Продолжаю свои лондонские реминисценции.

Вообще-то одна из главных прелестей Лондона – это разнообразие. Вот ты гулял по солидному Чипсайду в солидном Сити, потом прошел по Флит-Стрит до Стрэнда, повернул на Ковент-гарден («купите фиялочки у бедной девушки!») – и уже в богемном и гомосексуальном Сохо. И так все время: городской пейзаж меняется, а Лондон то и дело оборачивается новой стороной. Поэтому бродить по нему – удовольствие несказанное. А уж названия улиц звучат в ушах чистой музыкой: «Чипсайд» (т.е. Торговая сторона), «Флит» (Флотская; вообще-то по ней текла одноименная речка, о которой уже лет двести ни слуху, ни духу), «Стрэнд» (Береговая), «Ковент-Гарден» («Монастырский Сад»), «Хэймаркет» (Сенная). У меня от одной мысли, что вот я стою на том самом Стрэнде, по которому гуляла половина героев половины английских романов, захватывало дух.

В этот раз я долго гуляла по аристократическому Мэйферу (что означает всего-навсего «Майская ярмарка»). Но ярмарки там проводились в средние века, а теперь это район, в котором дом купить невозможно, даже имея деньги Березовского. Потому что они лет по двести принадлежат одним и тем же семьям, и выскочек туда не пускают. Для «новых русских» и арабских шейхов имеется Южный Кенсингтон, где стоят их роскошные особняки. А в Мэйфере стоят скромные дома XVIII века из потемневшего от времени кирпича с белой отделкой, образующие каре, в центре которого – уютная зеленая площадь, обнесенная чугунной оградой с запертой калиткой. Ключи имеются только у жильцов, всем остальным предлагается через прутья тоскливо взирать на посыпанные песком дорожки, скамейки и памятник какому-нибудь малоизвестному британскому монарху. Мне больше всего понравился Георг II на Голден-сквер, с виду похожий на сердитого мопса. Говорят, раз в году, в «День площадей», калитку отпирают и для прочей публики, но мне не повезло… Да, еще всюду прикреплены видеокамеры, и незаметные объявления сообщают, что за бросание предметов мимо урны – штраф 500 фунтов. Еще одна примета Мэйфера и других солидных районов – подвальные дворики, куда ведет чугунная лестница со скромной надписью: «для торговцев и прислуги». И, само собой, начищенные до блеска дверные молотки.

Рядом тянется Пэлл-Мэлл со знаменитыми мужскими клубами, а потом идут маленькие, но всемирно известные улицы: Джермин-стрит, где торгуют мужскими рубашками, Сэвил-роу, где шьют мужские костюмы и т.п. Все, понятно, лучшее в мире. Вообще Лондон – город для мужчин, женщина всегда там чувствует себя немножечко de trop. Впрочем, границу Мэйфера образует улица Пикадилли, о которой слышал даже тот, кто вообще ничего о Лондоне не слышал. А это продмаг «Фортнум и Мэйсон», где даже пол в лифте украшен паркетом из розового дерева (и можно купить пирог с говядиной и почками, кипперсы и стилтонский сыр), самый старый в Лондоне книжный магазин «Хэтчардз», в котором в свое время качестве новинки предлагали «Клариссу» и «Тома Джонса, найденыша», и много еще чего.

Конечно, Мэйфер – это только маленькое стеклышко в огромном калейдоскопе Лондона. Еще одно обожаемое мной место – это Риджентс-стрит и Риджентс-парк. Названы они в честь принца-регента, будущего короля Георга IV, который правил вместо своего сумасшедшего отца Георга III. Принц, надо сказать, был человек малосимпатичный – папаше все время строил козни, супругу загнал в гроб, любил выпить и погулять. Поданные его терпеть не могли, но надо признать, что толк в искусстве он все-таки понимал и сумел внести свой вклад в оное. В основном тем, что нанял знаменитого архитектора Нэша, и велел ему построить целый комплекс в том стиле, который во всем мире принято называть «ампир» в честь Наполеона I. Кстати, принц-регент был всерьез убежден, что лично разбил Наполеона под Ватерлоо, и на парадных обедах обращался к герцогу Веллингтону: «А помнишь, старый рубака, как мы вели в атаку кавалерию?» Герцог хранил дипломатическое молчание.

На Риджентс-стрит, как на спицу, нанизаны две главных торговых улицы центрального Лондона – Пикадилли и Оксфорд-стрит. Старая, времен Регентства, застройка на ней не сохранилась. Основные здания построены при Эдуарде VII (еще один плохой сын – но каково было ждать престола почти полвека; как мрачно шутил принц Уэльский Эдуард: «у всех – предвечный Отец, а мне досталась вечная мамаша», то бишь королева Виктория), и создают то же впечатление изысканно-избыточной имперской роскоши, что и Уайтхолл. Только вместо официальных вывесок министерств и посольств на первых этажах располагаются витрины дорогих магазинов.

Самое чудное место на Риджентс-стрит – четырехэтажный магазин игрушек «Хэмлиз» (само собой, самый-самый в мире), заходить куда с ребенком категорически не рекомендуется. Нормальное дитя при виде плюшевого, пушистого, кукольного и механического великолепия, выставленного в торговых залах, начинает орать «Хочу!». И хорошо, если не вцепится руками и ногами в игрушечного медведя с себя ростом и не станет, рыдая, требовать, чтобы его немедленно купили. Поскольку цены в «Хэмлиз» самые что ни на есть лондонские, лучше заранее соразмерьте свои возможности, а то как бы не пришлось всю оставшуюся поездку питаться корейской лапшой. Взрослые люди при посещении «Хэмлиз» также устоять не в силах. Мы с подругой, например, приобрели по белому с серебристой искрой медвежонку в голубой вельветой курточке с капюшончиком, и с вышитыми на пяточках словами «Hamley’s».

Риджентс-стрит плавно переходит в Лэнгхэм-плейс, на которой стоит один из шедевров Нэша – церковь Всех Святых, единственная, насколько мне известно, попытка построить оригинальную церковь в стиле «ампир». Все неоригинальные попытки берут за основу парижскую церковь Мадлен, и напоминают Парфенон с крестом. Нэш попробовал соблюсти все каноны английского церковного зодчества, главный из которых – чтобы церковь, упаси Боже, не напоминала католический храм. Поэтому никаких куполов (Святой Павел – единственное, хотя и великое исключение), а только высокий шпиль. Классический образец – Святой Мартин-на-полях на Трафальгарской площади – размножен в огромном количестве экземпляров по всему англо-саксонскому миру, так что примерно понятно, о чем речь. Так вот, Нэш сохранил и шпиль, и характерный вытянутый силуэт, но при этом придал всему античные формы. Получилось в высшей степени запоминающе.

От Лэнгхэм-плейс по Портланд-плейс (собственность герцога Портландского, отсюда и название) вы попадаетек Риджентс-кресчент и к Риджентс-парку. «Кресчент» — это полумесяц, и действительно улица представляет собой выгнутую античную колоннаду. Представьте себе улицу Зодчего Росси, которая внезапно изогнулась дугой – вот это оно и есть.

Риджентс-парк окружен роскошными террасами – переходящими друг в друга ампирными особняками, украшенными барельефами опять-таки на античные сюжеты. Моя любимая – «Честер-террас», потому что она с колоннами, треугольным фронтоном, вся белая с голубым, а само название (тоже белому по голубым) пишется с точкой: «Честер-террас.» Особую прелесть террасам придают фонари. Как известно, в Лондоне они старинные, чугунные и помечены королевским вензелем. Так вот, в основном в Лондоне на фонарях стоит «E II R», т.е. «Elizabeth II Regina». Но вокруг Риджентс-парка можно найти и «V I R» (т.е. «Victoria I Regina»), и даже «G IV R» («George IV Rex»). Последние стоят со времен принца-регента, что поневоле вызывает уважение.

Сам Риджентс-парк – огромный, зеленый, с японскими садами, прудами, кишащими водоплавающей живностью (я как-то с изумлением обнаружила на одном из островков меланхолично стоящую на одной ноге выпь), и розовым садом королевы Марии, где клумбы с розами всех форм и видов уходят в бесконечность, а среди них на полосатых шезлонгах (пять фунтов за аренду) возлежат счастливчики, которым повезло попасть в парк во время цветения оных. Практически на всех скамейках в парке прибиты мемориальные доски, на которых написано: «В память о таком-то, наслаждавшемся жизнью в этом парке». И «такого-то» можно понять – парк изумительный, и, поскольку находится на отшибе, не затоптанный туристами так, как Сент-Джеймский или Кенсингтонский. Единственное, что несколько нарушает общее безмятежное настроение – огромный золотой купол главной лондонской мечети, видный практически из любой точки парка.

Но самое главное – в Риджентс-парке располагается лондонский зоопарк. Само собой, старейший в мире. В тех пор, как, благодаря Заходеру и его бессмертному переводу «Мэри Поппинс», я узнала, что звери делают по ночам, когда зоопарк закрывается, мне хотелось туда попасть. Зоопарк небольшой, но на редкость разумно спланированный, а главное – проникнутый невероятной любовью к братьям нашим меньшим. У них огромные вольеры, заботливо оснащенные объявлениями типа «Тапиры очень застенчивы. Если они спрятались, не беспокойте их»; «Горилла, как и вы, любит уединение. Поэтому, если она ушла в свой домик, приходите в следующий раз». С застенчивыми тапирами нам не повезло, но горилла, к счастью, не ушла, а, лежа на спине, задумчиво рассматривала потрясенных ее величиной и общей мускулистостью зевак. Мое любимое объявление гласит: «Уважаемые посетители! Просьба не вопить вместе с гиббонами. Они – животные территориальные, и решат, что вы покушаетесь на их территорию». В общем, в Зоопарке зелено, тихо, полно экзотических зверей типа окапи (у которой – или которого? – оказался невероятно длинный черный язык) и нарвала (такая маленькая, но злобная кошка), и очень-очень хорошо. Жаль только, что в заботе об удобстве и комфорте зверей, многих уже успели перевести в загородный филиал в Випснейде. В частности, переехали медведи, и, что особенно жалко, пингвины, ранее обитавшие в роскошном белом модернистском бассейне. Впрочем, пеликаны и фламинго все еще населяют озеро с островком в центре Зоопарка.

Ближайшая к Зоопарку станция метро называется «Бейкер-стрит». Рядом располагаются музей мадам Тюссо, где моя подруга в экстазе фотографировалась с Бушем и Блэром, а мужчины выстраиваются в очередь, чтобы посидеть в кресле, на которое опирается Джулия Робертс. И, конечно, Бейкер-стрит 121 «б» – музей Шерлока Холмса. Поскольку Холмс – персонаж литературный, музей – самый что ни на есть подлинный. Больше всего в лондонских меблирашках конца XIX века потрясает теснота. Крохотные комнатушки, узкие лестницы, так что Холмс и Ватсон жили буквально друг у друга на голове. Возмущение Ватсона привычкой Холмса играть по ночам на скрипке стало мне как-то понятнее.

О Лондоне можно писать еще долго и много. О Ковент-гардене с потрясающей церковью Святого Петра работы Иниго Джонса («самый красивый амбар в мире»), улице Джерард-стрит в Сохо – центре бывшего китайского квартала, где даже красные телефонные будки сделаны в виде небольших пагод, о тихих площадях Блумсбери, готическом великолепии вокзала Сент-Панкрас, и так далее и тому подобное. Но, как говаривал Козьма Прутков, «никто не обнимет необъятного», поэтому вернусь к практическим советам.

1. Где лучше жить? Если вы сноб, можете поселиться в отеле «Тисл-Чаринг-кросс», на углу Стрэнда и Трафальгарской площади, но тогда питаться вам придется в сетевом кафе «Гурфинкель», а это на любителя. Я предпочитаю районы вокруг Кенсингтонского парка, вдоль Хай-стрит (Кенсингтон) и Бэйсуотер-роуд. Всегда приятно, когда в двух шагах – парк, лебеди и мемориал принца Альберта (о принце, любимом супруге королевы Виктории, можно было бы написать отдельную статью, но не будем…). Район Бэйсуотер – менее престижный, чем Кенсингтон, но зато в нем находится русское посольство, и много русских официанток и продавшиц. Первое, что мы услышали, выйдя на Квинсвэй, главную улицу района – сделанное на чистом русском языке пожелание пойти и вступить с самим собой в извращенную половую связь. К счастью, оно было адресовано не нам. С Бэйсуотер-роуд вы напрямую попадаете на Оксфорд-стрит, а с Хай-стрит – на Пикадилли. Поэтому рекомендую «Тисл-Кенсигтон-Парк» (Кенсингтон) или «Тисл-Кенсигтон-гарденз» (Бэйсуотер). Первый – пошикарнее, второй – поплоше. Как и районы.

2. Как лучше питаться? Я уже отмечала, что великий вклад англичан в мировую цивилизацию не имеет отношения к кулинарии. От сэндвичей меня начало тошнить на третий день. Классический английский завтрак, я, при всей моей англомании, терпеть не могу, потому что еще в студенческие годы переела болгарских консервов «Фасоль в томатном соусе», и не люблю яичницу и бэкон. Что касается пабов, то их меню страдает спартанской простотой: если в нем значится хотя бы четыре блюда, это уже кое-что. В пабы ходят не есть, а пить пиво.

Впрочем, классические английские блюда попробовать все же стоит:

А) Пирог с говядиной и почками – есть во многих пабах, представляет собой разваренную до состояния тушенки говядину с почками, заключенную в футляр из слоеного теста и политую мясной подливкой, такой густой, что «в ней может утонуть крыса». Нагоняет литературные ассоциации – его непрерывно едят у Диккенса, начиная с «Записок Пиквикского клуба» и кончая «Холодным домом». Хорош с пивом, особенно после тяжелого трудового дня, посвященного основанию империи.

Б) Кеджери – я его нашла в кафе напротив универмага «Хэрродс». Это блюдо, возникшее в результате столкновения англичан с индийской культурой. Берется отваренный в молоке рис, рубленые крутые яйца и отварная рыба. Все перемешивается и подается на завтрак. Пресно, сытно, а главное – съели, и можете идти основывать империю.

В) Кипперсы – это просто горячая копченая селедка. Попалась мне в кафе «Фортнума и Мэйсона». Очень даже ничего и тоже нагоняет литературные ассоциации – именно «копчушки» верный Дживс регулярно подавал на завтрак Вустеру. Рекомендуется, если вы уже основали империю, и теперь завтракаете в постели.

Об английском чае, он же high tea, он же «файв-о-клок». Примерно с трех до шести дня он подается во множестве кафе, отелей и прочих культурных мест. Мы с подругой регулярно пили чай в Оранжерее королевы Анны в Кенсингтонском саду, любуясь дивным пейзажем и не менее дивной резьбой Гринлинга Гиббонса (знаменитый резчик, украсивший большинство церквей в Сити во времена Кристофера Рена, который эти церкви строил). К чаю подаются: фруктовый торт (на самом деле это кекс, в котором сухофруктов и пряностей на порядок больше, чем муки), горячие лепешки-скоунзы, тосты с огурцом (белый хлеб, сыр «Филадельфия» и ломтики огурца), а также девонширские сливки (очень похожи на то, что в России называют «сметана с рынка») и как минимум три сорта джема. Сливки – не для чая, а для того, чтобы, разрезав скоунз, шлепнуть туда изрядный шматок, и есть, есть… Сэндвичи с огурцом идеально дополняют жирную и сладкую пищу, только надо следить, чтобы с хлеба были срезаны все корки, а сам он просвечивал насквозь. К сожалению, в излюбленных туристами местах последними требованиями давно уже манкируют, что не может не вызывать справедливого негодования.

Чай чаем, но где же все-таки есть? На самом деле национальная лондонская еда – индийская и китайская. Англичане это и сами понимают – надо видеть, как они сметают все подряд в китайских и индийских ресторанах.

На уже упоминавшейся улице Квинсвэй имеется множество недорогих, но очень качественных китайских ресторанов (об этом сказано в любом путеводителе). Особенно рекомендую «Magic Voc», недалеко от станции метро «Квинсвэй» в сторону универмага Уайтлиз (старейшего в Лондоне, а, значит, и мире, но это так, реплика в сторону). Дегустация показала, что именно там лучше всего готовят самое распространенное китайское лондонское блюдо, именуемое «утка с рисом»: ломтики жарено-копченой утки на белом рисе. Стоит всего 4,5 фунта и стоит того. Обслуживание – молниесное, впрочем, как и во всех китайских заведениях, причем сразу же приносят не только палочки, но и вилку с ложкой (нож в китайском ресторане не нужен, потому как все нарезано заранее, под палочки). На закуску бесплатно получите пирожок с благопожеланием, и узнаете, что в ближайшее время вас поджидает повышение по службе и великая любовь.

На Хай-стрит в Кенсингтоне находится отличный ресторан «Zaika», что на урду означает «Вкус». В «Зайке» и цыпленка тандури, и виндалу, и карри готовят не просто вкусно, но очень вкусно. Ресторан, конечно, классом повыше, чем «Вок» — меньше, чем 20 фунтами, не обойдетесь, зато насладитесь интерьером в колониальном стиле с танцующим Ганешей. Обслуживают медленно, как, впрочем, и во всех индийских заведениях, зато вежливо и добродушно. Не забудьте огнетушитель – все очень острое. Кстати, благодаря «Зайке» я пристрастилась к настоящему индийскому чаю-«масала» — на молоке, с лавровым листом, кориандром и другими пряностями, и теперь угощаю им гостей.

А вообше в Лондоне представлены все кухни мира, начиная с вездесущей итальянской, и кончая ливанской и тайской. Так что если вы склонны к кулинарным экспериментам – вам сюда.

3) Валюту можно поменять где угодно, но надо следить за курсом и комиссионным процентом. В этот раз мы меняли на углу Бэйсуотер-роуд и Квинсвэй, где задумчивый пакистанец давал самый лучший курс – два доллара за фунт. Кредитки берут всюду, даже в такси, но в такси за эту услугу прибавляют к счету 12%. Оно вам надо?

4) О вьезде и выезде. Не забывайте, что в Хитроу – четыре терминала, впрочем, соединенные подземной электричкой. Поэтому твердо запомните, какой авиакомпаний вы летите – от этого зависит, к какому терминалу ехать. Если вдруг возникли проблемы с трансфертом – готовьте 40 фунтов на такси. Или езжайте на электричке с вокзала Паддингтон (а это тоже недалеко от Бэйсуотера). На вьезде представители королевской иммиграционной службы будут дотошно вникать, с чего вы решили посетить Туманный Альбион, и нет ли у вас злого умысла выйти за принца Чарльза и остаться на его берегах навсегда. На выезде вы никого не интересуете. Само собой, вам устроят стандартный шмон, без которого нынче не пустят в самолет даже в Урюпинске, но не более того. А вот паспорт никто не потребует: уезжаешь – ну и уезжай на здоровье! Советую приобрести в дьюти-фри виски «Глинливет» (и прослыть его знатоком) и портвейн «Сэндиман» (старинная португальская фирма, вот уже триста лет обеспечивающая джентльменов послеобеденным занятием).

И последнее. На вьезде в Лондон из Хитроу c недавних пор стоит провославная церквушка – маленькая, беленая, с золотыми маковками, словно перенесенная откуда-нибудь из-под Владимира. Это – Успенский собор, построенный тщанием русской эмиграции. Воистину: «все города похожи, как два пенса, но не похож на них, как шиллинг, Лондон».

часть первая