Если из-за пылевой мглы над разбитым в хлам грунтовым «шоссе» национального значения невозможно определить, что выскакивает навстречу — то ли буйвол, то ли КАМАЗ, то ли легковушка — значит с дорогами в этом государстве дела обстоят не слишком блестяще. Но дороги хороши далеко не везде, и нельзя по их состоянию определить, какая точно страна перед нами.

Если при этом по обочинам дорог лежат горы мусора, то можно предположить, что высокой культурой быта граждане данной страны не отличаются. Хотя, в принципе, достаточно проехаться по Иордании, чтобы убедиться в данном факте, так что и обилие мусора не может служить точным мерилом камбоджийства.

А вот если стоящий на часах возле королевского дворца гвардеец запросто отливает на стену охраняемого объекта, вот тут уже смело можно утверждать, что перед нами Камбоджа.

То, что переехав границу в местечке Bavet мы попали в отличный от Вьетнама мир, стало ясно сразу как только наш автобус прибыл на стоянку в паре сотен метров от КПП. Не успел он остановиться, как полчища торговцев всех возрастов и полов ринулись к двери и принялись продавать разное барахло, тогда как самые хитрые шныряли вдоль окон. Нам из-за занавески лучше всего был виден лоток со сгнившими бананами, а чуть позже, по итогам изучения предлагаемых товара мы ввели в оборот новое прилагательное «кхмерзкий». Больше всего хотелось ничего не трогать, не дышать и поскорее уехать в другое место.

Понятное дело, от покупок мы решили покамест воздержаться, предпочтя прояснить денежный вопрос. Прояснился он очень быстро, походом до ближайшего банкомата. Нет, картина определённо отдаёт сюрреализмом: справа заваленная мусором яма, слева утопающая в пыли стройка, а посередине стоит чистенький агрегат с логотипом какого-то местного банка. Как следовало из пояснительных табличек, банкомат выдавал в основном доллары, а риели только купюрами по 100000. Удостоверившись, что американская валюта принимается в Камбодже даже лучше, чем местная, мы решили всё- таки некоторое количество долларов наменять, поскольку при мелких покупках лучше иметь под рукой соответствующую мелочь. Постановив совершить нужные операции в столице, мы вернулись в автобус, чтобы продолжить путь, и обнаружили, что бациллы камбоджизма уже успели заразить наших попутчиков: сидевший позади дотоле унылый кхмер крайне оживился, и принялся вещать о житье-бытье, не иначе как просвещяя соплеменников насчёт последних событий в отчизне. Периоды трескучей активности он перемежал с освежающим отдыхом, причём, видимо, через открытый рот в минуты спанья принимал новости, которыми и начинал делиться после пробуждения; окормлял, так сказать, паству.

Тем временем по обочинам дороги замелькали первые пайотты, характерные кхмерские жилища на сваях. Строится это чудо прямо по тексту загадки: «Два кольца, два конца, посередине гвоздик»; ну, может, малость посложнее — в грунт вкапываются четыре столба, на них устраивается помост, потом идут стены и венчает конструкцию одно- или двускатная крыша. Одно помещение плюс веранда, ступени которой уходит прямо порой в воду — вот и готово жизненное пространство. Дверей и окон в нашем понимании этих слов нет, то есть имеются соответствующие проёмы, но рамы, стёкла и прочая атрибутика отсутствует, заменённая шторками из циновок.

Дальше — больше. Проехав в городке на берегу Меконга памятник дружбе Вьетнама и Камбоджи, мы прибыли к парому через реку. Брат пошёл фотографировать монумент, а я с интересом оглядывал окрестности вплоть до того момента, когда прибыли торговцы вразнос. Торговали они в основном жареными тараканами с человеческий палец величиной. Кхмеры от такого изобилия пришли в восторг, каждый что-нибудь прикупил, а потом увлеченно жевал, бросая мусор на пол автобуса или, в лучшем случае, используя известный по повести о Карлсоне лучший в мире мусоропровод — окно. Тем временем брат чуть не отстал от автобуса, начавшего заезжать на паром буквально через полминуты после того как сопровождающий уверил его: «Простоим четверть часа».

Народ на пароме подобрался исключительно живописный: кхмеры ели, болтали, курили, мусорили и чуть ли не стирали бельё. Лично я даже слегка растерялся: то ли смотреть на Меконг, то ли на попутчиков. Было даже несколько жаль, что вскоре пришлось с ними расстаться и ехать в Пномпень.

При въезде в город мы попытались сориентироваться на местности. но не смогли — тут не Вьетнам, обозначений на английском нет, а все надписи похожи на облитую водой акварель. Буквы, значит, было потекли, потом жидкость застыла, и вот эти разводы остались. Тем не менее, поскольку мостов через реку раз-два, и обчёлся, мы «привязались» к застройке и отслеживали дальнейший путь вполне уверенно, Сначала он нас устраивал, но потом автобус свернул к стадиону, и мы начали удаляться от места постоя. Тем не менее, добрались за 25 минут пешком, отгоняя тук-тукеров и обходя запаркованные на тротуаре машины. Очевидно, город обладает большим инвестиционным потенциалом, если машины стоят на тротуарах (они бы парковались и на газонах, да газонов нет).

Присматривая подходящую гостиницу для ночлега, я долго колебался между выглядевшим весьма неплохо «Pacific Hotel» и «Dara Reang Sey», рекомендованной нам одним соотечественником. Этот гражданин отчего-то считается большим специалистом по самостоятельным путешествиям, и я, к сожалению, клюнул на его дутую репутацию. Возможно, для таких, как он, больничный интерьер является верхом совершенства и символом комфорта, но у нормальных людей планка требований несколько выше, отчего гостиницей мы остались страшно недовольны. Судите сами: обшарпанный пол и кафельные стены удачно дополняет якобы прекрасно говорящий по-английски персонал, который с трудом мог связать пару слов. В номере, куда ведёт хлипкая дверь, расставлена допотопная мебель, и общий антураж совсем не скрашивается наличием кондиционера, холодильника и телевизора с дюжиной каналов. То есть вроде как хорошо, что они есть, но атмосфера натурально как в больнице, и хочется только поскорее выздороветь и выписаться из этой палаты. Да, не забудем сказать пару слов про места общего пользования, пользоваться которыми лучше всего два раза в день, утром и вечером, потому как любой приём душа немедленно превращает помещение в филиал всемирного потопа, поскольку о кабинке и речи нет. Кроме того, мы с прискорбием обнаружили, что общий балкон даёт возможность всем желающим слоняться взад-вперёд вдоль номеров, и с ужасом подумали, что будет, если с нами рядом поселится компания любителей выпивать. В качестве предупредительной меры, решив соединить приятное с полезным, мы умыкнули с балкона единственный стоявший там стул, вроде как убив двух зайцев сразу — и выпивохам сидеть негде будет, и нам к обстановке номера подспорье. Увы, балконовый стул был настолько грязен, что при одном взгляде хотелось не просто вернуть его обратно на балкон, но и отнести его как можно дальше от двери. Хорошо хоть ночёвки обошлись без пьяни, поскольку народу-постояльцев совсем мало, чего не скажешь о любителях пожрать, заполонивших ресторан. Мы, взглянув на состояние гигиены, предпочли есть в других местах. В целом, вроде особо гадких примет нет, но очень неуютно.

Пожалуй, примерно то же можно сказать и о городе в целом. Когда- то он считался «гостиной французской аристократки», а сейчас, по меткому определению одного острослова, «больше всего напоминает туземную кухню». Действительно, на улице торчит море народа, которое торгует всем чем угодно. Найдя в этой суете пожилого мужика-менялу, мы решили набить карманы местной валютой: оно, конечно, доллары принимаются всеми местными продавцами и кассирами очень охотно, но ведь на всех американской мелочи не напасёшься, тогда как порой нужно бывает заплатить пару тысяч кип, и не более. Тут-то и пригодятся камбоджийские купюры, которых нам щедро отсыпали по курсу 4070 к 1 при том, что максимальный тогдашний курс был 4083. Здесь надо упомянуть о занятном эпизоде, произошедшем сразу по окончании обмена: брат в силу своей любознательности захотел узнать, кто изображён на банкноте, Нородом Сианук или Хенг Самрин, в ответ на что старик достал калькулятор и объяснил ему, что перед ним купюра в 10000 риелей. Следующие несколько мнут брат, согласившись с номиналом купюры, и попытался всё-таки прояснить интересующие его сведения, а кхмер всё более раздражаясь показывал на калькуляторе, что он отсчитал всё правильно. Уффф…

Первые риели мы бодро потратили чтобы получить доступ к пагоде Ват Пном. Местные, кстати, имеют право бесплатного прохода к ней, а в наступившей вскоре темноте можно было, наверное, прокрасться меж деревьев и забесплатно. Хотя, положа руку на сердце, ходить туда не было необходимости ни за деньги, ни даже даром. Нет, конечно, если знать историю, то это, кажущееся в сумерках нелюдимым местечко, является одной из важнейших достопримечательностей Камбоджи. История происхождения холма с пагодой обычно излагается так: как-то раз на берегу Меконга сидела и думала о вечном некая вдова Пень, дом которой стоял неподалёку. Она обратила внимание на проплывавшее мимо дерево, чьи ветви скрывали что-то блестящее. С помощью соседей на лодке тётка обобрала крону, вытащив из неё пять статуэток Будды, одну каменную и четыре бронзовых. Обычай предписывал водрузить изображения божества на небольшой холмик, что и сделала вдова. Меж тем жители окрестностей, прослышав о чудесных изваяниях, стали приходить целыми толпами, и каждый подсыпал немного земли, так что вскоре вырос целый курган, получивший название Пном Дуон Пень. Считается, что у легенды есть подоплёка, так как именно в 1372 году, когда вдове повезло, много выше по течению Меконга, в Лаосе, паводком был разрушен довольно крупный храм.

Однако это всё в прошлом, а ныне обещанный путеводителем «изумительный вид на город» отнюдь не был изумительным. Лично мне больше всего запомнилось стадо обезьян, промышлявших среди зарослей холма. Помнится, власти города обещали награду тому, кто этих обезьян переловит — вроде как они грабят иностранцев. Интересно, велика ли награда? Наверное, невелика, поскольку никто на неё пока что не польстился…

Поскольку уже основательно стемнело, мы побрели к ближайшему источнику света, которым оказался местный университет. Там перед нами во всей красе предстало молодое поколение кхмеров; прямо как в анекдоте: «Был вчера на концерте «Гостей из будущего». — Ну и как? — Ты знаешь, хреновое у нас будущее…»

Поворот на улицу Monivong открыл перед нами улицу Российской Федерации (!). Хотя, собственно, чему тут удивляться: наша страна всю дорогу принимала активное участие в жизни освобождённого от колониалистов Индокитая, и на юге Пномпеня даже есть промтоварный Русский рынок. Назван он так вовсе не в честь крепкой дружбы между народами, а из-за того, что в своё время так отоваривались наши специалисты, помогавшие братскому государству.

Нам до него особенного дела не было, тем более что неподалёку от Центрального рынка мы обнаружили целую гроздь приличного вида супермаркетов, торгующих исключительно за валюту; что интересно, сдачу там дают и долларами и риелями. Тут же располагались закусочные быстрого питания а-ля «Макдональдс», но с местным колоритом; их мы покамест проигнорировали, поскольку твёрдо решили опробовать местную пищу, как это с успехом делалось во Вьетнаме. Одного мы не учли — в Пномпене был совсем не Вьетнам, так что купленная нами на лотке за 2,5 доллара курица в основном состояла из мелко порубленных костей. Не исключено, что гадкий вкус мог быть отбит прилагавшимся в полиэтиленовом узелке соусом, но этот довесок мы сразу отложили в сторону, заранее представляя, какой обжигающей будет эта штука. Удручающую картину первого камбоджийского вечера скрасило лишь супермаркетовское пиво, оказавшееся, в общем, вполне приличным.

Как и следовало ожидать, в Камбодже успешно внедрена идиотическая схема, при которой примерно с половины двенадцатого до часу (или двух часов) дня ничего не работает. Мы знали об этом удивительном местном обычае, но не предполагали, что разные учреждения закрываются в разное время — если б знали, то построили бы день по-другому, поскольку, скажем, Национальный музей уходит обедать на полчаса позже Королевского дворца. Мы же, попав на огромное пространство примерно в километре к югу от гостиницы, прельстились импозантным внешним видом здания по правую руку и выложили по 3 доллара за вход. Как быстро выяснилось, внутри красной постройки с фигурами змей перед входом смотреть особенно нечего: основную часть экспозиции составляют черепки и расколотые статуи плюс витрины, созданные ещё французами. Фотографировать нельзя, да особо и нечего, так что мы без труда обошли здание минут за 20, после чего проследовали на выход. А вот за что не жалко было отдать 6 долларов, так это за билет в Королевский дворец. Мне этот комплекс очень понравился, и я считаю его самым красивым местом Пномпеня — в том числе и потому, что там чисто, и опрятно, и кхмеров почти нет.

Обнесённая забором территория занимает прямоугольник 435 на 421 метр, внутри которого расположены две дюжины зданий. Не все они доступны для посещения, а к некоторым, особенно распложенным в северо-восточном углу, доступ попросту перекрыт. Ещё очень обидно, что внутренние интерьеры нельзя фотографировать, так что все впечатления от визита во дворец получились лично у меня несколько смазанными. В отместку, пожалуй, заложу кхмеров: за время, прошедшее с момента падения Ангкорской империи, традиции строительства были жителями Камбоджи забыты настолько, что в качестве образца им пришлось брать архитектуру злейших врагов — сиамцев. Вот почему пномпеньский «пале-рояль» до рези в глазах напоминает аналогичные сооружения в Бангкоке. Это уже второй экземпляр такого рода в Пномпене; первый был выстроен в 1434 году, аккурат перед тем как монарху со всеми присными пришлось бежать на север. Спустя 432 года, после того как столица перемещалась по стране 7 раз, очередная попытка осесть на земле увенчалась для королевского двора успехом. Комплекс получил заковыристое название Preah Borom Rach Veang Chatomuk Mongkul и с ним вошёл в историю. Поневоле подумаешь о несчастных камбоджийцах; поди, выговори двадцать раз на разводе караула: «Равняйсь! Смирно! К охране Preah Borom Rach Veang Chatomuk Mongkul приступить! — Есть приступить к охране Preah Borom Rach Veang Chatomuk Mongkul!»

Самым впечатляющим зданием, наверное, является Тронный зал, Preah Tineang Tevea Vinichhay. Он был построен в 1917 году и с 16 июня 1919 верой и правдой служит камбоджийским королям. Его интерьеры битком набиты разными символами и, чтобы не зацикливаться на их содержании, скажем только, что все эти символы обозначают благоденствие и процветание. Заодно уж упомянём, что дворцовые постройки выдержаны в жёлто-белой гамме не просто так: жёлтый цвет представляет буддизм, тогда как белый — брахманизм. Чуть ли ни единственное исключение в этом плане являет собой светло-серый павильон Наполеона III, весьма изящный, но смотрящийся на фоне остальных зданий совершенно диссонансно. Павильон этот был когда- то возведён в египетской Исмаилии для французской императрицы Евгении, прибывшей на открытие Суэцкого канала. Потом Наполеон III подарил конструкцию коллеге Нородому Камбоджийскому, и с 1876 года она занимает место слева от входа в тронный зал.

В принципе, каждой пагоде и каждому строению на территории комплекса можно было бы отвести страницу-другую, однако изложение истории и особенностей архитектуры выходит за рамки рассказа, а вдобавок всю необходимую информацию можно извлечь из книжечки, выдаваемой на кассе вместе с билетом. Так что дальше я ограничусь собственными впечатлениями. Скажем, мне не очень понравился расхваленный на все лады Ват Пре Кео, он же храм Изумрудного Будды, он же Серебряная пагода. Да, там есть пол, устланный серебряными плитами, но в настоящее время он почти целиком устлан потёртыми коврами, и, согласитесь, ходить по серебру — совсем не то ощущение, что ходить по затхлым коврам… К тому же местные служители и охранники на каждого посетителя смотрят так, словно тот собирается стырить как упомянутое серебро, так и статуи Изумрудного Будды и Золотого Будды, хранящиеся в алтаре. Лично я чувствовал себя под их лишёнными дружелюбия взглядами совсем неуютно. Куда интереснее оказалось бродить по территории снаружи, беспрепятственно любуясь на искусную работу старинных мастеров. Вот, к пример, ступа светлого камня; на её изготовление, поди, ушло немало человеко-часов, поскольку вся она покрыта мельчайшей резьбой. На её поверхности, наверное, миллион завитков, и ведь стоило ошибиться в одном, как пропала бы вся работа разом. И подобным искусным образом украшено буквально каждое здание — если уж не резьба, так инкрустация.

Примерно через 20 минут после официального срока начала обеда кхмеры спохватились, что в их вотчине ещё полно народу, и принялись шариться по местности, жестами показывая туристам направление на выход. Кое-как вытурив посетителей с участка, непосредственно прилегающего ко дворцу, они затем утомились и отправились во своим каптёркам, оставив вспомогательные помещения на произвол судьбы. Теперь представьте огорчение одной дамочки- смотрительницы, обнаружившей, что в разгар обеденного перерыва по вверенной ей территории музея церемониальных украшений бродят иностранцы. Мы как раз не поленились пощупать ручку двери и были вознаграждены за смелость. Следом за нами увязались овцечеловеки, гомон которых и засекла охрана. Так что следующий интересный пункт, а именно выставку традиционной одежды посетить не удалось — вход туда кхмеры успели всё-таки закрыть.

Нимало не огорчившись, мы тогда отправились смотреть обширную выставку фотографий «Принц Сианук и его время». На ней принц был запечатлён в самых разных видах, начиная от эпического произведения «Принц обнимается с Н.С. Хрущёвым» до уникального «Принц переправляется через водную преграду» во время военного похода.

Да, раз уж речь зашла о фотоделе, не забудьте, что за право фотографирования полагается платить отдельно; мы, видимо, заходили в тот момент, когда у проверяющих в голове билась лишь мысль об обеде, так что слупить дополнительную плату за лежавший в рюкзаке фотоаппарат они не удосужились. Мы же, в свою очередь, не стали настаивать, полагая, что кхмеры на нас и так достаточно нажились…

Сами кхмеры так определённо не считали, и в нескольких шагах от комплекса нас поймал некий «дабражилатиль», с радостной улыбкой утверждавший, будто сегодня «королевский дворец закрыт для посещения» — с надеждой, что глупые иностранцы этому поверят и согласятся поехать с доброжелателем в одно чудное местечко, где можно по выгодной цене прикупить алмазов или там отрезов шёлка. Нашу ленивую реплику о том, что после обеда вход откроют, он парировал утверждением: «Сегодня вообще входа нет и не было, дворец «closed», в отличие от магазина его знакомых, который работает круглосуточно».

По идее таких вот «помогальников» должны шугать как шелудивых псов часовые, торчащие по периметру. Впрочем, эта обязанность была им определённо невдомёк. Куда там! Ближайший к нам гвардеец в ту минуту был ужасно занят: поливал, видите ли, стену охраняемого им королевского дворца. Окончив дело, он удовлетворённо крякнул, застегнул штаны, закурил и продолжил нести свою нелёгкую и почётную службу. Вообще, по поводу отправления естественных надобностей в Камбодже, видимо, граждане не комплексуют — идём мы, стало быть, по набережной Sisivath мимо развевающихся флагов разных стран, символизирующих дружбу народов. Каменные плиты обрамляют берег, по ним прогуливаются туристы, неподалёку готовится выступать фольклорный ансамбль, а внизу течёт Меконг; милую ауру пасторальности дополняют подростки лет десяти, бегающие в брызгах вдоль кромки воды. На этом месте идиллия немного нарушается, когда один из резвящихся при всём честном народе бодро скидывает штаны, оставаясь голышом. Я было подумал, что юноша купаться собрался — ничуть не бывало! Отрок расставляет ноги пошире, слегка присаживается над водой, и из него начинает валиться… Меня чуть не стошнило прямо там же, в то время как друзья облегчающегося преспокойно подбадривали кореша задорными возгласами.

В целом, такое удачное место, как точка слияния трёх рек, определённо нуждается в дополнительных аксессуарах. Лучше всего по примеру городов третьего мира устроить красивый плавучий фонтан с подсветкой. Можно даже два фонтана. Один будет называться «Срущий мальчик», другой — «Писающая девочка». Увидев такое чудо, инвесторы повалят валом. А то инвестиционный потенциал города совершенно не раскрыт. Также немного портят вид жутковатые трущобы из б/у кровельного железа, торчащие вдоль Меконга. С другого берега на них, очевидно, равнодушно взирают обитатели элитных коттеджей, перед чьими окнами как раз и находится самое неприглядное захолустье. Хотя нет! Это я маху дал: вряд ли зажиточные камбоджийцы равнодушны к такому соседству, потому как уже стоят там и сям плакаты «Как оно будет!» — а будет, судя по этим плакатам, так: на берегу Меконга того и гляди вознесётся в небеса элитный жилой комплекс «Новый По Нос»; покупайте, дескать, квартиры!

Вам, дорогие сограждане, это всё ничего не напоминает?..

Правый, обжитой берег реки уже сейчас застроен так, что дальше некуда; чуть ли не до самого моста Камбоджийско-японской дружбы вдоль него тянутся бесчисленные кафе, закусочные и турагентства. Куда только они ни предлагают туры, а от обилия разнообразных услуг прямо-таки рябит в глазах. Возможно, именно там, в одном из офисов и следовало купить билеты на завтрашний автобус в Сием Рип, однако нас в тот момент больше волновала перспектива подохнуть от жары; вроде бы мы уже притерпелись к Индокитаю и после влажной жары Хошимина казалось ничего уже не страшно — и вот Пномпеню удалось нас доканать…

Особенно жестоким солнце оказалось на огромном замощённом пространстве к югу от Королевского дворца, где нестерпимо ярко блестела золотая птица Гаруда, а вдалеке торчал памятник камбожийско-вьетнамской дружбе, точная копия того, что встретился нам возле переправы через Меконг. По идее на площади должны работать фонтаны, и прохлада от них могла бы смягчить жару, но они, понятное дело, не работали. Хорошо, открытая местность скоро кончилась, а возле Монумента Независимости, украшающего собой площадь того же названия, можно было укрыться в тени зданий и сделать надлежащие снимки без риска получить солнечный удар.

Может быть, где-нибудь в Европе всё живое в этот час прячется по домам на сиесту, но не таковы кхмеры: движение на улицах ничуть не уменьшилось по сравнению с утренним, а тук-тукеры как торчали по обочина дорог, так и продолжали торчать. Они навзяывались и на центральной магистрали имени Сианука, и в узких «номерных» улочках южнее, когда мы топали к печально известной тюрьме Туол Сленг; даже в паре сотен метров от неё один «умник» попытался нам объяснить, что до нужного места очень далеко, и без его помощи мы никак не справимся. Тем не менее мы справились, явившись к обтянутому колючей проволокой забору как раз вовремя: скоро должен был начаться показ документального кино об истории Камбоджи. Его демонстрируют дважды раза за день, в 10.30 и в 15.00; кинозал расположен на третьем, самом верхнем этаже крайнего корпуса по правую сторону от входа. Если соберётесь пойти, то спешить особо не надо, поскольку мест хватит всем, но всё-таки лучше придти пораньше, чтобы занять «блатные» места возле вентиляторов, а то в зале весьма душно.

Фильм является не то чтобы хроникой жизни тюрьмы, но затрагивает широкий слой событий, связанных с режимом «красных кхмеров». Основную канву его составляет история одной камбоджийской семьи, разлучённой при Пол Поте; главная героиня сгинула в Туол Сленге, и хроника тех дней идёт в сопровождении выдержек из её дневника и писем к мужу. И это лишь одна из многих, из сотен тысяч историй, которая в то время проскочила незамеченной на фоне общей трагедии камбоджийского народа, подвергшегося массовому геноциду — даже точное число жертв неизвестно, причём счёт идёт на миллионы, и споры лишь в том, три миллиона сограждан убили «красные кхмеры» или «только» один…

Значительную часть адептов нового порядка составляла молодёжь обоих полов, от 10 до 15 лет. Как рассказывают уцелевшие узники, подростки были особенно жестоки и требовательны к заключённым, в том числе и «благодаря» систематической «промывке мозгов» на политинформациях. Шло, так сказать, воспитание «нового человека», лишённого жалости, совести, доброты и прочих «предрассудков буржуазной морали». Раскроить старику голову мотыгой или проколоть штыком грудного ребёнка для «нового человека» не составляло проблем. Хотя в этом плане, придётся признать, российская действительность ничуть не лучше: сбить насмерть беременную женщину на пешеходном переходе и уехать — чем не «новый человек»? Забить палками насмерть ветерана, выпытывая, где тот прячет ордена — чем не «новый человек»?

В финале фильма его создатели постарались отобразить процесс примирения, начавшийся после того как режим Пол Пота пал. Оттого перед нами предстаёт несколько фантасмагорическая картина — бывший заключённый и бывший охранник дружески обнимаются. Они, дескать, друг на друга зла не держат, тем более что вертухай. оказывается, не был таким уж извергом: по его собственным словам, он всячески уклонялся от расправ над заключёнными, и вот когда их возили работать палачами, только готовил смертников для казни, а расправлялись с ними другие…

Как выясняется уже после окончания фильма, многие охранники Туол Сленга живут себе и здравствуют; пострадали только начальники тюрьмы, о чём нам рассказывают стенды на первом этаже того же здания, в котором находится кинозал. А в соседнем корпусе устроена выставка фотографий, сделанных перед водворением прибывших узников в камеры. Перед взглядом проходят самые разные лица, и тут надо вспомнить, что перед нами — цвет кхмерской нации, в основном интеллигенция, инженеры, учителя, студенты, дипломаты; встречаются и крестьяне, но это так, отдельные личности, поскольку Туол Сленг являлся элитной, если можно так выразиться, привилегированной тюрьмой, куда спецслужбы брали только важных с их точки зрения подследственных; с многими остальными вопрос решался «на местах» — им, например, перерезали горло ножом или даже пальмовым листом (и такое практиковалось: сперва жертву били палкой по голове, а потом оглушённой резали горло).

Тем не менее через S-21, как назывался тогда этот объект, прошло порядка 15-20 тысяч человек, из которых в живых осталось 12. Двенадцать. Не двенадцать тысяч. Просто двенадцать человек. Существует жутковатая статистика, согласно которой единовременно число заключённых обычно равнялось полутора тысячам человек, что даёт нам среднюю продолжительность отсидки в 4 месяца. Впрочем, наиболее важные узники сидели полгода, и даже 7 месяцев. Что, собственно, только отодвигало их конец. О том, как несчастные люди проводили свои последние дни на земле, доходчиво рассказывает брошюра, выдаваемая вместе с билетом. Из неё мы можем почерпнуть сведения о пытках и расправах, равно как и о правилах поведения.

Между прочим, было бы полезно ряд правил Туол Сленга применить для Рунета. Вбить, так сказать, мотыгой в голову разной бестолочи заветы партии нормальных людей. Вот, скажем, правило номер 7: «Молчи, когда тебя не спрашивают». Или правило номер 2: «Излагай факты. Не пытайся рассуждать о том и сём». И так далее…

Отдельной строкой брошюра упоминает о полном отсутствии у обитателей тюрьмы таких вещей, как матрасы, москитные сетки и кондиционеры. Ну, положим, нам это не в новинку; насчёт отечественных тюрем не знаю достоверно (не был и очень надеюсь не побывать), а в полковой казарме у нас тоже не имелось противомоскитных сеток, не говоря уж о кондиционере. Камбоджийцев, правда, всю дорогу держали прикованными к железному пруту, одному на четверых, а позже одному на 20 человек. Но это не всегда: в центральном корпусе помещения разделены кирпичными стенами на крохотные одиночки, метр на полтора примерно; в углу железная скоба, к которой прикрепляли кандалы, и не хватает только железного ведёрка, заменявшего парашу. В левом крыле встречаются камеры привилегированного типа, тоже одиночки, но просторные, с одной кроватью посередине комнаты. Их обстановка, кстати, живо напомнила нам «Dara Reang Sey» — и общей «дружелюбностью», и содержанием. Гнетущее впечатление от камер, впрочем, несколько портят таблички, упирающие на отсутствие кондиционеров и прочих бытовых удобств — вероятно, овцечеловеков данный факт должен разить наповал, а у нас, из страны где туалет на улице не редкость, такие замечания вызывают саркастическую улыбку. Перечитывал вот давеча «Архипелаг ГУЛАГ» — масштабы расправ пожалуй, сопоставимы, просто «красным кхмерам» историей меньше времени досталось, да и населения под рукой у них меньше было.

Закончился дикий режим довольно скоро, сразу после того как старшие братья (у них было заведено «по порядку рассчитайсь!» — и даже книгу про Пол Пота назвали «Брат № 1», хотя у него был другой номер) решили поправить свои дела военным конфликтом с Вьетнамом. Хотя бы потому, что ни лётчиков, ни танкистов, ни артиллеристов у «красных кхмеров» не было, война закончилась очень скоро, и кто из братьев успел, тот сбежал на границу с Таиландом. Где, что интересно, полпотовцев стали потихоньку снабжать американцы, надеявшиеся использовать остатки движения для борьбы с коммунистическим Вьетнамом. Во какой поворот! Самая наидемократичнейшая демократия пригревает палачей-маоистов!

Для желающих постичь основные вывихи местной истории у входа в тюрьму есть достаточно большой лоток с книгами о Пол Поте, его режиме и Камбодже в целом. Стоимость изданий 3-5 долларов, причём уместен торг и возможны оптовые скидки. Вообще, цены на книги поражают, даже по сравнению с Вьетнамом — то, что там стоило 5 долларов, здесь стоит вдвое дешевле, как мы выяснили на примере путеводителей «Lonely Planet». Я купил издания «Cambodia» и «Laos» по 2.80 и 2.10 соответственно, и с трудом удержался, чтобы не снести на кассу всю полку, ведь самое дорогое из полусотни примерно наименований стоило 5 долларов!

Правда, придётся признать, за эти деньги можно хватануть кота в мешке, потому как один из просмотренных нами экземпляров оказался вплетённым в обложку вверх ногами. Оно и понятно: производство местное, и качество тоже местное. А посмотрев, как делаются в Камбодже дела, перестаёшь удивляться местному бардаку.

Вот взять, к примеру, грузчиков книжного магазина. Кто-то придумал, чтобы они пачки книг перетаскали с первого этажа на третий. Возможно им даже рекомендовали выстроиться цепочкой, как это принято у нормальных людей. Однако для кхмеров, видимо, не столь важен результат, сколько участие, и двое соседей по цепи весело общаются, тогда как их коллега в это время кидает им тюк. Бац! Происходит новый обмен мнениями, уже трёхсторонний, а снизу летит очередной тюк — бум! Вся компания радостно хохочет! Потом грузчиками вдруг овладевает трудовой азарт, и они швыряют поклажу куда попало, так что коли идёшь по лестнице, только успевай уворачиваться…

Решив в этот вечер не искушать судьбу и не связываться с уличной торговлей, мы вполне цивильно обошлись визитом в кафе быстрого питания, где и перекусили, а в кондитерской по соседству отоварились очень вкусными тортиками, славно пошедшими под чай уже в гостинице. Всего-то 3000 риелей, а удовольствия масса.

Следует упомянуть, что во всех торговых операциях мы руководствовались принципом «No price — no buys», то есть там, где не было выставлено цены, покупок не делали. Единственный раз, когда от этого правила было решено отступить, и оказался самым разочаровывающим по результатам: на улице за Центральным рынком хитроватая тётка, продавщица бутербродов, долго прикидывала, сколько с иностранцев можно содрать и, наконец, назвала цену в 1000 риелей за булку. За пустую, заметим, булку. Тут же её осенила другая идея: раз гостям страны нужно 3 булки, то этот набор будет стоит 4000 — этакий опт наоборот…

Кстати, бестолковая жадность кхмеров вписала отдельную страницу в их историю: после того как король Понья Ят сдал Ангкор сиамцам, была основана новая столица, Ловек. 160 лет спустя западные соседи добрались и до неё, да так что король Сатх сбежал вместе с придворными в Лаос; оборонять город остался его брат, принц Сорьопор, стоявший вместе с осаждёнными насмерть. Может, отвага защитников Ловека и позволила бы удержать оборону, если бы не хитрость сиамцев: их предводитель приказал обстрелять город из пушек, заряженных серебряными монетами. Увидев богатство, сыплющееся с небо, кхмеры побросали свои посты на стенах и ринулись собирать деньги, в то время как неприятель беспрепятственно входил на улицы.

Другим бичом Пномпеня, по нашему общему мнению, являются полчища бездельников, торчащих в столице почём зря. Пообщавшись с тук-тукерами, таксистами, помогальниками и попрошайками, лично я стал несколько по-другому относиться к устроенному 20 лет назад геноциду. Как ни ужасно признаваться, а лично мне стало казаться необходимым устроить ещё небольшой геноцидик. Мы даже собрались организовать «Партию грязных кхмеров»: успех этому начинанию обеспечен, так как наш электорат — почти вся страна. Экономическая программа развития Камбоджи была нами подготовлена в два счёта: пообещаем создать 7 000 500 рабочих мест в сельском хозяйстве и промышленности; при этом 500 рабочих мест будет на автозаводе по выпуску понтовых джипов, куда мы наймём работать каких-нибудь узбеков или таджиков, а остальные 7 миллионов рабочих мест будут созданы на селе, куда прямиком отправятся на перевоспитание всякая уличная нечисть. Как-никак, полпотовцы первым делом отправили на казнь продавцов лотерейных билетов, вот вместе с ними и тук-тукеров бы отрядить…

Покамест партии ещё не создано, мы боролись со злом как могли. Скажем, проходя мимо скопления таксистов, активно навязывавших свои услуги, не забывали им предложить такси за 50 долларов. Такие шутки помогали не слишком падать духом среди общей грязи и круговерти, хотя порой уклониться от последствий кхмерской деятельности невозможно. Вот, скажем, мы пришли в контору «PGE» покупать билеты на завтрашний автобус до Сием Рипа в 12.45 Дело-то в сущности нехитрое, и надо иметь недюжинный талант, чтобы его запутать; кассиру это удалось с блеском. Продав нам билеты по 6 долларов, он умудрился один квиток выписать как надо, а другой оформить на рейс, уходящий тремя часами раньше. Хорошо, что я следил за всеми эволюциями и увидел ошибку. Кхмер очень смутился и вроде даже был готов провалиться под землю, так что я уж не стал его укорять за то, что он затем перепутал места, сделав нам билеты на кресла 19 и 20, а у себя отметил номера 15 и 16 (на следующий день это мягкосердечие вышло нам боком).

Нынче, окидывая поездку широким взглядом, понимаешь, что спланировать пребывание в Камбодже можно было куда разумнее. Так, скажем, следовало покончить с Пномпенем в первый же день, затем стартовать в Сием Рип рано утром и успеть дополнительные полдня провести в Ангкоре. Нам же зачесалось в одном месте увидеть знаменитые поля смерти и, отложив отъезд до полуденного времени, мы поутру двинулись к южным окраинам камбоджийской столицы. Точнее говоря, нас туда двинули, поскольку ехали мы на тук-туке, заказанном при посредничестве отеля. Возможно, не стоило платить за поездку 15 долларов, а стоило попытаться договориться с каким-нибудь перевозчиком непосредственно на улице, но мне очень не хотелось торговаться, и вдобавок расценки прикормленного гостиницей тук-тукера я счёл вполне сносными. За эти деньги нас молча отвезли туа и обратно, истратив 40 минут в каждую сторону, без заездов в магазины, лавки, рынки и т.п. Это был плюс поездки.

Минусом же стало осознание нами того непреложного факта, что тащиться на поля смерти совершенно незачем. Не знаю, что уж там находят иностранцы, прущиеся в немалом числе, а нет там ни музея, ни даже обещанного «Центра геноцида». Ладно бы японская фирма, взявшая в аренду (!) комплекс, что-то там устроила, так и того нет. Платишь 2 доллара с головы, записываешься для порядка в книгу посетителей, а потом просто бродишь по территории, стараясь вжиться в атмосферу. Так вот, это очень плохо получается. Ни могил нет, ни черепов разбросанных, ни хоть фигур восковых. Вдобавок рядом, буквально в полусотне метров, расположена школа, и радостные взвиги, доносящиеся с её крыльца, плохо вяжутся с долженствующей быть аурой места казней.

Всё, на что мы сподобились при таком раскладе, это обнаружить под деревом несколько трухлявых костей, да постоять возле колючки, стараясь почувствовать, каково это… Нашли, кстати, лаз, то есть подмытый водой участок, где под забор можно проползти — это для тех, кому денег платить жалко, а то вечно встречаются в сети вопросы «Как попасть обходными путями в Петру?» или «Как посетить Пирамиды без билета?»

На всём обтянутом проволокой пространства внимания заслуживают, пожалуй, два места — беседка с несколькими стендами отрывков по истории Камбоджи того периода, да часовенка, внутри которой собраны пробитые черепушки и кое-какая одёжа. Достаточно убог и сувенирный магазин, расположенный перед входом, по его левую сторону. В общем, обсуждая на обратном пути посещение, мы пришли к выводу, что поездка не стоит ни затраченного времени, ни затраченных денег.

К тому времени, когда мы вернулись, забрали рюкзаки и рассчитались за проживание, солнце взялось за дело всерьёз и палило беспощадно, так что оставшееся время до отъезда было решено скоротать в кафе. Слопав по сэндвичу и залив внутрь холодный напиток, мы почувствовали себя гораздо лучше, и в дальнейшем настроения нам не испортил даже общий вид автобуса, на первый взгляд казавшегося весьма потрёпанным жизнью. Ехал он, правда, довольно исправно и уверенно, но сперва у всех иностранцев было то же ощущение, что и у нас: сидя в салоне, мы наблюдали, как входящие туристы сперва жутко пугались, а потом видели в салоне европейцев и малость успокаивались — у всех, абсолютно у всех без исключения была одинаковая реакция. Так, постепенно, расшатанные кресла заполнялись пассажирами, и в конце концов мы даже тронулись, и всего на двадцать минут позже расписания, да вот беда: по раскладке мест у проводника автобуса занятыми числились одни места, а предоставленные кассой данные с этой картиной не совпадали. Мы-то сразу сообразили, из-за чего сыр-бор, и даже пытались объяснить ситуацию членам экипажа, но у тех были какие-то свои соображения, так что их отчаянные споры, пересчёт пассажиров и поголовная сверка билетов продолжались где-то с полчаса.

В защиту кхмеров следует сказать, что в конце концов мы всё-таки отправились в Сием Рип…

P.S. Фотографии Пномпеня можно посмотреть тут — http://www.vazlav.narod.ru/cambodia/cambodia_photo1.htm