Идея поехать в Иран витала в воздухе давно. И вот, под новый 2006 год всё, наконец, сложилось. Правительство объявило10-дневные каникулы, рабочие перегрузки лишили меня последних физических и моральных сил, погода демонстрировала худшее, на что она способна в середине зимы. Выход напрашивался один: уехать куда-нибудь хотя бы на неделю, чтобы билеты стоили не слишком дорого, чтобы там было тепло, ну, и Новый год там заодно отметить. Почему бы не в Иран?

Билеты, виза, дорога.

Сейчас, когда всё позади, проблемы с билетами, визой и самолётами кажутся смешными. Всё хорошо, что хорошо кончается. Однако в момент подготовки поездки успешность её осуществления была вовсе не очевидной.

Билеты были куплены в главном офисе Азербайджанских авиалиний, единственной авиакомпании, летевшей в Тегеран 30 декабря и имевшей обратный вылет на седьмой день. Виза по прилёту – семидневная, продлению не подлежит. Новый порядок получения виз введён недавно, информации о них нет. Сайт иранского посольства о существовании таких виз умалчивает. Правда, по телефону консульского отдела дружелюбный работник с лёгким акцентом заверил меня, что всё будет хорошо, волноваться нечего. Билеты кассирша продала только после долгого препирательства, вызова менеджера и оставления мной расписки на обложке билета о том, что я лечу без визы, в случае отказа во въезде в страну претензий к авиакомпании не имею.

В транзитном зале аэропорта Баку было человек 20 туристов с рюкзаками, сидящих группами на полу, индийцы в чалмах, иранцы и азербайджанцы. Человек, забравший у меня билет, куда-то пропал и появился за 5 минут до окончания регистрации. Оказывается, он выкликивал мою фамилию, но почему-то в дальнем зале. К очереди на регистрацию подошли любопытствующие туристы: Это куда? В Тегеран?? А что там делать?? А мы в Дели…

В самолёте в Тегеран женщин почти не было. Из-за спинок кресел виднелись затылки впереди сидящих людей – все как один черноволосые. Самолёт катился по взлётной полосе, и в свете его огней я увидела двух зайцев, уносящихся в глубину лётного поля. Самолёт, отключив свет в салоне и тревожно мигая зелёными лампочками, взлетел с потрясающим углом – под 45 градусов! Было страшно. Я разговорилась с двумя иранцами, сидящими рядом. Они предложили помощь, оставили свои визитки. Посоветовали как можно меньше улыбаться на таможне – держаться строже.

Аэропорт Тегерана встретил нас ярким люминесцентным светом и почти полным отсутствием людей. Был час ночи. Мне всё время мучительно хотелось улыбаться. К моему удивлению, девушки из нашего самолёта вовсе не стали натягивать платки на глаза, а небрежно завязали их на головах кое-как. Зря я, видимо, дома тренировалась завязывать платок, чтобы волос совсем не было видно. С паспортного контроля меня и ещё 2 пары россиян отправили к окошку выдачи виз. В окошке было темно. Я постучала. Спящий человек, встав с диванчика, включил свет и, щурясь, взял мой паспорт. Первый раз в Иран? Фотографию сюда, деньги туда, анкету вот заполните… Не прошло и 10 минут – и вот, паспорт с иранской визой у меня в руках. А как я боялась! В визе стояла дата выдачи 31 декабря и дата окончания – 7 января. То есть, виза даётся на восемь дней, а не на семь. Паспортный контроль пройден без препятствий – первый раз в Иран? Какой отель? Добро пожаловать!

Досмотра багажа нет! А как же обещанные строгости с перетряхиванием сумок на предмет ввоза запрещённых товаров? В растерянности я вышла в зал прилёта. Вопреки моим ожиданиям, среди встречающих не было М. Да и встречающих было всего пара человек. Зал прилёта был пустынен. А ведь самолёт М. должен был прилететь раньше моего… На табло его самолёта тоже не оказалось. Что за мистика? Я пошла к столу информации. Там две девушки в чёрных хиджабах мило мне объяснили, что КЛМ летает не в этот аэропорт, Имама Хомейни, а в другой – Мехрабад. Это в 70 км. Ну вот, оказывается, у них тут два аэропорта! Откуда летают внутренние рейсы? Из Мехрабада. Значит, рассудила я, вероятно, М. ждёт меня там, ведь мы собирались сразу попробовать улететь в Шираз. Мой сотовый работал – я набрала М., но он был недоступен. Тут ко мне подошёл некий дядя с бородой и предложил услуги такси. До Мехрабада? 10 долларов. Ах да, знаменитая иранская транспортная дешевизна…

Меня препроводили в такси и усадили на заднее сидение. За окном проплыл сияющий в ночи аэропорт. Такси маневрировало между другими машинами. Если нужно было идти на обгон машины, едущей в том же ряду, такси догоняло её на огромной скорости, прижималось к ней, для чего водителю приходилось ударять по тормозам, после чего такси резко сдавало вбок. Таким образом летают стрекозы. И ездят иранские таксисты.

Первым человеком, которого я увидела в зале прилёта Мехрабада, был М. Он сидел и задумчиво рассматривал электронное табло. Оказалось, что как раз в Мехрабад летают самолёты отовсюду, в том числе и из Баку. Одновременно с его самолётом как раз прибыл некий самолёт из Баку, и он ждал моего появления, недоумевая, что я там делаю 2 часа на таможне. Может, мне не дали визу? Депортировали? Он сидел в этих раздумьях и был очень удивлён и обрадован, когда я всё же появилась.

Мы решили сразу ехать в Терминал 4 для внутренних перелётов. Но водитель такси нам посоветовал сначала купить билеты. В неприметном киоске с надписью «Иран Эйр» выяснилось, что билеты можно купить только на завтра. Билеты в Шираз стоили 78 долларов на двоих, самолёт в 15 ч. Нам пришлось поменять деньги. Взамен 100 долларов мы получили две огромные пачки потрёпанных реалов. Пересчитывать их сил никаких не было. Распихали по карманам.

Деньги и цены.

Про путаницу с реалами и туманами уже много писано. Я тоже так до конца и не разобралась, когда и как иранцы называют цену. К концу недели я более-менее стала понимать порядок цен на разные вещи, и расчёт вёлся по количеству «Хомейни» — так иранцы называют купюру в 10 000 реал с изображением Имама Хомейни. Цену иранцы туристам часто говорят так: «Два Хомейни!» Один «Хомейни» стоит порядка 32 рублей.

Цены в основном кратны одному «Хомейни». Особенно на базаре и в закусочных. Сдачу дают мелкими купюрами или монетами только в магазинах и автобусах. Цены разные – на некоторые товары и услуги неадекватно низкие. Например, билет на городской автобус стоит 250 реалов, это 80 копеек. Такси в пределах города стоит для местных 5 000 – 6 000 реалов, для туристов – 10 000 или 20 000 в зависимости от расстояния.

Тегеран.

В Тегеране мы пробыли всего полдня, так что мало чего успели увидеть. Красивый и чистый город, многолюдно. Чем-то напоминает Дели своим строением и обилием растительности. Люди на улицах нас активно рассматривали. По всему чувствовалось, что туристов им удаётся видеть редко.

Поразило дорожное движение – светофоры отсутствуют вообще или имеют странный вид – все три сигнала жёлтые, и горят так: то верхний и нижний одновременно, то средний – и так это всё мигает. Улицу перейти очень сложно даже по «зебрам», щедрой рукой нарисованным через каждый 100 метров дороги. Единственный способ перехода дороги – нырять в неё, как в омут, и идти решительно, надеясь на хорошие тормоза водителей. Любопытные цифры приводит газета Iran News, выданная нам в самолёте. За последние полгода в Иране в автокатастрофах погибло около 15 000 человек, при этом 19% процентов погибших – женщины. Учитывая, что женщины садятся за руль крайне редко (хотя мы и видели нескольких женщин за рулём), то, очевидно, все эти несчастные были сбиты водителями на улицах городов. Мотоциклисты вообще гоняют, как угорелые, зачастую даже по тротуарам. Некоторые мотоциклы имею смешную крышу-навес от дождя, которая крепится к лобовому стеклу. При этом водитель как бы «в домике» — очень по-детски это выглядит.

В Тегеране я поразилась полному отсутствию животных на улице. В кармане куртки у меня лежало куриное яйцо, взятое с завтрака, и я намеревалась накормить им бездомную собаку. Собак не было, кошек тоже не было. Забегая вперёд, скажу, что и в прочих городах Ирана собак мы не видели, а кошек видели дважды, поздними вечерами, и кошки те были дики и явно не расположены к общению. Единственными собаками, попавшими в поле нашего зрения, были служебные – лежали на входе в Персеполис. Я справилась у Дариуша, нашего Иранского знакомого, что вообще происходит с собаками? Он сообщил, что собаки – животные нечистые, поэтому их в Иране нет. Я ужаснулась: что, совсем нет?? Оказалось, что есть немного, но они живут в домах у людей, гулять могут только во внутреннем дворе, а девушки их иногда возят с собой в машинах. Знаете, девушки любят таких маленьких собачек?

Собственно, в Тегеране мы искали почту. Я должна была позвонить домой, чтобы успокоить родителей. Мы ходили туда и сюда по центру Тегерана, пытаясь следовать карте Лонли Пленет. Названия улиц, номера домов, дорожные знаки – всё на фарси. Мы спрашивали у людей, могут ли они нам показать, где почта или переговорный пункт. Все нам показывали здания в абсолютно разных направлениях. В общем, почту нам найти не удалось.

Телефонизация.

На проблемах связи хочу остановиться подробно, поскольку в Иране со связью всё запущено. Мой сотовый (Самсунг, Мегафон) поработал только полчаса по прилёту в Тегеран, при этом на дисплее почему-то высвечивалось «Мегафон». Видимо, через полчаса он понял, что никакого Мегафона в Иране нет, и впал в глубокую кому. Более вызвать его к жизни нам не удалось. Он не находил сеть ни автоматически, ни вручную. Телефон М., напротив, не подавал признаков жизни первые несколько дней, а потом в Исфахане он вдруг заработал. Но позвонить с него было нельзя – вежливый автоматический голос сообщал, что нас благодарят за выбор иранской сотовой компании, и теперь мы можем активировать счёт, а после этого можем разговаривать. Как это – активировать счёт, мы не знали.

Я звонила из аэропорта Шираза. Без толку. «Линия занята» — говорила мне милая девушка в хиджабе и угощала меня какими-то мелкими солёными орешками из пакетика. Она честно набирала номера всех моих родственников и друзей подряд много раз, но соединения так и не случилось. Во всех отелях я пыталась звонить домой. Я набирала код 00709, который для меня каждый ресепшионист узнавал в справочной, код города и номер телефона. Далее было два варианта – или было занято (всё время), или добрый женский голос сообщал, что, во имя Аллаха, соединение не может быть установлено — ошибка. В итоге в последнем отеле, в Исфахане мне при выселении даже предоставили счёт за междугородний разговор – на 60 000 реалов за 6 минут разговора. Я сказала, что ни разу не дозвонилась и за разговоры с автоматической девушкой платить не собираюсь. В итоге я так и не согласилась платить, а они сделали вид, что меня прощают и расходы берут на себя. Было противно.

В конце концов, я прекратила попытки воспользоваться иранскими телефонами и отправила электронное письмо всем друзьям с просьбой позвонить моим родителям и сообщить, что я жива, здорова, террористы меня не захватили и в заложниках не держат.

Дариуш рассказывал, как обычно звонят домой западные туристы. Иногда они это делают с ресепшн, и Дариуш вынужден слушать такие диалоги:

— ….. (взволнованный голос в трубке)

— Что? Землетрясение в Пакистане? Мам! Я в ИРАНЕ!!!

— ….. (взволнованный голос в трубке)

— Бомбёжка в Ираке? Мам! Я в ИРАНЕ!

Новогодний ужин.

Так и не найдя почты, мы вернулись в отель, расплатились за номер и отправились в аэропорт. Внутренние авиалинии в Иране работают, как часы. Регистрация начинается за полчаса, всё очень организованно. Войти в аэропорт можно только через отдельные входы для мужчин и женщин. По-моему, это ускоряет процесс досмотра багажа. Забавно, что вход в женские зоны досмотра а также туалеты всегда прикрыт занавеской, тогда как мужские чаще всего открыты. За занавеской сидят несколько ханум разного возраста и разной степени религиозности (об этом можно судить по количеству волос, доступных для обзора, и цвету хиджаба). Одни ханум сидят за монитором и задают вопросы по содержимому сумок, другие проводят ощупывание тела на предмет наличия на нём скрытых пистолетов, ручных гранат и ножей.

Летели мы на самолёте Ту-134. Я на таких давно не летала. Ну и неудобные же у него кресла! Нам дали печенье и шоколадку, налили чай. Лететь от Тегерана до Шираза – чуть больше часа. Облака над Ширазом странные – некоторые белые, пушистые, а некоторые – совсем чёрные. В них страшно влетать. В зале прилёта выяснилось, что М. забыл в самолёте очки. Работник аэропорта тут же сбегал через лётное поле и принёс их.

В аэропорту мы предприняли попытку купить билеты из Шираза в Исфахан. Но билетов на самолёт на нужный нам день уже не было, нас могли поставить в «лист ожидания». Пришлось бы ехать утром в аэропорт и сидеть там ждать, дадут ли нам места. Мы решили не думать об этом сегодня, а решать проблемы по мере их поступления и поехали в город.

Таксист привёз нас в отель Eram, рекламируемый «Лонли пленет», как лучший в своей категории. Бронь мы оформили в аэропорту по хитрой схеме: заплатили 4 доллара залога, нам дали некую бумажку в запакованном конверте, её мы предъявили на ресепшн, и при расчёте нам вычли их из общей суммы. Отель прекрасный – у нас была большая угловая комната с удобными кроватями и диваном для просмотра телевизора, окна на 2 стороны, а также холодильник с традиционной бутылкой воды и кувшином.

В 9.30 вечера мы, принарядившись, отправились искать место для праздничного новогоднего ужина. Выйдя из отеля, мы обнаружили, что город готовится отходить ко сну. Лавки закрывались прямо на наших глазах, запоздалые прохожие торопились по домам. Не смутившись этим, мы направили свои стопы в рыбный ресторан, знаменитый своим акульим шашлыком (см. издание «Лонли Пленет» 2001 года). Шли мы какой-то не центральной улицей, строго сверяясь с картой. Уже метров через 200 мы обнаружили, что ни одной живой души в обозримом пространстве нет, улица наша почти не освещена, и идти в полной темноте не слишком приятно. Осознали мы это под окнами многоэтажного здания, из окон которого свисали, развиваясь в ночи, большие чёрные флаги. Но страшно нам тоже не было – иранские улицы не вызывают того безотчётного чувства опасности, которое, бывает, испытываешь в ночное время на улицах других стран.

Пройдя немалое расстояние пешком и минув мост через реку, мы стали высматривать ресторан. Разумеется, ресторана там никакого не оказалось, а была только тёмная проходная, где мы до смерти напугали двух дремавших охранников. Нам ничего не оставалось, как, кутаясь от холода в куртки и шарфы, вернуться на свою улицу и попытаться найти хоть какое-то место для ужина. Пока мы раздумывали, на потухшей и погрузившейся в сон улице у нас осталось 2 последних варианта – пиццерия и кебабная. Обе имели крайне непрезентабельный вид – пластиковые столы и стулья, дверей нет, скудный набор блюд в витрине. Мы походили между ними, взвешивая плюсы и минусы каждой. Разницы никакой не было, и мы решили остаться в кебабной. Картошка фри, салат, кебаб, кетчуп, лепёшки лаваша и пепси-кола – вот наш праздничный ужин. И не надо его упаковывать в фольгу и совать в пакет, мы это будем тут есть. Да, вот так сядем за стол, как эти подозрительные типы в чёрных куртках, и будем отмечать Новый год. И будем чокаться бутылками с пепси-колой! И не нужно на нас смотреть, как на инопланетян.

По дороге в отель за нами брели дети, продающие календарики-молитвы на фарси. Отвязаться от них никак не получалось, пришлось купить 2 молитвы и 1 жвачку по 2 000 реал (мельче бумажек у нас не было). Такие покупки – способ милостыни. Что делать с молитвами – не ясно. У детей на обочине был костёр. Там же, впервые в Иране, я увидела кошку, копающуюся в мусоре. В отеле мы появились ровно в 12.30 иранского времени, и я вдруг подумала: ой, в Москве как раз Новый год! Мы поднялись в номер, включили ТВ, и что показывало БиБиСи? Красную площадь, всю в огнях! С Новым годом!

Шираз.

С утра мы позавтракали в ресторане отеля. Был весьма своеобразный шведский стол: яичница вперемешку с овощами, довольно острая; чечевица в соусе; помидоры нарезанные; простокваша; лаваши разных видов; сыр козий; маленькие слоёные пирожные, очень сладкие; финики нечеловечьих размеров; халва; сладкий напиток; кофе из кофеварки.

На улице было солнечно и довольно тепло. Мы двинулись в сторону Вакиль базара, по пути посетив Кареш Хан форт. Над его вратами забавная картина, изображающая битву героя с шайтаном. Шайтан – вылитый чёрт из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Одновременно с нами в форт входила большая группа девочек лет 7-8 с двумя учительницами. Все девочки были в хиджабах и забавных школьных формах, состоящих из рубашки и штанишек по типу пижамных. На входе в форт вся эта группа выстроилась фотографироваться. Несколько туристов, включая меня и пару японцев, попросили разрешения тоже сфотографировать детей. Девочки рассматривали нас с явным интересом, показывали на нас друг другу пальцем и шушукались. Учительницы были очень дружелюбны. Одна спросила меня, откуда я, и сообщила, что она давно хочет съездить в Россию. После этого она что-то сказала детям на фарси, и они, к моему изумлению, громко и хором выдохнули: «I LIKE RUSSIA!» Я в ответ им сказала: «I LIKE IRAN!» и помахала рукой.

Форт довольно приятный снаружи и изнутри, чем-то напомнил форт в центре Телави в Грузии. Во дворе своём он содержит неглубокий бассейн, в котором даже плавают рыбки. Растёт большое количество апельсиновых деревьев. Эти апельсины привлекли наше внимание ещё на улице. Видя наш интерес, какой-то дядя энергично вскарабкался на дерево и стал его трясти, отчего большое количество апельсинов попадало на землю. Дядя, довольный результатом, стал живо собирать эти апельсины и совать нам в руки и карманы. Один апельсин мы тут же расковыряли и попробовали съесть, но он оказался несъедобен – концентрированная лимонная кислота, да ещё и липкий снаружи от какой-то пыльцы. Пришлось мыть руки в фонтане.

Вакиль базар имеет две части – маленький базар и большой базар, по обе стороны от основной дороги. Маленький базар не содержит товаров для туристов, там только продукты, промтовары и разные мелочи для местного населения, активно занимающегося шопингом. Большой же базар демонстрирует развалы прекрасных персидских ковров, чеканки и кальянов, а также разнообразного текстиля. Персидские ковры просто прекрасны. Уникальны. Переливаются всеми цветами. Демонстрируют высокохудожественное сочетание тончайших оттенков цвета. Нам очень хотелось купить какой-нибудь ковёр, но бюджет этого не позволял. Ковры стоят от 200 долларов и до 10 000, имеют самые разные характеристики и техники исполнения. В общем, если ехать за коврами, то на их покупку нужно закладывать лишний день-два, слишком большой выбор. Кстати, один из продавцов ковров, которого мы безуспешно уверяли, что не можем себе позволить ковёр, а он утверждал, что покупать не нужно, а можно просто посмотреть, рассказал, что основными его клиентами являются как раз русские. Покупают сразу помногу ковров для своих больших домов. Ковры покупают самые дорогие и шикарные.

Иранские торговцы на базаре совсем не прилипчивы, вежливо улыбаются и показывают на свой товар, дескать, заходите, гости дорогие, посмотрите. Ходить по базару – одно удовольствие. Сам базар представляет собой уникальное произведение архитектуры – высокие сводчатые потолки с небольшими окошками для освещения, сложная кирпичная кладка и продуманное пространство. Если бы не снующие туда-сюда мотоциклисты с тележками и разными тюками, туда вполне можно было бы ходить, как в музей.

На базаре мы накупили сувениров. На этом реалы у меня закончились. Выйдя с базара, мы направились осматривать знаменитые мечети Шираза. Надо сказать, что мечети там действительно очень красивые, но внутрь зайти нам не удалось ни в одну. На входе нас строго спрашивали, мусульмане ли мы, мы честно отвечали, что нет, и – сорри, ю ар нот эллауд. Одну из мечетей мы захотели обойти сзади, но улочка, ведущая, как казалось, вокруг, вдруг пошла слегка в сторону. Мы решили посмотреть, куда она ведёт, будучи уверенными, что раньше или позже она выведет опять на большую улицу. Но, улочка петляла по дворам, застроенным глинобитными строениями, раздвоялась и растроялась, и ни одно её ответвление не вело в нужном направлении. В итоге мы забрели в очень странный, абсолютно безлюдный район, откуда почли за лучшее вернуться в исходную точку.

Общение с местным населением.

Возле Мавзолея Шах-э-Шерах мы сели на бордюр, чтобы слегка отдохнуть. Сразу вокруг нас стал потихоньку собираться народ. Некоторые продвинутые личности пытались с нами заговорить. Разговор с иностранцами иранцы обычно строят так:

— Excuse me; may I take some of your time? (Извините, я могу занять немного вашего времени?)

— Can I ask, what country you from? (Могу я спросить, из какой вы страны?)

— How long you in Iran? (Давно в Иране?)

И далее по обстоятельствам. Ответы этих людей интересуют куда меньше, чем сама возможность пообщаться с иностранцами и попрактиковаться в английском. С вышеописанным разговором к нам подходило человек сто разных иранцев, и мы терпеливо со всеми разговаривали. Интересно, что девушки к нам не подходили никогда, а юноши задавали свои вопросы только М. При этом, на меня не смотрели и делали вид, что меня вообще нет. На мосту Си-о-Сей в Исфахане, где мы сидели вечером в одной из многочисленных арок (причём, я сидела на тёплом прожекторе, вмурованном в арку – было холодно) к нам подошла группа молодых людей и начала свой привычный разговор. Задав вопросы по списку, они решили с нами сфотографироваться. Тут вышел конфуз – все 6 или 7 человек попытались сесть со стороны М., но арка такого количества тел не вместила. Тут я им указала, что с моей стороны как раз места полно, и один юноша, не глядя на меня и краснея, уселся таки с моей стороны, но от меня сантиметрах в 50-ти. Забавная, должно быть, получилась фотография!

Вопросы о местонахождении разных городских объектов мы задавали как женщинам, так и мужчинам. Все они реагировали вполне адекватно, старались помочь. Однако мы заметили несколько закономерностей: мужчины куда охотнее показывают дорогу мне, чем М; у женщин, одетых в чёрное с головы до ног, лучше дорогу не спрашивать – будут краснеть и бледнеть, но на самый простой вопрос (типа «Имам Хосейни?» — жест, указывающий направление) ответить не смогут; дорогу лучше всего спрашивать у молодых людей обоего пола в очках и с книгами подмышкой — они, как правило, говорят по-английски; чем ярче у девушки хиджаб и чем больше волос из него видно, тем вероятнее, что она укажет дорогу.

То, что я понимаю фарси, стало очевидно уже после первых попыток узнать дорогу у англонеговорящих иранцев. Они очень подробно рассказывали, как именно нужно идти к интересующему нас объекту, и при этом активно жестикулировали. Я, внимательно слушая объяснение, повторяла всё по-английски, иранцы поддакивали. После этого мы шли так, как это удалось понять из их объяснений, и всегда приходили в нужное место. Этим Иран в корне отличается от Индии, где дорогу спрашивать просто бесполезно.

Обмен денег, транспорт и сад Ерам.

Днём мы поменяли деньги у уличных менял. Выглядело это так: около банка тусуется несколько подозрительных личностей. Видя, что туристы остановились и хотят войти в банк, личности на неплохом английском предлагают обменять доллары по более выгодному курсу. Мы спросили курс, согласились поменять 100 долларов по 9000 реалов за 1 доллар и стали пересчитывать деньги. Деньги мне выдавались по 10 Хомейни. На 8-м десятке мы разошлись в подсчёте – я утверждала, что у меня в руках 70 Хомейни, а менялы – что 80. Стали пересчитывать заново. Я оказалась права. Вокруг тем временем собралась среднего размера толпа, молчаливо взирающая на происходящее. Когда число Хомейни достигло 85, менялы перестали подавать мне деньги и сообщили, что остальные 5 Хомейни – их коммишн. Я сказала, что никаких коммишн. Они дали мне ещё 3 Хомейни. Я настаивала на всей сумме. Менялы делали обиженные лица и взывали к моей совести, при этом было видно, что сам факт разговора с иностранкой их необыкновенно увлекает и придаёт им веса в глазах окружающих. Я была непреклонна. В итоге, когда я получила таки всю сумму, менялы сообщили мне, что они поменяли деньги практически себе в минус. Что, конечно, было неправдой.

В сад Ерам мы поехали на автобусе. Иранские автобусы очень удобны для перемещения по городу. Ходят они часто, довольно комфортабельны, стоят дёшево. Передняя часть салона – для мужчин, задняя – для женщин. 2 последних сидения первого салона иногда занимают пары – муж с женой. Мы, чтобы никого не смущать и не разделяться, обычно стояли в середине автобуса, около средней двери. В Ширазе за автобус надо платить водителю. По салону ходит паренёк и собирает деньги за проезд. Если людей много, то мужчины выходят через переднюю дверь, а женщины через среднюю, подходят к водителю и отдают деньги. В Исфахане для езды в автобусах продаются специальные билетики. Их можно купить в жёлто-зелёных полосатых будках, стоящих практически на каждой автобусной остановке. Билеты продают седобородые дедушки-гномы, похожие друг на друга как братья близнецы.

Сад Ерам не произвёл на нас сильного впечатления. Приехали мы в 16 часов, закрывался он в 17, и мы, было, расстроились, что не успеем всё осмотреть. Всё успели, ещё и время осталось. Типичный ботанический сад. Деревья из разных стран. Подмёрзшие розовые кусты. В общем, зима – время для сада не зрелищное. Мы вернулись к отелю, потратив полчаса, чтобы его найти — здания в центре Шираза удивительно похожи друг на друга. В итоге опознали его по кебабной, в которой справляли Новый год. Выпили по стакану свежевыжатого сока киви, очень кислого, закусили сок сладкой длинной пышкой с мёдом и пошли покупать авиабилеты из Исфахана в Тегеран. Билеты были куплены в ближайшем представительстве Иран Эйр и стоили нам 45 долларов на двоих.

Ужинать мы поехали в ресторан Вакиль, о существовании которого не упоминал ни один источник, но который нам посоветовали на ресепшн. Находится он около мечети Вакиль, там же, где баня. Ресторан поразил нас. Огромный зал, в центре которого поблёскивал голубой бассейн с рыбами, высокий сводчатый потолок, старинные росписи и барельефы на стенах – всё это более напоминало дворец, чем ресторан. Мы так и замерли в дверях. Столиков свободных не было, но нас пожалели и пустили на приставной узкий стол у входа в кухню. Весь вечер мы наблюдали снующих взад-вперёд официантов с огромными тарелками жёлтого риса, дымящихся мясных блюд и накрытыми крышками супницами.

Еда в Вакиле традиционная: иранский кебаб – 50 000 реалов; он же с рисом – 55 000 реалов; курица в трёх вариантах, включая отбивную; суп из чечевицы; рис с шафраном и барбарисом; бефстроганов. В цену любого блюда входит салат бар (нашинкованные овощи с разными заливками и пара салатов типа «оливье»), хлеб, бутылка воды. Хлеб в Вакиле – самый вкусный во всём Иране! Внешне он похож на грузинский лаваш, но потоньше, с хрустящей корочкой снаружи и нежной мякотью внутри. Вкуснее нам хлеба не встречалось! Уходя, мы даже попросили завернуть нам свежего хлеба с собой – до того он был хорош! Вода и салаты тоже были хороши. А вот иранский кебаб нам не очень понравился – какой-то сладковатый фарш, зажаренный длиной сплющенной колбаской. После этого мы заказывали его ещё в паре ресторанов, но так и прониклись.

Вакиль – единственный ресторан в Ширазе (легальный), где можно послушать живую музыку. Вообще-то она в Иране запрещена. Живая музыка была представлена живописным квартетом, исполняющим однообразные и заунывные мелодии на следующих инструментах: скрипка, барабан, бубен, струнный инструмент типа гуслей. Один из музыкантов подпевал в микрофон. Народ встречал каждую композицию овациями, хлопал в ладоши, некоторые в такт раскачивались из стороны в сторону и притоптывали ногами. Если ноги были на полу.

Большинство гостей сидели на больших квадратных помостах, устланных коврами. Чтобы забраться на такой помост, нужно снимать обувь. Сидят на помосте, сложив ноги или по-турецки, или ещё как-нибудь их подогнув. Еду при этом расставляют на ковре, покрытом скатертью, и все тянутся с мест, чтобы что-то взять. Ещё есть двухместные диванчики размером около 1х2,5 метра, сделанные из дерева и также застланные ковром. На них сидеть нужно так: спиной к боковой стенке, одна нога (без обуви) подогнута под себя, вторая свисает вниз. Визави сидит в той же позе, но в зеркальном отражении. Еда раскладывается в центре диванчика на скатерти. Когда один из таких диванчиков освободился, нас перевели на него, и мы смогли лично оценить удобство такой манеры сидения за едой. В общем, это требует определённого навыка.

Под конец мы заказали чай и мороженое. Чай оказался Липтон (его в Иране подают везде, кроме чайных и кальянных). Чай разливается в маленькие стеклянные стаканчики. К нему подаётся колотый сахар. Мороженое удивило нас обоих – вязкая, почти резиновая масса, на вкус приторно сладкая. Из ингредиентов различимы лёд, сахар и халва. Больше похоже на холодный шербет. Ужин мы завершили кальяном. И тут началось самое интересное.

На двух удалённых от нас помостах ужинали большие семьи с детьми. Весь ужин дети вели себя вполне обычно для детей в ресторанах – бегали вокруг бассейна, рассматривали рыб, играли с машинкой, кусочничали возле родителей. И вот, когда остатки еды были убраны со столов, началось детское представление. Оно шло параллельно на 2-х помостах. На первом танцевали две девочки лет 7-8, на втором – мальчуган лет 4-5.

О, что это были за танцы! Девочки исполняли натуральный танец живота, двигаясь в такт музыки, ловко виляли бёдрами, выставляя вперёд согнутую в коленке ножку и запрокидывая голову назад. Руки девочек двигались вдоль тела, складываясь в жесты, характерные для восточных танцев. В общем, зрелище было совершенно завораживающим. Стало вдруг понятно, почему Имам Хомейни сдвинул нижнюю планку для вступления в брак девочек до 9-ти лет. 9-летние иранские девочки – совсем не то же самое, что 9-летние европейские девочки. Об этом говорит пластика, с которой девочки танцуют. Впрочем, 5-летний мальчик танцевал не хуже. Он носился по ковру, припадал на колени, вытягивался в струнку, активно двигая руками. Родственники детей, сидящие на ковре и наблюдающие эти танцы, всячески подбадривали танцоров, хлопали им и выкрикивали что-то. Женщины, сидя на своих местах, показывали девочкам, какое движение ещё следует сделать. В общем, сложилось впечатление, что за закрытыми дверями иранских домов «живую музыку» и «живые танцы» можно наблюдать чаще, чем думают консервативные иранские власти.

Персеполис.

Следующим утром мы, закупив колы для М. и козьего кефира с тархуном для меня, выехали осматривать Персеполис. Нас вёз водитель необыкновенно красоты, но сфотографировать его я постеснялась. Вообще, иранцы никогда не отказываются фотографироваться и с радостью позируют. Как-то раз я сфотографировала двух девушек в фаст-фуде. Обе были польщены вниманием.

Иранцы очень красивы. Они не похожи на арабов: имеют светлую кожу, чёрные волосы, карие глаза и полные губы. Очень привлекательны мужчины. Девушки не дают себя хорошенько рассмотреть, некоторые отворачиваются. Многие пользуются макияжем, но в основном красят глаза. Помада встречается редко. Зачастую девушки и женщины всех возрастов прикрывают нижнюю часть лица краем платка, так что видны остаются только глаза. Когда я указала на это Дариушу, тот фыркнул, что так поступают только афганки. Форма одежды принята такая: длинное чёрное одеяние до пят у религиозных женщин и удлинённые куртки или плащи с брюками у менее религиозных. Платки в основном чёрные или, как минимум, тёмные. Ярких или цветных платков на женщинах почти не видели, хотя они в изобилии продаются на рынках. Видимо, их надевают дома. Как нам сказал Дариуш, дома женщины одеваются вполне по-европейски – футболки и джинсы, на девочках – лосины. Платков дома часто не надевают. Забавно, как иранские женщины занимаются шопингом: возле ярких сияющих витрин с нарядными открытыми платьями и блузками стоит чёрная, как стая ворон группа женщин и что-то между собой обсуждает. Видимо, обычные женские разговоры – пойдёт-не пойдёт, тот ли цвет… Только надеть это всё можно будет разве что перед мужем.

С обувью у иранцев происходит какая-то нестыковка. В разгар зимы, когда на улице +3с, и всё нормальные люди надевают демисезонные сапоги, иранцы продолжают носить летние туфли и тапочки. Я лично не один раз видела женщин в капроновых носках и шлёпанцах, из которых торчат пальцы и пятка. Многие в сандалиях. Дети дошкольного возраста в штанишках чуть ниже колен с голыми лодыжками. Младенцы в основном вообще без обуви – надеты ползунки, сверху одеяльце, ножки без носков и ботинок. Может, они закаляются все? С детства?

Итак, Персеполис. На входе мы заплатили по 5000 реал и расписались в некоей книге, где должны расписываться все посетители. Там следует указать своё имя и гражданство. В тот день мы шли под номерами 12 и 13. Небо над Персеполисом было голубым и безоблачным. Фотографии получились замечательные. Мы походили вокруг скульптур, дивясь их страшными клювами и зубами, а также детально изображёнными когтями на лапах. Поразительны барельефы – группы мужчин с очень графичными завитушками в волосах и бородах несут куда-то свои дары. Чудесным образом изображаются деревья и животные.

Архитектура всего строения малопонятна. Возможно, много лет назад, когда его покрывала крыша, всё было логичнее, но сейчас Персеполис представляет собой всё же развалины. Там и сям лежат обломки колонн и гигантских скульптур, каких-то сосудов и барельефов. В центре комплекса нами был обнаружен музей. Входные билеты 5000 реал. Музей был тёмен и, как нам показалось, малоинтересен. В два боковых зала войти было можно, но источников освещения там не было никаких, и там уже бродило, натыкаясь друг на друга, несколько туристов. Их фигуры можно было рассмотреть во вспышках фотоаппаратов и голубом свете включаемых сотовых телефонов. Экспонаты рассмотреть было решительно невозможно.

Побродив вволю по развалинам, мы направились в мавзолей, расположенный на горе с видом на Персеполис. Не сразу нам удалось найти путь туда, но в итоге мы его обнаружили и вскарабкались наверх. Вид от мавзолея представляется хороший, но логика архитектуры Персеполиса понятнее не становится.

После Персеполиса водитель повёз нас традиционным путём – в Накш-э-Ростам и Накш-э-Раджаб. Раджаб представляет собой 3 барельефа в придорожных скалах, в общем, симпатичных, но после Персеполиса не особо впечатляющих. Ростам же поразил нас своим размером. На высоких, в отдалении стоящих горах высечены крестообразные широкие площадки с входом посередине. Это гробницы, куда клались кости правителей Персии после их смерти. Входы расположены высоко над землёй, богато украшены барельефами и для посещения недоступны. На отвесных скалах мы видели несколько невозмутимых коз, побрякивающих колокольчиками. Очевидно, что высоты эти животные не боятся.

По возвращении из Персеполиса мы собрали рюкзаки, расплатились за отель и направились на автовокзал – Кавендиш терминал. Мы слегка волновались, как мы найдём автобус на Исфахан, но напрасно – к нам сразу подскочил человек в форме, похожей на полицейскую (а может, он и был полицейским), спросил, куда нам надо, и живо привёл к автобусу. Ещё в гостинице нам объяснили, что автобусы бывают обычные и “A special”, немного дороже, но комфортнее. Мы спросили у водителя, “A special” ли его автобус, но он не понял вопроса. Полицейский этого тоже не знал. Нам ничего не оставалось, как забраться внутрь и занять сидения.

Автобус.

Билеты на автобус покупать не надо, деньги нас попросили дать наличными, и стоило нам это удовольствие 65 000 реал на двоих. Мы ехали по Ширазу, я смотрела в окно и радовалась. Но радоваться мне было суждено недолго. Сразу после того, как мы выехали из города, человек, бравший с нас деньги за билет, включил видеофильм. Предварительно он прошёл по автобусу и тщательно задвинул занавески. Я не поняла, к чему он это сделал, и, поскольку намеревалась смотреть в окошко, слегка отодвинула свою занавеску. Мои действия не остались незамеченными. Человек угрюмо подошёл ко мне и с суровым лицом задвинул занавеску опять.

— Блин, это из-за видика, что-ли? – спросила я М.

— Да нет, не может быть… Наверное, свет из твоего окна мешает смотреть фильм, — предположил М.

Я дождалась, когда человек угнездился в своём сидении и погрузился в просмотр видеофильма, и опять слегка отодвинула занавеску. Прошло с полчаса. И тут стали разносить воду и бисквиты – дорожный набор. Человек увидел, что я упорствую в стремлении всё время открывать занавеску, и указал на видик. Мол, видите, это видик. Видик – запрещено. Кино – запрещено. Окно – открыто. Увидят в окно видик – будет всем очень плохо.

И пришлось нам смотреть фильмы – сперва индийский, потом иранский. Индийский фильм был непонятного содержания, иранский же повествовал о некоей феминизированной женщине. Она постоянно меняла разноцветные хиджабы, вовсю беседовала с явно незнакомыми мужчинами и водила автомобиль. Женщина эта обладала уникальной способностью вести автомобиль, вообще не глядя на дорогу, а энергично разговаривая с пассажирами. Этот фильм мы посмотрели с удовольствием.

Где-то за час до Исфахана автобус остановился у придорожного строения на перекур и обед. Мы тоже вышли поразмяться. В строении оказалась столовая, где пассажиры автобуса тут же принялись с энтузиазмом потреблять пищу. Им выдавались стандартные обеды из риса и курицы, из питья – местная газировка. На раздаче с набором еды дают жетоны по типу тех, что в казино. Жетон этот надо на выходе подать в кассу и заплатить за еду. Мы тоже купили газировки – называлась она «Coffe-cola» и стоила копейки. Остановка продлилась с полчаса.

И вот в окне показались первые огни Исфахана!

Исфахан.

— Я вас привезу в чудесный отель. Я знаю все чудесные отели в Исфахане. Очень дёшево, – приговаривал таксист, укладывая в багажник наши рюкзаки.

— Нам не нужны чудесные отели. Везите нас на Си-О-Сей бридж, там отель Пол-энд-Парк, вы его знаете? – вопрошали мы.

— Я знаю все чудесные отели Исфахана, — внушительно кивал водитель, выруливая со стоянки и подавая нам через плечо толстую пачку карточек разных отелей. Мы рассматривали карточки и недоумевали, понимает ли он, чего мы от него хотим.

Долго ли, коротко ли, но въехали мы в центр города. На хорошей скорости мы проехали красивый, сияющий ночной иллюминацией мост.

— Си-О-Сей бридж?? – всполошилась я.

— Ес, ес, Си-О-Сей бридж, — поддакнул водитель, невозмутимо удаляясь от моста.

— Но… зачем мы его проехали? Нам же надо в Пол-энд-Парк отель??

— Да, очень много есть чудесных отелей! – подтвердил водитель, — я их все знаю и привезу вас в самый чудесный!

Когда мы уже собрались остановить странное такси, неожиданно оно само остановилось у вывески «Ария». Лонли Пленет также упоминало об этом отеле, как о не очень дорогом для своей категории. Но там не оказалось мест. Зато места нашлись в соседнем отеле. Была глубокая ночь, мы были утомлены переездом, так что решили остаться там в любом случае. Нам нашли номер за 40 долларов. Номер оказался 3-х местным с тремя кроватями, тремя парами тапочек на входе и тремя комплектами одноразовых шампуней.

Мы подружились с ресепшионистом этого отеля, Дариушем. Парень лет 24-х, свободно говорит по-английски и немного по-французски, весельчак и красавчик. Из общения с ним мы почерпнули много интересного об Иране, современных реалиях и традициях, о жизни молодёжи и прочих интересных вещах.

По совету Дариуша мы поужинали в ресторане Шахрзад. Это очень туристическое место, довольно популярное, но нас оно разочаровало. Обслуживание по типу «Советская столовая». Как только вы усаживаетесь за столик, к вам подкатывает официант с тележкой, на которой стоят пластиковые мисочки, сверху прикрытые прозрачной плёнкой. В мисочках нашинкованные овощи («салат»), густая сметана со специями («йогурт»), оливки с косточками. На столе стоит бутылка воды и пластмассовая тарелка с хлебом, тоже обвёрнутся плёнкой от заветривания. Нам сразу принесли меню и стояли ждали, пока мы сделаем заказ. Мы выбрали суп и мясо с орехами и черносливом. Заказ принесли через 10 минут. Суп оказался в больших мелких тарелках и состоял из бульона и перловой крупы. Прямо любимый суп солдата российской армии! Мясо было неплохим, в густом почти чёрном соусе. Официант всё время ужина ходил кругами, постоянно спрашивал, не принести ли ещё чего, и закончили ли мы трапезу. Один раз с теми же вопросами к нам с фальшивой улыбкой подошёл менеджер. Вообще было ощущение, что нас торопят. Поели – и до свидания, нечего тут рассиживать. Какой контраст с домашним уютом Ширазского Вакиля!

Вечером мы смотрели иранское ТВ. Бородатые дядечки что-то нудно и долго говорили. Ни тебе музыки, ни танцев, которые нас так развлекали в Индии и Камбодже. Забавны новости иранского спорта. Показали женскую волейбольную команду, играющую в хиджабах и накидках. Но моя любимая программа, которую я старалась не пропускать, всё же была “The US Today”. Эта программа идёт на английском языке и имеет пропагандистский характер. Ведущий стоит на фоне развивающегося флага с надписью “Terror of America”. Программа эта антиамериканская, и представляет собой цепь сюжетов, имеющих хоть какое-то отношение к США. Ведущий даёт сюжетам свои уничижительные комментарии. При этом далеко не все темы касаются политики. Были сюжеты про пожары в Оклахоме и про внутренний шпионаж в США. Общая идея: посмотрите, как у них там всё запущено. Загнивает Америка, видите? Не совсем понятно, почему сия поучительная программа идёт на английском языке, недоступном основной массе персов.

Утром следующего дня мы предприняли попытку найти место для завтрака. Дошли почти до площади Имама Хомейни, но ни одного кафе так и не встретили. На площади мы обратились за советом к местному жителю, который привёл нас в чудесную кальянную. Кальянная эта поминается в Лонли Пленет, как «старый tea-house». Есть ещё «новый tea-house» с прекрасным видом на площадь. В кальянной мы хотели сесть вместе с местными жителями, но нам указали на второй зал, где подобает находиться женщинам и иностранцам. Вообще-то в кальянных кроме чая, сладостей и кальяна традиционно ничего не подают, но мы попросили яичницу и сыр с хлебом, и нам всё это принесли.

Кальянная эта необыкновенная – стены и потолок увешаны прекрасными образчиками иранской посуды и предметов быта. Ряды перевёрнутых медных чайников, самоваров, керосиновых ламп и светильников, лошадиных сбруй и прочих блестящих и разноцветных предметов – всё это сияет и переливается всеми цветами радуги, и возникает ощущение полной нереальности происходящего. Разумеется, диванчики завалены подушками из ковра, стены декорированы холодным оружием и картинами с волоокими красавицами. В общем, если вы приехали в Иран на 1 день и хотите весь колорит быстро и в одном месте почувствовать – вам в эту кальянную.

В тот день мы посетили все мечети на площади Имама Хомейни. Мечети огромны и прекрасны. Сочетание пронзительно-голубого, жёлтого и зелёного цвета. Бродить по территории мечетей можно долго, рассматривая узоры на стенах и куполах. Как нам объяснил местный житель, даже на симметричных деталях здания узоры слегка отличаются. Это сделано нарочно, ведь художник не должен делать ничего идеального – идеален только художник-Аллах.

На площади мы впервые купили коробку иранских сладостей Гааз и насмешили многочисленных прохожих тем, что обсыпались белой пудрой, в которую этот Гааз уложен. Кстати, как нам позднее рассказал Дариуш, пудру от Гааза вовсе не выбрасывают, а жарят в ней что-нибудь, например рыбу. Познавательно! Гааз бывает с 25% или 35% содержанием фисташек, и от этого зависит цена.

На базаре зашли в лавку сувениров. Я вообще-то не собиралась ничего покупать, но продавец был так мил, что пришлось купить 2 маленькие шкатулки (о чём совсем не жалею). Продавец порадовался, что я – русская, и принёс специальный журнал с отзывами покупателей. Среди прочих там были и хвалебные отзывы сотрудников российского посольства и даже самого г-на посла. На одном листе журнала были наклеены фотографии двух немок (в хиджабах). Я сказала, что у меня тоже есть фотография в хиджабе. Её с благодарностью приняли в дар и торжественно приклеили между немок кусочком скотча. При этом хозяин лавки многозначительно сказал М.: «В Иране девушка, прежде чем подарить кому-то своё фото, спрашивает разрешения у мужчины!»

Пробившись через многочисленные повозки, тележки и мотоциклы, мы, наконец, вышли с территории рынка и отправились искать Джаме Моск. По карте Лонли Пленет мы её найти не могли, потому что не знали, где мы, собственно, находимся. Прохожие направляли нас в разные взаимоисключающие стороны. Тем временем вечерело. Город накрыла тьма. Мы оказались в абсолютно безлюдном районе, и только тусклый свет луны освещал нам дорогу. Узкими дворами, мимо глинобитных заборов, мы бродили там ещё с полчаса, пока не наткнулись на прекрасную маленькую мечеть, всю сияющую в ночи. Это была не Джаме Моск, но тоже очень красивая.

Не с первой попытки, но мы вышли на освещённую улицу и взяли такси до гостиницы. Там у нас была назначена встреча с Дариушем. Дариуш – типичный молодой иранец. Учится на 3-м курсе университета. 6 ночей в неделю он работает ночным ресепшионистом в отеле. Зарплата – 150 долларов. Утром, не выспавшись, едет на занятия, где часто спит первые 2 пары. Отец купил ему машину (Пежо 206) и квартиру. Сейчас он живёт в этой квартире один. У него 2 сестры – одна, старшая, замужем, а младшая, 15-ти лет, живёт с родителями и является предметом большого беспокойства отца. Девочку этого возраста одну пускать гулять нельзя, и приходится всем родственникам по очереди её сопровождать, даже если она идёт к подруге. В общем, головная боль ещё та.

У Дариуша была подруга (нам он продемонстрировал её фотографию – средней внешности полноватая брюнетка без хиджаба, но с голыми коленками, сидящая с ногами в кресле). Подруга эта вышла замуж, через месяц развелась, встретила на вечеринке Дариуша, и начался у них тайный роман. Днём они встречаться не могли, потому что родители Дариуша бы не одобрили отношения с разведённой женщиной, а её родители ждали удобного случая выдать её опять замуж. Дариуш же, будучи на 5 лет моложе, не являлся подходящим кандидатом. Кроме того, у него не было двух тысяч золотых монет, которые нужно иметь для женитьбы. По поводу этих монет я поняла только, что их жених должен именно иметь, и вовсе не обязательно жена в браке будет их тратить, но в случае развода она их может забрать себе.

И вот, встречались они по ночам. Иногда она тайком приходила к нему домой, и ночью же уходила обратно. В другие ночи он пролезал в окно её спальни и оставался там допоздна, а потом, крадучись, уходил тёмными улицами домой. Но однажды Дариуш, уходя, случайно что-то уронил, да ещё и застрял как-то неудачно в окне. Сбежались родственники девушки и чуть его не поймали. Он прыгнул с высоты второго этажа и повредил ногу, а потом уехал на такси. Девушку же быстро выдали замуж за её двоюродного брата, живущего в США. И остался Дариуш один. С фотографией любимой в портмоне.

Все эти детали мы слушали, прогуливаясь по Армянскому кварталу. Это было единственное место за всю поездку, где ощущалось наступление Рождества и Нового года. В некоторых витринах можно было увидеть Санта Клаусов и растяжки с надписями на фарси «С новым годом!» В одной из таких лавок я решила порадовать двух мрачного вида продавцов своим знанием армянского языка и поприветствовала их «Барэф!», на что они только недоуменно переглянулись. Видимо, это всё же были персы. Мы предприняли попытку зайти в бильярдную, но выяснилось, что «с женщинами туда нельзя». Дариуш всё же договорился, чтобы меня пустили в туалет, и я пошла между бильярдными столами, сопровождаемая тяжёлыми взглядами хмурых мужчин с киями.

В армянском квартале много овощных лавок. Брюссельская капуста, огромного размера лук и свёкла, брокколи, баклажаны, редис, свежайшие фрукты и зелень – думаю, недостатком витаминов люди в Иране не страдают. Как таковых армян мы там так и не увидели, разве что несколько тёмных личностей в кожаных куртках, стоящих на перекрёстках. По словам Дариуша, именно у них можно купить любые спиртные напитки и даже наркотики.

Качающиеся минареты.

Утром следующего дня мы отправились осматривать качающиеся минареты. Лонли Пленет советовал ехать туда на местном автобусе, идущем от площади Имам Хуссейни по улице Талегани. Разумеется, сначала мы дважды проехали мимо площади Имама Хуссейни, не будучи в состоянии понять, где она есть на центральной улице Исфахана – Шахар Шах Аббасе. Чтобы не проехать её в третий раз, мы пошли к ней пешком. Дойдя до площади, мы легко нашли улицу Талегани, и всё бы было хорошо, если бы она не была односторонняя в сторону, противоположную месту нахождения минаретов. После многочисленных консультаций с местными жителями, мы, наконец, нашли способ добраться до минаретов – автобусы шли по улице, параллельной Талегани.

Через 7 километров пути в полупустом автобусе мы высадились у минаретов. Они расположены на окраине города, а окраины Исфахана куда менее живописны, чем центр. Сами минареты – небольшие по размеру, в высоту метров по 10-12. Расстояние между ними тоже метров 10-12. Когда качается один минарет, второй начинает качаться в унисон. Надо сказать, что снизу никакого особого качания не заметно, а видно только колокольчики, болтающиеся на специальных деревянных рамках, закреплённых на верхушках минаретов.

Мы приехали за 40 минут до качания, происходящего строго раз в час. Походили кругом, рассматривая мечеть. Неожиданно к нам подошёл служитель и ненавязчиво предложил подняться наверх и осмотреть минареты со специальной площадки. Мы, обрадовавшись, полезли за ним в боковую дверь. Служитель, замыкая цепочку, невзначай ущипнул меня за зад. Я не придала этому особого значения, а зря.

На смотровой площадке мы, было, начали фотографировать минареты, но смотритель имел другие планы.

— You! – указал он толстым пальцем на меня, — shake minarets!

— Me?? – переспросила я. Он мрачно кивнул и многозначительно добавил, — Undress!

В этом месте мне бы следовало догадаться, что передо мной сексуальный маньяк. Но возможность лично покачать минареты была такой заманчивой, что я легко скинула куртку и в одной лёгкой рубашке полезла в узкую дверь. Надо сказать, что места внутри минарета очень мало. Лестница винтовая. Чем выше ты лезешь, тем больше приходится ужиматься, последовательно поворачивая плечи, срединную и нижнюю часть своего тела. В таком положении меньше всего хочется, чтобы кто-то лез за тобой и дышал тебе в коленки. Но именно это и происходило – пыхтя и кряхтя, за мной лез смотритель.

Наверху минарет совсем сузился, и оказалось, что никакой площадки для раскачивания в нём нет. Стоять можно, только поставив одну ногу на последнюю ступень лестницы, а другую – на предпоследнюю. Голову при этом приходится слегка вжимать в плечи – потолок низкий. Из арок минарета прекрасный вид на окрестности. Я начала махать в арку руками, крича М., чтобы он меня скорее фотографировал. И тут смотритель начал своё чёрное дело. Он втиснулся на ту же ступеньку, на которой стояла я, крепко прижался к моей спине и начал изо всех сил меня качать, держа за бока. Я при этом, чтобы не упасть, схватилась за стену арки. Вырываться было бесполезно. Места для манёвров не было. Минарет стал неожиданно ходить ходуном, зазвенели колокольчики. Ситуация была до того абсурдна и смешна, что я не знала, что мне делать, а только испуганно смотрела вниз, что и запечатлела камера радостного М., который стоял внизу и думал о том, как мне там весело качаться. Наконец, смотритель прекратил свои телодвижения и мрачно полез вниз. Я спустилась за ним и жалобно рассказала М., что меня в минарете чуть не изнасиловали. М. только посмеялся. После этого насильник милостиво разрешил М. тоже покачать минарет, правда, сам за ним не полез.

Остаток времени до официального времени качания мы провели в чайхане у минаретов. Курили кальян и пили чай с шафранным сахаром, забравшись с ногами на диван. Официальное качание прошло малоинтересно, немногочисленная публика выстроилась во внутреннем дворике мечети и смотрела на дребезжащие колокольчики.

Вечером того же дня мы осмотрели дворец Хашт Бехешт и снова, засветло, посетили армянский квартал. По дороге я увидела на обочине крупную коричневую крысу с блестящей, как у норки, шубкой, и даже пыталась её сфотографировать, но крыса застеснялась камеры и скрылась в вентиляционную решётку.

По дороге в армянский квартал мы наблюдали иранскую наглядную агитацию. Не содержащие окон стены домов иранцы украшают картинами политического содержания. Вот Имам Хомейни с ленинским прищуром. Вот группа солдат с автоматами, куда-то идущих в едином порыве. Но больше всего мне понравилась картина, изображающая группу экзальтированных женщин в чёрных хиджабах и накидках, высоко поднимающих сжатые кулаки. Их напряжённые лица показывают стремление стойко бороться за право и дальше носить чёрные хиджабы и накидки.

Вход в церковь Вонк стоит 30 000 реалов, и при этом фотографировать внутри церкви и в музее нельзя. Я попросила охранника ОДИН раз сфотографировать хотя бы внушительную, на всю стену фреску со сценой Страшного суда, пестрящей натуралистичными изображениями грешников с разорванными животами, в которых копошатся червяки. Музей порадовал нас рукописными книгами 12-13 веков и ханскими грамотами, в которых он своей рукой повелевал: не притеснять армян; земли у них не отбирать; налоги с армян не брать.

После армянского квартала мы посетили 2 оставшихся моста, величественно возвышавшихся в розовых лучах заходящего солнца. Мосты Исфахана – безусловно, достопримечательность Ирана №1. Редкий турист, побывавший в Исфахане, не привезёт фотографии мостов. Ужинать мы пошли в ресторанчик Бастани, расположенный прямо на площади Имам Хомейни. Как только мы сели с ногами на диван и приготовились изучать меню, нам принесли следующий набор: свежие овощи; оливки; зелёная тушёная трава; нечто гороховое и баклажанное одновременно; рагу с морковью и картошкой; жареный лук и лимон; простокваша; хлеб; бутылка воды. Всё это позднее было включено в счёт.

Детективная история с погоней.

Утром мы собрали рюкзаки, доели остатки Гааза и допили тархунный кефир из холодильника. Рюкзаки нам разрешили оставить в холле. Недалеко от нашего отеля нами был обнаружен ещё один ранее неосмотренный дворец с большим бассейном. Внутри нас порадовали росписи. В основном то были батальные сцены. Вот персидский хан в богатой одежде на нарядном коне втыкает копьё прямо в лицо удирающего на плюгавенькой серой лошадке хана Узбекистана. Скромная подпись по-английски поясняет, что персидский хан одержал внушительную победу над армией Узбекистана. Рядом – другая батальная сцена. Тот же персидский хан терпит поражение от хана Оттоманской империи (ввиду недостаточности военных сил у Персии, оправдывает хана подпись под картиной). Следующая сцена – дипломатический ужин персидского хана с султаном Туркменистана. Оба сидят по-турецки в окружении многочисленных слуг, а взоры их услаждают крутобёдрые полуобнажённые танцовщицы. Другие красавицы что-то наигрывают на лютнях. Изображения женщин весьма неполиткорректны.

Поев мороженого и покурив кальяна в чайхане на территории дворца, мы направили стопы на площадь Имама Хомейни, где посетили почту и отправили открытки, которые позже благополучно дошли до адресатов в довольно короткие сроки. После мы погуляли по рынку и купили незапланированные тряпичные покрывала с узором в виде ковра, производимого умельцами вручную при помощи маленьких прессов, опускаемых в краску. Между рассказами о технологии производства покрывал хозяин невзначай спросил меня на ухо, женаты ли мы с М. Узнав, что нет, тут же предложил мне начать встречаться. Сказал, что я ему понравилась.

Ещё на рынке мы купили себе по кальяну – я купила маленький с толстой колбой цвета бутылочного стекла, М. – такой же, но большего размера. Все детали кальяна, включая керамические чашки и шланги, подбирались индивидуально, строго под цвет колб. В этой лавке мы провели, наверное, больше часа, так нас увлёк процесс покупки кальянов. Внук продавца кальянов отвёл нас в лавку, торгующую табаком и углём, и спустя ещё десять минут наши наборы для кальянокурения были укомплектованы. Позднее, перед выездом из отеля, нам пришлось распаковать кальяны и показать их Дариушу (тот настаивал). Он осмотрел кальяны в недоумении и сообщил, что чего-то более уродливого было подобрать сложно. Почему мы не купили НОРМАЛЬНЫЕ кальяны с тонкими расписными колбами??

Шопинг мы завершили покупкой орешков кешью мне и фисташек М. Продавец орехов с нами неожиданно разговорился. Узнав, что я русская, он тут же рассказал, что у него была русская девушка. Они встречались какое-то время. Потом она уехала в Эмираты. Там нашла себе кого-то. И вот, проходит время и звонит она ему и просит денег. Говорит, попала в какую-то беду. Он ей выслал 10 тысяч долларов. Потом жалел, что столько много выслал. Но Аллах видит добро, и никогда не оставляет того, кто добро совершил. Неожиданно дела торговца орехами пошли в гору, и заработал он много денег. Он не только вернул подаренные неразумной русской деньги, но и получил дополнительный доход. Аллах всё видит.

В этот раз мы таки нашли Джаме Моск. Эта мечеть совершенно не похожа на мечети с площади Имама Хомейни. Если те мечети поражают воображение яркостью красок, то Джаме Моск — серая, мрачная, на толстых рифленых колоннах, с большими и гулкими залами — просто подавляет. Колонны, подпирающие потолок, украшены мелким узором, как бы вдавленным в поверхность. Некоторые колонны стоят под большим углом к основанию. В мечети шла молитва, и мы могли только тихонько обойти её по периметру, не заходя во внутренний двор. К нам подошла иранка в хиджабе и вежливо пригласила идти за ней. Открыв ключом дверь, она провела нас в тёмную комнату, стена которой содержала прекрасный резной «алтарь», сделанный из гипса. В следующей комнате был маленький молельный зал с отверстиями в потолке для освещения.

Около Джаме Моск расположен рынок. Там я купила гранатов. Взвесив 5 штук, продавец показал мне на пальцах цифру 4. Я решила, что это 40 тысяч реалов, и даже быстро посчитала в уме, что это дорого – 130 руб./кг! Какого же было моё удивление, когда выяснилось, что гранаты стоят 4 тысячи реалов, 13 руб./кг! Вот она, иранская дешевизна!

Повесив пакеты с гранатами и кальяном на ту же руку, на которой уже висела камера, я плюхнулась на заднее сидение такси. Мы ехали пить чай на Си-О-Сей Бридж. В такси мне захотелось снять с запястья все пакеты, что я и сделала. Когда мы доехали до моста, выгрузились посреди площади и отпустили такси, страшная мысль молнией вошла в моё сознание: «Камера!» Я так и крикнула М.: «Камера!» и стала лихорадочно пересматривать содержание пакетов и рюкзачка. И тут я вспомнила, что камера была на той же руке, что и пакеты, и что я их снимала в такси, а такси… Такси уже заканчивало круг по площади и вливалось в стройные ряды других машин, плотным потоком следующих по Шахар Шах Аббас.

На камере были ВСЕ мои фотографии, сделанные в Иране (более 500 штук). Это был наш последний вечер в стране. Наконец, камера была подарком М. на Новый год. Шок от произошедшего заставил меня сделать невиданный бросок – на максимальной скорости, которую позволила моя длинная юбка, я метнулась наперерез площади вслед уезжающему такси, оставив позади растерянного М. Я бежала под взглядами удивлённых прохожих, мелко переступая ногами, и кричала «Такси!» Платок мой упал мне на плечи, и спутанные волосы развивались на ветру. Я бежала очень быстро. Но такси предательски смешалось с себе подобными, и я потеряла его из виду.

Запыхавшись, я остановилась посреди дороги и стала поправлять платок. Возле меня затормозило такси. Я попыталась объяснить, что утеряна дорогая камера, надо что-то делать. К счастью, рядом оказался англоговорящий прохожий, который быстро вник в суть произошедшего и смог донести это до водителя такси. Мы помчались в потоке машин.

Кто хоть раз ездил по Шахар Шах Аббас, тот знает, что улица эта представляет собой широкий бульвар с активным хаотичным движением. Прижавшись носом к боковому окну машины, я судорожно всматривалась в дорожный поток. Тысячи обгоняющих друг друга машин, белые такси, бороды, бороды, бороды водителей – как узнать моего? Того, в чьей машине лежит моя камера? Таксист тем временем поторапливался, постоянно гудел и обгонял машины в потоке. Я принялась в голос молиться св. мч. Трифону, помогающему в поисках пропаж. И вот, в самом конце улицы, почти уже отчаявшись, я увидела такси с бородатым водителем, лицо которого мне показалось знакомым.

Я открыла окно, замахала в него руками и закричала. Белое такси тут же прижалось к обочине. Мой водитель остановился поблизости. Я открыла дверь и побежала к такси. Распахнув его заднюю дверь, я уставилась в разноцветный диванчик. Сперва мне показалось, что там ничего не было. Но вот, присмотревшись, я разглядела ЕЁ, мою камеру, одиноко лежавшую в складке ткани. Я схватила её и прижала с груди. Потом я схватила руку ничего не понимающего водителя и бросилась её целовать. Водитель в полном замешательстве вырвал у меня свою руку. Он так и не понял, что, собственно, случилось. А я ему не могла объяснить, только прижимала к себе камеру и горячо благодарила его на смеси русского и английского языков, ни одного из которых он, разумеется, не понимал.

Это было чудом. Улица длинна и широка. От неё ответвляются многие другие улицы и переулки. Такси, содержащее на своём заднем сидении мою камеру, могло свернуть 100 раз. Оно могло подобрать пассажиров и поехать в другом направлении. Водитель мог отвернуться в тот момент, когда мы проезжали мимо него. Он мог ехать в другом ряду. Но всё сложилось, как сложилось, и слава Богу.

Мы с водителем второго такси, выбежавшим вместе со мной и в волнении наблюдавшим сцену обретения мною камеры, сели в машину и поехали опять к Си-О-Сей бридж. По дороге у меня случилась истерика. Я плакала – от радости, что нашла камеру, от благодарности доброму св. мч. Трифону за помощь, от стресса, в общем, эмоции захлестнули меня. Водитель опасливо косился на меня и в какой-то момент молча протянул мне сигарету. У моста мы остановились. Я заплатила ему двойную цену за поездку и, перегнувшись через сидение, поцеловала в щёку. И ещё один исфаханский водитель уехал в полном недоумении.

Первым лицом, увиденным мной на площади, был М. Он брёл по тротуару, рассеянно оглядываясь по сторонам. Я нагнала его, обхватила сзади за плечи и выпалила: «Я нашла её!» «Камеру?!» — не поверил М. «Да! Я догнала такси!» — и я принялась рассказывать ему, как всё произошло.

Потом мы сидели за открытым столиком у моста и курили кальян, запивая его горячим чаем из металлического чайничка. Я на десятый раз в лицах пересказывала подробности погони. М. рассказал мне свой вариант истории, который звучал примерно так: «Мы вышли из такси. Ты закричала «Камера!» Потом ты исчезла. Я осмотрелся, но тебя нигде не было. Я подумал, что делать? Решил, что ты рано или поздно вернёшься, и стал ждать». Потом мы взяли второй кальян и дополнительный чайничек чая. Постепенно я успокоилась.

Как хорошо сидеть в чайной под мостом Си-О-Сей! Курить кальян, смотреть на розовеющие в лучах заката ветки деревьев, на праздно гуляющих по набережной прохожих. Хорошо пить горячий чай из дымящихся маленьких стаканчиков вприкуску с жёлтыми кристаллами шафранного сахара. Мальчик поправляет угольки и радуется чаевым. Группа парней за соседним столом нас невзначай рассматривает и даже фотографирует на мобильные телефоны, при этом кто-то один для вида встаёт на нашем фоне. Милые скромные люди. Женщинам запрещено курить кальян в публичных местах, но никто не делает мне замечаний. Жаль, что пришло время уезжать.

Надеюсь, в Иран получится вернуться. Много чего осталось за рамками семидневной поездки. Остаётся только надеяться, что никакие политические игры не нарушат мирную жизнь этой уникальной по красоте страны.

А мы ещё приедем.