Всё, что можно было унести из Старого Леона, то унесли, включая строительный материал, оставив от домов только основания. А город, между прочим, строился тем же архитектором, что и перуанская Лима – Хуаном де Мокко. В конце концов, исполнив свою роль в качестве отправного пункта завоевательных экспедиций в Перу, Старый Леон уступил свое место Новому. Относительно новому, конечно.
Место, где когда-то находился старый город, была заброшено и забыто, и Леон Вьехо (Старый Леон) превратился в никарагуанское подобие Града-Китежа. Однако его местонахождение не давало покоя историкам. Оно было установлено случайно в 1967 году. Начались раскопки. В 1998 году ураган Митч привел к тому, что воды озера Шолотлан вышли из берегов. С одной стороны, они затопили уже сделанные раскопы, с другой – подмыли почву в некоторых местах так, что открылись новые фундаменты. Но самое захватывающее открытие было сделано 2 мая 2000 года историком Рамиро Гарсия Васкесом – он нашел могилы Кордовы и Педрариаса. Кордова был поставлен памятник в Леон Вьехо, у подножия которого он и похоронен.
В 2001 году археологическая зона Леон Вьехо внесена в список Всемирного Наследия ЮНЕСКО. Этим актом подчеркивается исключительно важная роль Леона в истории Центральной Америки. То, что осталось от города, не может особо впечатлить путешественника: фундаменты и нижние части стен домов, сложенных из широкого плоского кирпича, как в Кастилии; только церковь Ла Мерсед и дворец губернатора еще как-то сохранили стены. С невысокого холма открывается неплохой вид на озеро Шолотлан, вулкан Момотомбо (1280м), остров Момотомбито с одноименным вулканом меньших размеров, но такой же идеальной конической формы, и вулкан Эль Ойо (1088 м), за которым скрывается самый молодой вулкан Никарагуа – Серро-Негро, появившийся только в 1850 году и достигающий сейчас в высоту всего 800 метров. Небольшие извержения Серро-Негро происходят постоянно, с периодичностью в несколько лет; самое крупное произошло в 1992 году. Он находится на равном расстоянии как с Старому Леону, так и к «Новому», потому не исключено, что история «Старого» может когда-нибудь повториться.
Нынешний «живой» Леон отличается от Гранады прежде всего своим духом. Если Гранада напоминает музей колониальной архитектуры под открытым небом, по почти безлюдным улицам которого бродят немногочисленные туристы, то Леон производит впечатление города, деловая жизнь которого кипит и пенится. Здесь нет своего «Арбата», как в Гранаде; старинные дома занавешены безобразным ожерельем проводов. В Леоне практически не встретишь уголков, где можно было бы с головой погрузиться, к примеру, в атмосферу «испанского колониального города середины XVIII столетия». Поэтому по сравнению с Гранадой Леон может немного разочаровать. «Как удивительно тасуется колода»: раньше деловым центром страны была Гранада, а Леон был административным. Теперь кажется, что Гранада погрузилась в вечную сиесту, а Леон наоборот, пробудился ото сна.
Леон – душа страны, со всей её латиноамериканской импульсивностью. Это колыбель никарагуанского либерализма. В стенах его университета в 1979 году расположилось временное Сандинистское правительство до того, как войска повстанцев вошли в Манагуа. Стены многих домов расписаны граффити на политическую тему. На тему борьбы. Не всегда с империализмом, но иногда и с другими напастями, например, со СПИДом. Лежат двое на лужайке, голые, а к ним сзади смерть с косой. Мораль: «Не дадим страну в обиду – преградим дорогу СПИДу».
В градостроительном плане Леон являет собою некоторое исключение из правил. Дело в том, что в городе два административных центра. Обычно как обстоит дело в построенных испанцами городах: есть главный собор на главной площади (Пласа Майор), на которую фасадами выходят дворец епископа, дом алькальда (городского головы), дворец губернаторский, если город столичный. В Леоне же – целых два таких центра, поскольку городской район Сутиава сохраняет свою автономию. Сутиава – это бывшая индейская деревня, рядом с которой в 1524 году возник Леон. Сейчас это – город в городе, со своим главой, городским советом и главным собором Св. Иоанна-Крестителя (1698-1710). Сутиава – индейский квартал, сохраняющий по возможности «доколумбовы» традиции. А таких возможностей, честно говоря, почти и не осталось. Если зайти в церковь Иоанна-Крестителя, то на потолке увидите вырезанное из дерева солнце. Церковь считается «индейской»; деревянные колонны мало подходят для классических испанских барочно-классических церквей. Такой тип интерьера я встречал и в Парагвае, и в Панаме, и в Мексике. Солнце же – последняя наивная попытка сохранить что-то из своего индейского «Я», выжженного кострами инквизиции. Впрочем, чисто индейский элемент в культуре Никарагуа заметен мало; церковь с Сутиаве лишь самый доступный и наиболее «объемный» её материальный элемент.
От Сутиавы Калье Сентраль (центральная улица) Рубен Дарио ведет к дому, где провел детские и юношеские годы великий никарагуанский поэт Рубен Дарио (1867-1916), написавший несколько знаковых поэтических сборников в стиле модернизма. В СССР последний раз его лирика издавалась в 1981 году. Дарио считается одним из основоположников модернизма не только в Латинской Америке, но и в мире. В его дом-музей в Леоне стоит заглянуть не только затем, чтобы познакомиться с мало что говорящими русским посетителям экспонатами (Рубена Дарио у нас мало кто знает, еще меньше народу его читало вообще; иностранную поэзию правильно осваивать в оригинале, поскольку переведенная она уже становится нашей поэзией, если говорить честно), сколько для того, чтобы посмотреть, как жил никарагуанский средний класс в былые времена. Мне откровенно очень нравится сам тип домов в городах Центральной и Южной Америки, поскольку он напоминает чем-то старомосковский усадебный тип, а не зажатый в коробочку европейский. Дома выходят на улицу скромными, хотя зачастую ярко раскрашенными фасадами, а внутри: просторные комнаты, гостиные, внутренние дворики. Еще я люблю заглядывать внутрь, чтобы посмотреть, как умиротворенно течет жизнь в кресле-качалке у телевизора под засиженным мухами портретом солидного сеньора в бабочке и с усами какой-нибудь старушки с сигарой в зубах.
Эти люди ведут правильный образ жизни, поэтому доживают до глубокой старости. Можно много иронизировать про «сиесту» и «маньяну», но правда, похоже, на их стороне.
Рядом с музеем Дарио, в здании бывшего монастыря францисканцев с 1996 года находится музей искусств фонда Рикардо Ортиса и Патрисии Гурдиан (Fondacion Ortiz-Gurdian). В нем собраны несколько неожиданные экспонаты: картины европейских мастеров XV-XVIII веков, скульптуры, произведения современного искусства из Никарагуа и сопредельных стран. Разумеется, наивно было бы искать шедевры старых мастеров в Никарагуа, хотя в музее есть немецкие иконы 1490-х годов, завезенные в Никарагуа конкистадорами первой волны. Из современной живописи мне понравились работы гондурасских художников. Русских вообще тянет к Гондурасу.
Об авторе /5 (3)
