Помню, меня сильно впечатлил снимок один моей знакомой: огромная очередь вдоль высокой каменной стены, изнывающие от жары люди. Это была очередь в Ватикан в августе месяце, в самый разгар туристического сезона.

Тогда я для себя решила, что отправлюсь в Италию в самое что ни на есть межсезонье, когда там бывает меньше всего народа и не слишком жарко.

Даже в турфирме слегка удивились: в феврале, на экскурсию в Италию? Но там в это время могут идти дожди, вы знаете? Да, и, тем не менее, мы хотим в феврале.

Про дожди предупреждали многие, но, к счастью, прогнозы не оправдались. Почти всю неделю светило солнце, +12 — +17 градусов тепла. Единственный дождь нас застал во Флоренции и продолжался минут двадцать.

Был еще один тонкий момент. Путевки в Италию продают многие фирмы, но у всех у них, за редким исключением, одна принимающая сторона в Италии — фирма «Гартур». Набрав слово «Гартур» в поисковой системе, вы тут же получите большое количество страниц, практически на каждой из которой фирму ругают за испорченный отпуск. Я потратила много времени, пытаясь найти вариант без участия «Гартур», но безуспешно (только если автобусные туры). Создалось впечатление, что фирма является монополистом по приему русских туристов в Италии. В конце концов, махнули рукой, будь что будет. И обманулись во всех своих самых худших ожиданиях: ни одной претензии к организации тура у нас не было, все прошло безупречно.

Итак, по порядку.

Вылетев ясным зимним утром из Домодедово, мы направились на юго-запад. Самолет был полон, все-таки три дня праздников. Например, сидящие рядом со мной девчонки летели в Римини всего на четыре дня, «чисто пробежаться по магазинам».

Уже прошли положенные три с половиной часа полета, уже и четыре, а мы никуда не приземлялись, все летели и летели куда-то. Наконец пилот объявил, что Римини уже давно под нами, но сесть не можем из-за тумана, придется нарезать круги, пока не развиднеется. Мы еще полетали минут двадцать, и нам разрешили сесть.

Италия встретила солнцем. Но пока мы проходили паспортный контроль и получали багаж, опустилась низкая облачность, так что, выйдя из здания аэропорта, мы уже с трудом могли рассмотреть в тумане наш самолет на летном поле. Солнечное «окошко» длилось буквально полчаса. Италия приоткрыла дверцу, впустила нас и снова закрылась.

Мы расселись по автобусам, и сопровождающая объявила, что мы сразу едем в Сан-Марино (которая планировалась на последний день, но коль уж мы так рано прилетели, то грех этим не воспользоваться). Нам понравились такая гибкость и умение подстроиться под ситуацию. И вот наш автобус уже миновал металлическую арку — ворота в Республику и по крутому серпантину стал взбираться на гору Титано, на вершине которой расположена столица государства-крошки. На нижней парковке 1bus мы оставили наш транспорт, прошли через ворота Сан-Франческо и очутились на узких, крутых улочках этого причудливого городка. Первое впечатление – все продавцы говорят по-русски (точней, по-украински). При приближении нашей группы из очередного магазинчика или кафе появлялась улыбчивая девушка (или дама) и приглашала зайти. Мы обещали, что на обратном пути непременно завернем.

Городок поразительный. Каменные дома, выстроившиеся вдоль крутых склонов – только что стоял у витрины, проходишь несколько метров и оказываешься вровень с черепичной крышей. Мало того, что город уникален сам по себе в силу своего расположения на вершине горы, еще сами жители постарались наполнить его всякими интересностями. Помимо традиционных музеев (собраний картин и предметов прошлого) здесь есть музеи курьезов, пыток, восковых фигур, ретромобилей, оружия, рептилиум-аквариум. Город насыщен удивительными памятниками и скульптурами. В карьере Арбалетчиков, среди причудливо подстриженной зелени, их целое скопление. Сам карьер – кусочек парка на узкой террасе и выложенное камнем углубление-ниша для тренировки арбалетчиков, древнейшего воинского подразделения сан-маринцев. Над карьером, на очередной ступеньке-террасе возвышается Правительственный Дворец, снизу он смотрится как неприступный замок. Под карьером – прелестный парк Либурни с симпатичным фонтаном: голубая сфера на водной глади. Он был установлен в честь открытия водопровода в 1846 году, до этого сан-маринцам приходилось накапливать дождевую воду в резервуарах.

Следующий виток серпантина – и мы вышли на небольшую, вытянутую площадь Свободы перед Правительственным Дворцом с местной статуей Свободы. На терраске под площадью – аккуратненький цветник. Каждый кусочек пространства здесь взлелеян и украшен.

Следующий поворот – огромная церковь с колоннами – дель Санто Пьеве. И вот мы уже на самом верху. На краю обрыва – старинные мортиры. И дальше, вдоль узкого, длинного гребня – три крепости, связанные между собой тропками (Гуаита, Честа и Монтале). Особенно эффектно выглядела средняя крепость — как сказочный замок на самом краю утеса.

Последний замок строг и аскетичен, словно маяк, и путь к нему идет по тенистому, замшелому лесу с выходами скал. Там я была практически одна, почему-то большинство доходит только до второй башни. От «маяка», по заросшему лесом склону я спустилась вниз и снова оказалась на крутых улочках города. Снизу очень впечатляюще смотрелся узкий перешеек между крепостями с обрывающимися вниз скалами.

На одном из поворотов (потом я с удивлением узнала, что это не поворот, а площадь) установлен памятник Гарибальди. Некогда и он с остатками своей разбитой армии нашел здесь прибежище и впоследствии был благополучно выведен из города незадолго до того, как австрийцы окружили гору. Здесь же я встретила свою попутчицу Марину, и мы стали спускаться вместе.

Гид нам рекомендовала в качестве сувениров закупать в Сан-Марино ликеры и изделия из кожи, здесь они хороши по качеству и цене. За время прогулки и восторженного любования окрестностями мы обо всем позабыли, но, наткнувшись на лавку с ликерами, остановились, пораженные ценами. Бутылка Бейлиса – 3 евро, Лимончела – 3 евро. Мы зашли внутрь, где хозяин лавки принялся нас потчевать ликерами. Мне особенно понравился бледно-фиолетовый напиток из ягод: черники, ежевики, малины – в длинной, узкой бутылке (цена – 5 евро).

Позвякивая бутылками, мы спустились к стоянке автобусов. Смеркалось. В 6 часов вечера зажглись фонари, что добавило очарованию этому причудливому городку, карабкающемуся вверх по склону всеми своими террасками, уступчиками, домами и цветниками.

Уже в полной темноте мы вернулись в Римини. Почему-то мы не сообразили спросить, далеко ли до моря. Оказывается, весь город вытянут вдоль моря, и от любого отеля до берега – 5-10 минут. Можно было успеть прогуляться перед ужином и подышать морским воздухом.

За ужином мы познакомились с другими членами нашей группы. Они должны были прилететь на два часа раньше нас, но их самолет задержали, потом попали в туман, поэтому в Сан-Марино они не успели, только прогулялись по Римини.

Еще ожидались туристы из Питера, но их рейс из-за плохой погоды перенесли на другой день. Группы слегка перекомпоновали, так как теперь у питерцев программа сдвигалась на день.

Ранним утром мы выехали из Римини и взяли курс на Рим. В тот день мы должны были пересечь Апеннинский полуостров от Адриатического моря до Тирренского (строго говоря, от Рима до морского берега еще минут 40). Сначала за окном автобуса мелькали виноградники в предутреннем тумане, потом начались холмы, пригорки и горы. Мы въехали в Апеннины. Апеннины – невысокие, сглаженные горы, с деревушками в долинах и церквями и замками на вершинах.

В одной из деревушек мы остановились на перекус. Отличное домашнее вино там стоило 50 центов за стакан. Обедали в кафе при автозаправке. Уже сильно припекало. Гид нас предупредила, что, если мы набираем себе еду сами и едим за стоячим столиком, это будет стоить ощутимо дешевле, чем, если мы садимся за столик и нас обслуживает официант. Кстати, в самом автобусе есть не разрешалось (шофер-итальянец за этим следил), там не было кофеварки и чайника, как это принято в автобусных турах.

Гидом у нас была очаровательная Анечка, белокурая «сицилийка», в 12 лет вывезенная родителями из Владивостока на самый юг Италии. Очень славная, с чудесной улыбкой, ровная и терпеливая, она занимала нас во время переездов своим живым разговором, помимо путевой информации рассказывала много забавного из жизни итальянцев.

Во втором часу дня мы въехали в Тиволи и стали подниматься на гору. Многие итальянские поселения делятся на «нижний» город и «верхний». Исторический центр, как правило, находится наверху.

Тиволи – небольшой средневековой городок в 30 км от Рима с огромной крепостью Рокка-Пиа с мощными бастионами. Главные достопримечательности Тиволи – виллы Д»Эсте и Адриана. Обе — под охраной ЮНЕСКО. Мы были только на первой.

Пройдя по расписным залам дворца, по крутой каменной лестнице мы спустились в парк и оказались среди просто запредельной красоты: среди бьющих фонтанов, гротов, скульптур, апельсиновых деревьев, пиний, кипарисов, замшелых валунов и нарциссов. Представьте себе состояние людей, еще вчера месивших снег под стылым февральским ветром! Я думаю, и самим-то итальянцам здесь очень приятно, а уж мы-то просто потеряли голову. По тенистой Аллее Ста Фонтанов (всего их в парке около 500) я вышла к Овальному фонтану. С боковой террасы открывался дивный вид на нижний парк: полоса прудов, рассекающая парк, завершалась грандиозным фонтаном Органо с радугой, застрявшей в водяном крошеве. Потом гуляла по нижнему саду, среди сосен и апельсиновых деревьев с созревшими плодами, по увитым плющом галереям, возле огромных валунов, из вершин которых тоже била вода. Парк заканчивался балюстрадой, с которой открывались раскинувшийся далеко внизу «нижний» город, соседние горы и холмы и уходящие вдаль поля.

Вилла д»Эсте осталась в памяти кусочком рая, праздником красоты и гармонии.

Около пяти мы приехали в Рим и заселились в гостиницу. Перед ужином мы с Мариной решили прогуляться по окрестностям и были поражены с первых же шагов. Видимо, римляне очень любят домашних животных, но совершенно за ними не убирают, поэтому все время приходилось смотреть под ноги. Я такого никогда не видела. Забегая вперед, скажу, что временами Рим мне напоминал Катманду: своей грязью, хаотичным уличным движением, мотоциклами и гудками. Глядя на местных жителей, я думала: ваши предки сотворили великий город, настроили дворцов, храмов, а вы даже не в состоянии содержать все это великолепие в чистоте. Как-то не хватает, мне кажется, римлянам любви к своему городу и гордости за него. О чем говорить, когда даже наш экскурсовод по Ватикану привычно бросил окурок перед собором св. Петра.

После ужина нас повезли на экскурсию по ночному Риму, и я в очередной раз убедилась, что города надо смотреть при дневном свете, а от ночных экскурсий проку мало. Во-первых, после насыщенного дня и сытного ужина пол-автобуса сморило, и большую часть экскурсии люди проспали. Во-вторых и главных, в темноте трудно различимы достопримечательности, мимо которых проезжает в данный момент автобус и о которых рассказывает экскурсовод. Во всяком случае, Рим для этого освещен недостаточно. Самым ярким моментом в этой экскурсии было посещение фонтана Треви. Выйдя из автобуса и пройдя по узкой, оживленной улочке, мы вдруг оказались перед могучим, эффектно подсвеченным, огромным фонтаном во всю ширину дворца: Нептун на колеснице, беснующиеся кони, из под копыт которых низвергается вода. Вокруг фонтана множество людей.

Аня нам рассказала, что в летнюю жару в Риме народ частенько лазил в фонтаны, так что городским властям пришлось ввести штраф за купание – 800 евро. Поэтому в один из вечеров публика была шокирована, когда молодая девушка, обнажившись, залезла в фонтан Треви при большом скоплении народа. Этот эпизод попал в телевизионные новости, было сделано множество снимков. Оказалось, что девушка мечтала стать актрисой, но ее никуда не брали. Для привлечения внимания она решилась на такой экстравагантный шаг. Сейчас, говорят, она уже снимается в рекламе, так что потраченные 800 евро пошли в дело.

Утром у нас была экскурсия в музеи Ватикана. Пройдя через металлоискатель и поднявшись на эскалаторе, мы остановились перед стендом со схемой Сикстинской капеллы. Поскольку в самой капелле нельзя громко разговаривать, экскурсоводы предварительно ориентируют туристов, где что там находится и на что обратить внимание. Потом мы прошли по музеям Ватикана: египетскому, этрусскому, галереям ваз, карт, гобеленов и, наконец, вошли в Сикстинскую капеллу – большой, перегородкой разделенный на две части, высокий зал, жемчужинами которого считаются микеланжеловы Сотворение мира – роспись на потолке и Страшный суд на алтарной стене. Эти свои шедевры Микеланджело писал с разницей в 30 лет (сначала Сотворение мира). Страшный суд написан очень страстно и мощно, Высший Судия на ярко-голубом фоне, будто в ореоле из душ, ожидающих своей участи. Ужасающе смотрится сдернутая кожа одного из грешников. Сотворение мира – череда фресок, очень тонких и нежных по цвету, многофигурных, насыщенных действом, иллюстрирующих Библию: сотворения света и тьмы, воды и суши, появления людей, изгнания из рая, всемирного потопа и спасения избранных. Удивительно, почему именно в этом зале с драгоценной росписью кардиналам предписано пускать дым при выборе нового папы для оповещения общественности: повалил из окна белый дым – папа избран, валит черный – конклав продолжается.

Затем по галерее мы вышли к собору святого Петра — грандиозному сооружению (вместимость собора – 60 тыс. человек, высота – 189 м) с множеством скульптур, барельефов, надгробий, с огромным голубым куполом, по периметру которого, высоко над нами, ходили люди. На выходе из собора дежурили два швейцарских гвардейца в черных плащах и беретах и пестрых сине-оранжевых гольфах и нарукавниках.

Площадь перед собором заставлена ровными рядами черных пластиковых стульев, чтобы все желающие могли сидя слушать проповеди папы. По обеим сторонам собора – мощная колоннада (огромные колонны в четыре ряда) полукольцом очерчивает площадь. Два симметричных фонтана-грибка и египетский обелиск в центре.

Потом была экскурсия по Риму (довольно заурядная) по стандартному туристическому маршруту: площадь Навона – Пантеон — храм Минервы и так далее – до площади Венеции. Около Колизея мы распрощались с нашим Паоло, и группа рассыпалась. Мы с Мариной купили билеты в Колизей (9 евро). Обошли гигантскую арену сначала по нижнему, потом по верхнему ярусу. На верхнем уровне устроены смотровые площадки.

Выйдя из Колизея, по древней улице виа ди Грегориа мы вышли к Римскому Форуму – огромной площади раскопок с остатками храмов, капищ, отдельно стоящих колонн и просто камней. Там мы застряли надолго. Сначала Маринка пыталась меня ускорить, потом увязла вместе со мной, и мы с увлечением ходили среди руин с путеводителем и схемой: мимо огромных арок базилики Максенция, колонн храма Кастора и Поллукса, одинокой колонны Фоки, мимо мощной, похожей на крепость церкви Августа, храма весталок. Удивительное пространство, наполненное тенями прошлого, словно мост в глубину веков. Я не люблю слово «энергетика», но здесь чувствовалось такая насыщенность другой, ушедшей жизнью, словно в воздухе повис клубок чужих страстей, желаний, стремлений людей, населявших некогда это пространство, ходивших в тогах, собиравшихся на площади, произносящих пылкие речи, молящихся своим богам. По остаткам, фрагментам сохраненного ощущалась грандиозность каждого строения, все говорило о былом величии и могуществе. Через арку Септимия Севера мы поднялись на Капитолийский холм, откуда по лестнице Микеланджело спустились вниз, к площади Венеции. Мимо почетного караула (двух бравых ребят в широких зеленых плащах, беретах и красных шарфах, прижимающих к груди карабины), мимо исполинского конного памятника Витторио-Эммануэлю мы поднялись на верхнюю площадку Дворца республики, откуда открывался широкий обзор на Императорские форумы и полукруглый Траянский рынок. В самом Дворце – экспозиция на военную тему. Можно подняться на самый верх здания на скоростном лифте за 11 евро.

Сзади здания притулилась церковь Санта-Мария-ин-Арачели, на фоне огромного дворца не поражающая своими размерами. Но, зайдя внутрь, мы оказались в неожиданно высоком, протяженном зале с колоннами, с дивной росписью и очень примечательными полами. Церковь известна тем, что здесь находится чудотворная фигура младенца Иисуса, вырезанная из оливы и освященная в Иордане. Слева от алтаря, в небольшой комнате, перед святыней, в молчании сидели и стояли люди, и ощущалась атмосфера густого, исступленного моления, в которую входишь, как в реку, и внезапно затормаживаешься и цепенеешь, и можешь просидеть так долго, словно в забытьи.

От площади Венеции по виа Портико мы вышли к забавному фонтану Черепах и вскоре оказались перед обширной зоной раскопок на площади Торре Аржентино: полукруглые фундаменты с остатками колонн находились метра на четыре ниже сегодняшней улицы. В одном из этих бывших зданий был убит Цезарь. Следующая площадь на нашем пути – Кампо деи Фьори с памятником Джордано Бруно на месте его сожжения – высокий, непреклонно прямой человек в широком плаще с капюшоном, стиснувший в пальцах книгу. В сумерках мы перешли по мосту Тибр, лениво текущий в высоких каменных берегах, и напоследок, уже в полной темноте, поимели неприятное происшествие, пытаясь отыскать наш отель. Водитель автобуса высадил нас не на той остановке, хотя я стояла рядом с ним и периодически зачитывала по бумажке название нужной остановки (как сейчас помню, «Прима фермата виа ди Мариа Лючиа»). Как-то он отвлекся не вовремя, потом спохватился и высадил нас на совершенно пустой улице. Потом мы бродили в полном безлюдии и темноте, радостно бежали навстречу каждому мелькнувшему вдалеке человеку, но абсолютно никто не говорил ни слова по-английски, а, глядя на бумажку с адресом отеля, разводил руками. Впрочем, попадались люди очень участливые, они долго и экспрессивно что-то объясняли по-итальянски, но каждый раз посылали в разные стороны. Так мы и метались, пока не наткнулись на девушку, говорившую по-английски, которая нас и сориентировала. Опоздали на ужин на 15 минут (а думали, что успеем сполоснуться и переодеться).

По поводу еды. На ужин неизменно первым блюдом, в качестве закуски, подавались макароны, менялась только их форма и соусы. Второе блюдо – мясо или рыба с гарниром, на десерт – что-то типа пудинга, суфлеобразный параллелепипед: карамельный, кофейный, ванильный. Отдельно заказывали сухое итальянское вино. Утром был довольно разнообразный шведский стол (или, как в Европе называют, буфет), но, к сожалению, только в Риме. В остальных городах – кофе с булочкой и джем.

На другой день часть группы поехала в Неаполь-Помпеи, мы же с утра пораньше отправились дальше смотреть Рим. Из окна автобуса я поглядывала на плотную вереницу маленьких машин и мотоциклов. Молоденькие девушки, в коротких юбочках и в шлемах, уверенно рулили своими мотоциклами, спеша на работу. Каждый с удовольствием гудел. Тем не менее, весь этот бравурный поток успешно продвигался вперед, несмотря на час пик (после московских пробок это приятно удивило).

Вышли около пьяцца Пополо, круглой площади с высоким египетским обелиском в центре. Солнечным ранним утром площадь смотрелась очень привлекательно. За площадью начинался подъем на холм, с которого открывался изумительный вид на Рим. Город, разрезанный улицами, с домами примерно одинаковой высоты и взметнувшимися то там, то здесь церквями. Вдалеке из утреннего тумана проступала громада собора св. Петра. Если Париж выдержан в светло-серых тонах, но цвет Рима – нежно бежевый, розоватый.

Неспешно прогулялись по парку Боргезе, среди тонких, высоких, причудливо изогнутых зонтичных сосен и кипарисов на ухоженных газонах с молодой, яркой травкой. У галереи Боргезе нас ждало разочарование: билетов на ближайший 11-часовой сеанс уже не было. Вход в картинную галерею осуществляется по сеансам с 9 до 17 часов, каждые 2 часа. Ждать до часу дня мы не хотели. Встретили русскую пару. Они сказали, что заказывали билеты в галерею по интернету за две недели до поездки (на 11-часовой сеанс). Говорят, летом сюда вообще не попасть.

Делать нечего. Мы обошли прелестный парк с павильончиками, ландшафтным прудом, апельсиновым садом, неожиданно наткнулись на памятник Пушкину.

Спустившись с холма и пройдя через внушительную арку Пополо, снова оказались на Народной площади (то бишь Пополо). Площадь ожила, появилась живая скульптура: человек со старинным киноаппаратом, весь позолоченный, от ботинок до очков. Аппарат, разумеется, тоже.

От площади лучами расходились три улицы: Корсо – главная торговая улица Рима, Риппетта и Бабуино. Мы выбрали самую левую – Бабуино, и с нее свернули на узкую Маргутта, улицу художников и артистической богемы. В самом начале Маргутты наткнулись на домик Феллини и Мазины. Улочка пустынная, несколько запущенная. Двухэтажные домики с потрескавшимися стенами, выставленные кадки с цветами, редкие машины и мотоциклы, прижавшиеся к домам. Симпатичный фонтан, выступающий из стены: обращенные в разные стороны маски, одна смеется, другая гневается. Вскоре мы оказались на прямоугольной Испанской площади с высоченными пальмами и старинными однолошадными колясками. Дальше – прелестный фонтан Лодочка в виде перевернутой, распластавшейся рыбехи в овальном бассейне с голубоватой водой. И в створе – высокая колонна.

Слева от Лодочки начинается знаменитая Испанская лестница, восходящая к храму Тринита-Деи-Монти с двумя колокольнями и обелиском перед входом. Возле храма расположились художники со своими картинками, на ступеньках лестницы сидел досужий люд.

Спустившись с холма, мы закоулками прошли к фонтану Треви. Днем он был не менее прекрасен, чем вечером и так же поражал мощью потоков и совершенством композиции. Народу прибавилась, среди толпы ходили римские воины в шлемах с красными перьями, на ступеньках церкви стояла живая Статуя Свободы. Я ее от души пожалела – трудно долго держать факел в высоко поднятой руке.

Потом по улице Корсо мы прогулялись до площади Венеции (по дороге заглянули во внутренний дворик галереи Дория Памфилия, к сожалению, по вторникам галерея закрыта). Завернув налево, по улице Жулиа дошли до очередного римского холма, взобравшись на который, оказались на просторной площади Квиринале с обелиском в центре и статуями братьев Диоскуров: Кастора и Поллукса. Меня всегда очень трогала история двух братьев, один из которых поделился своим бессмертием с другим, и теперь они поочередно появляются на небосводе, один в виде вечерней звезды, другой – утренней. На Квиринале мускулистые и могучие братья сдерживают порывистых коней.

Вообще в Италии очень распространен культ красивого тела, почему-то преимущественно мужского. Буквально на каждом шагу – атлетически слепленный красавец с тщательно проработанными подробностями. Отмечаешь это только вначале, очень скоро от обилия подобного глаз замыливается. Помню, в первый римский вечер меня позабавили хозяйственные фартуки с нарисованным мужским телом. Я думаю, одень хозяйка такой фартучек дома, гости будут хлопаться прямо на пороге.

По виа Квиринале мы вышли на малюсенькую площадь Четырех Фонтанов (я бы сказала, что это просто перекресток). Углы домов, выходящих на площадь, — срезаны, и в полукруглых нишах расположились скульптурные группы с еле заметными струйками воды. Один из фонтанов примыкает к изящной, миниатюрной церкви Сан-Карло-алле-Куатро-Фонтано (творение Борромини), узкому, высокому строению с волнообразно изогнутым фасадом и балконом.

Свернув на улицу Четырех Фонтанов, мы дошли до дворца Барберини с пальмами на входе. В самом дворце – галерея древнего искусства. Через арку мы вышли во внутренний парк дворца с цветущими камелиями. В сам музей не пошли. По виа деи Тритоне, мимо фонтана Тритона (могучий мужской торс на распахнувшейся раковине) дошли до главной улицы Корсо. Гуляли по вечереющему Риму, заходя во встречающиеся на пути церкви с замечательными интерьерами, росписями, скульптурами, но, я признаться, уже не была способна воспринимать это и восхищаться должным образом — такое количество прекрасного за один день вывело из строя мою систему восприятия. Так мы добрели до мавзолея Августа, где сели на нужный автобус и уже без приключений добрались до своего отеля.

Сиена.

Следующим утром мы пересекли границы области Тосканы. Первым тосканским городом на нашем пути была Сиена.

Проезжая по Италии, словно листаешь волшебную книжку, где у каждого города – своя сказочная история, со своим причудливым, захватывающим сюжетом, воплощенным в жизнь очень поэтично и возвышенно.

Жители Сиены по сей день застыли в своей сказке и живут в ней, разыгрывая свои роли и творя продолжение. Раскинувшийся на трех холмах с обширной площадью посередине, город поделен на 17 частей-контрад: Улитка, Орел, Ракушка, Пантера, Сова, Слон, Баран, Дракон, Жираф и проч. Границы контрад незримы, вы незаметно переходите из одной в другую, только то там, то здесь попадаются фигурки-символы животных-покровителей. Меж тем внутри каждой контрады течет активная общественная жизнь: собрания, обсуждения, мероприятия. Каждая имеет свой герб, символику, форму. Апофеозом противостояния контрад являются конные скачки (палио), происходящие 2 раза в год на центральной площади. Страсти накаляются до такой степени, что супруги из враждующих контрад на время палио разъезжаются, чтобы не ссориться. Приглашаются жокеи со стороны, выбираются лошади, которые ночь перед состязаниями проводят в церкви и получают благословение перед скачками (наверно, единственный город, где в храм допущена лошадь). Вообще, именно лошадь, а не жокей считается главным действующим лицом в гонке, и если жокей вдруг вылетает на крутом повороте, а лошадь продолжает гонку и прибегает первой, контраде засчитывают победу. А падают жокеи частенько, в автобусе нам поставили фильм, посвященный палио, – всадники мчатся без седел и стремян, в шелковых одеждах, при этом плеткой немилосердно колотят друг друга и лошадей противников, так что, смотришь – то один вылетел, то другой не удержался. Скачут три круга. На самом деле зрелище очень захватывающее и волнительное, даже когда глядишь на DVD. А как же приветствуют лошадь-победительницу! Бросаются ей на шею, обнимают за круп. Я никогда не видела, чтобы мужчины так рыдали. Такой бешеный накал эмоций, что люди не в состоянии их сдержать.

После победы начинаются долгие празднества. В центре праздничного стола стоит лошадь. Целый год ей после этого воздают почести. Вот такими страстями живут обитатели этого городка, от одних палио до других, ссорятся, интригуют, подкупают жокеев, устраивают театрализованные представления, проводя свою разряженную лошадь по улицам к центральной площади, и все это ради нескольких минут яростных скачек, в течение которых весь город, захлестнутый азартом, живет, как один организм.

Даже без этой чудесной истории-подоплеки Сиена прекрасна. В пределах крепостных стен город практически весь пешеходный. Мощеные средневековые улочки круто забирают на очередной холм, так же круто спускаются. Узкие проходы, вытянутые окошки со ставнями и цветочными горшками, причудливые балкончики. Этим февральским утром городок был на удивление безлюден. Первыми, кого мы увидели на площади Дуомо, была русская съемочная группа, с Павлом Любимцевым во главе. Любимцев, стоя на ступеньках собора, что-то энергично рассказывал перед камерой.

Кафедральный собор Дуомо восхитителен — нежно-розовое каменное кружево, вскипающее к небу. Нескончаемая вязь из листочков, переплетенных канатиков вдоль арок, фигурок животных, скульптур людей, примостившихся на каждом уступчике, высовывающихся из овальных окошек и проемов, ажурные башенки, и на самой высоте – фигурка Марии с взметнувшимися крыльями (храм освящен в честь Вознесения Девы Марии). Внутри собора (вход 5 евро) – изумительные полы с картинами, выложенные из мрамора разных цветов. Очень впечатлила библиотека собора своей яркой нарядной росписью, брызжущей светом (сам собор сумеречен и мрачен, высокие и тонкие полосатые колонны напоминают шлагбаумы).

Напротив входа в собор – одна из старейших европейских больниц IX века, приют для неимущих. В углу площади – колонна с волчицей, символом Сиены. Сзади к собору примыкают стены недостроенного гигантского храма. Сиенцы, на протяжении нескольких веков соперничавшие с соседней Флоренцией, намеревались построить собор более грандиозный, чем флорентийский Дуомо, но помешала чума, убившая 80 % населения Сиены и, собственно, положившая конец противостоянию двух городов.

Потом мы потихоньку продвигались по средневековым улочкам этого поразительного городка и, наконец, через узкий проход-коридор вышли на огромную площадь Иль Кампо, брусчатый полукруг, веерообразно разделенный на 9 секторов. Площадь с окружающими домами выдержана в коричневых тонах. Вдоль хорды полукруга расположился Палаццо Коммунале со стометровой башней «Обжорой». Именно на этой площади и происходит главное городское событие — палио, лошади скачут по периметру площади (на момент скачек брусчатку засыпают песком). Зрители занимают центр площади и все прилежащие здания.

На Иль Кампо мы простились с экскурсоводом и разошлись по кафе, сувенирным лавкам, окрестным улочкам. А через некоторое время, миновав крепостные ворота, покинули этот застывший в своем прошлом город.

Флоренция.

Во Флоренции накрапывал дождик. От вокзала, мимо церкви Санта-Мария-Новелла мы вышли на площадь Санта-Мария-дель-Фьоре, слишком маленькую для скопления таких величественных гигантов: древнего баптистерия Сан-Джованни, колокольни Джотто и грандиозного собора Санта-Мария-дель-Фьоре, четвертого по величине в Европе (после св. Петра в Ватикане, св. Павла в Лондоне и миланского Дуомо). Надивившись на эти каменные красоты снаружи и изнутри, под усиливающимся дождиком, мы отправились дальше, мимо музея Данте и церкви, которую посещали и он, и прихожанка Беатриче, им воспетая. Церковь очень строгая, темная и аскетичная, после дель Фьоре кажущаяся крошечной, и так просто представить себе фигуру в плаще, где-нибудь здесь, в углу церкви, смиренно молящегося во время службы поэта, только изредка позволяющего себе поднять горящий взгляд на любимую. Которая, увы, умрет слишком рано. А позже сам поэт и гражданин Данте Алигьери будет изгнан из родного города как один из вождей Белых гвельфов, потерпевших поражение от Черных.

Площадь Синьории, после узких улиц, кажется, распахивается перед тобой. (Первоначально не слишком большая, она значительно расширилась, когда в городе победили гвельфы и посносили все близлежащие дворцы гиббелинов). Две композиции на входе – фонтан Нептун и конная скульптура Козимо Медичи. На фоне мощного Нептуна правитель Флоренции смотрится совсем не грозно и даже чуть застенчиво. Огромный квадрат крепости-замка с зубчатыми стенами и сторожевой башней – Палаццо Веккио, с перекинутым к галерее Уффици коридором-аркой, а у подножия — Давид с пращей. Кстати, именно это произведение Микеланджело было первой со времен античности обнаженной скульптурой, установленной в публичном месте (1504 год) и ознаменовавшей расцвет эпохи Возрождения. После падения Римской империи, в пуританское средневековье (более тысячелетия) это не практиковалось.

Тут дождь посыпался не на шутку, и мы побежали в изящную, трехарочную лоджию Ланци, где и переждали непогоду среди древнегреческих и древнеримских скульптур, под охраной кудрявых львов.

В лоджиях Нового рынка (действительно, рынка, забитого всякой всячиной: платками, сувенирами, сумками, футболками), у фонтана Кабанчик мы совершили нужный обряд для возвращения во Флоренцию, но мою монетку хрюн с начищенным до блеска пяточком отверг, пришлось повторить обряд, так, чтобы монетка провалилась сквозь решетку.

Признаюсь честно, я немножко другой представляла себе Флоренцию: яркой, цветущей, праздничной, никак не эти глухие, низкие буро-желтые стены домов с коричневыми ставнями. Это реально средневековой город, тесный, толстостенный, стиснутый, аскет с затаившимися внутри страстями, прорывающимися наружу пламенем фресок, буйством обнаженных скульптур. Город то праздновал и творил, увлекаемый Лоренцо Великолепным, то впадал в аскезу от жгучих проповедей Савонаролы, и этот внутренний жар за толстыми стенами, эти тлеющие угли, готовые в любой момент взметнуться огненными языками, очень здесь ощущаются.

Площадь Санта-Кроче, просторная, блестящая от дождя. И собор, замерший в своем совершенстве. Именно здесь, на ступенях церкви Санта-Кроче, Стендаль, переполненный увиденным, испытал сердечный приступ, и теперь нервное потрясение, испытываемое людьми в мировых центрах культуры, местах паломничества, переизбыток впечатлений от созерцания прекрасного, медики называют «флорентийский синдром».

Сама церковь (вернее, первоначальный храм на этом месте) была основана в честь Францизска Ассизского. Сейчас этот один из самых больших францисканских храмов в Европе. Внутри он просто перенасыщен шедеврами: росписи Джотто, Орканьи, Гадди, картина Донателло, витражи Гиберти, барельефы и надгробья. В храме похоронены около 300 выдающихся флорентийцев: Макиавелли, Галилей, Россини, Маркони, Ферми, даже поляк Михаил Огинский, проживший здесь в изгнании последнее десятилетие своей яркой жизни (для русского слуха звучит забавно – «изгнание в Италию», но в данном случае, конечно, неважно, «куда», главное, что «из»). Микеланджело тоже похоронен здесь, хотя, покинув Флоренцию, он долгие годы работал в Риме, где и был изначально захоронен, но флорентийцы выкрали его тело и захоронили-таки в Санта-Кроче. А вот тело Данте заполучить не удалось, оно осталось в Равенне, а в этом флорентийском пантеоне находится лишь пустая гробница с его именем. И памятник слева от входа.

Именно во Флоренции, на пятые сутки пребывания в Италии, меня настиг пресловутый «флорентийский синдром», правда, в легкой форме. Мучительный сон, в котором я пролетаю по бесконечно длинной средневековой улице, мимо нескончаемой череды скульптур, фресок, картин, фонтанов, храмов, преследовал меня до утра. И сильно кружилась голова.

Тем не менее, на следующее утро я отправилась в галерею Уффици. Хотя наша Аня нам рекомендовала сходить в другую галерею – дворец Питти с садами Боболи (самыми большими во Флоренции). Последовавшие ее совету, действительно, восторгались впоследствии и садами и галереей, но, поскольку ни о Боболи, ни о Питти я до того момента не слышала, а Уффици всемирно известна, я, конечно, выбрала Уффици.

Отстояв получасовую очередь (все мои знакомые, бывавшие во Флоренции, были удивлены. Никто из них не достигал вожделенного входа так быстро, в среднем все стояли по три часа), я купила билетик за 10 евро, прошла все положенные контроли, и за толпой французских школьников радостно взбежала на третий этаж. Сама галерея выполнена в виде узкой буквы П, по ходу движения, по правую руку — окна на улицу, по левую – залы с картинами. Вторая ножка П завершается открытой террасой, выходя на которую, ты оказываешься на уровне верхних окон Палаццо Веккио, чуть ниже ряда гербов. Там же находится кафе.

Признаюсь, как на духу, я была разочарована. Такой маленький музей! Всего 45 небольших, а порой и крохотных, залов. По ощущениям, где-то пол-этажа музея д»Орсе. Настроившись, как, скажем, на Эрмитаж или тот же д»Орсе, т.е. часа на три-четыре неторопливого рассматривания шедевров, уже через час с небольшим я очутилась на открытой террасе. Да, безусловно, великолепны боттичеллевские Весна и Рождение Венеры (пожалуй, самое яркое впечатление), Мадонна с щегленком Рафаэля, тицианова Даная и другие, но как-то все закончилось, едва начавшись. Еще мне показалось, что картины недостаточно освещены, в залах было темновато. Второй и первый этаж галереи практически пустые, их не так давно освободили от хранившегося там Государственного архива (Uffizi переводится как офис) и начали использовать под экспозиции. Возможно, повлияло еще некоторое пресыщение произведениями искусств. Когда на каждом шагу, запросто встречаются картины Караваджо, Тициана, скульптуры Рафаэля, алтарь работы Бернини, лестница Микеланджело, восприятие притупляется.

Я вышла на берег Арно. По тихой речке скользила одинокая лодочка. Основательный и тяжеловесный, старинный мост Понте Веккио соединял в этом месте два флорентийских берега, а также два дворца: Веккио и Питти – поверху идет крытая галерея (коридор Вазари). По обеим сторонам моста – ювелирные магазины, в середине моста они прерываются, и там установлен памятник знаменитому флорентийскому ювелиру Бенвенуто Челлини, человеку, прожившему бурную жизнь, служившему при дворе двух пап, пережившему разгром Рима войсками Карла V, бежавшего из римской тюрьмы во Францию и вернувшегося вновь во Флоренцию, под защиту Козимо Медичи. В 54 года он стал дворянином, в 58 лет постригся в монахи, потом расстригся и женился. И в старости написал книгу «Жизнь Бенвенуто, сына Джованни Челлини, флорентийца, написанная им самим во Флоренции», которая считается одним из лучших литературных памятников 16 века.

На другой стороне моста, напротив памятника, продолжаются арки, поверх которых проходит соединяющий дворцы коридор Вазари, и, переждав японцев, снимающихся на фоне флорентийских берегов, можно подойти к гранитному парапету и насладиться тихим, задумчивым пейзажем: рядами маленьких, тесно прижатых друг к другу домиков, смотрящих друг на друга и разделенных темно-зеленой гладью реки. И синеватыми холмами вдалеке.

Перейдя реку, я зашла перекусить в небольшое кафе. Графинчик домашнего вина, наливаемого тут же из бочки, и потрясающе вкусная овощная лазанья, нежная, сочная, обошлись в 8 евро.

Потом по тихой улочке, мимо старинной башни, увитой плющом, дошла до Санта-Мария-дель-Кармине, где в капелле Бранкаччи находятся знаменитые фрески «Жизнеописание Петра», их писали три разных мастера, один из которых, Филиппино Липпи, а также его отец Филиппо, стали для меня в Уффици откровением. Фрески яркие, многофигурные, насыщенные, но взгляд прежде всего останавливается на распятии Петра (его, как известно, распяли вниз головой), тоже фреска Филиппино. Кстати, отец его, осиротев в раннем детстве, воспитывался при этом же монастыре и даже принял монашеский постриг, однако в 50 лет, служа капелланом в женской обители, влюбился в молодую монашку, с которой и бежал. Через год родился сын Филиппино. Козимо Медичи, ценивший Филиппо как художника, помог уладить этот скандал, лично ходатайствовал перед папой, чтобы с беглых влюбленных сняли постриг и разрешили жениться, так что второй ребенок, девочка, родилась уже в браке. Именно Филиппо первый начал рисовать на досках круглой формы– тондо, часто используемой мастерами Возрождения.

По мосту Веспуччи я вернулась опять на правый берег. Недалеко от моста реку наискось пересекает дамба, очень красивый вид на скатывающуюся ступенями воду, на окрестные дома и мосты в перспективе. За спиной остается церковь Сан-Фредиано-ин-Честелло. На другом берегу, почти сразу же — небольшая, похожая на внутренний двор, площадь Оньиссанти со странной скульптурой в центре площади – напряженное противоборство человека со львом. В глубине площади — церковь с колокольней (в этой церкви похоронен Боттичелли). Это приходская церковь знаменитой флорентийской семьи Веспуччи, один из которых, Америго, долгое время работал в банкирском доме Медичи, потом перебрался в Испанию, где занимался оснасткой судов, и только в 45 лет впервые отправился в плавание, в котором, собственно, и открыл Америку. Кстати, был знаком с Колумбом и не предъявлял претензий на первенство открытия, удовольствовавшись присвоением его имени вновь открытому континенту.

Набережная Веспуччи приводит на площадь Карло Гольдони с памятником. Комедиант Гольдони разделил свою жизнь между Венецией и Парижем, а флорентийский берег украсил своим постоянным присутствием уже в виде памятника.

От площади Гольдони я как-то очень быстро попала на Санта-Мария-дель-Фьоре, где намеревалась залезть на купол собора, но, увидев очередь из желающих проделать то же самое, пошла к колокольне Джотто, где не было ни человека. Высота колокольни – 84 м, собора – 114 м. Купив билетик за 6 евро, я стала преодолевать многочисленные крутые ступени. Где-то впереди меня и выше, из темноты доносились прямо-таки неприличные стоны. Преодолев очередной пролет и завернув за угол, я обнаружила источник столь эротичных звуков: прямо передо мной, по темной, узкой лестнице карабкались две хрупкие японские девушки на высоких шпильках, одна из которых еще волокла под мышкой живописное полотно формата, примерно, А2. Девушки стонали, тяжело дышали, придерживались руками за стены, но шаг за шагом упорно набирали высоту. Обогнав несгибаемых самураек, через некоторое время я преодолела последние ступени и оказалась на верхней, открытой террасе колокольни, среди многочисленной японской молодежи. Вскоре и девчушки вылезли на свет божий, чуть отдышались и заработали своими фотоаппаратами.

Отсюда и вправду открывался отличный обзор: раскинувшаяся во все стороны Флоренция, желто-коричневое черепичное полотно, рассеченное глубокими надрезами улиц, с одной стороны упирающееся в холмы, с другой – перетекающее в бескрайнюю равнину. Совсем невдалеке из обшей массы выпирал квартал Сан Лоренцо с монументальной церковью. Чуть правей – продолговатая зеленая крыша Центрального рынка. Подальше, слева – узкий, вытянутый гребень Санта-Мария-Новелла с колокольней и привокзальная площадь, от которой протянулась ровная полоса железнодорожных путей. С противоположной стороны — квадратный провал площади Республики, бывший центр античного города. Некогда там находился Форум, в средние века – Старый рынок, потом еврейское гетто. Сейчас на площади крутится карусель с лошадками, столики кафе под навесом, и только надпись на самом верху высоченной арки «L»antico centro della citta» напоминает о былом. А левее сразу три башни выскакивают вверх: затейливая Палаццо Веккио (квадратная в основании, наверху ножка башни расширяется, ощетинивается зубцами, а из центра вырастает башенка на четырех колоннах – одна из колонн опоясана лесенкой), легкая, изящная колокольня Флорентийской бадии и строгая зубчатая башня замка Барджелло (местной Лубянки, переоборудованной в Национальный музей). За ними – белая громада Сан-Кроче, и совсем уже вдалеке – зеленовато-голубой шлем синагоги.

Помимо города, с колокольни можно детально исследовать ее ближайших соседей, а именно баптистерий Джованни и церковь дель Фьоре (правда, баптистерий быстро ушел вниз). На каждом следующем уровне, со смотровых площадок открываются все новые элементы декора и отделки: узорчатые и круглые окошечки, розетки, смена узоров-рядов из белого и темно-зеленого мраморов, изредка – розового. Больше всего меня восхитила ажурная лесенка на самом верху фасада, на коньке церкви, — фантастически красивая. А правее, в каких-нибудь 80-100 метрах вздымался массивный, черепичный с белыми ребрами, 8-парусный купол Брунелески. Фонарь над куполом опоясывала смотровая площадка, на которой толпились люди. Мне показалось, что наша колокольня не намного ниже купола церкви.

Мои японцы заголосили, замахали руками, приветствуя собравшихся на куполе. Купол отозвался не менее радостными криками. Мне даже показалось, что произошел обмен японскими фразами между двумя флорентийскими вершинами.

Спустившись, я направилась к церкви Сан-Лоренцо. Махина с фасадом из грубого камня, без всякой облицовки, производила впечатление глухой древности (это, действительно, старейшая церковь Флоренции, V век). Внутри – фамильные захоронения Медичи. Вдоль церкви – тесные торговые ряды (сумочки, кофточки).

На соседней улице зашла во дворец Медичи. Семейство Медичи здесь проживало в течение двухсот лет, пока не перебралось в Палаццо Веккио, а дворец купили маркизы Риккарди.

По коридору, украшенному медальонами с изображениями членов семейств, я вышла в небольшой внутренний дворик-колодец с уходящими вверх стенами. По периметру дворика – изящная колоннада, на стенах – барельефы гербов, генеалогических эмблем. В одном из проемов – мраморные ангелочки поддерживают занавес, ткань струится складками, и трудно поверить, что она тоже из мрамора.

Из внутреннего дворика можно пройти в сад с апельсиновыми деревьями, все деревца – в кадках. Дорожки в саду плотно выложены узорами из мелких камешков.

В самом дворце работает префектура города. В зале заседаний — современные офисные черные столы, выстроенные полукругом, на стенах — старинные гобелены. Рядом – узкий, длинный зал с рядами прозрачных пластиковых стульев, сводчатый потолок с фресками, по стенам – роспись на зеркалах. Забавно, глядя на картину, вдруг различить среди ангелочков, играющих в зарослях, свое изображение. В одной из комнат – чудесная картина Липпи «Мадонна с младенцем», очень тонкое, одухотворенное лицо Марии, в то же время очень живое и простое. Часовня Магов, расписанная фресками Гоццоли – многоцветное действо, струящееся по стенам, множество фигур на фоне сказочных пейзажей.

Выйдя из дворца, я дошла до площади Сан-Марко, довольно пустынной в этот предвечерний час. Несколько человек сидело на лавочках, у бордюра – немногочисленные вело и мотоциклы. Лет пятьсот назад приором этой церкви был выбран неистовый Савонарола, опрометчиво приглашенный Лоренцо Великолепным во Флоренцию. Отвергая знаки внимания и попытки сближения со стороны правителей города, он клеймил погрязших в грехах жителей, а когда Медичи были изгнаны из города, фактически стал правителем. Он магнетически воздействовал на людей. После его проповедей дамы снимали с себя украшения. Сибарит и жизнелюб Боттичелли, обласканный Лоренцо Великолепным, сам отнес свои полотна на костер тщеславия. Все разворачивалось по очень знакомой схеме: призывы к аскезе, террор, шпионаж, контроль над частной жизнью граждан, когда подученные мальчишки врывались в дома знати, отбирая предметы роскоши. В костер летели книги, картины, драгоценности. Безумства продолжались четыре года, потом маятник качнулся в другую сторону, и толпа, еще вчера слепо шедшая за ним, так же безоговорочно отправила его на костер. (На площади Синьории место сожжения обозначено металлическим кругом). В монастыре сохранилась келья с его портретом: горбоносое, выразительное лицо, словно озаренное отблесками пламени.

Под сильным воздействием речей Савонаролы оказался и молодой греческий монах Михаил Триволис, перешедший в католичество и поселившийся в том же монастыре Сан-Марко. Унаследовав непримиримость и страстность своего учителя, впоследствии, в далекой России, он, уже известный под именем Максим Грек, поплатился за право говорить правду в лицо царям долгими годами ссылки. Ни своей родины, ни любимой Италии он больше не увидел, и был похоронен в Троице-Сергиевой лавре. А не так давно был канонизирован и причислен к лику святых. Перед Савонаролой, кстати, католики в лице папы тоже повинилась.

Еще чуть в сторону – квадратная площадь Сантиссима Аннунциата с изящными арками Воспитательного дома и двумя фонтанами Такка в центре. Оттуда, по улице Серви, я развернулась и быстро зашагала к виднеющемуся между домами Дуомо.

Темнота накрыла город в считанные мгновения: только что были сумерки — к Марии Новелле я подошла уже при свете фонарей. Мы выехали из вечерней Флоренции и направились на север.

Падуя.

Раннее утро. Падуя. Обширная площадь Прато-делла-Валле, «Долинный луг» Сколько раз я восхищалась ею на чужих фотографиях! И вот теперь сама стою на краю этого «луга». В прежние времена служивший театральными подмостками, местом народных гульбищ, церковных праздников, ярмарок и скачек, со временем луг заболотился, и только в конце XVIII века падуанцы собрали средство на его облагораживание. По окружности площади был прорыт канал, на образовавшийся остров перекинуты мостики, в центре разбили фонтан, расставили фонарики и каменные вазы, по зеленому газону насадили деревьев, а по обоим берегам канала установили скульптуры известных падуанцев. Бывшее болото превратилось в одну из красивейших площадей Европы, вторую по величине после Красной площади.

Главная достопримечательность Падуи, куда устремляются толпы паломников и страждущих – это базилика святого Антония. В базилике находится гробница святого, а также ковчежец с его чудотворными мощами: деснами, языком и голосовыми связками. У святого Антония просят помощи во всех вопросах, связанных с детьми, и имеются многочисленные свидетельства явления чуда, когда святой помогал семье обрести долгожданного ребенка или исцелить в самых безнадежных случаях.

На краю площади Прато стоит огромный храм, и, обманутая его размерами, я сначала подумала, что это и есть базилика Антония, но это была церковь св. Джустины. Аня повела нас по боковой улочке, где среди старинных домой, мимо нас стремительно скользнул пришелец из другого мира – однорельсовый, узкомордый трамвай из темного стекла.

И вот массивная, широкая базилика. Простой, без излишеств кирпичный фасад, но внутри — все очень пышно и громадно. Человек за человеком поднимаются по ступенькам к ковчежцу с мощами. Потом проходят к саркофагу св. Антония. Мраморный саркофаг густо облеплен листочками со словами людской благодарности. Кто-то описал свою историю подробно, на целом листе убористым подчерком, кто-то просто приклеил фотографию спасенного ребенка. Необыкновенно пронзительное чувство от этих листочков с рассказами о пережитой беде и словами бескрайней радости и благодарности, от многочисленных фотографий детских мордашек. Все отходили с мокрыми глазами.

Из базилики мы вышли во внутренний двор францисканского монастыря с разросшейся магнолией в центре, по периметру двора – сводчатые галереи. На стенах галереи – многочисленные плиты, знаки, саркофаги (которые я сначала приняла за балкончики). Монастырь имеет разветвленную систему строений с четырьмя внутренними двориками. Во дворах – средневековые колодцы с очень изящными коваными арками и крышками. В дальнем дворе стоит примечательная скульптура – святой Антоний левую руку поднял вверх и держит парящего над ним ребенка, однако сам обращен вниз и вниз же протягивает правую пустую руку, так что инстинктивно каждый подходит и вкладывает свою руку в ладонь святого. На табличке прочла: скульптура Лоренцо Квина, 1995, св. Антоний — посредник (intercessor) между младенцем Иисусом и людьми.

Потом мы прогулялись по восхитительной Прато, и, к сожалению, на этом наше пребывание в Падуе было закончено.

Венеция.

Не прошло и часа, как мы покинули материк и мчались по дамбе-мосту Свободы, прямо посреди моря.

И вот уже, оставив автобус, пересаживаемся на маленький катер и по Гранд Каналу вплываем в Венецию. Фарватер обозначают торчащие из воды бревна, на некоторых из них – предупреждение ограничения скорости в 7 км и фонари. Длина Большого канала – 3.8 км, глубина — 5 м. Фактически канал разрезает этот кусок суши на два островка, но, связанный тремя мостами, он все равно считается одним островом Риальто. По сторонам мимо нас проплывают венецианские дворцы с узкими арочными окошками, лоджиями, галереями, балкончиками, мозаикой по фасаду. На пристанях – скопления гондол, кафе под навесом. Вот, наконец, последний мост — Академии, и уже виден за Генуезским дворцом монументальный купол Санта-Мария-делла-Салите в лесах. Минуем эту белую громадину, всю просто усыпанную скульптурами, и узким мысом Таможни правый берег заканчивается, а вдалеке, через пролив, возникает остров Сан Джорджо Маджоре с замершей у воды церковью и колокольней (башня–близнец колокольни Сан-Марко). Церковь обращена к нам своим белым фасадом с высоченными колоннами.

Причаливаем к пристани Сан-Заккария, чуть дальше площади Сан-Марко. Вдоль набережной – изысканные фонарики с розовыми стеклами. Безлюдно. Колышутся гондолы возле своих шестов. Очертания соседних островов размыты туманом.

Заходим в музей стекла. Мастер вынимает щипцами из огня оранжевый кусок раскаленной тягучей массы, и на наших глазах вытягивает из бесформенного куска изящную лошадку, маленькими щипчиками делает ей гриву, мордочку, и вот стеклянная игрушка уже стоит перед нами, легкая и грациозная. Процесс занимает около двух минут. Переходим в залы готовых изделий. Вазы самых причудливых форм и цветов, люстры, фигурки животных, посуда, знаменитые венецианские маски, украшения. Экскурсовод рассказывает о том, как получаются такие формы и такие цвета, как в стекло закатывают стружку, блестки, как создают маски, бусы из тончайшего стекляруса. Изделия действительно изумительные. Маринка покупает бледно-розовое ожерелье, перевитое нитками стекляруса. Я выбрала темно-фиолетовые бусы из перекрученных стеклянных нитей и ожерелье из темно-красных бусин.

Следующий пункт – гондолы. Сорок минут катания на гондоле стоит 100 евро. В лодке 6 мест, по 17 евро с человека. Плывем по узким каналам, вдоль потрескавшихся, подточенных водой и временем стен. Говорят, в Венеции практически нет уже домов с ровными стенами, город обречен на разрушение. Городские власти пытаются переселить людей на материк, венецианцы упираются, они согласны жить в перекошенных домах, среди сырости и бытовых неудобств, терпеть толпы туристов, платить огромные коммунальные платежи, лишь бы остаться внутри этой легенды.

С гондол открывается другой ракурс Венеции, может, не самый удачный, тем не менее очень любопытный. Ступеньки, часто замшелые, ведущие к воде прямо из подъезда, забранные решеткой узкие окошки, плющ по стенам, низкие, горбатые мостики. В некоторые места вы, кроме как на гондоле, не подберетесь. Тишина и запустение, только наш караван из нескольких гондол тихо скользит среди поднимающихся из воды стен. Аня нам рассказала, что попасть в ряды гондольеров не так просто, есть ряд требований, предъявляемых к кандидату. Самая простенькая гондола стоит 30 тыс. евро. Был инцидент, когда девушка из хорошей семьи, со средствами, очень хотела стать венецианским гондольером, была у нее такая прихоть, но так и не смогла получить желанный сертификат, гондольеры встали стеной и не допустили женщину в свои ряды.

После прогулки на гондолах мы собрались около колонны св. Марка, к нам подошла экскурсовод Ирина, и началась экскурсия по центру Венеции. Завороженная городом с первых минут пребывания, с этого же момента я просто впала в какое-то гипнотическое состояние. Дело ли в экскурсоводе (потрясающем) или в сказочной красоте города – я не знаю. Пять лет назад я уже была в Венеции, но ничего подобного тогда не испытала. Где были мои глаза? Как можно было не очароваться с первого взгляда? От пьяццетты мы прошли по набережной вдоль Королевского сада, потом, свернув, вышли на площадь Сан-Марко. И каждый шаг на этом пути отзывался внутри меня потрясенностью и ошеломлением. Мимо Прокураций по огромной, пустынной площади мы шли к собору, и он надвигался на нас, широкий и приземистый, изнемогающий от собственного великолепия, разукрашенный донельзя колоннами, ажурными беседками, скульптурами. Глубоко вдавленные порталы, разделенные рядами узких колонн, тускло мерцали изнутри своими мозаиками. Внутри собора — золотистый полумрак, золото струится отовсюду, все очень пышно, богато, по-восточному избыточно. Дивная мозаика на полу, к сожалению, потрескавшаяся и расползающаяся, полы расходятся кругами: собор повис на вбитых сваях, выступающих из осевшего грунта, и ногами ощущается каждая свая.

Выйдя из собора и обогнув Дворец Дожей, со стороны набережной мы зашли в Кортале – внутренний дворик Дворца. Окруженный по периметру двумя рядами легких арок, с низкими бронзовыми колодцами посередине, он восхищает, прежде всего, арочной галереей Фоскари – очень нежной, прозрачной, воздушной, изящно очерченной, с часами, скульптурами и двумя грушевидными вазами наверху. Сразу от подножия Арки Фоскари на галерею Дворца поднимается мраморная Лестница Гигантов. Мы же вошли во Дворец по Золотой лестнице.

И был долгий путь по залам Дворца – сердцу Венеции, откуда твердой рукой направлялась и созидалась каждодневная жизнь могущественной республики. Зал Коллегии, зал Канцелярии, зал Карт, зал Совета Десяти, где вершился трибунал, зал Мудрого Кассира, Цензоров, Философов, огромнейший зал Совета – все очень пышно и помпезно: росписи, плафоны с глубокой резьбой с позолотой, инкрустации, Тинторетто, Веронезе, Тициан. Иногда попадались на стенах маски для доносов: омерзительные, брылистые, с требовательными, злыми глазами и узкой щелью рта. Ирина нам рассказывала об устройстве, буднях, истории республики, о предательствах и восхождении к власти, а мы слушали ее, открыв рот, как зачарованные дети сказку. Такое чувство, что мы были одни во всех этих залах, лишь пару раз с нами пересекались одиночные посетители.

Из зала Инквизиторов мы вышли на Мост Вздохов, соединяющий Дворец Дожей и Новую Тюрьму. Этим путем проходили узники, бросая последний взгляд на город через забранные густой решеткой оконца. В тюрьме – безысходно и гнетуще, толстостенные низкие камеры-клетушки, узкие коридоры. Мы были рады перейти Мост Вздохов в обратном направлении и снова оказаться во внутреннем дворе Дворца.

По галерее второго этажа подошли к Гигантам, Марсу и Нептуну, с напряженными мраморными спинами и развевающимися мраморными же волосами. Арка Фоскари оттуда просто умопомрачительна. Еще с галереи я рассмотрела удивительную деталь куполов собора Сан-Марко. На круглые купола сверху посажены маленькие «шапочки» на тоненьких колоннах, типа беседок. Такое впечатление, что кусок сферы оттянули вверх да так и оставили. И странные кресты, растраивающиеся на концах (делящиеся на три части) и увенчанные флажками.

Через Порта дель Корта мы вышли на площадь Сан-Марко, где и простились с нашим чудесным экскурсоводом. Часть группы пошла в рыбный ресторан, мы с девчонками отправились к Мосту Риальто. Промахнуться было невозможно – указатели встречались на каждом шагу. По пути — узкие, тесные улочки, каналы со скучающими гондольерами, ожидающими клиентов, дворики с развешенным бельем, из зелени – только приоконные растения. Потрескавшиеся, в подтеках стены перемежались с броскими витринами.

На мосту – многолюдно и шумно, туда-сюда перемещается народ и снова растекается по городу. Здесь самое узкое место Большого канала, мост построен единой аркой, без поддерживающих опор. В одном из переулочков зашли в кафе, взяли по пицце и кофе. Потом девчонки разбрелись по магазинам, я же побежала обратно на Сан-Марко, уж больно хотелось посмотреть на город с высоты. Колокольня, к сожалению, была закрыта (билет – 11 евро, лифт).

Зашла в собор и купила билетик на галерею собора (5 евро). Поднявшись по узкой лестнице, я оказалась среди музейной экспозиции, расположившейся на внутренних галереях, вдоль стен собора. В музее, среди гобеленов, икон, мозаик, находится подлинная Квадрига IV века, вывезенная в качестве трофея из Константинополя (снаружи собора – копия). Эту многострадальную квадригу, в свою очередь, вывез в Париж Наполеон, и она там даже постояла какое-то время на Триумфальной арке, но в итоге вернулась обратно в Венецию. Ирина рассказывала, что значительное число архитектурных украшений города было привезено в город в качестве трофеев после завоевательных походов, в частности, из Иерусалима и Византии. Очень показателен в этом плане четвертый крестовый поход – яркий образец внешней политики Венецианской республики, вероломной и простодушно-бесстыдной. Изначально поход планировался в Египет. В Венецию, посулившую доставить крестоносцев до места на кораблях, прибыли воинственные франки, которых хитроумные венецианцы для начала попросили сходить в Далмацию и разрушить враждебный им город Задар и отвезли их туда. Крестоносцы с удовольствием разграбили братьев-христиан, так что папа даже отлучил всех участников похода от церкви. «Может, тогда уж и в Константинополь заодно сходим?» — предложили вошедшие во вкус, беззастенчивые венецианцы. Напрасно папа им напоминал, что поход планировался в Египет: ссориться с Египетом Венеции было ну совсем не с руки, они отлично торговали. Не остановило их даже то соображение, что они развязывали руки Турции, которой Византия до той поры успешно противостояла. Флотилия отправилась в Византию и варварски разгромила Костантинополь. Многие реликвии были безвозвратно утеряны. Византия перестала существовать, новое государство завоеватели назвали Латинской республикой. Папа тоже одумался и решил поучаствовать в дележе, отменил свое отлучение и взял новую республику под свою протекцию. И даже подвел теоретическую базу под этот поход, что-де эти православные еретики еще хуже мусульман. Венеция разукрасилась византийскими шедеврами, а трещина между католичеством и православием переросла в тектонический разлом.

Из внутренних галерей я перешла на наружный балкон, как раз к лошадкам, стоящим над главным порталом. Вся площадь, очерченная Прокурациями, лежала передо мной. Справа – затейливая Башня Часов, слева – колокольня с маленьким золотым Гавриилом наверху и с изящной Лоджеттой у подножия. Но самой вкусное было за углом. С левого балкона открывался изумительный вид на пьяццетту Сан-Марко. Ограниченная справа Библиотекой с кариатидами, слева Дворцом Дожей, пьяццетта словно выбегает в море. Две колонны у пристани, как парадные ворота в город. На одной – св. Теодор на игрушечном, похожем на ящерицу, крокодиле, на втором – крылатый лев, напружинившийся, грациозный, с развевающимся хвостом. Крылатых львов здесь в избытке, но этот мне показался самым симпатичным. (Кстати сказать, проходить между колонн считается плохой приметой, раньше на этом месте совершались казни). Из легкого тумана проступают очертания соседних островов, вдоль набережной – гондолы, прикрытые синими чехлами.

Совсем рядом — Дворец Дожей: торжественный розово-белый куб на легчайших арках. Две колонны на второй галерее выделяются из общей череды белых колонн своим красным мрамором: между ними зачитывали смертные приговоры. На углу дворца, на верхней галерее – архангел Гавриил, на нижней – Суд Соломона (каждый угол Дворца на уровне галерей украшен скульптурами). А вот и нарядные ворота Порта дель Карта, соединяющие собор и дворец – отдельное произведение искусства, архитектурный шедевр. С галереи можно отлично рассмотреть мозаики порталов самого собора, изумительные капители колонн (некоторые из них настолько грациозны и ажурны, что странно, как на них опираются своды), «плетеные» из мрамора решетки окон, каждое со своим рисунком, мрамор самых разных оттенков: темно-зеленый, бордовый, голубой с розовыми разводами. Барельефы, фонарики, маски. Так я и ходила по галерее, изумляясь и восторгаясь то одним, то другим, пока воздух уже явственно не потемнел и не пришла пора спешить на причал.

На пристани шел оживленный обмен впечатлениями, большинство было взбудоражено и поражено увиденным. Наши гурманы наперебой рассказывали, чем их кормили в ресторане. Один дяденька, грустно сказал: «Нет, не понравилась мне Венеция. Так холодно, что даже пиво не хотелось выпить». Накануне Аня нас предупредила, что в Венеции замерзают все, и призывала одеваться теплей. Действительно, многие замерзли. Влажно, промозгло, с моря поддувает ветерок. Февраль месяц. Я же была в каком-то запредельном состоянии, когда не ощущаешь ни холода, ни голода, ни вообще своего тела. Как только мы загрузились на катер, я тут же вышла на открытую палубу и уселась на нос катера, чтобы смотреть на Венецию с воды. Немного помедлив, ко мне присоединилась Маринка. Катер тронулся, и Венеция откачнулась. Откачнулась со всеми своими улочками, каналами, гондолами, дворцами и соборами, покосившимися и разваливающимися домами. Со всем своим былым великолепием, гордо и отчаянно противостоящая времени и стихии, беззвучно и неумолимо разрушающим город (специалисты отмерили Венеции еще 60 лет существования, 100 лет от силы). Тут народ уже не выдержал и тоже стал потихоньку выходить наружу со своими фотоаппаратами.

Возвращались мы по каналу Джудекка. Он шире Большого канала и короче, и слишком быстро кончился. И вот мы уже опять в автобусе, увозящем нас на материк, а подступающая темнота отключает от нас внешний мир и затворяет в себе, наедине со своими впечатлениями.

Для меня так и осталось загадкой, почему в первый раз я не почувствовала этот город, прошла мимо такой очевидной, броской красоты Венеции. Хорошо помню чувство разочарования и недоумения. Словно гордая красавица, истерзанная несметными толпами посетителей, устало отвернулась от еще одних глаз, притворилась дурнушкой и грязнулей. А тут вдруг, смеясь, швырнула мне в лицо золотым песком, так что я ахнула, ослепленная.

Поздно вечером, уже в Римини, после прощального ужина мы большой компанией пошли на море. Наутро все разъезжались в разные стороны. Основная часть группы отправлялась в Сан-Марино, некоторым улетали из Фарли, и уже в 4 утра они должны были ехать в аэропорт. Только у нас с Мариной получалось свободное утро в Римини (в Сан-Марино мы уже побывали).

Завтракали в полном одиночестве. Накануне я спросила Аню, не успеем ли мы съездить в парк «Италия в миниатюре», она сказала, что времени маловато, лучше не рисковать. Эх, знать бы, что вылет задержат на два часа! После завтрака Марина сказала, что пойдет на море. Я же села в автобус и отправилась в центр города.

Римини вытянулся вдоль моря на много километров, и автобусные остановки здесь просто нумеруются. Наш отель был на 22-й остановке. Оказавшись в центре, я сначала вышла к храму Малатесты, строгому белому зданию без всяких излишеств (династия Малатеста долгое время управляла городом). Буквально через несколько метров передо мной раскрылась площадь Тре-Мартири, тоже очень скромная. На площади выделялся восьмиугольный короткий, толстый «карандаш» — храм Сант-Антонио и башня с часами. На углу с Corso d’Augusto – памятник Цезарю.

В Римини Цезарь пережил переломный момент своей жизни. Перед ним стоял тяжелый выбор. Ему очень хотелось стать римским императором. Для этого он должен был нарушить закон, перейти с войском границу Галии и Италии, проходящую по реке Рубикон, развязать в стране гражданскую войну, свергнуть республику. Цезарь отдавал себе отчет, что в случае провала авантюры он и его немногочисленное войско будет уничтожено. Но жажда власти оказалась выше. После мучительных раздумий он, наконец, собрал своих соратников на этой площади 10 января 49 г до н.э. и объявил: «Жребий брошен».

Рубикон был перейден, а Цезарь стал тем, кем он стал.

По Корсо д»Августо я вышла к древним, одиноко стоящим, монументальным воротам с зубцами по верху – Арке Августа. Потом, через Тре-Мартири дошла до центральной площади Римини – Кавур, с театром «Коммунале» и тремя коричневыми кирпичными замками, скорей похожими на крепости (Гарампи, Аренго и Подеста). Все три здания выдержаны в одном стиле, а Аренго с Подестой просто как два брата, старший и младший: арочные галереи внизу, мощные кирпичные стены с узкими окошками, по верху – зубья. В самом внушительном и строгом Аренго, с высокой башней, находится мэрия Римини. В центре площади – памятник папе Павлу V и затейливый фонтан Шишка.

В этот субботний день площадь прямо на моих глазах превращалась в оживленный рынок: устанавливались палатки, развешивался и раскладывался товар, проходы заполнялись покупателями, так что папа, горделиво восседавший на троне в своей тиаре, вскоре был окружен ярким палаточным лагерем. Рынок продолжался далеко за пределами площади, и я никак не могла преодолеть это плотное торжище, в многоголосье которого то тут, то там вплеталась украинская и русская речь. Торговля продолжалась и около древних крепостных стен Малатесты с могучими, приземистыми башнями и белыми крестами и заканчивалась около замка Сиджизмондо. Замок очень пуританский, с редкими, хаотично расположенными окнами, с внутренним двором, похожим на плац. Сейчас в нем местный этнографический музей. Пройдя переулками, я оказалась с другой стороны замка Аренго. Здесь, наконец, появились деревья, небольшой кусочек парка очень оживлял этот аскетичный палаццо. Вообще исторический центр Римини очень суров и сдержан, словно город все время находился в состоянии ожидания войны или долгой осады: глухие кирпичные стены, дома-крепости, никаких излишеств.

Наконец началась курортная зона: невысокие пансионы среди зелени, пинии, платаны. И вот уже современные отели первой линии. Пустынный песчаный берег, одинокие павильончики в окружении пальм, перевернутые лодки, катамараны с высокими мачтами. Время от времени меня обгоняли редкие бегуны.

Пора было возвращаться в отель. Я перешла на вторую линию, там, где ходил автобус, и с изумлением обнаружила, что нахожусь уже на 18-й остановке. Минут за сорок я отмахала 18 остановок из 22-х. Расслабившись, я зашла в кафе. Сидя на открытой террасе, я пила кофе с каким-то вкусным десертом и смотрела на умиротворенное море и безлюдные пляжи.

Этим, собственно, и закончилось мое пребывание в Италии. Через час мы были в аэропорту, поздно вечером – дома.

После поездки осталось ощущение, что прожит огромный, сверкающий кусок жизни, очень насыщенный и увлекательный. В эту неделю вместилось столько впечатлений, что еще долгое время они освещали и расцвечивали мои будни. Я считаю, что для первой поездки в Италию программа была построена просто идеально. Да, это первое поверхностное знакомство с великими городами, и по два дня на Рим и Флоренцию – это очень мало, и в то же время слишком много, чтобы успеть прочувствовать и воспринять такую дозу прекрасного. Как сказал мой приятель, только первые два дня в Риме он был способен реагировать на окружающее, потом буфер переполнился, и оставшуюся неделю он только улыбался и моргал глазами. Так что в этом случае переключение на другие города помогает избежать пресыщения и спасает от «флорентийского» синдрома, поскольку каждый город очень яркий, колоритный, со своей необычной историей и изумительной архитектурой.

Когда дома у меня наконец нашлось время разобрать фотографии, я очень быстро пришла в растерянность. Многое я уже не помнила: где я снимала? Что это за улица? церковь? колонна? Тут в мою аську постучался человек. Мой новый знакомый Паоло оказался итальянским журналистом, живущем в Риме. Я рассказала о своей проблеме, он вызвался помочь и впоследствии аккуратно отвечал на мои письма самым подробным образом: церковь такого-то века, архитектор такой-то, росписи того-то, алтарь работы того-то. А я в очередной раз убедилась, что Италия — страна волшебная и способна творить чудеса даже на расстоянии.

Фотографии можно посмотреть на моем сайте http://appelle.narod.ru