После последнего глобального путешествия с В. Хмарой по России и странам Шенгена в 2004 году хотелось опять куда-нибудь месяца на три. Опыт велопутешествия Сахалин – Порт-Артур показал, что один месяц – это ничто: готовишься полгода, а потом дней через 10-15 вдруг понимаешь, что скоро пути конец, и – грустно становится.

Ехать хотелось именно на велосипеде. Хоть я автостопщик с приличным стажем, но попрошайничать — «впрашиваться» на больших дорогах считаю уже вполне отвратительным занятием.

Внезапного озарения идеей не было. Я давно знал, что рано или поздно уйду в этом направлении: из Сибири в Индию. Когда-то опасные пути Пржевальского, Рериха, авантюристов от купцов до мистиков – сейчас стали маршрутами хич-хайкеров, вело и прочих наездников, отрицающих уют окультуренных маршрутов, очарованных магией огромных расстояний, где, как в формуле Эйнштейна, время замедляется, и путник погружается в другую жизнь, надолго, иногда кажется – навсегда. В морзянке жизни такие путешествия остаются в памяти полновесными длинными тире, остальное – паузы и точки.

ПОДГОТОВКА

Когда есть опыт, то и проблем в сборах мало, «нищему собраться – только подпоясаться». Но дензнаки нужны, желательно в двойном размере предполагаемых расходов, мало ли что случится, деньги карман не тянут. Пришлось отработать почти семь месяцев в охране – личный рекорд за последние 10 лет. Еще 40 тыс. рублей уже год лежали в Вест банке, проценты боролись с инфляцией, не знаю, кто победил.

За визу в Монголию сахалинская турфирма просила 10 тыс. рублей. По наводке байкеров через фирму во Владивостоке она обошлась мне в 6700 рублей (1700 – почтовые расходы).

Разных неожиданностей хватало. Вдруг разболелось там, где никогда не болело: по обеим сторонам поясницы. «Это почки! Наверно, пиелонефрит! Какое, к черту, путешествие!», – и, поддавшись мнительности, я побежал к платному доктору. Мне надели наушники на голову, и через час распечатали штук пять цветных картинок с моими органами.

– Почки, да, больные у вас, – сказала врач. – А вот еще… – она начала перечислять мои болезни.

Зазвонил телефон.

– Простите, – она взяла трубку. – Да-да! Сегодня иду к вам мыть полы.

– А главное, – она вернулась ко мне, – у вас амебы и глисты в печени…

– Не может быть!

– Да, и в желчном пузыре, и в кишечнике…

Она сказала, что у них есть хорошее средство от этих гадов. Курс обойдется раз в пять дороже уже заплаченных денег за обследование.

С неделю я как зомби ходил кругами вокруг платной клиники, прислушиваясь к « и гад подводных ход» (А Пушкин) внутри организма. Ничего слышно не было. Собрался с духом и пошел к бесплатным медикам. Два раза сдавал анализы сразу в двух поликлиниках – 1-й и 4-й, и в областной больнице, четыре раза ходил на прием к разным врачам, ныл и канючил, пока нефролог не выставил меня за дверь. «Ложные боли в районе почек от застарелого радикулита, яйцеглист не обнаружен» – гласил приговор терапевта.

Спасибо бесплатной медицине, малой кровью от платной отбился, до сих пор бы «глистов» бадами кормил, а не путешествовал.

Наступил день, и я заложил в 50-литровый велорюкзак все необходимое для многомесячного путешествия – и осталось свободное место. «Ага! – обрадовался я. – Можно добавить еще», – и места в рюкзаке не хватило. Так всегда. Именно поэтому опытные экспедиционщики не пользуются большими, неподъемными рюкзаками, а совершенствуются в самоограничении.

Рубли «перекованы» в $3000 (в чеках «Америкэн Экспресс»), еще 53 тысячи рублей легли на Визу Электрон Сбербанка, 5 тыс. рублей и $100 наличкой – на первые расходы. Деньги! это свобода. Деньги! это тюрьма. Выбираю свободу, прощай, квартира без ремонта. Прощайте, так и некупленные холодильник и компьютер. Всё для фронта. Всё для победы. Азия-мать зовет!

СТАРТ

В теплый воскресный вечер 15 июля меня провожали с площади Славы с десяток друзей, местное ТВ. Ровно в 17.00 разлил всем шампанское, выпил, сразу сел в седло и поехал не оглядываясь. Было тяжело на душе. Взгляд упирался в переднее колесо моего «Автора», а больше я смотрел в себя. Возможно, уезжаю на полгода. В Иркутске у меня стрелка с пятерыми попутчиками-москвичами, ещё зимой мы списались по Интернету. Они явно не новички. Кто-то из них был на велосипеде в пустыне Гоби, в Индии. И по России опыт есть. Все они на 20–30 лет моложе меня, все на горных великах, а у меня гибрид… Как бы не оказаться главным тормозом экспедиции. Уже бездорожье Монголии покажет, кто есть кто.

Наш маршрут: Монголия, Китай (через Пекин и Тибет), Непал, Индия, Бирма, Таиланд. Потом, возможно, Индонезия. «Не меньше, чем на восемь месяцев» – так написали они. «Берем с собой по $2000». Это же мало!!! Я был прилежным учеником у сверхэкономного Владимира Несина в 1998 году в Китае, сейчас сам кого хочешь научу путешествовать за гроши, но… но… ну, москвичи!

Они – организаторы ежегодного музыкального фестиваля «Пустые холмы», джаз, блюз. «Музыканты? – с неделю назад переспросил меня Саша Дашевский. – Они такие… раскованные, общительные. Хорошо это, не переживай». «Музыканты? – поднял брови Саша Медников. – Нетрадиционный секс, наркотики». Ё-моё, в Китае марихуана в каждой канаве растет, и – смертная казнь!

«Нетрадиционный секс» меня развеселил, огляделся – уже проезжаю село Успенское. В сторону Южного тянулась 20-километровая пробка возвращающих с Анивского взморья машин. Кто-то очертя голову едет по встречке, большинство обреченно стоят в правом ряду. С левых сидений пассажиры пялятся на мой велосипед, в глазах их тоска. «Сегодня вечером увидят меня по ТВ в новостях», – эта мысль еще больше приободрила меня, и я полетел как на крыльях. «Весь мир ждет меня! А вас в стойло пыльный город не пускает!». (Вот-вот, много нас таких. Только и бываем счастливы на несчастье других).

Стемнело. За Пятиречьем собрал дрова, без палатки улегся в спальнике на земляничник у разрушенной дачи. Костер, шашлык из окорочка, 200 грамм водки. Праздничный ужин? Нет. Опять тоска навалилась. Так «в слезах» и уснул.

Проснулся на мокрой траве по будильнику в три ночи. До встречи с москвичами – три пересадки-посадки, любой сбой – и всё прахом, они ждать не будут, паром – самое слабое звено. Надо ехать!

В тишине, на пониженных передачах я поднимался на Холмский перевал, и моя печаль начала таять. Безлунной ночи загадочные чернила, тепло и ветер затих. Как хорошо! Живо вспомнился «Хаджи Мурат» Толстого, как ночью конные горцы ехали по ущелью, и с каждым поворотом им путеводила новая звезда. Мечется по серпантину свет фар единственной встречной машины… «Вот кайф, кайф! Знал, что такое будет, но не знал, что случится так скоро».

На спуске в пустом Холмске все собаки встречали меня, у кассы морвокзала был первым.

Палуба. Отправил эсэмэску Андрею, одному из москвичей: «Я начал движение! (Паром Холмск – Ванино).

Раскинулись степи широко,

Монголы, их юрты вдали.

Товарищ, мы едем далеко,

Подальше от этой земли».

Потом опомнился: «Черт! Что ж я!.. У этой песни плохой конец», – и опять приуныл. «Сейчас ответит: «Напрасно старушка ждет сына домой». Пискнул ответ: «О-го-го! Ну, в добрый путь! И до встречи в Иркутске».

Уже на четвертый день, начиная с гостиницы в Хабаровске, я стал скрывать, куда еду. Большинство реагируют спокойно, но некоторые, как ответишь: «В Тибет и – дальше» – сильно возбуждаются. Сразу вопросы, советы «от Мулдашева», а то и пиво-водка, не отобьешься, пока не напьешься. Ну, и отвечаю сейчас так: «К монголам на заработки. Богатые нанимают маунтбайкеров на горных великах овец пасти. А я на своем гибриде козлов по шоссе гонять буду. Хочешь верь, хочешь нет».

19 июля выехал плацкартом Хабаровск – Иркутск.

ПОИСК ПОПУТЧИКОВ

Не люблю в одиночку. На острове есть велодальнобойщики, но настолько мало, что скооперироваться не удалось. Горовосходитель Евгений Семёнов, с которым мне очень приятно катилось в Порт-Артур, начал большой пилотный проект, первая его часть – покорение семи высочайших вершин планеты. Сколько волка велосипедом не корми, всё равно он в альпинизм смотрит.

Сразу после Н.Г пустил по ветру-инету своё объявление. Внутренне надеялся, что откликнется какой весёлый рубаха-парень из европейской ли провинции, из Сибири или наш брат-дальневосточник. Но получил ответ из города, в котором живёт десятая часть России: из Москвы. «Ну, конечно же!» — опечалился я – «Все крутые только там. А «Находки-Конюховы» — исключение из правил».

Как и многие провинциалы, я недолюбливаю москвичей. Стоит пояснить. У меня негатив от скороспелых столичных, без поколений. Купил квартиру-прописку, и – «Я мАсквич!». Акать начинает, гласные растягивать. Самое главное – не умею с выскочками держаться. Если он не адекватен, и я не выдерживаю, начинаю спорить, его реакция: «ну, что с него возьмёшь, он же оттуда». Если терплю, его реакция: «так и должно быть, ведь он оттуда». С «дома рощенными», коренными москвичами проще. Это дегенерат, его поколенья одичали и выродились в самых больших в России каменных джунглях. Но ведь такой урод в такое путешествие не пойдёт! Значит, наоборот, этот многопоколенный москвич не лишён столичного аристократизма, а аристократу по определению никому ничего доказывать не надо, поэтому он спокоен и прост в обращении. (Пока вы не начнёте доказывать ему, что вы тоже аристократ, первый парень в своей деревне).

Так кто вы, мои будущие попутчики? Скороспелые, дегенераты или цвет нации? Я с вами разберусь! Я уже еду!

ХАРЛЕЙ, МАХНО, ДЕВУШКА-ПИРАТКА

Вокзал Иркутска — не как везде, не одни баулы и чемоданы, много «наших» людей с рюкзаками. Байкал! – этим всё сказано. Пока сутки ждал москвичей, помог загрузиться в поезд двум командам велосипедистов.

Подходит поезд с Запада. На перроне возятся с великами группа людей. С внутренней настороженностью подъезжаю к ним, трое-четверо вопросительно смотрят мне в лицо. Надо что-то сказать…

— Пароль – Монголия?

Заулыбались, подаёт руку первый (обычный), вторая (обычная). Суёт пятерню длинный, лысый, с косой до лопаток. «Ну-ну, видали мы таких», эту «атаку» я отбил. Быстрым шагом подошла худенькая девушка и с радостной улыбкой затрясла мою ладонь. Стриженную её голову наискось охватывал чёрный ремешок с чёрной заплаткой на левом глазу. «Ну, попал…» — подумал я, и уже вяло пожал остальные руки. Вид девушки-пиратки выбил меня из колеи.

Лишь минут 5 спустя смог вычислить их лидера, погоняло его было Харлей (тот, с косой).

— Какие планы? Стартуем от перрона?

— Завтра старт, — ответил он. – Сейчас на рынок, продукты закупать. А вечером небольшая пъяночка. – И он начал сворачивать самокрутку из табака.

«И пьет, и курит. Наш человек!» — мне полегчало, я весело улыбнулся:

— Хорошо! Замечательно!

У Харлея (Дениса) в Иркутске живут отец (тот ещё пут, был там, где мы не были – Монголия, Н.Зеландия и т.д., деликатный такой, молодёжь понимает) и тётя (вредная, но гостеприимная, а муж у неё – хороший). Переночевали, слегка «попьянствовали». Утром мы, семеро велосипедистов, загрузились в электричку и уехали на Байкал (станция Култук, возле Слюдянки). Набрали пива, омуля, наслаждались великим покоем Байкала, прощались со старшим братом монгольского озера Хубсугул (они по одному геологическому разлому), где, надеюсь, скоро будем. Без палаток, в спальниках уснули на берегу…

Коротко о попутчиках. Пара «пиратка» Наташа и Митя (погоняло Махно), профессия – бутафоры. Харлей, он закончил Физкультурную Академию. Им лет по 30. Пара Аня (программист) и Андрей (монтажник), примерно 20-25 лет. Вольдемар, лет 25, промышленный альпинист, учится на социолога. Он с нами только по Монголии, на месяц. Все они, кроме Вольдемара, организаторы музыкального фестиваля «Пустые холмы» (300 зрителей в 2003 году и 15 тысяч в этом, 2007). Андрей ещё и музыкант, играл в разных группах на саксе, взял в поход (!) трубу и барабан. Асса! Это мне нравится!

ОТ БАЙКАЛА

и стартовали, обнулив велокомпьютеры, ожиревший охранник ещё и взвесился: 68 кг.800 грамм в шортах и кроссовках – помнит, что сделали с его весом Гималаи в 2002 году… Всё впереди.

Девиз у них был: «Мы никуда не торопимся!». Ну, на восемь-то месяцев… Правильный девиз. Меня, отрицателя агрессивной велоезды, вполне это устраивало. Ехали утром, потом (жара!) – сиеста, ехали вечером. От Байкала до границы километров 200, там у них по плану восхождение на Мунку-Сардык, гора на границе, высшая точка Бурятии (и Монголии?).

Привыкаю к коллективу. У них нет наручных часов, нет мобильников. (У Харлея на всякий пожарный один в рюкзаке валяется, выключенный). Я и на часы посмотрю, и смс-ки от приятелей с удовольствием, а они вот так… потеряться во времени, отгородиться от информационного шума – так я это понял. (Вопрос в рекламном проспекте: «Хотите быть в online всегда и везде?». Ответ: хотим! Но не всегда. И не везде.). Зато у Ани есть раскладная солнечная батарея! На жарком монгольском солнце мои пальчиковые батареи заряжались не медленней, чем от сети, я разницы не заметил. Батарею можно разложить прямо на ходу! — на багажнике велика. У неё же КПК с картами, переводчиком с монгольского, китайского и т.д., к КПК приставка GPS.

Никто из них не был в глобальных, многомесячных экспедициях, но это Команда, сразу видно, а это главный залог успеха. И по Москве знакомы давно, и по походам опыта много. Так много, что путаются, смешно у костра их слушать:

— Это ты был тогда на Азове?

— Море? Нет, с тобой не был.

— Точно, это на Байкале ты соску ту дул, дул…

— А-а… Да. Я. Шторм. Круто было.

Тува и Кольский, Крым, Саяны, Алтай… (Харлей был в Индии, Монголии (Гоби), Непале.) На велосипедах и каяках, на катах, просто пешком. За плечами ненаселёнка, выживание в холоде, Самый активный, продуктивный возраст у них – от 20 до 30 лет, поэтому я со своими 53-мя должен держаться поскромнее – так я решил с самого начала. Не всегда это удавалось.

Вот и первый тягун, по асфальту подъём километровый. Молчаливая соревновательная потовыжималовка. Отстал Харлей, я второй сзади. Следующий тягун, я последний. Это всё весьма и весьма… думаю, истинную форму приобрету только через месяц, ближе к Тибету. Семь месяцев в охране – тяжкое бремя.

Начался дождь, свернули к реке ночевать. Едва успели всемером набиться под тесную хижину скотоводов – началось светопреставление. Я столько прожил! И впервые увидел неимоверное количество вертикальных молний, удары, синие столбы в землю один за другим. Мы тоже бесимся: «Давай! Давай!» – и Он даёт, кричим – и Он грохочет. Потом небесный режиссёр роскошно обсыпал нас крупным градом, и Восточные Саяны решили, что для первого вечера с нас достаточно. Уснули в палатках.

Всё вверх и вверх едем, граница на водоразделе. Странно, машин совсем мало, 5-10 в час, зачем тогда асфальт клали? Военные? У них свои соображения.

Серенькие бурятские деревеньки. Покупаем молоко, 15-20 рублей за литр. У разных святых мест на асфальте мелкие деньги валяются, из машины кидает бурят, если не остановится. Местные, увидев нашу кавалькаду, кричат: «Вы немцы?». Женщина смеётся: «Вышла с пустыми вёдрами, а тут вы едете. Вот и стою, не иду, чтоб вам счастье было». Молодежь у магазина: «Мы наркотики не употребляем, но вам продать можем». Мы уже видели по реке конопляные заросли.

Вороны вроде сахалинских размером, почему-то с приоткрытыми клювами, хотя терпимо жарко. А каркают потише, повежливей.

Вольдемар, пожалуй, самый физически развитый из нас, уже 4 года занимается крийа-йогой. Стали и мы под его руководством, комплекс упражнений минут на 40 по утрам.

Появилась саранча, не видал никогда. Большие суперкузнечики, стрекочут мощно, прям как утки крякают. Кусаются! Едешь, устанешь, упадёшь полуголый в траву возле велика в изнеможении, руки раскинешь… она подползёт: цап! Как снимешь с головы каску, как дашь ей каской по башке… Отползает.

25 ИЮЛЯ

Утром, как выехали, начал разгоняться — услышал голос:

— Вова, так держать! – сказал мой организм. – Хотя я прекрасно понимаю, что ты можешь и побыстрее.

На компе было 17 км/час. С организмом спорить – только себе вредить.

— Хорошо, договорились, – ответил я. «Надо запомнить: если хороший, без подъёмов асфальт, если нет ветра, то 17 км/час крейсерская скорость организма с утра». Прошло полчаса.

— Можешь прибавить чуть – сказал он.

— Сколько?

— Ну… до двадцати, а я подумаю.

Слева резво обогнал меня Махно. Договорился он с организмом? – так с утра гонит.

Прошло ещё минут десять.

— Вова, нук-нук… а добавь-ка ещё троечку! – с азартом сказал он, разогрелся, видать.

— Есть! – бодро отвечаю. Эх, весёлый организм у меня, с таким ехать можно!

О СЧАСТЬЕ

Такое бывает только в путешествиях.

— Ах, как я счастлива, что мы наконец-то едем! – на третьи ли, пятые сутки вырвалось у Наташи, и я быстро взглянул на неё. Я испытывал то же самое. При отъезде с Сахалина был стресс, в поезде ровное настроение, а от Байкала – непрерывный поток счастья. Обычная жизнь скупа на радости, счастья в ней порциями, как сладкое на десерт. Каждое утро я просыпался в палатке, и охватывала эта тёплая волна, и я спрашивал: счастье! когда же ты кончишься? – а оно не кончалось.

Как-то гусей стаю увидели, кричат: «Мак! Мак!», готовятся лететь в дальние края. А ведь мы – тоже! Андрей на велике тоже замакмакал. Не все такие молодые, не к лицу дурачиться. Но Андрей всё-таки организовал клин перелётных велосипедистов, едет впереди: «мак-мак!», за ним колесо к колесу Аня: «мак-мак!», следом Харлей: «мак-мак!». Харлей не молод, но внутри раздолбай. Ведь он лидер некоммерческого фестиваля.

В один из дней было 29?С в тени, и они решили: суперсиеста! Но все они оказались «совами», поэтому сиеста у нас начиналась с утра. Валяемся счастливые на берегу Иркута, купаемся часов до 18, потом 3-4 часа гонки, ставим лагерь по темноте, а наутро опять все счастливые.

Как-то я предложил вставать по утрам в строго определённый час. «Мы – анархисты», ответил Махно.

29 ИЮЛЯ

День подьёма на Мунку-Сардык. Я надеялся, что он станет переломным, выбьет из нас уж слишком созерцательный быт, эту пляжно-курортную дурь.

Спрятали в буреломе лишние вещи, потом на великах несколько километров ехали к подножью горы. У Косяка колесо спустило, а аптечку свою взять забыл, пришлось просить. Спрятали велики, взяли всё самое необходимое на двое суток, начали подъём по руслу Белого Иркута.

Мунку-Сардык высшая точка Бурятии, не помню — примерно 3.300 метров. Уже лет 8 здесь проходит массовое восхождение с1 по 9 мая, этой весной, говорят, сотни машин было и автобусов, люди со всего мира.

Почти сразу широкое русло сузилось в красивейшее ущелье, над головой стены в 30-40 метров, там вертикальный мир скал, птиц и деревьев. Выше — только на подступах к Тибету видел, в верховьях Брахмапутры. Неожиданно для себя иду горную речку вброд быстрее всех, преподал народу мастер-класс: в русле булыганы с метр и больше диаметром, по ним прыгать уметь надо. Такие на Сахалине у моря, в тайге по горным ручьям лежат, уже почти 40 лет я по ним прыгаю — мастерство не пропьёшь.

Дождь закапал.

Быль горы Мунку-Сардык, называется:

Ц-Ц-Ц

Шли вверх 7 путников, гром-молния, дождь пошел. Говорит Косяк товарищу: «Хочешь – одевай мой гортекс, мне не надо». Поверил глупый человек Косячине, одел чужое. Косяк: « Что-то дождь сильный, верни мне куртку». А ливень! Пока человек куртку снимал и свой плащ одевал – оба вымокли. Задрожал человек от холода, зубами защёлкал: « Глупец-ц-ц-ц я, глупец-ц-ц-ц».

Упали на землю Косяки, тент от ливня натягивают… Махно говорит:

— Рано ночевать! Идти надо.

И пошли, все.

У водопада нашли местечко поровней, залегли под тентами без платок, под дождём. В надежде завтра взять вершину и спуститься к великам. Но штурман уже ошибся.

Утром Махно повёл нас вверх круто. По качающимся, «живым» камням, опыта мало, отстаю. На трёх, а то и четырёх точках лезешь, вниз-назад глянешь – жутковато, неприятно становится. Погода дрянь, серое всё: камни, небо… На вулканах так часто, на курильских. А Косяк не предупредил никого, ушел вверх руслом, кричали, кричали его – через два часа нашли под перевалом «Банзай». На него и полезли вместо вершины шестеро, а я не стал, азарта уже не было.

Трудно винить Махно в косячестве, что перепутал притоки реки: карта-пятикилометровка, даже вершина толком не обозначена.

Пошел к лагерю вниз один. Акации кусты необычные, опять не видел никогда, а вот и знакомые перья лука, у нас его японским зовут. Сухум-даля кустики, растёт не ниже 2 т. метров, чай из него горьковатый такой.

Кажется, одни камни вокруг – нет! Рыжая ласка-ли, горностай меж камней длинный трек пропилил. И что-то как пули: цвик! — глядь туда – нет ничо. Наконец, углядел с крысу размером пищуху.

До Банзая уже с километр было, когда оттуда донесло ветром мелодичный звук. «Ага, это Андрея труба, залезли они », — подумал. Звук был приятным, не нарушал ауру скал. Уже позже Саша Медников объяснил мне, что грубят природе только синтезированные звуки.

Пришёл в лагерь, костёр, кипяток: сейчас мокрые, голодные придут.

Пришлось нам ещё раз ночевать под холодным дождём, на остатках еды. Вода поднялась, кое-как вброд, Аня потом с неделю кашляла, у меня трое суток мышцы болели. Итог: ущелье нижнее – сказка, остальное так себе.

Только 1 августа мы пересекли границу. Ну, и нормально. Если весь мир впереди – куда торопиться?

МОНГОЛИЯ

На КПП заплатили по 280 рублей за пересечение границы. Решили, что по очереди будем менять каждый по 100 долларов, до Улан-Батора должно хватить, и Харлей первый баксы с рублями на тугрики поменял, курс: 1 доллар:1160 тугриков и 1 рубль: 45 тугриков.

Чуть отъехали от границы в степь, Махно бутыль виски достал, выпили по глоточку за нашу удачу, за Монголию.

А дорога!.. Из песка и камней две колеи в степи, после асфальта прямо в шоке от неё. Вольдемар и Андрей два у нас гонщика, любят рисковать на спусках. Вот и не успел перестроиться с асфальта на монголку-грунтовку Вольдемар, не удержался на скальном грунте. Смотреть было страшно на камни, на которые он упал, прижимая к груди левую руку, защищая рёбра, ещё и подбородком приложился. Целы ли кости? Это и выяснял Харлей, бинтовал его вместе с Махно, а наш сенсей по йоге лежал, безвольно откинувшись на рюкзак, и бронзовый загар лица бледнел, стал покойницки жёлтым.

Тут мимо уазик-«таблетка» с монголами едет-ползёт по дороге долбаной. Остановились, предложили больницу в посёлке. Мы помогли Вольдемару подняться…

— Жаль, куртку порвал, – впервые улыбнулся он, и мы усадили его в машину, велик на крышу, Харлей с ним поехал.

А впереди сиял Хубсугул.

У больницы на берегу озера увидели Вольдемара с его фирменной мягкой улыбкой. Он уже говорил о рыбалке! хотел ловить хариусов прямо сейчас! Ушиб мягких тканей, кости целы – вердикт женщины врача.

Посёлок Ханх. В этом северном конце озера есть турбазы. Сотовой связи нет, затарились недорого в магазинах продуктами, поменяли, кто хотел, доллары и рубли в смешном банке (так и написано: «Банк» – на избе их брёвен). Отъехали от посёлка, разбили бивак у озера. Уже в сумерках я поймал на блесну-вертушку первого хариуса, грамм на 300.

Природа совсем здесь другая, за водоразделом – леса меньше, холмистая лесостепь. Простор и воля, монголы на конях. Впервые, волнуясь, вижу классический образ из великой русской поэзии 19 века: на всю округу одинокое дерево на склоне холма, на нём из веток и синих буддистских тряпиц гнездо орла, под гнездом в траве черепа и кости. Вечностью веет, покоем великим, поневоле задумаешься. Плавника здесь было мало, по щепочке на костёр собирали, Андрей хотел отломать от дерева ветку сухую – и что-то его остановило. Трудно умом понять: почему не отломал? – зато сердцу это легко и понятно.

Хубсугул выше Байкала, на 1700 метрах. Вода сохранилась прямо от давних лет Бога творенья – вкусная, чистая, при жарком солнце купаешься как в колыбели. По берегам нет гадины: одноразовой посуды. Как-то на перевале Косяк бросил бумажку от конфеты – и сразу кто-то из нас молча её поднял, без комментариев и нравоучений – тем стыдней Косяку было.

90 процентов россиян обитают не в природно-пригодном, а собственного производства воде и воздухе, т.е. в дерьме, пьют из крана бог знает что. В Южном час пешком до Долины Туристов, вода в ручье не хуже, чем в Хубсугуле. Такие ручьи-реки наше сахалинское богатство, да мало кто это понимает.

С неделю мы ехали вдоль этой красоты, останавливаясь в удобных для ночлега местах. Как-то заночевали на холмистом берегу. Как столбы, прямо из песка здесь росли редкие лиственницы, лет по 500-700 им (на пне по кольцам посчитал). Роскошные в своей корявости, у каждой своё лицо. Как люди. Утром лес Наташа обошла – и кедры стоят. Такие маленькие, толстые, крепенькие – как грибы-боровики. Шишки неспелые, орехи молочные, в костре запекли… вкусно-вкусно!

ТРЯСКИН ДЕНЬ 7 АВГУСТА

Дорога вдоль озера убойно «экологическая», очень эффективно защищает красоту и нетронутость, то-есть — совсем дрянь для машин. В сутки 1-2 пройдут-проползут, а для великов… ну, можно ехать. Туристов совсем нет, конных монголов немного. Подъедут к лагерю нашему, спешатся, смотрят, что мы делаем, ничего не говорят, ничего не просят.

В этот день мы проехали, протряслись 30 км по «дороге»: засохшей грязи, в которую вмазаны камни. Дожди как в Бурятии, внезапные. К ночи, обьехав очередной мыс, увидели (Махно потом сказал: «думал, это глюк») белоснежный вертолёт и белые юрты на берегу. Туча над головой уже метала молнии, не задерживаясь, мы проехали мимо вертолёта в лес. Дождь хлынул, ветер холодный, мёрзнут пальцы на руле, ноги промокли. Надо дрова, костёр! Тут-то Косяк и смалодушничал, сидит в палатке, дрожит, сквозь щелку смотрит: горит? не горит? Когда другие костёр разожгли, тогда и выполз, к чаю горячему.

Утром на траве был иней, невесело, я впервые замёрз в своём спальнике. Двигаемся мы медленно, осень догоняет нас. А белый вертолёт взлетел в небо голубое с белыми, видать, людьми, ушел на бреющем. А обслуга только к вечеру собрала и белые юрты, и весь скарб, и увезла всё на джипе и что-то вроде нашего «Урала».

РЫБАЛКА

«Монголы рыбу не едят, не ловят. Рыбы у них в реках-озёрах навалом!». Может и так, но только неутомимый Вольдемар хоть как-то снабжает нас хариусом, я только двух поймал. Харлей наладил сибирскую снасть: кораблик, но на кузнечиков хариус почему-то не брал. Вольдемар штук 5 ленков поймал, около 1 кг каждый, по окраске и форме такой же, как и на северо-западе Сахалина. Раз Махно повезло: 9 хариусов принёс! И сам приготовил их на рожнах. Копчёно-печёный, очень вкусно.

Заметил, что на стоянках москвичи совершенно не терпят присутствия людей. Не то что рядом – даже в пределах видимости, хоть километр до них. Видимо, это одна из фобий жителя мегаполиса, натерпелись в своей Москве. В 2004 году по пути в Шенген мы «отдыхали» на одном из московских водохранилищ. Ужасно, месиво из людей. Поэтому здесь, при выборе бивака у них одно желание – спрятаться, я, провинциал, не так закрыт.

В начале озёрного маршрута ещё попадались туристы, погостил у соседей-иркутян. Угостили чудной котлеткой из «баронессы», овцу живую у монголов купили, примерно 25 кг мяса за 1500 р. Два джипа, кемп-палатка просторная, лодка с мотором, лыжи водные, биотуалет… Купили визы месячные по 1500 р. и отдыхают вторую неделю. Уже четыре года подряд. Спрашиваю: а почему здесь, у вас же Байкал? Ответ: на Байкале летом, где пляж-песочек, не скалы-болота – всё занято. Да и на Хубсугуле в последние годы народу прибавилось, турбаз много. Так что спешите побывать на Хубсугуле, пока он не стал Байкалом. Про монголов так сказали: с ними надо «по-человечески». А то как-то наши ФСБ-шники им нагрубили – и все их машины от камней без стёкол остались.

В хорошую погоду они спят без палаток под открытым небом. Ближе к природе? Посидим у костра после ужина, позеваем… пора! – и я лезу в свою одноместку, они по кустам ночевать. Харлей обычно у костра, только в сильные дожди заползает в палатку третьим к паре Аня-Андрей. А я в прошлой жизни был, наверно, норным животным, не люблю спать без крыши и стен.

Раз вечером оставили меня одного с вещами и великами на биваке у ручья, с одними спальниками поднялись на плато и ушли в степь ночевать, под звёзды.

Безлунная ночь в Монголии… В чистейшем и поэтому прозрачном воздухе среди ярких звёзд мало черноты Космоса – хорошо видно, что чернота вся в серебряной пыли мелких звёзд. Такого ночного неба нет ни в хаосе гор, ни в закоулках тайги, нет такого в открытом море. Только в степи из-за континентального климата и равноудалённости горизонта есть полное ощущение купола. Это не небо и не пустота, это палатка. Не из дюраля дуги – они из цепочек ярчайших звёзд, а тент-небосвод – из серебра мелкой звёздочной пыли. В ту тихую торжественную ночь в плоской степи стояла Большая Палатка, в ней они ночевали, созерцали, медитировали.

Утром они вернулись, спросил у Харлея: «Как спалось?», а он после многозвёздочной палатки только мечтательно улыбнулся в ответ. «Жалкие, убогие постояльцы всего лишь пятизвёздочных отелей» — так, наверно, думал он. «Свободным путешественникам боги пустыни дают звёзд больше тысячекратно».

Посочувствовал и мне, наверно. Ну, тоже убогий, признаю, согласен, что ж…

Из животных видел только раз маленького рыжего оленя (?), да смешные земляные белки спринтом занимаются. Зато птиц!.. Ночью в палатке только и прислушиваешься: что там курлычит-крякает-поёт-скулит-макает? Раз ночью гром, всё ближе, ближе – и журавли оттуда летят, кричат, от грозы спасаются. Лебеди, гуси… Цапли на 20 метров подпускают. Там, где стреляют, сторожкая птица и на 200 не подпустит.

Уже далеко от границы, а пожилые монголы чуть-чуть, а по-русски говорят. Мимо юрт едем, молоко, сыр покупаем. Двухлитровая молока 25 р. И всё молоко по вкусу разное, от коров и сарлыков (помесь яка с коровой), козье, может, и овечье пили – хрен пойми. Кумыса нет, он вроде только весной.

Начались поломки техники, от «дороги». Кстати, не все на горных, у троих как и у меня, гибриды. У Махно и Андрея сломались багажники. Жидкая сварка, и – проволокой скрутили. У Махновского гибрида корд покрышки отслоился, заменил на безкордовую. Велорюкзак тяжелый, сам он мальчик не маленький. У меня, как почти всегда это бывает, самый легкий рюкзак, Харлей ещё в Иркутске это отметил. Поэтому стараемся забивать его малообъёмными, но тяжёлыми продуктами: молоком, консервами и т.д. У них намного больше личного снаряжения, все в гортексе и поларе, зимние спальники… А вот я, мужчина в шортах без трусов (а жарко!), в потрёпанном спортивном костюме. Пару ночей я помёрз в своём пуховом, но летнем спальнике, но не отказываюсь от задуманного плана: к холодному Тибету купить дешевых китайских тряпок, и уже в Непале их выбросить. Кой чёрт мне в жаркой Индии флис и термофайбер?

УВЫ, УВЫ!…

Человек предполагает, судьба располагает. Уже второй месяц я на Сахалине, и вместо четырёх-шести месяцев, за которые планировал добраться до Таиланда – вернулся домой уже из Монголии, через 2 месяца и 4 дня. Причины? Не сумел стать членом команды Харлея, дальше пришлось бы одному, а я не одиночка. Хорошие они, и я, наверно, не совсем плох, да вот – разные, факт. Подробнее об этом позже.

Ещё и разные мелочи перевесили против продолжения:

1. Китайское посольство в Монголии не давало россиянам транзит, пришлось бы почтой посылать паспорт и деньги на китайскую визу из Улан-Батора в Хабаровск или Москву.

2. На одном из рынков Улан-Батора в толчее украли фотоаппарат с гигабайтом съёмки, без фото путешествие неполноценно.

ЗАКОНОМЕРНОСТИ МНОГОМЕСЯЧНЫХ ПУТЕШЕСТВИЙ: « 2 и 3»

Глобальное путешествие сильно отличается от, например, категорийных походов. Там участник сильно зависит от профессиональных навыков товарищей, с надеждой вверяя им своё здоровье и самую жизнь. Личная несовместимость – на втором плане, надо терпеть. Об этом пел Высоцкий, цикл «Вертикаль».

В глобале терпеть (2-3 месяца (!) и больше) смысла нет, рано-ли, поздно запруду прорвёт, поэтому совместимость, притёртость команды выходит на первое место, далеко опережая опыт, квалификацию, физ-подготовку, и другие достоинства участников. (Всё это есть у команды Харлея, зачем они меня пригласили? – остаётся для меня загадкой).

Ещё в 1978 году я совершил первое большое путешествие: в одиночку на мотоцикле из Москвы к невесте на Курилы. Через Кавказ и Среднюю Азию, длинный трёхмесячный путь. Это уже четвёртое, глобальным оно не стало, да это и не важно. Зато опыт позволил приметить, что в эти, «по Морзе», бескрайние тире, в этот долгий путь бывалые люди предпочитают пускаться вдвоём. Часто они разнополые, мужчина и женщина. Реже идут в одиночку, втроём-вчетвером. Шесть (сейчас уже пять) русских велосипедистов — рекорд страны с пока ещё живыми коллективистскими традициями, корнями уходящими в командный характер туризма в СССР, и – глубже: в сталинские колхозы и общинную Русь. Кроме нас, уже мало кто так путешествует.

Итак, цифра «2». Это во-первых. Но есть ещё загадочная цифра «3»! Возможно, тоже общая закономерность: после двух-трёх месяцев «тире» заканчивается. Именно к трём месяцам наступает пресыщение дорогой, притупляется чувство новизны. Радость путешественника – большие и маленькие приключения уже не находят отклика в сердце, уже не нужны, гормон счастья не вырабатывается, «жизнь по Морзе» требует паузы без всяких тире и даже точек. Где она? Обычно путешественник возвращается, берёт паузу дома.

МОЙ ПРОГНОЗ

(от 1 ноября 2007 г.)

18 сентября, подплывая к острову на пароме, я получил ответ Харлея на мою смс-ку с пожеланьем счастливого пути: «Спасибо! И тебе! Мы уже в Ксинине! Завтра в Тибет!» От старта с Москвы они были в пути уже почти 2 месяца, и, судя по обилию восклицательных знаков, кайф их пока не оставил.

Возможно, команда Харлея найдёт паузу в другом месте, например, в ашрамах, медитируя. Не знаю. Делать прогноз, исходя из собственных теорий – дело рискованное, и всё же:

1. Скорее всего, финишем их путешествия будет Индия.

2. Возможно, проявится – как я в Монголии – слабое звено, и это будет Харлей (цифра «2», он без пары).

3. Даже преодолев табу цифры «3» — никто, даже осколки их группы не выйдут за пределы Евразии (Индонезия и т.д.). Там они планировали закончить свой 8-ми месячный путь.

РЕЗУЛЬТАТ ПРОГНОЗА

Они прошли кучу стран, вышли за пределы Евразии, побывали на экваторе… 17 апреля из Читы в Москву приедут поездом.

Ещё в Монголии я понял, что это сильная команда, и всё-таки недооценил их.

БОЛЕЮ

Уже какая-то дурная традиция: в большом путешествии начинает болеть желудок, гастрит. Пять лет назад в Гималаях так было. Это от перемены режима питания, у москвичей он другой. Дежурные с утра грибы, ещё что жарят, суп заправляют, я же привык к утренней «овсянка, сэр!». В Бурятии организм ещё крепился, а как в Монголию въехали… была ведь изжога! предупреждала: с питаньем что-то не так. А я — счастливый был, не замечал. Больной желудок тянет силы, я ослабел и еле тащился за ними на перевалы. А есть – надо, дорога вдоль озера для сильных. Но подводит и дополнительное питание: кисловатый сыр, парное, слишком жирное молоко.

Под недружелюбным каменистым перевалом отстанешь от них, пешком тянешь велик вверх, тянет вниз боль в желудке, красота вокруг, а в голове одни маты: «… О … сдохну здесь! так тебе и надо, дураку». Старый больной матрос. И тут вверху звук трубы Андрея, всегда в миноре (я тоже в миноре!). Сразу легче, я знаю: труба на перевале грустит по отставшим. «Я счас, я скоро, я сильно не задержу…».

В посёлок Хайгал въехал на час позже всех. В сопровождении двух конных монголов две сисястые иностранки на лошадях пялятся сверху на хмурого, злого даже гастрит-велосепа Грышука. Он быстро-быстро крутит педали тощими ножками – в аптеку стремиться, к гасталу, к мизиму, не до сисек ему.

Позже купил овса, стал запаривать кипятком и пить за 15 минут до еды – и на 11-й день боли стали стихать.

Одно и двухэтажные хижины из брёвен, разноцветные вывески, навоз конский по улицам, столбы-коновязи… Хайгал стоит как декорация. Словно на сезон выстроен для съёмок фильма о Диком Западе. Здесь мы попрощались с Хубсугулом. Было грустно, мы привыкли к его аскетичной красоте, безлюдью, нежной чистоте берегов и воды. Если Бог продлит мой путь и я окунусь в мутные воды Ганга – я вспомню тебя, Хубсугул.

11 августа попрощались и с Вольдемаром, он возвращается в Россию через Кяхту. Пообещали сенсею, что будем регулярно заниматься крийа-йогой и довезём её до родины, Индии.

После озера лес почти кончился, степь голая. Где ночь застанет – там и бивак. Опять классика, «Степь» вспомнил Чехова. Какие ночи! Словно в стереоочки на Млечный смотришь – такой он объёмный, эти огромные клубы гигантского «костра». А утром над холмами висели одинокие облака-медузы, из них спускались щупальца дождей, до земли не долетали, таяли в воздухе.

На костёр щепки по степи собираем, было раз, от телеграфного столба ножичком настрогали. Костёр вперемежку с кизяком, здесь он удивительно хорошо горит, не то, что в Тибете, где только с принудительным наддувом. Кислорода-то на 1тысячи метров поболя, чем там, на трёх-четырёх.

Махно всё прикидывал: рек нет, а юрты стоят. Где воду берут? Оказалось, по сухим руслам ключи бьют. Раз пришлось ночевать без воды, решили, что у каждого будет Н.З., полторашка.

Дорог здесь… Как у нас на Севере в тундре, раз насчитал 15 параллельных, шофера быстро новую колею делают, если старая не нравится.

Вчера стемнело, и Наташа на вело столкнулась с летучей мышью. А сегодня мне в плечо ударилась.

Иногда «экологическая» дрянь-дорога превращается в две чудные гоночные колеи. Очень приятно лететь с перевала… и километр, и два, и три… без остановки. Спортивная такая езда, слалом крутишь, петли. Упал? Отжался. Лучше, чем по асфальту, азартней, ведь надо следить, чтобы не вылететь на камни или песок. Асфальт – юноша красивый, но эмоционально тупой. Грунтовка – девушка с характером, с ней не соскучишься.

Отболел, и теперь всё чаще ближе к вечеру в меня входит СИЛА. Хочется жать, жать на педали, и я кричу, обгоняя:

— Меня прёт! Меня прёт! А-а-а!.. держите меня семеро, дайте дорогу…

О ПОПУТЧИКАХ

Мне повезло. Дети провинции, уже давно живут в Москве, но ни на ком не было фальшивого блеска «москвизма», которого я совершенно не выношу.

МАХНО. В правильно путешествующих коллективах лидер не назначается, не выбирается. Не армия это и не профсоюз, возраст, опыт, прежние заслуги – не в счёт. Самые неожиданные проблемы возникают в самостоятельном путешествии, и только логика человека с наиболее правильным их решением даёт команде естественного лидера. Вот и дала: Махно. Уже в непростых условиях Мунку-Сардык почувствовал, что у нас их два: он и Харлей. Лидер в общих вопросах, Харлей как бы делегировал часть полномочий ему, «узкому специалисту»:

1. Лучше всех мог выбрать место ночёвки. Что б и вода, и дрова, и фэнь-шуй – уют-красота. Разжечь в дождь костёр, правильно уложить в него дрова, наладить конструкцию для котелков… у меня лет на 20 стажа больше (но не уменья!), сразу понял: это от природы дар, не только опыт.

2. Оценка местности на глаз, штурманская работа с картами. На сложных участках чаще шли по его нитке маршрута.

3. Ремонт вело тоже был в основном за ним.

НАТАША. Самая эмоциональная из всех. По-женски разговорчивая, ещё в Бурятии вдруг замолчала, общалась с нами жестами, заговорила через неделю на Хубсугуле. Контрастная такая, то оживлена, то усядется на берегу, подолгу смотрит в даль, в озеро.

Кто-то пишет дневник, кто фотографирует, она одна рисует. В жанре наива, лубка. Может и по другому, но говорит, что в эти детские рисунки вмещаются все её эмоции, поэтому и так довольно. Договорились, что часть из них я опубликую на sakhtravels.narod.ru.

«Это пипец!» — говорит NN, мы смотрим, как она едет. У неё необычная посадка на велосипеде, из всех нас, кентавров, она больше всех кентавр, верх – одно, низ – совсем другое. Она любит повышенные передачи, и частое мельканье ног напоминает о машинке Зингера. «Пипе-е-е-ец…» — тянет NN, провожая процесс взглядом. Выше пояса – это строгий начальник: руки на слишком высоком руле как на трибуне, властно вздёрнут подбородок, бесстрастное лицо в чёрных очках…

Думает пересесть с вело на мотоцикл. В ней есть, угадывается харизма мотоледи.

АНЯ. Меланхолична, эмоции внутри. Перестал болеть мой желудок, по эстафете заболел её. Сильно не жалуется. У меня при приступах сразу силы наполовину падали, отставал. Она как ехала, так и едет.

У неё КПК с картами, впервые увидел девушку, которая прокладывает курс группе (на пару с Махно). Обычно девушкам это абсолютно чуждо и неинтересно, в этом они всегда – ведомые.

Лучше всех знает английский, лучше всех работает на компе. И – без претензий, без шовинизма эмансипации, обычная русская девушка. Я знаком с таким типом женщин, их достаточно много. В нашей стране, где у власти и денег амбициозные мужчины с часто дутым авторитетом… они представляют не только прекрасную, но и лучшую часть общества.

Увы, больше всего на свете Анечка любит… булочки! не долго нам любоваться её стройной фигурой. Других недостатков не обнаружено.

ХАРЛЕЙ. Добрый человек.

АНДРЕЙ. «Всегда знал, что мне нужно от жизни только две вещи: 1 — играть музыку, 2 — путешествовать». Что он и делает, одновременно. Всем хватает, один он не наедается. «И куда лезет?». А – видно, куда: во всём – разговоре, в жестах, в повороте глазных яблок он самый быстрый, стремительный. По вечерам на костре на водяной бане траву для чая сушит, быстро, вершки туда, корешки сюда, бац! бац!.. «Чай готов, дегустируем, господа!».

Всегда готов придти на помощь, у поверженного на камни Вальдемара не ходил – бегал, к отставшему аварийному Махно (корд протектора отслоился) первым от костра в темноту ушёл. Верный такой, Шура Балаганов из «12 стульев» (без его тупости):

— А Козлевичу?

— Какому Козлевичу? Знать не желаю никакого Козлевича!

— Да я тебе!.. За Козлевича!

Товарищ, в чистом виде.

РОЛЬ ЖЕНЩИНЫ В МУЖСКИХ ПУТЕШЕСТВИЯХ

Ну, да, в мужских. Мало женских команд. Чаще – они с нами. Парочка правильных женщин в мужском коллективе как уголь активированный, чистит и обеззараживает. В мифе Медуза Горгона превращала мужчин в свиней, в путешествиях женщины помогают мужчинам не впасть в свинство, не опуститься.

Есть и минусы. На то оно и дикое путешествие, привыкаешь за долгие годы быть «диким», в частности – голым. Поэтому меня очень обрадовало, когда ещё в Иркутске на безлюдном пляже Харлей первый догола разделся, косой, и прочим, что у каждого мужчины есть, потряс – и в Ангару нырнул. Девочки чуть в сторону отошли – и тоже в неглиже. Слава богу, подумал я, одной проблемой меньше. Нудизм – хорошее дело. Ведь нам потом приходилось выбегать из палаток под дождь (не мочи одежду!) – а баня походная? а Хубсугула вода девственная, в которой только голым купаться? Я не за пляжный, не за декларативный нудизм, я к нему параллельно, а вот за походный – да.

МУРЕН

В то утро мы мигом пронеслись вниз 10 км. Огромная долина у наших ног, в ней город Мурен крышами блестит, речитатив муэдзина (?) доносится по громкоговорителям, сегодня воскресенье.

Андрей с Харлеем ехали впереди, через час мы догнали их у бревенчатой избы магазина. Андрей пустил по кругу сгущёнку и пряники с газировкой, Харлей рассказал, как местная голытьба пыталась раскрутить их на выпивку. Выходят из магазина, а тех пятеро. Не дают к великам подойти! Жестами на бутылку требуют. Харлей в ответ тоже жест международный – а не пошли бы вы! – средний палец показал. Те рады, типа – согласны! нам одной бутылки хватит! Совсем тёмные монгольские бичи попались, среднему пальцу обрадовались. Ничего они им не купили, те побазланили немного и куда-то свалили.

Решили устроить праздник живота, на предмет оценки национальной кухни. Заказали в ресторане два сорта супа (4 порции), 3 сорта вторых (5 порций), салатов разных, рис, хлеб, пиво. Порции оказались большими, думали – не съедим, гора еды за 750 р.(30 тысяч тугриков). Всё очень вкусно, вот только салаты… сразу видно, что в Монголии культ мяса: на большом блюде посередине немного зелени, огурец-помидор, а по кругу тарелки — штабель резаной колбасы! Как многолетний любитель ухи из свежей рыбы – сразу почувствовал, что крепчайший бульон из парной баранины – другой, он возбуждает. После такого супа в сон не клонит, а – на коня! шашкой махать! Или на женщину.

— Сколько это стоило бы в Москве? – поинтересовался.

Народ рассмеялся:

— 30 тысяч и стоило бы! Рублей, конечно.

— Значит, по ценам монгольский ресторан к московскому как 1 к 40?

— Да, так выходит.

На десерт Андрей сходил за мороженым в соседний маркет, там судьба одарила его встречей с монгольскими братками.

— Ты блатной? – озадачил его вопросом один из них.

— Не-ет… Нет, не блатной.

— А я – браток показал Андрею маленькую щелочку между большим и указательным пальцем, — а я немно-о-о-ожечко блатной. Девочки нужны?

— Нет, не актуально.

Тут за окнами рокот моторов, к нашим велосипедам трое швартуются на грозных вседорожных мотоциклах. В пыли и грязи скафандры костюмов, сразу видно – издали и далёко. Это крутые польские парни, их маршрут: Польша-Кавказ-Ср. Азия-Монголия-Россия (по БАМу в Магадан, потом Чукотка). Нехотя поели надоевшую уже им баранину, выпили по бутылочке пива «Боргео» и в путь. Ну, их-то ветерок обдувает, а на вело в такое пекло, жара под 40… Сидели в ресторане до вечера, пили чай местный, делали вылазки в интернет-салон, в банк, по магазинам за харчами.

Косяк постоянно машется встречным-поперечным: «Мы в Китай, Тибет!». Улыбнётся, довольный произведённым эффектом: «Потом в Индию, Бирму, Малайзию…». А как кто-нибудь ответит: «Я там был» — улыбка сползает, ему неприятно.

Наконец, река Селенга. Заночевали. Утром, пока они спали, на кузнечиков наловил плотвы мелкой, таймешёнок попался. Махно с Андреем к вечеру на острове баню сделали. Не гурий, как я привык, а из камней камин выстроили, долго его топили, накрыли тентом от палатки. Веники сборные: лоза с рогозом, лоза с коноплёй

СИМ!

Эти 10 секунд… Уж полгода прошло, а как вчера было.

.Объезжаем стороной посёлочек Их-Ула. Главные специалисты по ориентированию Аня и Махно решают переехать на соседнюю колею, и мы едем прямо по степи. Через мгновение на моё переднее колесо начинают плотно лепиться какие-то белые коробочки. Все останавливаются, лихорадочно отцепляют от резины квадратные колючки… П-ш-ш-ш-ш… что это??? Это из колёс выходит наружу любимый сжатый воздух. Как же так… не верю!!! – но КАЖДАЯ колючка оставляет в камере несколько дырок.

Говорят, когда охотник всаживает в зверя пули, тот хватает себя за эти места зубами. Все в шоке, бездумно вытаскиваем, вытаскиваем колючки… а что толку? Первым опомнился Харлей (у него был такой опыт в Гоби), на остатках воздуха поехал к Селенге ставить аварийный лагерь. Я следом пешком, уже по темноте подошел Махно, рассказал, как к нему подошел монгол, увидел колючки и воскликнул: «Сим!».

Скоро все в округе знали про нашу беду, помощь предлагают, молоко бесплатно, в юрту ночевать… 10 секунд езды обернулись полутора сутками беспрерывного ремонта камер. Даже на горных с их грубыми протекторами было не меньше 15-20 проколов, у меня на обоих колёсах…56!

Теперь, если без дороги по степи едем – по сторонам не любуемся, только под переднее колесо смотрим, все сима ужасно боимся.

Иностранцев встречаем в основном на машинах, путешествуют они с монголами-проводниками. Только раз догнал нас одинокий голландец на велосипеде, 56 лет мужичку. Уже 4 года работает в Китае, в каком-то провинциальном городе-миллионнике. Аня перевела его жалобу: «Я умираю в этом огромном китайском городе!» — вот и поехал кататься.

Уже пару раз встречались с вездесущими японскими туристами. Вот и в этой долине один-одинёшенек дом-таверна, рядом уазик-таблетка с шестью японцами обоего пола. Сразу всем интересно, расспросы: «Япона мать, куда?». «Рускэ Иван, откуда?». «Май хоум Карафуто, Тойохара!». Сразу всем приятно. Ведь кто мы здесь? вдали от наших островов, в степях монгольских? Мы – земляки!

В этих харчевнях-гостиницах сутки стоят 4 т. тугриков (100 рублей), 1 час отдыха – 500 тугриков. Дежурные блюда что-то вроде щей из вездесущей баранины и капусты, на второе мелкорубленая картошка с лапшой и мясом, рублей по 30 каждое блюдо, всё свежее и потому очень вкусное. Всё же посчитали, пришли к выводу, что если готовить самим из продуктов с магазина, то получается в 4 раза дешевле. Поэтому старались не выходить из нормы – питаться в харчевнях не больше одного раза в сутки, на 1т. тугриков на человека.

Гонишь на спуске, всё внимание на колею, боковым зрением – что-то белое торчит в короткой, объеденной скотиной траве… да это же шампиньон, один в поле воин. Или грибы-дождевики, или навозники… поджарим с луком-картошкой – вот и еда. А суп – рис или лапша, сыру сухого добавишь, предварительно накрошив его пассатижами. А вот ещё подножный корм: макушки конопли обжариваются на костре в сковородке. С маслом и сахаром. Вкусно, вроде козинаков получается.

В очередной юрте опять что-то непонятное купим. То ли масло, то ли сливки с пенками… А вот беловатый напиток, в нём явно есть градусы, кумыс, что ль? Женщина твердит: «Арака! Арака!». Вроде из этой браги гонят архи, молочную водку со своеобразным запахом. Кстати, явно дурной, палёной водки в магазинах нет. Что сказать? – дикие-с люди-с. Им бы парочку наших депутатов, представителей от водочной мафии – и всё было б гораздо цивилизованней.

Контраст, как в Тибете: посёлки захудалые, а сотовая связь везде есть. Только оператора настраивать вручную надо. В бревенчатых банках-избах «банкиры» недоверчиво разглядывают всё, что мельче стодолларовой купюры. $50,$20, $10 – не деньги! отказываются менять на тугры! Спасибо американцу, Дэвиду-ихтиологу, поменял на тугрики мою бумагу $50. На радостях позы заказали, а я ещё и накумысился, москвичи не стали, кайф от него непонятный, не как от браги.

ДОЛИНА КУРГАНОВ

20 августа. Пора ночевать, и миновав перевальчик, едем к ручью, он течёт-прячется под холмом в хилом лесу. Проезжаем камни. «Это курган!» — говорит Харлей. Курган? никогда б не подумал, такой плоский. Утром пошел в степь к нему, пригляделся: он окружен правильным кругом из камней, от старости они вошли в почву степи заподлицо, вмурованы, отшлифованы копытами. Дальше – ещё курган, обрамлён уже не кругом, а квадратом. В радиусе 200 метров 4 россыпи курганных камней, дальше в степи ещё что-то грудится…

Прямо таки Долина Царей в Египте. Это захоронения знатных гуннов, может, скифов. Каждый воин клал от себя камень на могилу, в любом случае им по несколько тысяч лет.

Странно так… Вон москвичей палатки, ещё спят, вот я как в пустыне Наска один среди кругов и квадратов, вот на всю эту долину юрта одинокая, мальчик из неё выбежал весело-беззаботно…Наверно, он уже спрашивал у деда: везде степь да холмы, а тут камни, почему? «Дорогой мой внук Берчу, я был таким же, как ты, а камни… Они всегда здесь лежали». Мальчик вырастет, узнает про камни, когда-нибудь встанет там, где я стоял – и как меня, с темени до пяток его пронзит стрела Времени

РАЗВОД В СТЕПИ

Как в браке после любви идёт привычка, так после потока счастья в Бурятии предполагались ровные товарищеские отношения. Но я так и не стал членом команды Харлея, чувствовался холодок в отношениях. Непросто быть товарищем тем, кто моложе тебя на 20-30 лет.

Сыграло роль, что я был в Тибете, а они нет. Тибет, Гималаи – высокое, святое место не только для верующих, но и для любого путешественника. Если в команде никто там не был и все поднимаются туда впервые, получается что-то вроде первопрохождения. А если рядом Грышук (пусть сам Рерих!) – любой, кто там был – человек уже чувствует свою вторичность, нет свежести непознанного. Знали они это? Думаю, нет, а то бы не пригласили меня. Я знал, и с самого начала решил помалкивать, да где там! – поневоле проболтаешься: а там будет это, а там – то… А им это не надо, они по телевизору и в книгах читали, книжки, слава богу, дома остались, а тут рядом «книга говорящая» едет – на фиг она нужна??!

Вот и проскальзывал холодок, всё чаще с вечера ложился спать с мыслью: «Отколоться? Одному в Индию ехать? Спи, утро вечера мудренее». Утром опять: «Свалить, что ли?».

Поразмыслив, я понял, что сказать мне, что я им в тягость они, как порядочные люди, не могут. Это означало оставить меня одного в этих малолюдных краях. Следовательно, я должен спровоцировать ситуацию. Дождавшись велик Харлея, поехал рядом по колее, спросил: довольны ли они моим участием? если нет, поеду дальше один. Он ответил, что они недавно обсуждали эту тему, и все не против ехать со мной дальше. «Значит, показалось» — подумал с облегчением. Помолчав, он добавил, что они ценят то, что я не давлю на них своим опытом, не вмешиваюсь в их коллективные решения – и этим поставил меня в тупик: я-то как раз стремился участвовать во всём: где будем ночевать? ехать за молоком к юрте или ещё рано и т.д. Только через часок, попотев после двух перевальчиков (здравые мысли при физической работе быстрее голову осеняют), я въехал: это же Карнеги! Пастух отмороженных музыкантов-неформалов, при отсутствии обычных рычагов управления (власть и деньги) — он привык прибегать к этому неформальному, окольному языку. Сейчас он сказал мне (прямой перевод на русский): не лезь!

Поражение в правах, так это называется. Это был звоночек, и всё же я удивился, когда через пару дней, на Селенге, Андрей пристроился рядом. Чувствовалось, ему было неприятно это говорить:

— У меня к тебе серьёзный разговор. Народ решил, что дальше ты должен ехать один. Здесь расстанемся или до Улан-Батора – решай сам.

«Вот и сработала моя провокация», — подумал я. «Перерешили они».

Подумав, сказал, что буду с ними до У.Б., до получения виз в Китай, там и расстанемся.

Развод в степи внёс некое напряжение меж нами. Как то на привале, выпив больше всех водки, я расчувствовался и сказал, что, не смотря ни на что, очень им благодарен. «Я путешествую! Если б не вы – где был бы сейчас? Посыпал голову пеплом на острове в тоске». Утром напряжения уже не чувствовалось.

Неприятно, когда тебя отторгает коллектив. Но я их понимаю. Понять, значит – простить. Обиды нет, на их месте сам бы так сделал.

ЛЕЖИМ У ЮНИ

Тучи грозные холмы оседлали, дождь холодный. Заночевали за посёлком Юни на склоне холма. Вечером охотник конный подъехал, через седло сурок перекинут, размером с большую кошку. Сказал, что и завтра погода дрянь будет.

Дождь лил, изредка переставая, полтора суток. А ветер! Подкидывал дождь вверх по склону, в щель под тент палатки, мочил вещи. Заякорил, обмотал всю палатку верёвками, как муху паук, и – не улетела палатка, дуга-дюраль – не сломалась.

Погано ночь, день и снова ночь так лежать, хмурый, смотрю сквозь щель, как на той стороне долины с холма Н.П. срывается тяжёлая чёрная птица, патрульный орёл уходит в полёт, через 20 минут он замкнёт круг – пролетит уже вдоль нашего склона на уровне палатки, что-то выглядывая, не обращая внимания на обосравшуюся перед смертью палую лошадь. Приземлится, горбы сложенных крыльев как бурка на Чапае, начнёт прыгать на подругу: «Я, бля, в такую собачью погоду летаю, семью кормлю, а ты, курва…».

Тоска, бля…

ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ФИНИШ

Пока я под Юни вяло заполнял дневник, в других палатках считали, думали и, наконец, решили: пора нанимать машину. А то не успеем до конца визы.

25 августа в Булгане я без проблем нашел микроавтобус, за 380 км до Улан-Батора водитель запросил недорого, $120, то есть по $20 с человека. Тем временем Аня с Харлем нашарили в Гугле самое дешевое жильё в Улан-Баторе, $4 сутки/человек. Позвонили, хозяйка на чистом русском долго извинялась: «Не $4, а д6, всё подорожало в столице, бензин особенно…». Ну, $6 тоже нормально.

Водила чуть по-русски говорит, у него бизнес, два магазинчика с китайскими товарами. Раньше был полицейским (зарплата $100 в месяц), выгнали: «я ГАИ бил».

По пути заехали, заночевали у монастыря Амарбаяс Галант, 1727 года постройки. Внутри галки, сороки, и – эхо, пустота, заброшенность. Вечность.

Уже неподалёку от У-Б. впервые увидел коноплю дикую площадями, полями, воинство макух победно-бескрайнее.

ГОРОД-ЮРТА

Разве центр Улан-Батора имеет вид цивильного города. А так – частные дома с подворьями, где обязательно стоит юрта — прямая улика короткой генетической памяти кочевника.

Ждали Харлея у многоэтажки гостиницы, он вышел печальный, сказал:

— Мест нет – и, мерзавец, выдержав паузу, добавил с улыбкой – Но нам дали адрес, где нам дадут юрту.

— Юрта! – воскликнула Наташа. – Моя мечта сбывается!

Проехали немного вверх по улице и неподалёку от монастырского комплекса остановились у дома, на плоской крыше его стояло шесть юрт.

«Когда я начинаю тупеть от сервиса, который предлагает мне Цивилизация, моя Культура бунтует, я ухожу из города в экстремалку. Обрастаю шерстью и грязью, сплю на снегу, пью промороженную воду, думаю о Жизни. А когда возвращаюсь в город, вновь с удовольствием пользуюсь услугами Цивилизации: горячей ванной, чистыми простынями…». Я вспомнил эти слова Сани Дашевского, когда после 32 дней костров и палаток мы оказались в настоящей юрте с шестью привычными горожанину кроватями, в юрте на крыше дома с замечательным видом из кресла-качалки на столицу страны. Бесплатный душ, бесплатные завтрак и интернет, всё за $5 в сутки. Это было новое счастье городских людей, вернувшихся в свой муравейник. Одеть, наконец, трусы, носки, обозначить толпе свою принадлежность: я свой! я такой же как вы, муравей!

Новое счастье отпраздновали фруктовыми салатами и разными вкусностями с дешевого соседнего рынка. Французским Бордо ($6) и настоящим Порто, портвейном ($9).

Р.S. Кстати, только город тянет деньги, и то не сильно. А в режиме костёр-палатка страна Монголия дикарю мать родная, от границы до У.Б. каждый из нас не истратил и $100.

ЖИЗНЬ НАСЕКОМЫХ

Первое, что сделали в У-Б – продлили на 2 недели наши монгольские визы. Без головняков, каждый заплатил по $30. Я уже и питался отдельно от москвичей и, сохраняя хорошие отношения, с удовольствием дистанцировался от них. Коллектив как государство, всегда насилие. Общаться и так было с кем, муравейник гест-хауза заполнен очень приятными иностранцами, всё наш брат-бродяга, транзита свободные люди, вечно двери скрипят во дворе: те уходят, эти селятся, каждый день новые лица, разговоры, успевай качать информацию.

Ах, как любит Косяк людей посмотреть, себя показать! А ещё он день и ночь готовит еду, ходит за ней на рынок, больше всех говорит о еде и ест больше всех. Говорят: жратва – свинячье дело. Не-а, человечье, неча скотину обижать. Жратва, валянье на пляже, секс за деньги – главные мерзости путешествий.

ОХОТА НА ИНОСТРАНЦА

В один из дней поехал посмотреть велозапчасти. На большой рынок на окраине. Вернулся в гест – фотоаппарата в кармане нет! Пожаловался Артёму, торгашу-китайцу:

— Фото вчера украли. А может – потерял. Воруют в Монголии?

— Воры есть, много. Поймать, убить надо.

Вспомнил, как на выходе из рынка в толчее молодой монгол в чёрной куртке с орлом на спине с угрозой закричал мне – и меня одновременно пихнули со всех сторон. Видимо, напоролся на удачливых профи по иностранцам.

В этот день Артём написал мне по-монгольски название другого рынка, Нарантуул. В одном очень важном вопросе – обуви, я оказался не на высоте. У москвичей фирменные босоножки, и они стоят тех денег. На днёвке удобно, в пути по росе-дождю тоже — быстро сохнут. Мне было стыдно за мои расползающиеся, вечно мокрые кроссовки. Вот и поехал за обувью.

Едешь на вело по У.Б, машины, пробки… бардак, даже в Китае порядка больше. Даже полицейских не слушаются. Если регулировщик долго не открывает дорогу – все в пробке гудеть начинают. А что он – важная птица? При зарплате-то в 100 т. тугриков? Надо гудеть.

Как вакуум для космонавта столица для велосипедиста. Как у нас в Южном лет 5-10 назад, людей на велосипедах совсем мало, да и те на китайских «дровах» низшей пробы. Веломагазин один, очень дорогой, веломастерских нет, на рынках на гибрид ни запчастей, ни мастеров настоящих. Место в столице ровное, плоское, на велике любо-дорого. А эти дурни либо в пробках стоят, либо на остановках рты разевают, троллейбус ждут. Ни мотоциклов, ни мокиков. С лошади – и сразу на машину. Как же так? не может быть! промежуток должен быть!

Так я веселился, машины в пробках обгонял, ехал за босоножками. Но на рынке работают отнюдь не дурни. Примерял обувь – «пьяный» навалился, я заорал… и позже не обнаружил денег в кармане шорт. А я ещё сомневался на счёт фото: украли? потерял? На меня вторые сутки охота идёт!!! После этого буквально взял себя в руки – обхватил, руками всё, что можно, так и ходил.

Помниться, в Саянах восклицал: «я столько прожил! и вот, впервые в жизни…» у меня украли наличку. Ну, спецы, хорошо, хоть денег немного было, с четверть месячной зарплаты полицейского. Избаловал меня Китай, кроме него, ни в одной азиатской стране не был, вот и расслабился. В Китае 5 месяцев пробыл, ни одного случая воровства. А тут за двое суток два раза.

ОБЛОМ MADE IN CHINA

В солидном китайском посольстве очередь иностранцев за визами. Русским не дают! Почему? – никто объяснить не может, поехали на вело в русское посольство. Там нам сказали, что уж два месяца такая практика, из-за Тувы и Бурятии. Их туроператоры используют монгольских коллег для получения виз в Китай, так дешевле. А это нарушение, и китайские власти, не долго разбираясь, кто там виноват – запретили транзитные визы ВСЕМ россиянам. И ведь ни в Интернете, нигде информации об этом нет!

Москвичи решили послать документы и деньги на визы почтой в Хабаровск, и тут-то я задумался, затосковал даже: стоит ли? Ещё пол-месяца визу ждать, в одиночку болтаться-скитаться, потом опять же одному ехать к чёрту на рога… Ну, нет кайфа! Нет и не будет. Без фотоаппарата…

В самый последний момент вытащил паспорт из общего конверта – и сразу успокоился. Флаг им в руки, пускай едут. А я – на следующий год.

ГОНДАН ТЕРЧЕРЛИНК

Так называется этот буддистский комплекс, он в 10 минутах ходьбы от нашего гест-хауза. Пол-дня по службам ходил. Постою, послушаю их, потом в себе послушаю: зацепило? нет? Вроде нет, не цепляет – и дальше иду. Вот мальчики-хувраки, человек 50 по скамьям сидят, от 5 лет и старше. Поют мантры, и балуются, один всё фокус с чётками проделывает, я его знаю, из моего детства. Рядом со мной на гостевой скамье семья бурятов из России, дед с бабкой, внук службу на видео снимает. Говорят, в Монголии буддизм покруче, чем в Бурятии, вот и живут уже 2 недели, квартиру снимают за 300р./сутки. Среди этих мальчиков и буряты есть, потом они стараются уехать доучиваться в Тибет, Индию.

Иностранцев много, в каждом храме у входа шеренгой стоят, для них это театр. Монахи здесь к иностранцам за подаянием не пристают – в Тибете не так. Нищих, как там, тоже не видно. Заходи свободно в любой храм, только в самый большой, где Будда агромадный – за деньги, мент следит. Туристы туда прутся, я плюнул и не пошёл: не за этим здесь. Зашёл в какой-то небольшой храмик, иностранцев нет. Взрослые ламы, человек 10. Напротив каждого монгол-прихожанин, и он им занимается. Ведущий лама гнусавит громко, остальные потише, по тексту речитативом. Послушал пенье… задело!

Трудно передать — это как смотреть в костёр. Или в реку. Смотреть, не отрываясь, как в большой стеклянной бутыли гуляет брага из ржаного хлеба, он медленно всплывает, тонет… хлебной пульпы загадочные протуберанцы. Как самогонщик с 20-летним стажем, ответственно заявляю, что эти брагамантры и есть коловращение жизни, колдовство её.

Через полчаса приятного отупения мысленно сказал: спасибо, парни! – и вышел вон. Мало на брагу смотреть, самогон делать надо и – пить, а я всё-таки агностик, вежливый атеист.

С тех пор по другим службам уже не шлялся, каждое утро в храмик бегал. Потом Евгений, богослов из Екатеринбурга, просветил меня: оказывается, это астрологи. «Зурхай. Их хурээ манба дацан: астрологическое отделение медицинского факультета» – о как!

Вся Монголия дышит великим прошлым. Чингисхан. Его сидячая фигура везде: на водке и на деньгах, над столицей гора, на ней его портрет с футбольное поле. Завоеватель, до Адриатики дошёл, походы Цезаря, империя Македонского – мелочь, и монголы знают это и почитают голубоглазого – а что удивляться? – политкорректные французы тоже вовсю гордятся своим Наполеоном.

Как-то в посольство китайское ехали на вело, через площадь Сухэ-Батора. У дворца статуи, слева писец, справа воин. Стоят. А сидит между ними… уж такого размера и вида Чингис! На Махно как ветром от хана дунуло, закачался он на вело, заорал: «Вот это пропаганда!».

31 АВГУСТА

Через пяток дней жизнь сидячая надоела, покочевал я из геста, поехал… На карте видно, что с юга к У.Б. примыкает небольшой горный массив, с той стороны гор монастырь Манашаравар в заказнике.

Асфальт убитый, а скорость всё равно хорошая, изредка переключаю на звезду большую переднюю. Месяц её не включал. Ближе к вечеру горы сузились, забор, контролёр, 5 т. тугриков билет в заказник. Уже видно жёлтое здание монастыря под скалой… В добрые старые времена мы обошли бы забор по пологим горам или хотя бы права покачали.

Ниже монастыря юрты для туристов, обслуга шныряет пьяная, бесцеремонная. Как говорит русско-монгольский сатирик Задорнов: «Американцы, они ж тупые!» Вот и обслуга про меня так думает: «Иностранцы, они ж все тупые, только и могут вежливо улыбаться. Дал бы лучше денег, ведь богатый, а я такой бедный монгол». У некоторых ясно на рожах написано: презрение ко мне и одновременно – чем бы поживиться. Холуйство в чистом виде, задорновщина.

Что ж… даже русский в Монголии не бедный, а японцы, европейцы…. «Понаехали, девок наших задёшево трахаете. Ужо будет вам новый Чингис! Опять все к нам за ярлыками на княжение ездить будете».

Подъезжаю к газару-ларьку, жестом у продавщицы: «Сколько ночевать стоит?». Она по-русски:

— Юрта 25 т.т. (625 р.!)

— Понятно. Водка есть?

— Да, 7т.т. (175 р.!)

— Понятно, Пиво?

— 2 т.т. (!)

Вокруг лес просторный, в нём валуны огромные, красиво. И – помойка горит, ветер бумагу, дрянь всякую на лес, на камни эти швыряет. Эх, монголы, монголы, да разве можно так… Дождь закапал, совсем настроение упало.

— Ну, давай пива, бляха-муха…

Пью, она спрашивает:

— Где работаешь Россия?

— Секьюрити, полис.

Это ли её впечатлило:

— Иди тент, ной проблем. – и я сделал то, что сделал бы и без её разрешения: повёл вело в ближний лес, «тент» ставить.

Приятно переночевал, соскучился уже по палатке, одиночеству.

Утром замаскировал вело+барахло, через «Сад камней» пошёл вверх к дацану, 500 метров. Перед монастырём заброшенные, видать, с клятого 1937 года террасовые поля. Огорожены камнями, огромный, многосотлетний в них труд, это впечатляет. И – место ведь выбрано! Ущелье «воротами» на юг, на солнце благодатное лежит, от северного ветра горами защищено. От монастыря и поля эти, и красота природная ущельем вширь-вниз расходится, там долина, а в ней плоско город лежит. Он там… как ноги… как что-то необходимое, но низшее. Дацан же дух, высшее начало, кончик стрелы в конце взведённого лука-ущелья. Мало того – над монастырём висит скала, стена плоская. Как отражатель у костра-дацана, чтобы теплее людям было. Вдуматься, сколько всего наотражала она за века… на город, на всю эту долину… Повидал уж много всякого, впервые такая гармония ландшафта в ансамбле человек-природа. В дикотворное идеально встроено рукотворное.

Здание жёлтое – новодел, старого дацана руины рядом. Полез на скалу-«отражатель». Навес из брёвен, на глыбе плоской старец вырезан с посохом, чётками. Видимо, основатель. Или святой местный. Среди подношений даже доллар лежит. Не новодел, разве краска новая — жёлтая, синяя, белая. А вот на камне трёхметровом большая женщина в позе лотоса, в причинном месте – дырочка, а в ней… копейка! «СССР, 1981 г.».

Со скалы вид на всю округу замечательный, настроение поднялось, словно елеем помазали. А ведь думал – что может быть возле столицы? разве дрянь туристическая. Ан нет! туристов почти нет, тепло, ветерок ласковый. Поел малины, грибов-навозников на обед набрал, дружку СМС-ку кинул. Сразу с Сахалина от Хмары ответ пискнул: « Завидую! В районе Олимпии одни моховики, Лёше на радость». Отвечаю: «Какие твои годы, ещё побываешь здесь. Пойду вниз обедать». Тут же ответ: «Не вздумай с навозниками употребить алкоголь!». Нельзя? Ну, не буду.

За белкой понаблюдал, за жирным сурком погонялся, пообедал. Подумал – хрен-ли мне обратной дорогой возвращаться? Горы пологие, наверняка тропы есть, вот и перевалить напрямую к У.Б.! Если вчера за 5 часов сделал полукруг в 51 км, то диаметр всяко меньше будет. Хотя и во всех смыслах круче. Настроение боевое, место это хорошее зарядило меня энергией. Решено!

Набрал воды на двое суток и повёл вело вверх, тропу искать. Вверху ступа Будды, отдышался у ней, по компу скорость моя 1,8 км/час. Впереди сквозь лес – скалы, если б не велик – в лоб бы пошёл. Что делать? Пойду-ка траверсом сквозь лес на тот травяной склон, а там посмотрим… В лесу тропы (зверовые?), кости, череп чей-то. Вспомнил: внизу на плакатах олень нарисован… и медведь! и кабан! и рысь! Жутковато стало, раздолбай всё-таки я, ни компаса, ни карты. Опять как на Хубсугуле, одинокое дерево под скалой, корявое, мощное, на нём гнездо-гнездище, мою палатку поставить можно.

Ура-а-а! в соседнем распадке тропа идёт в нужном направлении, на север. Вниз! К ней! По камням, упал, велик на меня… «Вова! Ты уже один! не в группе, никто не поможет».

Тропа завела в лес… и исчезла. Голову поднимаю – это кедрач. Не туристов – добытчиков орехов тропа! А вот и они, четверо навстречу, мешки с шишками тянут. Ни по-русски, ни по-английски. «Где У.Б.?» Смеётся, зубы скалит, машет рукой: туда не ходи, сюда ходи. Сориентировался по солнцу, пошёл, куда указали. Справа удары топором. Бросил вело, туда иду. Трое, под камнем нора, к ночлегу готовятся. Рукой путь указали, но без улыбок, сурово как-то. Скорость упала до 1,5 км/час, выдыхаюсь. Камни, велик на себе тащу. Слышно, как в разных местах колотушками по кедру бьют. Значит, зверей можно не бояться, только людей.

Вечер, костёр. Поел, подумал. За 6 часов 3,75 км, велорекорд. Не, так не пойдёт. Весь в скалах кедрач, камни с юрту. Петух на вело сломать, стопу в камнях потянуть – очень здесь просто, поползёшь, как Маресьев. Если завтра не увижу безлесных склонов – пойду прямо вниз. Ещё неизвестно, что меня внизу, в этом распадке поджидает.

С такими мыслями уснул в дремуче-каменном лесу, у чёрта на куличках.

2 СЕНТЯБРЯ

Утром полез на разведку на скалы-останцы. Выше кедров стоят, краси-и-и-вые… Залез на один – безлесных склонов нет, тайга на север без края. Конец авантюре, иду вниз.

А вот и цех лесной по переработке шишек, человек 5 молодёжи. Разговор жестами. Они: «Откуда?» «Из Улан-Батора, три дня иду! Манашаравар где?». «Туда иди!». Пинаю камни ногой, колесом бодаю: «Камни плохо! Где камней нет?». «Сюда иди, туда не ходи!». Пошёл налево, камней меньше стало. И тут оторвался на колесе сосок, меняю камеру, ё-моё! – задний обод треснул! Надо сказать, ещё в Южном при сборах я совершил грубейшую ошибку: решил ехать на ободе, на котором уже была выработана канавка от тормозных колодок. И – вот она, расплата. А ведь меня предупреждал опытный Игорь К.: замени обод…

Через полтора часа вышел к монастырю, через час в городском газаре ел бузы, запивая белоснежным кумысом. Засунул аварийный вело в такси за 125 рублей, в гест как домой вернулся, поселили на этот раз в юрте с двумя француженками. Собираются в путь-дорогу, по два рюкзака на каждой, сзади большой, впереди маленький. Такие хрупкие, студентки, наверно. С удовольствием слушаю их болтовню, надоел английский.

СНОВА В ГЕСТЕ

У ворот велосипеды москвичей, без них куда то уехали путешествовать, время убивать до получения виз. Мы больше не увидимся, я уеду через пару дней. На кухне в своём пакете с продуктами неожиданно обнаружил банкноту 5 т.т. Вспомнил, улыбнулся… да, улыбнулся с сожаленьем. Что ж ты, NN… Ещё дней 5 назад я осторожно спросил у тебя:

— Как у тебя с авторским правом? – и ты не задумываясь, ответил: — Никакого авторского права! Мы анархисты. А в чём, собственно, дело?

Уже второй раз я услышал эти слова. Ответил тебе, что мне нужны фото для газеты и сайта, мой гигабайт украден. Мы договорились, что ты перепишешь часть своего фотоматериала на болванку и положишь её в этот пакет, я дал тебе на несложную операцию переписывания банкноту 5 т.т.

И вот – результат. Слова, слова… Их много, горе-теоретиков, которых теории худо-бедно процветают, пока не коснутся самого носителя. После этого носитель теории быстро проходит путь от теоретика к прагматику. Опасность миновала? Значит, можно обратно в теоретики подаваться…

Надо покупать новый обод, снова на один из двух рынков ехать. На какой? Где обокрали? Или где ограбили? Очень никуда не хотелось. Надо! Собрался с духом, карманы, всё проверил, запаковался, как целка на дискотеку.

По рынку ходил противолодочным зигзагом, как линкор торпеду сторожил, как Штирлиц – нет ли хвоста? Чурался толпы, чтоб не толкали, их способ: затолкал – обокрал.

У торговцев все ободы для горных, для моего нет. Купил эпоксидной смолы.

Барахолка нищих, даже стоптанной обувью торгуют, даже в Китае такого не видел. Чувак у барахла сидит, наколка «Новокузнецк», перехватил мой взгляд.

— По-русски говоришь?

— Я русский! Метис, так говорят, мать монголка. А ты давно здесь?

— Да недавно…

— Как там, в России, хорошо?

— Получше.

— Хорошо, значит.

— Ты старый, я старый, хорошо, когда молодой.

— Ха-ха-ха, прав ты!

Поболтали, приятно мне, ему, хорошая страна Монголия, наша, а что обворовали-ограбили – сам виноват.

В 19 веке англичане с тревогой смотрели на север из Индии, анализировали причины успешной экспансии России в Азию. Одна из причин: «у русских переселенцев никакого чувства превосходства, буквально братаются с местным населением». Мы и сейчас такие.

В юрте Марьяна на кровати, одна из француженок.

— Слип? Ноу тревел?

— Ноу тревел! – весело обезьянничает она. Какой-то сбой у них.

Засел за обод. Для начала залил трещину эпоксидкой изнутри обода, затем оторвал от юрты ткани, нарезал 6 полосок разной длины и ширины, пропитал их смолой, налепил одну на другую на наружную часть обода, на трещину, толстым сантиметровым слоем. Через сутки надул эту куклу… до границы хватит, а без заднего тормоза можно и обойтись.

Познакомился с поляком Яцеком, путешествует с женой. До Азии всю Европу дикарями обошли-объехали, ночевали по пляжам. На днях едут из У.Б. в Пекин, затем в Тибет на поезде, потом Непал, Индия, оттуда 12 ноября самолётом в Польшу, билет куплен за полгода вперёд, $400. Бюджет путешествия – $2 на человека, на 3 месяца.

К чёрту велик и путешествовать как они? Вещей у них – минимум, головняков с техникой нет. Остановился в дешёвой гостинице на день-другой, с народом пообщался, и — в радиалку. Вернулся, сутки отдохнул – и в другую. На днях они вернулись из «Долины динозавров», это юг страны.

Молодая женщина курит у соседней юрты, движенья властные, лицо строгое. А вот её муж, весёлый подкаблучник. Это немцы, снимают вдвоём целую юрту за $30/сутки. Во дворе стоит парочка их крутых вседорожных БМВ-мото. Им во Владивосток, потом Австралия… весь мир.

А вот молодой, волосатый и босой, самокрутку крутит. С ним девушка, тоже лохматая. Это «зраель», евреи. Путешествуют самолётами. Наверно, деньги есть, а время на отпуск мало, с арабами воевать надо.

Прихожу из музея (динозавры! — боевые машины древности), во дворе тачка лэйблами обклеена, вроде жука-Фольксвагена. Марьяна: «Нет! Ситроен». Водитель-одиночка Марлен, бельгиец, журналист лет за 40.

Сегодня за завтраком много пожилых и солидных. Автопутешественники лет за 60, во дворе их машины. Яцек говорит, что обеспеченные люди тоже иногда останавливаются в дешёвых гестах, из-за демократизма общения, в них царящего.

К вечеру все уехали, Франция тоже, один в юрте. К ночи одинокий поляк, Станислав Бузала из Варшавы. Только что с Хубсугула на фоккере прилетел, рассказал, как замечательно он путешествовал с монголами-проводниками по реке Ур. На лошадях, 2 недели за $150. По тайге без людей, где рыбы – только наживку кинь (ленок, хариус, один раз таймень метровый). «Бедная наша Польша! 40 миллионов! Здесь на такой территории – 2, и те в городах почти все». С круглыми от восторга глазами рассказал про вой волков по ночам, про следы медведя, про грифов. « Я обязательно приеду ещё! Мои друзья уже в четвёртый раз здесь».

По справочнику Монголия занимает последнее место в мире по количеству людей на кв. километр.

ДОМОЙ

Суток трое в гесте прожил, и вот окончательно созрел грустный плод возвращенья. Не отсюда я его планировал, не сейчас… что ж делать… делать нечего, надо возвращаться.

Попрощался с персоналом, кое-что из уже ненужной снаряги подарил. На окраине города в шашлычке напивосился, еду, сплю на ходу. Тут на пустом шоссе два вело навстречу, девушки. Солнце ударило мне в глаза золотом сквозь их рыжие кудри из-под шлемов… словно виденье две амазонки скользнули за спину… От границы… русские? Нет, наверно, транзит, наших мало таких.

Долго ли, коротко, вот и развилка: Дархан – 219 км, мне же на Кяхту, на Сухбаатор, 311 км.

БАЦ! —

-на ровном асфальте вдруг лопается камера на заднем колесе, 2 секунды, и уже на ободе. Даже смотреть туда не охота, обидно инженеру, ведь я был уверен в своей кукле. Посмотрел… цел ремонт! в другом месте обод лопнул!

…Опять ткань от юрты нужна. Дом рядом, пошел туда. Во дворе мальчик-олигофрен, показываю: зови взрослых – не понимает. Говорю международные слова: папа, мама… не понимает, ну, что с тобой делать… Рядом забор высокий глухой, и – как в кукольном театре – вдруг с той стороны два чёрта на нём повисли. Монголы, то есть, на меня таращатся и молчат. Ну, что сидите?! – завопил, заплакал. — Аврал у меня! выручайте…

Загалдели, с забора спрыгнули: пошли! пошли! – зовут жестами. Привели к юрте, хлопают ладонью по земле возле юрты: здесь спи! – и я сразу поставил палатку.

Семья: четверо мужиков, юноша, ребёнок, бабушка и женщина на сносях. Телевизора нет, бедные, ни батареи у них, понимаешь, солнечной, ни антенны спутниковой. Но весёлые, услужливые.

Дал 5 тысяч тугров, пьяного изобразил: дуй за водкой! Побежали, аж втроём. Трогаю юрту, пацану: дай ткани кусочек! Нет, нельзя. Ну, дай вот мешок из-под сахара. Дал.

Заклеил обод, тут и водка подоспела, бутылка 0,7. Без закуски, пиала по кругу.

Вечером в большом котле наварили мяса, с удовольствие поел (надоела баранина) на палочках варёных печёнок. Подсунул беременной свои помидоры солёные, огурцы, пальцем в живот: ребёнку полезно! Поняла, кивнула, стала есть. Ну и еда у них: мяса кусок да чай с молоком. Оттого и стареют быстро.

Стемнело, курим у палатки. Стали раскручивать меня ещё на водку. Как Старик Хоттабыч, вырвал из бороды волосок седой, порвал, дунул-плюнул, посмотрел в небо с вопросом… Руками замахал: нет! нет! водка нельзя! – и в палатку ночевать полез.

ПУТЕШЕСТВИЕ.НА ГОРНОМ? НА ГИБРИДЕ?

Увлечение горными велосипедами началось с Калифорнии и Колорадо, где лет 30 назад отдельные энтузиасты развлекались слалолом по горам и гонками по бездорожью. Нынче бум горных вело. Респект тем, кто использует их по назначенью, но таких мало. Многие просто поддаются стадному чувству («все на горных, ну и я такой куплю»), и «круто» ездят на тракторных протекторах исключительно по дорогам. А раскрученная мода на горный экстрим доит козье племя, большинство-то и в горах никогда не были.

Монголия. Спуск по грунтовке. Пристраиваюсь сзади к Махно или к Наташе, они тоже на гибридах. Педали не крутим. Велосипеды как привязанные, дистанция не сокращается, не увеличивается. Пристраиваюсь на спуске к Анне, или к Харлею, к Андрею (они на горных), и мой гибрид накатом уверенно обходит их.

У МТВ свои преимущества. Проще найти запчасти, по крайней мере в Китае и Монголии, на Сахалине. Он меньше гибрида, легче засунут в машину, на полку вагона (для меня это малоактуально). Меньше диаметр колеса, следовательно – оно крепче, можно больше взять снаряженья (мой багаж всегда мал и не тяжёл). Передаточное число звёздочек позволяет подняться на самый крутой перевал (но я не спортсмен, я никуда не спешащий путешественник, вело на перевал пешком заведу). Геометрия МТВ устраняет провис каретки, увеличивая клиренс (дорожный просвет), что хорошо на пересечённой местности.

Движение по грязи. Тут бабушка на двое сказала. На подсыхающих дорогах, на глине широкий протектор МТВ наматывает на себя и грязи больше. На песчаных дорогах на МТВ лучше, зато по мягкому грунту на колёсах с широкими шинами надо тратить больше усилий на образование колеи.

Видимо, дело в приоритетах. Многие путешественники выбирают горный вело из-за повышенной прочности. Мой приоритет – энергия. Старый и ленивый, очень не люблю тратить энергию попусту. Узкий, хорошо накачанный протектор гибрида по твёрдому покрытию идёт как железное колесо локомотива по рельсу, не продавливается – и лишь единственный раз я попробовал сесть на МТВ товарища, проехал метров 15, сразу почувствовал, что трачу энергии больше. Слез, и организм мой мне твёрдо сказал: «как хочешь, а я на этих булках ездить отказываюсь».

ДЕНЬ МАТЕРШИННЫЙ

Утро. Надул колесо – трещит заплатка, ехать нельзя, только пешком вести велик можно.

Кое-как поулыбался-попрощался, мрачнее тучи иду к дороге попутку клянчить.

Закинул вело в кузов китайского грузовика, у напарника водилы весь фэйс слева заплыл, фингал. Дрался, что ль? Скорее, «болезнь асфальтовая», нахрюкался с вечера. Монголия что Россия, пьяная страна.

Четыре часа тряслись на плохом асфальте, молча, я в гнусном настроении из-за обода, шеф – его гаишник посношал, вице-шеф – рожа кривая. Километров 200, высадил меня, дал ему 5 тысяч, уехал куда-то налево… а до Дархана, оказывается, ещё 12 километров! Вот бл**ь! Я ж его спрашивал: «Дархан?». «Дархан», отвечал. Что ж мне, вело по жаре пешком вести? когда жопа так и хочет в седло прыгнуть, до того асфальт ровный, спуск к тому же. Бл**ь, я этого не планировал.

Иду пешком, встречные из машин пялятся, аж скорость снижают – прикрыл глаза козырьком: если не сумеет человек человеку в глаза заглянуть – он будет неудовлетворён. Вот и проезжайте, бл**ь, неудовлетворёнными!

Иду, зазря потею. 12 км! Бл**ь, только 2 прошёл… Машина задом сдаёт. Типа Кариба, багажник здоровенный. А я даже не голосовал — ух! – такой злой был… Довезли бесплатно до дешёвой гостиницы. Уже вечер! Быстрей на рынок! – и попал на мастера, настоящего. Его обод, камера, покрышка – всё за 15т.т. (350 р.)! Вместе с переспицовкой! За полтора часа! Правда, обод и протектор от какого-то старинного гоночного. Теперь у меня не просто гибрид, а супер.

Вечером душ, кровать… засыпаю с мыслью – утром кончится невезуха с вело? не кончится?

Вот денёк-то выдался, вот бл**ь…

9 СЕНТЯБРЯ

Проснулся, сразу «рефлекс велосипедиста» сработал: взгляд на колесо. Спустило! О-о-о-о, грехи мои тяжкие… Заменил камеру, поехал на автостанцию. До границы от Дархана примерно 100 км, на такси 20-30 т.т., на микроавтобусе 4 тысячи. Визы срок ещё 6 дней, подумал… поеду сам. Накупил дынь дешёвых, отъехал в степь, сел трапезничать на солнышке… Хорошо! Только черепа и кости в траве напоминают: ты ещё не дома, ты здесь, с нами.

Вечер, ночевать в степи буду, а страсть что-то водки захотелось, не пил давно, с монголами не в счёт. Слева от шоссе дом небогатый, верблюд одинокий красавец. Испугался велика, побежал на усиление к белой лошади, сразу видно, что они друзья. В доме одни женщины, растерялись от гостя неожиданного, чаю мне, пирожков тазик, штук 50.

— Архи! – говорю. – Архи, водка, есть?

— Нет! – по своему отвечают, головой мотают.

Как же так? А! Понятно! Вы же женщины! Всего лишь женщины, у вас даже бороды нет, поэтому вы архи не пьёте. А у меня – вот борода! мне архи нужна!

— Нет! – смеются, головами мотают. – Нет архи!

Говорят, разве 20% информации человек словами передаёт, остальное эмоции и кривлянье, жесты, пыхтенье… Они всё поняли.

Купил пирожков, деньги не хотели брать, но мне удалось всучить. В юртах всегда надо стараться расплатиться, не смотря на обычаи гостеприимства. Эти небогатые женщины – они же не твои турагенты, чтобы кормить тебя, правильно? Это турагенту всегда можно и даже нужно дать пинка в жопу, а с людьми в юртах…

Уже уходил, одна с бутылкой догнала. Понюхал, попробовал… слабый-слабый самогон, градусов 10. Что за причуда, на кой он им? Может, это саке? может, я к японцам заходил?

Уже стемнело, когда залез на перевал, пешком. Увидел там необычный обо. Сам-то как всегда – груда камней с деньгами и водкой, да вот рядом… Отдельной кучей лежали трости, но больше всего было костылей, больше пятнадцати пар, не совру.

Не удержался, взял недопитую бутылку дорогой водки.

Вооружённая спутниковой антенной и солнечной батареей юрта в степи стоит… как тарелка НЛО — сейчас взлетит!

Самое важное, что этому сервису не сопутствует, как почти всегда, клоака городской цивилизации, тут нет её вторжения – наоборот, человек через интернет и телевизор выходит в цивилизацию, надоела? — нажал выключатель, на коня сел и «вернулся к нашим баранам». Это ли не жизнь?

10 СЕНТЯБРЯ

Утро. 30 минут йоги, каша-чай, в седло.

Вчера с обеда до вечера 49 км, сегодня до обеда уже 41 км, до границы рукой подать. Думал, машин будет поток, ведь это центральный въезд в страну, единственная полностью асфальтированная дорога – нет, в час разве 10-20 проедут.

Лечу на повышенной передаче – птица, другая на асфальте, сразу двух машина сбила. Вернулся… рябчики! Свежие. Сегодня у меня будет суп из дичины. Быстро общипал, ш-ш-ш, — крыльев шум над головой. Коршун. Опоздал, брат, я первый, ну вот кишочки тебе, разве…

Сухбаатор. После него увидел вдали город, храм православный, это должна быть Кяхта. Свернул в степь ночевать.

Ночью, пережёвывая рябчика под импортное MADELEINE, думал: удивительны дела твои, Господи. Разве знал, что сегодня будут на ужин рябчики, пуля в пулю сахалинские? А разве знал ты 5 лет назад в Синдзяне, на подступах к Тибету, что попробуешь шашлык их «сахалинской» кабарги? Эти мысли навевают одно: лет через 2-3-5 я скажу: я везде был, везде всё одинаково. Открою сайт под названием: «Пни в жопу турагента». Отчего такие грустные мысли?

Ни-фи-га! – смотри! Млечный изгибается, как лук чингисовых воинов! Никогда такого не видел. Полез спать. Изгиб есть, да уже не тот. Удивительны дела твои, монгольский Бог, я вином сегодня в костёр брызгал, так монголы делают. Может, поэтому Ты мне костыли не подарил на опасных спусках после перевала «Костыль», за моё водки воровство…

Утром с попутным ветром за 15 минут влетел в Алтанбулаг. А где Кяхта? Нужна информация – где деньги менять? Где границу пересекать – по шоссе? поездом? Нужны русские.

У бурятки ли, монголки: «Далеко ли до границы?». «Да вот, за поворотом». «Сколько километров?». «200 метров». Как? Не может быть, не поняла, наверно.

Заезжаю за поворот… она! Граница! А я-то думал: на кой монголам храм православный? А он на той стороне, на нашей, город пополам поделён.

Куда торопиться? Взял одноместный номер с телеком, за 100 рублей, пошёл с городком знакомиться. Почти все русский знают, приятно это. Идешь, задумавшись, в мантре после пива… «Здравствуйте!» — это монгольские школьники внимание на тебя обратили. «Здравствуйте-здравствуйте» — насыплешь им орехов в ладошки.

Вволю насмотрелся телека, везде он, современный герой Монголии, чемпион Японии по сумо. Молодца, так их! А вот и российская программа, «фабрика звёзд», ещё что-то… Эрзац-жизнью, концом путешествия с экрана дохнуло. Как мне без вас 2 месяца интересно, весело жилось! Впереди зима, диван, телевизор… теперь этот зомби-ящик мной заниматься будет, буду в его власти.

Да, ещё много чего было, но именно телевизор в гостинице поставил точку в моём очередном тире «жизни по Морзе». Впереди новый, не лучший пласт жизни… вспомнил из Ремарка:

«- Вы когда-нибудь помышляли о самоубийстве?

— Да. Однажды. Меня спас запах жареной печёнки с луком. Это была критическая ситуация. Вы знаете, жизнь протекает в разных пластах, и в каждом свои цезуры, свои паузы. Обычно эти цезуры не совпадают. Один пласт подпирает другие, в которых жизнь на время угасла. Самая большая опасность, когда цезуры возникают одновременно во всех пластах».

Эрих Мария Ремарк, «Тени в раю».

Стемнело, пошёл погулять перед сном, необходимо что-то вроде «жареной печёнки с луком». КПП границы метров 300 от гостиницы. Там стоят-ночуют в очереди в Россию машины. Подхожу, слышу издали – не монголы, ближе… «пш, пш…». «Вы поляки?». «А, добре здравие!». Опять поляки! Польша оккупировала Монголию.

2 чела, лет по 40, их старенький Мерс-внедорожник. Опять очень приятные люди, они уже не первый раз в Монголии, до этого Тува, Алтай. С иронией о Европе: сервис, деньги, природы дикой нет… Таково и моё впечатление о странах Шенгена. Сожалеют, что скоро Монголия обзаведётся национальными парками, свободно уже не погуляешь.

Да, эта страна… монгольская девушка, с распадом соцлагеря лишилась невинности, не задумываясь, по любви даёт всем подряд. Рано-ли, поздно всё изменится. Туроператоры-сутенёры посадят девушку в золотую клетку, и страна станет как какие-нибудь ЮСА или Шенген, цивилизованным публичным домом.

Подошли монгольские пограничники, Мирослав из мерседеса стулья складные достал, водку, я за пивом сбегал. «Подходи завтра утром, я тебя первого пропущу, ты фрэнд!» — товарищ в фуражке меня обнимает.

РОССИЯ

Не челнок, только личные вещи, поэтому даже декларацию не заполнял. На нашей стороне жду поляков, предлагали вчера вело на крышу, до Улан-Удэ подбросят. Тут тоже очередь в Монголию, чехи на машине. А это кто? пухлые, рыхлые, в дайхацу два «гамбургертуристо». «Ю фром?». «Америкен». Смотри-ка, поколение фаст-фуда тоже Монголией интересуется. Автобус стоит большой, он каждый день ходит от Улан-Удэ до Улан-Батора, 600 км за 900 рублей. Вело в нём провести можно, шофер сказал. С его же слов – поездом дороже, 1500 рублей.

Верно, у поляков было что-то не так с визами, ждал их больше часа, поехал своим ходом, и свернул не туда, и двое суток блуждал по Бурятии. Среди посёлков со смешанным населением из бурятов, русских и раскольников-никонианцев с чудными именами: Абрам, Мамонт… – пока молчаливый водитель на «Соболе» одним 4-часовым рывком не вернул меня в долину красавицы Селенги, к Транссибу.

Что сказать под конец? Я полюбил «русский пояс» Монголии и меняю его на Китай и Шенген. Причина: природа. Когда-нибудь поеду туда снова. Не был, но, думаю, ничем меня в будущем сильно не поразит ни Непал, ни Индия. «Дебри Индостана»? Это всё в прошлом. Дебри людей.

Может, я не прав. Поживём – увидим.

Владимир Грышук