовать со старшим менеджером и вот ведь па-ни-ма-ишь, неожиданность какая. Я
говорю Елене — все, отбой, пошли отсюда в Сулеймание. И мы идем. Идем долго в темноте,
но благополучно добираемся. Вообще, такое впечатление, что в Стамбуле вполне безопасно,
по крайней мере, в старом центре. То что Афиша там написала про смурных малоросских
сутенеров у транспортной развязки Аксарай — это они, видно, кальяна перебрали. Там
такая загазованность под развязкой и такой шум, что никакой сутенер там долго не
протянет. А про цыганские районы, может и правда, но кому в здравом уме в любой стране
к цыганам в трущобы соваться вздумается?
На этот раз банщик мой после бакшиша решил расстараться. Но я еще не вполне распарился
и в результате так славно размять меня как в первый раз, банщику не удалось.
У Елены все вышло еще хуже. От влажного пара хамама, от этого медленного упревания ей
сделалось нехорошо с головой, и она пошла на выход, села перед дверью в предбанник и
там дожидалась массажа. Надо ли говорить, что она вовсе не распарилась, и когда банщик
стал делать массаж, тело ее было в достаточном напряжении, и массаж не удался вовсе. Не
удался он еще и по той причине, что, хотя и просили банщика делать юмушак, но он, как
оказалось, не умеет делать мягкий массаж, а Елена не хотела никакого жесткого массажа.
В общем, помучились они друг с другом, а ее банщику ведь хочется бакшиша тоже, а чует
он, что за такой массаж не дадут ему ничего. И вот я подхожу к Елене — спросить как она
себя чувствует, а ее банщик улыбается мне полным ртом золотых зубов и начинает так
сладко мне петь восточные комплименты, патоку лить ведрами. Показывает [еще один мастер
пантомимы], какой я большой и мощный, настоящий аслан [лев то есть]. Глядя на меня,
говорить такое — все равно что лейтенанта генералом назвать… и этот подхалим утратил
последний шанс получить бакшиш. Бакшиш достанется и на этот раз только моему банщику —
родом он, кстати, из Афгана.
Единственное, что понравилось Елене в хамаме — когда после всего на тебя повязывают
чистые льняные платки. Вдобавок, под повязкой от хамамной жары у Елены упрела кожа и
потом несколько дней была натуральная потница. О как…
Я же часто буду вспоминать — лежу на мраморном столе, никого в зале, древность просто
ошеломляет, акустика тоже, а я пою то, что стены этого хамама и не слыхивали за свою
многовековую историю. И хамам внимательно вслушивается в незнакомый мотив, словно хочет
выучиться песне.

Стамбул-Москва-Стамбул

Стамбул прорастает Москвой, а Москва беременна Стамбулом. В «элитном» московском жилье
видятся километры стамбульских многоэтажек, эти сплошные «Алые Паруса» окраин турецкого
города. Садовое кольцо оплетает Султанахмет, по Старому Арбату плывут волны одетых
по-европейски юных турок и турчанок и громыхает трамвайчик до самой площади Таксим,
ассортимент Лалели в каждом втором эскслюзив-бутике, на продуктовом рынке мерещатся
турки [но их там, увы, нет]. Иногда в жарком мареве московских переулочков блеснет
босфорская синь и пропадет за домами. И музыка из ларька, и танцы живота из палатки с
шаурмой.
Я никуда не уезжал, Стамбул.
Я ниоткуда не вернусь, Москва.