В три часа ночи автобус подъехал к КПП Бурачки. Пассажиров попросили выйти, захватив всю ручную кладь и багаж из
багажного отделения, и проследовать в досмотровый зал. Мы разбудили детей и повели их, сонных и капризных, по указанному
адресу. Далее последовала известная многим процедура пересечения границы: паспортный контроль, таможенный контроль,
никому из зала не выходить, в автобус пригласят. В автобус – тоже досмотренный бдительными таможенниками – мы вернулись
минут через сорок и еще через минуту покинули границы России. Мысль об еще одной процедуре таможенного и пограничного
досмотра немного нервировала. Но оказалось, что всё значительно проще: офицер пограничной стражи вошел в автобус, собрал
все паспорта, вышел, а через десять минут вернулся обратно и паспорта вернул. За эти десять минут таможенник быстрым
взором окинул багажное отделение, где вновь поместились сумки, рюкзаки, чемоданы, и, не найдя ничего подозрительного,
дал «добро».
В одиннадцатом часу утра мы были уже в Риге.

Впечатление первое. Европейское

Это действительно другая страна – не Россия и, тем паче, не Советский Союз. По сравнению с девяносто восьмым годом,
когда мы с мужем были в Риге в последний раз, Латвия еще дальше отошла от родимого «совка» во всем, что касается внешних
сторон жизни, видимых заезжему туристу. Изо всех сил стремясь войти в Европейский Союз, это небольшое государство
помылось, почистилось, упростило процедуру натурализации (принятия гражданства негражданами, то есть теми, кто не
проживал на территории Латвийской Республики до 1940 года и кто не является потомком таковых), стало активно принимать
участие в европейских играх, к которым с полным правом можно отнести Дни Ганзы, праздновавшиеся в Риге в начале июня.
Ганзейский союз, объединявший в Средние века крупнейшие торговые города северной Европы, распался еще в XVI или XVII
веке, но память о нем, как говорится, жива и поныне. Поэтому неудивительно, что в конце минувшего тысячелетия
представители городов Ганзы (Hansa) порешили встречаться на ежегодных фестивалях. В этом году праздник принимала Рига.
Это было, скажу я вам, нечто совершенно невообразимое! В течение четырех дней Старый город был уставлен палатками с
названиями городов-участников, предлагавшими гостям праздника всевозможные сувениры. Мы, правда, так и не отыскали
палатки Новгорода, зато Псков порадовал чудесными изделиями из бересты. Рига предлагала мед, а немцы – в основном
рекламные буклеты на muttersprache. В парке выступали шуты, миннезингеры и фольклорные ансамбли (мы обнаружили не менее
четырех русских, причем три из них были из Латвии), а вокруг активно трудились ремесленники: ткачи, гончары, кузнецы и
прочая, и прочая. По городу разгуливали ряженые во вполне средневековых костюмах, звучала аутентичная музыка. Наши дети
с недоумением смотрели на пеструю толпу «людей из сказки», но когда увидали дюжего новгородского купчину с
телохранителем, наряженным в самую настоящую кольчугу и имеющим при себе здоровенный меч, всерьез восхитились и поняли,
что все времена смешались в этом необычном городе. Правда, сами рижане жаловались на автомобильные пробки.

Впечатление второе. Лингвистическое

И не только на пробки. Нашлись бдительные граждане, которые поспешили сообщить в соответствующие компетентные органы,
что в Дни Ганзы бесцеремонно нарушался закон о государственном языке. Как писала латвийская русскоязычная газета
«Еженедельные вести», глава государственной языковой инспекции г-жа Хирша «получила массу звонков «от пришедшей в
смятение публики», что надписи на киосках и рубашках приехавшего из-за рубежа персонала выполнены на негосударственном
языке, а сам иностранный персонал ни в зуб ногой на нашем государственном. Короче, немцы до сих пор не знают
латышского!.. По фактам нарушения составлены акты, которые вручены руководителю Бюро Ганзы Ивете Григуле и мэру Риги
Гундарсу Боярсу.
В Латвии за соблюдением законов о государственном языке следят строго. После нескольких десятилетий политкорректного
русскоязычия (говорят, при советской власти крупные партийные чиновники-латыши отдавали своих детей в русские школы и
даже между собой общались на языке большого брата) Латвия перешла на латышский. Все жители, окончившие нелатышские
школы, обязаны сдать тесты на владение государственным языком и получить бумагу, удостоверяющую степень их знаний.
Работодатели могут быть оштрафованы на крупную сумму, если принимают на работу людей, не владеющих латышским в
достаточной мере. На рабочем месте все служащие – от продавщицы до самого крупного чиновника – обязаны говорить
по-латышски. Любые мероприятия должны проводиться на латышском языке либо обеспечиваться синхронным переводом. В любую
организацию в любой момент может нагрянуть с проверкой языковая инспекция, что чревато для нарушителей серьезными
штрафами и прочими неприятностями.
Неудивительно, что в такой ситуации языковые разногласия используются как средства политической борьбы. Так, например,
одна из фракций латвийского Сейма обвинила другую фракцию, состоящую в основном из русскоязычных депутатов, в
неиспользовании государственного языка в процессе внутрифракционных заседаний. Соответственно, борцы за государственную
речь потребовали, чтобы их оппоненты сдали новые экзамены на владение латышским, дабы доказать, что избраны в парламент
не в нарушение закона. И тут выяснилось, что как раз по закону никто не имеет права требовать от избранного депутата
сдачи подобных экзаменов: лингвистические тесты предусмотрены лишь для кандидатов в депутаты.
На бытовом же уровне всё несколько проще. На улицах равно звучит и латышская, и русская речь. Все инструкции у
телефонов-автоматов, банкоматов и пр. даны на двух языках. При покупке местной сим-карты для мобильного телефона
(процедура не сложнее, чем покупка карточки для уличного таксофона в Москве, а экономия по сравнению с разговорами по
роумингу огромная) россиянину тоже можно не бояться упустить что-то важное: русскоязычные пояснения в бумагах также
имеются. На заданные по-русски вопросы следуют русские ответы. Причем молодежь по-русски говорит плохо, но все равно
продавцы в магазинах, официантки в кофейнях и т.д. стараются понять приезжего и помочь ему.
Возмущаются повальной латышизацией, как правило, русские пенсионеры. Многие из них за десятки лет жизни в Латвии даже
слова sveiki (здравствуйте) не выучили, а потому ощущают в «не по-нашему говорящей» стране серьезный дискомфорт.
Скрашиваемый, впрочем, обилием русскоязычных газет, радио- и телепрограмм. А также возможностью смотреть по кабелю более
десяти программ российского телевидения. Кстати, отношение русских переселенцев к латышскому языку во времена Большого
Совка демонстрирует – может, несколько карикатурно – следующая абсолютно достоверная история: бабушка одного знакомого
гражданина Латвии прожила в Риге более сорока лет, пребывая до самой своей смерти в конце восьмидесятых в абсолютной
уверенности, что латышский язык – «пёсий язык», а сами латыши – дикий народ, потому что «потрошка едят». Внук, владеющий
государственным языком практически на том же уровне, что и родным, вспоминает это со смехом.
Не до смеха, однако, учителям русских школ: через два года планируется все нелатышские школы перевести на латышский
язык обучения. Правда, сохранятся в качестве предметов родной язык и родная литература. На первый взгляд, перспектива
действительно пугающая. Однако ученики школ, родившиеся и выросшие в независимой Латвийской Республике, владеют
латышским значительно лучше своих учителей, и для них не представит трудности изучение географии или математики на
государственном языке. Кстати, еще в советские времена во многих городах, например, в Москве, практиковались языковые
спецшколы с преподаванием ряда предметов на иностранном языке. Помнится, от них не только не шарахались, но наоборот –
старались туда пристроить деточку всеми правдами и неправдами. Короче, всё очень неоднозначно.
А пока в латвийских вузах студентов принимают и на латышский, и на русский потоки – только учись.

Впечатление третье. Чадолюбивое

Сильный культурный шок мы получили на… вещевом рынке. Дело было так: мы оказались в центре Риги под моросящим
дождиком. Дети, увидев надувные батуты, непременно захотели на них побеситься, и через десять минут их носки и штаны
были мокрее лужи. Прогулку прерывать не хотелось, и мы отправились на рынок, благо он был в пятнадцати минутах ходьбы,
дабы прикупить сухую одежку. Купили носки. Нашли подходящие штаны. Продавщица сразу же предложила зайти к ней в закуток
и переодеть детей, чтобы нам не бродить в поисках укромного уголка в мокрой одежде. В процессе переодевания выяснилось,
что один из мальчиков, шлепаясь неоднократно с восторгом на попу, умудрился промочить и трусы. Наша продавщица
посетовала, что у нее, дескать, нет мальчиковых трусов, и немедленно отправилась по соседним прилавкам на поиски. Поиски
оказались безуспешными (детские трусики по три доллара за пару в расчет не принимались), и милая женщина предложила нам
девичье бельишко: главное, чтоб ребенышу было сухо. Мы, конечно, согласились и полезли за кошельком. «Что вы, что вы! –
возмутилась продавщица. – Я их вам просто так отдаю, в подарок!»
К детям здесь отношение особое. Так, например, никто и никогда не требует у родителей унять и увести веселящихся детей
из общественного места. Даже когда ребенок, разыгравшись в кафе с воздушным шариком, третий раз подряд роняет этот самый
шарик в тарелку пожилому господину, тот только удивляется.
Вообще, что поражает – это обилие детских площадок. Они есть не только в парках и кафе, но даже в музеях. Причем в
этнографическом музее площадка будет отделана в фольклорном стиле, а в историческом – в стиле минувших эпох. Например, в
портовом городе Вентспилсе, там, где река Вента впадает в Балтийское море, стоит замок Ливонского ордена, построенный на
стыке XIII-XIV веков. Детская площадка во дворе этого замка представляет собой почти совсем настоящую сторожевую вышку,
возвышающуюся над замковой стеной.

Впечатление четвертое. Масс-медийное

В Латвии выходит большими тиражами немалое количество русскоязычных газет. Городские газеты, как правило, имеют два
издания: русское и латышское. Но есть и вполне самостоятельные газеты и даже целые издательские дома, специализирующиеся
на русскоязычной прессе. Встречаются издания коммунистические, центристские, желтые и прочие. Словом, все как у нас.
Только, пардон, более провинциально. Большинство материалов перепечатано со ссылкой или же прямым образом уворовано из
СМИ «метрополии» (большой популярностью у плагиаторов пользуются «Семь дней», «ТВ-парк», «АиФ», «Yтро» и другие).
Причем, если ворованные материалы из бумажных СМИ вылеживаются до публикации в Латвии не менее трех недель (видимо, это
связано с наличием оригиналов на латвийских прилавках), то статьи из «Yтра» могут быть перепечатаны под другой фамилией
уже на следующий день.
Есть, конечно, и оригинальные материалы, рассказывающие о внутренних делах государства. Не все из них достойны доверия,
как мне объяснила знакомая, одинаково владеющая русским и латышским языками. В качестве примера она привела историю со
скандальным конкурсом издательства «Виеда». Ситуация вкратце такова: уставший от издания Рерихов глава «Виеды» Айварс
Гарда решил встать на национал-патриотическую стезю и объявил для школьников конкурс сочинений о том, как бы выселить из
латышской Латвии многие тысячи инородцев. Лучшие работы пообещал издать (и издал) отдельной книгой. Конкурс получил
серьезный международный резонанс, наш МИД вроде бы даже направлял латвийскому правительству протест; русскоязычные
издания возмущались. Но ни одно из них не рассказало о реакции латышских СМИ, за исключением крайне правых. Так вот,
большинство латышских масс-медиа, как говорят понимающие государственный язык люди, поспешило откреститься от безумной
затеи г-на Гарды и даже выразить сомнение в его умственной и моральной адекватности.
Было у этого конкурса еще одно последствие русскоязычная газета «Час» объявила свой конкурс для русских школьников:
«Почему я люблю Латвию и считаю ее своей родиной». Лучшие работы также обещали издать отдельным сборником, а еще до того
с ними ознакомили президента республики Вайру Вике-Фейбергу. Эти самые работы были опубликованы в «Часе» и навели меня
лично на серьезные размышления: самыми лучшими были признаны завывания на тему: «Злые латыши не дают мне любить родину в
полном объеме». Знакомая рижская журналистка, латвийская полька, когда мы с ней все это обсуждали, посетовала на то, что
латвийское общество двухобщинное и роль русской прессы в создании и поддерживании имеющегося раскола весьма и весьма
велика. Я не случайно упомянула о национальности своей собеседницы: выросшая в семье, где говорили по-польски и
по-латышски, закончившая русскую школу, живущая среди латышей, но замужем за русским, она не является представительницей
ни одного из противостоящих друг другу народов, а потому может более объективно рассмотреть ситуацию со всех сторон.
Думаю, к ее мнению нужно прислушаться.

Впечатление пятое. Неоднозначное

Жители Латвии с недоумением и ужасом спрашивают: как же в России живут люди, которым зарплату дают раз в полгода, если
не реже?! Мы с не меньшим недоумением и ужасом вопрошаем: а как же в Латвии живут люди, которых за трехмесячное
невнесение квартплаты выкидывают на улицу?! Как можно жить в России, где «скорая помощь» едет к больному по два часа? –
продолжают латвийцы. Как можно жить в Латвии, где государственные больницы закрываются из-за недостатка финансирования?
– удивляемся мы.
Как можно, как можно… Мы живем. И они живут. Привыкли. Каждый день выдавливаем из себя совка по капле. Крутимся, как
можем, независимо от своей национальной принадлежности. И у них все то же самое. Нельзя сказать, что страдают, например,
только русские. Страдают немолодые, малообразованные, непредприимчивые, не желающие учиться. Это от национальности не
зависит.
Наших рублей в долларе умещается почти тридцать, а их латов – 0.64, но цены в Москве и в Риге примерно одинаковые.
Пенсии, правда, там больше, детские пособия тоже ( против наших .3). Зато им приходится оплачивать коммунальные услуги в
полном объеме, а это ни в какую пенсию не помещается.
И у них, и у нас население отдано на волю естественного отбора: выживает сильнейший.
Они ориентированы на Европу, мы – на Америку. Они надеются со временем стать благополучной и комфортабельной страной.
Мы тоже надеемся. Насколько эти надежды обоснованы, покажет время. Очень долгое время.
А пока хочу вернуться к тому, с чего я начала свой рассказ, – к таможне. Знающие люди говорят: «Чем беднее страна, тем
суровее таможенный досмотр». На Украине, говорят, досматривают еще тщательнее, чем у нас.