Я давно мечтала о поездке в Африку. В настоящую Африку. «Крокодилы, бегемоты… ». Местные племена, «дикие, но симпатичные…». И, наконец, появилась возможность с туром поехать в Танзанию. Да не просто поехать, а провести там две недели, можно сказать, с глубоким погружением, и посетить не только известные национальные парки, но и племена, которые ещё не сильно затронуты цивилизацией.

Практикум по праязыку

По мнению учёных, Танзания — это «колыбель человечества». Здесь, в ущелье Олдовай (Олдувай), в 1960-х годах были найдены кости самого древнего вида человека — Homo habilis (Человека умелого). Так что, можно сказать, все мы отсюда, и не надо забывать родственников, хоть они и дальние.

Первыми такими родственниками, в гости к которым мы поехали, было племя хадзабе, которое до сих пор живёт первобытнообщинным строем. Однин из последних ареалов его обитания — озеро Эяси, на севере Танзании. Хадзабе говорят не на суахили, государственном языке Танзании, а на языке хатса, который отличается щёлкающими звуками. По мнению некоторых учёных, это язык, который наиболее близок к тому праязыку, на котором говорили наши далекие предки.

Хадзабе по-прежнему живут охотой и собирательством (копают корешки или собирают мёд диких пчёл). Сейчас они еще немного зарабатывают на туристах, но для праздной жизни этого недостаточно. Хадзабе во многом зависят от источников воды, мигрируя от одного к другому группами по 50–70 человек. Однако те часто бывают загрязнены, и местные жители страдают паразитарными болезнями, поэтому живут недолго. Сейчас их численность не превышает 2000 человек.

Мы подъезжаем к месту стоянки одной из таких групп, и нас предупреждают, что нужно будет поздороваться со всеми членами племени, пожав руку. Ритуал затягивается, учитывая, что нас почти двадцать человек, а их ещё больше, а за руку надо здороваться со всеми, кроме грудных младенцев, которые ещё не знают, как это делать. Забавно. Женщины и маленькие дети сидят отдельно от мужчин, за кустом. Мужчины и мальчики-подростки готовятся к охоте, сидя вокруг костерка и негромко переговариваясь. Вождь является гордым обладателем единственной в племени меховой шляпы и на охоту не идет.

«Как потопаешь, так и полопаешь»

Жилище хадзабе — это продолговатый шалаш из прутьев и листьев, на который сверху набросана вышедшая из употребления одежда, для лучшей защиты. Сооружение выглядит довольно хлипко, да и тесновато там. Внутри нет ничего, кроме брошенной на землю циновки, а на стене висят луки и стрелы. Стрелы есть без наконечников, просто заточенная палочка, которая, кстати, как мы позже увидели, неплохо поражает мелкую дичь. Есть стрелы с наконечниками — хадзабе выменивают их на мясо и мёд у другого племени, датога, где есть кузнецы. Третий вид стрел — с наконечниками и ядом. Это на большую дичь, вроде антилопы. Луки украшаются перьями и мехом. Например, мехом бабуина (Papio cynocephalus). Кстати, если мужчина решил жениться, он должен преподнести родителям невесты убитого самца бабуина. Вот такой подвиг во имя любимой.

Хадзабе до сих пор добывают огонь трением. И делают это быстрей, чем мы разводим костёр при помощи спичек или зажигалки. Нам предлагают попробовать. Палочка с отверстием ставится на нож, и в отвестие подсыпается что-нибудь сухое (например, ослиная шерсть), затем в это отверстие вставляется другая палочка, которую надо быстро-быстро вращать между ладонями. Могу сказать, что это нелегко. У меня палочка постоянно выпадала из гнезда, да и вращала я её недостаточно быстро.

Потом вместе с мужчинами племени мы отправляемся на охоту. Конечно, это в каком-то смысле — спектакль. Как можно по-настоящему охотиться, когда за тобой, высунув язык, топочут двадцать взмокших мзунгу («белых людей») с фотоаппаратами наперевес? Кому охота, кому фотоохота, а кому вообще неохота… Но в течение первых 15 минут главный охотник умудряется подстрелить из лука небольшую птичку. Мелочь, а закуска! Он вешает добычу на пояс, и мы бежим дальше. При этом охотники не забывают и про гарантированную добычу. Один из них останавливается и лезет руками в ветви колючего дерева, он заметил птичье гнездо, а в нем, соответственно, яйца!

И опять бегом — по кочкам, по кочкам, сквозь колючки, и мы не отрываем глаз и объективов от охотников, пока они не решают, что пора сделать передышку. Нам сообщают, что охота сегодня была неудачной. Но пора перекусить. По уже привычной нам технологии трения быстро разводится костерок. Птичка быстренько ощипывается и зажаривается. Потом она делится между четырьмя охотниками и одной из собак (!). Даже туристам немного перепадает. Однако мальчик-подросток мнётся в стороне и не получает ничего — суровые законы Африки.

После «обеда» какое-то время мы пытаемся продолжить охоту, и охотники даже начинают погоню за антилопой, но безуспешно. Нам ещё раз напоминают, что охота сегодня — «ука-ука», то есть не удалась. Что делать? Пойдем копать корешки! Надо найти специальные, съедобные. Они растут на горках в густых кустах. Большие белые корневища сначала слегка обжаривают на костре. По вкусу они напоминают капустную кочерыжку, наесться ими довольно сложно. Кроме корневищ хадзабе собирают плоды баобаба, ягоды и растения, которые они используют для лечения.

Африканский хоровод

Вернувшись на стоянку хадзабе, мы обнаруживаем, что народу прибавилось. Видимо, подтянулись соседние семьи, чтобы поторговать с мзунгу. Опять церемония приветствия — со всеми за руку, будь там хоть сто человек. После этого нас выстраивают в ряд и учат стрелять из лука. Огонь, скажу я вам, добывать несказанно труднее. Мне в учителя достался строгий чёрный-пречёрный дяденька, который всё сокрушался и что-то цокал на своём языке… А может это похвала такая, кто знает?

Не успели мы опомниться от этого мероприятия, как местный «тамада» нацепляет бубенчики на ногу и начинает танцевать. Танец напоминает наш хоровод. Танцуют все члены племени, но женщины и мужчины стараются не смешиваться. Нас тоже затаскивают в круг. Мне понравился ритм и какой-то невероятный позитив — как будто ты снова ребенок и танцуешь вот так просто, как умеешь, и никто тебя не оценивает, а просто всем весело.

Танцы-танцами, а бизнес-бизнесом. Хадзабе быстренько раскладывают на циновке товар: украшения из игл дикобраза и зубов бабуина. Кроме этого предлагаются луки со стрелами, или просто стрелы, как угодно. Торги затягиваются: члены племени пытаются опередить друг друга, всовывая нам в руки свой товар, как дети. И смешно, и грустно.

Для справки хочу сказать, что, к сожалению, племенам хадзабе грозит вымирание. Виной этому — вырубка лесов, распространение сельского хозяйства и создание национальных парков и заповедников. Сюда же относится истребление мухи цеце. Да-да! Эта муха не давала сельскому хозяйству распространяться на земли хадзабе, которые веками прекрасно сосуществовали с этой самой мухой. А теперь, когда муха цеце практически истреблена, земледелие и скотоводство почти не оставляют диких земель, где хадзабе могли бы охотиться. Вот им и приходиться всё больше торговать своими поделками, чтобы хоть как-то выживать. Грустно…

Если подумать, все эти люди, хоть их уже и коснулась цивилизация и они уже начали пользоваться деньгами, всё равно живут в тысячи раз проще нас и не беспокоятся по этому поводу. Живут так, как они хотят. Например, их дети не ходят в школу, просто сбегают оттуда через неделю и навсегда. Они не знают, что такое «гуччи» и «версаче», никогда не едали глазированных сырков, салями, устриц и профитролей. Да что там профитроли! Они даже чай и кофе не пьют.

Для правительства Танзании хадзабе — головная боль. Оно все стремится заставить их заниматься земледелием. Однако такая жизнь не для них. Хоть они и стали развлекать туристов, но традиционным ценностям не изменили. Например, у нас не приняли предложенную в подарок зажигалку, мотивировав это тем, что «духи разгневаются», если они предадут старый добрый способ разведения огня трением.

По слову первой жены

Следующее племя на нашем пути было племенем датога. Их намного больше, чем хадзабе — 150–200 тысяч. Датога — это скотоводы и кузнецы. Они соперничают с масаями и не любят их. Масаи уверены — весь домашний скот по всей Африке изначально принадлежал им (постарался бог дождя Нгаи). Поэтому они не видят ничего плохого в том, чтобы время от времени отбирать домашних животных у соседних племен.Датога — более мирное племя. У них также свой язык, относящийся к нилотской группе, той же группе, что и язык масаев. На суахили говорят немногие, около 5%. Живут датога довольно изолированно от остальных племен, и, в то время как большинство танзанийцев исповедует христианство или ислам, они остаются верны своей традиционной религии. Датога поклоняются предкам, верят в существование духов и занимаются «бытовым» колдовством (вызывают дождь, охраняют скот, лечат болезни). При этом они верят в единого Бога-создателя, которого зовут Асита.

У датога, как и у масаев, полигамия. Сколько можешь содержать жён, столько и бери себе, особых ограничений нет. Но при этом всегда надо спрашивать разрешение у первой жены. Ответить «нет» она не может, да ей и в голову это не придет. Это просто такая условность, муж спрашивает, первая жена соглашается, и вопрос считается закрытым. Мужчины занимаются выпасом скота, а женщины — домашним хозяйством и детьми.

И вот мы подъезжаем к дому скотоводов датога. Вообще в Танзании не часто встречаются деревни в нашем понимании, то есть в виде ряда стоящих вместе домов. Вдоль дороги — да, а в саванне — дом, через пару километров — ещё один. А имя такая своеобразная «деревня» получает от названия ближайшего источника воды. Дом построен из толстых прутьев, промазанных глиной. Каркас делают мужчины, а глиной промазывают женщины. В таком доме прохладно даже в африканскую жару. Особой мебели внутри нет — циновки и низенькие табуретки, вот и вся утварь. Плюс «кухонный камень». На него насыпаются зёрна кукурузы, а камнем поменьше, но довольно увесистым, их растирают в муку. Я попробовала. На самом деле, не сложно. Могу сказать, что эта работа даже успокаивает. Однако местные женщины иногда за день перетирают до 10 кг, а вот это уже довольно утомительно. Дети ходят в школу, но могут и не ходить, то есть это скорее хобби, чем какое-то обязательство.

Мода для датога

Одеты датога в яркие ткани и одежду из тонкой кожи. Плюс куча украшений из латуни (на них переплавляются гильзы с местного военного полигона) и бисера. На ногах носят те же открытые сандалии, которые носит большинство танзанийцев, сделанные из отслуживших автомобильных шин (а весь мир не знает, куда эти шины девать!).

Наш визит завершается танцем датога. Он отличается «заячьими прыжками», то есть один или два человека выходят вперед и начинают подпрыгивать на месте, как можно выше. Напротив них из другой группы тоже подпрыгивает пара человек (в данном случае это был кто-то из нас). Довольно весело.

После «дискотеки» датога налетают на нас с товаром. Одна тётенька резво надевает мне на руку множество разнообразных латунных браслетиков, не обращая внимания на мои вопли (больно же!). Но красота требует жертв! Когда я, наконец, определяюсь с выбором и соглашаюсь купить браслетик, она одобрительно кивает и гордо показывает мне свои руки — на каждой штук по пятнадцать таких. А чтобы я впечатлилась ещё больше, она соединяет руки вместе и двигает предплечьями, так, что браслеты звенят, цепляясь друг за друга. Конечно, куда уж мне до неё!

А ковкой занимается другая семья в паре километров от этой. Кузнечный цех расположился в тени дерева. Здесь разведен костерок, женщина раздувает его мехами. Мужчины выковывают из металла разные изделия. Основное сырьё — гильзы. Основной продукт — украшения-браслеты да наконечники стрел.

Тут же возятся дети, матери кормят их грудью, работа — работой, а семья — семьёй. Дети постарше помогают в работе — подай-принеси. И всё это как-то приятно-умиротворяюще: постукивание кузнеца, шелест мехов…

При нас они переплавили на костерке пару гильз в заготовку для украшения. Что-то в этом есть символическое и правильное, когда оружие переплавляется на украшения. Во всяком случае, у меня и по сей день на руке датожский браслетик, и снимать его почему-то не хочется.

Визитная карточка Танзании

Последнее племя на нашем пути — это знаменитые масаи. Масаи со своими яркими одеждами и воинственными замашками уже превратились в своеобразный рекламный символ Танзании. Как Куба торгует изображениями Че Гевары (Ernesto Guevara de la Serna, 1928-1967), так и Танзания продает картины с изображениями масаев, а также всё, что с ними связано — их накидки, оружие и украшения.

Нам повезло посетить отдаленное племя масаев, в которое редко попадают белые люди. В их деревню мы топаем по жаркой саванне часа три. Деревни всё не видно. Мы уже начинаем шутить, что, мол, нас специально ведут дальней дрогой, чтобы масаи успели попрятать свои «Мерседесы» и мобильные телефоны. Кстати, в этой шутке лишь доля шутки. Нам рассказали, что как-то раз вождь вышел встречать белых людей с мобильником на шее.

Вообще масаи отличаются от хадзабе и датога тем, что они не чураются современного мира, хотя и не позволяют ему полностью затянуть себя. Им удается сохранять свой уклад жизни, пользуясь теми благами цивилизации, которые они считают интересными. Например, в городе можно встретить масаев в кафе перед телевизором или за биллиардом. При этом они будут одеты в свои яркие наряды и вооружены дубинками, палками и кинжалами. Но, получив свою дозу развлечений, масаи снова уходят к себе. Ни телевизор, ни бильярдный там им не нужны.

Наверное, многие уже слышали и про воинственность масаев, и про их трепетное отношение к скоту. Меня же удивило в них эстетство. Да-да, они любят выглядеть красиво и уделяют этому довольно много времени. Придя в племя, мы раздали подарки и начали нашу фотосессию. Одна из масаек замахала руками, мол, не фотографируйте меня! Мы послушно опустили фотоаппараты. Тут она жестами показала, что хочет переодеться и убежала в хижину. Вернулась она минут через десять в другой накидке и с более массивными украшениями.

Масайские накидки не обязательно красного цвета, но всё же масаи стараются подбирать яркие цвета. На ногах и руках они носят украшения, сплетенные из бисера (в основном белого), либо накручивают на руки и ноги латунные спирали, которые, кстати, можно снять, только размотав их полностью. Некоторые женщины и молодые парни отращивают волосы и тщательно ухаживают за прической. Но, как правило, масаи ходят с бритыми головами, как этого требуют обычаи. Также в моде большие растянутые дыры в ушах. Никто из местных жителей даже не попытался нам что-нибудь продать. Вот она, загадочная душа масаев. А, может быть, им и так хватает на жизнь?

Я сделала много фотографий. Некоторые из них я потом отправлю нашему проводнику, чтобы он передал их в ту деревню, в которой мы снимали. Это важно. Местные жители позволяют себя фотографировать, хотя очень не любят этого. Они считают, что таким образом у них забирают часть души. Но если фотографии вернулись, значит и душа вернулась. А вот часть моей души так и осталась на этом волшебном континенте.

Наталья Ткачева, 12.12.2008

Источник: http://www.exotravel.ru/