17 ноября — 3 декабря 2000 г.

Я бросил свой рюкзак на заднее сиденье такси, сел вперед рядом с водителем, и в лучах совсем еще низкого, только-только восходящего солнца мы выехали из ворот отеля Танде. И вдруг…

Господи! Ну почему, почему я не могу перестать об этом думать, почему я снова и снова возвращаюсь к этому утру 24 ноября 2000 года? Ведь и без него была такая интересная поездка, было столько всего, что слов не хватит.

«Великая Столица»

Двадцать один час в самолетe! Кажется, что этот полет никогда не кончится. Слава Богу, ошибся. Ночь. Черный лимузин летит по шикарному шоссе к шикарному городу с шикарными небоскребами. Малайзия! Трудно представить себе более противоречивое государство. С одной стороны, это — демократическое государство. С другой стороны — Малайзия — расистская страна. Половина ее населения — малайцы, или как они с гордостью называют себя, бумипутра, дети земли, а остальные, в основном, китайцы и индусы. Как и этнически сходные с ними индонезийцы, малайцы — мусульмане, но в отличие от других мусульманских стран, особенно арабских, где немусульмане находятся почти (а иногда и без «почти») вне закона, здесь в Малайзии множество храмов других религий — Буддизма, Индуизма, Христианства, и ко всем к ним относятся хоть и не с глубоким уважением, но, во всяком случае, с терпимостью. Отсутствуют лишь синагоги, ибо Малайзия — одно из самых антисемитских государств в мире. В газетных объявлениях на работу открыто приглашают «только бумипутр», они имеют огромное предпочтение над остальными при поступлении в университеты, при получении государственных контрактов и разрешений на открытие бизнесa.

Бессменный лидер страны д-р Махатхир (официально, д-р означает доктор, но я бы заменил его на другое — диктатор) периодически обрушивается на Запад с такими речами, что я бы на его месте запретил малайзийским детям их слушать, чтобы их не развращать. Оказывается большинство нас, «западных», гомосексуалисты, или живут в семьях с одним родителем, который неизменно проявляет повышенный сексуальный интерес к своим детям, и тому подобное. В противовес таким безобразиям Малайзия в лице Махатхира предоставляет миру «Азиатские Ценности» и активно претендует на роль новой сверхдержавы, в чем ей активно помогают многочисленные магнитофоны, телевизоры, компьютеры, телефоны и прочая техника, стоящая сейчас в вашей квартире, на которой написано «Сделано в Малайзии».

Как и полагается каждой порядочной сверхдержаве, у которой должно быть что-то «самое», первое, что я увидел, несясь по шоссе в столицу страны Куала Лумпур, это Башни Петронас — два «самых высоких» здания в мире. А почему в кавычках? Да потому, что с недавних времен даже понятие самого высокого здания в мире стало предметом жульничества. Башни-близнецы Всемирного Торгового центра в Нью-Йорке и здание Сирс в Чикаго имеют по 110 этажей, но чикагское — чуть выше. А в зданиях Петронас всего 88 этажей, но на каждом из них еще и стоит 63-метровая мачта в исламском стиле. Когда кто-то сказал, что при определении самого высокого здания эти мачты считать нельзя, реакция со стороны Малайзии была очень острая, и во избежание очередного Джихада из-за каких-то мачт, почти везде теперь их называют «самыми». Надо признать, что по красоте среди небоскребов мира они возможно выиграли бы в любом случае, но мы к ним вернемся чуть позже.

Путешествовать в мусульманских странах всегда очень приятно. Когда шофер лимузина, на котором мы неслись из аэропорта в город, ведя машину одной рукой, другой рукой начал вынимать одну за другой карты Куала Лумпура и предлагать мне, я приготовился решительно отказываться от всех его предложений ехать в дорогие отели и рестораны, где он получил бы огромные комиссионные. После того, как я вежливо отказался от его карт, сославшись на то, что все они у меня уже есть, и он перешел к полезным советам — что смотреть, как куда попасть и т.д. — я вспомнил, что я в мусульманской стране, и понял, что шофер предлагал мне все это совершенно бесплатно и бескорыстно, просто по доброй традиции мусульманского гостеприимства.

Первое, что поражает приехавшего в Куала Лумпур — запах джунглей. Ведь мы с вами — в тропиках, совсем близко к экватору. Со всех сторон вас окружают роскошные небоскребы, утопающие в тропической растительности. Малайзия — на пути из категории «развивающаяся» в категорию «сверхдержава», и потому никого не удивляет, что слева от вас самый высокий флагшток в мире, под вашими ногами — решетка, а под ней городская канализация, справа — высоченное здание 22 века из стекла и стали, а перед вами — «поселок дачного типа с курями». Что является самым современным типом городского транспорта в мире, который сегодня можно увидеть лишь в самых современных аэропортах, Мире Диснея во Флориде, и в кино? Конечно же монорэйл — однорельсовые поезда без машиниста, бесшумно летящие над городом будущего. Ну и что было решено сделать главным транспортным средством Куала Лумпура — Великой Столицы Великой Сверхдержавы Великой Азии? Монорейл, конечно! И вот, по всему городу, по всем центральным улицам и проспектам устанавливают изящные бетонные столбы, на которые положат тот магический рельс, по которому жители Куала Лумпура улетят в будущее. В июле 1997 года первые пассажиры уже мысленно пристегивали ремни для полета в это светлое будущее, но … грянул, тоже Великий, азиатский экономический кризис. Изящные бетонные столбы ждут лучших времен, и обещанного рельса, а пока используются для размещения на них рекламных щитов. Многие небоскребы, наполовину застекленные, застыли в оцепенении, а может быть у них просто дух захватило от своей собственной высоты или скорости, с которой малайзийская валюта — рингитты, грохнулась оземь в 1997-ом. Д-р Махатхир, уверен, что кризис, естественно, создал американский промышленник и, что тоже естественно, еврей, Джордж Сорос (а по-малайзийски, наверное, Цурес).

Рассуждая над всем вышесказанным и гуляя по Куала Лумпуру с его великолепной, хоть и не всегда достроенной, архитектурой, с четвертой в мире по высоте телевизионной башней, с потрясающими торговыми центрами и отелями, утопающими в джунглях, через которые должен был протянуться монорэйл, я пришел к двум выводам: первый — страна может-таки достичь благополучия, даже если в ней нет евреев; второй — но только до поры до времени.

Вот так я и подошел к серебряным, ослепительно блестящим на солнце башням Петронас. Красивые башни! Даже очень! А между ними, на уровне 42 этажа, то есть приблизительно на пол-пути к мачте — 58-метровый мост-туннель, по которому вы можете перейти из одного здания к другому на высоте 170 метров над землей. Построй эти небоскребы в Америке, и на самой верхотуре обязательно сделали бы смотровую площадку, и драли бы за это хорошие деньги. А здесь вы можете подняться лишь на 42 этаж, и выйти на мост-туннель. Причем бесплатно. Перед башнями раскинулся замечательный парк. Замечателен он во вторую очередь своими сотнями танцующих фонтанов, но в первую, для меня лично, довольно большим бассейном глубиной сантиметров в 30, не больше, и забитым бултыхающимися детишками. Как вы легко можете догадаться, да еще, когда на улице 35 по Цельсию (95 по Фаренгейту), и влажность — почти 100%, я залез в этот бассейн тоже. Малайзия — страна мусульманская, поэтому — в брюках. На меня, конечно, смотрели с большим интересом, и даже с изумлением. Они же не знали, что у меня брюки из специального материала, который высыхает за 2-3 минуты. Это когда есть солнце. Вечером я бежал в отель, чтобы взять рюкзак и сесть на поезд, и вот тут-то я попал под настоящий тропический ливень. Брюки через час все равно высохли, а вот я, кажется, до сих пор еще не совсем.
На поезд я сел, чтобы отправиться на остров Пенанг, а точнее, в Джорджтаун — главный город этого острова, куда я и прибыл после бессонной ночи в поезде. Во многих азиатских странах, и в Малайзии в том числе, существует культ детей. И дело не в том, что их много (я бы даже сказал, слишком много), но их почему-то не учат слову «нет». В результате какой-то маленькой девочке не хотелось в поезде спать, она то плакала, то громко смеялась над тем, что говорили ей молодые родители, убеждающие ее не плакать, то бегала по вагону. А это ж вам Малайзия, тут купе нет, а лишь кровати вдоль обеих стен вагона и занавесочки. Это лучше, чем советский плацкартный вагон без занавесочек, но поймать эту девочку, пока родители не видят, и хорошо напороть ее по заднице той же занавесочкой мне все равно хотелось.

Джорджтаун был первым британским поселением, и потому здесь можно увидеть много старых английских колониальных зданий — мэрия, суд, но это не так интересно, ибо подобных зданий полно во всем мире, который когда-то чуть не на 80% представлял собой одну огромную британскую колонию. Что интересно в Джорджтауне это то, что в его центральной части почему-то почти не строят новых зданий, и в результате ему к счастью удалось сохранить характерые черты типичного азиатского провинциального города, частично китайского, частично индийского. Именно в индийскую часть я забрел с серьезным намерением позавтракать, и не пожалел. Зашли вы в кафе, садитесь за стол — пока все нормально, да? — и вот тут-то начинается. К вам подходит официант, кладет перед вами металлический поднос, на нем — широкий банановый лист на весь поднос, причем лист этот — многоразового пользования, так что перед вами на нем уже ели, после чего его сполоснули в воде сомнительной чистоты. Итак, посреди листа — рис, а вокруг него всякие жидкие соусы (естественно, расплывающиеся по листу) и разваливающиеся лепешки, которые официант только что рукой положил на лист. Полагается есть тоже руками, сгребая рисом все эти жидкости, но я взял вилку, и как уже стало доброй традицией, попросил Бога, чтобы на этот раз пронесло, то есть, чтобы обошлось. И на этот-то раз действительно обошлось, а вот… но не будем о грустном. Тем более, что погуляв по Джорджтауну, я отправился за город в большой буддийский центр с интересными храмами и пагодами, а оттуда на гору, с которой открывается великолепный вид на весь остров, но главное это то, что гора высокая, и там за счет высоты хоть на несколько градусов, но прохладнее, и, наконец, можно немного подышать. А потом — снова в раскаленный Джорджтаун.

Онг Сан

Малайзия — интересная страна, но для меня она была лишь транзитным пунктом, чтобы осуществить мою мечту. Несколько лет назад я купил книгу с фотографиями храмов и религиозных центров Азии. Листал себе, получал удовольствие, и вдруг увидел фотографию, ничего подобного которой я до этого не видел. В центре площади, покрытой мрамором, стояла гигантская золотая ступа. Ступа — это буддийская религиозная конструкция, напоминающая остроконечный колокол или перевернутую рюмку, которая как бы устремляется своим острием ввысь. Обычно, а я видел в своей жизни лишь одно исключение, ступа — не полая внутри, то есть, внутрь нее нельзя зайти, а можно лишь ходить вокруг нее, причем по буддийской традиции — только по часовой стрелке. Внутри нее часто бывают замурованы какие-то священные реликвии, например, зуб или волос Будды. Но вернемся к фотографии в книге. Вокруг золотой ступы расположились сотни храмов дивной красоты, мимо которых в лучах заходящего солнца проходили монахи и монашки. Это было так красиво, так не похоже ни на что, так захватывающе. Подпись под фото гласила: «Буддийский центр Шведагон в Рангуне, Бирма». Я мечтал о Бирме с того дня, мечтал увидеть Шведагон, понимая, что это так далеко, и попасть туда так непросто. К тому же американское правительство практически бойкотирует Бирму, кстати еще в 1989 переименованную в Мианмар, и с вашего позволения именно так я буду называть эту страну в дальнейшем.

А пока мы летим в эту загадочную страну, я расскажу об истории Мианмара, полной драматизма, которого хватило бы целому континенту. Почти ничего не известно о древних обитателях Мианмара, зато потом сюда перемещались то жители восточной Индии, то Тибета, то Китая. В 1044 году начинается золотая эпоха Мианмара, связанная с царем Анаврата и его царством со столицей в Багане, куда мы с вами отправимся чуть позднее. В 1077 году Анаврата был убит (согласно летописи, случайно) диким буйволом, и хотя золотая эпоха продолжалась, но уже не с тем размахом. Вскоре появились татаро-монголы, сиамцы (нынешние тайландцы), ну а за ними в начале 19 века, конечно же, англичане. Переносимся в двадцатый век. Вторая Мировая война. Чтобы избавиться от британского колониализма, многие мианмарцы готовы сотрудничать даже с Японией, которая благодаря такому сотрудничеству легко выбивает британцев и оккупирует Мианмар в 1942 году. Наиболее известному борцу против британцев, 27-летнему Онг Сану и его соратникам, известным как 30 «товарищей», японцы разрешают создать Армию Независимости Бирмы (АНБ). Вскоре жесткое и жестокое отношение японцев к мианмарцам резко меняет ситуацию, народ, а вместе с ним и АНБ, переходят на сторону англичан, и в кровавой борьбе, которая унесла жизни 27 тысяч британских и индийских солдат и почти 200 тысяч японцев, Англия возвращается в Мианмар. 27 января 1947 года Британский Премьер Министр Атли и теперь уже Генерал Онг Сан подписывают договор о переходе контроля над многими сферами жизни от англичан к мианмарцам и о постепенной независимости Мианмара. Не все население страны поддержало этот договор. Его основными оппонентами стали жители районов, пограничных с Китаем и Тайландом, где проживает значительное количество этнических меньшинств, требующих для себя полной независимости от «центрального Мианмара». Одним из главных оппонентов договора и Онг Сана становится У Со.

Британцы не спешат с независимостью Мианмара, а Онг Сан понимает, что промедление может привести к конфликту с этнической оппозицией. Популярный Онг Сан постоянно выступает со страстными призывами к демократии. «Только демократия является идеологией свободы». Еще до этого, в конце 1945 года, Онг Сан говорит в одной из речей: «Сколько живут национальные герои? В этой стране недолго. Я не проживу дольше, чем 18 месяцев». В июле 1947 года, через 18 месяцев и 6 дней после этой речи, Онг Сан и 6 его соратников убиты людьми из оппозиционной партии У Со. Отцу современного Мианмара было всего 32 года. Вскоре британцы предоставляют полную независимость Мианмару. Сразу же начинается гражданская война на всех фронтах, то одна, то другая группа этнических повстанцев контролирует страну. Разгромленная в Китае армия Чан Кай-Ши, точнее та ее часть, что не добралась до Тайваня, понимает, что китайских коммунистов не победить, и пытается вместо этого урвать себе хотя бы кусок Мианмара, заодно активно занимаясь продукцией героина. Причем на деньги правительства США, ибо в названии армии Чан Кай-Ши есть одно магическое для Америки слово — «анти-коммунистическая».

Справедливо недовольное американской помощью бандитам, правительство Мианмара гордо заявляет о том, что отказывается от получения американских подачек стране, и будет строить свой социализм самостоятельно, продолжая отбиваться от атак повстанцев, бандитов и наркобизнеса. Так продолжается десять лет!
Во избежание хаоса в 1958 году во главе государства встают военные, которые добиваются поразительных результатов. В 1960 году проходят выборы, к власти возвращаются гражданские, а с ними возвращается и хаос, и в 1962 году военное правительство снова берет бразды правления в свои руки. На этот раз начинается дорога к социализму, то есть дорога вниз. К 1988 году ситуация настолько плоха, что люди выходят на улицы. Во время уличных демонстраций, переходящих в бои с армией, погибают более 3 тысяч человек. Создается оппозиционная Национальная Лига за Демократию, во главе которой встает… дочь великого Онг Сана, молодая, красивая Онг Сан Су Чи. В июле 1989 года правительство, возглавляемое бывшими соратниками Онг Сана помещает Су Чи под домашний арест. В мае 1990 года военное правительство, уверенное в том, что оппозиция подавлена, а народ успокоился, проводит первые выборы за 30 лет. И оказывается в шоке. Национальная Лига за Демократию во главе с Су Чи получает более 80% голосов. Правительство разгоняет Парламент, продолжает держать Су Чи под домашним арестом, закрывает университеты, ликвидирует свободу слова и другие права человека. А Су Чи получает Нобелевскую Премию Мира, Премию Сахарова, Премию Симона Боливара, Премию Джавахарлара Неру. Но не свободу передвижения по своей собственной стране.

Со всеми этими знаниями из справочников и с мечтой увидеть Шведагон я, немного нервничая и чуть-чуть озираясь по сторонам, сошел по трапу самолета и… я — в Мианмаре!!!

Я — в Мианмаре

Представьте себе, что вы только что прилетели с Марса на космическом корабле, одели свой элегантный скафандр с усиками, покачивающимися на шлеме, и идете, скажем, по Бродвею, Дизенгофу, Тверской, или Крещатику. Каждый час-полтора вы сталкиваетесь с другим марсианином с корабля, совершившего посадку на день раньше вас, и вежливо здороваетесь, слегка наклонив усики. Вот так я себя почувствовал, оказавшись в центре Янгона, столицы Мианмара, кстати раньше называвшейся Рангун. У детишек при моем появлении широко открывались узенькие азиатские глазки и отвисала челюсть, но из вежливости никто не плакал.
Да и моя челюсть, надо признать, была не на своем месте. Не успел я выйти из самолета и войти в здание аэровокзала, как оказался перед женщиной из правительственного (!) информационного бюро и растерялся. С одной стороны, по телу полетели сигналы: «Внимание, передо мной представитель зловещей хунты, максимальная концентрация, приготовиться к неизбежной провокации, включить блокаду!» С другой стороны, передо мной стояла милая чуть полноватая женщина с доброй заботливой улыбкой и … с щеками, тщательно измазанными мукой, и давала мне советы, где поменять доллары на мианмарские чаты по курсу 1 к 400, мягко говоря, отличающемуся от официального (1 к 6), одновременно вызывая такси (частное, не правительственное, слава Богу), и заваливая меня совершенно бесплатными и высококачественными картами всех городов и городков, куда я планировал ехать в Мианмаре. Наверное, подумал я, ее тут специально поставили, чтобы убедить туристов, что правительство здесь не такое плохое.

Ко мне подбежали два таксиста в юбках, и на их лицах была такая радость, что я невольно подумал: «Наверное, они меня узнали!» Мы поехали по Янгону. Я толком не знал в какой отель ехать, а потому мы перепробовали кучу гостиниц, пока я не сделал свой выбор и бросил там свой рюкзак, потом мы поехали в агентство путешествий за авиабилетами, которые я заказал из Нью-Йорка по электронной почте, я просидел в этом агентстве около часа, разговаривая с его приветливым молодым хозяином Со и его мамой, работающей там же. Потом, таксисты покатали меня по городу, мы заехали пообедать (1 доллар 30 центов на троих, включая чаевые), и когда, наконец-то, я их отпустил и заплатил им за все поездки 10 долларов, они счастливо жали мне руки, и долго благодарили. Где бы я ни оказывался, в гостиницах, кафе, просто на улице, люди смотрели на меня с интересом, иногда даже с удивлением, но стоило мне остановить на них взгляд, улыбнуться и послать им чуть-чуть моего тепла, как я оказывался залит их теплом, мне, улыбаясь, кланялись взрослые, радостно махали рукой дети. Да, я чувствовал себя инопланетянином, особенно в первый день в Мианмаре, но эти люди словно закутывали меня в одеяло своего гостеприимства, своего тепла.

Мианмар — удивительная страна. Я объездил весь мир, но никогда еще не был в стране, в которой было бы так мало «западной цивилизации». Сразу хочется добавить «И слава Богу!» В Индии порой было такое же ощущение, пока не увидишь мужчин в грязных западных майках и штанах. Здесь же все, мужчины и женщины, даже сотрудники аэропорта, служащие офисов, водители такси и лимузинов, ходили, скажем, в белых рубашках и в … юбках, а точнее, в длинном материале, обернутом вокруг тела и завязанном в узел спереди. Называются они лонжи. Кстати, в последний день я спросил таксиста, одевают ли мужчины и женщины что-нибудь под лонжи, и получил отрицательный ответ. В Мианмаре всегда жарко, а тут — вентиляция.

Почти все женщины Мианмара обмазывают щеки «мукой». Это, конечно, не мука, а танака, порошок из какого-то растения, который женщины используют (то есть обмазывают себе щеки) и для защиты от солнца, и для улучшения кожи, и, наконец, потому что это просто очень красиво. Поживи я в Мианмаре подольше, мне бы это тоже, я уверен, показалось очень красивым. И понравился бы зловещий орех бетель, но о нем — немного позднее, тем более, что сейчас мы с вами пройдем мимо огромной военной базы в центре города, где находится военное правительство (не крутите головой, а смотрите вперед или под ноги!), затем зайдем в очаровательный недавно построенный буддийский храм … Нет, тут надо остановиться. Храм — большой и круглый, очень красивый снаружи. Заходите внутрь и не верите своим глазам, ибо внутри он сделан в виде… джунглей. Здесь и гигантские тропические деревья с густой листвой, и дикие животные, и звезды на темно-синем небе. А посреди — Будда. Даже если спешишь, хочется сесть на пол и просто посидеть. И не спешить. Никуда. Даже… нет, я все-таки встал, перешел улицу и вошел в огромный, невероятно красивый дворец, который оказался вовсе не дворцом, а как бы широченной лестницей, плавно ведущей ввысь и ввысь. Я шел к своей мечте, а когда дворец-лестница закончился, и я вышел наружу, у меня перехватило дух. Я стоял — в Шведагоне!

Шведагон

Даже не знаю с чего начать. Сказать, что я уже был в 58 странах, и не видел никогда ничего подобного и равного? Но ведь это вам ничего не скажет. А описать Шведагон невозможно. Это холм размером немногим более 5 гектаров или 12 с половиной акров. В центре холма стоит главная ступа (гигантская перевернутая рюмка) . Согласно легенде — 2500 лет назад два брата встретили Будду, он дал им 8 своих волос, они были захоронены в городке Дагон в золотой ступе, над которой поставили серебрянную ступу, затем медную, свинцовую, мраморную. Потом про нее забыли. Еще в 14 веке она была всего лишь 18-метровая, но зато в следующем уже достигла высоты в 90 метров. Тогда же появилась и традиция покрывать ее золотом, причем одна королева пожертвовала золота в количестве равном ее весу (килограммов 40), а ее зять, побогаче, в четыре своих веса. Тогда же и появилось название Шведагон — Золотой Дагон. Ступе не везло — то захватчики из Сиама, то землетрясения, то англичане. Слава Богу, сейчас эта золотая ступа принадлежит своему народу и достигает высоты 100 метров (то есть приблизительно такая же, как Памятник Покорителям Космоса в Москве). Каждый год ее покрывают новым слоем золота, и сейчас на ней приблизительно 55 тонн драгоценного металла, в ее верхней части находятся 1100 бриллиантов общим весом в 278 карат, а на самой верхушке в полом шаре покоится 4351 бриллиант суммой 1800 карат, и, наконец, на шаре установлен всего один бриллиант, но зато в 76 карат. Сама ступа внизу четырехугольная, затем идут ярусы, где количество углов увеличивается, и чудесным образом ступа вскоре превращается в круглую. Одной этой золотой ступы было бы достаточно, чтобы считать Шведагон чудом света, но вокруг нее расположились сотни потрясающе красивых храмов, пагод, ступ, часовен, павильонов и колоколен всевозможных форм и цветов. В тот первый день, а вы понимаете, что он не мог быть для меня последним в Шведагоне, я провел там часа два, и все равно многого не увидел, да и не пытался увидеть все. Когда вы в Шведагоне, останавливается время, замедляется ритм жизни, я бы даже сказал, что жизнь как бы останавливается, словно в глубокой медитации, и вы просто медленно передвигаетесь по Шведагону вокруг гигантской золотой ступы, мимо храмов, мимо гуляющих и молящихся мианмарцев, мимо туристов с застывшими улыбками, будто говорящими на всех языках мира: «Этого не может быть!» Уже смеркалось. На небольшой площадке около золотой ступы сидели на земле человек тридцать и молились — дети и взрослые, старички и старушки, мианмарцы и туристы. По традиции — если на этой площадке хорошо попросить, то сбываются все мечты. Я сидел и смотрел на горящую в лучах прожекторов на фоне темного неба ступу, на золотые храмы с острыми крышами, я сидел в Шведагоне и… не мог ни о чем мечтать, не мог ничего пожелать. Я думал о фотографии из книги, о том, насколько невероятна была моя мечта побывать здесь. Я думал о том, насколько хорошо, даже, наверное, незаслуженно хорошо относится ко мне та Высшая Сила, благодаря которой я сижу сейчас здесь. Моя нереальная, несбыточная мечта сбылась. Как могу я желать что-то еще? О чем могу я мечтать, сидя в Шведагоне, самом красивом месте на Земле? Я просто сидел и шептал снова и снова: «Спасибо».

Продолжение следует…