(Творческий отчёт о нетворческой командировке в Индию)

Всем известная пословица «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня» в Индии не работает. В самом деле, зачем нужно торопиться что-то делать в этом иллюзорном мире, если, согласно традиционной вере, душа каждого смертного с неизбежной неотвратимостью обречена на длинную цепь перерождений? Что не успеешь натворить в нынешней жизни, наверстаешь при желании потом, когда-нибудь, в другом облике при более благоприятных обстоятельствах. Суета к добру не ведёт, ведь впопыхах, упаси Шива, можно ненароком и карму себе попортить. Поэтому не ждите, что индийский друг воспримет ваш призыв куда-то пойти и что-то сделать как немедленное руководство к действию. Скорее всего, вы услышите в ответ английское слово «туморэу», означающее в этой стране не конкретное «завтра», а весьма расплывчатое «потом» в смысле «после дождичка в четверг».

Вообще «туморяне» — коренное население этой страны – народ отзывчивый. Если вы, попав в затруднительное положение, обратитесь с вопросом к первому встречному, этот первый встречный всегда радостно покивает головой в ответ – из стороны в сторону и сверху вниз одновременно, что будет означать твёрдое «да, сэр!», покивает даже в том случае, если совсем не поймёт, о чём вы его спросили. Ну не принято в Индии говорить «нет», а вдруг это слово вас огорчит?

Раздобыв в Интернете подробную карту Хайдерабада, будучи уверенным в её топографической непогрешимости, я отправился на поиски достопримечательностей, отмеченных на бумаге жирными значками, но вскоре обнаружил, что карта на руках в этом городе, впрочем как и в любом другом в пределах Индии, не имеет силы действия. Хоть и составлена она была безупречно точно и названия объектов писаны грамотно по-английски, но искать по ней на местности нужную улицу можно было с таким же успехом, как с помощью атласа в незнакомом лесу — разыскивать грибное место. В индийских городах на домах нет указателей улиц, их вообще нигде нет, кроме как на карте города. Кому они нужны, если каждый туморянин без указок знает, на улице имени какого или какой Ганди он живёт?

Перспектива заблудиться в шестимиллионном (по официальным данным) «муравейнике», а точнее – «человечнике», влившись в двухмиллионную (по неофициальным данным) армию городских бродяг и попрошаек, меня не привлекала, поэтому, остановив «тук-тук»¹, я сказал единственное индийское слово, которое знал: «Чар Минар». И слово это прозвучало, как пароль. «Хэндрэд рупи», — последовал отзыв. Договорившись до «консенсуса» размером в 100 рупий², обоюдно удовлетворённые, мы покатили от озера Хусейн Сагар на юг, в старую часть города. Там, за рекой Муси, я осознал, что население страны Тумории состоит не только из индусов, то есть шиваитов, вишнуитов и кришнаитов, коих, если верить справочникам, насчитывается 80%, но также из 13% мусульман, которые, по-видимому, сговорились собраться в одно время в одном месте, конкретно – в Хайдерабаде на Лад Базаре и около Мекки Масджид. Здесь среди уличных торговцев «мусульманской наружности» пестроту расцветок традиционных сари подавляли чёрные никабы и хиджабы женщин, оставляющие открытыми только глаза и кисти рук. Как будто реактивный рикша мгновенно перенёс меня из южной части полуострова Индостан в какие-нибудь очень даже арабские эмираты.

Мекка Масджид, шестая по величине индийская мечеть, рассчитанная на 10000 молящихся, была построена в XYII в. продолжателем рода Мухаммада Кули Кутуб Шаха – основателя Хайдерабада, являвшегося прямым потомком легендарного Бабура, завоевавшего Индию и образовавшего в XYI в. империю Великих Моголов. «Масджид» означает «место поклонения». Эта мечеть известна тем, что в основании её центральной арки лежит камень, доставленный сюда из великой мусульманской святыни – Мекки. А сами арки были сделаны из огромной гранитной глыбы, которую приволокли на это место 1400 не хилых волов, объединённых в одной упряжке.

Слева от входа в мечеть покоится прах низамов хайдерабадских, правивших этим княжеством после прямых потомков Тамерлана.

Великие Моголы хоть и назывались «великими», но человеческие чувства и слабости им были не чужды.

Удивительно, как порой в историю государств вмешивается «человеческий фактор». Так причина появления и процветания пятого по величине города Индии кроется не в стратегических планах и расчётах потомков Тамерлана, а в необыкновенной влюбчивости Мухаммада Кули Кутуб Шаха. Не окажись однажды прекрасная танцовщица Бхагмати в нужное время в нужном месте, а именно во дворце молодого шаха, и на берегу реки Муси так по сегодняшний день влачил бы глубоко провинциальное существование невзрачный маленький посёлок под названием Чичелам. Но потерявший голову от любви Мухаммад приказал возвести на родине танцовщицы каменный город, дав ему название Бхагнагар – по имени возлюбленной Бхагмати. Позднее, когда Бхагмати получила официальный царственный титул «Хайдер Махал», соответственно и город сменил название на Хайдерабад. Вот такой романтической истории любви обязана своим рождением нынешняя столица штата Андхра Прадеш.

Но не только влюбчивые романтики, эстеты и поэты были в роду у Великих Моголов. Сын Акбара Джахангир прославился как великий ботаник. Все 22 года своего правления он вдохновенно составлял гербарии, окольцовывал птичек и рыбок, писал трактаты о тычинках и пестиках.

И только Аурангзеб – властный и бескомпромиссный исламский фанатик – не был склонен к сантиментам. В борьбе за власть он хладнокровно погубил своих братьев, посадил до конца жизни под домашний арест отца – Шах Джахана, чья великая неугасаемая любовь к умершей жене, родившей ему 13 детей, материализовалась в «восьмом чуде света» — дворце Тадж Махал.

Правление Аурангзеба – это бесконечная череда войн. Создавая мусульманскую империю, он подчинил себе почти всю Индию и Афганистан, но перед смертью 89-летним старцем откровенно признался в письме сыну: «Аллах даровал мне жизнь, а я её профукал ни на что»!

В итоге Аурангзеб бездарно профукал не только свою жизнь, но и дальнейшую судьбу великого рода, потому что потомки тирана не имеют будущего в истории. Так, подобно Аурангзебу, азартные картёжники проигрывают состояние предков, так безнадёжные алкоголики пропивают нажитое родителями имущество.

После смерти Аурангзеба династия Великих Моголов потеряла харизму, а затем и власть.

На обломках империи деканский наместник Чин Килич-хан (Асаф Джах I) из династии Камаридов в 1724 году объявил себя низамом хайдерабадским – правителем независимого удела. Но это уже другая история.

В ста метрах от Мекки Масджид, посреди неширокой площади, оккупированной моторикшами и торговцами фруктами и разнообразным пыльным хламом, стоит обращённая на все 10 сторон света³ высокая башня, увенчанная по краям четырьмя минаретами. Это и есть символ Хайдерабада Чар Минар. Казалось бы, сто метров – не расстояние, но чтобы преодолеть их, нужно обладать каменной выдержкой Будды, поставленного на острове посреди рукотворного озера Хусейн Сагар, потому что здесь, на этом рубеже, на ближних подступах к туристической приманке, бдительно несут нелёгкую службу бойцы профессиональной армии попрошаек, и имя им – легион! Это и женщины с детьми на руках, и женщины без детей, и дети без женщин, норовящие вывернуть наизнанку ваш бумажник или карман, а заработав за это тумака, в отместку закидать из-за угла камнями. В Индии каждый получает то, что заслуживает.

«Чар Минар» в переводе означает «Четыре Минарета». Когда-то здесь размещалась исламская школа-медресе, потом – торговый склад, теперь – это просто памятник архитектуры, на смотровую площадку которого ведёт крутая винтовая лестница. Отсюда, со второго этажа, виден весь старый город. Внутри – желтовато-серые стены, оштукатуренные раствором, сделанным из мраморной пудры и перемолотого гороха, замешанными на яичном желтке. И вся эта средневековая «окаменелость» изнутри исцарапана автографами несознательных граждан, страдающих недержанием своего гипертрофированного эго.

Любителям экстремального восточного шоппинга рекомендую побродить по прилегающим к «Четырём Минаретам» узким улочкам. Здесь, в древних, как сам Чар Минар, лавках Лад Базара кое-где под маркой раритета, якобы сделанного из чистого серебра, предлагаются к широкой продаже медные ручные и ножные браслеты, покрытые тонким слоем подозрительного блеска металла, пластмассовый жемчуг, на котором при соприкосновении с острым предметом остаются глубокие борозды, и мутного вида «драгоценные» камни: алмазы, изумруды, сапфиры, отлитые из осколков битого бутылочного стекла из-под пива «Kingfisher». Поторговавшись вволю, можно по возвращении на родину одарить этим «эксклюзивом» родственников и коллег по работе – то-то будут вам признательны! Но если к делу подойти серьёзно, то на этом базаре можно выторговать и настоящие бидри – серебряные украшения в оправе из сплава цинка, свинца и олова, а также натуральный жемчуг, поступающий сюда для обработки из Японии (если не врут его продавцы) аж со времён правления Хайдерабадом низамами, которые были к нему так неравнодушны, что даже употребляли в пищу, перемолотым в муку. Не являясь знатоком и почитателем подобной роскоши, я просто из любопытства осматривал разложенный в лавках товар: кальяны, трубки, пряности и прочие прелести восточного мира.

Как быстро утомляет этот старый квартал! Может быть, потому, что я – не мусульманин и даже не индус? Или потому, что не привык находиться в центре всеобщего внимания, при котором испытываешь такое ощущение, как будто идёшь голым по подиуму? И выпить бы местного джина для укрепления бодрости духа, да нельзя – сие деяние, совершённое в общественном индийском месте, наказуемо. Вдруг полисмен обласкает бамбуковым «воспитателем»? И не поможет даже усердное лобызание ботинка у стража порядка, как не помогло это вон тому шудру⁴, оскорбившему «почётного брахмана⁵».

Теперь, раз уж невзначай затронута кастовая тема, придётся сделать отступление и попытаться раскрыть её в пределах своих познаний.

Деление на варны (или по-португальски: касты) существует в Индии уже 25 веков. В «Ригведе» — своде гимнов, составленном во второй половине второго тысячелетия до н.э., так объясняется происхождение этих «слоёв» и «прослоек» общества.

Жил да был некогда Первозданный Человек по имени Пуруша. Лежал он себе, как бревно в первозданном пространстве, и ничего не делал. Поглядели на это безобразие боги, посоветовались промеж себя и порешили принести его себе в жертву, чтобы даром не валялся. Взяли они топоры острые да и порубили этого Вселенского Адама на куски. Разбежались кусочки по всему полуострову Индостан. Те, что были стопами ног, превратились в шудр — низшее сословие, те, что были бёдрами, обернулись вайшьями – «наделёнными имуществом» — торговцами, земледельцами и скотоводами, руки Пуруши трансформировались в воинов кшатриев – «наделённых могуществом», а благородные уста – в жрецов брахманов, убийство которых по тяжести содеянного приравняли в «Законах Ману» к покушению на жизнь священной коровы. И возрадовались брахманы и воспели в гимнах «Ригведы» все источники и все составные части Пуруши, послужившие материалом для строительства декораций в нашем иллюзорном мире: и глаза его, из которых родилось Солнце, и голову его, из которой возникло небо, и ноги, ставшие нашей Землёй, и рассосавшийся пупок, образовавший земную атмосферу, и уши Пуруши, ставшие впоследствии десятью сторонами света. Вот такая получилась у жрецов-брахманов планетарная картина, в которой мы имеем место пребывать.

Официально кастовой системы в Индии как бы не существует, но в жизни она по-прежнему живёт и побеждает, примером чего являются хотя бы брачные объявления в газетах типа: «Добропорядочная мать ищет для сына образованную невесту из обеспеченной семьи. Родителей далитов ⁶ и рамоши ⁷ просит не беспокоиться».

Неравенство кастового строя порождает безысходность низших слоёв общества. Если ты родился далитом, значит заслужил это в своей предыдущей инкарнации, слишком много нагрешил в той, прошлой жизни, поэтому знай своё нынешнее место, терпи и расплачивайся тяжким трудом и лишениями за грехи «того парня» до конца дней своих.

А что делать тем, чьё терпение лопнуло?

Есть радикальный выход из положения: сменить веру.

Хороший повод перейти всем миром в ислам предоставил индусам Аурангзеб, предъявивший коренному населению ультиматум, который состоял из трёх пунктов: 1) бесплатное обращение в его веру; 2) индивидуальная выплата джизии, т.е. пошлины в обмен на сохранение исполнения прежних религиозных обрядов; 3) смерть.

Я думаю, при наличии многочисленности богов в индуистском пантеоне принятие на веру существования ещё и Аллаха сильных возражений у общественности не вызвало: одним богом больше – есть ли повод для беспокойства?

Моё двухмесячное пребывание в Индии совпало с праздником Ганеша Чатуртхи — днём рождения бога Ганеши, который случается ежегодно в сентябре. Ганеша — мальчик с головой слоника – сын богини Парвати. Охраняя покой матери, он осмелился не допустить в комнату бога Шиву – её мужа, за что и поплатился своей головой. Раскаявшийся впоследствии Шива, осознав, что рубанул сгоряча, заодно лишил головы неосторожно подвернувшегося под руку слона, приставил эту самую голову к туловищу Ганеши, и тот ожил, но так и остался получеловеком, полуслоном. Потом с неба пролился цветочный дождь, все вокруг возрадовались, запели и затанцевали – такое вот индийское кино получилось в конце. С тех самых пор каждый год туморяне примерно за неделю перед днём рождения Ганеши устанавливают во дворах и прямо на улицах палатки с алтарями и глиняными идолами божества, купленного на базаре, где они продаются сотнями – от маленьких до больших – за два метра ростом. Там, возле ног глиняного Ганеши, разрисованного яркими красками, брахманы благословляют всех прасадами – вегетарианской жертвенной пищей. Заканчивается праздник ночным массовым утоплением всех окрестных идолов в реке или озере под бой барабанов и звон колокольчиков. Считается, что мудрый Ганеша приносит удачу, если его хорошенько попросить.

Поистине взрослые индийцы – забавны, как наши маленькие дети, которые свято верят в доброго Деда Мороза. Это как если бы мы с вами уверовали, к примеру, в Колобка из русской народной сказки, стали всем миром возводить ему храмы, молиться, одаривать жертвоприношениями, а потом за всё хорошее утопили бы его в ближайшей мутной луже.

Корпорация Hindustan Aeronavtics Limited (HAL) за счёт которой я находился в Индии, располагалась на окраине Секундерабада – северной административной части Хайдерабада в районе под названием Баланагар. Там я работал, там же и проживал вместе с несколькими специалистами из разных городов России – в одном из жёлтых двухэтажных коттеджей.

Территория предприятия была разделена на две части: жилую зону и производственную. Жилой посёлок содержал всю необходимую инфраструктуру, там была почта, узел связи, поликлиника, парикмахерская, стадион, бассейн с лягушками под открытым небом и индуистский храм. Внутри посёлка в торговых лавках можно было купить всё нужное и ненужное, кроме водки и пива – за этим товаром приходилось шагать за проходную, и там, просочившись сквозь непрерывный гудящий поток, состоящий из тяжёлых грузовиков-дальнобойщиков и «Амбассадоров» ⁸ с моторикшами, отовариться наконец в полуподвальной специализированной лавчонке лимонным сорокатрёхградусным джином «Blue Riband» и пивом «Kingfisher».

Производственная часть HALа была отделена от охраняемого жилого посёлка ещё одной высокой стеной и двумя проходными, при которых вооружённые и очень усатые командиры прощупывали до нитки всех входящих и выходящих, кроме прикомандированных иностранных граждан.

Удалённое расположение предприятия HAL и жёсткий график работы не способствовали освоению культурной программы, составленной мной ещё дома, до поездки в Индию, и всё-таки на 2/3 я её выполнил.

Поразил разнообразием экспонатов в количестве более 30 тысяч штук музей Саларджанг. Назван он по имени девана (премьер-министра), находившегося при низаме ⁹ хайдерабадском. Это он – Наваб Шуджа-уд-даула Мухтиар-уль-мульк Салар Джанг III (так выглядит его полное имя) – член европейской масонской ложи и страстный ценитель всего изящного, старинного и блестящего – может быть, и сам того не желая, предоставил нам возможность всего за 150 рупий насмотреться на знаменитую мраморную статую Ребекки, на Маргариту с Мефистофелем, вырезанных из цельных кусков дерева, ознакомиться с образцами индийской миниатюры, китайского фарфора и персидских ковров, пройти мимо карет и предметов «брахманистой» мебели, старинных копий Корана, стихов основателя Хайдерабада Мухаммада Кули Кутуб Шаха, написанных на наречии телугу — языке его матери, мимо колющего, рубящего, режущего и стреляющего оружия «времён Очакова и покоренья Крыма», увидев много ещё чего всякого разного любопытного, собранного в 77 комнатах этого очень вместительного дворца.

Форт Голконда находится на другом краю Хайдерабада на расстоянии 11 километров западнее центра старого города, куда от Секундерабада не всякий рикша согласится везти.

Если вы человек отчаянный и не очень дорожите своей нынешней инкарнацией, можете воспользоваться для посещения этой средневековой крепости городским автобусом, например №80, курсирующим между Секундерабадом и главным входом в цитадель. Но предупреждаю заранее, что автобус придётся брать штурмом на ходу, вклиниваясь в свисающую из открытых дверей живую гроздь, состоящую из индийских мужских тел. Признаюсь честно, я не любитель экстрима, стоять одной конечностью на прыгающей по ухабам подножке, подставив «корму» проезжающим вплотную грузовикам с надписью на кузове по-английски: «Бибикайте, пли-и-из!» — это не для меня.

К счастью, по условиям контракта, гарантирующего наше пребывание в HAL, индийская сторона обязалась предоставлять российским специалистам по воскресеньям служебный автомобиль с водителем для удовлетворения наших культурных потребностей. Им-то мы и воспользовались для посещения этого бывшего восточного города-сада, легендарной столицы Кутуб Шахов, именовавшейся Голкондой ¹⁰. Теперь – это город-призрак, оживающий в сумерки по вечерам при сказочной иллюминации прожекторов во время ежевечернего звукового светопредставления на тему:

«Крепость выстроил Кутуб,

Потому что был не глуп…» ¹¹ Заплатив 100 рупий и миновав массивные ворота с торчащими из них острыми шипами (чтобы слоны, находящиеся на службе во вражеской армии, не могли их высадить), преодолев около 1000 ступеней лестницы, ведущей мимо бывших солдатских казарм, мимо заключённого в каменные стены водоема хитроумно выполненной ирригационной системы, мимо гранитных дворцов, принадлежавших министрам, и полуразрушенных складов, вы попадаете на небольшую ровную площадку с мечетью Ибрагима Кутуб Шаха. Ещё несколько десятков ступеней вверх – и вы оказываетесь на ровной вершине холма с возвышающимся на ней Дурбар Холлом, из проёмов окон которого виден убегающий вдаль Хайдерабад и бывшие алмазные копи, принёсшие богатство и зависть соседних правителей. После нашествия Надир Шаха правящие низамы устроили здесь казначейство и государственную тюрьму.

Какой богатый материал для истории, состоящий из придворных интриг, страстей и предательств, хранит каменная память этих гранитных глыб! Здесь и убийство основателя династии Кутуб Шахов, старательно подготовленное его сыном, и измена крупного военачальника, открывшего ворота Аурангзебу, в течение 9 месяцев осаждавшему неприступную крепость, и отважная гибель последнего защитника форта рядового солдата по имени Абдул Рзак Ляри, со словами «хочу умереть свободным» отказавшегося сдаться окружившим его сипаям из армии Великих Моголов. Но судьба знаменитого алмаза Кох-и-Нор, украшающего корону английской королевы, заслуживает отдельного рассказа.

Этот уникальный камень весивший в период его бурной исторической славы 186 каратов (37,2 грамма), ни разу не продававшийся, но сменивший 18 хозяев, кроме бед, несчастий и смертей, ничего своим владельцам не приносил. Ценность Кох-и-Нора определялась индийскими раджами как сумма расходов, затрачиваемых на полуторадневное питание рисом до самого «не хочу» всего человечества. Согласно древнему пророчеству: «Только женщина и Бог могут носить этот алмаз без ужасных последствий для себя».

В одной индийской легенде рассказывается, что этот камень случайно обронил сын Бога Солнца Карна. Другие «преданья старины глубокой» утверждают, что алмаз этот достоинством от 600 до 800 каратов светился во лбу странного младенца, обнаруженного пять тысяч лет назад на берегу реки Ямуна. Девочка, нашедшая ребёнка, отнесла его во дворец раджи, где и выяснилось, что младенец этот не кто иной как единокровный сын Бога Солнца. Камушек у ребёнка изо лба сковырнули и приделали статуе Шивы на место третьего глаза, дабы эта статуя всех вокруг просветляла. А мальчику сказали, что ему очень к лицу пришлась дырка во лбу.

Но есть и третий «легендарный» источник, упоминающий этот алмаз вместе с древнеиндийским героем по имени Викрамадитья, которому все цивилизованные туморяне надысь достойно отметили 2063 года со дня рождения.

Более близкие и достоверные источники отслеживают судьбу этого чуда природы лишь с XII века.

Султан Бабур в своих мемуарах писал, что этот бесценный камень оказался в Дели после завоевания Ала-Аддином княжества Мальва в 1304 году. Когда Великий Могол Бабур аккупировал Индостан, вместе с Индостаном он приобрёл и алмаз, о чём даже не догадывался. Этот камень был обнаружен случайно его сыном Хумаюном в казне султана, что хранилась в Агре.

Приобретя драгоценный минерал, наследник кабульского царя потерял покой и волю. Бежав из собственного дома, он вынужден был расплатиться за гостеприимство с персидским шахом, согласившимся приютить молодого человека. Единственной ценной вещью, которой владел могольский гость, был редкой величины алмаз. Персидский шах милостиво позволил Хумаюну подарить ему этот камень, но, почувствовав, что алмаз таит в себе злую мистическую силу, быстренько передарил его своему другу Бурхану из Охлиднагара, с которым этот уникальный бриллиант благополучно перекочевал в Индию, а затем вновь прописался во дворце султана.

Однажды шах Джехан, которому камень достался по наследству, наняв венецианского камнереза Гортензио Борджио, приказал переогранить алмаз, придав ему форму цветка розы. Когда ювелир выполнил свою работу, от камня весившего к тому времени 191 карат осталось всего 186 каратов. Возмущённый таким расточительством шах тут же лишил бедного Гортензио всего имущества и выпроводил его нищим за пределы страны, не заплатив за работу ни рупии, ни пайса. Тем не менее он вставил алмаз в свой церемониальный «павлиний» трон, где тот и торчал до тех пор, пока в 1739 году не пришёл за ним с войском из Персии шах Надир.

Однако алмаза, в царском стуле непрошеный гость не обнаружил. Спросить прямо: «Куда ты, сквалыга, подевал бриллиант, которым хвастался перед соседними шахами, Надир постеснялся. Выручила шаха Надира одна из многочисленных жён Джехана, подсказав тому, что её скаредный супруг никогда не расстаётся с драгоценным камушком, что он даже спит с ним, не снимая тюрбана. Обрадованный шах Надир, потирая в нетерпении руки, тут же направился к бывшему коллеге Джехану и прямо с порога предложил обменяться «на брудершафт» головными уборами в знак примирения и вечной дружбы. Джехан от такого предложения аж подпрыгнул, как укушенный, но возразить не посмел – наверное, из скромности.

Когда шах Надир размотал добытый восточной хитростью тюрбан и обнаружил в нём то, что так долго искал, то невольно воскликнул поражённый блеском алмаза: «Ёлы-палы! Да это же — Кох-и-Нор!!!». С тех пор этот камень так и зовётся «Кох-и-Нором», что означает «Гора света».

Вскоре вместе с Надиром алмаз оказался в Исфагане, где шах от радости спятил и был убит генералом Ахмадом Абдали – собственным телохранителем. Однако драгоценного камушка в тюрбане шаха Надира Ахмад не обнаружил. Им уже по праву владел сын убиенного шаха. Схватив наследника Надир-шаха и препроводив его в пыточную камеру, Ахмад попытался выведать у него, где спрятан бесценный бриллиант. Но молодой человек оказался твёрже алмаза, и даже когда палач выкалывал ему глаза, а затем лишал жизни, не выдал «Кох-и-Нора».

И всё же через некоторое время легендарный камень оказался в руках Ахмада. С ним афганско-подданный Абдали и отправился в Кандагар основывать свою королевскую династию, назвав её (династию) «Жемчужиной века» (Дурр-и-Дауран).

Перед смертью в 1773 году Ахмад Абдали вместе с афганским троном завещал «Кох-и-Нор» своему сыну Тимуру, который переехал с алмазом в Кабул.

В 1793 году Тимур отошёл в мир иной, а его место в мире этом занял пятый по старшинству сын (а всего их было у Тимура 23) по имени Заман-Мирза.

Минуло двадцать относительно спокойных лет, и вот в 1813 году на территорию Афганистана во главе многочисленного войска вторгся Раджит Сингх – правитель Лахора (сейчас этот город находится на территории Пакистана). Разгромив афганские отряды Замана Мирзы, он выдвинул всего одно условие для заключения мира: передать в качестве контрибуции алмаз Кох-и-Нор, и, заполучив его, не медля убрался восвояси в свой тогда ещё индийский город Лахор, где на всех торжественных приёмах неизменно являлся с браслетом, в который был вставлен трофейный алмаз.

После смерти Раджита Сингха знаменитый «камень преткновения» достался по наследству его сыну Далибу Сингху.

В это время в Индии уже хозяйничали англичане. Их бесцеремонная политика не устраивала коренное население, и в 1848 году сикхские полки, размещённые в Лахоре, не на шутку взбунтовались. Восстание было подавлено, но двенадцатилетний раджа Далиб Сингх потерял остатки номинальной власти и в обмен на пожизненную персональную пенсию уступил все свои сокровища вместе с Кох-и-Нором английской Ост-Индской компании на радость её управляющему лорду Далхаузи, который быстро смекнул, как следует этой дармовой вещицей повыгоднее для себя распорядиться. Прибыв в Лондон, он 3 июля 1850 года вручил камень королеве Виктории (благо, случай представился удобный: 250-летие Ост-Индской компании), чем заслужил благоволение Её Величества.

Но камень, представленный на Всемирной выставке в 1851 году, не произвёл фурора, восточная огранка не пришлась по вкусу взыскательной публике. Королевское самолюбие было задето. Пригласив во дворец из Амстердама известного ювелира Воорзангера, Её Величество, как утверждают некоторые источники информации, собственными руками под чутким руководством голландского мастера, забыв о своих прямых обязанностях, засучив рукава, в течение 38 дней гранила и шлифовала алмаз, придавая ему «европейский» вид. Я не был очевидцем этих событий, но думаю, что не царское это дело – пилить камни, для такой работы состоял на службе при дворце королевский минералог Джеймс Теннашг. В результате новой переогранки камень не достиг классических пропорций бриллианта, потеряв при этом ещё 83 с лишним каратов, чем ещё больше разочаровал придворных дам. Приспособив его под брошь, Королева Виктория некоторое время появлялась с ним на приёмах, а после её смерти Кох-и-Нор нашёл себе место в императорской короне, принадлежавшей королевам Александре, а потом Марии. Ныне легендарный алмаз украшает Малую корону королевы-матери, изготовленную фирмой «Гаррард и Ко».

Однако думаю, «Кох-и-Нор» рано навечно списывать в музейное хранилище Тауэра. Этот непростой камушек ещё способен устроить неприятности некоторым венценосным особам, недаром на него объявилось сразу три мировых претендента, потребовавших от английского престола возвращения алмаза на его «историческую родину» — это Индия, Пакистан и афганские талибы.

Прежде чем покинуть вершину холма, увенчанную Дурбар Холлом, осмотрите с высоты птичьего полёта уходящий за горизонт Хайдерабад.

И конечно же не будет вам счастья в личной жизни и успехов в труде (шутка), если вы не загляните в храм, посвящённый богине Махакали, над которым нависают два огромных камня-лингама.

А теперь из глубокого прошлого вернёмся в глубокое настоящее.

Севернее Голконды расположен самый закрытый район Хайдерабада: Хайтек-сити – город в городе, известный далеко за пределами Индии. Здесь, в «резервации», за неприступными заборами при многочисленной военизированной охране, не позволяющей вам не только приблизиться к «секретным» объектам, но и фотографировать их издалека, живут в своём виртуальном «компьютерном» мире несколько тысяч индийских программистов, ежегодно принося государственной казне прибыль в несколько миллиардов долларов, получая при этом за труд ежемесячно всего лишь от 300$ (молодые специалисты) до 2000$ — 3000$ (руководители крупных проектов).

Даже наш «крутой» джип с индийским государственным флагом на капоте не помог нам проникнуть вглубь «Киберобада». Пришлось ограничиться осмотром нескольких офисов известных мировых фирм из окна машины, в то время как наш водитель оправдывался перед офицерами охраны, прикинувшись простым «индийским валенком», случайно сбившимся с истинного пути — центральной городской трассы. Но даже такой беглый осмотр помог понять, насколько территория города программистов отличается от остальных «мещанских» кварталов Хайдерабада своей ухоженностью. Обилие зелёных лужаек и цветников, постоянно поливаемых чуть ли не минеральной водой, добытой из целебных источников Индостана, чисто подметённые пешеходные дорожки и почему-то полное отсутствие коренного программно-озабоченного населения на них делали Хайтек-сити похожим на город-призрак.

Наше непрошенное вторжение на заповедную территорию «силиконовой долины» оказалось непродолжительным, очень грозные с усами от Кальяна Рамоджи Саина¹² офицеры охраны, проверив документы у водителя, приказали немедленно убираться вон. Пришлось подчиниться и ограничиться в этот день посещением парка Шилпарамам, благо он находится от Хайтек-сити в пяти минутах езды.

Если вы, будучи в Хайдерабаде, устали от постоянной перенаселённости окружающего вас индийского пространства и хотите немного побыть в уединении, приезжайте сюда в 10 часов утра. Всего за 10 рупий (небывалый случай, чтобы входной билет стоил одинаково для иностранных граждан и местного населения!) вы насладитесь тишиной, наглядитесь на природные каменные статуи, отдалённо напоминающие (если внимательно присмотреться) животных и птиц, выберите себе, поторговавшись, большу-у-ущий глиняный или силуминовый сувенир, чтобы потом удивляться над собой: «И на фига мне эта хреновина?» — а просто настроение было хорошее, потому и купил.

Побродив по чистым аллейкам в окружении аккуратно подстриженных растений и разнообразных видов пальм и не пальм, при полном отсутствии во всём обозримом пространстве профессиональных приставал и попрошаек, вы вернётесь в городскую суету с умиротворённой душой, отдохнувшим и посвежевшим.

Но самое любимое место нашего отдыха — озеро Шамирпет, которое находится в 24 километрах к северу от Секундерабада – идеальное место для любителей шашлыков и пикников.

Не рассчитывайте здесь поплавать и понырять в своё удовольствие, на этот мелкий, но широкий водоём купаться ходят только коровы. Не думаю, что вы согласитесь принимать с ними общую ванну.

Удивительные пейзажи вокруг озера, состоящие из причудливого нагромождения каменных глыб, разбросанных природой повсюду, безлюдные берега с эвкалиптовыми рощами дают возможность расслабиться и обгореть под нещадно жалящими лучами индийского солнца.

Местные жители устроили здесь каменоломню, с помощью молота и зубила они рубят огромные валуны на прямоугольные бруски, которые применяются в качестве вечных не подверженных гниению столбов при возведении всяческих заборов и оград. Дерево в Индии ценится дорого, а камней по всей стране навалено столько, что всему индийскому населению до второго всемирного потопа их не успеть расколотить.

Рядом с озером проходит автомобильная трасса, вдоль которой поджидают вас многочисленные недорогие закусочные и отели с привлекательными ресторанчиками, где вкусно и дёшево готовят баранину, томатный суп с гренками и подают холодное пиво.

В одну из поездок на озеро Шамирпет на этой дороге нам повстречалось шумное индийское шествие, посвящённое богине Шакти. Полуголые мужчины с раскрашенными телами и лицами задорно отплясывали под барабаны перед паланкином, установленным на кузове грузового моторикши, в котором под розовым зонтиком восседала раскрашенная кукла – воплощение десятирукой богини.

Приняв участие во всеобщем веселье, мы двинулись дальше, проезжая мимо армейских казарм, выстроившихся бесконечной шеренгой вдоль дороги, возвращающей нас в «Рашен анклав».

Кстати, со словосочетанием «Рашен анклав» у нас произошёл забавный случай.

Однажды в один из воскресных дней нагулявшись и наездившись по городу досыта, мы попросили водителя отвезти нас домой – конкретно: в «Russian Enclave». Водитель, служащий в корпорации HAL и проживающий по соседству с нами, остановив джип, минут десять выспрашивал у коллег по профессии, стоящих со своими транспортными средствами под красным сигналом светофора, где в Хайдерабаде находится «Рашен анклЮв», те в ответ делали круглые глаза и посылали его подальше: на Север, туда, где по улицам гуляют медведи. Когда наконец до водителя дошло, чего мы от него добиваемся, он несколько раз ударил себя ладонью по лбу, изображая глупого «бананоголового». Так с помощью индийского водителя курьёзное слово «анклЮв» укоренилось в нашем «живом великорусском языке».

Ещё одно относительно тихое и комфортное место находится на юге Хайдерабада – это зоопарк имени первого премьер-министра страны Джавахарлала Неро, заселённый всяческим зверьём более сорока лет назад. Здесь за то, чтобы пронести фотоаппарат или камеру, нужно заплатить в кассу дополнительную сумму в 20 рупий. Входной билет стоит столько же.

Хайдерабадский зоопарк приятно отличается тем, что в нём победила демократия: животные здесь не томятся в клетках, а проживают на открытых площадках, ограждённых от посетителей низкими заборами или рвами с водой, поэтому содержащиеся на зелёных лужайках звери выглядят вполне респектабельно.

Для маленьких детей и очень ленивых взрослых по территории зоопарка специально проложили узкоколейку, по которой весело грохочет жёлтый «игрушечный» состав с красным паровозиком во главе. А ещё здесь можно прокатиться на слоне, если вы ему понравитесь.

Если же вы всю жизнь мечтали забраться на верблюда, мечта ваша наверняка осуществится в небольшом уютном развлекательном парке «Dhola-Ri-Dhani». Он находится в 18 километрах к северу от Хайдерабада на трассе Medachal Road. За все удовольствия сразу вы заплатите при входе, приобретя билет всего лишь за 100 рупий.

Сюда лучше приезжать с детьми, чтобы прокатить их на маленьком катамаране в мутной лужице, поучиться у мускулистого мужичка, как с помощью ремня можно ловко взбираться на высоченные скользкие пальмы, если вдруг очень захочется кокосов. Здесь вы сможете сфотографироваться в обнимку с муляжом пещерного пращура, жадно пожирающего сырое мясо, с динозаврами и питонами, мартышками и прочей неживой «живностью». Здесь же работает ресторан, и различные аттракционы, но только в определённое время, указанное во входном билете. А при выходе из парка седой брахман осчастливит вас, пометив на лбу – в районе третьего глаза — красной тикой. Если же вы воспротивитесь, то отпустит с миром – будете жить дальше несчастным — не помеченным.

Даже если вы не являетесь поклонником индийского кино, не отказывайтесь от поездки в «Ramoji Film City».

На расстоянии 25 километров к юго-востоку от Хайдерабада в пригородном местечке под названием Хайятнагар всего лишь за 250 рупий вы узнаете, где, но не увидите, как снимаются индийские фильмы. Посетив множество павильонов, вы не встретите ни танцующих и поющих актёров, ни режиссёров, ни операторов. Возможно, они во время экскурсий прячутся в секретном бункере или превращаются в каменных истуканов, застывших вдоль аллей.

Здесь, на территории превышающей 8 км2, вы можете прогуляться по улицам «цивилизованной Европы», посидеть в камере бомбейской тюрьмы, полежать на травке в «японском» парке, искупаться в одном или во всех фонтанах, а потом прокатиться на каруселях в детском развлекательном городке, поблуждать в бутафорской пещере среди высеченных на каменных сводах Будд и Нагов, постоять на платформе необитаемого вокзала, опоздать на самолёт, следуя по пути в болливудский аэропорт, при котором нет ни одной взлётно-посадочной полосы, а потом за отдельную плату сытно поужинать и переночевать в уже настоящей гостинице.

Если вам утомительно ходить пешком, можете передвигаться с пересадками на автобусах, курсирующих по внутренним маршрутам.

В определённое время, указанное в буклете, вас развлекут индийскими танцами, а также покажут восточное акробатическое шоу со стрельбой и дикими воплями на тему «Ограбление банка на диком Западе».

Пообщайтесь с мартышками, пасущимися у помойки.

Прогуливаясь по не по-индийски чистым тропинкам и тротуарам, невзначай набредите на лужайку с фигурами носорогов и слонов, искусно сделанными из живых зелёных растительных веток, выйдите к роскошному дворцу низама, но не заходите внутрь — золота и бриллиантов вы там не найдёте.

Здесь есть даже свой маленький Тадж Махал, только махал я на этот Тадж – дурилку картонную!

Город Хайдерабад богат достопримечательностями. Две из них — расположенные по соседству на высоком холме Калабахад («Чёрная гора») Бирла-планетарий и беломраморный храм Бирла Венкатешвара, возведённые в 1976 году на средства индийского миллиардера Бирлы. Отсюда, со смотровой площадки, отлично видны роскошные дворцы, построенные при низамах, последний из которых, лишённый власти и богатства, ещё недавно бродил по городу, как клоун, в обтрёпанном сюртуке и шлёпанцах на босу ногу, хоть и имел от правительства пенсию в несколько миллионов рупий. Его дворец был полон привидений, для защиты от них этот чудак изобрёл весьма оригинальный способ: на ночь он ставил возле кровати горшок наполненный солью, в которую закапывал одну ногу – так и спал. Естественно, привидения бежали в испуге от такого чудака.

Но одна из самых ярких и незабываемых достопримечательностей Хайдерабада – это общественный мужской туалет на одной из центральных улиц. Выстроившись у стены, облицованной плиткой, доступные обозрению всего мирного населения города, сознательные граждане мужской наружности демонстрируют здесь окружающим, что у них «всё в порядке, что им нечего стесняться!». Несознательные граждане той же наружности демонстрируют то же самое у другой стены, на которой по-английски жирными буквами написано: «Не писайте, плиз!». Рядом выпрашивают подаяния собаки – все на одну морду, забитые, хотя их никто никогда не бьёт, лишённые чувства собственного собачьего достоинства. Прикормишь такую собачку чем-нибудь, и она, поджав хвост, будет следовать за вами по этой жизни, а может быть, и по всем вашим последующим реинкарнациям.

Коровы, напротив, ни перед кем хвосты не поджимают и независимо пасутся на помойках или лежат на проезжей части, выражая полное равнодушие ко всему происходящему в окружающем мире. Пока эти «священные животные» дают молоко, они кому-нибудь принадлежат, но в пору старческого маразма им даруют полную демократическую свободу (за исключением избирательного права) и выпроваживают на улицу влачить копыта по белу свету. И бродят они, неприкаянные, в поисках мясника и никак не могут нигде его найти, потому что мясники, специализирующиеся по крупному рогатому скоту, в Индии ещё не зародились как класс.

Периодически эти парнокопытные пытаются преодолеть проходную HALа с твёрдым намерением обглодать кору на растущих по обочинам дороги эвкалиптах, но всякий раз отступают, получив от охранников бамбуковой палкой по бокам. Стало быть, не на столько уж они и священны – эти животные, когда дело касается «священного долга» соблюдения неприкосновенности границ вверенного охране объекта.

Из животных помельче, не подвергающихся дискриминации со стороны охраны, нас всюду окружали скачущие по деревьям бурундуки, приспособившиеся устраивать гнёзда в плафонах уличных фонарей – тепло, светло и безопасно.

На ветке дерева по соседству с моим окном проживал ленивый хамелеон, на электрических проводах, подведённых к дому, время от времени появлялся кингфишер – нет, не бутылка из-под пива, а настоящая «птица цвета ультрамарин», и вместо привычных глазу воробьёв во дворе летали шустрые зелёные попугайчики.

Даже в жилище за мной всюду строем ходили маленькие муравьи, за ними – муравьи побольше, следом за муравьями – сколопендры, ящерки гекконы. К очень гостеприимным хозяевам могла заглянуть на огонёк кобра или её ближайшие и дальние родственники. В общем, всё на дому — в зоопарк не ходи!

Прожив два месяца в Тумории, я проникся ощущением того, что страна эта очень напоминает огромную коммунальную квартиру из нашего советского социалистического прошлого. Здесь все в пределах своего квартала хорошо знают друг друга, как-то по-домашнему общаются, но почему-то ни у кого не возникает мысли подбросить соседке в кастрюлю с супом дохлую мышь или лягушку, почему-то не догадываются они, как это приятно – нагадить на чужом крыльце или дать в глаз интеллигенту-очкарику из другого подъезда — просто так, чтобы знал, что он не нравится!

Наблюдал я однажды издалека индийскую драку – зрелище презанятное! Два разгорячённых мужика энергично месили кулаками окружающее пространство, не касаясь друг друга. Крику было на целый квартал. Собралась огромная толпа болельщиков и просто зрителей. Кто-то давал дельные советы, кто-то перенимал опыт «уличного боя», но никто активно не вмешивался. Страсти бушевали минут двадцать, потом всё стало как-то угасать, сдуваться и рассасываться, и под конец два непримиримых врага лениво, засыпая на ходу, сели в автобус и уехали, забыв, по какой причине они так яростно домогались друг друга.

Ещё одна интересная картинка из уличной жизни: оживлённая автомобильная трасса, которую невозможно перейти из-за сплошного потока машин, а посередине проезжей части, создав пробку на дороге, сидит на асфальте пьяненький туморянин, при этом все машины и моторикши его старательно объезжают, яростно бибикая, но никто не трогает, хоть к пьянству в этой стране относятся очень неодобрительно, а в недалёкие времена за такую распущенность вполне реально можно было наутро проснуться в тюрьме.

Вообще в Индии очень много нравственных условностей, укоренённых местной религией. Например, наш переводчик-индус, окончивший в конце прошлого столетия Московский институт имени Патриса Лумумбы, сопровождая нас в поездках по достопримечательным местам провинции Андхра Прадеш, имел осторожность постоянно прятаться от своего семилетнего сына за наши спины, чтобы тот не догадался, что его папаша (какой ужас!) имеет постыдное пристрастие к сигаретам. Когда же у него родилась дочка, он долго не сознавался, как её собирается назвать ¹³, и лишь на 22-ой день со дня её рождения открыл, что дал ей имя Майорика.

В Индии семья – это не «ячейка общества», а религиозная обязанность каждого индуса, и свадьба – не церемония заключения брака, а жертвенный акт, посвящённый богам, поэтому главным доказательством супружеских отношений служит не штамп в паспорте, а фотография со свадебного обряда. В индийской семье муж для жены – не «партнёр по койке», а «земной Бог», которому нужно служить и беспрекословно повиноваться во всём. Соответственно и к «земному Богу» предъявляются суровые требования. Кроме беспрекословной религиозной и общественной репутации, жениху непозволительно быть рыжим, он должен быть не слишком низок, не слишком высок, не болен и не очень волосат. Если к отсутствию недостатков прибавляются такие достоинства, как высшее образование врача или инженера и высокая должность, то за такого жениха из той же касты да с подходящим гороскопом отец невесты обязан выложить немалую сумму наличных, которую копил со дня рождения дочери. Но если вдруг случается, что муж преждевременно умирает, причиной смерти признаётся греховность его жены. Поэтому вдову в Индии никто никогда вторично не возьмёт замуж, везде она (в недалёком прошлом обриваемая наголо) – «персона нон грата». И потому для вдовы самым простым решением своей дальнейшей судьбы являлось (возможно, в далёких «медвежьих» уголках страны и сейчас является) совершение обряда сати ¹⁴– самосожжение на погребальном костре усопшего мужа.

В Хайдерабаде сожжение умерших происходит на берегу обмелевшей реки Муси. Здесь сладковатый до тошноты дым от костров стелется вдоль дороги. Пепел, остающийся после кремации, рассеивают над водой. Человеческое тело на жарком огне может сгореть полностью, остаются только зубы, они не подвержены горению.

От реки Муси до искусственно созданного озера Хусейн Сагар вас будет рад довезти любой моторикша. Здесь на берегу не работают похоронные команды разжигателей костров. Это место в городе отведено для культурного отдыха.

Своё название озеро получило в XYI веке в честь Хусейна Шах Вали, избавившего тогдашнего правителя Кутуб Шаха от мучившего его недуга.

Сюда нужно приезжать вечером, когда зелёные газоны и деревья вдоль набережной Tank Bund Road как-то особенно уютно подсвечиваются прожекторами. Медленно пройдитесь по единственному хайдерабадскому тротуару, на котором нет необходимости постоянно вертеть головой, опасаясь всякой «движимости», хаотично передвигающейся во все стороны. Познакомьтесь с 33 бронзовыми выдающимися индийскими личностями, расставленными вдоль всей набережной на гранитных пьедесталах.

Здесь же, на южном берегу озера, в Лумбини-парке можно поплескаться в фонтане и прокатиться на однорельсовой машинке, если вы ещё дружите со своим детством. В этом парке очень многолюдно, впрочем как везде в Индии. Отвыкайте от одиночества.

Не спешите покидать это место. Когда внук или внучка спросят вас: «Деда (или баба), а ты видел(а) вблизи статую Будды Полной Луны, которая стоит на острове «Гибралтар» посередине озера Хусейн Сагар? Что вы сможете ответить пытливым потомкам, если упустите возможность прокатиться на прогулочном озёрном трамвайчике до крошечного островка, на котором возвышается 18-метровая 340-тонная монолитная статуя?

Этот монумент Будды Пурнима не сразу обрёл место под солнцем. Первая попытка утвердить его на маленьком островке посреди многоводного озера Хусейн Сагар окончилась неудачей. Пролежав на дне озера до 1992 года, он был извлечён оттуда и водворён на остров своей постоянной прописки, дабы привлекать внимание иностранных туристов и «брахманистых» горожан.

Маленькое предупреждение: статую, как и все священные места в Индии, нужно обходить вокруг строго по часовой стрелке (хорошо, что в этом случае можно не разуваться).

Спустя месяц командировочной жизни появилось ощущение, что город Хайдерабад обжит, его экзотические краски поблекли, восприятие «интересностей» притупилось, как будто богиня Скуки (не знаю её индийского имени), зевая, нахально навязалась в подруги.

Потянуло на новые впечатления, как донжуана после очередной женитьбы по истечении «медового месяца».

Захотелось выбраться за пределы пыльного города куда-нибудь, хотя бы в пределах штата Андхра Прадеш. Как будто там, за городом, стоят волшебные дворцы, в которых обитают живые боги. Как будто боги эти жаждут нашего общества.

Путеводитель подсказал, что в 150 километрах юго-восточнее Хайдерабада, где река Кришна, перегороженная дамбой, образует третье по величине в мире искусственное озеро Нагарджуна Сагар, контуры которого отчётливо различимы даже в атласе мира, есть весьма почитаемый буддистами остров под названием Нагарджунаконда, названный именем основателя махаяна-буддизма Ачарья Нагарджуна. Именно здесь во II веке н.э. он создал буддистский университет мирового значения, в который стремились попасть китайские, цейлонские, бенгальские монахи. В те далёкие времена основанное им учение махаяна распространялось стремительно от южных окраин Индии до Тибета.

Желающих пополнить коллекцию впечатлений за счёт корпорации Hindustan Aeronavtics Limited, то есть на халяву, набралось на целый автобус. Три места в служебной развалюхе, рискующей потерять на дороге двери, окна, колёса и всё остальное проржавевшее имущество, по праву принадлежали нам, российским специалистам, предложившим руководству предприятия посодействовать с этой поездкой.

Заранее договорившись с водителем и всеми попутчиками отправиться в дорогу в 8 часов утра, вдохновлённые предстоящими приключениями, мы легли спать.

Автобус подъехал в 855. Из индийских граждан в нём не было никого, впрочем, один всё-таки был — водитель. В 915 съездили в столовую за сухим пайком. В 10 часов стали собирать по квартирам попутчиков, причём каждого дожидались у подъезда минут по 10-15. При этом никто никого не материл в нетерпении, не подгонял, в Тумории время – понятие абстрактное.

Куда спешить, если вся жизнь расписана наперёд, если заранее знаешь, что через семь лет, два месяца и пятнадцать дней станешь начальником лаборатории, а ровно через 17 лет, 8 месяцев и 23 дня – директором HALа? Это мы в России в жёсткой конкурентной борьбе порой готовы если не убить, то морально покалечить своего приятеля-коллегу. В Индии такие страсти не случаются, здесь все служебные роли распределяются кем-то наверху, может быть, самими богами, поэтому никакие дурные мысли от работы никого не отвлекают, зато и стимула совершать трудовые подвиги нет. Каждый начальник знает, что в последний предпенсионный день после работы за проходной предприятия его будет встречать боевой ансамбль барабанщиков, и уже бывшие коллеги накинут на шею гирлянду из цветов, бодро станцуют на прощание «индийскую лезгинку» и – гуляй, Васу ¹⁵! «Король умер… Да здравствует король»!

Дорога на озеро Нагарджуна Сагар не обошлась без приключений.

Обгоняя грузовик, наш лихой автобус умудрился поцарапать ему левый бок. Так-как автомобили-дальнобойщики на перегонах объединяются в стаи (чтобы легче было избежать непредвиденных неприятностей), мы стали ждать ответных действий. Вдруг из задней машины, которую мы поцарапали, выскочил ошалелый человек и, обгоняя наш автобус, пролетел мимо со скоростью ветра в пустыне. Когда он вскочил в кабину впереди ползущего грузовика, мы поняли, что военного конфликта не миновать. И действительно, вскоре нас оттеснили на обочину и вынудили остановиться. Однако пока я бегал по придорожным торговым точкам в поисках автомата Калашникова или ракетной установки «Град», матёрые дальнобойщики, едва успев познакомиться с нашим водителем, моментально попрыгали по кабинам своих грузовиков и исчезли в разных направлениях. Что явилось причиной такого переполоха? Магический взор нашего рулевого или страшное заклинание, слетевшее в нужный момент с его уст? Этого мне уже никогда не узнать.

Лишь к четырём часам вечера мы добрались до озера Nagarjuna Sagar, впечатлились размерами 124-метровой (в высоту) дамбы, его образующей, охраны, её окружающей, и направились к пристани, от которой каждый час отходят большие прогулочные катера, курсирующие между материком и островом Nagarjunakonda.

Мы уже сели на прогулочное судёнышко и отошли на нём в мир иной — водный, когда переводчик обратил наше внимание на скелет пароходика, причаленного к отдалённой пристани.

— Этот пароход недавно взорвали террористы. Много людей погибло в воде, потому что индийцы, как правило, не умеют плавать.

Стало понятно, почему на берегу и вокруг дамбы сосредоточено такое количество секьюрити на душу отдыхающего населения.

Приметив в углу подозрительного вида гражданина «радикально-исламистской наружности», угрюмого и сосредоточенного на сумке, находящейся под сиденьем, я уже занёс ногу через ограждение, чтобы, опередив ужасные события, сигануть в набежавшую волну, но приятель вцепился в рукав моей рубахи:

— А как же я? Ведь я, как индус, не умею держаться на воде!

Пока я излагал приятелю теорию плавания стилем «по собачьи», подозрительный гражданин уснул, явно наплевав на свои прямые обязательства, данные им «Аль-Каиде» и лично Бен Ладену.

Время шло, пароход не взрывался.

В 1730 наш десант высадился на острове. Подозрительного гражданина никто не разбудил.

В 1750 мы вошли в музей, построенный в форме буддийского вихара, чтобы своими глазами посмотреть на святыни рождённой здесь новой религии, а также на реликвии древнейшей цивилизации каменного века, наследившей на этом месте аж 200000 лет назад. В 1800 мы вышли из музея, так как он закрылся, поэтому зуб и серьгу из уха Будды (подлинники), хранящиеся здесь, мне увидеть не довелось, как не довелось осмотреть монолитную статую Проповедующего Будды.

В 1900 взяли приступом последний (как нам сообщили) пароход, места на нижней палубе хватило не всем, на верхнюю палубу не пускали. Чтобы не стоять всю поездку на одной ноге, уцепившись рукой, дабы не упасть, за чьё-то ухо или нос, пришлось пожертвовать 50 рупий стражу порядка в синей форменной рубашке, который любезно согласился пропустить несколько человек на верхнюю палубу.

В десятом часу вечера, рассевшись по местам в автобусе, мы наконец готовы были отправиться в обратный путь.

Но вдруг выяснилось, что культурная программа ещё не окончена, что будет не разумно возвращаться домой, не посетив с официальным визитом 22-метровый водопад Ettipotala, до которого отсюда совсем недалеко — всего лишь каких-нибудь 11 индийских вёрст, а рядом с ним — любимую туристами ферму по разведению крокодилов.

В 2100, заплатив по 15 рупий, вошли в парк, откуда хорошо должен был смотреться водопад, если бы не кромешная тьма наступившего вечера. Но он всё-таки просматривался, подсвечиваемый разноцветными прожекторами.

Покормить на ферме крокодилов мы уже не решились, зато мартышек, обитающих в парке, угостили чипсами и печеньем, но благодарности от них не дождались.

Вернулись в Хайдерабад во втором часу ночи с чувством выполненного долга: хоть в этот день мы ничего «эксклюзивного» не увидели и куда надо не попали, но диким нахальным обезьянам не позволили похудеть от недоедания. Так что, думаю, обезьяний бог Хануман в этот день простил нам грехи вольные и невольные.

Не знаю, как там — в Гоа, где я не бывал, но на песчаном пляже Бенгальского залива в десяти километрах от маленького индийского городка под названием Бапатла можно очень даже неплохо поплескаться в солёной океанской воде вместе со стаями мелких щекочущих креветок и обгореть на слишком ласковом южном солнышке.

Побывать в Индии и не искупаться в Индийском океане – этого я бы себе не простил!

Кто-то собирает марки, кто-то – автомобили. Я собираю океанские впечатления. Успев ополоснуться в водах Атлантического океана и вывихнуть руку в штормовой волне не очень Тихого океана, я жаждал встречи с океаном Индийским.

И эта встреча состоялась!

Наша переводчица Раджа – кандидат филологических наук, не один год прожившая в России, пригласила нас провести два выходных дня в её родном городке, расположенном на берегу Бенгальского залива. Эта удивительная по своим душевным качествам женщина подыскала нам отличную гостиницу в центре города, арендовала на два дня три «Амбассадора», заранее позаботилась о нашем питании, договорилась с руководством фирмы по разведению креветок о нашем отдыхе на её закрытой территории, которая находилась рядом с пустынным пляжем около деревни Пандурангапурам, так что мы забыли о существовании вездесущих попрошаек, – и за все эти старания она наотрез отказалась от денег, которые мы настоятельно пытались ей вручить хотя бы в качестве возмещения расходов за организацию нашего отдыха. И после этого кто-то мне будет доказывать, что население Индии состоит из одних цыган, цель жизни которых — обобрать до нитки и выпустить голым домой каждого иностранца, неосторожно попавшего в эту страну. Категорически не согласен!

Мы оказались первыми из иностранцев, кто попал в эти райские кущи, и за это самое были удостоены заметки в местной городской газете «Андхра Джоти».

А начался наш вояж на автостанции в Секундерабаде поздним вечером 1 сентября 2006 года. Как водится в стране Тумории, автобус «Хайдерабад-Бапатла», на который были заранее куплены билеты, опаздывал, но мы это уже воспринимали как должное и очень удивились и засомневались бы в реальности происходящего, появись он вовремя или опоздай всего лишь минут на 10-15.

Потом наш автобус два часа колесил по Хайдерабаду во всех направлениях, собирая пассажиров на автостанциях, разбросанных по всем районам города. Потом он долго ждал других автобусов-попутчиков, чтобы, собравшись в стаю, двинуться колонной по юго-восточной трассе.

Что такое – индийский междугородний автобус? Это мягкое комфортабельное создание дочернего предприятия «Volvo» (иногда даже с лежачими местами), обслуживаемое двумя или тремя водителями-сменщиками и мальчиком на побегушках, во время движения спящим в проходе на полу.

Парные места в автобусе по договорённости сторон делятся на женские и мужские, так что не рассчитывайте на то, что судьба сведёт вас с интересным собеседником или собеседницей противоположного пола. Собеседником вашим на всю ночь, причём абсолютно глухим и бестактным, будет орущий во всю дурь DVD-плеер, укомплектованный дисками с класическим «болливудским» репертуаром. К утру все эти пляшущие человечки без разрешения на прописку поселятся в вашей больной голове, и выгнать их оттуда можно будет только хорошей дозой рома или джина.

Ночные пейзажи за окном в этом направлении не отличаются большим разнообразием. Мелкие деревушки, поля, пальмы и эвкалипты мелькающие по краям узкой дороги готовы вас усыпить, но прицельно бьющие по глазам ярким светом фар встречные грузовики, тоже ведущие ночной образ жизни, подстерегают расслабленные мысли, застают врасплох и напрягают нервы.

Когда с восходом солнца возвращается ощущение полноты бытия, заоконные пейзажи вновь обретают всю насыщенность индийских красок. Близость океана чувствуется по лёгкости дыхания.

У женщин утро в этих местах начинается со стирки. Все ручьи и канавы превращаются в огромную индийскую прачечную – так мне показалось из окна автобуса. Возле хижин, построенных из экологически чистых пальмовых веток, копошится ребятня. На соломенных крышах крестьянских лачуг, как слоновые уши, висят тарелки спутникового телевидения – сюрреализм на службе у народа (жаль, не успел сфотографировать – проехали).

Мужчин не видно, может быть, их утро ещё не наступило? Или наш автобус ночью пересёк границу царства индийских амазонок?

Пока уверен только в том, что мы приехали в сказку, из которой вряд ли захочется возвращаться.

В городке Бапатла 200000 жителей, и ни один из них не ходит в белых штанах. Нет, это не Рио-де-Жанейро, это гораздо романтичнее!

Осмелюсь предположить, что именно сюда деревенские амазонки высылают на заработки своих мужей, о чём эти мужья, судя по выражению лиц, вряд ли сожалеют.

Женщины в своих владениях в отсутствии мужчин тоже не грустят. Их утренняя зарядка начинается с лёгкой пробежки в поисках дров для поддержания огня в домашних очагах, поднятия тяжестей у родника с ключевой водой и ритмичных наклонных упражнений на бескрайних рисовых плантациях.

В Индии не бывает зимы, поэтому невооружённым глазом трудно определить: то ли это посевная в разгаре, то ли сбор урожая. Вопрос: «Какие культуры вы в данный момент используете – яровые или озимые?» — может вызвать у индийского крестьянина непредсказуемую реакцию.

Номера в гостинице «Bhavana residency», куда нас любезно поселили, содержали всё необходимое для ночного отдыха: туалет, совмещённый с душем и комнату с двуспальной кроватью, застеленной простынёю. Одеяло или какое-либо покрывало отсутствовали, зато было в наличии чистое полотенце – одно на двоих с соседом по номеру – стандартный набор типичной индийской гостиницы. Ещё в этот набор входили: кондиционер и телевизор, снабжённый приёмом около сотни каналов «болливудского» телевидения, на одних каналах – плясали и пели, на других – пели и плясали.

Бенгальская сказка продолжалась два дня.

Как сказал один поэт:

И к их ногам подкатывались волны,
И солнце с неба улыбалось им.¹⁶

За это время ни одной акуле не пришло на ум подплыть к берегу и откусить кому-нибудь руку или ногу, скаты тоже игнорировали наше общество, только медузы — аурелии ушастые — (вот уж действительно – каста «неприкасаемых») доставали всех на любой глубине.

И еще хочу отметить, что ни в Бапатле, ни на берегу залива в десяти километрах от городка мы не встретили ни одной прилипалы-попрошайки, потому что делать им тут за отсутствием потенциальных «клиентов» нечего. Когда я попытался вручить купюру в 10 рупий индийской крестьянке за то, что сфотографировал её с грудой хвороста на голове, она отказалась принять деньги. Как сказал бы другой поэт: «У индийцев собственная гордость».

Тепло попрощавшись с хозяевами, принимавшими нас и ставшими настоящими друзьями, в девять часов вечера мы погрузились в автобус и отправились в Хайдерабад дорабатывать командировочный срок.

И вот 23 сентября по решению индийской стороны настал день моего отъезда. Задание по контракту было выполнено, билеты на обратную дорогу взяты, подарок от руководства HAL упакован. Больше в Хайдерабаде меня ничто не удерживало.

Простившись с оставшимися дорабатывать свой срок российскими специалистами, в 640 по местному времени (или в 410 — по московскому) я занял место в «Боинге» местных авиалиний. При взлёте мысленно помахал рукой «Рашен анклаву», мелькнувшему в иллюминаторе, и через два часа с небольшими минутами спустился по трапу в аэропорту Дели.

Меня и ещё двоих попутчиков-коллег по работе на выходе из здания аэровокзала встретили: как и было обещано, улыбчивый водитель со своим джипом и – как не было обещано – группа добровольцев-грузчиков, вцепившихся в наши пожитки мёртвой хваткой. Чтобы слишком усердные помощники-рекетиры не разорвали дорожную сумку в клочья, пришлось проститься с десятью рупиями.

Едва мы успели забраться в машину, объявились другие претенденты на гонорар за погрузку чемоданов. От этих неудачников пришлось спасаться позорным бегством.

В 10 часов, бросив вещи в четырежды звезданутом отеле «Diplomat», наше проживание в котором было заранее оплачено корпорацией HAL, с тем же водителем, предоставленным в наше распоряжение на целый день, мы помчались на джипе по городу в надежде успеть осмотреть до вечера хоть малую часть достопримечательностей столицы страны Тумории.

Пройти сквозь Ворота Индии и посетить Президента в его дворцовых апартаментах – это первое, что пришло нам на ум.

С Воротами проблем не возникло, мы их быстро миновали, но президента, нетерпеливо дожидающегося нас с чапати¹⁷ и солью на лестнице у входа во дворец, не разглядели. Решив, что ему просто не доложили о нашем визите, мы, посовещавшись, отказались от затеи закатить международный скандал, а просто поехали к храму Лакшми-Нарайан, построенному на деньги всё того же местного миллиардера Бирлы.

Потоптавшись на улице у входа в храм, на который ещё не успела сесть пыль веков, мы не стали тратить времени на осмотр его внутренностей.

Мечеть Джама Масджид – самая большая в Индии и вторая по величине в мире, построенная в XYII веке, – вот что пропитано духом прошлого, вот куда нам надо было попасть, ведь здесь, если не врут источники информации, хранятся бесценные реликвии: личный тапок с ноги пророка Мухаммеда и священный волос из его бороды, а также страницы из Корана, писанные под диктовку основателя ислама, и след от ступни пророка, запечатлённый на камне!

Однако проехав по улочке Чандни Чоук, очень напоминающей хайдерабадские трущобы, и встретившись лицом к лицу с неприятельской армией нищих и убогих, в авангарде которой располагался боевой гвардейский полк, состоящий исключительно из калек и прокажённых, мы пали духом и решили отступить, заперевшись в крепости Ред Форт, благо она находилась поблизости.

Крепость Ред Форт – это такая Голконда, только построенная на равнине, вся красная и хорошо сохранившаяся.

Здесь, за высокими стенами, под охраной пулемётчиков, возлежащих на мешках с песком, мы отсиживались, выдерживая осаду домогателей.

Лишь к вечеру мы решились покинуть надёжную крепость. Времени осталось только на посещение известного в отечественных кругах рынка, именуемого по-русски «Яшкой».

Поколесив немного по городу и остановившись около Кутаб Минар, мы не рискнули войти на территорию этого минарета, чтобы приложиться к железной нержавеющей колонне «для сбычи мечт»¹⁸. Кроме недостатка времени нас удержало от этого поступка то, что возможно придётся, как это водится в подобных местах (у мечети Джама Масджид, у храма Лакшми-Нарайан) оставить обувь при входе с отсутствием какой бы то ни было гарантии обнаружить её при выходе. Не знаю, пускают ли в Тумории при посадке в самолёт «разумшись», но даже если пускают, перспектива передвижения по Москве и далее босым в конце сентября меня и моих попутчиков не вдохновляла. Поэтому, посовещавшись, мы договорились встретиться на этом месте как-нибудь потом — в следующих инкарнациях. А пока нужно было решать насущные проблемы, ведь дома нас ожидали с индийскими подарками родственники, друзья и товарищи по работе, каждый из которых считал, что Индия – это страна не только слонов, макак и благовоний, но также – благодатный край диковинных сувениров, материализуемых прямо из воздуха Саи Бабой и прочими бабАми Ягами и йогами.

Рынок Яшвант (или по-нашему: «Яшка») знаменит тем, что приходят туда с деньгами, а уходят без них! Поэтому посещение этого заведения рекомендую оставлять на последние часы пребывания в Индии, если местная валюта, от которой нужно срочно избавиться, ещё тяготит ваши кошельки и бумажники. У меня индийских рупий оставалось только на подарочный чай, расфасованный в шкатулках из красного дерева, и неразъёмных слоников-матрёшек, вырезанных так, что один из них находится в брюхе у другого.

После посещения рынка сил хватило только на ужин, заранее оплаченный (кроме спиртных напитков) корпорацией HAL.

Вылет самолётом из Дели намечался в 430 ночи. Чтобы успеть пройти регистрацию, нужно было прибыть в аэропорт, имея в запасе два часа. Учитывая то, что время в стране Тумории – понятие относительное, мы договорились с водителем, что он будет ждать нас со своим джипом у гостиницы в половине первого ночи. Каково же было наше удивление, когда он действительно появился в назначенный срок в назначенном месте и, ничего не перепутав, повёз нас в международный аэропорт имени Индиры Ганди, а не туда, откуда вылетают самолёты местных авиалиний.

Чтобы скоротать время в зале ожидания, пришлось потратиться на пиво в магазине Duty free.

Перед посадкой в самолёт я был просвечен и прощупан до нитки. У кого-то в это время изымали зажигалку, у кого-то – пузырёк с лаком для волос и пилочку для ногтей, кто-то лишился недопитой бутылки виски, кто-то – потенциального орудия убийства — любимой бритвы «Gillette». Поразительно, как много вокруг террористов и маньяков! А я об этом даже не догадывался.

И всё-таки я добрался до дома живым и даже не раненым, о чём свидетельствует этот отчёт, писанный в свободное от работы время не корысти ради, а забавы для.

1-Так индийцы называют моторикшу – трёхколёсную коляску с моторчиком.

2-Одна рупия примерно равна 60 копейкам.

3-По древней индийской космогонической системе мир состоит из десяти сторон света: севера, юга, востока, запада, северо-востока, северо-запада, юго-востока, юго-запада, а также: зенита – наивысшей точки вселенной – и надира – противоположной зениту точки.

4-Шудры – низкая каста, к ней относится прислуга, а также те, кто вынужден выполнять всю грязную неблагодарную работу.

5-Брахман – потомственный представитель высшей касты жрецов.

6 -Далиты – «неприкасаемые»; считается, что даже тень от далита способна осквернить того, на кого она упадёт.

7-Рамоши – подкаста, традиционно специализировавшаяся на воровстве. В настояшиее время в Индии насчитывается до 3000 подкаст, составляющих четыре основные Варны. Однако десятки миллионов людей, не попавших в эту классификацию, т.е. оказавшихся по рождению вне каст, являются хариджанами, как их называл Махатма Ганди, т.е. «детьми бога», в нашем языке для обозначения этой группы отверженных укоренилось слово «неприкасаемые».

8-«Амбассадор» — престижная модель легкового автомобиля, выпускаемая в Индии со времён раджи Гороха, а именно с 1963 года по сегодняшний день, на которой предпочитают передвигаться начальники средней и выше средней брахманистости.

9-Словосочетание «низам уль-мульк» переводится как «устроитель государства».

10-Голконда в переводе на русский язык означает всего лишь «Пастуший холм».

11-Если подходить к историческим данным строго, то необходимо отметить, что крепость Голконда была построена значительно раньше: в 1143 году правителем Какатийя, о чём упоминал в своих дневниках Марко Поло. Кутуб её только перестроил и укрепил до состояния неприступности.

12-Любопытный факт: чемпионом мира по отращиванию усов является индиец Кальян Рамджи Саин, при последнем официальном замере длина его усов составляла 3 метра 39 сантиметров.

13-В Индии имя ребёнку даётся на 21-ый день со дня рождения в присутствии родственников, съехавшихся на праздник. До этого дня будущее имя новорождённого держится в большом секрете. В течение жизни у индусов принято менять несколько имён.

14-Сати – в переводе: «добродетель». Этот обряд назван по имени жены бога Шивы, спалившей себя в собственном йогическом огне, протестуя против поступка отца, не пожелавшего пригласить на званый пир богов её мужа Шиву. Легенда утверждает, что после гибели жены разгневанный Шива устроил такой «танец смерти», что всему нашему миру тошно стало. Пришлось мудрецу Вишну спасать грешную Землю, раскидав останки Сати по всей Индии, что успокоило разъярённого Шиву, потому что места, куда упал прах богини, стали священными.

15-Индийское мужское имя, в переводе с санскрита означает: «яркий, превосходный».

16-Строки из стихотворения Рабиндраната Тагора «Обыкновенная девушка» — в переводе Бориса Пастернака.

17-Чапати – пресная лепёшка, заменяющая индийцам хлеб.

18- Туморяне искренне уверены в том, что если постоять с железной колонной в обнимку, прислонившись к ней почему-то спиной, а не лицом, то все мечты в этой жизни сбудутся.