Фонтенбло, Мальмезон, Ватерлоо - часть 1

ФОНТЕНБЛО, МАЛЬМЕЗОН, ВАТЕРЛОО

Когда я собирался в Париж, друзья мне не верили, что я смогу осилить такую гигантскую программу – Версаль, Фонтенбло, Лувр, музей Орсэ, Парижские стоки, музей Родена, музей Клюни, пара-тройка известных кладбищ, Катакомбы, Дом инвалидов, Булонский лес, замки Луары... и даже такие редкие места для русского человека как Ватерлоо и Мальмезон. Учитывалось, что я учил в школе и университете немецкий, а в Париже нужен французский или английский, что трудно разобраться в хитросплетениях парижских метролиний, что я не собираюсь прибегать к услугам туристического бюро (за исключением одной поездки). Да, без языка было тяжело, но меня, как белого человека везде понимали и отпускали тот товар, который я просил. И, конечно, помогло, что это был не первый опыт посещения заграницы – я уже проехал Германию, Грецию, Польшу.

Итак, утром 3 октября в четверг, в 9 утра я отбыл в Париж из Шереметьево. Время в полете – 3 ч 40 мин. На руках у меня была путевка из одного из московских агентств, где все-таки написали «Париж экономичный». Номер в отеле «Фиат**+» стоил в сутки 70$, билет на самолет «А-320» – около 400$ плюс страховка и виза. За две недели выходила кругленькая сумма, но Париж стоит посмотреть хотя бы раз в жизни, притом постараться посетить как можно больше достопримечательностей. Впрочем, кто за чем едет... Я – смотреть культурные объекты ЮНЕСКО да и вообще по историческим местам прошвырнуться.

Самолет прилетел вовремя, шофер микроавтобуса был русский и помог мне переговорить на «рецепшен». Итак, ключ в руках. Я в номере 529. Здесь произошла первая и последняя накладка в работе отеля. Номер был не убран. Остались газеты предыдущего жильца, мусор в корзине. Но поскольку постель мне показалась нетронутой, я решил на это плюнуть. Но не плюнул персонал. Через примерно десять минут в замочной скважине заскрипел ключ. Негритянка средних лет и непомерных объемов в белой наколке деловито шагнула в номер, имея в руках швабру и пылесос. Я в трусах после душа изучал бесплатную карту, выданную мне внизу, крикнул по-русски решительным тоном: «Занято». Пробурчав «Пардон, месьё», негритянка удалилась. Я почему-то понял, что атака уборщицы не последняя и стал спешно одеваться. Через три минуты раздался звонок портье. Говорил, он встревожено и, разумеется, по-французски. Мне осталось только сказать: «Уи, месьё». Я вышел из номера и сел на ступеньку лестницы. Негритянка не заставила себя ждать. Наши глаза встретились, и меня одарили незабываемой улыбкой. Я молча показал на открытую дверь номера. Через несколько минут постель была застелена свежая, комната убрана. Мы обменялись дежурными фразами: «Силь ву пле, месьё». – «Мерси, мадам». Сервис здесь был явно на высоте. Забегая вперед, скажу, что встреча с представителями Африки в дебрях Парижа была далеко не последней.

Два часа на отдых, приведение себя в порядок, заучивание отдельных фраз из разговорника, изучение маршрута по карте и в путь. Я находился на рю Бланш, в двух шагах от метро того же названия и «Мулен Руж». Если идти в прямо противоположную сторону – выходишь прямо к центру. Туда-то я и пошел. По улице Бланш до церкви Тринити – далее Гранд-Опера – бульвар того же названия – сад Пале-Рояль. Шел довольно долго, но один раз прогуляться стоит.

Сад Пале-Рояль знаменит тем, что в этом дворце когда-то жил герцог Орлеанский, организовавший на свои деньги, как  предполагают, всю Великую французскую революцию. Галереи Пале-Рояля в 1789 году сдавались под кафе и магазинчики. Здесь собирались будущие знаменитые революционеры. Именно здесь журналист Камилл Демулен, ближайший сподвижник Дантона, узнав о разгоне Генеральных штатов вскочил на стол и призвал народ к оружию. Штурм Бастилии состоялся 14 июля. Почему штурмовали именно Бастилию, осталось тайной. Ведь Бастилия – тюрьма для дворян и их было всего шесть человек. Правда, один узник попал в темницу лет сорок назад до описываемых событий за дурацкие стишки против Людовика XV. Его схватили и без суда и следствия заточили в Бастилию. Людовик XVI при вступлении на трон забыл его помиловать, впрочем может и не знал о его существовании. Такой пример королевского самодурства был убийственным для Бурбонов, и бойкие журналистские перья быстро донесли его до всей, как тогда говорили, французской нации.

После взятия Бастилии Людовик XVI вместо того, чтобы двинуть на Париж иноземные полки, всех простил. Не хотел кровопролития. Менее через четыре года пришлось остаться без головы самому и ещё сорока тысячам французов, многие из которых как раз были из третьего сословия, ради которого все якобы и делалось. Власть захватили проходимцы. У одних совесть еще была – их называли жирондистами. Они погибли первыми. У других – дантонистов – ее было поменьше, но все же именно они призывали к затуханию террора. Их казнили вторыми. У третьих – робесперьистов – совести не было от рождения. Террор был организован ими. Они погибли третьими, потому что четвертые (историки их назвали термидорианцами) поняли, что на плахе им быть следующими и, находясь в безвыходном положении, сами организовали переворот, который благодаря стечению многих обстоятельств удался. Совести у них не было тоже. Одного из термидорианцев звали Фуше. Он нажил огромное состояние на революции и позже при Наполеоне. Все эти партии были в разное время членами Якобинского клуба. Но надеюсь, не менее одного процента якобинцев были идеалистами. Один из них написал «Марсельезу». Его звали Руже де Лилль. Он был дворянин. Умер в нищете. Песню знают все. Есть в его биографии революционного поэта и такой неожиданный факт. В 1814 г. в честь русского императора Александра написал следующие стихи:

Утешь французов радостью победы,

Верни Бурбонам трон, а лилиям их блеск.

Далее Лувр – арка Карузель (поставлена Наполеоном в честь победы при Аустерлице) – сад Тюильри. Был здесь когда-то и дворец Тюильри. Его сожгли коммунары в 1871 году, как и дворец Сен-Клу, где генерал Бонапарт совершил свой переворот в 1799 году, 18 брюмера. Из ненависти к его племяннику, императору Наполеону III. А зря, было бы еще два объекта, куда можно продавать дорогие билеты.

Ноги сильно устали. В саду у фонтана стояли металлические стулья, большинство из которых занимали вездесущие японцы. Очень удобно. Было довольно тепло, в пиджаке даже жарко. Впереди виднелся обелиск на площади Конкорд, далее Триумфальная арка. (Набережные Сены, кстати, входят во Всемирное Культурное наследие ЮНЕСКО.) Но я решил идти прямо на Эйфелеву башню на другой берег Сены. Темнело. Прошел по мосту и мимо Бурбонского дворца (Национального собрания). Здесь в первый раз увидел французских полицейских в большом количестве – веселые, подтянутые парни, все с пистолетами.

Долго шел темными кварталами, которые, кстати, почти не освещаются. Башня пропала. И вот заворачиваю за какой-то очередной угол и – о чудо! – стоит прекрасно-розовая башня, как  настоящее чудо света. Человек я восторженный. На площадке у касс негры в большом количестве торгуют дешевыми сувенирами. В кассу почти никого.  Вход на первый уровень – 3,3 евро, второй – 6,6, третий – 9,9. Дал кассирше десятку. Она спросила: «Шпиц?». – «Уи, мадемуазель». Лифт сначала идет на второй уровень. Там тоже неплохой вид. Если не купили сразу билет на самую вершину (шпиц), здесь предусмотрительные французы поставили еще кассу и можно подняться выше. На вершине, предусмотрительно забранном сеткой, вид на ночной Париж ни с чем сравнимый. Словами не описать. Смотрите сами и не находите слов.

Спустился вниз, на лавочке внимательно рассмотрел карту в путеводителе «Париж от зари до зари». Метро было рядом – «Бир Хаким». В кассе у вьетнамцев пытался разменять ассигнацию в 200 евро. Просил «карне», не дали. Что сказали, не понял. Показали пустые ящички кассы, сдачи не было. Советую всем, кто едет во Францию – не берите крупные банкноты, разменять практически невозможно, только в дорогих ресторанах, да и там берут с зубовным скрипом. Пришлось вынуть десятки – купил «карне» (9 евро) и музейную карту на пять дней (45 евро).

По плану разобрался, где сделать пересадку. Примерно через полчаса был дома, то есть в отеле.

4 октября, пятница.

Утром съел континентальный завтрак – чай («ти» по-французски), круассан, по маленькой упаковочке мармелада и масла.

Путеводитель «Париж от зари до зари» рекомендовал в целях экономии пользоваться супермаркетами ED. Именно так я поступил с утра. Изучил карту и увидел, что ближайший находится на rue Buffault, 9. Шел туда по карте не менее 20 минут. Кстати, станции метро рядом с супермаркетами этой системы отсутствуют. У супермаркета был странные часы работы – с 9-30 до 19. Так что туристы, связанные экскурсиями, вряд ли могут туда попасть. Ну а местные цветные идут туда толпами. Купил различных нарезок – мясную, колбасную и рыбную, виноград, бутылку вина за 12,69 евро. Для сравнения зашел по дороге в кафе Bergerac пропустить 100 грамм. Французская минимальная доза оказалась 40 cl, двойная – 80 cl. (Я не заказал кофе, и местная барменша, русская из Молдавии открыла рот – для них коньяк без кофе все равно что бутерброд из одного хлеба.) Так вот, двойная французская доза плюс кружочек лимона стоила с чаевыми 9 евро.

В  соседнем шопе приобрел бутылку коньяка 0,7 марки Dufaur за 11,72 (!) евро. Таковы наценки в вашей Франции.

В номере выпил и закусил за приезд.

Кладбище Монпарнас было рядом. Две минуты до «Мулен Ружа» и сразу налево еще две минуты по бульвару Клиши, потом направо по авеню Рашель –  и вот он город мертвых. План кладбища я получил бесплатно в доме справа у входа.

Могу сказать, что свидание с моими любимыми людьми состоялось. Генрих Гейне и Франсуа Трюффо лежат почти друг напротив друга через авеню Гектора Берлиоза. Номера участков на кладбище немножко путаные. Могила Гейне находится на № 27, но непонятно в какую сторону идти от указателя. Я долго ходил по соседнему участку. Наконец, решил заглянуть на соседний. Благородный белый бюст я узнал издали. Никого не было и я, расчувствовавшись, положив руку на постамент, прочитал свой перевод студенческой поры:

Они меня мучили долго

И сделали бледным меня.

Одни – ненавидя смертельно,

Другие – сердечно любя.

Они отравляли мне пищу

И яд подносили, губя,

Одни – ненавидя смертельно,

Другие – сердечно любя.

А та, что терзала всех больше,

И сделала бледным и злым,

И злобы ко мне не питала,

И не был я ею любим.

К Гейне, кстати, не зарастает немецкая народная тропа. По соседнему участку также безуспешно, как  и  я  пять минут назад, бродила группа из трех немок, пытаясь разыскать могилу своего классика. Я любезно спросил: «Хайнрих Хайне?» – «Я, я». – Я показал рукой и сказал: «Дизе вайсе денкмаль». Примерно час спустя издалека на могиле Гейне я увидел коленопреклоненную немку. Немцы все-таки очень сентиментальны, это не выдумка.

Я посетил также могилы Берлиоза, Дюма-сына, наполеоновского маршала Ланна, Вацлава Нижинского, Стендаля, фамильные склепы Дега и палачей Сансонов, один из которых казнил Людовика XVI и Марию-Антуанетту. На могиле Золя очень солидный памятник, но самого великого писателя перенесли в Пантеон. У Стендаля очень старый и очень благородный памятник с надписью «A Henri Beyle (Stendal)» и датой установки «1892». Умер великий человек малоизвестным писателем, но его ждала посмертная слава.

У маршала Ланна с трудом можно прочесть надпись «Дюк Монтебелло», т. е. его титул, пожалованный ему императором. Склеп старый – маршал погиб в 1809 году.

Нижинский в костюме Петрушки задумчиво подпер голову левой рукой. Издалека в тени деревьев выглядит как живой человек.

У Дюма-сына, который изображен в мраморе в натуральную величину лежа на правой ноге отбит большой палец. Отбили недавно – след свежий.

Знаменитая певица Далида тоже похоронена где-то здесь. Кому дорога ее память, могут найти.

Далее мой путь лежал на Монпарнас. Все время вверх. Улица Лепик, где жил Ван-Гог, – площадь Аббатис – площадь Тетр – Сакре-Кёр. Тихий когда-то район, вдохновивший импрессионистов когда-то на всем известные шедевры, превращен в туристическую Мекку, где доверчивых иностранцев обрабатывают сотни проходимцев.

Сакре-Кёр (сердце Христа) – место замечательное, особенно в хорошую погоду, а она в тот день стояла солнечная. Храм строился 40 лет в память о кровавых событиях Парижской Коммуны. Я попал туда в час молитвы. Молящиеся, в основном негритянские женщины, становились на колени на специальные скамеечки, и твердили слова молитвы.

Наверх на смотровую площадку на самую высокую точку Парижа мне попасть не удалось – не было мелочи. А туда вел турникет, как в метро. Окошечко, где разменивали деньги, было закрыто. Пришлось довольствоваться осмотром крипты храма.

У подножия огромной горы Монмартр находится метро «Анвер». Добираться до Сакре-Кёра необходимо именно до этой станции. Я поехал на подземке до Триумфальной арки. Здесь впервые пригодилась музейная карта – с ней пропускают без очереди в кассу. Вид со смотровой площадки – замечательный. Видно и Эйфелеву башню, и холм Монмартра с белым-белым Сакре-Кёр, и арку Дефанс. В магазинчике под крышей приобрел сувениры на общую сумму в 32,1 евро – очень приличный путеводитель по Парижу, три постера, ручки. И здесь мне отказались сдать сдачу с 200 евро.

Внизу внимательно рассмотрел барельефы – «Марсельеза», «Триумф Наполеона», «1814», «1815».  На последнем изображено, как французский воин в образе римлянина вкладывает меч в ножны, а пожилой крестьянин утихомиривает огромного вола. Никакого намека на поражение. Просто повоевали, а потом вернулись к семейным радостям и мирному труду. Строить арку начали еще при императоре Наполеоне I, а закончили уже при короле Луи-Филиппе. В 1840 году прах императора провезли под аркой при огромном стечении народа в собор Дома Инвалидов. В целом уникальное красивое сооружение. Сделано по типу античной арки в Риме. Любил Наполеон древних римлян и подражал всячески. Даже волосы зачесывал на лоб, как Юлий Цезарь.

Решил дойти по улице Великой Армии до арки Дефанс – с крыши показалось, что она близко. Это был оптический обман. Идти оказалось несколько километров. Много площадей, развязок.

На углу авеню Малахофф зашел в приглянувшийся морской ресторан L’Auberge. Обед – макрель в маринаде, два краба на огромной тарелке со льдом, две бутылки белого вина по 0,350, бутылка минеральной – обошелся в 63,85 евро. Крабы нужно есть, пользуясь сразу тремя приборами – шипцами и двумя вилочками (одной скалываешь панцирь, другой вытаскиваешь мясо). Брызги летели в разные стороны. Обслуживали меня сразу три официанта – один принял заказ, другой принес воду, третий вино, первый принес счет. Оставил три евро на чай.

Эльзасский рислинг был крепким. Я упорно шел к Дефансу и напевал «Марсельезу». Стемнело. У эспланады Дефанс ноги отказались идти дальше. Было пустынно и немного жутко. Одинокие пешеходы шли по своим делам. Спустился в ближайшую станцию метро и через полчаса уже был в своем номере.

5 октября, суббота

Утром придумал фразу: «Что такое жизнь по сравнению с Парижем». Собрался ехать на остров Ситэ.

Кажется, начал осваиваться в парижском метро. С пересадками разобрался сразу – каждая линия под номером. Направления движения поездов указаны по конечным станциям. Например, чтобы доехать от метро «Бланш» до станции «Ситэ», необходимо на станции «Барбе Рошфор» и пересесть на линию 4 в направлении «Порт д’Орлеан». Станции не объявляют, но раз пять-шесть их названия написаны на стенах большими буквами.

Пока ехал, заметил большой плакат «Cite – ferme (закрыто)» на несколько месяцев. Удивился собственной крутизне. Вышел на предыдущей станции «Шатле». Перешел мост. И вот я у решетки Дворца Правосудия. Мне этот объект, как любителю Французской революции, захотелось посмотреть в первую очередь.

Собственно, в XI–XIV веках здесь был дворец французских королей Капетингов, от которого осталось крыло под названием Консержьери (от должности Консьерж – королевский управляющий) и церковь Сен-Шапель, построенная Людовиком Святым в стиле пламенеющей готики. Потом короли переехали в Лувр, а здесь осталось Судебное ведомство. Свершают судилище здесь и сейчас. В этом французы остались консерваторами не хуже англичан. Где-то дальше по набережной справа за Дворцом Правосудия была знаменитая набережная Орфэвр, где комиссар Мегрэ попыхивал своей трубочкой. Туда я не дошел.

В оба объекта (церковь и тюрьму) действителен один билет, кажется за 7 евро. Но я прошел по музейной карте. Очень строго осматривают при входе суровые полицейские. В моей сумке был нож. Его сразу просветили. «Куто на бочку!» Аккуратно положили в коробочку, где лежали с приклеенными номерками ножи других клиентов. Оказывается, я не так уж оригинален в стремлении пронести холодное оружие на режимный объект. На мой нож приклеили также номерок и аккуратный кружочек с тем же номером на мою музейную карту.

Я не знаток готики, но Сен-Шапель меня потряс. Нижняя капелла не такая красивая как на фотографии – много ободранных колонн. Здесь же маленький магазинчик с сувенирами. Купил путеводитель на русском. По винтовой лестнице поднялся на второй этаж и ахнул – так божественно прекрасно была верхняя капелла со знаменитыми витражами. При королях здесь хранился терновый венец господа нашего Иисуса Христа. Как выдержала эта легкая изящная конструкция вот уже семь столетий,  четыре революции и разграбление – тоже подлинное чудо Бога. Сюда можно было ходить не один день, но, к сожалению, я таким большим запасом времени не располагал.

Как мне хотелось постоять на знаменитом Майском дворе, откуда увозили телеги с осужденными на гильотинирование. Но наличие ножа оказалось решающим фактором – я пошел его получать, а выйти из здания можно было тем же путем. Остальные туристы выходили по Майскому двору, через ворота Дворца Правосудия.

Революционная тюрьма Консьержери была в этот день самым интересным местом для меня. Здесь заседал Революционный трибунал в 1793–1795 гг. Здесь общественный обвинитель Фукье-Тенвиль вершил свой короткий суд. Адвокаты, защитники и материальные доказательства преступления не требовались. Не требовались и признания подсудимых. Если нужно скомпрометировать людей известных, к ним на скамью подсаживали т. н. «барашков» (явных уголовников) и осуждали к смерти всех скопом. Так осудили Дантона с товарищами. Когда знаменитого революционера ввели в тюремный коридор Консьержери, аристократы зааплодировали в своих камерах, ибо как раз Жорж Дантон был инициатором создания трибунала. Дантон был известным оратором и тут не ударил лицом в грязь: «В этот день по моему настоянию был создан революционный трибунал – прошу прощения у Бога и у людей!»

В дни наивысшей активности трибунала приговаривали к смерти до 50 человек. Рекомендацию Фукье-Тенвилю когда-то дал Демулен. Ему пришлось за это поплатиться. Он погиб вместе с Дантоном.

Особенно известной стала казнь 53 человек, вошедшая в историю под названием «красной мессы». Дело молодой девушки Сесили Рено и лакея Адмираля, людей, видимо, не очень психически здоровых (они пытались убить Робеспьера и члена Конвента Колло Д’Эрбуа) было раздуто до необыкновенных размеров. В соучастники к  ним спешно присоединили многих политических заключенных и людей, едва-едва с ними знакомых. Кто-то в суде вспомнил, что во время королевской власти отцеубийц казнили одетыми в красные рубашки. Казнь задержали, пока шили красные рубашки для осужденных. Это произвело ужасное впечатление на зрителей. Казнил заключенных палач Шарль Анри Сансон (его фамильный склеп я видел на кладбище Монпарнас)  и его одиннадцать помощников. Всего 28 минут им понадобилось, чтобы обезглавить всех 53 осужденных. Как видим, у Сталина и у его подручных были предшественники. Мысль, конечно, не очень свежая, но лишний раз ее высказать интересно.

Фукье-Тенвиль исполнял указания Робеспьера, которые получал от него либо в виде записочки, либо лично в Комитете общественного спасения. Слуга выполнял указания хозяина. 9 термидора хозяин лишился своей роли – его принесли в тюрьму раненого (неудачный выстрел в челюсть, Робеспьер не мог говорить), и Фукье-Тенвиль произвел опознание лишившегося власти диктатора. Через пять дней арестовали самого общественного обвинителя Революционного трибунала. Его судили по всем правилам, дали сказать оправдательную речь, но также отправили на гильотину.

На плане, который выдают при входе, зал, в котором проходили заседания Революционного трибунала,  показан  неверно. На гравюрах видно, что в зале не было колонн (зал без колонн показывают и в фильме Вайды «Дантон»). А предъявляемый к обозрению – с колоннами, на одной из которых изображения Абеляра и Элоизы. Возможно, что помещение трибунала было в другом месте здания, которое сейчас не предъявляют к осмотру, как и башню Цезаря, где находился рабочий кабинет Фукье-Тенвиля. Вообще стоит поразмыслить над его судьбой – один из самых жестоких палачей революции написал оду на восшествие на престол Людовика XVI, а потом отправил на эшафот его жену Марию-Антуанетту и других родственников. До 44 лет (ему было столько в начале революции) ничем особенным не отличался – обычный судейский чиновник, каких было много. Монстром его сделала революция. Боги жаждали голов, и верный слуга, чтобы самому не остаться без головы, служил и за страх, и за совесть. Вывод: нужны суровые законы против революций, чтобы монстры не появлялись.

Я осмотрел в Консьержери Гвардейский зал, капеллу Жирондистов. Здесь 21 жирондист во главе с Бриссо и Верньо провели ночь накануне казни. Ободряли друг друга перед казнью, ругали Робеспьера. Смерть приняли очень мужественно с пением «Марсельезы». Последний осужденный пел в одиночестве, пока и его не кинули на плаху. Большинство французских историков, в отличие от советских, именно их считают настоящими революционерами.

В капелле Марии-Антуанетты выставлены восковые фигуры осужденной королевы и комиссаров Конвента, которые пришли увести ее на казнь. Она на коленях молится, лица ее не видно. И правильно – ни одному художнику не передать, что тогда творилось в ее душе.

На втором этаже воссозданы камеры узников – «безденежных», «денежных» и «видных людей». Восковые фигуры сделаны с большим мастерством. Действительно, как  живые. В угловой комнате на стенах написаны имена всех узников Консьержери, ушедших отсюда на казнь. По телевизору идет передача на французском о тех жутких временах.

Интересный экспонат – фрагмент лестницы из дома столяра Дюпре, который жил на улице Сен-Оноре. Имя его квартиранта комментировать не нужно. Его звали Максимилиан Робеспьер. Где-то здесь была камера, в которой провел последние часы перед казнью тиран. Он знаками показывал (говорить он не мог), чтобы ему дали перо и бумагу. Ему отказали – он слишком много знал. Не знаю, но почему-то для меня эти ступеньки, по которым ступало чудовище, показались очень убедительными. От них исходит жуткая отрицательная энергетика.

Один человек на свете Робеспьера все-таки любил. Это была дочь Дюпре – Шарлотта. Она считала себя невестой человека, на совести которого было по меньшей мере сорок тысяч жизней, и носила траур по своему возлюбленному целых полвека.

Я считал, что во Франции нет ни памятников, ни улиц, названных именем этого деятеля. Но ошибся – есть такая станция метро в Париже «Робеспьер». Не сомневаюсь, что подобное сомнительное увековечивание дело рук социалистов (Миттеран, Ширак).

В сувенирном магазинчике на первом этаже красивая девушка напевала: «Тур Эйфель, Тур Эйфель...».

Нотр-Дам был в двух шагах. На площади перед ним маленький подземный музейчик, где показаны раскопки его фундамента. С музейной картой пускают. Но смотреть не рекомендую.

Сам храм впечатляющ и мрачен. В приделе есть еще один музей, где хранятся церковные реликвии. Туда пускают за отдельную плату, кажется 3 евро. Много золотых вещей, облачения епископов и подлинная рубаха Людовика Святого.

Конечно, я мечтал попасть на крышу. Туда стояла огромная очередь, человек сто. Почти не двигалась. Я простоял сорок минут. С Сены задул холодный ветер. Я был в рубашке, так как с утра стояла жаркая погода. Тут по-настоящему стало холодно. Я решил не стоять дальше, так  как боялся простудиться. Решил, что еще схожу в обычный день, не в субботу.

На Ситэ я заглянул также в Мемориал депортации, расположенным в самой оконечности острова сразу за собором Нотр-Дам. Ничего особенного – бетон, названия лагерей «Биркенау», «Равенсбрюк», большой коридор, забранный решеткой. Постоять и посмотреть можно только в небольшой комнате у входа.

В путеводителе Polyglott говорилось, что купить старые киноафиши можно в Пассаже Жоффруа, что у метро «Рю Монмартр».  В книге такая станция была, а в метро на большой схеме я не мог ее обнаружить. Долго и тупо смотрел и сличал две схемы, пока не обнаружил, что теперь она называется «Гранд Бульвар». Когда добрался до означенного пункта, увидел на стене и старое название более мелкими буквами. Какие все-таки французы внимательные! А переименовали ясно почему – сам Монмартр в совсем другом месте, рядом со станцией «Анвер». Туристы, видимо, задолбали местных вопросами.

Афиши, действительно, продавались и в большем количестве. Было буквально все, кроме советского и российского кино. Цены: большая афиша (12 евро), средняя (9 евро), малая (6 евро), открытка (1 евро). Купил себе и в подарок на безумную сумму (не буду никого пугать на какую) афиши своих любимых фильмов «400 ударов», «На последнем дыхании», «Сладкая жизнь», «Жить своей жизнью», «За две пригоршни долларов», «Психо», «Крестный отец», «Голдфингер». Есть там много чего и по современному кино и масса всякой литературы и журналов. Советую всем любителям кино посетить Пассаж. Афиши старых фильмов, но совершенно новые, отпечатанные недавно в типографии. Разменял там вторую бумажку в 200 евро. С глубоким вздохом, но разменяли.

Вернулся домой, поужинал и вечером решил сходить в Музей эротики и на знаменитую площадь Пигаль. Все было рядом. Бульвар Клиши, дом 72, Музей эротики, вход – 7 евро. Музейная карта не действует. Семь небольших помещений, одно над другим, видимо бывшие семь квартир. Копии эротических статуэток разных народов. Старые фото публичных домов на Монмартре. Даже старые фильмы немого периода крутят на одном из этажей. Женщины в этих фильмах снимались старые и некрасивые, видимо, постаревшие профессионалки. Можно купить и кассету с таким ретро-фильмом за 50-60 евро. На седьмом этаже размещалась временная выставка творчества американского художника Джулиана Мерфи. Не без таланта. Использует в творчестве русские мотивы. При входе огромная матрешка и по мере раздевания несколько уменьшающих. В результате остается только муляж фаллоса и батарейка. Называется «Русская рулетка 1». «Русскую рулетку 2» я купил внизу. В этой репродукции использованы мотивы хохломы. Советую посетить музей, но ничего особенного не ждите.

Спустился бульваром Клиши в район площади Пигаль где-то примерно в районе 9 часов. В сексшопы, стриптизы и рестораны бойко зазывали негры и арабы. При мне группу сговорчивых японцев направили в стриптиз-шоу. Узнали русского и во мне. Негр выбежал из какой-то подворотни и сказал по-русски: «Пошли». Не знаю куда, но я отказался. На самой площади Пигаль творилось то же самое. Я решил вернуться домой.

В час ночи разбудили гудки за окном. Казалось, все машины Парижа запрудили маленькую улочку под моим окном. Французы ехали отдыхать за город или куда-то еще, в район площади Пигаль. Гудки не стихали до двух часов.

6 октября, воскресенье

К этому дню я уже стал опытным путешественником – посещал объекты, близко расположенные друг к другу. Маршрут: музей Родена – Дом инвалидов – музей Орсэ. Вышел в рубашке, с утра, как и накануне, светило солнышко. Но в этот день градус уже был не тот, стало довольно холодно. До первого объекта добрался на метро до станции «Варенн». Вход в музей в первое воскресенье месяца был бесплатным.

Утром прошел дождь, и в саду было прохладно. «Граждане Кале» мрачно думали о смерти на фоне фотографирующихся японцев. «Врата ада» готовы были распахнуться перед душами грешников. «Мыслитель» размышлял о чем-то своем, мрачно нависая над туристами. «Бальзак» выглядел титаном, бросившим вызов небесам.

Музей привлекает разнообразной коллекцией – от античности до картины Ван Гога «Папаша Танги». Мне особенно понравились мраморные «Руки».

В магазине сувениров – страшные цены. Постер «Мыслителя» (большой, черно-белый) стоит 40 евро. Легче щелкнуть затвором фотоаппарата самому.

В пяти минутах ходьбы был Дом инвалидов. Я нему вышел, как обычно, не так  как все люди – с фланга. Шикарная купольная церковь, построенная для молитв французского короля Людовика XIV. В революцию она пострадала. 38 статуй фасада была сброшены и разрушены. В 1989 г. четыре статуи восстановлены. Гробницу Наполеона, как впрочем и музей Родена, охраняет черный. С серьезным и строгим видом этот негр в галстуке поставил на мою музейную карту штампик с изображением собора. Второй раз уже не зайдешь, только за отдельную плату. Бедные французы, у вас весьма туманное будущее, если вам некого поставить хранить покой вашего великого императора, кроме как негра!

Император спит спокойно – головой ко входу. В ногах – двое верных слуг гофмаршалы Дюрок и Бетран. Первый погиб на поле боя в 1813 году. Второй добровольно разделил изгнание с сюзереном и принял последний вздох императора на Святой Елене 5 мая 1821 года. Здесь могилы брата Наполеона Жерома и Римского короля, сына императора. Его прах после захвата Парижа в 1940 году распорядился сюда перевести Адольф Гитлер. В соборе также покоятся маршалы Тюренн и Фош.

«Музей армии», располагающийся в этом же здании, огромен. Всю его огромную коллекцию осмотреть за один день невозможно. Я решил осмотреть только залы примерно с середины XVIII века. Портреты блестящих офицеров времен царствования Людовика XV и Людовика XVI  сменились мрачными и угловатыми фигурами первых офицеров времен революции, а потом шикарными изображениями генералов и маршалов 1-й Империи. Каждому известному сражению был посвящен отдельный зал – Маренго, Аустерлиц, Эйлау, Московская баталия (под таким названием французы знают Бородино). Многочисленные восковые манекены демонстрируют форму того времени. В залах Маренго и Эйлау лежат две подлинные шляпы Наполеона. Всего в залах музея я их насчитал четыре. В Зале Великой Армии в полутьме в стеклянных витринах стоят знамена полков и дивизий (не уверен, что подлинные, все-таки они, в конце концов, должны были достаться союзникам). Но Зал очень впечатляющ – это не только славное прошлое, здесь как бы живет дух гвардейцев великого императора.

Зал Ватерлоо и Святой Елены находится первым в длинной анфиладе комнат. Оружие, великолепные картины и кираса французского кавалериста, пробитая пулей в области сердца. Страница перевернута и далее уже идут другие властители и другие эпохи. Их я прошел быстро, времени было мало. Меня больше интересовала Первая мировая.

В ее залах я осматривал все внимательно. Взгляд на войну очень объективный. Союзники Франции представлены очень подробно. Русские на разных этапах войны представлены тремя фигурами – офицера Дикой дивизии (Division Tartar), генералом Русского корпуса Тарановским и солдатом Легиона чести (1918). Этот Легион был создан из офицеров и солдат Русского корпуса, не пожелавших возвращаться в Россию после позорного Брестского мира. Французы никого не забыли.

В залах про 2-ю Мировую войну наша армия представлена еще полнее. Есть целый стенд, посвященный Московской битве. Наш солдат с трехлинейкой стоит рядом с немцем со «шмайсером». По телевизору демонстрируется лента про крупнейшую танковую битву – Курскую. (Правда, фильм о высадке в Нормандии идет на большом экране. Можно послушать и речь генерала Де Голля в 1940 году о том, что сопротивление продолжается.) Взятие Берлина представлено наиболее полно. Парадная форма маршала Конева – в одной из витрин. Показана и война с Японией. В нашем музее Вооруженных Сил не помню, чтобы так  широко были представлены союзники.

Именно сюда в Дом инвалидов 14 июля 1789 года ворвалась чернь, чтобы захватить 20 тысяч ружей, хранящихся в подвалах. После этой акции захватить Бастилию, которую охраняли другие инвалиды, было лишь вопросом времени.

Когда подходил к музею Орсэ, сгустились тучи. Стояла громадная очередь и в кассу, и в музей. Подошел к двум красавцам-неграм, охранявшим вход. Показал им музейную карту. Они мне что-то сказали и показали направление – дальше. Дальше был выход и тетушка за конторкой. На мою музейную карту мадам рассмеялась и также махнула рукой – дальше. Следующая дверь была в сувенирный магазин. Народу в нем было миллион. Прошел через магазин прямо в музей. Почему-то выход из магазина никто в этот день не сторожил.

Музейная карта показалась мне не так уж и выгодной. В эти дни демонстрировалась выставка «Мане–Веласкес», но вход в нее был за отдельную плату – 7 или 8 евро. Покупай билет, как все. Вход на выставку охраняли опять-таки негры.

Но я решил в этот день просто посмотреть музей. Жутко устал, добрался до свободного кресла на третьем этаже и рухнул в него. Почувствовал, как кровь приливает к натруженным ногам.

Внимательно все рассматривать времени не было. Запомнились: «Источник» Энгра, изображение женского причинного места работы Курбе (видел, как прямо на глазах покраснела юная девушка, рассматривавшая тот же шедевр), «Завтрак на траве» Мане, «Церковь в Овере» Ван Гога. Решил сходить в этот музей еще раз.

В отель вернулся рано, в 19 часов. Остаток вечера пил коньяк и смотрел телевизор.

7 октября, понедельник

Для посещения Лувра выбрал день, когда этот знаменитый музей работает до 21 ч 45 мин. Хотелось посмотреть побольше. Вход – по музейной карте. Вообще билет стоит 7 евро. Заходишь через пирамиду Пея, спуск вниз на эскалаторе. Здесь вход в три крыла – Ришелье, Денон, Сюлли. Именно в таком порядке я их и осмотрел по путеводителю на русском. Бесплатного проспекта на русском в информационном бюро не оказалось.

На самом деле многие залы, например «Искусство Древнего Египта», «Фламандская и голландская школа» закрыты по какому-то хитрому графику. Видимо, не хватает охраны сторожить все сразу. Так что ни древнеегипетского «Писца», ни работ Рубенса и Брейгеля Старшего, ни «Кружевницу» Вермеера я не увидел.

Совет всем, кто захочет посетить Лувр в понедельник – не бросайтесь со всех ног смотреть главные шедевры – Нику Самофракийскую и «Джоконду» и др. – днем. Я сделал именно так, и не успел посмотреть до конца «Французскую живопись». «Жиля» Ватто, таким образом, я тоже не увидел. Дело в том, что в 18 ч большинство залов закрывают. А Венеру Милосскую можно рассматривать до 21 ч 30 мин.

Венера и «Мона Лиза» не обманули ожиданий. Подошел вечером еще раз взглянуть на них. Не хотелось бы говорить банальностей, но Джоконда действительно улыбается живой улыбкой. Притягательность у этих шедевров какая-то дьявольская.

Ника тоже впечатляюще, но, по-моему, она стоит на неудачном месте (лестнице), и смотреть на нее надо либо снизу, либо сверху.

Особенное впечатление на меня, как на любителя Французской революции, произвели залы французской живописи XVIII – XIX веков. Давид, Гро, Жерико, Делакруа, Энгр. Эти имена говорят сами за себя.

В Лувре много книжных магазинов. Приобрел путеводитель «Музей Орсэ» за 15 евро. Накупил опять постеров на 59 евро – многие в подарок.

Уже в темноте вышел на площадь Конкорд к египетскому обелиску. Наткнулся на памятную табличку, где значились имена Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Здесь несчастный Людовик спросил с эшафота у толпы: «Нет ли вестей о Лаперузе?». Знаменитый путешественник пропал без вести в далеких морях еще до ареста монарха. Король был слабым человеком, но умер очень достойно.

Скульптурный портрет Марии-Антуанетты я видел в Лувре. Красивая была женщина. После ее казни в ноябре 1793 г. в Париже гуляла острота: «Королева совсем потеряла голову». Когда-то написал о казни короля небольшое стихотворение, но все не смог вспомнить его полностью:

Чревата казнями свобода.

Печальный опыт короля

Не в озлоблении народа,

А в том, что вертится Земля.

Как странно видеть то воочию, о чем раньше мог прочитать только в книгах.

Назавтра собрался в Фонтенбло.

8 октября, вторник

Слава Богу, утром взглянул в музейную карту – Фонтенбло по вторникам закрыто (ferme le mardi).  Ни в одном нашем путеводителе нет об этом ни слова. Двинулся в Версаль.

Доехал на электричке RER по линии C до станции Rive Gauche. (Накануне купил месячный билет на пять зон за 90 евро.) Выход только через турникет – бесплатно не проедешь.

Маршрут: Большие апартаменты – прогулка по парку (3 евро) – большой канал – Большой Трианон – Малый Трианон – ферма королевы – дом королевы. Приехал в начале 11-го, уехал на поезде в 17-36.

Днем было холодно, несмотря на яркое солнце. Плащ, надетый на рубашку, от холода не спасал.

Опять видел исторические тени двухсотлетней давности. Санкюлоты, врывающиеся во дворец в октябре 1789 года, отрубленные головы на пиках, мадам Дюбарри в малом Трианоне говорит разочарованно: «Франция, твой кофе убежал». Революционеры не забыли знаменитую любовницу Людовика XV.  Ее второй знаменитой фразой стали слова, сказанные палачу Сансону на эшафоте: «Еще минуточку, палач...».

Где-то здесь находился и знаменитый «Зал для игры в мяч», где депутаты в июле 1789 г. объявили себя Учредительным собранием. Но, к сожалению, ни в одном путеводителе на русском он не отмечен.

Великолепный парк с беседками, где Людовик XIV беседовал с прекрасными дамами. Знаменитые фонтаны работают только летом. В Большом Трианоне запомнилась огромная малахитовая ваза – подарок Александра I Наполеону I в Тильзите. На табличке было написано «Из Сибири». Про Урал французы, конечно, не слышали.

В Больших апартаментах в Зеркальной галерее, где в 1919 г. был подписан Версальский мир, сердце каждого русского патриота обливается кровью – Россия, три года вносившая общий вклад в победу союзников, осталась без заслуженной помощи в борьбе против большевиков. К сожалению, в тот день не пускали в Королевскую капеллу и оперу.

В Малом Трианоне везде бюсты Марии-Антуанетты. Она здесь жила после мадам Дюбарри вплоть до октября1789 г., когда ворвавшаяся чернь отвезла королевскую семью в Тюильри под контроль революции. В 1804 г. сюда вселилась сестра Первого консула красавица Полина Боргезе и какое-то время до замужества жила Мария-Луиза, вторая супруга Наполеона. При Луи-Филиппе здесь жил его старший сын – герцог Орлеанский. В 1867 г. императрица Евгения устроила здесь музей, посвященный Марии-Антуанетте. Дух казненной королевы царствует в этих стенах. Примерно в километре от Малого Трианона – мельница и сельский дом королевы. Хотела жить вдали от двора, заниматься сельским хозяйством. Не дали.

Ноги на обратном пути уже не шли. Прошел не меньше 6–7 километров. Можно было проехать на поезде за отдельную плату. Но я гордо шел и осматривал все лично. В Королевский огород сил уже идти не было. Пришлось посмотреть издалека. Кстати, нашим туристам дают только час на осмотр всех чудес и фонтанов. Я – за индивидуальные поездки.

Билеты в Версале проверяли шри-ланкийцы – у них целая мафия. Отдельную плату за вход в парк берут тоже они. Если через Версаль в год проходят 2 миллиона человек, каждый платит за вход 20 евро, в парк – 3 евро, в Большой и Малый Трианоны – еще по 5 евро, то какие сумасшедшие деньги там крутятся!

Музейная карта все-таки себя оправдала в последний день – 74,5 евро против ее реальной стоимости в 45 евро. Но для входа в парк она не действительна.

При выходе из Версаля тусовались черномазые с дешевыми китайскими сувенирами. Меня узнали. Один из негров неожиданно сказал на нашенском: «По-русски говорю». Я ускорил шаг. Вслед мне раздался крик: «Земляк!» Я вспомнил, что когда я работал в студенческие времена в автобусном парке местные лимитчики с Кавказа тоже очень любили это слово.

Вечером доехал до Северного вокзала. Кажется, разобрался, как ехать в Брюссель. Большого расписания в нашем российском понимании нет, но есть очень удобные проспекты, где расписано время отправления всех заграничных скоростных поездов. В выходные скидки, в первом классе вообще очень приличные, но я собрался ехать вторым. Поездка должна мне обойтись в два конца в 117 евро.

9 октября, среда

Утром договорился встретиться с Александром К. у него в ресторане. Во второй половине 80-х годов он работал в нашей организации. Мне дала телефон одна наша знакомая. Договорились вместе пообедать в 2 часа дня.

Посетил музей Карнавале, посвященный истории Парижа. Вход в этом день был бесплатным. Я посмотрел в первую очередь раздел, посвященный Французской революции. Очень похоже на нашу – знамена батальонов Национальной гвардии вышиты неумелыми корявыми буквами, лица первых революционеров из народа выглядят даже на парадных портретах несколько недоуменно от свалившегося на них счастья. Каждое имя говорило мне о многом – Робеспьер, Мирабо, Анри. К своему разочарованию не нашел гильотины тех времен, но точно знаю, что она есть в коллекции музея – видел фотографии.

В одном из королевских залов запомнились детали разрушенного памятника Людовику XV. Он стоял как раз на той самой площади Конкорд, которая в пору революции стала местом казней. В одной из комнат, очень скудно освещенных, – обломок руки статуи (кисть), в другой – нога в сандалии. Монарх был изображен в одежде римского цезаря. По размерам близкое к нашему Медному Всаднику. Символ целого мира, уничтоженного безжалостными революционными варварами.

В сувенирном магазинчике не было ничего на русском. Хотел было купить литографию гравюры казни Людовика XVI, но потом решил, что такое все равно не повесишь ни на работе, ни дома. Обошелся покупкой нескольких открыток.

Время поджимало. Быстро дошел по карте до площади Бастилии. Сделал пару снимков. В метро – и до станции «Клиши».

Вышел на бульвар Батиньолль, поворот по направлению к мэрии 17-го округа – на улочку Дарсе, еще поворот – на улице Дам и последний поворот – на улицу Трюффо. Я стою у ресторана La Gaiete Cosaque, адрес: улица Трюффо, дом 6. Александр К. (видел его несколько лет назад, он иногда к нам заглядывает) уехал из России одиннадцать лет назад, продал квартиру в Москве и открыл с женой Людмилой свой собственный ресторан. Был риск, что дела не пойдут, но они пошли. Подарил ему две бутылки «Гжелки» в нашем фирменном пакете, а он угостил меня отличным обедом – блины, борщ с мясным пирожком, цыпленок табака и какая-то левая, кажется, польская, но ледяная водочка.

Готовит его жена. Зал на 40 человек для вечерних посещений, но принимают туристические группы до 55 человек. Народ на соседних улицах привык и ходит часто, так как нравится готовка. Говорили почти до 18 часов. Сфотографировал их с женой у ресторана. Их старший сын выучился на адвоката, младший сын Василий (19 лет) – талантливый художник, учится в художественной школе. Александр К. просил раздать всем нашим общим знакомым в Париже. Пользуясь случаем, помещаю здесь телефон его ресторана для, кто интересуется русской кухней в Париже, – 01 44 70 06 07. Дозвониться можно легко из номера отеля в Париже.

Вечером ходил узнавать ситуацию с билетами в «Комеди Франсез». Театр был освещен – начало спектакля в 20 ч 30 мин, но все двери были закрыты. Наконец в плохо освещенном переулке за театром увидел небольшую очередь, в основном из молодых людей, стоявшую к небольшому окошку. На нем табличка с надписью и цифрой один. Я догадался, что это очередь на бронь, которая продается за час до открытия. Вот так и мы стояли в советские времена на бронь в кинотеатр «Иллюзион». В этот день шла авангардная пьеса Маргерит Дюра всего с двумя актрисами, и я решил не пристраиваться в очередь. А вот завтра шел «Венецианский купец» – этот сюжет я хоть немного знаю. Билеты стали продавать. Дверь в театр открылась. Там тоже были кассы. Используя свое скудное знание французского языка, я попросил билет на завтра (demain). Не дали мне билета с миной на лице: «Мол, ходят тут всякие». Решил сходить завтра на бронь, посмотреть спектакль, заодно и сам театр.

Погода в этот день была теплее, чем накануне. В плаще было жарко даже вечером. Часов в семь вечера стал накрапывать дождь.