Только под сень матери-природы, уголок которой всякий — в соответствии со своими материальными возможностями — создавал в непосредственной близости от своего жилища. Будь то роскошный замок или скромная хижина. У одного был Монплезир ( в переводе — «моё удовольствие»), Монрепо («моё отдохновение») или Сан-Суси («без заботы»), у другого — скромный газон или тот самый вологодский «резной палисад возле городского дома. Такой уголок назывался садом, и совсем неспроста именно он мечтался Цветаевой:

За этот ад,
За этот бред,
Пошли мне сад
На старость лет.

Другой великий поэт «забирал» покруче и повыше:

Простор Вселенной был необитаем
И только сад был местом для житья.

Случайно ли Лондон — даже при приблизительно равном населении — по площади во все времена был заметно больше Москвы? Вовсе нет. Средняя площадь участка на берегах Темзы была — за счёт непременного садика или равномерно постригавшегося на протяжении веков и ни при каких условиях не отчуждавшегося газона — была значительно больше тех, что были на берегах реки Москвы.
Правда, на Русь традиция использовать свой клочок земли не только в утилитарных, но и в чисто эстетических целых пришла значительно позже, чем в Европу. Точнее — во второй половине XVII века, и одним из первых, кто начал «окультуривание» отечественных садов, был фаворит царевны Софьи и великий любитель европейских традиций князь Василий Васильевич Голицын. В числе его владений была и подмосковная пустошь Чёрная Грязь, в наши дни более известная как Царицыно.
Возможно, именно он первым рассказал своим будущим садовникам, что облик сада может быть на французский манер, когда каждому кустарнику, каждому деревцу, каждой тропинке, каждой линии должно было придать строгую геометрическую форму. Никакой природы — сплошные воля и труд человека. Как в Версале. Или в Кусково.

Сад на английский манер «воли и труда» тоже не отвергал. Только направлены они были на то, чтобы создать у хозяина и гостя впечатление заповедности этой самой природы. Как в уманской Софиевке или парке Воронцова в Крыму.
Непременной частью каждого садика было место уединения, «отшельничества» хозяина. Отшельник (иначе  изгнанник) по-французски — hermite. Стало быть, hermitage — место этого самого уединения. Особенно занятно думать о первородном значении этого слова, стоя в плотной и бесконечной очереди в крупнейший музей России… «Картинами любуюсь я да мыши», — писала Екатерина II Дени Дидро. Ах, где та сторона?
Говорят, главная задача всякого художника состоит в том, чтобы улавливать носящиеся где-то в воздухе и пространстве гармонии и и придать им соответствующие формы. Идея проведения в России некоего смотра всевозможных исторических садов — не забудем, что ландшафтный дизайнер является сегодня одной из самых востребованных профессий! — не носилась в воздухе. Она просто валялась на земле — надо было лишь подобрать её.

Её и подобрали — в музее-заповеднике «Царицыно», проведя первый в России десятидневный Фестиваль Исторических садов. Понятно, происходил он совсем неподалёку от знаменитых Оранжерей — великое дело преемственность!
Садов, а строго говоря — небольших садиков — было за двадцать. Изо всех весей, стран и эпох. И всё смешалось в царицынских Воздушных садах — лабиринты, виньетки, розарии, зелёные театры, обители богини Авроры и игривого Фавна, бал Наташи Ростовой, чёрные коты И, конечно же, непременная вода.

Один садик напоминал о регулярных красотах принадлежавшего Диане де Пуатье парка-лабиринта в Шенонсо.

 Другой, маленький и строгий, говорил о сосредоточенном отшельнике Франциске Ассизском, читавшем проповеди птицам.
Третий — кстати, звавшийся «Найди кота» — соединял в себе черты русского парка XVIII века и японского сада камней Рёандзю.
 Больше всего новоявленных парков напоминали о столь чаемом влюблёнными всех веков, стран и поколений уединении.

 Один даже так и назывался —  Secret Garden.
Разумеется, не классицизмом и романтизмом едиными живы сады. Очень подошёл бы современной Англии садик с бильярдными шарами под названием «Снукер».
 А к какому стилю отнести садик «Течение времени»? Среди дерёв возвышался стол какого-то очень большого начальника с десятком стульев, по столу протекал небольшой ручей, низвергаясь куда-то в Вечность… Не напоминание ли о старой песенке: «Отдыхаем — воду пьём, заседаем — воду льём»?

Самый лаконичный садик был разбит в небольшом, высотою не больше двух метров яйце — из каждого из шести откидывавшихся днём и закрывавшихся на ночь лепестков благоухал свой собственный цветник…

Одними садами дело, понятно, не ограничилось. Для специалистов была организована научно-практическая конференция «Приспособление для современного использования и содержание исторических парков. Проблематика и успешный опыт». Для всех желающих прошёл цикл лекций об истории и сегодняшнем дне садов, мастер-классы для желающих созать у себя на «фазенде» какой-нибудь маленький версальчик.
И, разумеется, какие сады без музыки? Возможно, стоит напомнить, что Eine kleine Nachtmusik («Маленькая ночная серенада Моцарта была написана специально для исполнения в дворцовых садах. Вероятно, чтобы каждый из гулявших мог поступить так же, как Анна Ахматов — «и я пробралась в сад Взглянуть на звёзды и потрогать лиру».
У каждого дня фестиваля была своя музыкальная тематика — день джаза, день неоклассики, классическая, духовая музыка. Но самым ярким был, разумеется, первый день, который начался 31 августа с оперного флэшмоба в парке и продолжился «Оперным балом в Царицыне» в исполнении солистов оперы и оркестрантов «Геликон-оперы». Не случайно же одним из главных объектов показа в Царицыно является Оперный дом.
Что такое флэшмоб? Если совсем кратко, то это случай, когда пословица «Совершенно случайно в кустах оказался рояль» (причём белый) оказывается не хохмой, а самой что ни на есть ощущаемой реальностью. Вот такой, например.  

Или флейта. Или арфа.

Или даже целый ансамбль!

А по аллеям бродили таинственные маски, напоминавшие о Венецианском карнавале. Лица под белыми масками, длинные-длинные красные, синие и белые мантии, веера о множестве перьев, точно сросшиеся с ногами ходули…

Оперный был открылся, разумеется, пасторалью из «Пиковой дамы» — жаль, что она была исполнена не полностью. Но самое главное, что в полном соответствии со стилистикой фестиваля и оркестр, и солисты постарались в возможно большей быть похожими на какую-то из частиц классических усадебных садов. Оркестр под управлением Евгения Бражника глядел то лёгкой накидкой из вьюнков, то пышной мантией из хмеля, то плотной и непроницаемой для сторонних взоров стеной из мрачноватых туй.
А солисты… Анна Гречишикна с глинкинской Людмилой и неубиваемым «Соловьём» — чем не ивушка неплакучая на берегу какого-нибудь усадебного пруда? Иван Гынгазов статью и вокалом напоминал стройный серебристый тополь, а Алексей Тихомиров — нечастый в наших дворянских гнёздах платан: молод, но уже могуч в общем ряду весьма заметен. Остальных было проще уподобить великолепным цветам: голос Ольги Щегловой — тёмно-красной розе, Ирины Рейнард — вегерской сирени, а Максима Перебейноса — роскошным пряным нарциссам…
Словом, царицынско-геликоновский праздник в заповедных садах удался на славу. Будет ли продолжение?
 

Текст Георгий Осипов
Фото Антона Дубровского и автора