Но никто почему-то не задаётся вопросом, как же сегодняшний Торжок ухитряется и вправду соединяет в себе два очень разных и очень непохожих друг на друга города. И какой-нибудь Семён Семёнович Горбунков образца начала XXI века вполне мог бы сделать предметом своей лекции о городе контрастов не Нью-Йорк и не Стамбул,  а как раз Торжок.

Всё те же «вечные» пожарские котлеты во многих своих вариантах — это Торжок.

Ухоженная и обустроенная могила одной из пушкинских муз, Анны Петровны Керн, на ближнем погосте в Прутне, давно ставшая местом паломничества влюблённых — это Торжок.

Стоящая в окружении вековых деревьев и тщательно отреставрированная деревянная многоярусная Старо-Вознесенская, она же Тихвинская, церковь, от которой открывается головокружительный вид не левобережье Тверцы — это Торжок.

Памятник Николаю Львову на главной площади вместе с окружившими его утками рядом с отреставрированной надкладезной Крестовоздвиженской часовней и зданием городского магистрата — это Торжок.

Крепкие, основательные и успешно продолжаемые ныне традиции краеведения, идущие от почти легендарного ныне Александра Александровича Суслова и воплощенные во многих подражания достойных книгах — такую, как «Торжок в путевых заметках и мемуарах» не худо бы иметь любому туристическому городу. Одна из последних — «Гостиница Пожарских, или Парадоксы русского гостеприимства» Ирины Чичкиной — доподлинная энциклопедия русских дорог первой половины XIX века. Это — Торжок.

Без этих традиций никогда не было бы инициативной группы, которая начала борьбу за включение исторического центра города и «венка» львовских усадеб вокруг него в список Всемирного наследия ЮНЕСКО — это Торжок.

Созданный на перестроечной волне по инициативе Дмитрия Лихачёва Всероссийский историко-этнографический музей с интереснейшими программами, некоторым из которых точно позавидовала бы Москва — это Торжок.

Хуже или лучше воссозданная, но  очень уютная гостиница, точнее, музейно-гостиничный комплекс Пожарских — это Торжок.

Этот Торжок во всей красе можно увидеть с доступной сегодня каждому смотровой площадки Спасской церкви-колокольни (проект того же Львова), что в стоящем на высоком правобережье Тверцы Борисоглебском монастыре — вторым по древности в России. Городом с такой «партитурой» ландшафта и можно, и должно гордиться.

Но с той же колокольни — а также с равно общедоступной сегодня колокольни Ильинской церкви без особого труда можно разглядеть и совсем, совсем другой город.

Гостиница Пожарских

Например, доведённый до катастрофического состояния, почти до руин императорский Путевой дворец. Помню, с  какой, помпой передавали его лет пятнадцать назад в «первое в России» трастовое управление некоей фирме! Результат управления налицо. Это уже не Торжок, а Торжец. (Торжец — одно из исторических названий города. Слово, в отличие от нынешнего имени, жёсткое, колючее и противное — Г. О.)

Пройдите по набережной с очень странным, не сказать бы резче, названием Мобилизационная . (Попутное предложение к «отцам города: отчего бы не дать ей имя другого великого зодчего, тоже местного уроженца — Саввы Ивановича Чевакинского?)  Просто не будет конца-края заросшим бурьяном развалинам старинных, ещё явно позапрошлого века и старше особняков — неужто всех, кто мог бы их содержать в порядке, куда-то в срочном порядке мобилизовали?

А над набережной словно парит стоящий на другом берегу Тверцы дивной красоты и лёгкости Ильинский храм. Поневоле вспомнишь строчку Дмитрия Кедрина: «А над всем этим срамом Та церковь была  — как невеста!»…) Это — Торжец.

На других же улицах исторической части города просто поднимите голову — почти наверняка вы увидите один или даже несколько либо наскоро заколоченных досками, либо  отданных на потеху всем стихиям домов. Как сохраняющий стать Дом городничего на когда-то поразительно красивой, почти столичной Дворцовой площади. Или стоящее напротив гостиницы Пожарских здание некогда успешно конкурировавшей с нею гостиницы Климушиных. Именно в этом (подлинном!) здании, кстати, останавливался автор «Грозы».  А другие особняки на этой же стороне? Тут уж не до поэтов — это больше похоже на знаменитую картину Аркадия Пластова «Немец пролетел»… Это  тоже— Торжец.

И совсем уж больно глядеть на многочисленные по-прежнему храмы Торжка. Один, Крестовоздвиженский, на самой что ни на есть столбовой дороге, заброшен — и осиротелость эта видна даже при взгляде из окна проезжающего автобуса. У другого, Успенского, ободраны барабаны, купола и кресты, и у обоих сломаны такие необходимые для силуэта города колокольни. Третий, Знаменский вообще не узнать — одна «коробка» стен осталась. В красивейшем Воскресенском монастыре — в самом центре исторического города! — по- прежнему «коптит небо» швейная фабрика. И это —  Торжец.

Про раздолбанные дороги, про расползшиеся по уцелевшим старинным стенам бесконечно разнообразные в безвкусице и уродстве вывески, про загаженные дворы, про застящие все лучшие видовые точки густые провода и покосившиеся столбы (о, этот традиционный российский «обыкновенный столбизм»! — Г. О.)) даже писать не хочется. Это, жёстко говоря, уже полный Торжец.

И если Торжок — это восхищённое созерцание, любование и гордость, то Торжец  — это в первую голову душащий и жгучий стыд за тех, кто тысячелетний великолепный город до такого создания довёл. И, в равной мере, за тех, кто равнодушно — хату строю с краю! — взирал на это…  Крепчающим, ширящимся разорением и запустением маленьких исторических городов нынче, увы, мало кого удивишь. Но мало, мало так остро ощущается даже не контраст — пропасть между потенциалом и степенью его реализации. Между тем, что могло бы быть — и тем, что есть.

И ведь никак при этом не скажешь, что нынешним городским властям эта ситуация безразлична. Открыто немало интересных музеев — один музей вертолётов, при всей сложности попадания в него,  мог бы стать настоящим туристическим магнитом.

Оборудованы смотровые площадки — виды с них ничуть не хуже, чем с московского висячего моста в Зарядье. Жаль только, что «лес» торжокских колоколен за советские годы изрядно поредел.

 Обустроны городские валы — сегодня там вполне возможны театральные представления в очень модном сегодня формате open air. Отчего бы, например, лёгкой на подъём «Геликон-опере» не сыграть на них «Царскую невесту» в честь 200-летия Льва Мея, которому торжокский музей посвящает специальную круглогодичную программу?

Храмы (некоторые) медленно, как, скажем, Власьевский — возрождаются. Взят «в реставрацию» главный собор города, построенный по проекту Карла Росси.  Может быть, дело дойдёт и до воссоздания его утраченной звонницы?

А примеры решений подобных проблем в России есть. В части возрождения исторического силуэта города — Арзамас, который со стороны смотрится сегодня почище сказочного града Леденца. В плане стилистической унификации бесчисленных вывесок — Рыбинск. Было бы только желание этот  опыт использовать.

Что же дальше? В «Википедии» читаем: «В 2018 году город Торжок должен был получить 2 млрд рублей на реализацию проекта по восстановлению исторической части города и туристической привлекательности».  Получил ли? И если да, то где результат?

Далее: «Средства на реконструкцию выделит новый банк развития БРИКС— в размере 1,5 млрд рублей».  Вместе с Торжком, добавим, в это программу попали Гороховец и Старая Русса. «За счёт этих инвестиций планируется восстановить комплекс Путевого дворца, дома городничего (результат, по крайшей мере, на сегодняшний день, мы видели — Г. О.) и казначея, жилой дом XIX века… Завершить проект планируется до 2025 года». А сейчас, между прочим — уже 2022-й…

Чего греха таить: сегодня мало кого в России удивишь разрухой и забвением множества малых исторических городов. Но почему-то сегодняшнем Торжке  эта очень давняя и немало откуда сочащаяся неприкаянность, неуютность, безнадёга даже — почти как в известной всем песне: «Что они ни делают — не идут дела» —  не выглядит столь разительной, даже, пожалуй, даже на фоне его не менее заметного историко-культурного и туристического потенциала.

Какой-нибудь особо продвинутый блогер наверняка завершил бы заметки о Торжке давно набившим оскомину уподоблением савану накрывших его нынешней зимою снегов.

Мне же они показались почему-то похожими на белые халаты многочисленных врачей, собравшихся у ложа тяжёлого, но совсем не безнадёжного пациента…  Что же делать? Для начала — трезво и без эмоций отдать себе отчёт в том, что ещё немало воды утечёт в Тверце  до того, как можно будет произнести слова «Торжок — это любовь» без вопросительной интонации.

Но в то, что однажды это произойдёт— верю.

Георгий ОСИПОВ

Фотографии из архива С. М. Прокудина-Горского и автора