«Куда Вас, сударь, к черту, занесло?

Неужто Вам покой не по карману?»

Поцелуй мамы Африки был обжигающим! Легкие заполнил раскаленный воздух, а губы сразу покрылись сухой колючей корочкой. Сколько же сейчас? +40 или +45? Ветерок, дующий в спину, словно проглаживал одежду горячим утюгом. Суровый прием…

В малийской пыли, неподалеку от взлетной полосы, ровными рядами лежал багаж, напоминающий тела на опознании.

Красная выжженная земля, домишко под железной крышей, одинокая пальма и гордая надпись «AEROPORT DE MOPTI HAMBODEDJO».

Пока мы заполняли въездные анкеты, в огромном зеленом железном ящике подогнали багаж. Груда рюкзаков и чемоданов выглядела угрожающе.

Рюкзак наш плохо перенес дорогу – он был вывален в грязи, хранил на себе отпечатки чьих-то ботинок и истекал белыми и липкими слезами. В верхнем клапане взорвался флакон с солнцезащитным кремом. Неплохое начало!

Длинная очередь на открытом солнце, два утомленных мухами и туристами пограничника за шатким фанерным столом, корявый штамп в паспорте… и мы в МАЛИ!!!!

В окне автобуса замелькали первые туземные пейзажи – бесконечные рисовые поля, мягким зеленым ковром уходящие за голубой горизонт, исчерченные синими линиями топких тропок, поросшие белоснежными лилиями; бредущие по пояс в воде фигурки крестьян с корзинами за плечами.

«Какая красота!» — восторженно шепчет внутренний голос.

Но пасторальные восторги моего сознания поулеглись, как только автобус въехал в город.

Издав сдавленное – «Ой…» — внутренний голос настороженно смолк.

Вокруг была Африка – не лубочно-туристическая, не умытая и отштукатуренная, а самая настоящая – незнакомая, шумная, пыльная, яркая, остро пахнущая, шокирующая своей откровенностью, зовущая и одновременно пугающая.

Городок, в котором нам предстояло остановиться, назывался Мопти. Назвав Мопти городком, я, конечно, погрешила против истины – по малийским меркам это большой портовый город, находящийся на месте впадения реки Бани в Нигер, с достаточно развитой инфраструктурой. Есть в городе отели, магазины, аптеки, больницы, школы, и множество банков. Транспорт общественный имеется — правда, речной :о) И достопримечательностями Мопти не обделен. Так что, вполне себе город. Но, это я сейчас так думаю, а тогда… Хотя, обо всем по порядку :о)

Разместились мы в небольшом французском отельчике с игривым названием “Pas des problems!” («Ноу проблем!» — если по-русски ;о).

Отель симпатичный, в африканском стиле, просторные кондиционированные номера, чистое белье, удобные кровати, туалет, душ с горячей водой – что еще нужно для полного счастья?! И за все удовольствие – около 30 евро с завтраком.

На крыше – ресторан, а во внутреннем дворике совершенно неожиданно обнаружился маленький бассейн и тропический садик с плодоносящими бананами и папайей.

До ужина еще пара-тройка часов, в душе мы отмокли, теперь можно и по городу прогуляться.

Переодевшись в футболку и шорты, я была готова идти. Но, оценив взглядом мой наряд, Андрей остался недоволен и строгим голосом спросил: « Ты что в таком виде в город собираешься?»

«Да – говорю — жарко ведь…»

«Это же мусульманская страна! – возмущался Андрей. Тебя могут не понять».

Я сказала, что в сорокоградусную жару в джинсы не влезу даже под страхом быть побитой камнями.

«Ну, как хочешь…» — буркнул Андрей и демонстративно облачился в длинные льняные брюки.

Первой, кто нам встретился за воротами отеля, была практически голая дама в набедренной повязке, гордо шествующая с тазом на голове.

Я победно воззрилась на Андрея.

«Ладно, убедила» — успокоился мой борец за нравственность.

Да, совсем забыла представить наших попутчиков!

Знакомьтесь: Горчаков Алексей – зам. директора туристической компании и отличный фотограф из Симферополя.

Фарид Ситдиков – строитель железных дорог и павлинозаводчик со стажем из Казани.

Давид Вартумашвили – журналист и музыкант из Норильска.

Пустовая Елена – бизнеследи и ценительница живописи, а так же отчаянная путешественница из Нижневартовска.

Максимов Владимир – бизнесмен и собиратель артефактов всех народов и культур, со всех посещаемых континентов, габаритных и не очень, вывозимых в карманах, баулах, вагонах и другими доступными способами.

Михаил Васильевич Иванов — биохимик в прошлом, ландшафтный архитектор и коллекционер-энтомолог в настоящем. Человек интереснейший, интеллигентнейший, с прекрасным чувством юмора, практически сразу покоривший нас с Андрюхой своей открытой, совершенно мальчишеской, улыбкой и озорными чертиками в голубых глазах.

Буланова Татьяна – служащая крупного московского банка по будням, и страстная горнолыжница и туристка по выходным, а так же наша с Андреем одноклассница и подруга.

И во главе банды – бессменный командор Николай Баландинский :о)

Первое погружение в жизнь западноафриканского города можно сравнить разве что с воздействием электрошока на мозг сумасшедшего. И как бы ты не уговаривал себя, сидя в Москве, что ко всему готов, что ничему не будешь удивляться, потому что читал статьи, смотрел фотографии и вообще, подкован на все лапы – культурный шок обеспечен! Мало знать, мало читать – надо быть там, надо ВИДЕТЬ!

Наш путь к центру города лежал вдоль набережной реки Нигер.

Река большая – для малийцев Нигер и национальный символ, и кормилец (рыбы в Нигере много), и поилец (в прямом смысле этого слова. Сами видели, как люди пьют воду, запросто черпая её кружками или ладонями прямо из реки), и главная транспортная магистраль.

Грузы и людей по ней перевозят чаще всего на традиционных лодках — пинасах. Стоит такая лодка по местным меркам дорого. Покупают пинасы в складчину, так и работать – рыбачить, и возить грузы или пассажиров, сподручнее. Несмотря на кажущуюся хрупкость и изящность, грузоподъемность пинасы просто поражает — каждая лодка может взять на борт от 12 до 15 человек, плюс еще груз весом более тонны.

На больших пинасах есть и «кубрик», и гальюн и «камбуз» и «кают-компания». Крыша закрыта тростниковыми циновками, защищающими пассажиров от ветра, солнца или дождя. Нос и корма почти каждой лодки украшены яркими рисунками-оберегами.

Мне лично пришвартованные пинасы чем-то напомнили венецианские гондолы… Может быть своей декоративностью?

Мопти — рыболовецкая столица страны, и главный товар на городском рынке здесь, конечно же, рыба. Названия у рыбы странные — рыба-собака, рыба-кошка, доррада. Много сомов. Но всеафриканскую известность Мали принесла невзрачная рыба — рыба-капитан или нильский окунь. Рыба вкусная, с плотным белым мясом и небольшим количеством косточек.

Ежедневно в Мопти приплывают суденышки с товарами со всех концов страны: из Тимбукту везут знаменитую соль; из прибрежных селений — сосуды-калебасы, сделанные из тыквы, просо, сорго, рис, батат, лук, ямс; из столицы Бамако – ткани.

Ткани не залеживаются. Из них в швейных мастерских, расположенных прямо на набережной, местные «кутюрье» с легкостью создают традиционные одеяния – разноцветные хлопковые халаты. Смотрится нарядно :о)

Самая многолюдная часть города – это порт, плавно переходящий в большой рынок. Здесь одни торгуют, другие покупают, третьи заняты кораблестроением, четвертые стирают, моют посуду, купают детей.

Местные дамы не очень доброжелательно отнеслись к попыткам запечатлеть на фотокамеру их банно-прачечные процедуры, подняли крик и грозили нам мокрым бельем.

Здесь же, на набережной, я простилась со своей светлой мечтой – искупаться в Нигере. Запах исходящий от воды, её цвет и то, что в ней в изобилии плавало, напрочь избавили меня от этой блажи.

Прививок тут недостаточно, для безопасности нужен гидрокостюм!

Движение на дорогах оказалось оживленным. Население передвигается на велосипедах и мопедах китайского производства, заглушая керосиновыми выхлопами естественные запахи города.

А запа-а-а-х – это что-то!

Канализация в Мопти открытая – стекает к реке по желобам вдоль улиц. Козы, бараны, ослики – полноправные городские жители. Продуктами их жизнедеятельности щедро удобрены улицы. Как можно догадаться, пахнет удобрение не фиалками… Но, местных жителей это ничуть не смущает. Более того, навоз – продукт ценный, используемый, как одна из составляющих, при производстве кирпича.

Необожженный, высушенный на воздухе кирпич — саман изготавливают из глины с добавлением соломы, мякины и навоза (за что он и был переименован нашей группой в говнокирпич). Здания, построенные из такого кирпича, в странах с сухим климатом стоят сотни лет. Но уж если польют дожди, то кирпичу не устоять – стены оплывают, и приходится снова браться за строительство. А потому – кирпича нужно много и делают его прямо на городских улицах.

Помимо канализации, в Мопти есть еще два источника тошнотворного запаха – это заливчик, куда стекают нечистоты, выбрасывается мусор, трупы животных и прочие мало аппетитные ингредиенты, и продуктовый рынок, а точнее – мясные и рыбные ряды.

Вид местного мяса поверг нас в ужас – пожелтевшие, усаженные мухами животные останки, комья жира, шмотки внутренностей лежали на палящем солнце и отчаянно воняли. Тут же потрошили рыбу, продавали овощи, приготовляли в огромных чанах какие-то нехитрые блюда.

«Блин…» — еще раз высказался внутренний голос.

«Замолкни!» — скомандовала я сама себе. «Ты что, не знала куда ехала? Хотела Африку – вот тебе Африка. И нечего нос затыкать — свое не пахнет!»

Но, голос не заткнулся. Он безудержно истерил -«Лекарства, бактерицидные салфетки, марганцовка, антибиотики, СПИРТ, туалетная бумага, наконец! Мало взяли, не хватит, загнемся от диареи!!!».

Да, в чем-то он был пугающе прав… Пустые аптечные прилавки оптимизма не внушали.

Так вот ты какое – средневековье…

Между тем, город продолжал жить своей повседневной жизнью и не обращал ни малейшего внимания на наши душевные терзания. Подумаешь, глупые европейцы – мало ли здесь таких шатается.

Разве что торговцы активно старались втюхать свой товар – связку бус, браслетов или бронзу.

Причем, тактика у всех была разная. Некоторые пытались взять нахрапом, а некоторые – таинственностью.

Идешь себе, никого не трогаешь. Как вдруг нарисовывается рядом какая-то непонятная фигура и, проникновенно заглядывая тебе в глаза, начинает что-то тихонечко лепетать. Затем, настороженно оглядываясь, пытается приобнять за локоток и отвести в стороночку.

Ты уже заинтригован…

Человек начинает копошиться в складках своего рубища, продолжая озираться, пока не извлекает на свет божий замызганную тряпицу.

Все, ты уже в нетерпении! Что же там? Рубин размером с голубиное яйцо? А может доселе невиданный артефакт невероятной ценности?

Ме-е-е-дленно, очень ме-е-е-е-дленно человек разворачивает тряпицу.

«

Что, что там у тебя???!!!! Я уже это хочу!» – вопиет все твое существо.

Покровы спадают, и на грязной ладошке торговца поблескивает очередной браслетик, каких вокруг тысячи, или бронзовая фигурка.

«Тьфу, шайтан!!! Сколько времени на тебя убито!!!» – думаешь ты, но про себя отмечаешь, что попытка втюхивания совсем неплоха! :о)

Немало веселили псевдотуареги – здоровенные черные дядьки, по самые глаза замотанные в голубые тюрбаны, предлагающие купить 3 метра крашеной в яркие цвета тряпки. «Три метра» — в их устах звучало, как некая сакральная формула.

«Эй, купи. Посмотри, какая нужная тряпка! Большая нужная тряпка. ТРИ МЕТРА!!!! (глаза выкатываются, ноздри раздуваются, конечности жестикулируют)».

«Нет, спасибо!».

Полное непонимание и ужас в глазах, нужная тряпка (не без помощи туарега) упирается тебе в физиономию – «Как нет? Посмотри – ТРИ МЕТРА!».

Улочки в городе узенькие, мощеные. Железобетонные конструкции встречаются редко. За сотни лет — ничего не изменилось. Только добавились провода и кое-где – тарелки спутниковых антенн.

Дома в Мопти не столько строят, сколько лепят. Как я уже говорила, ежегодно подобная лепнина нуждается в реставрации: в сезон дождей, длящийся не один месяц, вода размывает стены домов и подмывает фундаменты.

Дома в основном одноэтажные, редко – двухэтажные, застройка тесная – стена к стене. Даже центральная мечеть стоит не на площади, а окружена домами.

Достопримечательности в Мопти три: мечеть 1908 года постройки; памятник малийским стрелкам – триумфальная арка и обелиск, посвященный малийским солдатам, участвовавшим в обоих мировых войнах (воевали они на стороне Франции, чьей колонией Мали оставалась до середины ХХ века. До сих пор большинство малийцев свободно изъясняется на французском); и футуристическая водонапорная башня, парящая над городом громадной космической тарелкой.

Мечеть в Мопти была первым архитектурным сооружением знаменитого «суданского» стиля, которое мне довелось увидеть воочию, а не на картинке или фото. Меня всегда поражал их какой-то неземной вид. Вспомнилась и история, прочитанная еще в студенческие годы в повести русского писателя и ученого, историка географии Игоря Михайловича Забелина «Устремленные к небу». Легенда это или быль – судить не берусь, но история красивая:

«Все это произошло, наверное, потому, что один из самых могущественных императоров Мали, некто Гонго-Муса, завершая паломничество в Мекку, встретил некоего вертопраха, бродячего поэта по имени Андалу эс-Сахели. Чем-то он полюбился наделенному колоссальной властью императору, и тот уговорил поэта отправиться вместе с ним в его владения, в центр Африки,

И там, в Мали, император поручил поэту создать особый архитектурный стиль, который отличал бы его страну от всех прочих стран… И потому, что император доверился поэту, возник архитектурный стиль, который уже несколько веков известен как «суданский» — он пережил всех императоров, все империи.

Будь я поэтом, я написал бы о Андалу эс-Сахели поэму. Но я исследователь и задаюсь совсем другой задачей — стремлюсь понять, как мог возникнуть в средневековой Африке, в четырнадцатом веке стиль, который я бы назвал «устремленным к небу», хотя это и не абсолютно точное выражение. Я не могу решить этого вопроса,— проще всего тут сослаться на поэтические вольности…»

Как и все подобные строения, мечеть в городе Мопти построена из банко (букв. «сырая глина») — комьев сырой глины, соломы, навоза, и глиняного раствора.

Мечеть имеет грузные формы. Глиняные массы башен и минаретов пронизаны торчащими наружу деревянными брёвнами и балками перекрытий (несущая силовая конструкция), что придаёт им вид «ежа».

Эти деревянные стержни дренируют кладку, а также служат лесами при ремонте фасада.

В глину, которой обмазывают стены, для декоративности иногда добавляют минеральные красители.

У таких мечетей плоские потолки, опирающиеся на столбы, расширяющиеся книзу стены, конические минареты, подобная сахарной голове башенка над глубокой нишей михраба.

Минареты часто украшают страусиные яйца – древний языческий символ, прошедший через века, отразившийся в множестве культур и конфессий (яйцо страуса, подвешиваемое в храмах, коптских церквях, мечетях, иногда над могилами, символизирует творение, жизнь, воскресение, бдительность).

Поскольку обновлять такие сооружения нужно ежегодно, то ни одного действительно старого здания в городе, да и вообще в Мали, нет. Но прежними остались основа и сама форма, да и строительные технологии. Благодаря этому первоначальный облик средневековых малийских городов остался практически неизменным.

Вокруг мечети — жилые кварталы. На улицах города полно народу. Большая часть жизни местного населения проходит под открытым небом. Пылища кругом неописуемая.

Но все эти неудобства меркнут перед колоритом невероятных персонажей, попадавшихся нам на каждом шагу: высокие, статные мужчины в пестрых свободных одеждах; убеленные сединами старцы с Кораном и четками в руках, в одеяниях восходящих к одежде исламских учителей-марабутов: бубу — длинных широких рубахах, как правило, голубого цвета, часто с вышивкой у ворота и на кармане, широких шароварах с манжетами внизу, шапочке и сандалиях; крестьяне в кожаных остроконечных шляпах и синих рубахах-индиго; нищие в рванье и обносках; симпатичные чумазые ребятишки – чаще всего голышом; стройные красивые женщины в ярких нарядах, с невероятными прическами, потрясающей осанкой и прямой, как струнка, спиной; факиры со скорпионами на груди; цирюльники с опасными бритвами; фотографы с допотопными камерами; портные, вдохновенно строчащие на довоенных «Зингерах», торговцы углем; рыбаки; колдуны и многие другие. А какие лица!!! Глаз не оторвать.

Если жизнь вокруг порта и базара бьет ключом, то в остальных частях города все гораздо спокойнее. Районы, удаленные от центра города, это, по сути – сплошные трущобы.

После осмотра центра, мы вышли к гниющему заливчику. Здесь шла неспешная торговля. Торгуют все, а покупается и продается – всё: утиль, ветошь, посуда, керосин, овощи, горы арбузов и апельсинов, бананы, рыба, корзины, тазы и прочий нужный скарб, колдовские причиндалы – коренья, травы, порошки, амулеты, здесь же можно закусить свежеиспеченным пончиком и выпить зеленого чая из крохотного стаканчика.

Народ чувствовал себя расслаблено – кто-то ел, кто-то сидел в придорожной пыли, кто-то сладко спал. Крепкий запах и жаркое солнце никого не смущали.

Происходящее вокруг уже перестало пугать, и даже начало нравиться…робко так, понемножку.

Я украдкой поглядывала на Татьяну. Она шла рядом, испуганно озираясь, затыкала нос панамкой и, несмотря на жару, вид имела бледненький…

Таня – девушка не робкого десятка. И по горам лазила, и по рекам сплавлялась, и на горных лыжах каталась. Но, после австрийских горнолыжных курортов, такое погружение в незнакомую доселе Африку не могло не показаться излишне глубоким.

Я шла и представляла, какими «добрыми» словами вспоминает меня сейчас подруга – «Послушала дураков на свою голову! За ТАКИЕ деньги — в ТАКУЮ…Ж@У…!!!! И на это я променяла лыжи?!»

Больше мучится сомнениями я не могла, и спросила прямо – «Проклинаешь меня, наверное?»

«Да ты что, Натах! Я же знала, на что иду…» — ответила Татьяна.

«Не парься, все отлично!».

Немного полегчало :о)

Назад возвращались, закупив в местной лавочке ящик минеральной воды. Пить хотелось неимоверно! Уставшие, мокрые, пропыленные и слегка испуганные мы плелись к отелю. Город пожевал кучку бледнолицых и выплюнул.

Собравшись вечером в ресторане, группа живо обсуждала увиденное. Почему-то чаще и выразительней всего, при описании окружающей действительности, звучало слово на букву «Ж»…

«Короче, жопэ компле!» – на французский манер подытожил Михаил Васильевич.

Ужина ждали долго. Неспешный образ жизни здешних обитателей распространялся на все сферы деятельности. Обслуживание в ресторанах и кафе – не исключение.

Неблагоразумно отказавшись от знаменитой рыбы-капитана (вскоре нам предстоял четырехдневный сплав по Нигеру на пинасе, и питаться мы собирались исключительно свежевыловленной рыбой. Поразмыслив, что за 4 дня такой диеты мы и так будем светиться в темноте, рыбу решили отложить на потом), нам пришлось вгрызаться в подошвообразную говядинку с картошкой фри, стараясь не вспоминать про рыночные мясные ряды…

Эх, знать бы, что нас дальше ждет – уплетали бы за обе щеки!

Разошлись все рано – давала о себе знать бессонная ночь в Париже, многочасовой утомительный перелет, жара и переизбыток эмоций. Да и рюкзак надо было перетрясти, оставив только самое необходимое – завтра мы едем в Страну Догонов. Переход будет пешим, а потому лишний груз нежелателен.

Мы с Андреем готовы уже были упасть и заснуть без задних ног, как в дверь постучали… На пороге стояла Танька.

«Привет! У вас выпить есть?».

«Есть Бейлис, коньяк. Тебе чего?» — спросил Андрей.

«Наливай чего покрепче» — скомандовала Танюха, с решительным видом проходя в комнату.

Я тем временем впала в ступор, греша на слуховые галлюцинации. И это говорит Таня? Девушка, которая кроме сухого вина в принципе ничего не пьет, да и то – под нажимом общественности!!!

«С вами поведешься – научишься пить всякую гадость» — пояснила Татьяна и вернула Андрюхе пустую рюмашку.

«Правильно! Не пьем, а лечимся. Молодец – наш человек!» — поддержал инициативу Андрей (мысленно прикидывая, хватит ли 3,5 литра коньяка на предстоящие три недели).

И мы выпили коньячку за нас – отморозков, за то, что мы все же прилетели сюда – на край Земли, за красную пыль африканских дорог и за маму Африку конечно ;о)