2217 Храмов

Если собрать все средневековые соборы Европы, от Испании до Шотландии, от Сибири до Нормандии, и поставить их рядом на 40 квадратных километрах земли, то вы получите представление о том, что такое Баган. Одним словом, я думаю нигде на нашей планете нет такого места, где бы вы могли подняться на храм и увидеть более 2 тысяч других храмов, а если считать и те, что были разрушены землетрясениями, и особенно тем грозным толчком 1975 года, что превратил тысячи храмов в каменные руины, то эта невероятная цифра — 2217 храмов — уйдет за 4 тысячи! В Багане люди жили еще с первого века нашей эры. В 1044 году на трон местного царства садится король Анаврата. Тут же король Мануха из соседнего царства посылает к нему монаха, чтобы поставить Анаврату на путь истинный, то есть буддийский. И посылает, надо сказать, на свою голову. Анаврате так понравился буддизм, что он вежливо попросил Мануху дать ему хоть несколько священных буддийских текстов и реликвий, а Мануха, опять же на свою голову, отказался. Ясное дело, что Анаврате не оставалось ничего, кроме как отправиться во главе своей армии в королевство Манухи и привезти оттуда домой в Баган нижеследующее: все священные буддийские тексты, все буддийские реликвии, всех буддийских монахов, всех ученых, ну а заодно и самого короля Мануху.
Для размещения всех этих священных текстов и реликвий Анаврата и начал строительство храмов, которое продолжалось в течение 240 лет. Затем город Баган стал приходить в упадок, про храмы забыли как минимум на пол-тысячи лет, и эта территория считалась опасной из-за большого количества бандитов и разбойников, а также … духов. Дело в том, что до прихода буддизма народы Мианмара верили в духов, которых здесь называют натами. Эта вера продолжает жить и сегодня, соединившись с буддизмом, в результате чего во многих буддийских храмах можно увидеть статуи натов, руководящих каждой сферой жизни. В основном, это бывшие люди, которые после смерти превратились в духов. Есть те, что очень любят выпить, и их надо одаривать выпивкой, но большинство любят шум и громкую музыку, и для них устраивают фестивали. Обычно на них присутствуют особые люди, в которых на время фестиваля вселяются наты, но всегда есть риск, что один из натов вселится в зрителя, и тогда он, а еще хуже — она, начнет танцевать неприличным образом, кричать и вести себя не так, как подобает богобоязненному мианмарцу или мианмарке.
Кстати, один из натов в своей человеческой жизни был убит сидя на унитазе и превратился в ната тех, у кого, так сказать, временные проблемы с желудком. В его честь тоже проводятся фестивали, но очень немногочисленные, всего на двоих — только нат и вы, и происходят они, конечно, не в храме, а … ну в общем я не пойду в дальнейшие детали, а то они мне болезненно напоминают один день моей поездки, который я, к сожалению, профестивалил.
Не то, чтобы я особенно верил в натов, но прилетев в Баган, я уселся в такси, и пролетев мимо нескольких храмов, отправился на главную гору натов, с романтичным, завлекающим и волнующим воображение именем — Попа. По дороге мы (водитель, гид и я) проезжали мимо маленьких деревушек, периодически останавливаясь. В одной из них мы зашли в избушку у дороги, где молодая семья обрабатывала густой как смола сок из пальм, делала из них конфетки, слабый алкогольный напиток, и очень даже крепкий напиток. Я дегустировал все! Вдоль дороги шли домой дети из школы, элегантные девушки несли на своих нежных головках кувшины с водой и солому. Я периодически останавливал машину, чтобы сфотографироваться с местными жителями, которые радостно подбегали и с удовольствием позировали, а потом посмотрел на свое шикарное такси с белыми вязаными салфеточками на сиденьях, на стоявших около него в ожидании моей персоны двух «сопровождающих лиц» в белоснежных рубашках и голубых юбках — лонжи, и представил, как эти бедные люди чувствуют себя рядом с белым «мультимиллионером», снизошедшим на секундочку с небес, чтобы запечатлеться с ними и снова унестись назад на Олимп, и больше не выходил из машины и не фотографировался.
Гора Попа — наверное, лучшее место, о котором могли мечтать духи-наты. И не только из-за очаровательно звучащего имени. Она — как палец, устремляющийся ввысь, длинный и тонкий. У подножия «пальца» начинается лестница, по которой вы поднимаетесь к священному месту, и через пятнадцать-двадцать минут вы на Попе. Здесь на крохотной вершине узенькой Попы стоят несколько приклеившихся друг к другу маленьких храмов натов, а еще висит колокол, в который вы можете стукнуть три раза, сделав небольшое пожертвование, чтобы все люди в Попиных окрестностях знали о благом акте. Я, конечно, тоже пожертвовал что-то, взял деревяшку, которой надо бить по колоколу, поднатужился, и понеслись над землей три громких звука из Попы. В главном храмчике на полу стояла «мемориальная доска», сделанная местным служителем, извещающая все человечество, что «группа из Иерусалима, Израиль, сделала пожертвование в размере 6000 чат!» Эти израильтяне, наверное, и не подозревают, что какие-то жалкие 15 долларов навеки связали их с именем Попы!
Я не делал больших пожертвований храмам, я старался помочь конкретным людям, покупая у них то, что мне было не нужно, цветочки у маленькой горбатой девочки с очаровательнейшей улыбкой и без каких-либо шансов на будущее, открытки у 16-летней девушки с необыкновенно нежным и умным лицом, которая зарабатывает деньги, чтобы хотя бы ее младшая сестра могла ходить в школу. На одном из храмов по традиции собираются немногочисленные туристы, чтобы посмотреть закат над Баганом — зрелище невероятной красоты, когда тысячи храмов окрашиваются в багровый цвет в последних лучах солнца, и как бы продолжают излучать оранжево-бурый свет на фоне темнеющей степи.

Девочки Багана

Когда я уходил от храма, меня окружили местные девочки, пытаясь что-нибудь продать. Одна из них, лет 14, весело лопотала на ломаном английском, который был еще непонятней из-за того что у нее изо рта торчал леденец, или как их там называют, бон-бон. Она была такая веселая и смешная, что я не мог пройти мимо. Она расспрашивала меня, откуда я прилетел и когда, где я остановился, когда улетаю из Багана, куда лечу потом. У нее не было денег на путешествия, не было денег на школу, и то, что она могла узнать от меня и других туристов, было по сути дела единственым источником информации. Мы смеялись, я вытащил леденец из ее рта и пытался засунуть ей в нос. В общении с ней и другими девочками Багана было что-то настолько естественное, по-детски чистое. От них веяло таким гостеприимством, таким теплом. Они не просили денег, как в других странах, не настаивали на том, чтобы я купил именно у них, и может быть из-за этого так хотелось им помочь, что-то купить, или просто подарить им свое тепло.
Вечером в шикарном отеле на берегу священной реки Айейярвадди всего за 21 доллар за ночь, меня ждал шикарный ужин (1-2 доллара за блюдо) с традиционным кукольным концертом. А девочки Багана лежали в своих хатах с пустыми желудками. Может быть и нет, но я все равно чувствовал себя неловко.
На следующее утро я взял в отеле в аренду велосипед без тормозов и отправился обозревать окрестности, точнее облазить как можно больше храмов, ну не все 2217, но хотя бы 17, а остальные 2200 — в следующей жизни. Велосипед, почти всегда с не работающими тормозами — главное средство передвижения в Мианмаре, поэтому, в отличие от такси с белыми салфеточками, наконец-то я чувствовал себя более комфортабельно. Не успел я приехать к первому храму, как меня встретили … ну конечно, девочки Багана, торгующие открытками, статуэточками Будды, старыми мианмарскими деньгами. Среди девочек была и моя старая приятельница с бон-боном, которую я для себя прозвал Бон-Бон («Ага, и весь рассказ он назвал Бон-Бон! К чему бы это?!?»). Я провел у первого храма, как минимум час, сидя с местными жителями в тени под деревом, говоря обо всем и ни о чем, просто наслаждаясь их компанией и теплом. Вы, наверное, думаете сейчас — сколько можно повторять про их тепло. К сожалению, я ничем не могу помочь. Как бы ни поражали эти великолепные огромные храмы, те люди, которых я встречал возле них, были выше храмов! Они излучали тепло! Фантастика? Несуразица? Быть может…
По законам торговли я должен был торговаться, и я это делал, но настолько деликатно, чтобы они, не дай Господь, не снизили эту цену слишком сильно. Как только они называли следующую, более низкую цену (все еще раз в 5-7 больше той, за которую они хотели бы мне продать свой товар), я быстро соглашался, давал им их первую «баснословно высокую» цену, а когда они тянулись за сдачей, показывал рукой, чтобы они ее оставили себе. Мне кажется, что кто-то понимал, что я делаю это специально, и в их глазах было столько благодарности. Может быть именно благодарностью, а может быть и странным вкусом объясняется то, что в Мианмаре, и особенно в Багане, девушки постоянно говорили мне, что я … очень красивый! А однажды даже мальчик лет 19-ти подошел ко мне и так нежненько, почти шопотом тоже сказал, что я красивый. Вот так!
В Мианмаре раньше были, да и сейчас остаются в хождении, хотя их встретишь редко, очень странные деньги. Есть банкнота в один чат (четверть цента), 5 чат, 10 чат, 15, 20, 25, 50, 75, 100. Пока все в порядке, да? Продолжим. 35 чат. Уже лучше, да? А как насчет 45 чат! Или, моя любимая — 90 чат! Сижу я у входа в храм и набираю в свою коллекцию их деньги. Слух о том, что ненормальный американец покупает банкноту в 1 чат (четверть цента) за 10 чат (четыре цента) разнесся по всей округе, и к храму побежали молодые и старики, и через несколько минут передо мной лежала гора денег со всей деревни, а я сидел на земле с очень умным видом и выбирал самые новенькие и непомятые бумажки, платя за них в пять — десять раз больше их номинации, ибо во-первых, многие из них вышли из употребления, во-вторых, те, что не вышли, очень трудно найти, ну а в-третьих, вы сами догадались. Я оставил у этого храма целое «состояние», долларов восемь, пытаясь покупать по несколько бумажек у каждого, чтобы всем хоть что-то досталось. А потом залез на велосипед и поехал к следующему храму, но еще долго поворачивался назад — девочки Багана стояли и продолжали мне махать.
Очень не хочется касаться дегтя, говоря о такой большой бочке меда, но я обещал вам рассказать про зловещий орех бетель, и сейчас для этого самое время. Познакомился я с этим орехом еще в Индии, но там его жевали только мужчины, а с мужчин что возмешь. В Мианмаре его используют и женщины.
Представьте себе, что вы разговариваете с симпатичной девушкой, говорите что-то, что вызывает у нее смех, она чуть приоткрывает рот и в улыбке показывает вам свои зубы и, о ужас! Ее десны кровоточат так, как будто она только что покинула боксерский ринг, все ее зубы — черные и гнилые, а те, что не совсем черные, залиты кровью, струящейся из десен. Ничего, ничего, я подожду, пока вы вернетесь из ванной комнаты. Вам уже лучше? А мне так и не стало лучше. К счастью, далеко не все девушки жевали этот отвратительный кроваво-красный орех, и я, честно говоря, так и не узнал, действительно ли от него гниют зубы, или просто окрашиваются кошмарным образом. Знаю лишь, что бетель обладает несильным наркотическим свойством, а также является канцерогенным.
А ну его, этот бетель, к черту, лучше вернемся назад в сказочный Баган, где я все же успел посмотреть великолепные храмы и храмовые комплексы, и даже заехал на своем безтормозном велосипеде в маленькую деревушку с соломенными хатами, где испугал до слез маленького ребеночка, впервые увидевшего такого страшного дядю-не монголоида. К закату солнца я снова был на верхней платформе одного из древних храмов, а внизу нас, туристов, ждали веселые и добрые девочки Багана в надежде, что может быть мы у них что-то купим. Я уже узнал среди них несколько моих знакомых и, конечно, снова наткнулся на вездесущую Бон-Бон. Ну а вечером снова был шикарный ужин в ресторане моего отеля на берегу той же священной реки с тем же непроизносимым именем, меня снова обслуживали те же официанты во фраках и юбках-лонжи, снова шел кукольный спектакль на открытом воздухе.
Очередной предрассветный подъем для очередной поездки в очередной аэропорт. Грустно. Мне было так хорошо здесь, в этом древнем городке Баган, среди его тысяч храмов, среди его добрых людей. Я бросил свой рюкзак на заднее сиденье такси, сел вперед рядом с водителем, и в лучах совсем еще низкого, только-только восходящего солнца мы выехали из ворот отеля Танде. И вдруг…
Нет. Я расскажу это потом…

Мандалай

Самолет оторвался от земли. Подо мной величественно смотрели ввысь храмы Багана. Все 2217. Нет — теперь уже даже больше. Мианмар — одна из беднейших стран в мире. И Мианмар — самая религиозная страна в мире. В результате, многие здесь ежедневно борются за хлеб насущный в самом прямом смысле слова, в то время, как более богатые жители страны, а таких здесь тоже достаточно, выполняют свои религиозные обязанности перед Богом и строят в Багане новые храмы на месте разрушенных. Их не волнует тот факт, что здесь уже стоят 2217 храмов, в большинство которых из-за отсутствия большого количества туристов, да и местных жителей тоже, все равно никто не ходит. Их не волнует, что стране не хватает больниц и школ, не волнует то, что эти деньги могли бы помочь многим нуждающимся. Я невольно вспоминаю роскошные католические соборы в нищей Латинской Америке, с алтарями, казалось, прогибающимися от золота. Вспоминаю старушек, просящих подаяние в подземных переходах Москвы рядом с огромным только что построенным Храмом Христа Спасителя.
Я не претендую на знание Истины, я понимаю, что «не хлебом единым», и что народу нужны религиозные храмы, но я не могу не задать самому себе вопрос, имеем ли мы право создавать такое большое количество таких дорогостоящих храмов, когда дети ложатся спать с пустыми желудками, когда старушкам не на что купить хлеб. Проезжая мимо храмовых новостроек Багана, я спросил шофера, сколько они стоят. Он с важным видом сказал, что если храм построить действительно хороший, то огромные деньги, аж 3 тысячи долларов. А сколько стоит школу построить, не унимался я? Ну тут он закатил глаза к небу и торжественно заявил, что если такую, чтоб в ней еще и много классов было, и вообще чтоб настоящая школа была, то тут нужно, и слегка зажмурившись, на одном выдохе прошептал невероятную сумму — 5 тысяч долларов!
Пока я вспоминал таксиста и философствовал о роли религии в жизни современного человека, где-то далеко остался Баган, романтичная гора Попа с ее святыми духами, а самолет тем временем приземлился в городе с не менее романтичным названием — Мандалай.
Именно здесь была столица страны до вторжения британцев, именно этот город является как бы культурной столицей страны, ее сердцем, и именно здесь проживают 60% всех буддийских монахов Мианмара. Где бы вы ни были в Мандалае, вас постоянно окружают побритые наголо, завернутые в желто-оранжевые робы, а иногда в розовые, монахи и монашки — совсем еще молодые парни и девушки, или стройные и энергичные старички и старушки. Ранним утром я сел на такси и отправился на Мандалайский Холм, возвышающийся на 236 метров не только над городом, но и над всей плоской как блин равниной. Вообще-то я приехал в Мандалай на два дня, но то, что весь первый день я провел без движения в постели с очень высокой температурой из-за какого-то противного желудочного вируса, это мой секрет, и я вам о нем, конечно, рассказывать не буду. Особенно моей маме. Итак оставался всего лишь день на весь Мандалай, поэтому я и решил восходить на Холм, да и во все другие места, на такси, тем более, что это удовольствие — дешевое до неприличия (когда хочется заплатить больше, чем тебя просят).
Рядом с самой верхней точкой холма находится храм, а перед ним большая статуя Будды, указывающего рукой по направлению к Мандалаю. Нам, рожденным в СССР, такие статуи с протянутыми руками хорошо знакомы. Взять хотя бы Петра Первого. Или Ильича. Бог с ним, с Ильичем — вернемся в Мандалай. Согласно древней легенде, Будда с его учеником Анандой забрались на этот холм, и именно на этом месте Будда указал на равнину и сказал: «Я знаю, город будет». Причем он предсказал, что это будет великий город, и великим он станет в 2400 году Буддизма, то есть в 1857 году. Именно в этот год король Миндон Мин перевел сюда столицу государства.
В Мандалае много интересных мест, но после Багана я настолько увлекся просто человеческим общением, да и голова немного кружилась после успешного разгрома вируса, что я решил скинуть обороты и просто радоваться жизни. В конце концов, что увижу — то увижу. А общению не было конца. На самой вершине Холма ко мне подошел молодой монах, долго расспрашивал, откуда я, что уже посмотрел, куда направляюсь, в каких еще странах был. Он учится в университете, и помимо Буддизма, изучает английский, нужна практика. Как не помочь? Спускаясь по ступенькам вниз в город я заметил сидевшего на земле мужчину, очень красиво вырезавшего из дерева слонов и религиозные символы. Я нагнулся и поднял замечательного льва — национальный символ Мианмара. Он назвал мне цену — 300 чат. Я решил, что ослышался. За такого великолепного льва он просил … 75 центов. Я переспросил и по его смущенному лицу понял, что он действительно сказал 300 чат, и теперь ему было стыдно, что он поступил так негостеприимно и заломил такую огромную цену. Он уже открыл рот, чтобы, извиняясь за предыдущее нахальство, попросить 200 чат (50 центов), а может и меньше, но я быстро вынул из кармана 300 чат и сунул ему в руку. Жаль, что лев у него был один, да и в моем маленьком рюкзачке на второго льва места бы не нашлось.
У подножия Мандалайского Холма стоят несколько интересных храмов, но один из них должен быть в книге Гиннесса. Здесь находится самая большая в мире книга. Вокруг центральной ступы (то есть перевернутой «рюмки») расположены 729 огромных каменных плит со священными буддийскими текстами. Если сюда посадить человека, чтобы он читал эти тексты по восемь часов в день, то у него на это уйдет 450 дней. Напечатанные в 1900 году на бумаге те же тексты поместились в 38 томах по 400 страниц. Должен добавить, что если вам придет в голову взять отпуск на 450 дней, и поехать в Мандалай, чтобы «посидеть почитать», возьмите вначале какой-нибудь текст на мианмарском языке и вглядитесь в него. И если вы сможете найти разницу между всеми этими аккуратными ровненькими кружочками, то можете покупать билет. Для меня лично все мианмарские буквы — одинаковые колечки.

Рикша Саша

1857 год был знаменательным для города не только потому, что его предсказал великий Будда, не только потому, что именно в том году Мандалай стал столицей, и кстати в том же году была «построена» самая большая книга. А еще именно в 1857 было начато строительство Мандалайского Форта — гигантского квадратного сооружения, где каждая стена длиной в два километра, высотой в 8 метров, шириной в три метра, а еще вокруг — ров, наполненный водой, шириной в 70 метров, глубиной в три метра, то есть — впечатляет. В центре этого Форта стоял роскошный королевский дворец. Увы, во время кровопролитных боев в марте 45-ого между наступающими британцами и индусами, и отступающими японцами, дворец, по традиции сделанный из дерева, полностью сгорел. Точнее, не королевский дворец, а целый королевский город. Остались лишь чертежи, фотографии, рисунки. По ним и восстановили город, но на этот раз из цемента и алюминия.
Как и везде в Мандалае, весь Форт был заполнен то ли приехавшими на экскурсию, то ли просто гуляющими группами монахов и монашек. Один из группы обязательно нес фотоаппарат и каждые 45 секунд ставил группу для съемки. Ни в одной стране мира я не видел нацию, так любящую фотографировать и фотографироваться. Стоило мне вынуть из кармана мой крошечный фотоаппаратик и показать глазами, улыбкой и легким поклоном, что я хотел бы сфотографироваться вместе с очередной группой пожилых монашек, как те подбегали ко мне, слегка отодвигая других монашек, чтобы попасть в кадр, и с наслаждением позировали. Замечу, что не только в Мандалае, но и везде в Мианмаре дети и взрослые радостно останавливались и улыбались, ожидая пока я их сфотографирую, и никто никогда не просил за это деньги, как в некоторых соседних странах.
Рядом с дворцом группа пацанов играла в футбол. Один из них увидел меня, бросил мяч другим ребятам и ринулся ко мне с предложением отвезти меня на своем трайшо — велосипеде с коляской, который является главным средством передвижения в стране. Я охотно согласился, тем более, что за исключением дворца вся остальная часть огромного Форта — военная база, а в стране с военной диктатурой лучше с этими военными быть поаккуратней, так что с местным мальчиком так оно спокойней. И тут-то мне пришла в голову замечательная мысль. На воздушном шаре я летал, симфоническим оркестром в Кремлевском Дворце Съездов я дирижировал, радиопередачу на русском языке (это с моей то буквой «Р») я вел. А вот рикшей я еще не был. И гейшей тоже, но какие наши годы! Мальчик вначале не понял, что я хочу, но когда я усадил его в коляску для туристов, а сам залез на его место и закрутил педалями, я даже немного испугался за его психическое состояние. Если бы вы только видели счастье в его глазах, когда он, проезжая мимо очередного караульного поста, до боли в пальце звонил в звоночек, оповещая всю округу, что сегодня его, маленького мальчика, на его же велосипеде (без тормозов, естественно) везет богатый долговязый дядя из Америки, да еще и за астрономические 100 чат (25 центов)!
У меня, правда, тоже был свой звездный час ровно через час, когда я отправился по священной реке Айейя…, ну в общем, той самой, что была у нас с вами и в Багане, в городок Мингун, где находятся остатки буддийского храма, который должен был стать самым высоким в мире, но — не суждено было. Вначале король умер, потом землетрясение. В результате вместо задуманного 150 метрового храма, стоит очень впечатляющая 50 метровая груда камней. Вы скажете, а причем тут звездный час? Да при том, что добраться туда можно на только на пароходе, час в один конец, и час в другой. А в этот день уже пароходов по расписанию не было. Пришлось мне … «зафрахтовать» для себя персональный пароход, и теперь представьте себе эту картину — по священной реке Айейя… плывет корабль, на его верхней палубе стоит всего лишь одно раскладное кресло, а в нем сижу я. Если вам стало противно, то признаюсь, что тоже не люблю из себя строить богатого туриста, но уж очень хотелось посмотреть городок Мингун и проехаться по реке, и у меня не было другого выхода. Кстати, поездка туда и обратно на «собственном» пароходе и час ожидания в Мингуне обошлись мне в 7 долларов 50 центов.

Таким был Будда

2500 лет назад, через 20 лет после того, как на него нашло озарение, Будда с 500 сопровождавшими его святыми монахами решил посетить королевство Динньявади. В течение семи дней и семи ночей он передавал свои знания всем жителям королевства, после чего король попросил разрешения у Будды создать его образ, чтобы молиться ему в отсутствие самого Будды. Когда образ был создан, Будда освятил его, прижав к своей груди и передав ему часть своей священной ауры. Такова легенда, хотя некоторые скептические ученые утверждают, что огромная покрытая золотыми листочками толщиной в 15 сантиметров статуя Будды была создана «всего лишь» в первом веке нашей эры, то есть через 500 лет после того страшного дня, когда вегетарианцу Будде по ошибке дали на ужин кусок мяса, и он отошел в мир иной. Должен признать, что если бы мне дали кусок мяса, я поступил бы аналогичным образом.
Буддизм — удивительно демократичная религия. В то время, как не христианин будет чувствовать себя неуютно в церкви во время службы, не еврей — в синагоге, не мусульманину вообще часто покажут на дверь в мечети (особенно в Малайзии), и то же самое относится к не индусу в индуистском храме, то в буддийском храме к вам никогда не пристанут, не бросят косого или презрительного взгляда, не прикажут целовать икону или свиток Торы. Я сейчас ушел в философские размышления, потому что зайдя в священный храм Махамуни, где находится образ Будды, я думал, что не смогу даже близко подойти к этому образу из-за огромного количества молящихся, стоящих на коленях, сидящих на полу. Я стоял вдали, держа в руках фотоаппарат, и конечно, не намереваясь оскорблять чувства верующих, да еще и в одном из самых святых мест в стране, фотографированием, тем более со вспышкой.
Вдруг меня увидел служитель храма, буквально бросился ко мне, схватил меня за руку, потащил чуть ли не буквально по головам и рукам молящихся к золотой статуе, жестикулируя, что, мол, фотографируй на здоровье, причем совершенно бесплатно. Ведь я же гость! Точно так же и в других храмах меня пропускали вперед с неизменной доброй улыбкой, без малейшей «пропаганды» своей религии. Я в своей жизни был, наверное, более чем в 100 буддийских храмах в разных странах, и ни единого разу не чувствовал себя там не в своей тарелке. Может быть это одна из причин, почему я, не будучи буддистом, отношусь с таким уважением к этой самой доброй религии на Земле и к ее основателю — Сиддхарте Гаутаме, или просто Будде.
Вечером в отеле я сидел на полу перед кроватью и думал, как же мне запаковать парочку кукол, которых я купил в Мандалае, чтобы не разбить их по дороге. Я так привык к гостеприимству и доброте местных жителей, что меня даже не удивило, когда в дверь постучали, и в комнату вошел мальчик, работающий в отеле. В руках у него была пачка газет. Он быстро сел на пол рядом со мной и на огромной скорости удивительно аккуратно и добротно запаковал моих кукол. Он уже выскочил из комнаты, когда я догнал его и дал ему в подарок майку из Нью-Йорка. Только после того, как он мне сто раз сказал спасибо и скрылся за дверью коридора, я услышал его приглушенное растоянием «Ура!».
Катаясь по Мандалаю на такси или с велорикшей, я заметил интересную особенность их культуры вождения. Если в Индии и Непале право переехать перекресток первым принадлежит тому, кто больше и мощнее, то здесь в Мианмаре — все наоборот. Я был свидетелем того, как еще задолго до перекрестка машины, и без того не несущиеся как ненормальные, замедляли скорость, давая переехать дорогу велосипедистам и велорикшам, которые в свою очередь тормозили, пропуская вперед пешеходов. Вечером, при отсутствии освещения, машины ехали практически со скоростью человеческой ходьбы. Мне пришлось однажды ехать с велорикшей по темным центральным улицам Мандалая (внезапно вырубилось электричество, что происходит ежедневно в Азии). Вначале я чуть-чуть зажмуривал глаза, приготовившись к худшему, но вскоре почувстовал удивительный покой, двигаясь по этому ухабистому огромному «муравейнику», среди множества людей, возвращающихся домой, сидящих на скамейках в примитивных полутемных кафе, со всеми их запахами и непонятной речью.