В Карелию мы поехали, подчинившись назревшей необходимости: нас давно ждал в гости мой родной дядька, с которым мы не виделись уже десять лет. Поездка планировалась как «семейная на автомобиле» в составе пяти человек, представляющих два поколения нашей семьи.
Ехали мы в далекую и загадочную Карелию из Перми через Кировскую, Костромскую и Вологодскую области, предварительно составив карту пути при помощи интернета. Особо порадовала Кировская область: до сих пор зуд от желания поблагодарить ее губернатора за возможность испытать наш новенький вседорожник! Все, что нам говорили о местных дорогах – вранье: сказать, что кировские дороги плохие – значит ничего не сказать. Их просто нет!

Что поразило в дороге – уже за территорией Вологды, вдалеке от поселений, мы встречали у трассы места для зеленых стоянок: чистые площадки с деревянными беседками, под которым стояли стол и лавки, рядом с навесами – аккуратно огороженные костровища со стойками для котелка и дровенницы с сухими полешками для костра. Видно было, что за этими стоянками заботливо ухаживают.
Доехав около полуночи до поселка Вознесенье, — 70 км до этого пункта тянется гравийная дорога! — мы обнаружили, что паром, без которого преодолеть последние километры пути невозможно, закрыт по причине ночи. Работает он, как было написано в расписании, до 19:00, а рейсы вне расписания оплачиваются страшной суммой в 8 000 рублей. Но да здравствует Россия! — и недолгие переговоры с представителем паромной команды с итоговым вручением ему символической мзды позволили нам спокойно пересечь водную преграду.

Дальше вновь потянулась гравийка. Но теперь дорожные неудобства скрашивались великолепными видами ночного Онежского озера. Вообще с этого момента у нас начало формироваться впечатление — позже твердо укрепившееся в сознании — что мы попали в некий Водный мир: вода была везде, и откуда-то из глубин памяти задумчиво всплыло: «Карелия – страна озер…»

Ночной Петрозаводск мы откровенно проглядели – все, кроме водителя, находились в состоянии сонной прострации, а драйверу нашему было не до видов города. Он из последних несонных сил старался не потерять из виду ведущую нас к местожительству дядьки «Волгу»: оказалось, что до долгожданной встречи от Петрозаводска ехать еще 30 км — в Косалму.

Но вот и приехали. Встреча, поцелуи, легкая настороженность с непривычки и – водка с семгой за радостное событие. Потом – провал в сон.
И только утром мы увидели, где оказались. Наше жилище располагалось на самом берегу Укшозера. Кругом — позже оказалось, что это особенность Карелии – было царство природного совершенства: альпийские горки, живописные группы деревьев, маленькие острова (как нарочно созданные для пикников) и… лесные ягоды. Мы живем на Урале, к обилию ягод и грибов в лесах нам не привыкать – но такого мы еще не видели. Ягоды в неимоверном количестве росли везде: в лесу, на берегу и даже вдоль дорожек. И были совершенно никому не нужны!
В течение двух следующих дней наши карельские хозяева показывали нам достопримечательности ближайших окрестностей.

Первым делом мы посетили заповедник Кивач, где радостно скакали по огромным валунам, окружающим знаменитый водопад. С любой точки берега открывался такой вид, что хотелось врезать его в золотой багет и поместить внизу табличку с надписью: «Шедевр». Что сказать: заповедник – это заповедник…

В расположенном в Киваче дендрарии мы наконец-то увидели настоящую карельскую березу и узнали о ее необыкновенной редкости и охраняемости. Правда, невозможное количество ширпотребных безделушек из этого дерева в сувенирных палатках, стоящих у входа на заповедную территорию, не подтверждало данного утверждения.

Затем мы отправились на первый российский курорт, основанный еще Петром I – Марциальные воды. Странное название объяснилось просто: курорт назван в честь Марса, бога-кузнеца. А почему именно в его честь — мы поняли, когда попробовали воду из четырех курортных источников: тяжелая, со специфичным вкусом, она богато насыщена железом. Все стоки марциальных родников покрыты «ржавым» осадком. Лечат с помощью такой воды многие заболевания. Употреблять ее нужно натощак и ни в коем случае не пить до или сразу после приема воды чай. Нам показали, какой от этого будет эффект: в стакан с марциальной водой капнули капельку чая – и вода, только что бывшая прозрачной, моментально стала почти черного цвета.

Через дорогу от источников на склоне холма стоит высокая деревянная церковь, ровесница курорта. Эту церковь можно считать домашней церковью семейства Петра I на Марциальных водах – и построена по его приказу, и украшена благодаря его столярным способностям. Внутри церковь совсем небольшая, какая-то светлая, с частично сохранившейся утварью петровских времен. Сразу напротив церкви стоит деревянный домик первого курортного смотрителя – в нем сейчас расположена небольшая музейная экспозиция, рассказывающая об истории курорта.
По всей видимости, Марциальные воды не входят в число обязательно посещаемых туристических объектов: мы часто приезжали сюда за водичкой и никогда не видели туристических групп.

Направляясь в гости, мы и не предполагали — насколько насыщенным будет наш карельский отдых и что в итоге превратится он в настоящее паломничество по святым местам. Дядька заготовил нам обширную программу – и следующим ее пунктом был остров Кижи.
На Кижи мы отправились серым пасмурным утром (единственное на моей памяти пасмурное утро за все пребывание в Карелии – с погодой нам повезло). Ракета благополучно домчала нас из Петрозаводска до острова – и мы вышли на пристань. Сразу стало легко на душе: светило солнце и вокруг процветала привычная российско-туристическая цивилизация. По ценам и сувенирному ассортименту в палатках у пристани легко было понять, что Кижи охотно посещают иностранцы.
Музей деревянного зодчества под открытым небом есть и в Перми, но музей в Кижах в очередной раз подтвердил для нас авторитет древних мастеров. Многоглавая высокая церковь, меняющая цвет своих резных главок; огромные жилые дома с подсобными хозяйствами под одной крышей и балконом-гульбищем по фасаду («дом без гульбища – что мужик без бороды!»); маленькая действующая церковка с сохранившимся с 16 века иконостасом; на погосте — могила человека, оставившего нам былины о русских богатырях; бани по-черному, амбары, ветряная мельница; тишина, иногда нарушаемая колокольным звоном, шелестом листьев и голосами проходящих мимо туристов… И Онежское озеро вокруг. Мы немного помечтали о присутствии в этой красоте собственной летней дачи…

Следующий день был посвящен переезду в город Кемь. Как нам объяснили, свое название город, согласно местному фольклору, получил благодаря матушке-царице Екатерине II. Осерчав на какого-нибудь нерадивого придворного, она в сердцах восклицала: «Да отправьте его К Е…. Матери! На мягкие условия». Так и образовалось место ссылки Кемь, где мягкие условия обозначены мягким знаком. А в нашей памяти сразу воскрес фильм про Ивана Васильевича.
По дороге мы в очередной раз убедились, что Карелия – мечта ценителя ландшафтного дизайна: за то, чтобы в собственном саду или парке получить такую красоту, какую мы видели просто вдоль трассы, многие наши граждане платят большие деньги.

Чем дальше от Петрозаводска, тем ниже, тоньше и гуще становился придорожный лес, тем больше появлялось болот и становилось холоднее за бортом автомобиля: когда мы выезжали, в Петрозаводске температура воздуха была + 24, а приехали в Кемь – градусник показал всего + 11…
В Кемь мы прибыли с целью перебраться в следующий пункт дядькиной экскурсионной программы: на Соловецкие острова.
Путь на Соловки лежал по Белому морю, на небольшом баркасе нам предстояло идти целых три часа (нас утешили тем, что монахи в свое время шли до архипелага на лодках двое суток). И тут некоторым из нас не повезло – в открытом море был шторм в 4 балла. Нас, конечно, заранее предупредили и даже снабдили противоукачивающими средствами: красным вином, пивом, вяленой рыбой и чупа-чупсами. Не помогло: в противофазу волне всем попасть не удалось и мы радовали команду баркаса зелеными лицами.

Но вот вдалеке показался берег. А на этом берегу – настоящее чудо! Это был первый храм в моей жизни, в архитектурную красоту которого я влюбилась сразу и навсегда. Наверняка такие храмы есть и на материке, но ведь их никогда не видно вот так, вдалеке среди чистого пространства. Трапециевидная форма, легкая вытянутость по горизонтали, белые стены на фоне бледно-голубого неба, какой-то аскетичный полет – все это вместе запоминается на всю жизнь.
Чем ближе мы подходили к берегу, тем больше становились у нас глаза: перед нами вставала валунная громадина монастырских стен. За свою туристическую жизнь я побывала во многих монастырях, но это был монастырь в полном смысле этого слова: суровый, мрачный, холодный, окаймленный толстенной стеной с башнями-бойницами. Монастырь-крепость, взятый неприятелем всего раз за всю свою историю, да и то в результате предательства.
Первой на берегу, сразу у пристани, нас встретила разрушенная «элитная» монастырская гостиница: длинный трехэтажный дом, побывавший в своей жизни и зданием соловецкой лагерной администрации.

О Соловках много написано и показано, особенно на слуху это название в связи с ГУЛАГом, чье отделение – СЛОН или СТОН (Соловецкий лагерь особого назначения, позже Соловецкая тюрьма особого назначения) – существовало на архипелаге 16 лет. О Соловках говорить бесполезно – на них надо побывать: для каждого они запоминаются чем-то своим.
Тем, кто когда-нибудь решит посетить архипелаг, советую сразу планировать как минимум недельное пребывание на нем, чтобы все увидеть и все ощутить. В нашем же распоряжении было всего шесть часов. Частично утешило одно: экскурсия для нас была спланирована заранее, четко организована и так же четко проведена (в течение всего пребывания в Карелии и у ее границ мы были окружены военными – и благодаря им избавлены от неорганизованной суеты). Но успели мы все равно мало – лишь осмотрели монастырь и посетили Ботанический сад.
Соловецкий монастырь – действующий. Сегодня в нем живет около 70 человек, но, если я правильно помню, монахов из них человек 30. Остальные – трудники и послушники. Как нам объяснили – желающих стать монахами Соловецкого монастыря много, но выносят местные условия единицы. Огромный суровый монастырь постепенно восстанавливается, почти совсем отреставрирован главный храм – тот, который виден с моря, трапезная (такая же огромная, как в Грановитой палате, только пустая и совершенно белая), галерея-переход между трапезной и храмом. Но другим монастырским постройкам до полного восстановления еще далеко… А под солнечными часами по монастырскому двору важно ходит толстый серый кот, похожий на монаха-капуцина, и абсолютно не боится многочисленных толп туристов.
Ботанический сад находится в четырех км от монастыря. Давным-давно некий архимандрит Макарий удалился из монастыря и основал здесь Макарьеву пустынь. Но стар был, и монахи помогали ему чем могли: воду подносили, огород сажали… А потом увидели – все тут растет лучше, чем на монастырских огородах. Объяснили это благодатью божией, устроили теплицы (там воскобелильное производство было, вот оттуда тепло и подвели) и стали выращивать арбузы. А потом создали настоящий ботанический сад. Тут растут совсем не соловецкие растения: лиственница, кедр, яблони, сирень, ирга… Есть целый аптекарский огород, в котором высажены различные лекарственные растения. Но самое интересное в Ботаническом саду – бадан. Говорят, что его прислал на Соловки сам Далай-Лама. Выглядит бадан неприглядно – раскидистые толстые листья кучами вдоль аллей. Но лечебные свойства этого растения впечатляют: бадан и воспаления снимает, и кровь останавливает, и бактерии всякие гнилостные убивает. Уникальная штука, в общем. Но чай из бадана мы так и не попробовали.

На пригорке в Саду стоит двухэтажный дом из лиственницы – летняя дача, сначала архимандрита — а затем и лагерного начальства. А внизу, у начала ведущей к дому дорожки, по краям которой растет еще один якобы Далай-Ламский подарок («роза морщинистая», на наш взгляд — обыкновенный шиповник), стоит маленькая будка, в которой сидит садовый охранник. Над крылечком будки прибита дощечка, на которой еле видна надпись: «Комендатура».
На обратном пути в Кемь Белое море нам подарило почти полный штиль – и мы развлекались кормлением жирных чаек: бросали им кусочки хлеба, а они ловили его на лету.

Вернулись мы домой полные впечатлений в надежде, что вот, наконец, в дядькиной программе появится перерыв и мы можем просто поплавать по озеру, посидеть у костра, поваляться на пригорке под соснами. Но не тут то было: теперь мы отправлялись на остров Валаам.
Путь на Валаам лежал через город Сортавалу. На подступах к Сортавале в течение почти часа нас не покидало ощущение юга. Дорожный серпантин, слева от него — Ладожское озеро до горизонта, справа вверх – крутой заросший деревьями склон… Казалось, что мы внезапно попали на какой-нибудь южный курорт.
На Валаам мы отправились так же, как и на Соловки – на баркасе, но, в отличие от Белого моря, Ладожское озеро нам благоволило солнцем и штилем. Через три часа мы вошли в одну из бухт острова.

На Валааме очень красивая природа. В ней нет такой суровости, как на северных Соловках: она крепкая, но какая-то спокойная, без излишней мрачности. Среди деревьев на небольших островках видно высокие каменные поклонные кресты. Первый храм, который появился нам навстречу – белоснежный храм Никольской пустыни, стоящий на горе и выглядывающий из-за деревьев как корабельный киль.
На пристани нас опять встречали. На Валааме расположена военная рота, главная особенность которой в том, что в ней служат послушники Валаамского и других монастырей. Когда-то ее хотели расформировать, но по просьбе Патриарха оставили. Вот один такой рядовой и проводил нам экскурсию по острову.
Конечно, сначала нас повели на главное подворье.

Главное подворье Валаамского монастыря похоже на ухоженные и отреставрированные подворья других монастырей. Посетителей – паломников и туристов – тучи. На входе на подворье сидит одетая в темное женщина, перед которой лежит кипа платков и длинных распашных черных юбок на завязках. Стоящий рядом охранник направляет к ней женщин и девушек в брюках или юбках выше колен, дабы прикрыли нескромное. Очень поразил нас один попавшийся навстречу послушник – таких гигантов-богатырей мы не видели: высокий, весь какой-то кряжистый, с неравномерной бородкой, он даже пригибался слегка – видимо, от ощущения собственных размеров.

Затем мы отправились к тому месту, которое первым увидели с воды – к Никольской пустыни. Скит этот в архитектурном плане состоит из двух зданий – белых церкви и двухэтажного дома, в котором живут пустынники и круглосуточно читают Псалтырь. Никольская пустынь считается любимым местом отдыха нынешнего Патриарха – и не мудрено: она расположена на высокой покрытой зеленью горке, с которой открывается прямо-таки медитативный вид. В церковь попасть можно не всегда – только тогда, когда ее для своей службы открывают монахи. Нам повезло – старенький монах уже собирался уходить, но для нас остался.
Тут нас удивило следующее. Если кто бывал в действующих церквях, то знает, что у входа в них всегда отгорожен уголок, за которым продают свечи, иконы, всякую религиозную литературу. На сих предметах может быть заранее указана цена либо ее назовут вам, если спросите. В церкви же Никольской пустыни у входа стоит столик, на котором тоже лежат свечи разной толщины и можжевеловые думки с вышитым видом храма. И никого рядом нет. Просто на стенке у столика висит жертвовательница-копилка, а сколько вы туда положите – и положите ли вообще – за этим никто не следит.

По дубовой аллее мы направились в Белый скит. По пути остановились у необыкновенной ветвистой сосны – говорят, что именно эта сосна запечатлена на одной из картин Шишкина.
Главная интрига Белого скита заключается в том, что женщинам там делать нечего – их туда пускают только один раз в году, в День всех святых. В остальное время вход в Белый скит для лиц слабого пола категорически запрещен. Ничего загадочного и секретного внутри нет – церковь, службы и могилы нескольких пустынников, проживших на Валааме как минимум 30 лет. Живущие там четыре белых монаха в числе прочих своих дел закатывают в маленькие пластиковые бутылочки святую воду. Скит окружает крепостная стена со стройными изящными башнями по углам.

На пути от Белого скита к Игуменскому кладбищу нам показали одиноко стоящую в лесу часовенку и сказали, что в ней похоронена единственная женщина-монах, жившая когда-то в Валаамском монастыре. История про эту монахиню чем-то похожа на историю папессы Иоанны: до самой ее смерти никто и не подозревал, что этот монах – женщина. Но жизнь монашескую она вела праведно и — хоть и не решились монахи сделать это на территории какого-нибудь монастырского подворья — похоронили ее все же на Валааме и даже поставили часовенку.
Как можно догадаться, на территории Игуменского кладбища расположены могилы монастырских игуменов разных лет. Еще не отреставрированные кладбищенские церковь и звонница, выложенные из красного кирпича в 1875 году, окружены клумбой с цветами, в числе которых растут великолепные пышные розы. У самого входа на кладбище — крест, поставленный якобы на могиле первого монастырского игумена. За крестом – дерево, когда-то покалеченное молнией. В том месте, куда эта молния попала, на древесном стволе словно выточено лицо старца с длинной прямой бородой.

Далее путь наш лежал в город Свирск. Свирский мужской монастырь ныне особо посещаем: в нем уже 500 лет (с перерывом на Советскую власть) лежат мощи преподобного Александра Свирского.
В монастырь мы приехали почти к двенадцати ночи. Ожидающий нас монах открыл ворота монастыря и мы попали на чистую бело-зеленую территорию. Мы побывали только на одном подворье монастыря – там, где располагается храм с мощами. На территории второго подворья, где расположены здания с удивительными фресками, до сих пор располагается психиатрическая больница.
После небольшой обзорной экскурсии и исторической справки, монах открыл для нас храм – правда, зайти пришлось через боковой вход – и раку с мощами. Церковь внутри абсолютно новая, ничего с прежних дореволюционных времен не осталось. Очень удивил запах внутри нее. Как правило, в церквях пахнет одинаково: какой-то смесью ладана, дерева и воска, от которого у многих болит голова, но тут запах был медово-цветочный.

Мои спутники подходили к раке с мощами, крестились кто как умел, смотрели, прикладывались или нет – и отходили, уступая место следующему. Я до последнего момента старалась спрятаться за колонной, а потом меня из-за нее буквально вытолкнули. Перепуг был долгим: я по инерции подошла к раке, увидела в ней лежащего человека в черной одежде схимника, покосилась на стоящего рядом с подбадривающей улыбкой монаха…..наклонилась к мощам и ткнулась губами в ступню (потом еще целуют руку – но на нее у меня уже испуга не хватило). Ничего страшного не произошло: мощи были не вонючие и не холодные, а гладкие, как кожа дорогого бумажника и пахли цветами. После перенесенного шока на душе сразу стало легче.

…Поздней ночью из монастыря нас привезли к какому-то, как всегда – идеально красивому — озеру. На его берегу стояли четыре деревянных домика охотничьей базы. База принадлежит русско-французской семейной паре и в домах все устроено с русским уютом и французским комфортом: деревянная мебель, созданная по проектам хозяйки, стильный текстиль, чучела на стенах и в холле, идеальные туалетные комнаты с душевыми кабинами, камины и веранды с плетеной мебелью. На берегу у самой воды – дощатый настил с шезлонгами, мангалом и барбекюшницей, чуть дальше — большая баня-сауна. Мы снова попали в обычный светский туристический мир. А завтра начиналась дорога домой.
Вот таким получился наш двухнедельный отпуск. Приехав просто в гости к родственникам, мы негаданно совершили незабываемое путешествие, и за него моему славному дядьке — большое спасибо!