КОРОЧКИ СО ДНА

КОРОЧКИ СО ДНА

Кто имел дело с фондю в Швейцарии, знает, что процедура употребления его в пищу насыщена трогательными микроритуалами, как-то, например: уронивший свой кусочек в сырную массу некоторым образом штрафуется (простейший вариант - опрокинуть внеочередную стопку специальной черешневой водки), а самое вкусное - пригоревшую шкваристую корочку со дна - полагается уважительно оставлять гостям.

Этот гастрономический обряд, пожалуй, является одним из лучших по типичности проявлений обобщённого понятия "швейцарское", главной составляющей которого несомненно является ингредиент "Швейцария - страна крестьянская". Здесь и сама деревенская форма коллективного черпания из общей ёмкости, стоящей посредине большого стола, вокруг которого располагаются участники трапезы, и содержательная укрытость наиболее привлекательного, как это характерно для здоровых интравертных сельских натур. Все эти банки, хай-теки и свотчи - не более чем гармоники n-го порядка, производные от того, что находится на дне "швейцарского" - прочного, по-крестьянски основательного традиционалистского базиса.

Наверно поэтому в качестве колоритно-характерного местного персонажа после посещения Швейцарии остался в памяти весь вымазанный в земле человек на хуторе в горах близ Кура, самым обстоятельным образом копавшийся на своём чрезвычайно аккуратном огороде, а не банковские клерки в строгих тройках и мотошлемах, разъезжающиеся вечером из офисов на самокатах, которые в сложенном виде умещаются в их дорогих портфелях. Да и сами знаменитые швейцарские банки - это просто сильно мутировавшие крестьянские закрома.

А в крестьянской стране бессмысленно искать урбанистические изыски, поэтому города в поездке по Швейцарии - отнюдь не самое интересное. Не то чтобы в городах совсем нечего было посмотреть, но, с одной стороны, против, скажем, итальянского средневекового градостроительного изобилия это не очень выигрышно, а с другой - свои собственные загородные пейзажи столь великолепны, что оставляют городам мало шансов в части остро-национального. Ну разве что за несколькими исключениями в Берне и Люцерне.

И, соответственно, путешествовать по Швейцарии предпочтительней сельским способом, т.е. пешком, тем более, что вся страна, включая заоблачные альпийские кручи, тщательно покрыта жёлтыми информационными табличками, на которых указаны расстояния до ближайших населённых пунктов в часах ходьбы бодрым стрелковым шагом. И вообще Швейцария - рай для любителей прогулок, особенно горных. Информации полно, почти каждая деревня имеет сайт с детальным описанием окрестных пешеходных и веломаршрутов. Причём ногами, если лень, можно идти только вниз, а на вершины уезжать на канатке или даже на поездах, курсирующих в местах, про которые никак нельзя предположить, что там можно обнаружить рельсы - самая высокая железнодорожная станция расположена на горе в 4 тысячи метров с романтическим названием Юнгфрау.

Свою неурбанистичность страна не прячет, наоборот, кокетливо выпячивает - и в городе на каждом углу и почти в каждой витрине можно узреть корову в чёрно-белых разводах и ботало любых размеров, а в День Конфедерации в параде на Банхофштрассе в Цюрихе марширует целый взвод расписных молодцов с гигантскими коровьими бубенцами на коромыслах, мерно и оглушительно бряцающими в такт замедленного строевого шага. В качестве других символов Швейцарии, претендующих отчасти даже на статус образов, можно указать струящуюся воду и подсолнухи - они тоже мало ассоциируются с асфальтом. Воды, падающей с высоты или просто быстро куда-то бегущей, здесь много, когда едешь на поезде в горах почти всегда видишь водопады, причём минимум пару одновременно. А подсолнух у швейцарцев цветок декоративный (порой до назойливости), семечек швейцарцы обыкновенно не грызут и подсолнечному маслу, похоже, предпочитают оливковое. Подсолнухи же продают премилым способом: у дороги, идущей вдоль поля с цветами, стоит табуретка, на табуретке - картонная, заклеенная скотчем коробка с прорезанной щелью для денег и кривой надписью фломастером "Касса. 1 цветок - столько-то франков", на коробке - секатор для срезания цветов. И никого в пределах видимости. Бизнес-процесс близок к оптимальному: никаких расходов на складские помещения, торговые площади и прочих кассиров с охранниками.

Но вода для данной сухопутной страны всё-таки всего характерней. Во-первых, во-вторых и даже, вероятно, в-пятых это горные озёра, которые чудо как хороши, особенно Фирвальдштедтское (Люцерн). Места тут совершенно толкиеновские, и не случайно - образы гор Средиземья родились у Толкиена, по его свидетельству, после путешествия в Швейцарию. По озеру ходят колёсные пароходики, у которых палуба внутри надстройки вскрыта, являя любознательным пассажирам сверкающую начищенным металлом механическую роскошь огромных шатунов, вращающих гребные колёса. В силу технологических особенностей своей колёсной природы этот пароход совсем не напоминает какой-нибудь по-щучьи хищный миноносец - он плоский, как блин, и потому выглядит трогательно-нелепо. А когда такое судно неловко шлёпает лопастями среди мрачных каменных громад, то просто вышибает слезу своей посконностью в местной версии. По изрезанным берегам озера разбросаны живописные селения, среди которых мне особенно показалось Вицнау. Оттуда, кстати, можно горным трамваем добраться до вершины Риги (1800 м) - чтобы потом спуститься пешком, по дороге собирая грибы, если день чётный - таковы правила, установленные с целью демпфирования рекреационной нагрузки.

Другое не выветривающееся из памяти озеро - Лугано. Утёс Сан-Сальваторе, доминирующий в пейзаже, который открывается с улиц одноимённого озеру города, выглядит как артефакт от ландшафтного дизайнера, призванный придать картине оттенок романтизма с итальянских полотен XVIII века. Вообще кантон Тичино, в котором находится Лугано, и вправду совершеннейшая Италия: жара, пальмы вперемешку со средиземноморскими соснами, фонтаны и горы, курортная публика на набережной, прямо под которой в чистейшей воде озера ходят стаи каких-то крупных аппетитных рыб. Постоянно квартируя в Цюрихе, мы ездили сюда за южным солнцем в дни, когда погода к северу от Альп портилась.

Общеизвестное своими красотами Женевское озеро на самом деле слишком велико, чтобы обладать специфической озёрной прелестью, которая предполагает обозримость деталей. К тому же посетив Женеву, я приобрёл некую немецкую спесь по отношению к этим шумным и неопрятным французам - в городе переизбыток народа, с рёвом носятся массы автомобилей и грязные места общего пользования, а в качестве архитектурной достопримечательности подаётся сверхдекоративное сооружение, которое смотрится как могила Чингис-хана. То ли дело наш Цюрих, где человек, ведущий машину со скоростью более 50 км/час считается, по-видимому, полным идиотом, а количество самих машин не переваливает через порог, когда они начинают активно мешать нормальной жизни.

Кстати, с автомобилизацией в Швейцарии борются способом, заслуживающим всяческого одобрения: во всех крупных городах есть бесплатный прокат весьма приличных велосипедов. Да и посмотрев из окна поезда на автомобильную очередь длиной километров в 10 перед Сен-Готрадским туннелем, теряешь всякое желание садиться за руль. А вот швейцарское железнодорожное сообщение замечательно. Уровень шума и вибраций близок к нулю, места напоминают авиационный первый класс, для детей есть спецвагоны с горками и лабиринтами, а для любителей тишины - "молчальные" вагоны, где выключают мобильники и общаются только шёпотом. Местная транспортная система противоположна американской: общественный транспорт настолько развит, что потребность в личном авто в значительной мере отпадает. Правда чтобы в полной мере воспользоваться удобствами швейцарских железных дорог, надо иметь томик расписания, содержащий подробнейшую информацию о всех поездах страны, тогда легко заранее оптимально планировать свои перемещения.

Если речь зашла о швейцарских железных дорогах, нельзя не упомянуть о главном аттракционе для пассажиров здешних поездов. Когда состав идёт по Сен-Готардскому проходу, имеет место быть поразительное явление: появляется слева церковь, затем поезд ныряет в туннель, выныривает - и та же церковь оказывается на том же месте, но справа от поезда. Тут же состав опять въезжает в туннель, выезжает - о-па! - та же церковь на том же месте, но вновь слева. И так четыре раза.

Предоставив пытливому читателю самостоятельно объяснять необъяснимое, вернёмся к водным стихиям. К числу впечатляющих феноменов из этого разряда относится Рейнский водопад близ Шафхаузена - не Виктория, конечно, но тоже очень неслабо. И потом где вы видели в Замбии такой вот аккуратный замок XII века прямо рядом со сливом и чтобы из замка до падающего потока было рукой подать - в самом буквальном смысле, с одного балкончика можно дотянуться до пролетающей мимо массы воды. Другой занимательный и очень мокрый объект - мрачное, совсем мрачное ущелье Таминашлухт (около Бад-Рагаца): полная тьма, рёв бешеного потока и горячие источники, в старину в таких местах жили драконы. Ныне, естественно, вдоль стеночки проложена дорожка с перилами, установлены фонари, но полностью рассеять тьму они не в состоянии, а сверху всё также льётся вода, поэтому без зонтика сюда отправляться не стоит.

Разумеется, нельзя не упомянуть воду в замёрзшем (или замершем) виде. Величественные снежно-ледниковые картины доступны во многих точках, но мне более всего показалась в этом смысле терраса небольшой гостиницы в Мюррене - деревне, где начинается канатная трасса на гору Шильтхорн, находящуюся по другую сторону ущелья от уже упоминавшейся Юнгфрау. (Шильтхорн известен широкой публике по одному из ранних бондовских фильмов). Устроившись в солнечный летний день на этой террасе с пивом никак не возьмёшь в толк, почему князя Нехлюдова волновали проблемы этого бродяги-музыканта в Люцерне - всё-таки морализаторское начало во Льве Николаевиче часто брало неправедный верх над художественным, иначе князь не отвлекался бы от созерцания вневременного по банальным социальным поводам. А открывающаяся панорама стоит созерцания: вверху, за обширным лесистым ущельем, громоздятся скалы и искрятся льды, далеко внизу поблескивает река, впереди бархатятся нежной зеленью альпийские луга, налево ущелье уходит вниз в долину, где вдали синеет озеро Бриензер и всё это погружено в благодатную сельскую полутишину. И что они там все внизу суетятся, подпрыгивают, всё чего-то хотят …

Мы спустились в Мюррен с Шильтхорна в кабине канатки, а далее вниз до Лаутербрюнена, где можно сесть на кукушку, отправились пешком, поскольку ждать очередного рейса горного трамвайчика надо было около часа, а жёлтая табличка-указатель обещала примерно столько же времени ходьбы. Принятое решение оказалось очень правильным: замечательное это дело шагать налегке круто под горку по живописному лесу с хорошими тропами в отличную погоду - настолько замечательное, что подмывает начать двигаться вприпрыжку, что мы и делали время от времени, оставляя позади увязавшихся за нами двух японских с виду и британских по разговору девиц. Через час, почти точно по расписанию, мы вошли в Лаутербрюнен, над которым нависает отрицательного уклона скальная стенка высотой метров в 70, а со стенки, по местному обыкновению, красиво падает вниз вода. Удивительно, но девицы оказались там же одновременно с нами, наверно свалились со стенки.

Не менее весело кататься с гор на самокатах в Энгельберге, открыточном курортном селении с крупнейшим в Швейцарии католическим монастырём, куда по крайне крутым расщелинам ходят поезда из Люцерна. Трёхтысячник Титлис (популярные летние горнолыжные склоны) соединён с Энгельбергом канатной дорогой, а на первой её станции Гёршенальп можно взять напрокат серьёзный такой самокат с большими колёсами на толстых шинах и ручными тормозами. На нём по асфальтовому серпантину длиной километров в пять со свистом несёшься вниз. Если не тормозить, то запросто можно преодолеть звуковой барьер, поэтому вместе с транспортным средством выдают мотоциклетный шлем. От банковского служащего в Цюрихе вы при этом отличаетесь лишь размерами колёс да отсутствием галстука с тройкой, потому выглядите как сельский житель в городском прикиде. Нет, пожалуй на 100-процентного швейцарского сельского жителя вы всё равно не тянете, фактура не та. Этот типаж - настоящий швейцарский крестьянин из тех, кто 700 лет назад собирался на лужайке Рютли - ещё встречается в стране. Именно так, должно быть, выглядели людоеды из старинных немецких сказок: огромных размеров фигура кривых очертаний, вся состоящая из каких-то шишек, наростов и морщин, как старый кряжистый дуб, эти ребята одним ударом топора валили тяжеловооружённого рыцаря вместе с его бронированным конём. Рыцари поначалу часто заворачивали в эти места с целью установления нормальных феодальных отношений. Но поскольку лесорубы на лужайке договорились о координации действий, то рыцари в конце концов сочли целесообразным перенести свою активность в иные регионы, в результате чего и появилось государственное образование, впоследствии трансформировавшееся в Швейцарию. Это плебейско-демократическое прошлое отпроецировалось и на нынешнее государственное устройство. Кантональная модель по существу воспроизводит в сильно увеличенном масштабе патриархальную крестьянскую общину, члены которой склонны к местничеству, что проявилось, в частности, в обилии официальных языков. Их четыре и как результат в парламенте страны никто никого не понимает, но больших проблем это не создаёт, так как почти все серьёзные вопросы решаются на уровне кантонов - по-семейному, по-крестьянски.

Ну и так далее. Перечень деревенских аллюзий можно продолжать неограниченно, но, наверно, уже можно с уверенностью прорезюмировать, что почвенничество присутствует в Швейцарии как доминирующая парадигма во всех сферах, поэтому стоит организовывать своё времяпровождение здесь с учётом данного фундаментального обстоятельства. Приятных прогулок!

P.S. Ещё о языках. Основной язык в Швейцарии немецкий, но на самом деле это очень своеобразный диалект, который даже называется не "дойч", а "дюйч". Он в значительной мере лишён угловатых интонаций обычного немецкого, напротив, "дюйч" звучит как-то округло и чрезвычайно деликатно. На фоне "дюйча" английский, особенно американский английский, звучит почти вульгарно, что заставляет переходить в другой вагон поезда, если в соседнем купе расположились американцы.