«Холодный мир» Средней Азии

В прошлом году в моей деловой жизни произошли позитивные изменения. Наша компания получила новый контракт в Шуртане, одном из многочисленных газовых месторождений Кашкадарьинской области. И вот, первый визит на объект. Наша группа разместилась в Карши, а в свободный от работы день, для нас организовали поездку в Бухару.

***

Кашкадарьинская область буквально нашпигована газовыми месторождениями. 95 % узбекского газа добывается здесь. Так, что можно себе представить какое значение для страны имеет этот регион, учитывая современное значение «энергетического оружия». Перефразируя известную фразу Гитлера о том, что «нефть – кровь войны», можно с уверенностью сказать, что газ – это кровь сегодняшнего «холодного мира».

И именно поэтому здесь, как нигде в другом регионе Узбекистана, отчётливо видна «забота» властей о собственном народе. Учитывая все свои богатства, область должна была бы просто купаться в деньгах, а в реальности является одним из самых депрессивных регионов Узбекистана во всех смыслах этого слова.

Ислам и пьянство – два главных и конкурирующих между собой увлечения кашкадарьинцев. Если за столом человек отказывается от спиртного, знайте, это он не просто так отказывается. Он – верующий, пять раз в день читает намаз, соблюдает посты и не ест свинину. Другие аргументы типа «я вообще не пью» или «у меня и так голова болит после вчерашнего», кашкадарьинцами не признаются, да и просто не понимаются. По их мнению, не пить водку можно только по религиозным соображениям. А если их нет, пить надо пока не «окосеешь». В условиях сегодняшней невнятной государственной идеологии, геополитических шараханий и бедности, светский алкоголизм – грозное оружие против религиозного фундаментализма.

Областной центр Кашкадарьи, город Карши не так давно отпраздновал своё якобы 2700 – летие. Якобы, потому, что 2700 лет Карши – мягко говоря, весьма смелая теория. «Проклятые» советские источники указывали на более скромную дату основания города, 14 век. Но в результате последних раскопок, были обнаружены некие доказательства древности Карши. Правильнее сказать, было приказано найти эти доказательства. И их естественно, нашли. И вот, в результате своего свалившегося как снег на голову юбилея, Карши превратился в весьма уникальный город.

Чего тут только не понастроили в ознаменование круглой даты! Кажется, что вся известная ещё с советских времён страсть узбеков к «показухе» воплотилась здесь наиболее ярко. Сверкающее здание СНБ — «щита и меча» сегодняшней власти, здания различных подразделений «Узбекнефтегаза», огромный детский парк с самолётом в натуральную величину, супермаркеты, новый, похожий на дворец вокзал, четыре новых базара, два теннисных корта, два громадных спорткомплекса, три стадиона. Остаётся только догадываться, какие жаркие спортивные баталии разворачиваются на аренах Карши. И банки, банки, банки. Создаётся впечатление, что Карши – это город банкиров и главный вопрос, мучающий местных жителей днями и ночами, в том, какому банку доверить свои несметные капиталы.

Если же говорить о реальных доходах, то для многих каршинцев, помимо «гастарбайтерства» в России, таким доходом до недавних пор, была американская военная база Карши – Ханабад.

Каршинцы тепло вспоминают о пребывании американцев и жалеют, что те ушли. Вспоминают забавные случаи из серии «встреч двух цивилизаций», диалоги типа «Заяц – волк, волк — заяц». У некоторых сохранились сувениры, фляжки, кепки, ножики. Но главное, база кормила местное население. Одна уборщица получала 250 долларов в месяц. А для таких регионов, работа – не роскошь, а средство выживания.

Но после такого, как внешнеполитический курс Узбекистана поменялся, чуть ли не в одно мгновение, американцы ушли и люди потеряли работу. Увы, следуя известному изречению Бисмарка, если вы не занимаетесь политикой, политика займётся вами.

Глава 2. Граждане благородной Бухары

Город – сказка, город – мечта

Попадаю в его сети, пропадаю навсегда

«Танцы минус»

Возраст Бухары 2500 лет официально признан ЮНЕСКО. Это – настоящий, а не дутый культурный и исторический центр Узбекистана. И это ощущается сразу. Всё-таки, город был столицей нескольких государств, достигнув высшей точки своего развития находясь в составе первого в Средней Азии централизованного государства династии Саманидов в 9-10 веках. В то время здесь жили и творили великие люди Востока, внесшие огромный вклад в мировое культурное и научное наследие, учёные, врачи, поэты и философы, Ибн Сина, Рудаки, аль-Фараби, аль-Беруни, Омар Хайям, Фирдоуси и многие другие.

В исламском мире город носил почётный титул «шариф» — «благородный». Подобной чести удостаивались только шесть городов, среди которых Мекка и Иерусалим.

Последний раз я был в Бухаре шесть лет назад и видно, что город бурно развивается как туристический центр. Появилось много гостиниц. Не помпезных и полупустых, как в Ташкенте, где есть всё, кроме самих постояльцев, а скромных, но построенных со вкусом и национальным архитектурным колоритом. То, что всегда привлекает туристов. В многочисленных сувенирных лавках и мастерских, от которых разбегаются глаза, почти каждый продавец достаточно бойко изъясняется по-английски. Надписи на английском везде, а кое-где встречаются и на французском. Город живёт за счёт туризма и хотя это не мировой стандарт, видно, что люди стараются. Что ещё раз доказывает то, что люди сами могут разумно организовать свою работу, получая от неё доход и государству вовсе не обязательно всюду совать свой нос.

Бухара – почти сказочный, настоящий восточный город в самом лучшем смысле этого слова. В Бухаре около 140 исторических памятников архитектуры. Гуляя по городу, кажется, что просто тонешь в окружающем тебя великолепии. К счастью для Бухары, кровавый Тимур не уделял особого внимания городу, поэтому Бухара один из немногих городов Узбекистана, чей архитектурный облик не испоганен памятниками завоевателю. Многочисленные мечети и медресе не выглядят ликами исламского фундаментализма, и от их вида почему-то не кидает в дрожь. Гуляя по узким улочкам «старого города» от памятника Ходжи Насреддину до парка Саманидов ощущаешь какую-то особую теплоту. И всё это во многом благодаря ещё одной достопримечательности города, его жителям.

Подавляющее большинство населения Бухары – этнические таджики. Хотя правильнее назвать их персоязычными. Говоря ещё точнее, бухарский язык – особый язык. Он сформировался путём смешения языков многих народов населявших его территорию: персов – зороастрийцев и персов — буддистов, насильно обращённых в ислам арабами, евреев, пришедших сюда вместе с арабами и выделившихся в отдельную этническую общность бухарские евреи, тюркских племён – предков современных узбеков и, конечно же, тех, кто приехал сюда в советское время. Бухарцы, даже русские говорят с особым акцентом, растягивая слова, что немного напоминает «блатную» манеру. На самом деле это просто некая певучесть, свойственная языку фарси, являвшемуся государственным вплоть до установления Советской власти.

В год образования Узбекской Советской Социалистической Республики, всё мусульманское население Бухары было записано в узбеки, чтобы название нового образования себя оправдало. То же самое происходило и в Самарканде, но в отличие от самаркандцев, которые любят подчеркнуть, мы — таджики, записанные в узбеки, бухарцы не любят уточнять свою национальную принадлежность и на подобные вопросы отвечают – мы бухарцы. Ташкентские узбеки часто жалуются на самаркандцев, обвиняя их в том, что, зная узбекский язык, они иногда демонстративно не отвечают по-узбекски. В Бухаре такого нет, здесь хорошо относятся к любым языкам и любым национальностям.

Из всех многочисленных памятников Бухары, лично для меня самая интересная достопримечательность та, что следует сразу за архитектурным ансамблем Пои – Калян.

Глава 3. Последний эмират

Государство, известное под названием благородной Бухары, пользовалось, начиная с царствования моего деда, покойного эмира сейид Музаффар-хана, а также в продолжение царствования моего уважаемого отца, покойного эмира сейид Абд-ал-Ахада и вплоть до моего царствования, недостойного раба Аллаха, дружбой великого Российского государства и благодаря ей – спокойствием.

Сейид Алим-хан – Голос угнетённой Бухары, 1929.

Арк – самая настоящая средневековая крепость, обнесённая высокими и кажущимися неприступными стенами. Поднимаясь вверх, к воротам, невольно ощущаешь себя одним из многочисленных средневековых воинов, чьи копья и мечи не раз ломались об эти стены при штурмах.

Арк была не только крепостью, но и служила резиденцией бухарских эмиров вплоть до падения эмирата в 1920 году. В начале осмотра перед вами открывается небольшая площадка, и на некотором возвышении место, где сидели эмиры и диктовали писарям свои указы, а также принимали многочисленных просителей и жалобщиков. На возвышении можно посидеть самому, сфотографироваться в бутафорском наряде некогда грозного правителя, примерить золотистую чалму и помахать «клинком эмира». Далее место приёма знатных гостей и иностранных делегаций. Внутри находится небольшой музей, рассказывающий о жизни этого полузабытого государства. Можно увидеть подлинные рукописи с текстами указов, иски обращений граждан с жалобами на чиновников, решения судей, написанных арабской вязью (государственным языком эмирата был фарси, хотя правителями тюрки из племени мангыт). Можно ознакомиться со схемой, на которой показана структура судебной и исполнительной власти действовавшей в эмирате. В музее выставлены доспехи воинов, образцы вооружений, вывешены карты военных походов и территории государства. Экспонатами также являются подарки эмирам, среди которых выделяется огромный тульский самовар 1810 года, подарок императора Александра I. Главный экспонат – подлинный трон эмиров золотисто – красного цвета. Музей явно выглядит обновлённым. А зал, посвящённый отношениям с Россией, озаглавлен и вовсе крамольно, «период русского полуколониализма».

Я не случайно назвал эмират полузабытым государством. Не потому, что это было очень давно и никаких исторических документов о его существовании не осталось. Осталось и ещё как много. Дело в другом. В середине 19 века у Бухарского эмирата установились «особые» отношения с Россией, чей характер, мягко говоря, не очень вяжется с официальным обозначением того периода как «русский колониализм».

***

Конечно, будет большим преувеличением сказать, что сегодня внимание всего мира приковано к Средней Азии. Тем не менее, интерес к региону растёт. Активная борьба за влияние между США с одной стороны, и Россией и Китаем, находящимся в тактическом союзе, с другой стороны, осторожная и выжидательная позиция Германии (кстати, база бундесвера в Термезе – единственная иностранная военная база в Узбекистане), медленное проникновение Ирана. Всё это наводит на мысль, что регион превращается в один из фронтов «холодного мира». А между тем, нечто подобное уже происходило здесь в середине 19 века.

Английский писатель и убеждённый империалист Редьярд Киплинг называл эту борьбу Great Game, «большая игра». В середине 19 века Россия решив воспользоваться тем, что Британская империя увязла в своей «антитеррористической операции» в Афганистане, двинулась в Среднюю Азию. В результате краткосрочных и не особо кровопролитных (за исключением похода в Туркмению) столкновений с местными правителями и племенами, Кокандское ханство прекратило своё существование, и было включено в состав России, а вот, с Хивой и Бухарой были установлены «особые» отношения.

Суть отношений сводилось к следующему. Во-первых, на территории Средней Азии воцарился мир. Прекратились междоусобицы, а у соседей Хивы и Бухары отпала всякая охота пробовать эти государства на прочность. Напоминанием для забывчивых служила русская крепость в Термезе. Бухара и Хива были соединены с Россией сетью железных дорог, значение которых для тогдашнего мира было не меньшим, чем сегодняшнее значение газопроводов. Оставаясь самостоятельными государствами, Хива и Бухара были включены в единую с Россией таможенную систему, своего рода ЕвразЭС 19 века. Было запрещено рабство и ввоз опиума. И этим собственного говоря, «колониализм» и заканчивался. Существование самостоятельных государств не очень вписывается в понятие «колониализм». Поэтому, этот реальный, а не виртуальный исторический период никак не афишируется.

***

После того, как в 1917 году «старший брат» первый, но не последний раз в своей истории, «приказал долго жить», а Хива была захвачена туркменским «полевым командиром» Джунаид-ханом, Бухарский эмират оставался единственным независимым государством Средней Азии. Со временем, активность большевиков возросла, и кольцо над Бухарой сжималось. Попытка эмира Алим-хана получить поддержку у англичан провалилась и последние месяцы существования своего государства, обречённый эмир проводил своё время в загородной резиденции Ситораи – Мохи – Хосса. Здесь в окружении своих многочисленных наложниц и гуляющих павлинов, эмир готовился к бегству.

И вот, в конце августа 1920 года «по просьбам трудящихся» в Бухару вошла Красная Армия, предварительно подвергнув город варварской бомбардировке с воздуха в результате которой был разрушен его исторический центр. Фотографии 1920 года выглядят ужасающими. Чем-то похоже на Дрезден 1945 года.

Последний эмират пал, его правитель бежал в Афганистан, а Россия вернулась сюда в образе красноармейцев Фрунзе.

И это и был настоящий конец «большой игры». Она закончилась, чтобы спустя десятилетия возобновиться уже на просторах нового «холодного мира».