Записки о старой Азии

«В твоих путях нет никакого проку. Ибо в каждую дорогу ты тащишь с собой самого себя…» Сократ

  Ч.1 СОКРОВИЩА РАКХАЙНА

 Триша выбиваясь из сил, пытается вскарабкать свой велик (со мной в коляске) на очередной холм. Безуспешно. Я встаю на ноги и иду рядом со своим незадачливым водителем. Он благодарно улыбается. День клонится к закату, и я почти уже добралась до Ситтве – центра штата Ракхайн. На обочине копошатся дорожные рабочие, собирая свои нехитрые инструменты – кайло и плетеные корзины. Целый божий день эти несколько подростков от 9 до 14 лет провели на палящем солнце, вручную дробя гранитные глыбы до размеров гравия, затем рассыпая и разравнивая корзинами камни на дороге ровным слоем. Они довольны – денег, заработанных сегодня, хватит, чтобы поужинать. Довольна и я, наконец, увидав за поворотом, блестящую гладь Бенгальского залива. На ней, распустив пламенеющие в заходящем солнце паруса, виднелись лодки ракхайнских рыбаков, отправлявшихся на вечерний лов в Индийский океан.

   Утром меня ждал шестичасовой переезд вверх по реке Каладан к предгорьям горной цепи Аракан-Йома в Мраук У – главное место, заманившее меня в Мьянму, и столицу обширного некогда Ракхайнского королевства. Его зеленые холмы укрывали народ чинов, чьи женщины издревле татуировали себе лица, чтобы не становится добычей врага, а также многочисленные храмы с виду похожие на крепости, но содержащие внутри бесценные рельефы и галереи Будд. Все в этом краю словно прятало свою истинную суть от какого-то неведомого мне врага. И я жадно всматривалась в заросшие манграми берега Каладана, подсознательно надеясь, найти ключи от этих загадок… Кругом золотились соломой рисовые поля, крестьяне гоняли буйволов, обмолачивая с их помощью последние остатки урожая, и затем радостно перевозили на лодках мешки с зерном в свои незамысловатые дома. Были там и многочисленные рыбацкие деревушки, чьи обитатели хитроумно использовали иравадийских дельфинов, заходящих в эстуарий реки на охоту, в качестве «рыбных ищеек».

      Мраук У встретил меня отсутствием электричества и веселым молоденьким ракхайнским гидом по имени Рен. Мы бодро зашагали от пристани по направлению к рынку, вызывая заинтересованные взгляды местных жителей. На меня оборачивался и старый, и малый, вне зависимости от пола и возраста. «Высадка инопланетянки в Вологде… Город взят без боя!» - промелькнуло в голове. «А куда мы идем?» - спросила я Рена. Он продемонстрировал безупречную улыбку и ответил: «Мы возьмем напрокат велосипеды для осмотра храмов, а потом пойдем к моему другу в ресторан есть лягушачьи ноги. Я заказал их для тебя, моя королева!» От этих слов меня швыряет на невидимую глазом железобетонную стену. Я останавливаюсь. Чешу незримо ушибленную голову и говорю коронную (в случае неприятностей) фразу моей подруги Елены Михайловны: «I have little problems!».

Ну что же сделаешь - я не катаюсь на велосипеде, не ем лягушек и не люблю, когда меня называют «Моя королева!». Рен искренне грустнеет: «Я сделаю все, как ты захочешь…» Я смягчаюсь: «Если тебе трудно называть меня Еленой, то давай придумаем мне ракхайнское имя!» Так на вторые сутки моего пребывания в Мьянме я стала - Kyi Kyi Khine – что на ракхайнском диалекте означает «ясная и сильная Кхайн», тем самым покрыв завесой тайны свое собственное настоящее имя.    

     Я удивленно кручу в руках фотоаппарат. Он не работает. Такое впервые случилось в Камбодже три года назад, когда я увидела Ангкор Ват. Не ожидала, что эти ощущения я испытаю снова. Тусклый свет едва проникает сквозь маленькие окошки в темные галереи Shitthaung Temple. Но это не мешает мне принять приглашение… Портал открыт… Они обитаемы – эти храмы-крепости. Жизнь ни на секунду не прекращается в них, даже когда они совершенно безлюдны. Там существуют короли и вельможи, архаты и надменные принцессы, злые орки и милостивые бодхисатвы, а у тысяч Будд – лица простых ракхайнцев – неповторимые и незабываемые. Серые камни все так же теплы жаром прошедших веков. И не надо фотографировать! Ведь память сердца не требует рамки для фото.

    «Вам было больно?» - спрашиваю я пожилую чинку, совершенно наглым образом осматривая ее лицо. «Это красиво!» - с гордостью говорит она. И я понимаю, что все женщины мира произошли от одной и совершенно одинаковы. Никакой страх перед врагами не может нас заставить терпеть боль. Только лишь желание быть красивыми!

   Наступил мой последний день в Мраук У. Еще затемно, мы с Реном выехали в Весали на руины самых ранних индо-буддийских поселений в Ракхайне. Раздолбанный британский виллис был по возрасту старше моей прабабки, и у себя под ногами на переднем сиденье я видела обширные дыры в ржавом днище. Да и сама я представляю странное зрелище – по уши закутана в теплое одеяло из отеля – ночной холод в январской Мьянме суров. Но то, что мне предстоит увидеть – стоит любых неудобств! Этот медвежий мьянмарский угол скрывает главную святыню всего буддийского мира – прижизненную статую Будды. И вот мы в Mahamuni Paya. Ничем не примечательное здание содержит то, ради чего бирманский король Бодавпайя завоевал Ракхайнское королевство в 1784 году, бывшее до этого суверенным четырнадцать веков. Завоевал – но не обрел! Ничего невозможно обрести силой – и об этом проповедовал сам Будда на холмах Ракхайна в 554 г. глубоко еще не нашей эры… Гордые и умные ракхайнцы подсунули солдатам Бодавпайи золотого огромного божка с лицом бирманца, а не индуса, каким был Будда. Отвезя подделку в свою столицу в Мандалай, бирманцы оставили Ракхайн в покое, и попыток найти истинную статую больше не предпринимали. Легкие победы всегда – мнимы… Я с замиранием смотрела на лик маленького золотого Будды. Он был очень добр, ироничен и совсем не пафосен. Такой же, как и все ракхайнцы, встреченные на моем пути…

 02.01-05.01.2010

      Ч.2 ПЛЕННИКИ ИРАВАДИ

 Берег и река сливались в единое целое мерцающей ртутью белесо-свинцового тумана. Наш ржавый паром, брошенный в Мьянме японцами в сороковых годах прошлого века, пришвартовался возле неизвестной деревушки на бескрайних сухих просторах реки Иравади на непредусмотренную ночевку. Бодрые французские бекпэкеры ухватили единственную лодку, способную в этот ночной час доставить пассажиров старого парома в конечный пункт нашего назначения - заброшенный еще в 13 веке город Баган. Вслед за французами сошли на берег и растворились в темноте путешествующие мьянмарские "челночницы", везущие нехитрый товар на продажу на рынок в древний город исчезнувшего ныне народа пью... На пароме остались только я и два мьянмарских монаха, направлявшихся в свой монастырь в Салае после паломничества в Мандалай. Взошел серп убывающей луны, обозначивший ночь на Старый Новый год... Стало холодно и сотни ночных мотыльков, привлеченных тусклым светом единственной лампочки на верхней палубе, истошно бились вокруг... Кряхтя и мысленно матерясь, я достала из рюкзака коврик и накрылась тонким пледом, присвоенным когда-то при полете с Qatar Airways. Монахи спокойно и неспешно улеглись рядом и паром погрузился в тягучую субстанцию ночи. Не спалось. Сквозь дремоту, меня не отпускал мираж ночного январского подмосковного леса с такой же тишиной и поразительной бесцветностью. Старый монах тоже не спал. Он что-то бессвязно бормотал, надсадно и тяжело кашлял, затем что-то сплевывал на пол. "Черт туберкулезный!" - зло подумалось мне. От холода я встала и стала нервно бродить по палубе от туалета до своего "койко-места"  в безуспешных попытках согреться. Неожиданно старик включил свой фонарик и стал им освещать мои передвижения по палубе, продолжая что-то завывать. Периодически он оглядывал и свои тряпки, которые составляли его постель и что-то бережно стряхивал. И тут меня осенило... Умирающие мотыльки, обжегшие крылья о лампочку, густо усеивали палубу и наши лежанки. Он не мог им помочь - просто не хотел их раздавить во время сна. Так и бодхисаттвы, взирая на страдания человеческих душ, не могут заставить нас стать лучше - а лишь сочувственно указывают нам путь... Взошло солнце, и на пароме завертелась круговерть обычной жизни. На пристани, у добродушной мьянмарской тетушки я купила самый большой и сочный ананас, который смогла найти. Я отнесла его старому монаху - он равнодушно взял его, и я впервые взглянула ему в лицо при дневном свете. Над худыми и впалыми щеками с чахоточным румянцем светились бесцветным иравадийским туманом его глаза. Они были абсолютно бесстрастны... 

 13-14.01.2010

 Ч.3 КОРОЛЬ ЛИР

   Звук багажного транспортера гулко раздавался по практически пустому мандалайскому аэропорту. Немногочисленные пассажиры янгонского рейса спешно разбирали свои чемоданы, пытаясь попасть в город до наступления темноты. Я уныло подхватила свой рюкзак, просчитывая в уме в какую сумму мне обойдется тридцатикилометровая поездка на такси до города. "Мадмуазель! Вам нужно такси до даунтауна?" - услышала я над своим ухом жутко грассирующий голос. Я повернулась. Передо мной стоял очень высокий, худой, нескладный, в очках, с растрепанными седыми волосами и сильно небритый француз неопределенного возраста от 50 и старше. "Меня зовут Мишель Брессон. Давайте поедем вместе! Мне тоже нужно в даунтаун. Здесь очень дорогое такси!" - начал снова тараторить он. "Вот открыл Америку! Для меня это не новость..." - подумала я. "OK!" - кратко ответила я. Мы побрели на стоянку такси. Сквозь предусмотрительно открытые водителем окна старой японской развалюхи  внутрь врывался терпкий и очень сухой воздух Мандалая. "У вас есть бронь отеля?" - снова подал голос француз. "Нет. Я еду в никуда. Так интересней..." - вяло бормочу я, уже начиная тяготиться необходимостью вести эту стандартную светскую беседу. Француз же напротив вдруг необыкновенно оживляется. Его словно прорывает и я слышу исповедь человека, прожившего действительно непростую жизнь. Это была современная французская реинкарнация знаменитой шекспировской трагедии о короле Лире. И я становилась невольной зрительницей последнего акта. Его прерывающийся голос и постоянно гаснущая сигарета выдавали неподдельную грусть. "Возьми меня с собой! Я здесь уже 10 дней. И я совершенно один..." - закончил он, глядя на меня преданными глазами старого сторожевого пса. Я не смогла ему возразить. В жизни каждого человека бывают моменты, когда одиночество убивает быстрее, чем цианистый калий. И мы поколесили вместе дальше по красновато-пыльным дорогам равнины Центральной Мьянмы, так неожиданно напомнившей мне африканские пейзажи - русская девушка и французский месье.
       
  "Лена! Почему это никто не видит и ничего об этом не знает?" -  разразился тирадой взволнованный француз. Я порадовалась произведенному эффекту и тому, что смогла его убедить отвернуть в сторону от основных туристических троп. Мы уже 2 часа абсолютно безмолвно бродили по двухсотлетнему тиковому монастырю Шве Ин Бин в Мандалае. Вокруг не было никого, кроме маленького монаха, робко приглядывавшего за двумя странными европейцами, неожиданно появившимися в их обители в этот утренний час. "Потому что в Lonely Planet не пишут, как и где нужно достигать нирваны. И слава Богу! Иначе здесь были бы толпы и мы не смогли бы так легко услышать дыхание Вечности..." - отзываюсь я. Ветер уносит обрывки моих слов в пустоту... Мы снова погружаемся не то в паралелльные миры, не то в мечты, вырезанные талантливейшими резчиками на тиковых балках монастыря... Мифический лес, звери и люди, ангелы и демоны, бодхисаттвы и Будда, сменяли друг друга и приглашали нас принять участие в этой моментально ставшей понятной и родной жизни... И состояние благости легко и запросто нашло дорогу в наши странствующие сердца... Именно здесь под громкое тиканье напольных часов, помнивших еще королеву Викторию, приходит осознание, почему же так много людей посвящает себя Богу...

   "Стань в дверях! Я хочу запечатлеть самый прекрасный город и самую лучшую девушку вместе!" - кричит мне король Лир и отбегает в темноту пагоды Тамбула. За моей спиной - бескрайняя панорама Багана, города 2000 храмов - магнита для паломников. Пытаюсь принять надлежащий торжественный вид, но тут же захожусь от смеха - Мишель выходит на свет, потирая очередной раз разбитую о низкий косяк голову. "Я куплю тебе каску, иначе к вечеру тебя придется госпитализировать!" - кричу ему я. "Тебе бы все смеяться надо мной, девушка из Руши!" - путать английский с родной речью для Мишеля было делом обычным. Да и я вскоре, вслед за ним, вдруг стала называть Рашу - Рушей. Мы еще долго смеялись над его координацией и нежеланием склоняться в темных и низких коридорах баганских пагод. Тем временем наша конка уже доставила нас к очередному храму. Я с сомнением смотрела на здание - малоизвестная пагода под номером 35 - Gu Pyauk Gyi... "А стоит вообще сюда идти? А она не современная ли часом? Ты дуришь меня, извозчик!" - напустилась я на нашего "водителя кобылы". Он усмехнулся и слегка подтолкнул к входу: "Иди. Не пожалеешь."  Я вошла в полумрак. Пожилая мьянмарка - смотрительница стала извиняться: «Электричества сейчас нет и вы не сможете как следует рассмотреть фрески.»

"Зато они смогут рассмотреть нас!" - перебила я ее. С противоположной стены на меня взирал краснолицый демон. У него был немигающий живой взгляд. Стало жутко. "Мишель! А что сейчас происходит снаружи?" - кричу я своему попутчику, не в состоянии оторвать глаз от фрески. "Лена! Луна закрывает солнце - скоро станет совсем темно! Я хочу это сфотографировать!" - слышу я. "Хорошо! Дай мне фонарик - я осмотрю пагоду, а ты фотографируй затмение" - отвечаю я и начинаю свой путь в темноте и одиночестве. Стены пагоды от пола до потолка расписаны так и не поблекшими за 10 веков красками. Не могу избавиться от чувства узнавания... Ну, конечно! Киевская Русь... Те же цвета, манера и стиль росписи, да и сюжеты схожи. Вот княжеская (или нет, простите, королевская) ладья с дружинниками, а вот и общий враг - монголы... А вот и Христос (да, нет - это же Будда!)! Так похожи - не отличить... Натыкаюсь на циновку в углу. Дальше помню смутно - я словно провалилась в какое-то безвременье, в думы об истинных ценностях и ценностях мнимых... Выхожу на свет.
"Тебя не было сорок минут. Я уже начал беспокоиться. Ты ведь сказала - недолго...Что ты там делала?"
"Как затмение? Мир спасен?"
"Да, все Ok! Ты как всегда ничего не расскажешь."
"Почему ты не вошел вслед за мной в храм?"
"Я не хотел вам мешать."
"Кому?"
"Тебе и Будде! У вас было всего сорок минут, чтобы спасти солнце..."              

 "Зачем ты едешь в Моньуа, Лена?" - допытывается Мишель. Как я ему это объясню? Нужно ведь будет рассказать ему всю мою предыдущую жизнь... И я начинаю с официальной версии - достопримечательность, пещерные храмы, редко посещаемый объект и пр. Месье Брессон слушает, кивает, но глаза его по-прежнему содержат все тот же вопрос. "Лена! Ты никогда ничего не делаешь просто так! Всегда есть какое-то основание..." - снова вещает он. Я понимаю, что отвертеться не удастся... "Это трудный вопрос... Настолько же тяжело, наверно, тебе было бы объяснить мне, почему все твои соотечественники не хотят с тобой общаться." - опять пытаюсь парировать я. Он на минуту замолкает, словно собираясь с духом... "Мы слишком хорошо понимаем друг друга для трехсуточного знакомства... И раз так вышло - нет смысла скрывать что-либо, ведь все равно это не является для нас слишком уж большим секретом..." - бормочет он. И я неспешно начинаю рассказывать ему об алхимике Хпа Вине, скакавшем тысячу лет назад по холмам Моньуа на гнедом волшебном жеребце с магической палочкой в руках... О том, что для него не было невозможного и любое несчастье обходило жителей Моньуа стороной. О том, что он дал людям возможность самим писать на страницах книги своей судьбы совершенно самостоятельно, и о тех событиях, которые раньше происходили с человеком только в мечтах... О том, что галереи сидящих Будд и фресок в пещерах Моньуа, возможно, все еще содержат эти знания... Лицо француза проясняется и он даже перестает курить, тем самым проявляя крайнюю заинтересованность. "Ты хочешь стать волшебником? Тогда просто выпей рому с колой и перед тобой не останется преград. Когда мы отмечали с тобой твой Старый Новый Год в Багане - не было на свете магии сильнее, чем твоя!" - неожиданно резюмирует он. И тут настала моя очередь удивляться. А ведь Мишель прав - все трудности и препятствия в нашей жизни не существуют в реальности. Они только воображаемы нами. Как только мы это понимаем - тогда и наступает настоящее волшебство. Без чужой алхимии и магических заклинаний...
   
Мы расстались с ним на борту самолета, одновременно летевшем и на озеро Инле (для Мишеля), и в Янгон (для меня). В Мьянме ведь одна и та же дорога имеет разные пункты назначения. Как и положено в волшебных сказках...

16.01.2010

Елена Бутько

Этнограф, туристический гид компании «Тайный меридиан»

http://www.exotravel.ru