Дима, приезжай! – орал в трубку мой приятель Леня с Кипра. — У меня остановишься! У нас сейчас самый сезон… Вечером я полистал учебник истории и пришел к выводу, что последовательное присутствие на острове финикийцев, греков, римлян, византийцев, английского короля Ричарда, тамплиеров, французов, венецианцев, турок-османов и англичан стоит оценить собственными глазами…

Тряхомундия как суровая реальность

Душный ночной зной врывается в распахнутое окно. Я сижу на кухне, обливаясь потом. «А еще ты должен посмотреть соленое озеро с розовыми фламинго, -увещевает меня киприот Леня, щедро бросая в бокалы с соком гигантские куски льда. — Это недалеко от Ларнаки. И на раскопки древнего Хитиона сходи – от финикийцев осталось. На гробницу Хала Султан теке взглянуть надо: все-таки одна из великих мусульманских святнь». «И кто там похоронен?» – обреченно спрашиваю я. «Как кто? – удивляется он так, будто я правоверный мусульманин и всего пять минут назад завершил намаз. — Тетя Мухаммеда!»

На «тете Мухаммеда» раздается легкий гул, босые ноги явственно ощущают вибрацию. Пол совершает плавный качок вперед-назад, чашки на столе подпрыгивают, но Леня как ни в чем не бывало продолжает оглашать список достопримечательностей и колоть лед. «Что это было?». «Где?» — удивленно вскидывается он. «Да вот этот толчок. Землетрясение, да?» «Ну тебя, какое землетрясение, – машет рукой Леня. — У нас такое пять раз на дню». В этот момент в двери настойчиво стучат. На пороге — черноглазый парнишка, завернутый в простынь на манер римской тоги. «Привет! Я ваш сосед с седьмого этажа. Повторный толчок может быть сильнее. Лучше переждать на улице».

С этими словами он начинает шустро спускаться вниз. Кубарем скатываюсь следом во двор. Там уже полно народу. Старожилы курят, пьют минералку и степенно делятся впечатлениями от толчка, прикидывая, сколько это будет по шкале Рихтера. При этом они дружно сходятся в мнении,, что это так – тьфу, и не идет ни в какое сравнение с тем, что рассказывал дед Пискинакис – единственный уцелевший от знаменитого землетрясения …надцатого года. Их байки не вселяют оптимизма и потому, устроившись на самой дальней лавке от высотки, я чутко прислушиваюсь задом к земле, одновременно оценивая орлиным глазом, что может долететь сюда из обломков вон того здания. Но больше ничего не происходит. Через час, вволю наговорившись и загадив весь двор окурками, граждане усталые, но довольные расходятся по домам.

Беспечный Леня уже дрыхнет, оглашая храпом город Лимасол и его окрестности. Я же никак не могу уснуть, чутко прислушиваясь к поведению люстры, чашек, пола и потолка. В этом увлекательном, но несколько утомительном занятии проходит моя первая ночь на Кипре.

Левый марш

Накупавшись до гусиной кожи, жарюсь на городском пляже. Пляж, при всем моем уважении к Лимасолу и основавшему его Ричарду Львиное Сердце, — полное дерьмо. Песок грязно-серого цвета, переходящий местами в острую гальку. Нет, в целом Лимасол городок неплохой: порт, море, пальмы, но непьющему человеку делать в нем больше двух дней нечего. Может арендовать авомобиль? Тем более, что дороги, построенные еще англичанами, отличные. Четыре полосы в одну сторону, четыре в другую…

Приличную машину удалось найти метрах в пятидесяти от пляжа — новенький «Шевроле Калос». Рядом под зонтиком безмятежно дремлет классический усатый грек. «Простите! – трогаю его за плечо. — Сколько будет стоит аренда вон той машины?» Грек недовольно дернул усом, проснулся и неожиданно выдал на великом и могучем с легким украинским акцентом: «Так почти даром, сынку. Ты откуда? Из Латвии. А я из Одессы. 120 фунтов — и катайся хоть четыре дня». Примерно 130 латов, — прикинул я и поинтересовался, что так дорого? Ушлый одессит тотчас процитировал бессмертную фразу про овес, пересчитал деньги, выдал мне ключи и снова отключился под зонтиком.

Открываю водительскую дверь и понимаю, что попал – руля нет! Точнее, он с другой стороны. Британское колониальное прошлое тяжко сказалось на кипрском дорожном движении – оно левостороннее. Матеря в душе всех сэров, пэров и поминая их джентльменову маму, я сел за руль на пассажирское кресло, завелся и искренне порадовался коробке-автомату. Все легче…

Для начала решил покататься по городу, чтобы освоиться с управлением. Да, инстинкты, вбитые латвийскими инструкторами, давали о себе знать. Рука то и дело порывалась нащупать рычаг коробки передач справа, но упиралась в обивку двери. Психика отказывалась воспринимать расхождение на перекрестках правым боком, а вместо повортников я то и дело включал дворники. В общем, представьте состояние смертника, идущего в лобовую атаку и поймете мое состояние в первые пару часов испытаний. Однако затем я наблатыкался и решил, что готов к езде по местным дорогам.

Кстати, англостороннее движение приводит к серьезным сдвигам в психике не только континетальных водителей, но и континентальных пешеходов. Впитанное европейцами с молоком матери «посмотри налево, посмотри направо», на Кипре заставляет их при переходе через шоссе делать головой замысловатые вращения во все стороны на манер кружащихся дервишей. И если ты видишь у «зебры» стайку таких китайских болванчиков, будь уверен – это наши.

Осматривать достопримечательности я решил с самой высокой точки острова. То есть, с горы Олимп. Сначала, обнаружив таковую на карте, я немало удивился и посетовал на плохое преподавание истории в школе, поскольку твердо помнил, что Олимп находится в Греции, неподалеку от Афин. Однако вскоре выяснилось, что у греков Олимпом называется едва ли не каждая вторая гора, что на голову выше уровня моря, и за тысячелетия Олимпов в греческом мире набралось воз и маленькая колесница с прицепом.

Мой Олимп оказался покрыт чудесным сосновым лесом, как Зевс — бородой. С высоты в 2000 метров просматривался если не весь Кипр, то его большая половина, и я всласть нащелкался фотоаппаратом. Однако, спустившись с небес на землю, около машины с ужасом обнаруживаю табличку «Внимание! Военный объект! Фотографировать строго запрещено!». Ретируюсь, благодаря небо, что армейский патруль, как и весь остров, тоже наверняка дрыхнет где-то под зонтиком…

С ними бог, и бог с ними

Факт — древнегреческие боги по сию пору незримо присуствуют в каждом кипрском городе или деревне. И чтобы туристы в том не сомневались, за чисто символическую плату любой местный краевед охотно покажет многочисленные вещественные следы божественного присутствия. Это может быть белый булыжник размером с корову, о который, как гласит легенда, споткнулась легконогая Афродита, летевшая на крыльях любви на свидание с очередным хахалем. Или яма глубиной по колено, оставленная молнией громовержца, каравшего недостойного эллина, имя которого затерялась в веках.

Да что говорить, сами города зачастую — вещдок существования богов и героев. К примеру, городишко Аматус знаменит тем, что основан самим Тезеем через месяц после битвы с Минотавром, а в Курионе любая собака знает, что главная здешняя достопримечательность — дом Ахиллеса. Табличка на нем так и гласит — здесь родился и жил герой троянской войны тов. Ахиллес и в этом самом доме ахиллова мама очень просила сына не ходить на войну, а он ее не послушал.

Неудивительно, что с таким мифологическим наследием киприоты не худо сводят концы с концами. Кипрским турфирмам, способным захолустье превратить в увлекательнейший пункт экскурсионной программы, покровительствует сама Афродита. Оно понятно: здесь богиня любви не только родилась, но и неоднократно мылась, о чем свидетельствует грязноватая бухточка неподалеку от Пафоса. Чтобы взглянуть на место выхода венерической богини из пены, женщины встают в очередь, надеясь подцепить хоть чуточку ее неземной красоты.

Меня удивляет, почему киприоты не поставили на коммерческие рельсы другую легенду, где говорится, что после скандального расставания с Гефестом, своим мужем, Афродита выкупалась в еще одной бухте под Пафосом и восстановила девственность. Только представить, какой это может принести доход при правильной постановке дела!

Вообще биографии Афродиты хватило бы на многотомный труд по сексопатологии. Эта ветренная зевсова дочь была темпераментом в папеньку. Официальным ее мужем был ее сводный брат — хромой Гефест, сын Зевса от Майи. Близкородственные браки, как известно, приводят к психическим отклонениям у потомства. Патология Афродиты выразилась в том, что в деревнях называют — «слаба на передок». Обладая внешности топ-модели, Афродита была неразборчива в связях и наставляла Гефесту рога со всеми богами и героями подряд, в том числе с папой Зевсом. Поэтому, когда у Афродиты родился двуполый ребенок, в олимпийском обществе начались сплетни и пересуды относительно личности его отца. Решили, что такой феномен мог зачать только Гермес и нарекли ребенка Гермафродитом — по началу имен его родителей. Ребеночек имел богатый набор первичных и вторичных половых признаков, характерных как для женского, так и мужского пола. В наше время он сэкономил бы большие деньги на операции по перемене пола и пользовался бы большим спросом у извращенцев всех разновидностей и мастей.

Но и это еще не все. Однажды Афродиту пожелал брат ее, бог-бисексуал Дионис и она, не ломаясь, уступила. И забеременела. Но остановиться уже не могла и переспала заодно с Адонисом, имевшим обычную для греческой мифологии генеалогию — он был рожден от инцеста, связи царя Тианта с собственной дочерью Смирной. Затем Афродитой овладел папа Зевс. В результате этой божественной групповухи на свет появился младенец Приап. Гера, супруга Зевса, обычно плоды легкомыслия своего мужа прилежно душила. Но на этот раз ограничилась тем, что наделила Приапа сразу двумя фаллосами, один из которых достигал пугающих смертных и даже бессмертных размеров. Нет худа без добра: ныне фигурки Приапа в раздражающем количестве представлены во всех сувенирных лавках Среднеземноморья.

Дом в клетку, друзья в полоску

Устав от скучной езды по автомагистрали, сворачиваю на второстепенную дорогу и дую вглубь острова. Дорога сносная, но хуже, чем на побережье. Из-под колес взлетают клубы красноватой пыли, а на глаза все чаще попадаются щиты с леденящей душу надписью «Attention! Diversion!». Но это не происки турецких партизан. Просто греки-киприоты привыкли называть вещи своими именами. А как еще обозвать «Дорожные работы»? Диверсия и есть.

За час езды мне встречается четыре мертвых деревни. Жизнь там тлеет в одном-двух из 20-30 обветшалых домов с выбитыми стеклами. Нечто похожее можно встретить в глубинке России. Жизнь переместилась в богатые туристом приморские города. Останавливаюсь перекусить прихваченным в дорогу куском пахучего халлуми (такой жареный овечий сыр), заедая его растущим у дороги поразительно сладким диким виноградом. На карте в этом месте значится река и я трачу полчаса на ее обнаружение, пока не доходит, что канава справа, которую можно перешагнуть — она и есть. Любителям рафтинга здесь делать нечего.

В городе Айя-напа решаю побаловатся сугубо кипрским обедом. Заказываю по меню сладкозвучные долмадес, пастичо, суглаки и стопку зивании. Зивания – 50 градусная самогонка – была еще туда-сюда. Но остальное разачаровало. Долмадес оказалась знакомой армянской долмой, суглаки – банальным шашлыком, а пастичо — щедро наперченной запеканкой из макарон по-флотски.

Лучащийся улыбками и солнечными наколками на кистях русскоязычный официант Вася (имя его я прочитал в синей туши на пальцах правой руки) содрал за этот обед столько, что ему и его семье явно хватит до следующего сезона. В общем, за Васю я спокоен. В качестве бонуса он доверительно сообщил, что совсем рядом есть место, где золотой песочек, и нашептал мне в ухо, как туда добраться, изрядно его, ухо, оплевав. Решив что такая конспирация неспроста и что соотечественник с непростой судьбой открыл мне тайну золотой жилы, я утер уши и отправился по указанному адресу. Увы, там оказался только светло-желтый песок, похожий на юрмальский. Видимо песчаный пляж на Кипре идет на вес золота.

Зато по дороге я увидел, как кипрские зодчие противостоят землетрясениям, так напугавшим меня в первую ночь. На стройке рабочие заливали бетонную арматуру в эдакий бетонный скелет. Получалась такая клетка-кубик. Потом они стали закладывать пустоты кирпичом. Загорелый прораб, заметив мой интерес, объяснил, что если такой дом и падает от подземного толчка, то – только набок, целиком, не рассыпаясь на куски и не заваливая никого обломками.

Лефкара. Белые домики, узкие улочки и почти у каждого дома старушка-мастерица вышивает или ткет в окружении полусонных домочадцев. Пока я пытаюсь рассмотреть, что это она там вышивает, один из домочадцев просыпается и приглашает в дом – посмотреть, как живут простые и работящие лифкаранцы. Там он начинает молоть языком, трепать меня по плечу и предлагать за фунт-другой купить у него на память местный сувенир – кружева, салфетку или полотенце.

В помощь ему спешат остальные и меня начинают знакомить со всей семьей. «Христос», — говорит главный, обвешанный образцами кружев, как праздничная елка гирляндами. «Мария», — тычет он в сторону ткущей старушки. «Апостолос», – указывает его перст на чумазого мальчугана. «Святой Петр», — представляюсь я, решив не спорить в этом сумасшедшем доме, и откланиваюсь. Леня потом долго ржал и объяснял, что с головой у домочадцев все было в порядке. Это самые распространенные у греков имена…

Ссорь и властвуй

С недавнего времени на Кипре можно посещать и турецкую часть острова. Я решаю, что грех не побывать в последней на Земле (после падения Берлинской стены) разделенной надвое столице: Никосии, как ее называют греки, или Лефкоше, как ее именуют турки.

История непростых турецко-греческих отношений на Кипре такова. В 1950-м греко-киприоты, коих на острове было большинство, провели референдум и дружно пожелали присоединиться к Греции. Турко-киприотам это сильно не понравилось. Не привела в восторг эта идея и англичан: остров был под их юрисдикцией. Зачем покидать такую замечательную колонию?

Началась заваруха. В итоге Великобритания, Греция и Турция подписали оглашения, по которым в 1960-м Кипр стал – не нашим и не вашим – независимой суверенной республикой. Однако коварные англичане, играя то на стороне одних, то на стороне других, добились того, чтобы остров не жил спокойно. В 1974 году Турция под предлогом защиты турецкого населения острова высадила на Кипре свой экспедиционный корпус. Янычары разгромили греческую армиию, выгнали греков из родных домов и заняли рубежи вдоль нынешней «зеленой линии», разделяющей остров на две части. Вскоре они объявили о создании собственного государства на севере Кипра — Турецкой республики Кипр. До сих пор она не признана ни одной страной (кроме Турции), а Стамбул вынужден держать здесь 30-тысячную армию.

Кто от этого бедлама выиграл? Туманный Альбион. По сей день англичане пользуются двумя военными базами на греческой территории острова и, соответственно, политическим влиянием. А многие английские военнослужащие после окончания срока службы на острове не хотят возвращаться в Англию и обзаводятся здесь недвижимостью. Но я бы в них камень не бросил. Куда приятней на военную пенсию потягивать терпкое вино в расслабляющей атмосфере Средиземного моря, чем тянуть эль — в сырости Северного.

Кипр, акбар!

В составе группы переезжаю заповедную границу. Что приятно поражает в турецкой части острова — цены. Они в два, а порой и в три раза ниже, чем на греческой. Неудивительно, что сами греки повадились сюда затариваться дешевыми товарами. Местная валюта — турецкая лира. Но доллары, евро и фунты можно без проблем обменять в обменных пунктах.

Осмотр достопримечательностей мы начали с центра Северной Никосии. Им само собой является Площадь Ататюрка (еще в Турцию я убедился, что памятников этому политическому лидеру понатыркано не меньше, чем дедушке Ленину). Затем начались более интересные пункты программы. Мне очень понравился Собор какой-то богоматери 14 века, перекрашенный турками в мечеть.

Вообще у меня создалось впечатление, что на отхваченной турками 37 % территории Кипра и находятся основные исторические памятники, храмы, крепости и замки. Например, замок святого Иллариона. Этот средневековый колосс расположен в три яруса на живописной горе с потрясным видом на бухту города Киринии. После подъема по серпантину ( один из перевалов носит аппетитное название Бишбармак) мы остановились у военной базы. Наша гидша с милым акцентом прощебетала, что один туравтобус военные только что завернули назад, но наш (тут она сделал многозначительную паузу) пропускают благодаря обаянию нашего водителя г-на Панайотиса. При этом г-н Панайотис – эдакая смесь Буденного с Котовским — выпрямился в седле, то есть, в своем кресле и окинул пассажиров взглядом Геракла, только что замочившего Лернейскую гидру.

Как оказалось в дальнейшем, дорога к замку проходит в непосредственной близости от стрелкового полигона турецкой армии, на котором как раз в это время проходили огневую подготовку бравые турецкие пехотинцы. Сделав несколько залпов из автоматов по мишеням, и не попав в наш автобус, медленно поднимавшийся в гору, горные стрелки на время успокоились, а я на всякий пожарный перекрестился.

После осмотра центральной части замка гидша предложила забраться на верхний уровень, преодолев 450 ступенек и поискать там необнаруженную до сих пор 101 комнату (положенную по проекту), в которой согласно турецкой легенде таятся сокровища графа-правителя средневекового Кипра. Как оказалось, кладоискательский зуд жег меня одного. Солнце находилось в самом зените, никаких сокровищ наверху я не нашел и спустился к группе на трясущихся ногах с рожей, как из бани.

Тем не менее я мобилизовался и посетил еще и крепость г. Киринии с шикарной имитацией пыточных казематов и музеем костюмов разных времен, а также Фамагусту, битком набитую крепостями с толстенными стенами, башнями, замками и соборами 13-16 веков, эпохи кипрских королей династии Лузиньянов и венецианцев. Если верить экскурсоводу, в Фамагусте находится и замок Костелло, где ревнивый мавр Отелло задушил свою Дездемону.

Чего на турецкой части нет – так это русских. Это сразу кидается в глаза, потому что в греческой части Кипра русских невероятно много. Они работают в обменниках, турбюро, автопрокатах, консультативных фирмах. Русская речь звучит едва ли не чаще греческой. Как ни странно, греки относятся к заполонившим пол Кипра эмигрантам очень хорошо. Чувствуется, что на это их ощущение поработали все русско-турецкие войны, православная церковь и царская империя, которая не раз давала приют грекам, бегущим от турецкого беспредела.

И все же – это было так давно. «Вас не раздражает, что здесь русских так много?» — спросил я, не выдержав, старого кипрского грека. И он мне ответил: «Разве вас много? Пускай русские приезжают еще больше. Пускай дома покупают, пускай бизнес здесь делают. Турков в Турции 80 миллионов, а греков в Греции в восемь раз меньше. На кого нам рассчитывать, если турки захотят захватить весь остров? А если здесь будет много русских, за нами – Россия. Оставайся и ты! Мы каждому русскому рады».