Бывают в истории государства моменты, когда два гения, рождённые в одну эпоху, спорят друг с другом, рождая истину.

Двум «гигантам мысли», отцам китайской государственности – Лао-цзы и Кун Фу-цзы (Конфуцию) – волею судьбы суждено было сойтись в Поднебесной.

Если от биографии основателя религиозно-философского учения Лао-цзы, призывавшего к жизни в гармонии с природой, к не-деянию (увэй), в истории осталось внушительных размеров белое пятно, то о жизни Конфуция известно довольно много.

В отличие от современных политиков-демагогов, Кун Фу-цзы проповедовал свою мораль внутреннего совершенствования, воздействуя на людей личным примером, поэтому за ним всегда и всюду тянулись ученики, и имя им было – легион – числом 3000, хотя не раз признавался, что сам не без греха, поскольку, как всякий человек, не всегда способен блюсти основные принципы, отличающие «благородного мужа» (цзюнь-цзы): гуманность, благопристойность, справедливость, мудрость и верность.

Конфуций не состоял в «Союзе писателей» Поднебесной. Предпочитая устный стиль изложения мыслей, за 72 года своей скитальческой жизни он написал всего лишь три книги. И если бы не ученики его учеников, старательно зафиксировавшие на дощечках-чжуцзянь изречения мудрейшего из мудрейших, вряд ли бы мы сейчас имели возможность оценить актуальность его учения применительно к нашему заблудшему Отечеству: «Если в стране царят порядок и справедливость, будь на виду; если порядка и справедливости нет, уйди от мира. Если государство процветает, стыдно быть в нём бедным и незнатным; в государстве, где процветают лишь воровство и насилие, стыдно быть богатым и знатным…».

Путь к его могиле в маленьком городке Цюйфу провинции Шаньдун на Востоке Китая в 90 километрах от Цзинаня лежит через каменный мостик, расположенный слева от центрального входа на кладбище, через деревянные ворота в форме большого павильона, проход к которым охраняется каменными свирепого вида монстрами – полу-псами, полу-драконами да парой четырёхметровых сандаловых истуканов.

За воротами вдоль аллеи над могилами его сына Кун Ли и Кун Цзи – внука великого мудреца – установлены каменные плиты с высеченными на них древними иероглифами, прочесть которые не способен современный образованный китаец.

Убранство могилы Кун Фу-цзы ничем не отличается от соседних захоронений, да и расположена она в самом отдалённом уголке, там, где заканчивается аллея. Над местом упокоения возвышается небольшая стела из белого мрамора, поставленная в эпоху правления династии Мин, на которой высечены позолоченные иероглифы. Перед могилой на истёртых под миллионами ног каменных плитах установлена небольшая бронзовая курильница – никаких излишеств, скромность обстановки вполне соответствует жизненным принципам Конфуция: «Пока у меня будет рис в качестве пищи, вода, чтобы утолить жажду, и рука, чтобы, положив её под голову, спать как на подушке, я с радостью приму всё, что со мной может произойти».

Территория, на которой похоронен Конфуций, не ограничивается одной аллеей. Это огромный парк, раскинувшийся на площади в 1988 квадратных метров, обнесённый кирпичным забором, по которому курсируют электромобили с прицепными вагончиками. Чтобы попасть на кладбище, необходимо приобрести входной билет за 20 юаней. У центральных ворот вы непременно подвергнитесь атаке опытных и услужливых экскурсоводов, ни слова не понимающих по-русски.

На самом кладбище, заросшим многовековыми деревьями, находящимся в километре от города и называемом Рощей Конфуция, в беспорядочной череде рассыпаны: то большое мраморное надгробие, в основании которого лежит искусно вырезанная каменная черепаха – китайский символ долголетия, то стела, окружённая застывшими фигурами двух лошадей – олицетворение честности, то едва заметный ничем не отмеченный земляной конусообразный холмик, почти рассыпавшийся под ветром и дождём. Всё это – могилы потомков Конфуция, признанного императором династии Тан за «первого святого», «наставника государя»; «совершеннейшего, мудрейшего», — как о нём отзывались императоры династии Мин. Среди этих потомков были учёные и поэты, но в основном – судя по количеству скромных захоронений – не отмеченные выдающимися заслугами подданные Поднебесной, заурядностью своей опровергнувшие истинность постулата своего прародителя, утверждавшего, что дух предков непременно воплощается в следующих поколениях семьи. Возможно, судьба наказала их за то, что они не достаточно усердно исполняли свой сыновний долг, предписывающий, по учению Конфуция, почитать родителей, скорбеть в случае их болезни, искренне сокрушаться и регулярно приносить на могилу жертвоприношения после их смерти. По этому поводу в императорском Китае действовал специальный указ, дающий право всякому достойно несущему траур на сохранение рабочего места и зарплаты.

И в наши дни это уникальное родовое кладбище, которому насчитывается свыше двадцати пяти веков, открыто не только для туристов и паломников. Оно продолжает принимать усопших – только по фамилии Кун – уже наших современников, коих по данным последней переписи населения сохранилось около 30.000 человек. Но чтобы попасть на этот погост в качестве покойника, не достаточно при жизни войти в доверие отряда полиции, бдительно охраняющего могилы от мародёров, мечтающих почистить древние захоронения, скрывающие с останками своих хозяев бесценные для коллекционеров старины экспонаты и золотые фамильные украшения, нужно ещё убедительно доказать свою бесспорную принадлежность к роду великого учителя нации.

До свержения гоминьдановского режима Чан Кайши, то есть до 1949 года, потомки Конфуция, находясь на полном государственном обеспечении, вместе с жёнами и наложницами жили, не заботясь о хлебе насущном, в специально построенном для них по приказу императора династии Мин в 1377 году дворцовом комплексе, расположенном в двух километрах от кладбища, на котором покоится прах их великого предка. Отсюда — мораль (в духе самого Кун Фу-цзы): кто искренне радеет о будущем своего государства, тот обеспечивает будущее своим прямым потомкам!

Дворцовый комплекс, называемый «домом учителя Янь Шэня», может посетить каждый желающий, имеющий при себе 30 юаней.

Миновав массивные центральные ворота из красного дерева с укреплённым сверху щитом, на котором позолоченными иероглифами написано: «Святой дом Кун Фу-цзы», вы оказываетесь в уютном дворике, окружённом восточного типа теремами и палатами, и таких теремов на территории дворцового комплекса насчитывается не один десяток, все они соединены лабиринтом узких переходов, по которым шустро снуют многочисленные китайские туристы – каждая отдельная группа – в одинакового цвета бейсболках – обязательный элемент экипировки при организованном посещении достопримечательностей – чтобы не затеряться в толпе и не отстать друг от друга. Каждый экскурсионный отряд – как выводок цыплят, беспокойно суетящихся вокруг курицы, роль которой исполняет руководитель группы, отмеченный флагом, сшитым из той же материи, что и форменные головные уборы участников данной делегации.

Строго следуя по стрелкам-указателям, укреплённым на стенах в узких переходах, вы не минуете просторной палаты с каменными стелами на полу. Каждый китайский баванчик, вступая на престол, считал своим долгом приволочь сюда огромный камень с личной императорской печатью в нижнем левом углу, искусно изукрашенный рисунками и иероглифами, прославляющими заслуги мудрейшего из мудрейших. Кто из них для удержания своей безграничной власти вдруг отказался бы, следуя поговорке, «костями Конфуция постучать в барабан»?

Слева, на свободном от каменных плит месте, установлена чья-то клетка-опочивальня, до боли напоминающая камеру предварительного заключения в районном отделении милиции, память о которой настойчиво требует скорее выйти вон, на свежий воздух, в уютный квадратный дворик, где благоухает жасмин.

Насладившись запахом цветущего растения, переступаем высокий порог палаты, вдоль стены которой собрано оружие, некогда принадлежавшее роду Кун: различной формы копья и секиры. Тут же на подставке в виде шеста установлен средних размеров барабан. Здесь потомки Конфуция вершили свой праведный суд. Порядок был установлен такой: разгорячённый пострадавший или мнящий себя таковым, вбежав в палату, хватал палочки с набалдашниками на концах и, требуя немедленной сатисфакции, дубасил в барабан до тех пор, пока с важным видом не являлся старейшина рода Кун. Заняв место председателя суда, прокурора, народных заседателей и адвоката, он терпеливо выслушивал сбивчивую речь заявителя. Затем судья Кун, призвав к ответу противную сторону, выносил безапелляционный приговор: «Казнить, нельзя помиловать!». Охрана хватала провинившегося, палач вырезал у него коленные чашечки и отпускал с миром ползать по «квадратной» земле Поднебесной.

Пройдя сквозь «игрушечный» дворик, своим убранством похожий на предыдущие, мы останавливаемся около палаты, где скучали за вышиванием наложницы, ожидая, когда же наконец они будут востребованы хозяином. Сейчас творения рук этих невольниц любви выставлены под стеклом на всеобщее обозрение около жирного иероглифа «си», начертанного на столбе, обещающего наложницам много, много счастья.

Слева, в соседнем теремочке, за аналогичным занятием коротали дни жёны высокочтимого потомка, время от времени заглядывая в гости к наложницам мужа – посплетничать, попить чайку.

А далее чередой следуют: палата для принятия близких родственников и друзей, палата для писания стихов, лицевая стена которой испещрена аккуратными столбцами иероглифов, палата для полуденного отдыха, для вечерних раздумий и прочих неотложных дел.

Конструктивные особенности всех этих и прочих подобных древних деревянных палат, дворцов и храмов Китая позволяют их обитателям зимой обходиться без отопления, тогда как летом в этих помещениях таится приятная прохлада.

Правая аллейка с аккуратно подстриженными кустами ведёт в небольшой парк – маленькое подобие Императорского сада в пекинском дворце Гугун (Запретном городе), а левая – через проход абсолютно круглой формы, символизирующий связь с Небом, — на выход.

Слева по курсу в конце аллеи – большие каменные Барабанные ворота с деревянной надстройкой – остаток древних фортификационных сооружений, а справа – длинный коридор, оккупированный лоточниками – торговцами сувенирами. Здесь же возвышается башня с колоколом, за которой – сохранившийся фрагмент мощной крепостной стены со сквозным проходом, где гуляет гулкое эхо, рождённое вашими шагами.

Резная каменная ограда с оскаленными львами ведёт к одним из ворот храма, посвящённому Конфуцию. Такие храмы по императорскому указу от 555 года возводились в каждом городе и предназначались для регулярных жертвоприношений. И уж конечно этот указ не мог обойти стороной Цюйфу – родину мудрейшего из мудрейших, официально признанного таковым ещё до нашей эры, в эпоху правления династии Хань (206 г. до н.э. – 220 г. н.э.). Его учение сохранило статус официальной идеологии до 1911 года, а с 1988 года вновь реабилитировано государством.

Перед вступлением на престол каждый из Сынов Неба издавал «всемилостивейший манифест», в котором строжайше предписывалось приносить жертвоприношения в храме на родине Конфуция, в усыпальницах монархов – его (императора) предшественников, награждались особо отличившиеся в проявлении сыновней почтительности (сяо), а также вдовцы и вдовы, сохранившие верность почившим супругам.

Храм Конфуция в Цюйфу расположен по соседству с дворцовым комплексом, построенным для его потомков.

В период первых построек храм Конфуция был весьма скромен: небольшой дворик, два помещения для хранения жертвенных предметов, ритуальной утвари и храмовый зал для чествования мудрейшего из мудрейших с надписью: «Учитель и пример для 10 тысяч поколений, равный Небу и Земле». Сюда допускались претенденты на получение чиновничьих должностей и учёных степеней для поклонения и совершения ритуальных жертвоприношений великому Учителю, но простому крестьянину или ремесленнику вход сюда был недоступен. Позднее территория храма и пантеона Кун Фу-цзы разрослась новыми постройками и сейчас имеет площадь более 20 гектаров.

Значительную часть территории храмового комплекса занимают установленные императорами поздних династий квадратные кирпичные палатки с каменными стелами внутри, на которых выбиты иероглифы, прославляющие заслуги «Учителя всех учителей». Некоторые стелы расположены на панцирях больших каменных черепах. Загнутые углы двойных крыш этих палаток превращены в насесты, на которые друг за другом посажены многочисленные фигурки львов, собак и различных устрашающего вида монстров, призванные нести нелёгкую службу по отпугиванию злых духов, роящихся около святых мест.

Путь к главному храму не лёгок. Осудив свои пороки и заблуждения, нужно пройти сквозь Ворота Добродетели, равно служащей Небу и Земле, преодолев греховный сон души, — оставить за спиной Ворота, ведущие к Святости и, поднявшись по лестнице Истинной Гармонии, войти в Ворота Высшего Совершенства.

Кроме главного храма Дачандянь, на этой обширной территории в разные времена при правлении императоров различных династий был воздвигнут целый ансамбль из палат, беседок и теремов специального назначения. Здесь и Холл рисунков по камню, и Палата святой истории, и Терем для чтения стихов, и Храм Великих заслуг.

Но центральное место отведено Дворцу Высшего Совершенства, именно сюда, преодолев свыше 500 километров пути, обязан был явиться каждый вновь вступающий на престол император для совершения ритуала поклонения великому «Отцу всех времён и китайских народов». Во времена «культурной революции» хунвэйбины пытались разрушить и этот храм и дворцовый комплекс потомков Кун Фу-цзы, но «кунская» общественность сумела отстоять свои права на историческое наследство.

Конечно, никакое самое восторженное описание на бумаге не заменит живого взгляда на предмет.

Дворец Высшего Совершенства – это сочетание в архитектуре простоты и благородства.

Под двухъярусной крышей с традиционно загнутыми кверху углами, на которых рассажены охранительные фигурки животных, тянутся декоративные стены, украшенные золотым орнаментом по сине-голубому полю. По всему периметру храма нижнюю кровлю поддерживают белокаменные колонны, сплошь изрезанные переплетёнными в ветвях деревьев телами драконов. Внутренние стены храма выкрашены в традиционный тёмно-красный цвет. Двойной забор из белого камня по фасаду рассекает широкая парадная лестница, в середине которой уложены под уклон две резные плиты. Из левого дальнего угла ограждения храма торчит передняя часть каменного туловища дракона, как бы выкарабкивающегося на свет божий из-под массивных плит.

Внутри здания в центре, на самом почётном месте, установлен памятник густобородому Конфуцию с канонической шапочкой чиновника на голове, в руках мудреца – дощечка с докладом для наставления на путь истинный сильных мира того, на пьедестале древними иероглифами написано: «Самый святой, обладающий даром предвидения, мудрец Кун Фу-цзы. Место упокоения его духа». Перед памятником установлены курильницы с дымящими палочками, столы для жертвоприношений и урна с юанями для добровольных взносов в фонд памяти мудрейшего из мудрейших. Фигуру Учителя дополняют скульптуры его ближайших учеников и последователей.

За пределами храма расположился торговец колоколами, вооружёнными по всей окружности шипами, назначение которых я разгадать не смог. Рядом с ним развернул лоток продавец, по дешёвке сбывающий экскурсантам «императорские» печати, готовый тут же при вас в течение минуты выгравировать на этом символе верховной власти ваше благородное имя в качестве имени императора всея Поднебесной.

Покинув заповедную территорию, охраняемую Барабанными воротами, вы оказываетесь в крохотном городке провинции Шаньдун, не отмеченном в атласах и картах даже самым маленьким кружком. Трудно поверить, что именно здесь некогда находилась древняя столица одного из видных княжеств эпохи Весны и Осени (770 – 476 гг. до н.э.), что окрестные горы и холмы, сплошь изрезанные террасными полями, непрерывной цепочкой растянувшиеся до самого берега реки Хуанхэ, в эпоху Борющихся царств (475 – 221 гг. до н.э.) были ареной постоянных кровопролитных сражений за расширение удельных княжеских территорий.

Позади, чуть в стороне от скоростного автобана, соединяющего Пекин с Шанхаем, остаётся непокорённый мной пик Нефритового императора священной горы Тайшань, под которой, по древним поверьям, находится царство теней – загробный мир Хаоли, – одного из пяти живописных уголков природы, внесённых ЮНЕСКО в реестр «памятников мирового значения» — символического «Восточного пика» Поднебесной.

Оставив позади шестикилометровый мост, перекинутый через мутный ручей, именуемый великой китайской рекой Хуанхэ, безжалостно высосанной многочисленными щупальцами оросительных каналов, мы оказываемся на равнине, растянувшейся до самого Пекина, с однообразными усыпляющими пейзажами полей, прерываемых рядами строго ориентированных по оси юг-север деревенских крепостей – жилых домов-близнецов, местами разбавленных то чадящим кирпичным заводиком, то бензоколонкой, то кабинками дорожных пропускных пунктов со шлагбаумами и полицейскими, взимающими с водителей плату за проезд.

Шесть часов пути, эквивалентные ста долларам, отданным за услугу хозяина «Фольксвагена», сидящему за рулём, и я – в южной части Пекина, у Храма Неба (Тяньтань), являющегося эмблемой китайской столицы. Но этот «храм акустических чудес» заслуживает отдельного рассказа.