За пару месяцев до вылета в Южную Америку, и уже почти полгода после возвращения оттуда, одно лишь упоминание от том, что отпуск был проведен в Перу и Боливии, вызывало вздохи, полные восхищения и зависти. Хотя кто-то задавал резонный вопрос: «А что там делать ?» До отлета для меня это была страна моей мечты, куда я хотела попасть с пятилетнего возраста. А сейчас это место, побывав в котором, и даже в чем-то разочаровавшись, я все равно испытываю гордость за то, что детская мечта осуществилась, за то, что мы соприкоснулись с тем и ощутили то, что врядли испытали наши коллеги по работе и соседи по домам: перейти Анды на высоте 5000 м, увидеть парящих над головой кондоров, погулять по берегу самого высокогорного озера, да просто добраться до стран, которые были недостижимы в нашем советском детстве. Может быть, такие ощущения значимы только для нас, но это гораздо важнее, чем произвести фурор среди окружающих. Наш трехнедельный маршрут выглядел так: Лима – Писко – Наска – Арекипа – Каньон Колка (Кабанаконде) – Куско – Пуно (Ислас Флотантес, Силюстани) – Копакабана (Исла дель Сол) – Ла-Пас (Тиуонако, Долина Луны).

Если вам когда-нибудь захочется самостоятельно поехать в Перу, и вы будете читать томик «Лоньки» и лазить по туристическим форумам, то самой частой фразой, несомненно, будет предупреждение о том, что стоит вам только сойти с самолета, как вы станете добычей карманников, щипачей, хулиганов и прочего криминального элемента. Но то ли нам повезло, то ли сказался опыт и осмотрительность, но у нас не пропало ни одного песо, не говоря уже о вещах, американских деньгах, и тем более о каком-то физическом насилии. Хотя разводило там встречается очень часто и даже на государственном уровне.

Лима: особенности национального…..

Вооруженные знаниями о перуанских нравах, августовским вечером мы вышли из аэропорта Лимы. Нас встретили влажный воздух, а также таксист из забронированной гостиницы в центре старой Лимы. Гостиница оказалось в чем-то прикольной и вместе с тем наделенной всеми характерными особенностями перуанского края. Это было несколько обшарпанное временем здание со стилизованными под старину витыми лестницами, крыша увенчана зеленым садиком с лианами. А национальными особенностями были: сонная и меланхоличная девушка на рецепции; выставленные на продажу человеческие черепушки и чайники, украшенные детальными сценами совокупления людей и животных; холодная и практически сырая постель с одеялами из шерсти ламы. Но после долгого перелета мы была так счастливы от возможности принять горизонтальные позы, что совершенно проигнорировали эти условности и, поблагодарив друг друга за терпение и выносливость в пути, завалились перестраиваться на другое время. Первый день подтвердил наши подозрения. Итак, особенность первая: маниакальный и широкомасштабный интерес к костям и прочей мертвечине. За первые два дня мы посетили несколько музеев, и все они были просто переполнены всеми формами человеческих останков. Это были просто экспозиции захоронений, инкрустированные золотом черепа, одетые в погребальные одежды мумии – целиком или частями. Например, прямо около нашей гостиницы возвышался Собор Святого Франциска, который очень славился своими катакомбами. Раньше в нем хоронили всех умерших жителей Лимы, поэтому подвал здания практически до отказа заполнен костями. Заботливые монахи потратили некоторое время на то, чтобы навести порядок в этих завалах – теперь берцовые кости лежат около берцовых, лучевые около лучевых, а иногда из них выложены фигурные композиции. А еще в музеях выставлялись черепа, лбах которых были пробиты, а в дырки вставлены веревочки – очень характерно для Паракасской культуры. Получалось, что отрезанную голову можно было носить за эту петельку. Кстати, именно так и делали настоящие индейцы, наряженные фигуры которых выставлены в музеях. Моментально складывается впечатление, что индейская культура всех периодов была гораздо более жестокой, а точнее просто не считала нужным скрывать свои кровавые традиции и человеческие жертвоприношения. По сей день одним из символов Перу служит ритуальный нож бога Туми: рукоятка в виде фигурки божества, а снизу лезвие полукруглой формы, которым, собственное, и перерезали глотку. Огромное количество «тумиков» выставлено в музеях, продается как сувенир или украшение. Сейчас потомки инков называют Туми покровителем медицины, чтобы не выглядеть в глазах гринго абсолютными варварами. Хотя, наверное, им это не совсем интересно. И в этом проявляется вторая особенность Перу: несмотря на то, что туризм приносит стране немалый доход, население абсолютно не нацелено на обслуживание приезжающих. Точнее, оно пытается это как-то делать после десятого пинка, но делает крайне неохотно, из-под палки. Например, можно было несколько раз переспросить курс обмена у камбистов (менял денег) на улице, но они продолжали весело трындеть друг с другом и совершенно не видеть тебя. А если сервис и предоставлялся, то из рук вон плохо. Пока Перу пользуется тем, что в стране есть такие уникальные памятники, как линии Наска и развалины Мачу-Пикчу, но посещение этих мест поставлено с монополистической позиции. Несмотря на отвратительную организацию, цена постоянно поднимается, а гринго, у которого нет выбора, продолжает платить. Правда, выбор есть: вообще туда не ехать. И при этом понимаешь, что после нескольких лет беспощадной эксплуатации такие памятники просто утратят себя, а города, которые живут главным образом за счет приезжающих туристов, просто останутся без своей кормушки. И от этого становится очень грустно. Но не будем же отчаиваться – в Перу и много хорошего, приятного, забавного. Например, третьей национальной особенностью мрачного и жестокого в своих традициях народа является любовь к продолжению рода. В принципе, этим славятся все живые существа, но в одной из до-инских культур Мочика любовь к плотским радостям просто воплотили в бытовых предметах. В процессе подготовки к поездке мы читали путеводитель по Лиме, где была упомянута экспозиция «erotic pottery», что мой друг перевел как «выставка эротических чайников». Точность перевода оказалось стопроцентной! Действительно, в музее Ларко, да и в остальных тоже, выставлены целые ряды глиняных чайников, увенчанных очень натуральными фигурками совокупляющихся людей. Ни одна физиологическая деталь не была опущена. Не сказать, что поражает разнообразие поз – не, все вполне стандартно, но искренне радует тонкая проработка темы, выражение лиц, присутствие в этих сценах детей или животных. При этом женские фигуры были зачастую крупнее мужских – без всякого намека на талию, широченные спины, крошечная грудь. Но мужчины все равно очень радовались счастью общения с такими женщинами. Иных просто не было  Такие чайнички в современном исполнении служат одним из наиболее распространенных сувениров на тихоокеанском побережье Перу. Так Лима и осталась для меня городом черепов и эротических чайников.

Там, где сбываются мечты….

Иногда мы гордимся совершенно абсурдными вещами и понятиями. Например, до поездки в Перу я гордилась тем, что посетила берега двух океанов – Атлантического и Индийского. И поэтому мечтала добавить к этому списку еще хотя бы Тихий. И это было одним из поводов поехать в Перу.

Моя мечта сбылась на второй вечер в Лиме. К тому моменту мы уже привыкли к местному времени, обмеряли шагами весь старый и, к сожалению, обшарпанный центр столицы, посетили большинство известных музеев. А показали побережье нам люди, работающие в российском посольстве в Перу – мир все же так тесен, что нас попросили передать нашим соотечественникам материализованные приветы с родины. Побережье – это совсем другая Лима, фешенебельная, дорогая и имеющая свою неповторимую прелесть. Прелесть неумолимых волн стального цвета, на гребнях которых отрываются виндсерферы, прелесть сильного течения, в котором даже страшновато плавать. Прелесть обрывов, заросших синими цветами, и тяжелого тумана вдали, прелесть соленого океанического воздуха, пропитанного запахом подгнивающих водорослей. Прелесть вечера в ресторанчике, который выглядит как забегаловка, но где кормят самой свежей рыбой и морепродуктами. Прелесть по-зимнему холодной воды, которой мы касались руками, дабы убедиться, что купаться холодно. Прелесть шоссе, которое идет вдоль береговой линии, уносясь к закрытым клубам, где живут потомки испанцев, социальная верхушка Перу. Их, кстати, не видно на улицах, и то, кого вы можете встретить здесь – чистые потомки индейцев, какие они были века и тысячелетия назад.

Тихоокеанская идиллия продолжилась в Писко. Это была замечательная пара дней, когда мы плавали на Болестарские острова, усеянные бесчисленными колониями птицам и семействами морских котиков и львов, а потом гуляли по пустынному заповеднику Паракас. Сам Писко представляет из себя маленький городок. Как и у нас — симпатичная центральная площадь (традиционно, Оружия) с памятником и тележками с мандаринами, а вокруг захолустье, причем обшарпанные домишки перемежаются с красивыми, отделанными виллами. На таких красивых домах иногда висели таблички, что это частная территория и не нужно просто так без спроса заходить. И нарисован пистолет. Доходчиво. Улочки иной раз были совсем безлюдные. Днем по ним можно спокойно гулять, а вечером, очевидно, на них могут дать чем-то тяжелым по голове – ради трех долларов. На этих улочках, уходящих к побережью, мы обнаружили памятник Колумбу, старую и потраченную пристань 1940 года постройки и подряхлевший пирс тех же времен. На нем сидели рыбаки со своим скромным уловом. Вот они, затишье и упадок в своем неумолимом наступлении…

Острова – это не более, чем скалы, которые издавна облюбовали чайки, цапли, пеликаны и другие птицы. Даже пингвины. Пернатых здесь их несчетное количество, они выстраиваются в косяки над твоей головой, кричат, ловят рыбу, чистят оперение — то есть живут своей обыденной жизнью, как и многие века до этого. Вроде бы ничего особенного, но это действительно настоящий заповедник, земля, находящаяся во власти птиц. А вот за котиками наблюдать интереснее. Они сопровождают катер, пока он движется по направлению к островам, потом всползают на каменные глыбы, а нахлынувшая волна вновь стаскивает их в океан. А они все также закарабкиваются наверх и развалясь, млеют. Нам показали маленьких плюшевых детенышей, а также больших и жирных самцов, которые своими огромными тушами дают всем понять, кто тут хозяин. Рядом с ними пристраиваются послушные самки, а поодаль пытаются покусать друг друга молодые особи, которым ничего пока не достается на этом празднике жизни. Говорят, что бедные животины даже не спят ночами, дабы урвать хоть что-то (точнее, кого-то) из гарема спящего гиганта-самца. Все это видно с лодки, которая подходит близко к берегу, но не пришвартовывается. Но шанс чуть ли не погладить питомцев заповедника все же есть: пеликаны свободно вышагивают по набережной в Писко. Кстати, на этой же набережной сбылась еще одна моя сугубо персональная мечта – я пополнила свою коллекцию ракушек прекрасным алым спанделюсом. Это большая ракуха с отростками, поднимающаяся из водных глубин лишь во времена сильных наводнений. Когда-то спанделюс был «красным золотом» инков, и он обязательно вкладывался в погребенье достойного мужа племени. А потом на поприще золота ракушки сменились настоящим металлом, но и сейчас спанделюс является редкостью. Мы видели его в продаже всего один раз, а потом спанделюс просто лежал на прилавках для привлечения внимания (или как магический талисман), но уже не продавался.

А еще нам обещали показать настоящих фламинго – это уже в Паракасе. Но фламинго мы так и не увидели в полноценном смысле этого слова, так как они были слишком далеко. Мы пытались разглядеть птиц даже в бинокль, но ничего существенного не попалось на глаза. Только потом, на одном из снимков, при сильном увеличении, мы обнаружили три розоватые задницы на ножках, которые очевидно являлись фламинго в непривычном ракурсе. Вообще, мне казалось, что Паракас должен был быть зеленым, но это абсолютная пустыня привычных желтовато-коричневатых тонов. Зато с очень красивыми обрывами и мысами песчаных скал. Океан, совсем не похожий на Атлантику, но также разбивающийся пеной о прибрежные камни – это называется El Catedral. Могу сказать, что это был самый красивый собор в моей жизни. А потом мы долго бродили по берегу одной из прогретых солнцем бухточек, наблюдали в бинокль за хитонами, занимались фотосъемкой парящих птиц и ящериц, поднимались над океаном – вот она, красота, ради которой жила моя мечта побывать на Тихом океане.

Наска, или почему Перу — бедная страна.

Линии Наска – это одно из тех словосочетаний, которым искренне гордится перуанский народ. Нечто загадочное и необъяснимое, созданное человеком или пришельцами, древнее, и посему кажется, что вневременное. Загадочные фигуры, созданные на серой поверхности пустыни Наска, побудили археолога Марию Райхе всю жизнь провести рядом с ними и посвятить все свои умственные силы и энергию на осознание этого феномена и донесение славы о нем до простых смертных. Поэтому теперь простые смертные считают своим долгом посетить это место и взглянуть на древние начертания с высоты полета учебного самолетика. В этих рядах оказались и мы. Все же крути — не крути, но пирамиды тоже зачаровывают, когда стоишь рядом с ними, и Тадж-Махал как символ великой любви также прекрасен. Вот только огорчает такие свойства человеческой натуры, как жадность и лицемерие, переполняющее людей, которые преграждают тебе свободный путь к этим чудесам.

На самом деле, Наска – это маленький приятный городок, в который мы добрались из Писко. По приезде мы быстро решили проблему ночлега, заплатили денежку за предстоящее приобщение к мировым ценностям и провели приятный вечер за поеданием себиче и распиванием писко сур в баре, где все стены были разрисованы туристами, приезжавшими сюда посмотреть на линии Наска. Оставили свои следы и наши соотечественники – естественно, матерные выражения. А еще было полно голых женских фигурок — как будто больше рисовать нечего (нет бы линии из пустыни повторять 🙂 Мой друг тоже вспомнил, что в десятилетнем возрасте он покрывал такими кокетливыми фигурками стены и крыши гаражей. Причем воспоминания детства и сама атмосфера края настенно-ландшафтной живописи подвигли моего друга изобразить этот шедевр на блокнотном листочке. Ничего, кстати получилось. Вполне можно было бы нацарапать где-то на перуанском горном склоне. Может быть, сошло бы за древность. Хотя впоследствии мы увидели еще много таких больших наскальных надписей, что убедило нас в том, что перуанцы чтят традиции предков и достойно продолжают их.

Итак, солнечным утром того дня, когда должно было состояться приобщение к древностям пустыни Наска, мы болтались в гамаках, ожидая пока нас якобы заберет автобус. Автобус не прибыл, и нас отправили на такси. И потом следующие несколько часов мы ждали того момента, пока нас засадят в учебный самолетик. Просто люди из агентства, занимающего полетами, не рассчитали, что количество желающих не соответствует возможностям, но что-то поменять в процессе накопления людей они поленились. Во время ожидания мы обсудили всех присутствующих иностранцев, удивились знанию русского языка одним из пилотов. Мой друг периодически вспыливал и даже случайно задел дверью по голове какому-то несчастному немцу. Правда, это произошло непреднамеренно – педантичность толкнула немца начать завязывать шнурки как раз перед выходом из туалета. Несчастный наклонил голову вниз, и тут как раз мой друг открыл дверь… У немца в память о Наске выросла шишка на лбу. Кстати! Гости из Германии прибыли на аэродром исключительно вовремя. Мы просидели к тому моменту уже пять часов, когда приехало человек двадцать немецких туристов, славящихся своей пунктуальностью. Естественно, они рассчитывали полететь сразу же по прибытию, и через пять минут опоздания мы, конечно же, заранее предвкушая этот момент, услышали возмущенное «O, mein Gott! Funf minuten!!!” Йессс! Как же, Funf minuten, тут уже Funf, но только heure паримся. После этого мы гордо засели в один из самолетиков. Итог: пять часов ожидания за свои кровные 60 баксов с носа. Потом 35 минут я была близка к тому, чтобы протошниться на линии Наска, практические испещренные следами шин. Линии даже изначально были не особо видны (вот разве что фигура инопланетянина была четко различима на горе). Но мой умный друг заметил, что, несмотря на плохую видимость, вспоминаются именно эти линии, а не картинные изображения фигурок с открыток. На том мы и порешили. Потом на выходе с нас срезали еще по 10 солей с носа за то, что мы пять часов коптили воздух на территории аэропорта. Этого делать никто не забывал. А над местом, где сидела сеньорита, собирающая налог, висела напечатанное на листочке бумаги рассуждение о том, чем богатые страны отличаются от бедных. И суть этого рассуждения сводилась к тому, что в богатых странах акцент сделан на особенном внимании к человеческой личности, и как следствие, там культивируется уважение к человеческой персоне, пунктуальность, стратегическое во всех деталях ведение бизнеса и т.д. Уважение и внимание порождают взаимность, каждый ресурс, которым владеет человек, будь то время, интеллект, деньги, ценится и преумножается, создавая комфортные условия существования. Забавно – но это было настолько уместно именно здесь в смысле абсолютного отсутствия и внимания человеческой личности, и уважения к клиентам, и пунктуальности! Вот такой насканский парадокс. Что удивительно, большинство из чудес света расположено как раз в бедных странах, и может просто погибнуть от беспощадной эксплуатации ненасытным человеком, который еще и хамит тем, кто преодолевает долгий путь для того, чтобы взглянуть краешком глаза на эти легенды. И линии Наска в том же печальном списке… А еще печальней, что не одна Перу – бедная страна…

El Condor pasa

Теперь настало время признаться, почему же я, собственно говоря, мечтала поехать в Перу. Когда мне было лет пять, одним из моих излюбленных занятий было прослушивание пластинок. И особенно мне нравилась одна мелодия, локальная принадлежность которой долго вызывала у меня самые различные версии. Под конец мои пятилетние мозги отнесли ее к региону Юго-Восточной Азии. И про себя я тихо мечтала когда-либо оказаться в тех краях, где родилась эта музыка. Потом уже я узнала, что мелодия эта – знаменитая El Condor pasа — родом из Южной Америки. Моя мечта перебазировалась из стран Юго-Восточной Азии на южноамериканский континент, именно в Перу. И спустя почти два десятилетия мечта воплотилась в жизнь И когда обсуждалась программа пребывания в этой стране, то, естественно, поездка в каньон Колка была поставлено на одно из самых приоритетных мест.

Однако любоваться парящими кондорами мы начинали постепенно — наверное, чтобы хоть как-то подготовить себя к этому фантастическому зрелищу. А то увидишь его неподготовленным — и свалишься от потрясения вниз самого глубокого каньона в мире. Поэтому за три месяца мы сходили в московский зоопарк, где впервые увидели такого маленького черненького кондорчика, который выглядел весьма скромно и всего лишь лениво потягивался на солнышке. Не парил, короче. Потом уже в Лиме, мы, кажется, видели что-то подобное – тоже в местном зоопарке. Но это было все не то….

Зато когда мы тронулись из солнечной и симпатичной Арекипы по направлению к местечку Кабанаконде, приютившемуся в Андах на высоте 3800 м над уровнем моря, сердце, наконец-то, екнуло – я еду к месту своей детской мечты. Путь был красив, но непрост. Сначала он пролегал между гор, поросших цветущими кактусами, а потом по плато, на которых паслись разнообразные гуанако и альпако. Среди замшелой и сухой травы разлились голубые лужицы-озерки – чем-то напоминает тундру: сурово, но есть в этом неподражаемое очарование! Верхней точкой нашей дороги был участок, покрытый вечными горными ледниками – что-то около 5000 метров. А потом начинается сам край каньонов: с плато и террасами, на которых нарезаны межи полей, маленькими индейскими деревушками, где женщины носят забавные цветные шляпы с загнутым наверх задними полями. По пути к нашей деревушке мы как раз проехали ту самую смотровую площадку, откуда нам предстояло любоваться на божественную парящую птицу. Кстати, я не глумлюсь, кондор действительно божественная для инков и до-инков птица, связанная с верхней часть мира. Оттуда до нашей деревушки было где-то часа два пути, если пешком. Пара слов о Кабанаконде: скромное и почти забытое богом место, где, тем не менее, есть один дорогой отель (мы в нем не жили), автобусная станция с расписанием, центральная площадь с бетонными кондорами и початками маиса, старый и вполне солидный христианский собор. А также магазинчики, где продают мандарины, продукты местного музыкального творчества и что-то еще. Ресторанов мы здесь не нашли, так что это место ничем не запомнилось в плане изучения кухни. Ночевали в маленькой частной гостинице, персонал которой действительно как-то пытался заботиться о своем деловом будущем, проявляя расторопность и выказывая приветливость – что очень редко для этого края, и абсолютно удивительно для такой глуши. Ночью в горах холодно – и вот здесь в очередной раз радуешься, что рядом сопит родной человек, также закутанный в свитера и шерстяные носки, к которому можно прижаться под слоем трех одеял из ламы. Вот она, простая ипостась любви – дарить тепло и согревать друг друга своими телами… И в таком романтическом настроении мы утром отправились смотреть на не менее романтическое зрелище парящих кондоров… С местным транспортом было плохо. Он либо был набит локалами, которые везли всякие тряпки и жрачку для тех туристов, которых специально везли все ночь по горам из Арекипы только ради 2-3 часов на смотровой площадке. Либо автобус просто останавливался по пути (траченный он уже от постоянных перегрузок и разбитых дорог…), либо пытался катиться в пропасть, так как отказывала коробка передач… Поэтому какую-то часть пути мы шли к заветному месту пешком. Вверх идти сложно с непривычки, сердце колотится, а вниз очень даже хорошо… И вот он – каньон! Залит поднимающимся солнцем, ясное синее небо, которое бывает таким синим только здесь, ледники, цветущие огромные кактусы, каменистые тропки, а внизу, в ущелье, уже заметные черные силуэты божественных птиц. Правда, сами божественные птицы по началу были какие-то примерзшие и неактивные, не в пример местным стражам национального природного достояния, которые проявляли непомерную прыть по сгонянию моего друга с тех камушков, на которых тот обычно сидел, дабы поймать в кадр кондора. В принципе, мы даже несколько раз ругались с этой охраной, и наше общения закончилось паритетом. Перуанские стражи порядка все же согнали моего друга несколько раз с территорий вне смотровых площадок, а мы при этом отчаянно посылали их по-русски и не дали им денег, которые они попытались содрать с нас по окончании этого мероприятия. По ходу досталось еще и какому-то иностранцу, который пытался публично объяснить моему другу степень его негодяйства и наглости. За что был послан опять таки по-русски, что в отличие от английского fuck off (посылание без последствий), означало живое намерение дать в рожу, а потом отправить на корм хоть и божественным, но все же голодным кондорам. Иностранец все понял, и паритет был восстановлен окончательно. Тем временем птицы тоже стали активны и поднялись над ущельем. Огромные, с метровыми крыльями, они парят надо твоей головой – если попасть под их тень, то становится немного страшно. И когда на это смотришь, то абстрагируешься от того факта, что это просто крупные хищные птицы летают в горах. И может быть, краем мозга понимаешь, что они здесь летали всегда – и пятьсот, и тысячу, и две тысячи лет назад… Из года в год выводили своих птенцов, кормили их и парили над этими суровыми и прекрасными хребтами, замыкая и размыкая круг времени. Они – хозяева и хранители этого края, не боящиеся ни холода, ни страшной и сокрушительной силы гор, в которых ютится человеческое племя. Племя, которое подражает этой парящей птице….

Горная болезнь и как с ней бороться, или Ода растениям

Горная болезнь – эта совсем нешуточно. Посему мы отнеслись к этой теме очень серьезно, и морально изготовились пить всякие витамины, жевать гематоген, абсолютно отказаться от употребления спиртного. А если и это не поможет, то поменять наши планы: вместо покорения вершин Анд покорять джунгли Ману или Икитоса.

Первым городом на высокогорье была Арекипа, куда мы прибыли солнечным утром из Наски. То ли утро было совсем солнечным, то ли город был очень симпатичным, но у нас однозначно сложилось хорошее мнение о нашем самочувствии в горах – хотя уже было суховато, и мне пришлось вытащить из глаз контактные линзы. Посему мы резко отправились в Колку, дорога к которой, как я уже говорила, пролегала через пятитысячник. Не то, чтобы мы долго зависали в этом месте, но ощущения у наших неадаптированных легких действительно были ниже среднего. В какой-то момент показалось, что у футболки слишком узкий ворот, его пришлось оттягивать и хватать ртом воздух, как рыба. Правда, потом мы спустились вниз где-то к высоте 3800, и стало значительно легче. Воодушевленные таким подвигом организмов и тем, что автобусов от смотровой площади в Колке все равно не было, мы даже решили возвращаться в Кабанаконде пешком. Пока идешь по ровной поверхности и вниз, прогулка доставляет массу приятных ощущений – вокруг горные вершины, плато, цветущие кактусы, свежий воздух. Но стоит дороге пойти хоть чуть-чуть вверх – все, сердце начинает бешено колотиться, и на совсем небольшой подъем затрачивалось столько усилий, что потом приходилось сидеть на обочине и набираться сил для следующего участка пути. Но повторюсь, что идти вниз абсолютно легко. Поэтому по возвращении от кондоров мы все же решили попробовать себя в плане покорения ущелий Колки и двинулись вниз, к так называемому Оазису. Оазис находился где-то на километр ниже, там была уже совсем другая природа – более богатая (это было видно снизу) и декларировались теплые источники, в которых можно было набраться сил для восхождения вверх. И вот по мере того, как мы аккуратно спускались вниз, меня стала глодать мысль о том, как отвратителен и тяжек будет подъем. И все великолепие роскошных агав мне будет абсолютно безразлично… Посему конечной точкой нашего путешествия стало маленькое плато, с которого открывался прекрасный вид на ущелье – коричневые горы, залитые солнцем и поросшие одним из самых интересных и красивых растений – кактусами. Это были не крошечные огрызки, растущие в цветочных горшках дома, а прекрасные, большие и колючие монстры в белых, красных и желтых цветах, которые как бы утверждали всем своим видом: «Да, ты в Америке!» Но мое любование этим завораживающим южноамериканским пейзажем прекратилось в том момент, когда из глубин ущелья стала выдвигаться странная фигура с приподнятыми, словно всплескивающими, руками. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что фигура принадлежала моему другу, а руки он держал так только потому, что вся их поверхность была покрыта тонкими рыжими иголками! Просто он тоже любит кактусы, и решил выразить им свое почтение отдельной фото-сессией, а потом не удержался от соблазна и просто соскользнул в эти заросли. Потом мы вычищали подлые колючки еще несколько дней, так как каждая из них уходила под кожу и начинала гноиться.

Путь обратно был непрост по той простой причине, что надо было идти наверх. Но отважные герои всегда идут в обход! Индейцы были достаточно сметливы, чтобы выстроить террасы. На них не только хорошо разводить поля – по их кромке очень удобно преодолевать путь. Идешь по равнине, потом делаешь одно усилие для поднятия на следующие уровень — и опять по равнине. И уже любуешься великолепием роскошных агав и кактусов.

И вот тут ода растениям только начинается! Конечно, кактусы скрашивают приступы горной болезни, но исключительно с эстетической точки зрения. Тем более, что пейотль растет в Мексике, и мы вообще договорились не пить спиртного и тем более галлюциногенов. Но есть одно волшебное растение, которому я действительно готова петь дифирамбы, и прозвище ему — кока! Зеленые листочки, которые перуанцы и боливийцы носят в своих вязаных шапках-колпаках (тоже всю жизнь мечтала носить такую), чтобы угостить друга при встрече. И не потому, что законченные наркоманы – для расширения сознания нужно сжевать, наверное, пять килограмм этой зелени. А вот заваренные в кипятке три-четыре листика способны так тонизировать организм, что пятитысячник остается просто незамеченным. Мы первый раз пили коку в Чивае, на обратном пути из Колки – все симптомы горной болезни как рукой сняло. Потом мы несколько раз пили ее в других городах – и это просто часть национальной культуры. И не нужно никаких химических таблеток. В Перу и Боливии продаются пакетированные чаи из коки, причем даже в Duty Free. В Ла-Пасе есть музей этого растения, а в серебряных лавках продаются кулоны и брелки – листик коки оправлен в серебряный футляр. Кстати, к Ла-Пасу горная болезнь практически отступила: мы спокойно передвигались по крутым улицам, расположенным под углом в 45 градусов — адаптировались за пару недель. А вот серебряную коку можно было бы привезти кому-нибудь в качестве сувенира, но обратно мы летели через Франкфурт, и что-то нам подсказывало, что первыми, кто встретит нас в аэропорту, будут даже не таможенники, а собаки. Так оно и оказалось. Немецкая овчарка в попонке с надписью Zoll обнюхивала каждого пассажира и негромко гавкала, если ей что-то не нравилось. Не объяснишь же ей, что ты везешь сувенир. А так как мой немецкий немногим лучше моего собачьего, то объяснить германским таможенникам, что я не буду синтезировать кокаин из листиков в серебряной оправе, для меня было бы сложно. Посему о коке мне теперь напоминают лишь вязаные шапочки-колпаки с ушками кисточками, которые мы носим в холодной Москве.

Перу и Боливия, или рассказ о верности мечте. Часть 2