Трижды по двадцать лет спустя

В двух столичных музеях, расположенных на двух сторонах одного и того же Садового кольца — Музее Москвы и Музее декоративно-прикладного искусства - открылись выставки, посвящённые, в сущности, одному и тому же событию, которое официально называлось      Фестивалем молодёжи и студентов в Москве.

Шестьдесят лет прошло со дня его открытия. Юбилей вроде бы не совсем не «круглый», но, с одной стороны, это тот рубеж, на котором ещё здравствуют и могут много чего рассказать многие непосредственные участники события. С другой — чем дальше уходит от нас это событие, тем в большей мере мы пользуемся любым поводом, чтобы вспомнить его, всё глубже осознаём, чем же оно было и для всей страны, и для Москвы.

А откуда выросли столь гремевшие некогда по многим мировым, а в первую голову европейским, столицам эти молодёжные и очень многолюдные, как бы мы сказали сейчас, тусовки? У первой, состоявшейся в 1947 году, нынче тоже юбилей — семидесятилетие.

Сегодня нам уже довольно трудно представить мир той поры. Мир, очень солидная часть которого даже не успела разобрать руины только что закончившейся войны. Было мало покоя, мало того, что сегодня мы зовём обустроенным бытом, более того - многим просто недоставало хлеба насущного... И понятно, что ни о каких средствах массовых коммуникаций, столь обычных и привычных сегодня, тогда никто даже и мечтать не мог.

Зато было множество амбиций всевозможных политиков и политиканов, чья главная задача, как известно - стравливать народы мира между собой. Было много препятствий, барьеров, границ, много былых обид и подозрительности. А молодёжи во всем времена хочется общаться с ровесниками, влюбляться, не помнить и о чём дурном... да и просто веселиться, даже говоря на разных языках!

И первые фестивали молодёжи и студентов были именно таким бальзамом на раны, образно говоря, старушки-Европы. А уж для Советского Союза, только-только приходившего в себя после долгожданной смерти «вождя народов» и «лучшего друга физкультурников», фестиваль 1957 года был и вовсе — без всяких шуток! - открытием мира, заглянувшего к нам «на огонёк» через первую трещину в пресловутом железном занавесе, первым глотком свободы.

Конечно, можно сколько угодно сыпать статистикой — сколько стран, сколько участников. Да полно! Летом 1957 года многие москвичи, не говоря уже весьма многочисленных «гостях столицы» впервые увидели иностранцев (проход в июле 1944-го большой группы немецких граждан — не в счёт). А уж темнокожие иностранцы, африканцы прежде всего — и вовсе были сущим потрясением.

Да, был поначалу в этой первой встрече и лёгкий «крыловский» акцент: «По улицам слона водили...» Слоны не слоны, а крыша ехала почти у всех. Даже у домов — в самом прямом смысле слова. Вся Москва видела рухнувшую под тяжестью бесчисленных зевак крышу Щербаковского универмага, что стоял тогда на углу Сретенки и Садового кольца. Жертв, по счастью, не было...

А тот самый глоток свободы пьянил больше, чем любое хмельное. А где свобода — там и любовь, к каждому парню и — особенно! - к каждой девушке чекиста было не приставить...

В те дни журнал «Огонёк» писал: События развивались с максимально возможной скоростью. Никаких ухаживаний, никакого ложного кокетства. Только что образовавшиеся парочки удалялись в темноту, в поля, в кусты, точно зная, чем они немедленно займутся... Образ загадочной, стеснительной и целомудренной русской девушки-комсомолки не то чтобы рухнул, а скорее обогатился какой-то новой, неожиданной чертой - безрассудным, отчаянным распутством.

Реакция подразделений нравственно-идеологического порядка не заставила себя ждать. Срочно были организованы летучие дружины на грузовиках, снабженные осветительными приборами, ножницами и парикмахерскими машинками. Когда грузовики с дружинниками, согласно плану облавы, неожиданно выезжали на поля (простиравшиеся в то время сразу же за только что построенным гостиничным комплексом «Турист» - авт.) и включали все фары и лампы, тут-то и вырисовывался истинный масштаб происходящего...»

«Истинный масштаб происходящего» выяснился через девять месяцев: в московских роддомах появилось на свет более двух сотен младенчиков с нехарактерным для наиз широт цветом кожи, которых люди, не мудрствуя лукаво, окрестили детками фестиваля.

Но всякая история, всякая притча, всякий анекдот, как известно, хороши лишь рассказанными единожды. И всякая форма, какой бы новаторской и дерзкой ни была она при рождении, рано или поздно устаревает. Так устарели и молодёжно-студенческие фестивали, которые в последние десятилетия проходят почти исключительно в странах, с неоднозначной, скажем мягко, репутацией — Кубе, Северной Корее, Венесуэле, Эквадоре...

За тот, что прошёл в Москве летом 1985-го, по горчим следам и мотивам, так сказать, недавней Олимпиады, было просто стыдно — по многим причинам. Но роднило это партийно-номенклатурное действо с фестивалем 1957 года только одно — то, что происходили они в стране, с большей или меньшей скоростью открывавшейся миру — и  после долгих лет сталинщины, и после брежневского застоя.

Сегодня тренд абсолютно противоположный, и не очень понятно, кому и зачем понадобилось рассказывать всё тот же анекдот даже не во второй, а в третий раз — в Сочи... Кому, кроме спецслужб и пропагандистов нужны — в век Интернета, мобильной связи и социальных сетей нужны эти до предела заорганизованные и казённые мероприятия?

Но каковы бы они ни были — след они в материальной культуре оставляли весьма заметный — от моды до фотографии. Им и посвящены выставки, открывшиеся через шестьдесят лет...

Георгий Осипов