До Шереметьево из центра Москвы путь недолог. Не отягощенный большим багажом – поездка намечалась
всего-то на неделю – до аэропорта добрался легко и быстро. Уверенно отыскал стойку регистрации на
свой рейс до Парижа, привычно несколько раз черкнул в декларации слово «нет». Стремительно прошел
таможню, заслужив насмешливо неодобрительный взгляд таможенника – в несолидном саквояжике всего-то
одна бутылка водки, которую, кстати, купил по дороге, в основном, чтобы поддержать традицию. Зажал в
руке аэрофлотовский билет и встал в очередь под табло, на котором горело слово «Париж». Никакой
суеты, все буднично, ну, прямо, срочно в Париж по делу. Стою, как на автобус до Мытищ, даже заскучал
и чуть не задремал стоя. Ан зря!

Очередь неспешно двигалась вперед, пассажиры, сдавая свои чемоданы, отправлялись на
паспортный контроль. Вот передо мной осталось человек двадцать, и что-то пошло не так.

Сначала ощутил некоторую нервозность в воздухе, затем стали раздаваться громкие, явно чем-то
недовольные женские голоса, в которых уже угадывались истерические нотки. С трудом выйдя из
нирванного состояния, обратил свой, все еще затуманенный близкими парижскими видами, взор на место
возмущения спокойствия. Здесь уже началась бурная жестикуляция руками, цвет лиц служительниц
аэропорта по ту сторону стойки и пассажиров — по эту приобрел пунцовый оттенок. И тут я отчетливо
услышал чей-то трагический вопль: «Как это места кончились!?» Окончательно очнувшись, понял, что ни в
каком я не Париже, а в родном Шереметьеве, и что куда-то уже «кончились места». Еще не до конца
осознавая происходящее, догадался, что в Париж мне сегодня попасть не суждено.

Врезавшись в гущу пассажиров (теперь, как выяснилось, уже не пассажиров), по обрывкам
сглатываемых вместе со слезами фраз, удалось составить картину «не ждали». Мест на самолет
действительно не было. Закончились в порядке живой очереди. Какой-то умник по неизвестным причинам
заменил на этом рейсе одну авиамашину на другую. Но иного типа, в которой ровно на двадцать мест
меньше! Причем сделано это было, как у нас водиться, в последний момент, и даже свои службы об этом
не известили.

Вот так мы и остались двадцать человек, как кто-то сказал: «обелеченных, но безместных».
Вышедший на шум чиновник как-то гнусно улыбнулся и предложил лететь завтра тем же рейсом. Если бы
такая история произошла с каким-нибудь англичанином, французом или прочим шведом, то ее последствия
пришлось бы расхлебывать медикам, причем психиатрической специализации. Но нас на такой мякине не
проведешь. Протиснувшись к стойке и изобразив улыбку Джоконды на устах крокодила, как исконно русский
человек, прошедший выучку советских времен, задаю вполне естественный в данной ситуации вопрос:

— Милая девушка, а куда места есть?

Она, конечно, ошалевшая от такого расклада, ибо тоже впервые столкнулась с подобной
ситуацией, но, как человек, воспитывавшийся в тех же пенатах, машинально похлопала по кнопкам
компьютера и, глуповато улыбаясь, тихо произнесла:

— В Лондон есть. Вот….

— Друзья! – в тот же миг воскликнул я, обращаясь к своим собратьям по несчастью, —
Летим в Лондон, там до Парижа рукой подать!

Много позже, вспоминая это приключение, пытался проанализировать, что же толкнуло меня
вообще подумать о подобной авантюре. Скорее всего, сработал рефлекс – надо хватать, что осталось.

Настало время подробнее познакомить с моими коллегами по невылету в Париж. Почти все впервые
собрались в столицу мира, кто в гости, кто в турпоездку, большинство женщины. Многих должны были
встречать. Услышав мой призыв лететь на туманный Альбион, где, кстати, тоже никто не бывал, дамы
быстренько осушили потоки слез и решительно придвинулись ко мне. Такую же реакцию, только с
противоположной оценкой, вызвало мое смелое заявление по ту сторону билетной стойки. Появились
плотные молодые люди в штатском, которые захотели принять участие в решении нашей проблемы. Самое
интересное и удивительное, что они действительно стали куда-то звонить и выяснять можно ли нас
отправить в Лондон, чтобы оттуда переправить в Париж. Не знаю, как сейчас, но несколько лет назад,
когда произошел это случай, подобное решение для нас российских граждан выглядело полным бредом.
Члены же нашего негаданно сложившегося коллектива, я бы даже рискнул назвать его боевой группой,
стали обсуждать возможные выгоды подобного оборота событий, интересоваться — успеют ли они посетить
Виндзорский дворец, галерею мадам Тюссо и магазины.

— А с королевой вас не познакомить? – съязвил молодой человек, видимо старший.

— Что вы, — возмущенно ответила ему дама средних лет, — я же не захватила с собой вечернее
платье!

Худо-бедно, но через полчаса каких-то переговоров нам объявили, что если мы пожелаем(!), то
нас могут отправить (ну прямо, на перекладных) нынче же в Лондон, куда будет послан факс от имени
Аэрофлота с гарантией оплаты нашего последующего перелета в Париж…Мы согласились.

Быстро получили посадочные талоны и отправились преодолевать последний родной барьер –
паспортный контроль. Подаю пограничнику в окошко все необходимые документы.

— Куда летите?

— В Париж.

— Цель визита?

— Деловая.

— А… Но у вас же посадочный талон на прямой рейс в Лондон!

Конечно, а какой же еще! Естественно, их забыли предупредить. Да и как можно нормальному
российскому пограничнику втолковать, что пассажир летит в Париж, но на самолете, который отправляется
в Лондон? Что он на парашюте будет прыгать?

Наконец и это уладили. Только в кабине самолета, где, как ни странно нашлись места, удалось
немного прийти в себя.

По прошествии четырех с небольшим часов лайнер приземлился в аэропорту Хитроу, и милая
стюардесса пригласила всех к выходу, пожелав доброго пути, в чем у нас были серьезные сомнения. Прямо
у трапа пассажиров встречал маленький, широко улыбающийся человечек, очень похожий на американского
киноактера Дени де Вито. Но по неопределяемому цвету измятого костюма, а главное, по запаху всемирно
знаменитого русского национального напитка, который он в изобилии источал, было ясно, что фамилию он
носил другую. Это подтверждал и огромный пластмассовый значок на его груди с гордой надписью
«представитель Аэрофлота»

— Здравствуйте. Вам сообщили о наших проблемах?, — едва сойдя с борта, спрашиваю его.

— Конечно, й-и-к.

— Все улажено?

— Безу-у-у-словно, й-и-к.

Больше мы его не видели.

Где-то около часа бродили мы по коридорам огромного аэропорта, пока не оказались в одном из
транзитных залов. По обе стороны тянулись десятки стоек с мониторами, на которых светились названия
различных авиакомпаний. К нашему ужасу Аэрофлота среди них не было. Вдруг кто-то радостно воскликнул:
«Вижу Аэрофлот!». Дружно кидаемся в самый дальний угол, но надпись на мониторе гласит о том, что
здесь работает румынская компания. Как и положено, мы рьяно стали выяснять, кто же это с дуру принял
румын за нашу славную гражданскую авиацию. В самый разгар словесной баталии одна из наших девушек,
указывая на это же самое табло, со смехом, вызвавшим бы тревогу у психиатра, произнесла: «Опять
Аэрофлот».

Упала мертвая тишина. Перед глазами, как перед входом в очередной круг преисподни алело до
боли узнаваемое слово.

Понадобилось не менее десяти минут для уяснения, что на этом месте представляются интересы
сразу нескольких компаний, названия которых высвечиваются по очереди. Кроме вышеназванных, там была
еще какая-то африканская, принадлежность другой идентифицировать не удалось.

Вскоре объявилась и хозяйка в форменном платье. Видно эти компании, не желая спорить, чья
служащая будет представлять их интересы, выбрали нейтральный вариант – девушка была индуской. На наш
первый вопрос: «Здесь ли находится Аэрофлот?», она с очаровательной улыбкой ответила утвердительно.
Все же остальное повергло ее в шок, и она не нашла ничего лучшего, как ретироваться. Тут на нас стали
обращать внимание.

Появился человек из службы аэропорта, на всякий случай за его спиной маячила пара дюжих
полисменов, и стал внимательно слушать, некоторые из нас могли прилично изъясняться на их языке.
Английская невозмутимость известна во всем мире, и слава ее, поверьте, заслуженна. Выслушав до конца
весь тот, казалось бы, бред, что мы несли, не разу не перебив и не снимая с лица вежливую улыбку,
молодой человек подошел к центральной стойке, оттуда сразу навел справки о факсах, поступивших из
Москвы. Как вы уже, наверное, догадались, никаких факсов в этот день не поступало. Попытались
связаться с представителем Аэрофлота в Хитроу, тем самым «Де Вито», результат тот же. Стало ясно:
приехали, то есть прилетели.

Вы когда-нибудь видели живьем настоящего лорда? Спросите у меня, я видел. Он возник сразу,
из небытия. В безукоризненной английской тройке, гвоздика в петлице, седая шевелюра, лицо аристократа
с тысячелетней родословной. «Вице-президент совета директоров аэропорта Хитроу», — представился он.
Наш вопрос рассматривался уже на таком уровне. Англичанин, вежливо глядя на нас, приготовился
выслушать своего подчиненного. Но как только было произнесено магическое слово «Аэропорт», он
воскликнул: «Ах!» — и сделал жест рукой, которому позавидовали бы актеры, играющие королей. Отдав
несколько коротких распоряжений, сэр обратился к нам со словами: «Леди и джентльмены! Через сорок
минут вы отбудете в Париж на борту английской авиакомпании. Извините за причиненные неудобства.» К
слову, извинений от Аэрофлота я жду до сих пор.

Хотите, верьте, хотите, нет, а через сорок минут мы были-таки на борту этого самого лайнера.
Но не все.

Один из нас все-таки исхитрился заглянуть в магазинчик и, естественно, потерялся.
По-английски он говорил, как я на суахили. Но ведь нашли и привели в самолет.

И вот через двенадцать часов путешествия и сорокаминутного перелета через Ла Манш
приземляемся в парижском аэропорту имени Шарля де Голля. Все перипетии позади. Но не для всех.

Только шасси успели коснуться посадочной полосы, как четверо из нашей группы бросились
сквозь строй стюардесс к выходу, по-видимому, собираясь десантироваться на летное поле. Дело в том,
что они отправлялись на остров Маврикий, а в Париже должны были сделать пересадку на рейс
«Париж-Маврикий», который летает раз в неделю. До вылета на жемчужину Индийского океана оставалось
чуть более тридцати минут…

Cудьба этой отважной четверки так и осталась неизвестной. Надеюсь, что они все-таки
благополучно добрались до чудных пляжей.

За окнами рейсового автобуса, мчавшегося из аэропорта в Париж, в сумерках проносились
предместья. С каждым километром, приближавшим к Елисейским Полям, настроение становилось все более
приподнятым. Когда же перед взором возникла освещенная в ночи Триумфальная Арка, на ум пришла мысль,
везде и всегда спасающая русского человека: «А погуляли, то есть полетали, в общем, неплохо.»