Свой рассказ о Тибете я начну с…конца, то есть с некоторых выводов.

Многие спрашивают – что же вам понравилось в Тибете больше всего?

На этот вопрос нельзя ответить однозначно, потому что нам в Тибете понравилось абсолютно все (кроме китайцев, конечно). Мало того, я смело могу сказать, что поездка превзошла все наши ожидания. Культура, традиции, природа, религиозный аспект, приключения и, конечно же, встречи с людьми – впечатлило все.

На этапе подготовки поездки я читала множество отчетов. Мнения о Тибете в них высказывались самые разнообразные, зачастую – полярные. Несколько раз я натыкалась даже на такую мысль, что в Тибете делать нечего, и уж подавно не стоит ехать туда за духовностью. Сейчас я бы ответила этим людям, что духовность надо искать прежде всего внутри себя. А такого, что вот я приехал в Тибет и на тебе, дорогой гость, на тарелочке духовность, в Тибете действительно нет. Мы ни за чем подобным в Тибет не ехали – просто открыли пошире глаза, уши и сердце – и получали впечатления. Кроме того, с чем приедешь – то и получишь.

Но, если все-таки коротко сказать о том, что потрясло и впечатлило больше всего, я скажу – люди, простые тибетцы. Большинство тибетцев – это кочевники, полудикие или просто дикие. Они живут в жесточайших природных условиях, у них почти ничего нет, да что там говорить – у них-то и страны их нет, отобрали. Но, тем не менее, я впервые встречала людей, наделенных такой природной силой и вместе с тем – первозданной добротой, искренностью и какой-то детской непосредственностью. Когда идешь по Лхасе – такие персонажи встречаются, National Geographic отдыхает – ну, реально дикие люди! Смотрят на тебя с нескрываемым изумлением, как на диво, как малыш на слона в зоопарке – еще бы, они не так часто видели белых людей. Но стоит тебе встретиться с таким удивленным диким товарищем взглядом, как смуглое чумазое лицо озаряется такой невероятной улыбкой! От самого сердца, из самой глубины души! И ты невольно улыбаешься в ответ. Мы научились в Тибете улыбаться всем подряд, но, боюсь, что в нашем цивилизованном мире скоро разучимся.

Наши путевые байки не будут полными без рассказа о нашем гиде.

Когда я только готовилась к поездке и читала отчеты, то везде сквозила одна и та же мысль: хороший гид — половина успеха поездки.

Оно и понятно — провести с человеком бок-о-бок 11 дней, ехать в одной машине, даже ночевать вместе — это вам не шуточки. Тут, если не сложатся отношения, пиши пропало. Вся поездка не в кайф будет.

Когда-то давно, в Египте, мы ездили с одним гидом на денек в Каир, а с другим на денек в Луксор. Тот мерзкий тип, что ездил с нами в Луксор, смазал нам все впечатления, в отличии от умного и интеллигентного парня, что был с нами в Каире.

Так то 1 день. А тут — 11. И каких!

Еще одна важная составляющая успеха — это водитель джипа. Человек, который отвечает за нашу жизнь. Тут тоже бы не хотелось проколоться. Но хорошие гиды обычно работают в паре со «своим» водителем, так что тут опять все завязано на гиде.

Конечно же, мы хотели, чтобы нашим гидом был настоящий тибетец. Кататься по Тибету с китайским гидом — это, извините, ни в какие ворота. (но, тем не менее — сплошь и рядом).

И нам повезло. Вернее так — нам повезло с гидом, а гиду повезло с нами. У нас была полная гармония — мы особо не напрягали его, а он напрягал (или не напрягал) нас в зависимости от нашего настроения и состояния. Мы были его первой группой украинцев (за три года его работы).

Наше знакомство началось со смешного казуса, о котором я расскажу позже, в отчете. За 11 дней мы ухитрились присмотреться друг к дружке, подружиться, поговорить обо всем на свете, поругаться, помириться, сходить вместе на дискотеку и чуть ли не всплакнуть на прощание.

Самое интересное, что мы вообще могли не познакомиться. У нас должен был быть совершенно другой гид. Но в последний момент агентство нашего Джамьена всполошилось — из Катманду почему-то сообщили, что едет VIP-група (это мы, хех, мы VIP), и нам нужен самый лучший гид. Поэтому к нам и приставили Джамьена.

Итак, наш Джамьен, 24 года. По тибетским меркам он — настоящий красавец. Местные девушки за ним не то, что падали — они просто умирали. В любой, даже самой захудалой дыре, его все знали — и едва мы приезжали, как сбегался весь персонал отеля (а в отелях там работают только девушки), которые едва ли не выли от восторга: «Джамьен приехал!». Надо сказать, что его вообще знало пол-Тибета. Где бы мы ни были, к Джамьену постоянно подходили какие-то люди, обнимались с ним, и все ужасно радовались, что видят его опять. У него везде были связи, в любой конторе у Джамьена находился нужный человек.

Первые несколько дней мы друг к дружке присматривались. Он не мог раскусить нас, поэтому вел себя с нами крайне осторожно — никаких разговоров о свободном Тибете и о ситуации с Китаем, все сдержанно, ничего личного.

Мы к нему присматривались тоже — я вообще с подозрением отношусь к незнакомым людям, а ведь нам предстояло проехать 1000 км в одной машине.

Первые три дня он ходил у нас под кличкой «Витя Цой жив». Мы сразу заметили, что он здорово отличается от бОльшей части тибетцев высоким ростом, манерой одеваться и вообще, какой-то нездешней франтоватостью. По мере знакомства оказалось, что он большой умница, до чертиков смешлив, с замечательным чувством юмора — ну и вообще, «в матерьяле». Нам это ужасно нравилось. У всех групп гиды как гиды, самые обычные тибетцы, а у нас красавчик, в стильных мешковатых джинсах, низко сидящих на тощих, как стиральная доска, бедрах.

А потом мы его очень сильно зауважали — за все, что он делал и говорил, и все клички отпали, осталось только имя.

С первой минуты Джамьен носился с нами, как вторая мама. Мы должны были быть постоянно сыты, бодры и веселы, нам должно было быть интересно происходящее, а еще нам должно быть тепло и уютно. Мы не успевали подумать, как Джамьен уже все делал. Это что касается бытовой части поездки. Что касается культурной программы — тут ему тоже не было равных. Сколько он нам всего рассказывал обо всем на свете, причем не только непосредственно на экскурсиях, но и просто так. Увидев, что мы действительно глубоко интересуемся темой, он проникся к нам большой симпатией и старался поделиться всем, что знает.

И окончательно приняв нас за своих, Джамьен пустился в диссидентство, разговоры о Китае и свободном Тибете.

При всем при этом, он никогда не был навязчив. Они с Пандой (это мы так нашего водителя окрестили) проявляли просто-таки чудеса деликатности во всем. Что, согласитесь, не так уж просто, когда проводишь столько времени вместе.

У нас с ним, в силу того, что я являлась переводчиком, на каком-то этапе установились очень теплые и доверительные отношения. А еще мы принялись друг друга подкалывать Больше всего Джамьен подшучивал по поводу моего пристрастия к фотографированию яков. Где-то на третий день пути, едва на горизонте появлялось стадо яков, он начинал кричать: «Яки!Яки! Давайте их фотографировать! Немедленно! Остановите машину!».

А еще он нам пел песни, хорошо пел, кстати

По дороге Джамьен не пропустил ни одной, попавшей в беду, машины — он помогал всем. Бедным местным на перевалах всегда давал мелкие деньги и сигареты.

В одной из последних наших бесед, он сказал, что самое главное в этой жизни — это любить все живые существа, искренне, всем сердцем.

Все его поведение доказывало, что для него это — не пустые слова.

Мы все пытались угадать хоть что-то о его жизни. С первой минуты мы пребывали в уверенности, что Джамьен — мальчик из очень хорошей, богатой семьи, — потому как он выглядел именно так.

А в последний вечер он открыл нам карты — и у нас челюсти на пол упали.

Свой рассказ о себе он начал со слов: «Мой отец — большой любитель женщин, очень любит погулять».

-Excuse me? — переспросила я, хотя все прекрасно поняла с самого начала.

«Папа у меня — тот еще плейбой», — улыбнулся он. — «Четыре раза был женат. Мы — мама, я и мой младший брат — были его третьей семьей. А потом он нас бросил и ушел.»

Дальше оказалось, что наш Джамьен был вынужден в 13 лет оставить школу, чтобы хоть как-то прокормить семью. И с 13 до 15 лет этот красавчик, со своими изящными девичьими руками, работал носильщиком — таскал грузы в р-не Кайлаша, ходил с экспедициями за пару доларов в день.

Сказать, что мы офигели — не сказать ничего.

-А потом? — спросила я.

-А потом, — он улыбнулся, — я танцевал. Три года танцевал.

-Где?

-В Непале, в центре тибетской культуры, в ансамбле народного тибетского танца.

Мы опять офигели. Смотрели на него, как на что-то нереальное.

-Сложно танцевать тибетские танцы? — поинтересовались мы.

-В Тибете говорят, что кто умеет ходить — тот умеет и танцевать, — Джамьен засмеялся, — Конечно, надо было много репетировать, зато мы объездили всю Индию, были в Малайзии и Таиланде. Тем временем я учил английский язык — и так стал гидом. А сейчас я учу немецкий. Мне повезло, у меня есть загранпаспорт — тибетцу получить загранпаспорт нереально.

-Но паспорт-то у тебя китайский?

-Только паспорт, — опять засмеялся он, — Мой дядя живет в Голландии и года через три я планирую уехать к нему.

-И что ты будешь делать в Голландии? — удивились мы.

Он посмотрел на нас недоуменно и просто ответил: — Тяжело работать.

Эта беседа произвела на нас неизгладимое впечатление.

Хочу сказать, что танцует он действительно офигенно Я в этом убедилась на нашей совместной дискотеке. Не знаю, увидимся ли мы еще…Пока что в наших планах — пойти вместе на Кайлаш следующим летом.

Посмотрим.

Но то, что Джамьен оставил след в моей душе и повлиял на некоторые мои взгляды — это я могу сказать с полной уверенностью.

И еще — без него наша поездка по Тибету не была бы столь прекрасной:)

Следующие заметки про 23 августа написаны мною прямо в Лхасе, в первый вечер.

23 августа.

Наш первый день в Тибете начался с перелета в Лхасу. Самолет Китайских Авиалиний был забит под завязку, но, опять-таки, туристов было не очень много – все больше местные жители.

Потешила процедура идентификации багажа перед полетом. Нас высадили прямо на летном поле, где вдоль самолета рядочком лежали сумки-рюкзаки. Надо было показать на свой – и грузчик забрасывал твой багаж на тележку для транспортировки в самолет. Дурдом. Еще больший дурдом то, что потом пассажиры, в нарушение всех правил технии безопасности, прямо под носом самолета, идут к трапу.

В салоне – журналы и газеты на китайском языке, из разряда – читал, но не угадал ни одной буквы.

Мы ужасно голодные, но с едой нам не везет – в качестве перекуса китайские стюардессы приносят нам какой-то странный картофельный салат, мисочку помидорок-черри и кексик. Никакого чая или кофе, зато выпили китайского вина (хмммм, вкус этого вина я описывать не буду).

Но еда во время этого перелета была на 150м месте. Потому как, внимание всех пассажиров было приковано к тому, что происходило за иллюминатором. Мы пролетали Гималаи, самые красивые и самые высокие горы планеты. Жаль, что из-за муссонных, вот-вот готовых вылиться дождем, облаков видимость была так себе, но Эверест мы все-таки увидели. Да и не только его – пики восьмитысячников возвышаются над любыми облаками, так что рассмотреть их нетрудно.

Я очень сильно переживала – боялась, что горная болезнь скосит нас сразу же по прилету. Шуточки ли – с высоты в 1600 метров мы одним махом переносились на высоту в 3600 метров. Вряд ли организму такое понравится!

Лететь до Лхасы – всего ничего, чуть больше часа. Но мы, насмотревшись на Эверест и подкрепившись помидорками, ухитрились крепко заснуть. Проснулись, когда самолет уже шел на снижение. Под нами раскинулось широченное, мутное русло реки Брахмапутра. Это мы в школе учили, что река – Брахмапутра. Тибетцы называют ее Ярлунг Цангпо и считают священной рекой. Священная или нет – не знаю, но в период муссонов эта река выглядит более чем впечатляюще.

Наконец, самолет садится.

Вокруг – высокие холмы. И больше ничего. Пейзаж очень похож на Среднюю Азию.

Выходим из самолета в «рукав» — и тут начинается. Вот она, высота! Голова моментально наливается свинцом, сердце начинает биться где-то в горле, а все движения…Как бы поточнее объяснить…У меня было такое чувство, что я иду где-то под водой, на дне гигантского аквариума. В какой-то миг состояние стало предобморочным, но я вспомнила, как надо дышать, пока органим сам не подстроился под условия кислородного голодания – и, удивительное дело, едва я задышала полной диафрагмой, как мне сразу стало легче.

У Шурки – похожее состояние, Андрей говорит, что его пока не накрыло.

Вспоминая все советы по преодолению гипоксии, я не прикасаюсь к рюкзаку, не делаю резких движений, не наклоняюсь, и вообще – двигаюсь, как водоросль. Это помогает, с каждой минутой становится все легче.

Из адаптогенов мы пьем только препарат гинкго билоба, а также поливитамины, рибоксин и витамин С. От диамокса нас строго-настрого отговорили организаторы нашего тура из Катманду. «Только в самом крайнем случае» — сказали они. Очень надеюсь, что этот крайний случай все-таки не наступит.

Сразу чувствуеся, что мы прилетели в Китай – страну развитого социализма и военной дисциплины. Все формальности занимают от силы четверть часа, включая получение багажа и прохождение карантина – всех пропускают через специальную, измеряющую температуру, рамку. Все организовано очень четко, по-военному. За эти 15 минут у нас три раза проверяют нашу групповую тибетскую визу.

Проходим последний кордон.

Нас должен встречать наш тибетский гид, с именной табличкой, но его почему-то нет. Едва строгие китайские солдаты выпускают нас «на волю», как к нам бросается какой-то паренек и пытается повязать нам на шеи традиционные приветственные тибетские шарфы «ката».

-Мальчик, уйди, — раздраженно говорю я, — Мы не будем покупать у тебя эти шарфы.

Парень не отстает. Мы выкатываем тележку с нашими рюкзаками на улицу, гида не видно, а настойчивый повязывальщик шарфов все не отлипает.

Я начинаю раздражаться: «Отстань со своими шарфами! Мы ничего у тебя не собираемся покупать!».

А он улыбается и бегает за мной с шарфом.

И тут меня вдруг озаряет.

-Вы наш гид? – говорю я.

Парень радостно кивает и наконец-то вяжет нам шарфы.

Шурка с Андреем ухахатываются.

А я не понимаю, что смешного! Меня так достали бесконечные приставалы и попрошайки в Индии и Непале, которые постоянно норовят что-то всучить туристам за деньги, что я решила, что эти шарфы тоже того, продают.

Шурка смотрит на нашего гида и говорит: «Витя Цой жив».

Сто процентов. Парень похож на Цоя, носит серебряную серьгу, модные джинсы и военную курточку, и вообще, весь из себя такой франтоватый. Как его зовут – мы не запомнили, уж больно мудреное имя. Ну, ничего, впереди у нас 11 совместных дней, разберемся.

Наше первое тибетское удивление – здесь очень жарко! Солнце просто чудовищное. Мда, похоже на то, что нашим обгоревшим носам здесь прийдет конец.

А вообще – невероятно красиво! Благодаря муссону все холмы покрыты яркой травой, воруг много деревьев – что-то типа нашего серебристого тополя, и все это на фоне фантастического, нереально синего неба!

Дорога до Лхасы занимает около часа, но этот час – сплошное удовольствие. Пейзажи такие, что перехватывает и так прерывестое от гипоксии дыхание. Вначале мы переезжаем огромную, полноводную Брахмапутру (она же — Ярлунг Цангпо). Вокруг – ни души, лишь до самого горизонта, насколько хватает глаз – изумительные пейзажи.

Дорога очень хорошая. В полях идет сбор ячменя – основного продукта питания тибетцев. Потом они будут делать из него местное пиво – чанг, а еще свою главную еду – цампу. Цампа – это заваренная в кипятке ячменная мука. Да, вот такой вот рациончик.

По дороге мы останавливаемся у огромной статуи Будды, которая высечена прямо в скале. Говорят, что она возникла сама собой, а потом ее просто раскрасили.

Чем ближе к Лхасе – тем причудливей становится смесь Китая и Тибета. Тибетские традиционные дома с плоскими крышами соседствуют с гигантскими, сверкающими современными зданиями, у которых вытянулись в струнку солдаты почетного караула. На фига здесь почетный караул – загадка. Стоят на жаре в полном обмундировании, да еще и под зонтиками «Пепси» и «Ред Булл» — смех да и только.

«Витя Цой» показывает нам мост, по которому проходит знаменитый скоростной поезд до Лхасы.

А вот и въезд в город. Дорога – широченная, светлая и очень нарядная. По сравнению с Индией и Непалом здесь не просто чисто – здесь полная стерильность. Очень много цветов, красивых кустарников, флагов, разноцветных бумажных фонариков.

Чем ближе к храму Джоканг и дворцу Потала – тем больше тибетских паломников. Мужчины в шляпах, женщины – в традиционных полосатых передниках, некоторые – с собачками типа пекинесов.

Наш отель находится прямо в центре этого муравейника. Не улица – а сплошной базар, но, повторюсь, после Индии это кажется полной стерильностью.

Отель приятно удивляет нас – он красивый, ухоженный, в тибетском стиле. Номера достойны всяческих похвал. После нашей аскезы в Индии и Непале – просто рай.

Тем временем моя борьба с кислородным голоданием приобрела причудливые формы. Такое впечатление, что внутри меня шла тестовая проверка все систем организма. По очереди болело все: сердце, голова, желудок, печень и прочая требуха. Тут сбоев не обнаружилось. Тест обнаружил сбой в моем самом слабом месте – у меня вдруг страшно разболелось горло, а затем потек нос. Ну, все как и предупреждали. Не страшно, терпимо.

Просим «Витю Цоя» отвести нас к банкомату. Наши финансы, мягко говоря, поют романсы. Вся надежда на Шуркину карточку, которую она предусмотрительно, на всякий случай захватила с собой. Что бы мы делали без Шуркиной предусмотрительности!

Находим банкомат, получаем свои юани и на этом этапе мы с нашим гидом прощаемся до завтра.

Китай вызывает в нас стойкие ощущения «назад в СССР» — странная смесь порядка и раздолбайства, обслуживающий персонал не ждет чаевых, по телеку – бесконечные праздники урожая и танцы народностей.

Ресторан, в который мы приходим – это тоже сплошное дежа вю. Все как в СССР! Развитой социализм, хех. Пять официанток, от которых никакого толку, деревянная старомодная стойка бара, мухи и телевизор с новостями.

Заказываем стейк из мяса яка. Товарищи, мясо яка можно заказывать только из любопытства! Есть это невозможно! Это больше всего похоже на подошву кирзового сапога, потушенную в густом соусе. Едва отковырнув кусочек, я тут же объявляю, что яки – это наши друзья, поэтому я яков не ем. Остальной наш заказ очень даже ничего, а больше всего радует пиво «Лхаса». На этикетке написано: «пиво с крыши мира». Ну, не восторг ли?

Нам все еще не верится, что мы в Лхасе, в самом сердце Тибета. Даже, когда перебегаем улицу и внезапно видем дворец Потала – не верим!

Потала – одно из самых прекрасных и фантастических зданий мира – как бы висит над городом, легкая и изящная.

Нам очень хочется поскорее пойти туда. Но мы принимаем волевое решение немедленно (7 часов вечера) лечь спать, чтобы побыстрее адаптироваться к высокогорью.

Нас всех одолевает слабость и острое желание полежать. Что мы с радостью и делаем, тем более, что внезапно начинается сильный дождь.

Резюмируя свои первые тибетские впечатления, скажу: чистый восторг! Оглушающий, детский. Описать это невозможно. Тибет надо видеть, чувствовать, вдыхать. Пока же у нас слишком много эмоций, чтобы ощутить все в полной мере. Поэтому, спать, спать, впереди – великие дела!

Наш первый полноценный день в Лхасе (24 августа) был посвящен посещению двух достопримечательностей – дворца Потала и храма Джоканг (с прилегающим кварталом Баркор, естественно).

Первая ночь на высоте прошла у нас вполне ничего. Голова не болела, сердце не донимало.

Но у меня было такое состояние, как у той бабушки из бородатого анекдота: «Сяду – и сижу, сижу. Лягу – и лежу, лежу». Представить себе, что надо встать с кровати и куда-то идти было выше моих сил. Но, тем не менее, предвкушение подгоняло.

Во дворе отеля нас уже ждал наш джип, и мы познакомились с нашим водителем, которому с легкой руки Андрея была тут же прилеплена кличка «Панда».

Отельчик наш находился в пяти минутах ходьбы от Джоканга и где-то в четверти часа – от Поталы, но, тем не менее, мы не пошли пешком, а поехали.

Улицы, которые мы наблюдаем за окном джипа, по правде говоря, не радуют. Тибетского города Лхаса просто нет – есть обычный, серый, китайский, очень социалистический городишко. Понятно, что до китайской оккупации Лхаса была средневековым городком, а китайцы принесли сюда цивилизацию, но, как метко выразилась Шура: «А у тибетцев кто-то спросил – она им нужна эта китайская цивилизация?» Ясное дело, никто не спросил.

А цивилизация вылилась в то, что Тибета практически не осталось. Остался он только в людях. И в первую очередь – в паломниках, которые в огромных количествах приезжают в Лхасу из удаленных районов и совершают ритуальные обходы главных святынь – Поталы и Джоканга.

Я читала, что когда-то Лхаса считалась настоящим сокровищем тибетской архитектуры и по праву носила имя пристанища богов и столицы Страны Снегов. Увы, в 1985 году китайцы перестроили практически весь город.

Прямо напротив Лхасы они отгрохали огромную площадь с памятником в стиле «Ленин всегда живой». С этого ракурса, кстати, очень тяжело фотографировать дворец – в кадр будет настойчиво лезть огромный китайский флаг, который болтается на высоченном флагштоке.

Мы, тем временем, ожидаем наших билетов в Поталу. Заходим в маленький, пропитанный теплым запахом топленого ячьего масла храм, немного вращаем барабаны, но больше глазеем на паломников со всех концов Тибета. Маленькие бабулечки в полосатых передниках и больших панамах, дедулечки в потертых пиджаках, они шагают по дороге, вращая мани хорло (барабаны на длинной палке). Многие проходят этот путь с любимыми собачками – вместе с паломниками идет много разнообразных мелких псин, чистеньких и в ошейниках с бубенцами.

В близлежащих магазинах продается ячье масло прям таки в промышленных количествах. Джамьен объясняет нам, что во всех храмах ячьим маслом наполняют масляные светильники, и многие паломники приносят в храмы в качестве подношения именно масло (впоследствии мы наблюдали это неоднократно – все тащат масло, кто просто в кулечках, а кто несет уже растопленное, в кувшинчиках и термосах). Тибетцы верят, что после смерти человека, его душа 49 дней (интересное совпадение, правда?) идет в кромешной темноте, по длинному коридору. Но ситуация может повернуться по-другому: если в течение жизни верующий регулярно приносил в храм масло и наполнял им светильники, то все эти лампы осветят ему дорогу по темному коридору, и ему не будет так страшно идти.

Наконец, наши билеты у нас в руках, и мы входим в Поталу. В стене, окружающей дворец, есть несколько ворот. Но центральные открыты только для паломников – туристы проходят через боковой вход.

На входе нас и наши вещи тщательно осматривают. Мое внимание привлекает большое количество баллонов с освежителем воздуха в углу служебного помещения – белые баллоны с нежно-салатовым рисунком. Я крайне удивляюсь, но через секунду догадываюсь, что это кислород. Оказывается, он повсеместно продается именно в таком виде. Забегая наперед, скажу, что нам ни разу не пришлось прибегнуть к этим баллонам.

Со двора Поталы открывается великолепный вид на дворец. Мы просто стоим и глазеем, открыв от изумления рты.

Потала, шедевр азиатской архитектуры, символ Тибета, висит в утренней дымке над городом.

Джамьен рассказывает нам историю этого архитектурного чуда. Потала разделена на два дворца – белый и красный. Белый был построен в 7 веке человеком, который сыграл важнейшую роль в истории Тибета – правителем Сронцзангамбпо. По легенде, он медитировал в пещере и там ему было видение – построить дворец. Что и было сделано. Внутри Поталы мы эту легендарную пещеру наблюдали, кстати.

Красный же дворец был построен гораздо позже в 17 веке, для пятого далай-ламы. С того времени все далай-ламы, с пятого по четырнадцатого (вплоть до его изгнания из Тибета) проживали именно в Потале. До сих пор никто не знает точное количество комнат этого здания. Оно, я вам скажу, и немудрено. Потала буквально наполнена тысячами статуй и изображений святых, здесь хранится множество книг, помимо этого здесь находятся гробницы далай-лам. «Гробницы, — пояснил Джамьен, — не в смысле там лежит тело далай-ламы. Там хранится пепел, оставшийся после сожжения тела».

Резиденция далай-ламы, монастырь, кабинеты правительства – все это было здесь до 1959 года. Сейчас Потала позиционируется китайцами, как музей.

Хотя, когда я спросила нашего Джамьена: «Сейчас это музей?» — он посмотрел на меня, как на дурочку: «Это не музей, это дворец далай-ламы!».

В 80е годы китайцы запретили обходы паломников вокруг Поталы, но потом одумались – и разрешили опять. Потала по-прежнему является для тысяч тибетцев сердцем их несуществующей страны, хоть Любимого Покровителя уже давным-давно нет за ее стенами.

«Интересно, вернется ли он сюда когда-нибудь?» — с этими мыслями мы начинаем подъем ко входу во дворец. Подъем к Потале, по всем этим лестницам, — это прекрасное занятие для людей, которые еще и суток не пробыли на высоте. Наш гид видит, как мы то и дело пытаемся поймать дыхание, поэтому делает частые остановки, чтобы рассказать нам еще чего-нибудь. Мне приходится тяжелее всего, потому что приходится переводить все, что он говорит моим спутникам.

Ну, вот и дошли. Сложно, но можно. Главное, воды пить побольше – реально помогает.

Вход в Поталу охраняют изображения так называемых «четырех королей».

«Точно такие же короли охраняют вход в любой храм, вы потом убедитесь в этом сами», — говорит нам Джамьен.

Один из королей держит в руке странное существо. Оказывается, что это – мышь (где они видели таких мышей, интересно?). Но мышь не простая – она жует ячмень и вместо него выплевывает драгоценные камни, совсем как та белка со своими «сплошь скорлупками золотыми» в «Сказке о царе Салтане».

Как мы потом заметили, такой же товарищ с мышью охранял и вход в наш отель.

У входа во дворец мы временно прощаемся с нашим гидом – и дальше более двух часов бродим по Потале самостоятельно.

К сожалению, внутри нельзя фотографировать. А может, и к счастью. Иногда так полезно просто впитывать впечатления, не отвлекаясь на фотоаппарат!

А впечатлений и ощущений – превеликое множество.

И описывать их – занятие бесполезное. Могу только сказать, что Потала – это самое таинственное, красивое и величественное здание, которое я только видела. Здесь колоссальная энергетика, она буквально накрывает. А все эти хитросплетения комнат, лестниц, коридоров, закоулков будят фантазию и азарт первооткрывателя. Внутри не просто красиво – здесь по-царски великолепно. Все эти фрески, роспись на стенах, золотые статуи…По сути, Потала представляет собой великолепный образец того, что называют азиатское барокко.

А пахнет внутри старыми книгами, пыльным деревом и топленым ячьим маслом – очень уютный такой запах. В процессе осмотра Поталы, у меня вдруг появляется какое-то детское желание побродить здесь ночью – привидения здесь вряд ли есть, но нервы пощекотать можно неплохо.

Подражая паломникам, оставляем мелкие денежки у самых почитаемых статуй. Лишним не будет

Уходить из Поталы не хочется, хоть впереди еще столько всего интересного.

Сейчас вот пишу эти заметки, и так хочется обратно, ну просто сил нет!

Может, и вернемся.

А пока – в джип, и вперед, к Джокангу!

Кварталы вокруг Джоканга, а также знаменитая улочка Баркор — это, наверное, единственное место Лхасы, где сохранился дух и стиль того, навеки утраченного тибетского города, каким была Лхаса до 1951 года.

Для нас было немножко странным, что Баркор — это одновременно и улица для ритуального обхода одного из важнейших тибетских храмов, и вместе с тем — огромный базар. Хотя, потом, пройдя по Баркору не один круг, мы поняли, что ничего странного в этом нет. Кто за чем пришел что называется, тот тем и занимается. В этом весь Тибет.

Джоканг, храм и прилегающий к нему храмовый комплекс, был построен в 7 веке все тем же правителем Сонцзангамбпо. Что касается архитектуры, то, на мой взгляд, это стандартный тибетский храм с традиционным колесом дхармы и двумя оленями на крыше при входе и традиционными «одеялами» с тибетским знаком удачи, прикрывающими дверь.

Надо отметить, что Сонцзангамбпо очень повезло с женами — что одна его супруга, из Непала, что другая, китаянка, отличились целой вереницей славных дел. Китайская жена (тибетцы зовут ее Гьяса) и преподнесла в подарок любимому мужу знаменитую статую Будды Шакьямуни, которая находится в Джоканге по сегодняшний день, и которую паломники невероятно почитают.

Помимо этого, в Джоканге находится много всего прочего интересного. Особенно нас с Шурой интересовала специальная статуя, в которую заключено женское божество. Очень нужная, говорят, статуя, здорово помогает в разнообразных вопросах А уж какой вид открывается с крыши Джоканга на Поталу и Лхасу!

Короче говоря, нам было просто необходимо попасть в Джоканг.

Но не тут-то было!

Не знаю, что с нами не так, у кого из нас плохая карма, но за все три дня мы так ни разу в Джоканг и не попали! Ни в этот день, ни в последующие, ни в шесть утра, ни в восемь утра, ни в обед, ни после обеда.

Джоканг то был закрыт для церемоний, то открыт только для паломников (что контролировала китайская полиция), то оказывался все-таки открыт, но перед самым нашим носом закрывался.

Конечно, мы немного расстроились. Но, с другой стороны, решили, что это знак того, что мы вернемся в Лхасу опять.

Зато мы вдоволь насмотрелись на паломников и надышались можжевелового дыма. Можжевеловые веточки (ну, как тут не вспомнить Ежика в тумане!) жгут мегатоннами в печи на площади у Джоканга. Запах их довольно приятен, но в умеренном количестве.

Очень впечатляют паломники, которые совершают простирания у входа в Джоканг. Ну и пресс же должен у них быть — это ведь не шуточки, методично, часами, отмерять каждую произнесенную молитву собственным телом! Я бы, наверное, сдохла уже где-то на тридцатом разе. А они — хоть бы что, отмеряют и отмеряют, и у каждого — специальный матрасик на всю длину тела и специальные лопатки, надеваемые на кисти рук.

Раз уж мы не попали в Джоканг, то кору — ритуальный обход храма по Баркору — совершили неоднократно. Считается, что кора вокруг Джоканга — это одна из самых значимых в буддизме кор.

В первый раз Джамьен вызвался идти в обход Баркора с нами. Сказал, что если мы хотим купить сувениры на Баркоре, то лучше это делать вместе с ним.

Я ответила: «Пфф! Разберемся и сами. А ты на сегодня можешь быть свободен».

Джамьен настаивал, но мы опять пофыркали, что и без него знаем, что делать. Не первый раз в азиатской стране, в египтах всяких тоже поболтались неоднократно, уж разберемся как-нибудь.

«Ну, смотрите», — улыбнулся Джамьен, — «Только будьте готовы к тому, что торговцы будут вас хватать».

Едва он ушел, а мы подошли к первому прилавку — я поняла, что он имел в виду. И поняла, как самонадеянны мы были! Торговка, крепкая, выше меня, тибетская тетка, заметив мой интерес к какой-то фигне, вцепилась в меня мертвой хваткой. Причем не фигурально — а реально! Она так впилась в мои руки, что у меня синяки остались. Мне уже нафиг не надо было то кольцо, но торговка меня не выпускала и держала, как клещами!!! При этом она голосила, что бизнес идет очень плохо, и я просто обязана у нее что-то купить. Шура вцепилась в меня с другой стороны, потом ей на помощь пришел Андрей, и они вдвоем едва-едва вырвали меня из лап этой тетки. Но и это было не все! Она догнала меня на площади и опять вцепилась в меня намертво. Орала, голосила и держала цепкими пальцами. Мы еле-еле от нее избавились, пришлось отбиваться в буквальном смысле этого слова! Я была в состоянии настоящего шока, мало того, у меня все болело — чертовка наставила мне-таки синяков на руках!

Конечно же, нам очень хотелось что-то купить. Но к такой феерии мы были не готовы и двадцать раз пожалели, что не пошли с Джамьеном. В итоге, прошвырнувшись по Баркору, мы нашли наименее темпераментного продавца, спокойного, как удав, дядьку средних лет. Он торговался спокойно, с достоинством, без лишних эмоций, и уж тем более не позволял себе трогать нас руками. У него мы и купили знаменитые тибетские поющие чаши, футляры для благовоний и прочую ерунду.

А в магазинчике прямо у нашего отеля, отойдя от Баркора подальше, мы, после весьма спокойной и приятной торговли, разжились чудесными тибетскими ковриками.

Отдельные пару слов хочу сказать о местных представителях власти. В Лхасе они какие-то очень странные. Больше всего они похожи на каких-то дезертиров или остатки разбитой дивизии — в неопрятной форме с чужого плеча, расхлябанные, некоторые — в фуражках и при этом шлепанцах на босу ногу, пьяненькие. Ну, непонятно что просто.

Вечер мы отметили празднованием 16 годовщины независимости Украины прямо в номере. Нарезав предусмотрительно захваченные из Киева колбаску, сало и мясной балык, а также украинский хлеб, дополнив стол жареной картошкой с уличного лотка, мы, под украинскую водочку, очень хорошо попраздновали.

Перед тем, как перейти к рассказу о нашей дальнейшей поездке, позволю себе небольшое отступление, но не на лирические, а на бытовые темы.

Многие мои друзья-приятели интересовались, как в Тибете обстоят дела с бытовыми вопросами. Ну, в смысле – как там с жильем, удобствами, едой и проч.

Скажу, что некоторые вещи во время нашей поездки меня неожиданно удивили. Например, удивило то, что все отели на пути нашего следования были выдержаны в едином стандарте, ну просто как близнецы. В очень неплохом стандарте, кстати – просторные номера, уютно, очень чисто, повсеместно помимо обычных шампуня и мыла нас в номерах поджидали зубные щетки вместе с пастой, гребешки, тапочки и прочая ерунда. Я по приколу собирала все это – и к концу поездки у меня образовалась полная торба гребешков и зубных щеток, хоть иди торгуй на рынок. Также во всех отелях к нашему приезду в номер притаскивали большие термосы с кипяточком – хочешь, чай делай, хочешь – лапшу заваривай (пакетики с чаем прилагались к термосам). Работают в отелях в основном девчонки – на вид как старшеклассницы. Едва выходишь из джипа – они уже толпой набегают, хватают все твои рюкзаки и в темпе вальса тащат в номер. Чаевые не берут. Как-то аж неловко. В Индии коридорные будут канючить, пока свой доллар не выпросят – а эти девчонки раз-два, все тебе принесли – и убежали. И форма у них – какие-то костюмчики школьные.

То есть, жить в тибетских отелях вполне можно, нам понравилось. Понятно, что на нашем маршруте нам приходилось ночевать и в более жестких условиях, в Шегаре и в Ронбуке, но об этом потом, в отчете. Тоже, я вам скажу, сложно, но можно – так что ничего страшного.

Горячая вода есть повсеместно (кроме упомянутых Шегара с Ронбуком), то есть особого дискомфорта мы не испытывали. Единственное, что нам так надоели те шмотки, которые мы взяли с собой в дорогу, что по возращении в Катманду нам просто хотелось их сжечь.

Не знаю, как по остальному Китаю, но в Тибете работников сферы обслуживания строят конкретно. В прямом смысле этого слова. В нашем отеле в Лхасе каждое утро, прямо во дворе, проходило что-то вроде линейки в пионерлагере: строили в шеренгу весь персонал, они там что-то рапортовали, пост сдал – пост принял, только что подъема флага не было. Ту же картину мы наблюдали в нескольких ресторанах. От изумления просто онемели, честно говоря. Такого даже у нас в СССР не было. А еще в Лхасе у нас нигде не брали чаевые. Однажды мы все-таки оставили на столе какие-то там юани, но девчонка-официант догнала нас на лестнице и эти юани вернула.

Что касается еды, то здесь нам повезло меньше. С едой в Тибете у нас отношения не сложились. Те случаи, когда удавалось поесть действительно вкусно, можно пересчитать по пальцам одной руки. На протяжении всей поездки мы вспоминали прекрасные рестораны Катманду – и страдали. Дело в том, что Шура жить не может без хлеба, а я жить не могу без картошки. С хлебом в Тибете не сложилось категорически. Все, что нам могли предложить – это нечто, что Андрей с Шуркой называли «дуля». «Дуля» — это паровая вроде бы булочка (вернее, хлебное изделие, назвать это булочкой язык не поворачивается) из абсолютно пресного теста – кто был в Китае, поймет, о чем я.

Наш рацион составляли, в основном, жареный рис или лапша (терпеть не могу ни то, ни другое), томатный суп и дули. Томатный суп – это совсем не тот густой, ароматный суп-пюре с греночками, что готовят в Катманду. В Тибете томатный суп – это кипяточек, в котором плавают половинки неочищенных помидорок и какая-то унылая зеленая трава, иногда еще яйцо. Жареный рис подают все с той же зеленой гадостью и яйцом. Самой большой радостью было, когда однажды мы поели нереально вкусных жареных момо с картошкой – вот это было просто мега! Очень смешной случай произошел где-то по дороге к Шигаце. В меню значился пункт: Fried vegetables и далее – Delicious fried vegetables. Мы задумались, что же это за delicious такие овощи. Спросили у Джамьена – он понятия не имел. Заказали. Когда нам принесли это блюдо – мы попадали под стол от смеха. На тарелке лежала бледная горка каких-то тушеных лопухов с луком.

В Лхасе, конечно, дела обстоят получше. Джамьен водил нас в какой-то ресторанчик прямо у Поталы, там нам подавали отличный суп с картошечкой, лапшой и мясом яка – это был как раз тот случай, когда як нам очень понравился.

Когда же мы пошли на поиски какой-нибудь харчевни сами, то вляпались в историю, при одном воспоминании о которой у нас до сих пор сводит скулы.

Мы долго-долго искали, где бы покушать. Все попадали в какие-то грязноватые забегаловки, набитые паломниками. А в отельный ресторан идти не хотели – были уже, не понравилось. В конце концов, нашли ресторан с приличным интерьером. Сели за стол – и обалдели. Меню – на китайском, мало того – ни одна официантка не говорит по-английски. Девчонки искренне пытались нам помочь, в итоге откуда-то пришла какая-то барышня со слабеньким английским. «Вам, — говорит, — еду приносить hot?”

«Да, — радостно закивала Шурка, — хот, пожалуйста, очень хот!»

Она имела в виду, что супчику бы нам, горяченького (да с потрошками).

На нашем столе зажгли горелку, на которую поставили внушительный чан из двух половинок. В одной половинке плескался бульон. В бульоне плавала какая-то бледная колбаса ломтями, зеленый лук и грибочки галлюциногенного вида, такие поганочки с длинными тонкими ножками. Вторая же половинка…Не знаю, что там было, но черти в аду могут смело использовать это при варке грешников, вместо горячей смолы: шипящее в котелке масло приобрело коричневый оттенок из-за пяти тонн перца-чили и еще какой-то острой дряни, плавающей в нем. Хотели hot? – Получайте!

Мы сидели в тихом офигении, пили пиво, глядя, как это «нечто» пузырится посреди стола. Выловили пару грибочков, съели, опять выпили пива. Потом нам принесли сырую говядину, сырую картошку, сырую рыбу и курицу. Все было нарезано красивыми ломтиками – это полагалось приготовить в адском масле и съесть.

Плескались мы с маслом долго. Перемазались все. Технология приготовления была такова – вначале мы жарили продукт в масле, потом отмывали его от перца в бульоне, поливали соевым соусом и пытались съесть. Если учесть, что мы еще и не умеем кушать палочками, а все эти манипуляции производили именно палочками, за неимением вилок – легко представить, что это была за трапеза. От смеха уже начались колики, потому что нам оставалось только смеяться. Когда Шурка жалобно попросила хлебушка, а ей принесли две миски пельменей – мы вообще под стол рухнули.

Слава богу, что в номере у нас были запасы колбаски и хлеба, которые мы предусмотрительно захватили из Украины. Они и выручали. Особенно выручили в горах, когда рацион стал вообще скудным.

Короче говоря, когда едешь в те края, то стоит иметь с собой какие-то припасы. В горах нас выручали шоколад, орешки и курага, и, конечно же, сырокопченая колбаска. Баночка «Завтрака туриста» тоже не помешала бы. Потому как купить что-либо в китайском супермаркете — это тоже задачка не из легких. Мы несколько раз прокалывались — купили вроде бы печенье, а внутри пакета оказались какие-то сушеные паучьи глаза в сахаре и жгучем перце, да еще в углу пакета почему-то обнаружился портрет молодого человека — вылитого Майка Шиноды из группы Linkin Park.Мы не сдавались — опять пошли и купили печенья (на упаковке было изображено именно печенье! Не ошибешься!). Вторая попытка закончилась тем, что при дегустации мы поняли, что наше печенье сделано из…фасоли. Третьей попытки приоборетения печенья не было — вместо печенья мы купили пару пакетиков вяленого ячьего мяса и успокоились.

Зато в Лхасе прямо на улице жарят вкусные шашлычки и картошку. Мы убедили себя, что на такой высоте нет места опасным бактериям, и смело все это лопали. Было вкусно – и без последствий.

Но как же мы отъелись потом в любимом Катманду! Но это – отдельная история.

Завязываю с бытовушкой, идем дальше.

Наш второй полноценный день в Лхасе обещал быть очень и очень насыщенным. Нам предстояло осмотреть близлежащие окрестности Лхасы, а именно — летнюю резиденцию далай-ламы Норбулинка, монастырь Дрепунг и монастырь Сэра.

Утро было довольно прохладным, но мы уже убедились, что в Лхасе, как и в горах вообще, ближе к полудню устанавливается теплая погода, поэтому не стоит одеваться слишком тепло.

Я с утра была все в том же состоянии «сяду — и сижу, сижу», поэтому моим спутникам и нашему гиду пришлось меня чуть ли не ногами пинать, чтобы хоть немного расшевелить. Переводчик в то утро был из меня еще тот. Джамьен начинал что-то бодро и весело рассказывать, а мой перевод звучал приблизительно так: «Охохонюшки…Вначале мы едем в Норбулинку *тяжкий вздох*…Это три километра от Лхасы *еще более тяжкий вздох*…Хех, а может я никуда не поеду, а?»

Но стоило нам приехать в Норбулинку, как я немедленно проснулась и оживилась. Потому что, Норбулинка — это такое чудо, такая красота! Я не знаю, как выглядит этот прелестный парк весной и летом, но в самом начале осени он представляет из себя просто сказочную картину!

Норбулинку чаще всего связывают с именами тринадцатого и четырнадцатого далай-лам — именно они построили здесь свои летние дворцы, но первый дворец в Норбулинке был построен восьмым далай-ламой, в 18 веке. Все эти дворцы, по нашим меркам, более, чем скромные. Но, повторюсь, красота и покой в Норбулинке — невероятные! Огромное количество разнообразных цветов, множество деревьев, прудики с карпами — идеальное место для медитаций и размышлений о жизни.

Меня удивило, что дворец четырнадцатого далай-ламы был построен уже при китайской оккупации. Я была уверена, что в 50-е годы здесь уже ничего не строилось. До сих пор думаю — раз далай-лама строил этот дворец, значит он на что-то надеялся? Во всех путеводителях эта резиденция отмечена, как музей, но тибетцы — и наш гид в первую очередь — говорят, что никакой это не музей, это летний дворец далай-ламы. Далай-лама просто на время уехал.

Внутри, во дворце, нельзя фотографировать, но Андрюха как-то изловчился сделать две фоты.

Стены одной из комнат украшают рисунки на темы всей истории Тибета, начиная с обезьян. Да, именно с обезьян — Дарвину бы это очень понравилось. Как расказал нам Джамьен, тибетцы ведут свой род от благочестивой обезьяны (вернее, обезьяна), которому бог настоятельно рекомендовал жениться на божестве женского пола. Обезьян не ослушался, женился, у них родились пятеро детей, которые, в свою очередь, тоже все женились и именно от этих пятерых полуобезьян и ведут свой род пять самых знатных фамилий Тибета. Вначале вся эта обезьянья братия питалась только яблоками (опять забавное совпадение), а потом, за примерное и благочестивое поведение, боги им даровали ячмень. Ну, а потом — пошло-поехало.

Вообще, в этом дворце, несмотря на скромность и простоту помещений — просто удивительная атмосфера. Здесь очень светло, очень уютно, как-то на удивление легко дышиться, а энергетика такая, что на душе сразу становится очень легко и весело. А еще внутренне убранство чем-то похоже на обычный деревенский домик где-то под Киевом.

В одной из комнат нас порадовал знаменитый советский приемник «Мир».

Из этого дворца, по прекрасному саду, мы направились в летний дворец далай-ламы тринадцатого. Вернее это даже не дворец, а домик для медитаций.

В домике тринадцатого далай-ламы наше внимание, в первую очередь, привлекло чучело большого тигра, довольно потрепаное и побитое жизнью, но увешаное белыми шарфами-ката, а значит — почитаемое. Естественно, мы первым делом спросили у Джамьена, что это за тигр, и что этот тигр делает прямо у алтаря. Оказывается, однажды в Норбулинке появился тигр. Далай-лама медитировал в этом домике, а тигр пришел в сад. Он никого не трогал, ни на кого не нападал. Он три года просто ходил вокруг домика, охраняя его, как сторожевой пес. Когда далай-лама умер, то на третьи сутки после смерти правителя умер и тигр. В память об этом удивительном животном, люди сделали из его шкуры чучело, которое сейчас очень почитают.

Мы еще немного погуляли по Норбулинке. Уезжать отсюда не хотелось — в парке удивительно свежий воздух, особенно утром, и хочется просто сесть и медитировать на всю эту красоту вокруг.

На выходе из парка произошло знаменательное событие. Шура, заядлый курильщик, честно держалась два дня и не курила. Мало того, она даже сигареты с собой в Тибет не взяла. Гипоксия, горная болезнь — тут уж не до сигарет.

Но наш Джамьен дымил просто как паровоз. При этом он чудовищно кашлял, прямо как старик-туберкулезник в ссылке на рудниках. Но курил. (Шурка всегда комментировала приступы его кашля: «А кашель-то, у вас, юноша, нехороший!». Мне комментировала, на русском. Мы даже с ней прикалывались, что надо бы нашему мальчику банки поставить).

Шура крепилась-крепилась а на выходе из Норбулинки попросила меня: — Спроси, что он курит, я куплю себе то же самое.

Покупка состоялась — пачка сигарет расцветки «Привет стране Мальборо!» с нарисованным медведом-пандой.

С той минуты наши куряги курили на пару, стреляли друг у друга спички и сигареты, и чувствовали себя просто прекрасно. И это была далеко не последняя пачка сигарет с пандой, приобретенная нами в Тибете:)

Прямо из Норбулинки, в замечательном настроении (кто-то уже проснулся, а кто-то уже покурил) мы поехали в монастырь Дрепунг. Ехать до Дрепунга — всего ничего, 8 километров.

Когда-то (под «когда-то» я подразумеваю «до китайцев») Дрепунг считался самым большим монастырем в мире, в нем проживало около 8 тысяч монахов. Сейчас здесь монахов раз в 40 меньше, но Дрепунг по-прежнему остается очень интересным и достойным посещения монастырем.

Он находится на горе и хорошо заметен с дороги — мы его увидели издали.

Рассказывая о Дрепунге, невозможно не упомянуть другой монастырь неподалеку от Лхасы — Сэра, потому что имена людей, построивших эти монастыри, очень плотно связаны друг с другом.

Лама Цзонкаба, сыгравший важнейшую роль в истории Тибета, основатель школы гелуг («желтые колпаки») имел двух верных учеников. Одного звали Шакья Еше, а второго — Джамьен Чоджей. Оба ученика невероятно хотели отличиться, основав большой монастырь. Оба соперничали за то самое место под застройку, где и стоит нынешний Дрепунг. Но Чоджей каким-то образом обскакал конкурента, и именно он основал и построил монастырь, который назвал «Гора риса» (Дрепунг). Произошло это в 1416 году. Шакья Еше не успокоился и в 1419 году построил монастырь, который в пику товарищу назвал «Сэра» — «удар молнии». Молния способна уничтожить как посадки риса, так и целую гору риса, вот в чем смысл названия.

Дрепунг находится чуть выше Лхасы, в окружении очень красивых гор.

Мы поднимались к основным строениям монастыря, глазея на окружающие пейзажи. На скалах встречаются ярко-раскрашеные изображения святых, а так же слова мантр, например, «ом мани падме хум».

На одной из близлежащих гор, в праздник Нового года, монахи разворачивают гигантскую икону-танка. Все остальное время она хранится в монастыре в скрученном, как ковер, виде. Для нее сделан специальный деревянный футляр. Положительная энергетика этой танки настолько сильна, что она способна дарить добро даже в свернутом виде. Под футляром, который прикреплен к стене, есть проход не более метра в высоту. Паломники, скрючившись в бублик, ныряют в эту щель и проходят под всей танкой, метров 30. Мы, естественно, сделали то же самое. Джамьен любезно держал в это время наши рюкзачки и с улыбкой наблюдал за нами — ему явно нравилось, что мы так бурно реагируем на все интересности, связанные с буддизмом.

Помимо всего прочего, Дрепунг знаменит своим Золотым дворцом. Именно здесь проживали далай-ламы — со второго по пятого — пока не была построена Потала.

Повсеместно в Тибете, в любой храм, ведут три лестницы — одна для подъема, другая — для спуска, а по центральной может ходить только далай-лама. На входе в Золотой дворец центральная лестница закрыта белыми шарфами-ката. Давненько по ней никто не ходил…

Внутри, как и везде, нельзя фотографировать.

В Золотом дворце находится множество статуй. С помощью Джамьена мы начинаем их понемногу различать: во всяком случае, уже знаем как выглядит Будда Шакьямуни, как — Будда Майтрейя, а как наша девичья подруга Белая Тара. Удивительно, но факт — у статуи духа-женщины, которая помогает дамам в решении любовных проблем, стоит множество пузырьков с алкоголем.

«Это чего такое?» — интересуемся у Джамьена.

«Ну, эта статуя помогает в любовных вопросах и в качестве подношения ей несут алкоголь», — отвечает он.

Находим это очень занятным. Наблюдательные ребята эти тибетцы, заметили, что алкоголь тоже частенько выступает помощником в определенных вопросах У меня в рюкзачке находится маленький пузырек Black Label — на всякий случай оставляем его у статуи.Мало ли, лишним не будет:)

А еще в Дрепунге находится самая большая в Тибете монастырская кухня. Действующая! И мы туда заходим! Ух, какая же там посуда! Видели бы вы эти гигантские котлы, медные кастрюли и древние поварешки!

Меня волнует вопрос вегетарианства.

«Монахи не едят мяса?» — спрашиваю у нашего гида.

«Едят. Почему нет? Кто хочет — ест, кто не хочет — не ест. Вообще, нельзя отказываться от пищи, которую тебе приносит день».

Вот за то и люблю буддизм. Кто что хочет, то и делает, главное — чтобы все были довольны 🙂

Вдоволь нагулявшись по Дрепунгу, идем к джипу. Нашего Панды нет.

«у него очень болеет отец», — поясняет Джамьен, — «Поэтому он понес приношение в храм».

А мы никуда и не торопимся. Сидим себе на обочине, любуемся горами, наши курильщики покуривают.

Джамьен спрашивает, какая в нашей стране валюта. Он был уверен, что евро.

«Хех, если бы», — говорим мы и дарим ему на память 10 гривен — он собирает денежки разных стран.

«Это сколько?» — интересуется он.

«2 доллара».

«Так я вам отдам юанями».

«Ты чего, сдурел?»

Тем временем приходит Панда с пустым кувшинчиком — носил топленое масло в храмы для светильников.

Грузимся в джип — и обратно в Лхасу.

На спуске мы замечаем за деревьями пасущегося яка. И начинаем кричать: «Як! Як! Посмотрите! Вон як!».

Ну, извините, это первый настоящий як, которого я увидела в этой жизни, от этого и радости столько!

«Чего это с ними?» — спрашивает Панда у Джамьена. По-тибетски спрашивает, но смысл легко уловить по интонации.

«А, — равнодушно отмахивается Джамьен, — цзо увидели».

Ну вот. Первый встреченный нами як — и тот не як, а цзо. Цзо — это помесь яка и обычной коровы.

Но все равно — здорово:)

Перед тем как ехать в Сэру, мы заехали в ресторанчик возле Поталы, подкрепиться. Мясо яка, которое нам подали здесь, оказалось очень вкусным, так что добрые яки себя реабилитировали.

После обеда мы в сто двадцать пятый раз сфотографировались на фоне Поталы и отправились в монастырь Сэра.Говорят, что его видно издали, но мы после обеда были какие-то разомлевшие и издали ничего не увидели. Зато мы увидели праздник по поводу открытия какого-то супермаркета – сцена, толпа народу, выступление местных поп-звезд, — очень забавно.

Про историю основания Сэры я уже рассказывала. До китайцев этот монастырь был весьма крупным, как и Дрепунг. В нем проживало около шести тысяч монахов. Сейчас же их осталось не более трехста. В монастыре, как и положено, находится множество алтарей и статуй святых. Но не за этим сюда едут многочисленные туристы. Каждый день, в послеобеденное время, в Сэре проходят дебаты монахов. Я, честно говоря, немного скептически относилась к этому мероприятию и не понимала его смысла. Монахи дебатируют явно не английском, ничего не понятно, каков же резон на это смотреть?

Тем не менее, мы приехали в монастырь. Джамьен показал нам дворик – очень симпатичный такой – где скоро должны были начаться дебаты. В ожидании дебатов мы пошли бродить по монастырю.

Из Сэры открывается потрясающий вид на Поталу.

Сэра, помимо дебатов, мне запомнилась тем, что здесь мы стали уверенно узнавать еще парочку важных товарищей из числа почитаемых божеств – Ваджрапани и Хаягриву. На вид они ужасно страшные, но божествам-защитникам как раз необходимо быть страшными, и чем страшнее, тем лучше. Хаягрива считается покровителем детишек и лошадей, его легко узнать по щеточке конских волос на голове. А Ваджрапани держит ваджру – символ могущества, не перепутаешь.

Именно к Хаягриве из Сэры паломники приводят множество детей, и в храме всем малышам ставят на лицо отметки из черной сажи. Когда мы вошли в храм, то паломников было просто безумное количество, не протолпиться! Они шли плотным строем, многие с маленькими детьми, и все – с кувшинчиками масла.

Мы как-то застеснялись, стали в сторонке, но Джамьен уверенно отодвинул часть паломников в сторону, и буквально втащил меня за руку вовнутрь (а я втащила своих спутников). Что самое интересное – никто из местных не возмущался. А я ожидала услышать что-то: «Вот, понаехали, помолиться спокойно не дадут!» — и чувствовала себя очень растерянно, мне было неловко за то, что мы идем к Хаягриве «без очереди». Но ничего подобного не последовало. Все почему-то решили, что нам пройти нужнее – и спокойно пропускали нас дальше, вдоль всех стен, переходов и коридоров.

Именно здесь мы увидели большое помещение для общих собраний – здесь монахи и молятся, и обедают. В данное время их не было, но везде лежали их знаменитые желтые головные уборы и плащи.

Пока мы слонялись по храмам, подошло время дебатов.

Мы пришли в специальный дворик, а там уже собралась толпа туристов – и все монахи. Монахи не обращали на туристов ни малейшего внимания, занимались своим делом, а именно – начали дебаты.

Уже через несколько мгновений мы были совершенно потрясены и очарованы этим зрелищем. Понятное дело, что нам было ничего не понятно (дело ясное, что дело темное), но и не надо было ничего понимать! Монахи разбились на пары или небольшие группы – и понеслось! Один, ведущий, задает вопросы – а напарник или группа напарников – отвечает. Все пары-группы работают одновременно. Гвалт стоит невообразимый! Мало того, если некоторые ведущие просто задают вопросы, то другие, особо темпераментные, сочетают вопросы с какими-то невообразимыми прыжками, гримасами и жестами. Время, необходимое для ответа на вопрос, отмеряется громкими хлопками. Двор превращается просто в бурлящий котел! Только успевай фотографировать!

Нас больше всего поразили два персонажа. Один, он вел дискуссию прямо возле нас, — и это был просто человек-фонтан-вулкан-торнадо. Я таких эмоций и такого темперамента никогда не видела, этот монах только через голову кульбиты не делал, его буквально рвало на части от собственной энергии. И в то же самое время, под деревом, прямо в центре событий, сидел симпатичный мальчишка лет 16, меланхолично смотрел на все вокруг и молча, неторопливо подбрасывал камешки в руке. Всем своим видом он демонстрировал, что вся эта буря вокруг его ни капельки не интересует. Он так и не вступил в дискуссию. Время от времени он загадочно улыбался и продолжал подбрасывать свои камешки. Похоже, что он уже достиг своей Нирваны:)

Наблюдали мы за всей этой феерией с полчаса. Монахи были неутомимы.

-И так каждый день? – спросила я Джамьена.

Он утвердительно кивнул.

-Им не надоедает? – удивилась я.

-Это важная часть воспитания монахов, — ответил он.

-А о чем они говорят? На религиозные темы?

-Не обязательно. Очень часто на философские. Например, один монах спрашивает: «Мы видим белого слона, какого он цвета?» Его оппонент может ответить: «Черного!», далее он должен объяснить свою точку зрения.

Мда, все-таки интересно было бы послушать все дебаты с пониманием предмета беседы!

А еще нам запала в душу такая картина: молодые монахи бурно дебатируют, кричат, ведут дискуссии, а у ворот за всем этим наблюдает вот такой вот пожилой монах. Вот бы с ним поговорить о смысле жизни, эх!

Наша обязательная программа на сегодня выполнена. Мы прощаемся с Джамьеном и Пандой. Впереди у нас – программа произвольная, а завтра вообще свободный день.

-Отдыхайте завтра перед дорогой, — говорит на прощание Джамьен.

-Покой нам только снится, — смеюсь я, — Мы завтра хотим сами съездить в монастырь Ганден. Я знаю, что автобус ходит от Джоканга рано утром.

Он очень удивляется – очевидно, не часто туристы готовы на подобные самостоятельные подвиги.

-Когда вернетесь – позвоните мне, — просит он. Боится, наверное, что мы потеряемся

Зато мы ничего не боимся. От Тибета у нас просто сносит крышу – и это не психоз от гипоксии, это действительно унесенная от эмоций и впечатлений крыша

А вечером, где-то после восьми, мы пешочком отправились к Потале. Мы шли по широкому китайскому проспекту, одной из главных улиц города. Здесь много магазинов одежды и фаст-фудов, но вообще-то – абсолютно ничего интересного.

Целью нашей прогулки была та самая огромная площадь в стиле развитого социализма, что отгрохана перед Поталой. Дело в том, что на площади ежевечернее устраивается большое свето-музыкально-водное шоу, ради чего туда и сходятся толпы туристов. Ровно в 9 вечера включаются огромные фонтаны. Под самую разнообразную музыку – от китайских идеологически-выдержанных песен до вальсов Штрауса – красиво подсвеченные струи воды хитросплетаются в темном небе напротив Поталы.

Скажу честно – производит впечатление. Смотришь на все это, открыв рот. Очень красиво, очень интересно, прям, дух захватывает. Мы от восторга даже дурковали немного – принялись плясать и кружиться в вальсе на глазах у изумленных локалов.

С другой стороны, рядом с Поталой это выглядит как мавзолей Ленина рядом с Собором Василия Блаженного.

Но, тем не менее, это вполне занятное и хорошее вечернее развлечение, нам понравилось.

По обе стороны Гималаев (Непал-Тибет, и немного Индии). Часть 1

По обе стороны Гималаев (Непал-Тибет, и немного Индии). Часть 3