Пролог.

Все, что вы прочитаете в этой повести – было на самом деле.

Ну, или могло быть.

По крайней мере все это могло случиться.

И ведь – случилось!

День первый. Берлин.

— Ну что, немцы! – говорил Андрей. – Вилькоммен?

— Я, я! – отвечали немецкие студенты. – Вилькоммен!

(отрывок из главы)

Дневник Ани.

…Сегодня они приезжают. Трое русских из Сибири. Зачем я это делаю? Зачем сделала вызов, согласилась пожить их у меня? (надо спросить у них – правильно ли говорить «пожить их у меня»? Может быть, правильно: «согласилась, чтобы они у меня пожить»?)

С другой стороны, отличная возможность поговорить по-русски.

Хотя я их ни совсем не знаю.

Моё такое кажется, что когда по Интернету познакомился – это не считается, что знаешь людей.

А еще – так дорого ехать в аэропорт!

Хорошо, у меня проездной.

* * *

— Да она по-русски говорит лучше нас всех. Я с ней по телефону разговаривал. Милый, едва заметный, немецкий акцент. – Андрей напряженно высматривал свой чемодан среди пестрых сумок, выезжающих из-за черной шторки.

— А как вы думаете, корректно с немцами говорить о второй мировой войне? Намекнуть, скажем, как мы им…

— Серега, не вздумай. – сказала Оля. — Я бы на их месте обиделась…

— … твою мать!

— Андрей, что я сказала-то?

— А? Да ничего, блин, сумку свою пропустил…

Таможня порадовала своей непринципиальностью. Улыбкой и пальцами убедив таможенников, что более двух блоков сигарет и двух литров шнапса никто с собой не везет и услышав «вилькоммен», обманщики-сибиряки, гремя стеклотарой, выкатились в зал для встречающих.

— Что такое «вилькоммен», Серега? – тихо спросил Андрей.

— Это значит, они нам рады, Андрюха…

— Зря они так… Они же нас совершенно не знают…

— Ой, мальчики, это Берлин! – вздохнула Оля.

— Нет, Оля, это аэропорт…

— Но это же Берлинский аэропорт? Значит, я уже…

— Ищи Аню… Она нас встречать должна. – Андрей достал маленькую распечатанную фотографию.

Аня нашлась быстро. Собственно, в полном русскими встречающими зале найти единственную немку было несложно. Она стояла в углу, не материлась и не кричала громко, хлопая по спине: «ага!!! Приехали, моррррды!»

— Здравствуй, Аня! Я – Андрей, а это – Сергей и Оля.

— Здравствуйте! — сказала Аня на хорошем русском с едва заметным акцентом. – А что так долго? Менты на таможне шмонали?

Дневник Ани.

…С виду они нормальные. Не понятно только, кто с кем. Девочка Оля – с Андреем? Или с Сергеем? Или, возможно, Андрей с Сергеем, а Оля – так?… Я же никогда не была в Сибири. Очень может быть, что там так принято.

Когда я была в Москва, я заметила, что там это нормально.

Кстати, очень пригодилась подслушанная в Москве разговор. Очень смешновато было смотреть лица, когда я сказала: «Менты на таможне шмонали».

А вообще они как дети. Сергей тут же полез в автобус в заднюю дверь. Хотя она была закрыта. Он стучал в нее и кричал водителю «открывай» и сразу вслед за «открывай» еще какое-то слово, я его не знаю. А когда я сказала ему, что надо зайти в переднюю дверь, он ответил, что у них в переднюю дверь ходят только инвалиды и женщины с детьми.

Мне странно. Потому что касса у водителя, и платят ему, заходя в переднюю дверь. Значит ли это, что в России за проезд платят только инвалиды и женщины с детьми?

Надо подумать на досуге, справедливо ли это.

А потом мы пересели в железную дорогу. Они сразу начали смотреть в окна и громко шуметь.

Они сказали, что завтра берут напрокат автомобиль и едут на Гибралтар. Я так и не поняла, зачем им на Гибралтар. Я не знаю, как они уедут дальше Лейпциг, потому что они как дикие. Когда я сказала, что нам нужно выходить, они подошли к двери поезда и встали. Знаете, как смешно – поезд стоит, и они стоят. А то, чтоб двери открыть надо кнопку нажать – они не знают. Так бы и уехали…

* * *

— Так бы и уехали, твою мать! – громко кричал Сергей, спускаясь на улицу.

— А кто ж знал, что у них двери не откроются, пока кнопку не нажмешь?

— Мальчики, это Берлин! – сказал Оля.

— Очень ценное замечание, Оля. – зло сказал Андрей. – Однако, сказанное в сотый раз, оно значительно теряет свою ценность!

— Берлин… — вздохнула Оля, но уже гораздо тише.

На станции «Зоологише гартен» было неожиданно грязно. Корки бананов неприятно дополняли обшарпанные урны. Скромный рядок бежевых такси не пользовался особой популярностью. Все как у нас. Только говорят все по-немецки.

— Вот! – шепнул Сергей Андрею. – Так что если б они нас победили, ничего б не изменилось…

— Тихо ты!…

— Мальчики, это Берлин! А я хочу пить! – крикнула Оля и куда-то убежала.

Парни неторопливо закурили.

— Ну что, Аня, какие планы?

— Можно походить немножко по Берлину, посмотреть центр. Я живу в центре западного Берлин, там есть тихие красивые места. А завтра утро поедем и я вам помогу взять машину. Я все забронировала, как вы просили.

— Аня – ты просто чудо. Нет, серьезно – ты же нас совсем не знаешь.

— Нет, мне хорошо… То есть… Я люблю русский язык, я жила в восточном Берлине. Я учу русский с пятого класса. Я бывала в России. Кроме того, без меня вы пропадете…

— Похоже, одна уже пропала! Где Ольга?! – Сергей подошел к урне и умудрился засунуть бычок именно в нее, а не бросить рядом, как делали все более-менее коренные жители.

Появилась и Ольга, неся в руках литр сока. Мандариновый сок и радостное лицо Ольги имели одно несомненное сходство – оба были оранжевые. Сок – от природы, Оля – от счастья.

— Сколько стоит? – почему-то строго спросил Андрей.

— Буль буль-буль! – радостно ответила Оля.

— Сколько?!

— Три евро!

— Что ж ты делаешь!… Как же ты так!

— А?

— Вот так вот тупо взять и потратить все деньги! А на что ж мы жить будем?

— Да… — подхватил Андрей. – Пропила, так сказать, баблоид…

— Да ну вас… — огрызнулась Оля.

— Вы как… — Аня, похоже, даже немного подзабыла русский. – Вы взяли с собой три ойро?

— Почему три? У меня пять, и у Андрюхи где-то семь с копейками. Но он много зарабатывает, может себе это позволить…

— Мне кажется, это не столько много, чтобы ехать в Гибралтар…

Повисла неловкая пауза. Оля шумно пила сок, Андрей смотрел в сторону. Сергей, похоже, думал, продолжать издеваться над Аней, или хватит.

— Шутка. – сказал он через секунду. – Незатейливый сибирский юмор…

* * *

Дневник Ани.

…Они постоянно шутят, особенно Сергей. Не всегда сильно смешно, но приятно и много.

Им понравился мой общежитие, они сказали, что у них в России таких нет. А еще они очень шумный. Мои соседи по этажу, когда узнали, что это русские из Сибири, заперлись в комнатах.

Они сказали, что уже поздно и что гулять по Берлину они не пошли. Семь вечера не очень поздно, я думаю, но они сказали поздно. Может быть, в Сибири так и есть.

А еще Сергей сказал, что пить никогда не поздно и достал четыре бутылки водки. А Ольга с Андреем пошли в супермаркет.

Да, теперь я знаю, еще два новых слова по-русски: «Закусон» и «Запивон».

А пока они ходили в супермаркет, Сергей встретил в коридоре одного из моих соседей, Генриха, и пригласил его и всех его друзей «дринк водка». Генрих ушел в свою комнату совещаться с друзьями.

Неужели пойдут?

Еще я заметила, что Сергей неплохо говорит английский, а вот Андрей не знает ни слова, кроме русский. Оля английский знает не очень, или ей лень говорить.

Через час Оля и Андрей пришли из супермаркет и начали быстро что-то резать.

Потом пришел Генрих с друзьями и гитарой, начали пить водку и разговаривать по-английски.

Сначала они пели английские песни, а сейчас уже перешли на русские. Я иногда отхожу в сторону, чтобы записать в дневник…

* * *

— Аня, что ты все время пишешь, ей-богу! – раскрасневшийся Сергей прервал свой удивительный по наполнению рассказ о том, что в Сибири зимы холодные, зато лето жаркое. Как любой европеец Генрих ему вежливо не верил.

Андрей же говорил мало, зато наливал часто. И тост у него был один.

— Ну что, немцы! – говорил Андрей. – Вилькоммен?

— Я, я! – отвечали немецкие студенты. – Вилькоммен!

В общем, все шло хорошо.

Нормально шло.

Оля сразу же притянула к себе внимание двух парней немецкой наружности, которые ей что-то наперебой рассказывали, а она заливисто смеялась. Понимала она что-то или нет – трудно было сказать, однако на первый взгляд взаимопонимание было абсолютным.

Тут еще и Аня вспомнила несколько русских песен – и вечеринка удалась.

Немцы вежливо выслушивали «Тридцать три коровы», потом пели что-то свое, и так далее.

Часов в пять утра угомонились.